Текст книги "Союзник (ЛП)"
Автор книги: Анна Бэнкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
СЕПОРА
Моя спальня – единственное место, где я чувствую себя в безопасности во время встреч с матерью. Дворец гудит разговорами о том, как леди Гита выскочила сегодня днем на улицу, взобралась на своего большого белого медведя, а затем плюнула на землю, прежде чем покинула территорию дворца, а ее охранники едва за ней поспевали. Мать сразу же позвала меня в мои покои, желая услышать обо всем, что произошло.
Мы сидим напротив друг друга в креслах возле балкона. Мама широко распахнула глаза от ужаса и в недоумении закрыла рот рукой.
– Он отказался жениться на принцессе Тюль и оскорбил её перед её же послом?
– Боюсь, да.
Я отчаянно хочу защитить Сетоса перед матерью, но не нахожу подходящих слов. Я знаю, что Сетос вспыльчив, и он ясно дал понять, что не хочет жениться на Тюль. Однако я всегда полагала, что он сделает то, что в интересах Теории. После устроенной им отвратительной сцены всего несколько часов назад, как мне убедить матушку, что у Сетоса добрые намерения? Тем более, что я сама больше в это не верю.
Мама потирает виски кончиками пальцев.
– Так дело не пойдет. Все это совсем не годится. Разве ты не понимаешь, Магар? Это означает войну.
– Да.
– Где Сетос теперь?
– Тарик приказал отправить его в тюрьму. У меня не было возможности поговорить с ним об этом.
– О чем тут говорить? Он открыто не повиновался своему королю и в процессе положил начало войне. Король-Сокол вправе посадить его в тюрьму.
– Сетос его брат, – говорю я с удивлением. – И принц Теории. Ему не место в тюрьме.
Хотя прямо сейчас я была не против, что Сетос получит урок смирения. Несмотря на всю его самонадеянность, я думала, что у него есть хоть капля разума.
И все же я не могу лицемерить. Я сама принимала много отчаянных решений, которые затронули многих людей. Решения, которые можно считать эгоистичными.
Мать морщит нос.
– Кажется, Сетоса не волновал этот факт, когда он заботился только о своих желаниях, а не нуждах королевства. Король-Сокол – правитель с сильной силой воли. Тебе следует подражать его примеру, Магар, – она наклоняется, переносит вперёд свою толстую косу и проводит по ней пальцами, не замечая, как жалят ее слова. Но от моего взгляда не укрывается, что это единственное её проявление беспокойства. – Твой отец воспользуется ситуацией. Он будет настаивать на том, чтобы ты начала создавать, что это логично в сложившихся обстоятельствах. Чтобы наши королевства вооружились как можно большим количеством кратория.
– Он может быть прав, – удручённо говорю я. – Хемут не слабый. У него есть многочисленная армия, и она хорошо обучена.
– Ты не должна сдаваться, Магар. Войны велись – и выигрывались – в прошлом и без кратория. И эта тоже не будет исключением. У Теории есть мощная сила Маджаев. У Серубеля – мощная армия, чтобы поддержать их. Нет, создание спктория – это не ответ.
Я встаю и иду к балкону. Несмотря на размеры, моя спальня давит на меня. Я надеялась рассказать матери о Бардо. Теперь я вижу, что в этом нет необходимости. Я должна начать создавать. Да, объединенные вооружённые силы Теории и Серубеля, возможно, смогут победить Хемут. Но краторий закончит войну гораздо раньше и с меньшим количеством жертв. Меньше жертв среди теорийцев и меньше жертв среди серубельянцев. Вот, что скажет отец.
Вот о чем будет думать Тарик.
Ох, как же я ненавижу сейчас Сетоса.
– Ты не можешь взвалить всю тяжесть ситуации на свои плечи, дитя, – говорит мать. – Пусть короли обсудят это. Посмотрим, что они решат. Твой король-Сокол мудр и уважает то, что ты не хочешь создавать. После того, как они посоветуются друг с другом, мы определим, каким будет наш следующий шаг. Я поговорю с твоим отцом. Не волнуйся, дитя. Всё будет хорошо.
– Да, мама.
