Текст книги "Приключения ведьмы Мирославы (СИ)"

Автор книги: Анна Австрийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Я и не сомневаюсь, – ехидно заметила я. – Давно ты чужое время проживаешь…

– Уууу… ведьминское отродье. Надо было удавить тебя в малости, да бабка твоя на защиту встала. Пообещала мне, что коли нос свой к тебе суну, так без него и буду ходить. А мне не хотелось уродихой оставаться… – рычала бабка, – и так вся жизнь покорежена.

– И поделом тебе, – не стала жалеть я.

Сама тем временем готовила следующее: выбрала мыску небольшую, чтобы шар стеклянный установить удобно. Под шар хлеб черствый разместила. Срезала у неподвижной злыдни кусок блеклых серых волос.

Волосы у нее недлинные оказались. Видимо, стриглась бабка часто или же влас плохой – не растет.

– Кааарррр, чего делать собррррралась? – полюбопытствовал Клавдий.

– Хочу с пробабкой поговорить. Авось, подскажет она мне, как с полес справится.

– Получится ли? Карррр! – усомнился ворон.

– С чего бы не получится? Эта… пробабку мою убила и силу ее мертвую приютила. На ней связь сильная лежит, – рассудила я.

Ворон не ответил, только к окошку отлетел и наблюдать продолжил.

Шар я посыпала дубовой пылью, приговаривая:

– Сила дуба векового, ворожбу мой поймай, привяжи и новую силу свяжи.

Вокруг шара разложила сухоцвет:

– Бархатцы – защитники, от дурного уберегите, зло удержите, плохого не пропустите.

Волосы Авдотьи Степановны кинула в молоко. Собралась уже продолжить ритуал, но остановилась. Молоко внезапно скисло, быстро превращаясь в комковатую густую массу.

Я растерялась. Такого раньше видеть и читать о подобном не приходилось.

Бросила короткий взгляд на ворона, но он никак не отреагировал на мое замешательство.

Этот ритуал меня бабушка учила проводить. Она сперва показала мне на деле, как проводить его, а потом меня заставила в точности повторить. Но ни в первый, ни во второй раз молоко несвежим не делалось.

– Осип Никифорович, а молоко ты мне свежее дал?

– С утра из-под коровы вынес, – ответил домовой.

Что ж, возможно есть причина подобному. Повлияет ли это на исход дела я не знала. Да и проверять было некогда. Вот-вот Олеус должен был объявиться. Поэтому я приняла решение продолжать задуманное.

Читая себе под нос специальный заговор я выливала молоко на шар. Точнее, молочно-белый кляксы падали на шар, разбиваясь и разлетаясь в разные стороны.

С каждым моим словом, обстановка менялась. Воздух становился тяжелее и гуще. А еще в комнате распространялся противный кисло-горький аромат.

Но я не прерывалась.

И стоило последнему слову заговора слететь с моих губ, а седым волосам в белесой гуще упасть на поверхность шара, как в комнате разразился гром. Бабка Авдотья загудела, завыла, зарычала. Ее трясло, кидало из стороны в сторону, что домовой едва мог удержать ее на стуле. Глаза старухи закатились, а губы посинели.

– Что это? – громко обратилась я, ни к кому конкретно.

Клавдий перелетел ближе к бабке и сильным ударом крыла в шею вырубил ее. Тело Авдотьи быстро обмякло.

– Почему так?

– Кааааррррр! Ты ошиблась!

– В чем? – удивилась я. вновь прогоняя в памяти свои действия, я все больше убеждалась, что ошибки не допускала.

– Каррр… непррростительная невнимательность. Ррритуал этот сррработает только на живой пррривязке! Как же ты не подумала…

– Но старуха ведь жива, – заметила я.

– Нет! Каррр… Она давно уже живой трррруп. Как ррраз с момента своего стррррашного пррреступления.

– Как это?

– Начинай рррритуал заново! Карррр…

– Но если я не могу использовать частичку плоти Авдотьи Степановны, то ритуал провести нет возможности, – расстроилась я.

В моей голове уже сложился план действий, но теперь… Я вновь не знала как действовать дальше.

– Мое перрро! – ответил ворон и вырвал резко небольшое черное перышко из крыла.

– Зачем мне твое перо? – не поняла я поведения ворона.

