Текст книги "Союзник (ЛП)"
Автор книги: Анна Бэнкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
СЕПОРА
Мать ждёт меня в одиночестве, спокойно осматривая мои покои. Она ничуть не изменилась: свои золотисто-каштановые с легкой проседью волосы она всё ещё заплетает в ту же длинную, тугую косу, спадающую на спину. Двигается также беззвучно и целенаправленно – никогда, если нет цели – и она по-прежнему носит те самые, старомодные серубельские уборы одного покроя, все различных мрачных оттенков, которых по меньшей мере целая дюжина. Мать не любит экстравагантность, не любит привлекать внимания; она всегда учила меня, что мужчины лучше слушают женщину, если не отвлекаются на ее внешний вид. Интересно, что она теперь подумает о моей теорианской одежде: струящиеся почти прозрачные белые брюки, собранные на лодыжке, и подходящая к ним верхняя часть из льна, открывающая плечи и живот. Мои волосы уложены в высокую прическу из множества косичек, которые закреплены серебряными заколками в форме стрекозы с нежными крыльями, трепещущими при любом движении; сегодня утром Анку, моей главной помощнице, понадобился почти час, чтобы нанести серебристые с черным завитушки вокруг моих глаз. Пока я еще не королева, я решила не украшать все свое тело серебряной краской, которое требует это положение. Серебро для королевы, золото для короля. Тарик не в восторге от этого, но мне кажется, что если я начну наносить окраску, то словно признаю поражение и преждевременно смиряюсь с судьбой. Как бы то ни было, мама заметит, что я открывала солнцу неподобающие для члена королевской серубельской семьи места, но этого не избежать.
Я целую вечность наблюдаю, как она элегантно скользит по комнате, словно под длинным платьем у нее колеса вместо ног. При виде её выражения лица, меня охватывает гордость. Комната произвела на неё глубокое впечатление. Я чувствовала почти тоже самое, когда меня впервые сопроводили в новые покои королевы Теории, и в первую ночь я не смогла уснуть в серебряной, огромной кровати с полупрозрачными голубыми шторами, несмотря на мягкое постельное белье и успокаивающий аромат лаванды, витающий среди моих подушек и одеял.
Я до сих пор не привыкла к роскоши и великолепию в так называемой опочивальне, которую мать Тарика создала для себя и, конечно, для будущих королев Теории. Все акцентировано огромным количеством мерцающего серебра, начиная от бра на стенах, которые для освещения обычно, наверняка, наполнялись спекторием, но в которых теперь зажигают огонь, едва солнце касается горизонта, до серебряной резьбы на кровати, ножек стульев и столов и даже вазы с пустынными цветами, которые меняют каждый день. Для королевы Теории подходит только самое лучшее серебро.
Для принцессы Серубеля это слишком экстравагантно.
Мать останавливается у орнамента, вделанного в стену, выполненного из синих чешуек Змея Наблюдателя. Чешуйки блестят и переливаются и украшены серебром, в виде вьющихся растений, будто чешуйки являются лепестками редкого пустынного цветка. Я прикусываю губу, когда она хмурится. Я раздумывала над тем, чтобы убрать чешую; Змеи Наблюдатели – нежные существа, используемые моим народом только из-за их особенного зрения. Ежедневное созерцание этого орнамента, напоминает мне, что теорианцы ценят только своих больших кошек в качестве домашних животных, и убьют любого Змея только ради его чешуи. Это столь же глупо, как и убийство верблюда ради одного копыта. Но просьба о том, чтобы удалить этот рисунок довольно щекотлива, потому что его оформила сама мать Тарика, а прислуга, назначенная для работы в моих покоях, так его расхваливала. Очевидно, что они любили свою предыдущую королеву. Если я хочу, чтобы они были мне полезны в будущем, то должна завоевать их доверие и преданность; уничтожить что-то, столь дорогое для них – не лучший способ добиться этого.