Но только в моих силах все исправить. Сетос не оставил мне другого выбора.
14
ТАРИК
Тарик не ожидал, что Сепора будет ждать в его спальне, тем более, так поздно. Она была особенно молчалива за ужином, пока ее отец продолжал разглагольствовать о том, что им следует подготовиться к войне с Хемутом и при этом откровенно предложил заставить Сепору создавать спекторий. Мудрая королева Ханлин мало что сделала, чтобы успокоить своего мужа, так как было ясно, что он вряд ли успокоится, тем более, если сделать это открыто, в присутствии других. Ужин был изнурительным, и Тарик думал, что Сепора, после такого испытания, рано удалится в свои покои. Даже Тарику хотелось уйти.
И все же теперь она стоит здесь, прислонившись к арке двери, выходящей на балкон, ее руки сложены на груди, ноги босые, а волосы распущены, демонстрируя всю свою красоту. Он знает, что она здесь, чтобы поговорить наедине о событиях дня. Ему интересно, станет ли это когда-нибудь ритуалом. Что днём они будут выполнять свои обязанности, а ночью делиться друг с другом мыслями. Он очень надеется, что так и будет. Но большая часть будущего зависит от нее, а она, порой, может быть такой же непредсказуемой, как её отец.
– Я думала, что вы поставили дежурить у своей двери Лингота, Ваше Величество, – говорит она. – Вы заверили Рашиди и меня, что сделаете это.
– Я так и сделал, принцесса.
Она отталкивается от стены и садится на ближайший к ней стул.
– Я сказала твоей страже, что ты хотел меня видеть. Они тут же меня впустили.
– Всё верно. Я сказал охранникам впускать тебя при любых обстоятельствах.
– О.
Она некоторое время над этим размышляет. Ему хочется, чтобы она что-нибудь сказала, и он понял, о чём она думает, но она, кажется, полна решимости держать свои мысли при себе. Между тем она хорошо его знает, как и его способность трактовать её поведение, а ещё лучше она научилась приспосабливаться. И это вызывает у него сладостно-горькие ощущения.
– Какое обстоятельство заставило тебя составить мне компанию? Я думал, что к настоящему моменту ты будешь крепко спать.
Она вздыхает.
– Ты бы смог уснуть после того, что случилось?
– Нет.
Качая головой, она прислоняется спиной к спинке стула, и Тарик чувствует в этом движении какую-то окончательность. Её следующие слова подтверждают это:
– Я приняла решение по поводу спектория.
Тарик садится напротив, стараясь не выказывать напряжение, которое чувствует. Он не осознавал, что она хотела принять какое-то решение. Должно быть хорошо, что она хотя бы решила пересмотреть своё отношение относительно создания спектория. В его сердце теплится слабая надежда. Возможно, ему не придется призывать её к ответу. Может она сама расскажет ему о других Создателях. И, возможно, будет достаточно простить её.
– Продолжай.
– Если кому-то нужно создавать, то это буду я, – говорит она. – Это мой долг, как королевы. В любом случае, вряд ли Бардо готов взять на себя такую ответственность. Маловероятно, что он сможет управлять своей способностью настолько хорошо, чтобы быть полезным Саю и, прежде всего, при изготовлении кратория. Не имея опыта, трудно создавать спекторий когда тебе захочется. Если обязательно нужно создавать, то это буду я.
Она говорит о Бардо и о себе, но не упоминает о других Создателях. Часть его оптимизма рассеивается.
Всё же Тарик сильно удивлен, что она упомянула о кратории. Он был уверен, что она упорно будет отказываться даже сейчас, как делала всё это время. Но с Хемутом шутки плохи. Ни ему, ни Сепоре не нужен военачальник, чтобы напомнить об этом. Отец всегда внушал, что Хемут – могущественен, и нужно приложить все усилия, чтобы сохранить между ними мир.
Если бы только Сетос присутствовал на тех разговорах.
Но сейчас, когда Сепора говорит о долге, его шок легко уступает место осознанию. Из-за долга перед Теорией она уничтожила сегодня свою репутацию. Она становится такой королевой, какой он надеялся она станет. Но а что с женой, которую он так отчаянно желает?