– Закрррой глаза! – уверенно заявил Клавдий.

Меня просьба. Больше похожая на приказ, насторожила, но я ее выполнила.

Ворон клюнул меня в лоб. Не сильно, даже кожу не поранил, но чувствительно. От неожиданности я покачнулась, не удержала равновесие и плюхнулась на стул, что очень вовремя оказался позади.

– Смотрррри! – крикнул Клавдий.

Чернота в моих глазах зарябила серым, а после и белым цветом. Постепенно рябь превратилась в картинку. Я увидела жженое поле, девушку ступавшую по нему, что приговаривая. Следом за ней шла еще одна девушка – она сжимала в руке большой нож. Еще мгновение и холодное оружие было занесено, что поразить впереди идущую девушку.

Это было то самое преступление, о котором рассказывала Авдотья. Тот самый момент, когда она убила Верею.

Первый удар в спину уже был смертельным. Он поразил позвоночник женщины. Ведьма этого, естественно, не ожидала и по инерции обернулась, чтобы понять, что происходит. Она уже умирала. Медленно и мучительно. Я видела, как подгибаются ее ноги и тело медленно заваливается вперед.

Губы Вереи медленно зашевелились, читая заговор. Я была уверена, что она спешит отдать свою силу и предполагала, что моей бабушке. Но только ребенка я не видела.

Ведьма дела своего не закончила, ведь передача сил сложная и небыстрая. Зато Авдотья стремительно опустила нож в самое сердце Вереи. Откуда только такая точность в ее руках была неизвестно.

Ведьма рвано выдохнула и упала замертво.

Сила не успела перенестись к новой владелице. Она умирала в след за хозяйкой, НО не желала этого. Тогда ведьминская сила, обугливаясь мертвой чернью, рванула из тела ведьмы, надеясь найти живой сосуд. Вот тут-то на пути и попалась Авдотья Степановна. Грязно-серая дымка рванул вперед, настигая жертву и оседая в ней.

Прав был Клавдий. Такая мощь убивает. Вот и старуха Авдотья в тот момент померла бы, ко ли не сила ведьминская. Та же свой сосуд умерщвлять не позволила.

Не сразу я заметила того, что не вся сила ворвалась в тело Авдотьи Степановны. Одна маленькая искорка, не замаранная мертвой энергией, пронеслась чуть в сторону и столкнулась с вороной или… вороном. Это и был Клавдий.

Черная птица лежала без чувств, когда к ней подплыла серебристо-серая дымка, окружила своим мерцанием, а позже и вовсе рассеялась. Вместе с ней рассеялось и мое видение.

– Ты… – выдохнула я, глядя на Клавдия.

– До того момента, я был прррростым воррроном. Но когда Верррея одарррила меня частицей своей силы, она наррррекла меня фамильяррром своей дочеррри.

– Она одарила тебя не просто частицей силы, – покачала я головой, сдерживая слезы. – Она отдала тебе частичку своей души…

Громкий стук в дверь прервал момент откровений. Дверь распахнулась, пропуская Олеуса и несколько деревенских мужиков.

– Я спешил, как мог, – проговорил мужчина, приближаясь ко мне. – Эта старуха не успела тебе ничего сделать?

Столько заботы и участия я услышала в голосе Олеуса, что в груди что-то дрогнуло.

– Все хорошо, – заверила я сына старосты и остальных. – Бабка Авдотья уснула.

Олеус бросил на пленницу быстрый взгляд и скомандовал своим людям:

– Вяжите ее, да покрепче!

Мужики-помощники вопросов задавать не стали. Достали из-за пояса веревку и поспешили выполнить приказ, после чего бабку понесли в телегу.

– Поехали? – спросил меня Олеус.

– Вы отправляйтесь, а я останусь. Мне еще потрудиться нужно, – отказалась я.

Мужчина кивнул и собрался выйти из дома.

– Олеус, – окликнула его я внезапно.

Стоило ему обернуться, как я попросила:

– Воротись после Веленок ко мне, расскажи, что да как порешали.

– Хорошо, – улыбнулся мужчина и ушел прикрыв дверь.

– Я с ним напрррравлюсь, пррррослежу что да как! – решил ворон и улетел следом.

На секунду мне показалось, что он продолжать нашу беседу не желает.