– Я вынуждена это терпеть, – говорю я матери. – Орнамент очень нравится слугам, и если я велю его убрать, это поставит под угрозу их преданность мне.
Мать заметно вздрагивает. Она оборачивается, а когда ее взгляд окидывает меня с головы до босых ног, её улыбка тает; я сняла обувь, как только вошла во дворец. Я теперь редко её ношу, а когда надеваю, то не ботинки, а кожаные сандалии, как правило, инкрустированные драгоценными камнями. Я предпочитаю обходиться без обуви, в основном из-за скромности, но иногда потому, что они ужасно неудобные.
Мама приходит в себя почти мгновенно, расправляет плечи и приближается ко мне, чтобы обнять. Когда она обхватывает меня руками, ее объятия крепкие, но слова звучат мягко.
– Ты права, что не убрала его, – говорит она мне на ухо. – Тебе действительно нужна верность людей в твоей непосредственной близости. Но мы обсудим это позже.
Если она и шокирована моим нарядом, то вида не показывает. Она знает, что, если я хочу быть королевой Теории, то должна одеваться соответственно.
Она отпускает меня и подводит к зоне отдыха рядом с балконом. Я чувствую себя глупо, следуя за матерью в своей собственной спальне, ведь это я должна принимать ее, как хозяйка. Но я делаю это, как будто всё осталось по-прежнему, как будто ничего не изменилось. И в некотором смысле так и есть. Сейчас она скажет мне, как разобраться с этим беспорядком. Сейчас я снова стану ученицей, а она учительницей.
Слабый ветерок, дующий из проходов в виде арок, заставляет легкие шторы танцевать в лучах заходящего солнца, и мать мгновение наслаждается лучами, прежде чем посмотреть на меня. Ее серые глаза спокойны, даже строги, когда она говорит:
– Мы не можем доверять твоему отцу, Магар Сепора. Он никогда не откажется от цели уничтожить Теорию в пользу союза с нею. У него был бы союз с Теорией уже несколько десятилетий назад, если он хотя бы на полшага пошел на встречу королю Кноси.
Магар Сепора – мое полное имя, и мама использует его только в том случае, если хочет мне что-то внушить. Раньше, когда я была ребенком, это были такие поучения, как например: вечером нельзя переедать, или нужно вставать пораньше, чтобы создать спекторий для отца. Сейчас такой разговор кажется мне нереальным. Разговор, в котором речь пойдёт о том, как помешать отцу. И она права. Я ещё никогда не смотрела на это так. Всё это время отец мог так же просто заключить союз, как и развязывать войну. Я предположила, что он захотел мира, когда узнал о власти и могуществе Тарика и о том, что королевство Теория готово к его нападению. Очевидно, мать так не считает.
Вот почему она была нужна мне здесь. Я не могу жонглировать двумя королями с разными интересами. Мой серубельский наставник, Алдон, не готовил меня к таким сложным обстоятельствам. Конечно, он не мог предвидеть, что я буду помолвлена с королем Теории и что отец даст на это согласие.
Тарик уже говорил, что подозревает моего отца. Отец танцует вокруг правды, используя слова «мир» и «на данный момент». Единственное, что похоже на правду – это желание отца выдать меня за короля Сокола. Нет обмана в его словах, когда он говорит о предстоящей свадьбе.
– Что он задумал? – спрашиваю я мать и вдруг осознаю, что она меня разглядывает.
– Я еще не разговаривала с ним. Письма, которые он писал мне с тех пор, как приехал сюда, рисуют картину счастья и удовлетворения. Твой отец не может испытывать удовлетворения по своей природе. Всеми его действиями всегда руководили амбиции. Тебе нельзя создавать спекторий, Магар. Ты не должна давать ему эту власть.
– Я не давала и не собираюсь. Но… ты кое-что должна знать. В Теории свирепствует эпидемия чумы, Тихой Чумы. Мастер Сай, лекарь в Лицее, создал от нее лекарство. И для этого лекарства требуется спекторий.