Когда она говорит о создании спектория, то говорит правду. Просто ему не нравится, что она сообщает это с энтузиазмом дохлого животного. И ее умалчивание о других Создателях наравне с ложью. Он не может себе позволить забыть об этом.
– Спасибо, – говорит он, копируя ее бесцветный тон.
– Теперь, когда всё улажено, нам нужно поговорить о моём отце. И о войне с Хемутом.
– Да. Давай.
– Войны выигрывались и без кратория, – тихо говорит она.
Значит, предложение создавать не подразумевало ее согласия на производство кратория. Он вздыхает.
– Командир Морг обязательно хочет вооружиться им, и я не могу винить его в этом. Рашиди давит на меня каждый день, что бы это стало моей первостепенной задачей.
Сепора закатывает глаза.
– Ну конечно же. Я ничего другого от него не ожидала.
Интересно, закончится ли когда-нибудь вражда между Рашиди и Сепорой. Сказать, что это было бы облегчением – ничего не сказать: их споры и пререкания, кажется, иногда разрывают его на части. Оба для него дороги. Оба ценны для королевства. Но оба стремятся к совершенно противоположным целям. Рашиди хочет, чтобы Сепора создавала. Сепора хочет, чтобы Рашиди съел свою трость.
Почему он всегда должен выбирать между ними? И нужно ли ему вообще выбирать? Он уже больше не знает.
– Хемут силён, Сепора. Быстрое окончание войны означает больше сохранённых жизней. Если мы используем краторий с самого начала, мы победим с небольшими потерями. Умрёт меньше теорийцев, меньше серубелианцев, разве ты не этого хочешь?
– Думаю, ты неправильно понял мою просьбу, – говорит она. – Меня беспокоит не война, а мой отец. Я не доверяю ему. Дать ему доступ к краторию, было бы ошибкой.
– Думаешь, я этого не знаю?
– Тогда, что ты будешь делать?
Он сжимает губы. Они с Рашиди долго обсуждали этот вопрос. Пока король Эрон притворяется, что стремится к миру, он ничего не может сделать. Сокрытие кратория от армии Эрона оскорбит его и даст ему повод повернуться против Теории. В разгар войны с Хемутом это было бы катастрофой. Но если он не скроет краторий от Эрона, то даст ему оружие, чтобы напасть на Теорию. Трудно решить, что делать.
– Я еще не уверен.
– Как думаешь, сколько у нас осталось времени, пока Хемут нападёт?
– Через несколько дней леди Гита прибудет домой, чтобы сообщить Анкору новости. Потребуется около недели, чтобы собрать его армию и еще несколько дней, чтобы добраться до Теории. Жара может замедлить их, но не сильно.
Сепора хмурится.
– Это не так много времени.
– Может и дольше. Но учитывая оскорбление, думаю, он тут же двинется к нашим границам.
– И как долго ты будешь держать Сетоса в тюрьме?
– Пока не почувствую себя лучше.
И этот вопрос не обсуждается. Одно упоминание о брате заставляет вскипать его кровь. Даже сейчас, ему приходиться сжать челюсти, чтобы удержаться от ругательств, которые Сепора не должна слышать. Сетос поставил под угрозу все королевство. Но Тарик понимает, что отчасти виноват в этом сам. Он и его отец, король Кноси. Он дал Сетосу слишком много свободы, был с ним слишком беспечен. Тарик не хотел переворачивать мир Сетоса после смерти отца, но он должен был постепенно начать обуздывать его, подготавливая к жизни принца. В конце концов, Сетос не может избегать своего долга вечно.
Все же именно это он сейчас и сделал. И теперь Тарику придётся разбираться с последствиями.
– Если ты не против, я бы не хотел обсуждать сейчас своего брата.
Сепора выглядит так, словно хочет что-то сказать, но вместо этого скрещивает руки на груди. Она долго изучает его. Эта её новая привычка сводит его с ума. Она смотрит на него с ничего не выражающим лицом. Нет никакого намёка на то, о чем она в этот момент думает. Без сомнения, Мастер Саен научила ее многим эффективным способам увильнуть от Лингота. И, видимо, Сепора была усердной ученицей.