– Ну и пусть, – решила я. – Пора дело повторить! Осип Никифорович, давай-ка воды ключевой, да свежего молока заново. И хлеба черствого не забудь!

Перо в молоко я бросала с опаской. Вредить Клавдию мне очень не хотелось.

Стоило черному перышку коснуться белого молока, как оно рассыпалось в черную пыль. Она медленно растворялась, оставляя черные и серые разводы.

Я вновь завела заговор и полила жидкость на чистый шар. С каждым моим словом вокруг стекла образовывалась мутная серая туманность. Это тоже выбивалась из нормы, которую я помнила. Но, тем не менее, я верила, что все идет правильно. И как только я произнесла последнее слово, внутри шара сверкнули несколько молний. Я в изумлении наблюдала за происходящим. Очередная молния расколола шар и выпустила энергию наружу. Не прошло и секунды, как я увидела перед собой девушку из видения. Это была Верея…

– Здравствуй, внучка… – усмехнулся призрак молодой женщины. Она мне и в матери-то при жизни не годилась не то что в бабки… – Что смотришь, будто упыря увидала?!

Да, с чувством юмора у женщины и после смерти все в порядке.

– Здравствуйте, – пролепетала я.

– Красавица… сразу видно, что в нашу породу пошла. И зря Авдотья переживала, что сила наша на ней закончилась.

– Бабушка не говорила мне об этом…

– Она это только мне говорила, когда на могилку приходила. А вот ты зря туда не ходишь…

– Извините, – повинилась я.

– Ты ходи к нам, – серьезно произнесла Верея.

Формулировка меня удивила, но задавать вопросы я не стала. Но видимо на моем лице отразились эти вопросы, так как призрачная ведьма поспешила разъяснить свои слова:

– Там ведь не только я, там и прадед твой похоронен и… дочка наша.

Эти слова меня вытолкнули из колеи спокойствия.

– Как же…

– Не нужно тебе знать того, чего она скрыть от тебя желала. Ты главное не забывай нас и навещай в день памяти.

– Хорошо, – кивала я, – обязательно…

– Ну и славно! – улыбнулась Верея. – А теперь рассказывай, зачем я тебе понадобилась.

– А вы не знаете? – уточнила я.

– Эх, вы живые наивные… – рассмеялся призрак. – Все думаете, что нам заняться нечем, кроме как за вами подглядывать.

– Аааа… – растерялась я и смутилась.

– Нет, мы, естественно, подглядываем, но не всегда. Но ты права. Я знаю, что тут у вас твориться и поэтому сразу заявляю – помогать не буду!

– Почему? – вырвался у меня вопрос.

– Потому как ничего этому люду я не должна и ничем не обязана…

– Вы верно говорите, но ведь я…

– А тебе я не запрещаю на неблагодарный народ горбатиться. Тем более, что ты этому сама потакаешь.

– А как же…

– Да все ты знаешь! – не позволяла мне закончить мысли Верея. – Просто слабость в тебе поселилась и с каждым днем она лишь разрастаться будет. Запомни, внученька совет мой единственный, всегда помни о себе! Ты нужна только себе да деткам своим, когда народишь. А остальные… Они приходят и уходят!

Я смутилась и потупила взор.

– С полем помогать тебе не стану, а вот на другие вопросы отвечу. Спрашивай, – махнула призрачной рукой Верея.

«И как она только знает?» – мысленно удивилась я.

– А почему вы дочку Авдотьей назвали? Не в честь же этой старой сумасшедшей?

– Ну, тогда она не была сумасшедшей, – подметила призрачная ведьма, – а в остальном ты не права. Как раз в честь нее дочку и нарекла. Правда дочку свою я Дуняшкой величала.

– Как так? – растерянно пролепетала я.

– Авдотья навсегда мне угрозой стала. Это я поняла, когда она Прошку заколола. А уж когда я узнала, что понесла, так и вовсе за жизнь ребятенка перепугалась. И помогла мне одна бабка, что мимо наших деревень странствовала. Она мне присоветовала дать дочери имя, что и у обидчицы. И не просто наречь так ребенка, но и при крещении заявить, что имя в честь и славу дано.

– И вы смогли? Как же так… В честь имени убийцы отца?