Я выдыхаю, освободившись, наконец, от бремени этой проблемы. Мама найдет ответ. Она всегда находит.
Мама под платьем скрещивает ноги.
– Расскажи мне об этой чуме.
– Она убила короля Кноси; он был, фактически, первой жертвой. С тех пор она свирепствует в Теории. Она убила многих до того, как Сай нашел лекарство. Он смешивает спекторий – старый спекторий, потому что я не хочу создавать новый – с элементом, называемым нефарит, который мы добываем из реки Нефари. Вместе они восстанавливают здоровье пациента. Шанс на успешное выздоровление стопроцентный.
– Интересно, – она касается пальцами виска. – Нефарит, говоришь? Королевства уже давно желают заполучить этот элемент. Как вы обходите Парани?
Значит, мама знает о нефарите и том, что он встречается только в реке Нефари. Конечно, меня не должно это удивлять. Мама из Пелусии, где река Нефари впадает в Великий океан. Парани в устье реки могут достигать вдвое больших размеров, чем Парани в Теории. Алдон говорил, что жители океанов всегда больше жителей Реки.
Интересно, знает ли мама, что Парани вовсе не животные. Во всяком случае, не совсем.
– И откуда они берут старый спекторий?
– Некоторые граждане жертвуют его, когда заболевают члены их семей. Но в основном его получают от сноса сделанных их него построек. Рано или поздно спекторий у них закончится.
– Объяснись, дитя. Я слышу по твоему тону, что тебя что-то беспокоит.
Как же иначе.
– Если… Когда в Теории закончится спекторий, что мне делать? Я буду королевой. Как я смогу просто стоять и смотреть, как умирают граждане, когда у меня есть лекарство?
Я понимаю, что мой вопрос о многом говорит. Он означает, что я забочусь о народе Теории в то время, как меня всю жизнь учили, что они мои враги. Но я надеюсь, что он говорит еще и о том, что, если должна, я постараюсь стать хорошей королевой и что я все еще прислушиваюсь к мнению матери.
Она долго размышляет. Я испытываю одновременно облегчение и раздражение от того, что она всё так долго взвешивает. С одной стороны, это означает, что она беспокоится о судьбе народа Теории и хочет, чтобы я стала их королевой. С другой стороны, это означает, что она совершенно точно намерена сделать меня королевой. Она не поможет мне найти способ избежать брака. Теперь я совершенно точно уверена, что мать совершенно не интересует моральная сторона поступков Тарика. Что он собирался жениться на другой, пока не стало более выгодно жениться на мне. В своем нынешнем настроении она скажет, что он поступил так, как поступил бы любой хороший правитель.
А я так надеялась, что она станет в этом моим союзником. Разочарование почти невыносимо.
Наконец она произносит:
– Этот Сай, Целитель в Лицее. Насколько он заслуживает доверия?
Знаю, что мы с Саем друзья. Он сердечно поздравил нас с Тариком, когда узнал о нашей помолвки, а, когда он вместе с нами, он больше не такой официальный и чопорный. Но я хорошо понимаю, кому принадлежит преданность Сая.
– Сай верен Тарику. Если бы ему пришлось выбирать между нами, он бы выбрал короля Сокола.
Мать кивает.
– Как и должно быть. А мальчик-король? Насколько он заслуживает доверия?
Я нервно заламываю руки на коленях, что не ускользает от взгляда матери. Мне хочется сказать, что Тарик заслуживает доверия. Что как король, он действует с сознанием своего долга. Но из-за того, что долг у него на первом месте, он так ужасно предал меня. Он собирался жениться на принцессе Тюль несмотря на то, что у нас были такие сильные чувства друг к другу. Он, видимо, считал, что я подожду в сторонке, пока он будет с ней в постели, чтобы зачать наследника. То, чего сам никогда бы не стерпел, поменяйся мы ролями. А потом он решил использовать как оружие краторий – смесь спектория и яда Скалдингов – в надвигающейся войне против моего отца. Он хотел причинить вред моему народу. Я сжимаю зубы и поднимаю подбородок, выдерживая взгляд матери.