После бесконечно долгого молчания, Сепора говорит:
– Я начну создавать завтра утром. Но, думаю, пока было бы разумно держать это в секрете от моего отца. И, возможно, даже от моей матери.
Тарик более чем удивлен услышать это. До сих пор Сепора демонстрировала определенную лояльность по отношению к своей матери, которую он считал нерушимой. Что изменилось? И знает ли ее мать о других? Спроси ее, дурак. Но он все еще не может. Не может или не хочет.
– Думаешь, что относительно спектория твоя мать встанет на сторону твоего отца?
– Нет. Но она посоветовала мне не создавать из страха, что отец воспользуется этим. Если она узнает, что я… Я просто не хочу ее разочаровывать, если тебе хочется знать.
Ага. Значит она идет в разрез с желаниями матери, чтобы помочь ему. Это больше, чем он осмелился бы когда-нибудь попросить. Нет, не больше. Это то, что она должна была сделать с самого начала. На него снова накатывает горечь. Он не будет ее благодарить за то, что являлось ее долгом все это время. И ему есть, о чем с ней поговорить.
– Думаю, ты принимаешь мудрое решение.
Это все, что он может предложить ей в данный момент.
Она встает.
– Мы должны защитить Теорию. И поступая так, я также защищаю Серубель, – она искоса смотрит на него. – Это еще один секрет, который мы должны сохранить. И скажи Рашиди, чтобы тоже держал рот на замке.
– А что мне сказать Рашиди о других?
Она наклоняет голову.
– Других?
Да, Сепора. Других Создателей в кварталах низкорождённых. Что мне рассказать ему о них?
Цвет покидает ее лицо, как вода разбитый сосуд.
Он проводит рукой по волосам.
– Итак. Ты знала о них. Знала и не сказала мне, даже когда я спросил. Ты помнишь нашу помолвку? Помнишь, как я спрашивал, скрываешь ли ты что-нибудь ещё?
– Я… Я не подумала в тот момент о других Создателях.
Это правда. Гордость пирамид, по крайней мере, она не лгала ему прямо в лицо. Но что потом? Трудно поверить, что когда она размышляла, создавать для него или нет, она не подумала о них.
– Ты ничего мне о них не сказала. Как долго ты знаешь?
Она снова садится и складывает руки на коленях.
– Я уже знала о них, прежде чем поняла, что могу тебе доверять.
– Ты действительно уверена, что доверяешь мне, Сепора? Ты ни разу не думала о других Создателях после нашей помолвки?
Сепора отводит взгляд и смотрит на каменный пол.
– Я думала, что не стоит упоминать о них, если я собралась создавать спекторий сама.
– Это было необходимо, чтобы мы могли доверять друг другу, Сепора. Теперь же боюсь, что это доверие безвозвратно разрушено.
Ее взгляд стремительно взлетает вверх.
– Что ты говоришь?
Он вздыхает, еще не совсем готовый произнести следующие слова.
– Я говорю, что наша помолвка расторгнута. Можешь сообщить своим родителям, когда будешь готова, я оставляю это на тебя. Я продолжу играть роль, пока ты не предупредишь меня. Когда придет время, я оглашу дипломатическое извещение в королевстве. Но мы не поженимся. Мне не нужна жена, которой я не могу доверять.
Так же быстро, как краска покинула ее лицо, она возвращается вместе с яростью, которой он еще никогда не видел. К её щекам приливает кровь, глаза превращаются в щели, устремленные на него.
– Ты позволил мне сегодня выставить себя дурой перед леди Гитой. Позволил мне уничтожить свою репутацию ради своей великолепной Теории. А теперь это? – она качает головой. – Ты не тот король, каким я тебя считала.
Горькая правда, в которую она верит. Она вскакивает со стула.
И уходит.
15
СЕПОРА
Крупная слеза катится по щеке, на мгновенье повисает на кончике носа, прежде чем упасть на подушку под моей головой. Я натягиваю одеяло на лицо, чтобы закрыться от лунного полуночного света, который льётся с балкона в мои покои. В моём старом жилье для прислуги был только один выход на балкон; безоблачное небо и лунный свет не беспокоили меня в то время. Теперь у меня пять балконных дверей, и прозрачные шторы не особо препятствуют свету небесных светил тревожить мой сон.