– Он использует спекторий так, как посчитает нужным.
– Хм, – все, что говорит мама. А затем:
– Позволь мне подумать об этом, Магар. Нельзя, чтобы спекторий попал не в те руки. Но я не уверена, что король Сокол столь же легко возьмет на себя вину в кровопролитии, как и твой отец. Мои шпионы сообщают, что он справедлив и решителен.
Шпионы? Я понятия не имела, что у мамы есть шпионы. И я даже не догадывалась, что они есть в далёкой Теории. Мне ещё многому нужно у неё научиться, чтобы быть королевой.
– Однако, продолжает она, – власть, есть власть, и она склонна вскружить голову человеку, так что даже сердце может быть обмануто ею. Да, мне нужно подумать об этом, дитя. Но до тех пор ты не должна создавать. Как тебе удалось скрывать это так долго?
– В ванной есть проточная вода, которая в конечно итоге сливается в Нефари. Я создаю только маленькими порциями поздними вечерами после того, как все уходят.
Я преуменьшаю, говоря, что количество спектория не велико. Раньше я не переживала о чистке туалета, скидывая созданное прямо в отверстие, ведущее в Нефари. Немногие рискнут сунуться в ту часть реки, где в итоге оседают отходы. Да и если бы нашли спекторий, можно было бы предположить, что он попал туда из дворца, но не конкретно из моей комнаты. Однако сейчас здесь отец, который знает, что мне нужно создавать каждый день. Он будет знать, где искать. Но даже его внимательный взгляд не сможет увидеть то, что я делаю. Спекторий, который я сейчас создаю, всего лишь маленькие капельки, как капельки пота; если они попадут в Нефари, то их сияние может быть ошибочно принято за блики солнца или отражение звезд в поверхности реки. Они даже малы для того, чтобы соединиться вместе, слишком малы для любых злых намерений отца. По правде говоря, я трачу почти всю ночь, чтобы создавать таким образом, так что восстановленная энергия тут же исчезает из-за недосыпания. Даже сейчас я очень хочу спать. Но впереди ужин, на котором мы должны присутствовать, а сказаться больной, не лучшая идея. Я хочу посмотреть, как мама будет развлекать Тарика, не смотря на его способности.
В этот момент Анку тихо открывает огромные двери в покои и заходит. Она несет с собой факел. Единственное движение, которым она приветствует нас – это легкий кивок. Затем она приступает зажигать бра во всех комнатах покоев. Тьма крадется со стороны балкона и окружает нас, словно темная пыль. Мама зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони.
Вставая, она говорит:
– Моя дорогая, как я рада снова видеть тебя. Нужно идти готовиться к ужину. И, похоже, краску на твоём лице необходимо поправить.
Она снова обнимает меня, но так, как обычно обнимают грязного ребенка: чопорно и без симпатии, разыгрывая учтивость, хотя Анку не смотрит.
Может быть наш ужин будет менее неловок в присутствии мамы. Она знает, как развлечь отца, и она – исключительная хозяйка. По какой-то непонятной причине я очень хочу, чтобы она впечатлила Тарика, чтобы показала ему, что Серубель – это не королевство грубых варваров с примитивными обычаями. Если кто-то и сможет доказать это, то только мама.
Но есть кое-что, о чем я забыла. Пожалуй, о самом главном. Я хватаю маму за руку до того, как она успевает дойти до двери, которую Анку оставила открытой.
– Мама, ты знаешь, что значит Лингот?
4
ТАРИК
Тарик не уверен, чего он ожидал от королевы Ханлин, но точно не этого. Возможно, что она будет упрямой, грубой и чопорной, как король Эрон. Или, что она будет тихой и послушной, просто украшением рядом с мужем. Что еще более важно, он думал, что она продолжит плести обман, что каждое ее слово будет сочиться ложью, как у короля Серубеля или, по крайней мере, покажет неискренность своими жестами. Он надеялся собрать побольше доказательств и узнать, что эти двое действительно запланировали для его союза с Сепорой.