Ха! Лунный свет, правда, что ли? Смешно связывать мою бессонницу с его сиянием в ночи, когда рот полон соли от слёз, которые я слезала с губ, когда из носа текут сопли от неконтролируемых рыданий и когда моя подушка стала мокрой от них.
Нет, сегодня я сама виновата в моей бессоннице. Я и Тарик.
Он играл с моим сердцем, в то время как я играла с его доверием. Кто из нас обоих хуже? Я не уверена. Но я знаю, что отец будет безутешен, а мать разочарована и… кто ещё, кроме них, имеет значение?
Целых пять королевств, говорю я себе.
А все потому, что я открыла рот, чтобы успокоить леди Гиту от имени Теории. Для пяти королевств я теперь наложница, принцесса с запятнанной репутацией, которой нечего предложить. Мама будет в восторге, когда я ей расскажу. Отец захочет меня убить.
Ох, мама. Я запятнала своё имя, чтобы предотвратить войну, когда намекнула, что Тарик уже взял меня в свою постель. Я просто не смогла заставить себя рассказать ей о моём позоре. Даже сейчас румянец щекочет щёки, они такие горячее, что слёзы могли бы на них испариться. Все пять королевств услышат об этом. Все пять королевств будут считать меня в первую очередь шлюхой и только во вторую – принцессой Серубеля. И это в том случае, если отец примет меня обратно. Даже если я каким-нибудь чудом выйду за кого-нибудь замуж, мои гости, наверняка, вспомнят об этом. Возможно, даже будут обсуждать за моей спиной. Развлекать послов иностранных королевств будет настоящим кошмаром.
Я уверена, что маме ещё никто не рассказал. Как же она отреагирует, когда узнает? Конечно, мать могла бы придумать сотню других причин, почему король-Сокол должен жениться на мне. Мать справилась бы с леди Гитой так же, как Маджай управляется с луком, стрелой или мечом: умело, легко и изящно. И когда она сообщит, что я могла бы сказать – потому что, конечно, она сделает мне замечание и перечислит альтернативы, словно перечисляет список работ для слуг – мне будет ещё более неловко из-за того, что я сегодня сделала.
А что Тарик? Он даже не поблагодарил меня сегодня за согласие создавать спекторий, не говоря уже о том, чтобы упомянуть о жертве, которую я принесла ранее в его дневных покоях, когда взяла на себя ответственность за его импульсивное решение отменить союз с принцессой Тюль. Неужели он не понимает, что для меня значило произнести те слова? Даже Рашиди, казалось, был в ужасе от того, что я сделала, но у Тарика было бесстрастное лицо, будто я говорила о погоде или ткани для штор.
Замешательство и обида соперничают за моё внимание, когда я ворочаюсь в постели, прочь от насмешливого лунного света. Никогда ранее я не желала так сильно быть Линготом. Тарик может чувствовать мою ложь и, если я не буду осторожна, даже прочитать мысли, только благодаря языку моего тела. Это нечестно. Я ещё никогда не чувствовала себя такой разбитой, как сейчас, даже когда мне пришлось бежать из дома в Серубеле в неизвестность. По крайней мере, тогда у меня было чувство собственного достоинства. Теперь же ничего не осталось. Даже ещё хуже. Скорее всего, у меня никого нет, никаких союзников, которые пришли бы на помощь. Я совершенно одна.
Но я больше не слабачка, которой была, когда покинула Серубель и сбежала в Теорию. Я храбрая. И совершала храбрые поступки. И буду храброй и в этой ситуации. Это мой долг, моя…
Я испуганно вскрикиваю, когда с меня внезапно срывают одеяло. Надо мной нависает теорийский охранник, которого я никогда раньше не видела. Его широкие плечи закрывают лунный свет, а лицо скрыто в тени.
– Вы должны пойти со мной, принцесса, – грубо говорит он.