Но жесты королевы открыты и уверены, ее слова звучат правдиво. Единственное, что она, кажется, скрывает, это как устала после поездки в Теорию. На самом деле, она так пытается скрыть это, что взяла командование ужином на себя, словно это она хозяйка, а он гость.
И он признается себе, что совсем даже не против. Было утомительно развлекать Эрона столько вечеров подряд. Король Серубеля говорит только о войне, о том, как им нужен краторий или как важно заставить Сепору создавать. Он признался, что бил ее, когда она пыталась сопротивляться в Серубеле.
– Иногда её нужно скорее наказать, чем поощрить, – объяснил король. – Нет ничего, что не смог бы исправить хороший кнут.
Если бы Рашиди осторожно не положил ему руку на плечо, Тарик собственными руками сдавил бы шею Эрона, прежде чем тот успел сделать следующий вдох. Даже сейчас он упивается фантазией, какой бы нанести вред королю Серубеля.
Просто удивительно, что Сепора не сбежала от отца раньше.
Но Тарик испытывает облегчение, обнаружив, что королева Ханлин кажется совсем другим человеком. Она хорошо отзывается о Сепоре, уверив его, что однажды та станет отличной королевой. Она бросает дочери поощрительные взгляды, когда думает, что никто не смотрит. Она осыпает Тарика комплиментами по поводу еды, декорации стола и хорошо вышколенного штата слуг, которые их обслуживают. Она даже несколько раз пыталась вовлечь Сетоса в разговор, в два раза больше, чем сам Тарик. Но, кажется, Сетос не восприимчив к чарам Ханлин и перемещает еду по тарелке вместо того, чтобы, как всегда, проглотить её.
Во многих отношениях она напоминает ему девушку, которая однажды сбежала из гарема и устроила погоню со стражниками во дворце. Девушку с врождённой храбростью и склонностью к решению проблем.
Конечно, его не должно удивлять то, что Сепора похожа на мать. Но из всех физических черт, которые Сепора унаследовала от королевы Ханлин, такие как женственная фигура и полные губы, больше всего его восхищают незаметные качества в обоих женщинах, такие как здоровая уверенность в себе и их стратегическое мышление. Только этим вечером королева Ханлин поставила Рашиди на место и с легкостью и улыбкой отнеслась к невыносимому настроению Сетоса, что говорит о том, что гостеприимство для нее – это искусство. От Тарика также не ускользнуло, что Сепора с гордостью ловит каждое движение своей матери и прислушивается к каждому её слову.
Тарик благодарен, что хотя бы мать Сепоры такая уравновешенная, потому что кажется, что отец совершенно безумен.
– Когда Сепора только училась ездить на Нуне, она тайком выбиралась ночью на улицу, чтобы попрактиковаться, – рассказывает королева Ханлин. – Когда следующим утром наступало время обучения, она засыпала за столом, – она с шутливым отчаянием качает головой. – Даже я не посмею заснуть посреди урока Алдона. После этого случая он заставил её стоять на протяжении всех уроков, и она очень быстро научилась тому, что тайные ночные экскурсии придется прекратить.
– Ты знала, что она сбегала и ничего не сделала? – спрашивает, хмурясь, Эрон.
Ханлин улыбается мужу. Это первое ее неискреннее действие за сегодняшний вечер.
– Ну, конечно, мать всегда знает, что прямо сейчас делает ее дочь. Не сердись на меня, дорогой. Это было не столь важно, чтобы беспокоить тебя. Кроме того, я верила, что Алдон исправит ее, и он исправил.
Она откусывает лакомый кусочек от медового пирога на своей тарелке, эффектно пресекая любые дальнейшие комментарии на эту тему.