– Почему? Что случилось? С королём все в порядке?
– Вставайте.
Что-то здесь не так. Охранник не стал бы так со мной разговаривать. Не сейчас, когда я стану королевой. Я пытаюсь откатиться на противоположную сторону кровати, но он хватает меня за руку. Прежде чем я успеваю закричать, он наносит кулаком удар по моему рту, и я сразу же чувствую вкус крови, ощущаю, как она стекает по моей шее.
– Я сказал, вставай.
Но сейчас подняться невозможно. Комната кружится, и я чувствую, как покачиваюсь в кровати. Без предупреждения меня снова бьют.
Лунный свет исчезает.
16
ТАРИК
Сепора не появляется на утренней трапезе, и Тарик начинает чувствовать вину. Вчера вечером он позволил ей уйти, не упомянув о ее настоящей жертве: когда он устроил их брак, а она в тот день безропотно приняла его опрометчивые действия. Он не признал и не похвалил её за приложенные усилия сохранить мир между Теорией и Хемутом. И даже посчитал, что простого спасибо будет слишком много за ее решение создавать секторий. Сейчас же ему кажется, что это было необходимо.
Однако, он не собирается сожалеть о том, что в конце концов решил отменить помолвку. Она с самого начала не хотела жениться на нём. Считала это только обязанностью. Разве он не сделал ей одолжение, освободив от обязательств?
Он не спал всю ночь, думая о ней: как, должно быть, ей было трудно сдаться после такой долгой борьбы, решись создавать краторий. А потом он решил отменить их помолвку после столь тяжелого для них обоих дня. Мог бы быть и поосторожнее с её чувствами. Мог бы быть более корректным. Что она теперь о нём думает?
– Ваше Величество, – мягко говорит королева Ханлин, – если хотите, я буду рада разбудить и привести Магар. Я уверена, что она просто проспала. Боюсь, это уже привычка.
Он прекрасно это знает. Когда она была служанкой, она часто опаздывала, когда дело касалось ее утренних обязанностей. Но, возможно, она не проспала; может быть она все еще залечивает раны, нанесённые прошлой ночью. Если это так, то Ханлин не стоит мешать ей. Он сказал, что это ей решать, когда сообщать своим родителям. И он не шутил.
Король Эрон фыркает и выковыривает ложкой половину плода цитрусового на своей тарелке.
– Ребенок всегда предпочитал спать, а не завтракать. Но, с другой стороны, она всегда поздно ложилась. Интересно, что она делала прошлой ночью?
Он многозначительно смотрит на Тарика, который неловко ёрзает на стуле. Ей не подобало ждать в его спальне прошлой ночью. Значит, Эрон шпионил за ним? Нужно будет предупредить Сепору, чтобы она была осторожнее с окружающими, которые могут наблюдать. Если она когда-нибудь снова заговорит с ним.
Внезапно двери в столовую распахиваются, и к Тарику спешит служанка Сепоры – Кара, а за ней два охранника, чьи хмурые взгляды заставляют сжаться внутренности Тарика по причине, которую он не может объяснить.
– Ваше Величество, – говорит, задыхаясь Кара, – извините, что прерываю вашу трапезу, но принцесса Магар пропала, и мы подозреваем, что с ней что-то случилось.
Тарик вскакивает, и его стул отлетает назад и падает на мраморный пол.
– Что-то случилось? Что это значит?
– Утром ее не было в спальне, Ваше Величество. Одеяла разбросаны по полу, словно там боролись. И, Ваше Величество… на подушке была кровь.
Ханлин ахает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Эрон встаёт и опирается о стол.
– Кровь? – рычит он. – Кто мог осмелиться…
– Мы организовали обыск дворца, Ваше Величество, и его территории, – сообщает Тарику охранник из-за спины Кары. – Пока мы обнаружили только один след, ведущий от ее балкона к стене дворца, который слишком велик, чтобы принадлежать принцессе. Кроме этого ничего нет.
Тарик одновременно и зол и рад, что поиски уже начались. Ему должны были сообщить в тот момент, когда обнаружили, что она пропала.
– Есть еще кое-что, что вы должны знать, Ваше Величество, – добавляет охранник с мрачным лицом.