Ага. Значит королева не любит своего короля. Слово «дорогой» прозвучало в ушах Тарика фальшиво. Так же, как и слова о нежелании его беспокоить. Но странно, что она, кажется, знает все, что делает её дочь, или, по крайней мере, верит в это. Тарик завидует, что она узнала всё, что можно узнать о Сепоре, из первых рук.
Также это заставляет его задуматься, что Сепора рассказала ей – и насколько подробно. При этой мысли, он чуть ли не корчиться на стуле. О некоторых вещах лучше стоит молчать, и, несомненно, Сепора об этом знает. В памяти всплывают их бесконечные поцелуи, но Тарик гонит воспоминания прочь едва они появляются. Он не собирается краснеть на глазах у гостей.
– Королева Ханлин, – говорит Рашиди с дипломатическим выражением на лице. Кажется, он как всегда ревностен. – Принцесса Сепора говорила нам, что вы родом из Пелусии.
Королева делает глоток из своего кубка, и Тарик задаётся вопросом, не хочет ли та просто потянуть время. Странно, что она колеблется, прежде чем ответить на такой простой вопрос. В конце концов она говорит:
– Да, это верно. Мой отец был серубелиянцем, а мама пелусианкой, но воспитывалась я в Пелусии. Пока не вышла за Эрона, конечно.
– И вы еще продолжаете переписываться со своим родным королевством?
Проходит еще мгновенье прежде, чем она кивает.
– Да. На самом деле, довольно часто.
Правда. Но Тарик чувствует, что Рашиди клонит к чему-то ещё. Пожилой человек продолжает:
– Предположим, что из-за этого брачного союза начнётся война с Хемутом. Думаете, это возможно, что Пелусея окажет нам свою поддержку?
Тарик сжимает переносицу. Королева приехала всего как несколько часов, а ее уже допрашивают за ужином? Будет довольно неприятно, когда он позже, с глазу на глаз, сделает замечание своему старшему другу.
– Конечно, окажет, – вмешивается Эрон. – Пелусия была нашим союзником с момента раскола королевств. У нас будет их полнейшая поддержка.
К облегчению Тарика король верит в свои слова. Приятно знать, что Пелусия – согласно декрету нейтральное государство – поддержит их, если Хемут начнет с ними войну. Они до сих пор не получили никаких вестей от этого королевства, что может означать скорую расплату. Хемуту не удастся застать Теорию врасплох, но вполне может оказаться, что они будут недостаточно подготовлены. Разумеется, Маджаи всегда наготове, но вот другие средства защиты Аньяра еще не на своём месте. Распоряжения розданы, меры приняты, но хватит ли у них времени, чтобы завершить все, что намечено? Тарик не уверен. Его главнокомандующий словами хорошо доказывает свою преданность королю, но его жесты говорят о том, что он согласен с Эроном – им нужен краторий, и чем больше, тем лучше.
Тарик смотрит на Сепору и задается вопросом, стоит ли ему разделить с ней свои тревоги. Однажды она станет его королевой. По его мнению, она должна уметь более объективно рассматривать неприятные ситуации. Но на данный момент его самая насущная проблема – это добиться того, чтобы она стала его королевой. Судя по их отношениям, ему кажется более вероятным то, что она снова сбежит, чем выйдет за него за муж.
– На самом деле, Пелусия может предоставить флот, – замечает Эрон. – С кораблями мы могли бы атаковать Хемут с севера, где они охотятся на китов. Там мы застали бы их врасплох.
Это может быть правдой. Как и Пелусия, Хемут расположен севернее всех пяти королевств, на границе с океаном. Из-за пресловутого нейтралитета Пелусии Хемут вряд ли будет ожидать нападения на своей северной границе.