– Продолжай.
– Охранники, дежурившие у ее дверей, были убиты. Им перерезали горло.
Тарик направляется к двери, переходит на бег и кричит через плечо.
– Идите к командующему Моргу. Сообщите ему о ситуации и скажите, чтобы перевернули в городе каждый камень, пока не найдут её. Ни один гражданин не останется в стороне, пока не вернём принцессу. Кара, пошли за Рашиди. Скажи ему, чтобы встретился со мной в моих дневных покоях, сейчас же. Король Эрон, королева Ханлин, вы можете присоединиться к нам, если пожелаете.
Темнеет, когда командующий Морг входит в дневные покои Тарика с мрачным лицом. Сердце Тарика сжимается.
– Вы не нашли её.
Услышав эти слова, королева Ханлин заламывает руки. Этот жест приводит в замешательство, потому что кажется, что в нём сливаются воедино множество разных движений.
– Боюсь, что нет, Ваше Величество, – отвечает Морг, скрещивая руки за спиной. – К сожалению, у нас есть все основания предполагать, что её похитили. Ни её личные вещи, ни одежда не пропали. Её Змей в конюшне, – Морг смотрит на подушку на столе Тарика; Тарик забрал её из спальни Сепоры. – И эта кровь…
Именно кровь беспокоит Тарика больше всего. И убитые охранники у её двери. Если обученные охранники не смогли защитить себя, то как могла Сепора? У неё не было никаких шансов против опытного убийцы – особенно убийцы, который смог устранить двух Маджаев, не подняв шума.
Эрон бьёт кулаком по подлокотнику.
– И как такое могло случиться? Разве у вас нет здесь охраны? И, конечно, вы знаете, кто ее похитил.
Это удивляет Тарика. Морг тоже поворачивает голову в сторону короля.
– Мы работаем над этим, Ваше Величество, – говорит Морг Эрону.
Эрон фыркает.
– В этой комнате что, все дураки? Конечно же ее похитили хемутианцы, – он бросает взгляд на Тарика. – Ваш брат оскорбил их всеми возможными способами. Мы только предположили, что они развяжут войну. Осмелюсь сказать, что вот это – их возмездие.
Правда, или то, что Эрон считает правдой. И Тарик тоже начинает верить в это, потому что в этом есть смысл. Хоть король Анкор и вспыльчив, но он также хитрый правитель. Война будет стоить ему дорого, а похищение Сепоры, будущей королевы Теории, нанесёт оскорбление Тарику на личном уровне. Если у дочери Анкора нет мужа, у Тарика не будет жены.
– Морг, – говорит Тарик, вставая. – Соберите всех Маджаев в королевстве и подготовьте к тому, чтобы на восходе солнца они выступили в Хемут. Король Эрон, я полагаю, у меня есть полная поддержка вашей армии?
– Совершенно верно, – отвечает Эрон. – А я полагаю, что у нас есть полный доступ к материалам для создания кратория?
Краторий. Это слово окружает что-то тёмное. Рискованно давать Эрону взрывчатку. Сепора не одобрила бы этого. И если судить по тому, как у королевы Ханлин расширились глаза, она тоже не одобряет. Но Сепора пропала, похищенная тем, кто не боится причинить ей телесные повреждения. Он не может этого вынести. Дать Эрону краторий – риск, на который ему придётся пойти.
– Вы можете получить краторий. Только убедитесь в том, что он будет направлен против хемутианцев, король Эрон.
Эрон хмурится.
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Уверен, что понимаете, – возражает Тарик.
Он замечает лишь в тот момент, что Рашиди тоже поднялся, когда тот кладёт руку ему на плечо.
– Ваше Величество, могу я сказать?
– Если вы хотите предложить, чтобы мы, перед лицом такого преступления, не начинали войну с Хемутом, то нет.
Рашиди вздыхает, демонстрируя, что хотел предложить именно это.
– Подумайте о безопасности принцессы Сепоры, – тихо предупреждает он.