Тарик припоминает один визит в Хемут, когда он был еще очень молод, а Сетос слишком мал для путешествий. Однажды его отец и король Анкор взяли Тарика поохотится на китов и, хотя они вернулись на берег с пустыми руками, для Тарика это был волнующий опыт. Он никогда раньше не ездил на корабле. Единственные судна, которые он знал – это маленькие хрупкие рыбацкие лодки, используемые для навигации по Нефари. На китобойном судне при каждой сильной волне, такелаж и паруса скрипели и стонали. Сначала он едва стоял на ногах, но к концу путешествия он уже поднимался по веревочной лестнице на смотровую площадку высоко над палубой. Интересно, какими будут торговые суда Пелусии по сравнению с массивными хемутскими китобойными судами.
– Да, что ж, – говорит Рашиди, – конечно, мы надеемся, что нам не придется обременять ваших пелусианских друзей войной. Уверен, с королем Анкором можно договориться. В конце концов, наши королевства были серьёзными союзниками на протяжении веков.
– Да, что ж, – передразнивает Эрон Рашиди. – Вы такой оптимист. Я только надеюсь, что вы не настолько оптимистичны, чтобы не готовится к худшему, и, насколько я могу судить, вы действительно не готовитесь. А это, друг мой, просто глупость.
Тарик вздыхает. Это ещё одна попытка Эрона перевести тему на подготовку к войне и, скорее всего, все опять закончиться тем, что он начнёт просить принудить Сепору к созданию спектория. Ему любопытно узнать, как королева Ханлин справится с этой деликатной ситуацией, и совпадает ли её мнение с мнением мужа.
Однако Тарик знает, как поступит сам. Сепора уже рассматривает брак с ним, как обязательство, поэтому он не будет сейчас требовать от неё большего. Возможно, он оптимист, но ему хочется, чтобы Сепора доверяла ему настолько, чтобы создавать спекторий по собственной воле, а не потому, что он этого требует. И он готов подождать еще немного, пока это произойдет. Как бы то ни было, с тех пор, как нефарит в сочетании с заканчивающимся запасом другого элемента так хорошо действует, потребность в сперктории для борьбы с чумой теперь уже не столь насущна. И, гордость пирамид, он демонтирует все созданные из спектория сооружения в Теории, если придется, чтобы дать Сепоре время снова начать ему доверять. И тогда он покажет, насколько уже доверяет ей сам: он расскажет о пирамиде отца.
Да. Чтобы восстановить доверие, необходимо время, как и для того, чтобы построить пирамиду. Время и терпение.
Вот почему он не позволит королю Эрону и дальше запугивать Сепору.
– Чтобы подготовиться к войне, существует много других способов, кроме создания кратория, – говорит Тарик. – И мы во всю их используем.
И это правда. На самом деле, как раз сегодня он подписал распоряжение для своих инженеров для строительства ещё десяти катапульт. Обычно механизм, выпускающий десятки стрел в секунду, работает от спектория, но его главный инженер показал ему чертеж, на котором он может быть приведен в движение пружинами, хотя теперь для его обслуживания потребуются два человека вместо одного. И все же, использование большего числа рабочей силы не большая плата за то, чтобы устранить зависимость от элемента, который он, возможно, никогда больше не увидит.
Который, возможно, никогда больше не увидят все пять королевств.
Эрон отмахивается.
– Да, да. Вы делаете именно то, чего ожидает Хемут. Но нам нужен элемент неожиданности. А они никогда не будут ожидать…
– Вы говорите так, словно мы собираемся первыми напасть на них, а это не так, – прерывает его Тарик.
– Я могу заверить вас, что Хемут ожидает неприятный сюрприз, если они захотят сразиться с нашими мастерами Маджай, – вмешивается Сетос, без сомнения, ради Сепоры. Если Сепора не хочет создавать, то Сетос будет защищать ее решение, вероятно, до смерти. У Сетоса все всегда до смерти. – Видите ли, Маджаи не собираются щекотать их вилами.
Тарик про себя морщится. Сетос пытается оскорбить Серубель – королевство, об армии которого Сетос частенько шутит, что его войска состоят из фермеров-добровольцев. Если бы он сидел поближе к брату, то пнул бы его под столом. Поставить Эрона на место – это одно, но оскорблять родное королевство Сепоры – это совсем другое.