Тарик ненавидит, когда тот говорит тихо. Его отец, король Кноси, всегда утверждал, что именно в такие моменты Рашиди действует благоразумнее всего; что он великолепен, когда говорит вполголоса. Вопреки своей воле, Тарик признаёт, что было бы мудро сейчас выслушать своего советника, даже если это не то, что ему хочется услышать.
– Да? – рычит Тарик, сжимая переносицу.
– Прошу учесть, Ваше Величество, что вы не знаете, где они будут держать принцессу. Если вы начнете полномасштабную войну с Хемутом, то можете ранить ее во время нашей атаки. Вряд ли они будут сильно стараться, чтобы защитить её, если хотят нанести оскорбление. На самом деле, они бы были глубоко удовлетворены, если бы ее убила ваша собственная армия.
Убила. Желчь поднимается к горлу, и он несколько раз сглатывает, чтобы протолкнуть ее обратно. От мысли, что Сепора может умереть у него кружится голова. Расторгнуть их помолвку – это одно. Но мысль, потерять ее навсегда из-за смерти – совсем другое. Он медленно садится, не в силах встретиться ни с кем взглядом, из-за страха, что они увидят его смятение. Король Эрон расценит это как слабость. Так потерять самообладание в том момент, когда умственные способности нужны ему больше всего.
– Кроме того, – продолжает Рашиди, – у нас нет доказательств, что ее похитили хемутианцы. Всё, что у нас есть – это подушка, два мёртвых охранника и следы на песке. Наш враг еще не выдал себя.
– У нас уже есть враг в Хемуте, – сердито вставляет Эрон. – Леди Гита ясно высказалась, прежде чем уехать.
Рашиди коротко кивает.
– Да, это хорошая аргумент, король Эрон. Но если мы рассмотрим этот вопрос более внимательно, то, возможно выявим, что за похищением скрывается больше, чем один мотив. Разве, например, не странно, что воин Хемута точно знал, где находится спальня принцессы Сепоры. Кроме того, мне кажется странным, что он смог проскользнуть во дворец незамеченным. Хемутианцы – не мелкие люди.
Морг задумчиво кивает.
– Я говорил со своими офицерами и их людьми. Никто из них не видел ничего странного прошлой ночью.
Ох, ну почему Рашиди должен быть таким благоразумным именно сейчас? Несколько мгновений назад Тарк хотел разрушить комнату голыми руками, объявить войну Хемуту и насадить голову короля Анкора на пику, выставив на стене дворца на всеобщее обозрение. Экстремальная реакция, он понимает. А теперь Рашиди практически заставил его успокоиться. Проклятье.
Тарик смотрит на Морга.
– Пошлите за Мастером Саен в Лицей. Сообщите ей, что произошло. Допросите снова каждого охранника в ее присутствии. Задержите всех, кто вызовет в ней недоверие, чтобы я лично мог их допросить.
– Так точно, Ваше Величество.
– И это всё? – бушует Эрон. – Вы хотите потратить время, допрашивая своих домочадцев, в то время как мою дочь могут в этот момент увозить всё дальше и дальше?
– Провести расследование прежде, чем объявить войну могущественному королевству без каких-либо доказательств – не пустая трата времени, – отвечает Тарик. – Рашиди не зря побуждает нас к осторожности, и, поскольку, безопасность Сепоры является моей главной заботой, я даже не подумаю нападать, прежде чем мы точно не будем знать её местоположение.
– Это возмутительно! – бросает Эрон. – Но чего еще можно ожидать от мальчишки-короля?
– Эрон! – восклицает королева Ханлин. – Простите его, Ваше Величество, – умоляет она Тарика. – Он просто расстроен из-за произошедшего.
Она отлично знает, что это ложь. Король Эрон специально провоцировал его.
Тарик поднимается на ноги намеренно медленно.
– Вы – гость в моём королевстве, король Эрон. Я полагаю, что в этом вопросе вы подчинитесь моему желанию и не станете разжигать войну, вести которую, было бы сейчас крайне немудро. А пока я должен поговорить со своим братом, – Тарик без обиняков направляется к двери. – Вы все можете идти.
– Сетос? – отзывается Рашиди за его спиной. – Но почему?
Тарик на мгновенье оборачивается.