– Если уж мы заговорили о Маджаях, как проходит ваша дворцовая служба, – возвращает насмешку Эрон.
– Хорошо, – отвечая, Сетос поднимает кубок. – Хотя, хотел сказать, что нет необходимости в том, чтобы тайком посреди ночи отправлять посланников к вашим советникам. Это дворец, а не тюрьма. Я уверен, мой брат желает, чтобы вы чувствовали себя комфортно, переписываясь со своими людьми.
Эрон ударяет кулаком по столу.
– Если это не тюрьма, то почему за мной следят?
Ханлин подносит его кулак к губам и мягко целует. Хотя Тарик очень ценит королеву, но вынужден отметить, что она очень хорошо врёт при помощи языка своего тела. Он совершенно уверен, что только он и – возможно ещё Сепора – могут понять то, что она ненавидит человека, которому теперь выказывает такое обожание.
– Дорогой, я уверена, что в столь опасное время за всеми наблюдают, не так ли, король Тарик? Это мера предосторожности, которую нам всем стоит соблюдать. Сейчас грань между миром и войной очень хрупкая.
Тарик кивает.
– Не могу не согласиться. И уверяю вас, что Сетосу не поручали следить за вами.
– Нет, – протягивает Сетос. – Я делаю это исключительно ради развлечения.
Сепора, которая намеренно демонстрировала равнодушие, теперь хихикает, зарабатывая строгий, неодобрительный взгляд матери. В попытке угодить, Сепора сжимает губы в тонкую линию. Тарик прячет свою собственную улыбку за салфеткой, которой вытирает рот.
– Что ж, – говорит Рашиди, складывая вместе ладони над тарелкой. Тарик боится, какую же тему тот собирается затронуть теперь. Но, к его удивлению, его советник просто старается поднять всем настроение. – Теперь, когда мы обсудили союзы и планы сражений, возможно, сможем перевести разговор на более счастливое событие: я конечно же говорю о завтрашней процессии в честь помолвки.
В этот момент Сепора встаёт.
– Я плохо себя чувствую.
Ложь. И она даже не удосужилась спрятать её от вездесущих ушей Тарика. Она может так хорошо увиливать при разговоре, как он ещё никогда не встречал ранее. И её прямота просто показывает, что ей наплевать на его чувства. Но он решает не обижаться.
Сепора жестом останавливает мать, которая начала подниматься вслед за ней.
– Мне нужно уйти, но прошу, продолжайте трапезу. Я просто пойду и прилягу в своей комнате.
Это не полная правда.
Она снова ускользнёт сегодня ночью с Нуной? Кажется, что в последнее время Сепора снова взялась за старые привычки; ему сообщили, что она почти каждую ночь улетает с ней из стойла. Но поскольку она всегда возвращалась, Тарик не вмешивался. Он надеется, что сегодня не пожалеет о своем решении. Бросить его во время королевской процессии в честь помолвки было бы оскорблением, которому Сепора, возможно, не сможет противостоять.
– Я прикажу слуге отнести в твою комнату еду на случай, если позже ты будишь чувствовать себя в состояние что-нибудь поесть, – говорит Тарик, тоже вставая.
Если она собирается сбежать, он отпустит ее. Если ей неприятно обсуждение королевской процессии, он не собирается заставлять ее слушать. Но, если она намеривается уклониться от самой процессии завтра или отказаться от брака с ним, ему придется принять меры.
– Хорошо, что ты собираешься отдохнуть. Не хочу, чтобы во время процессии у тебя появилась слабость, разве что это слабость ко мне.
Все за столом начинают хихикать, однако Сепора одаривает его серьёзным взглядом.
– Поверьте, Ваше Величество, я никогда не проявляю слабости.
Она разворачивается и покидает большую столовую, а ее длинная прозрачная накидка развивается позади, выдавая ложь.