– Пусть так, – сурово заметила пробабка, – зато я дочь уберечь смогла и тебя… почти. Да и имя не такое уж дурное, если в глубь зреть. Оно от Евдокии родилось в старину.

– Я и не знала, что так можно… – оправдывала я свое невежество.

– О том мало кто ведает. Теперь вот и ты разузнала, а это значит, что в книгу все аккуратно внесешь и в память поколениям оставишь. Молодец ты, Мирославушка, честно записи изучаешь и свои дополняешь. Чую я, что после тебя второй том объявится. А знаешь что? – хитро улыбнулась Верея.

– Что?

– Напиши-ка ты свою книгу и назови ее… «Записки Мирославы».

– Я столько не ведаю, чтобы книги оформлять.

– Ты только на путь свой встала. Еще многое разузнаешь и придумаешь, поверь старой ведьме!

Возражать я не спешила. Всем приятно, когда взрослые хвалят…

– Только, Мирослава, с матерью тебе помириться надобно, – неприятно кольнула пробабка.

– Мы и не ссорились, – насупилась я.

– Так-то оно так. Только…

– Зачем мне оно? – упрямо посмотрела я на призрака.

– Иначе тебе в семье с детьми тяжко придется. Не станет хорошей матери из той, что свою мать простить не может.

– Я простила…

– Не ври! Мне-то ладно, ты себе не смей лгать!

Отвечать честно не получалось. Ведь, как ни изворачивайся, но обида на родителей не прошла. Она со временем угасла, затаилась, но корней своих не извела.

– Ты у нас девочка особенная… потому верю я, что поступишь правильно.

Я не поверила Вереи, но зернышко сомнений она в моей душе посадила.

– А теперь нам прощаться пора, Мирослава. Не дело мне среди живых ходить.

– Но ведь… – воспротивилась я. Как так уходить? Я ведь самого главного так и не прознала.

Но ведьма слушать меня не желала. Вмиг призрак исчез так же, как и появился.

– Что же мне с полем делать? Как его возродить? – задала я вопросы в пустоту

«Ты все сама знаешь…» – пронеслось в моей голове.

Я уселась за стол обеденный и задумалась. Не так я представляла себе общение с родственницей. Да и помощи я от нее ожидала поболе…

– А мне простить велела, – разочарованно вздохнула я. – Ведь сама еще обиду на люд таит, хотя виновата одна умалишенная…

Я и не приметила, как передо мной пропала чаша ритуальная, а появился обед плотный: щи наваристые, перловая каша с грибной подливой и кисель ягодный.

– Нечего себя голодом морить, – услышала я голос Осипа Никифоровича, – на пустой желудок думается худо.

Спорить с домовым не стала. Во-первых, прав он был в своих рассуждениях. Во-вторых, ароматы снеди увлекли меня быстро.

Вкусно отобедав, я вновь вернулась к думам нерадостным. И не приметила, как время пролетела. Стук в дверь раздался. Я обрадовалась, веря, что Олеус вернулся. Побежала встречать гостя…

Только наперед Олеуса в дом мой Осиник ворвался со своим секретарем и наблюдателем деревенского порядка.

Я тут же возмутилась и попыталась вытеснить с порога незваных гостей.

– Госпожа ведьма, – глухо и немного испуганно произнес староста Веленок, – поговаривают, что вы виной тому, что с полем – кормильцем нашим приключилось. Верно это?!

– Клевета! – уверенно заявила я. – Кто напраслину возводит?!

– Так… – немного растерялся староста.

– Догадываюсь я, – придала я голосу суровости. Призвала ветерок и вытолкнула нежданных госте с порога. Они гурьбой на земь повалились, Лишь Олеус успел отскочить.

Его бы ветер и так не зашиб, так как мужчина поспешил рядом со мной встать.

Дверь за моей спиной громко захлопнулась, добавляя звуковых красок представлению.

– Значит, вы во мне усомниться решили?! – с придыханием спросила я. – И такой толпой воевать пришли?

– Что вы, госпожа ведьма, – испуганно заявил Осиник, – мы и не думали воевать.

– Значит просто обругать?

– Нннееет, – заикаясь отрицал староста.

– Тогда чего приперлись на порог, без приглашения?

– Так мы того… просто разобраться хотели, – заявил один из прихвостней Осиника.

– Ну, разбирайтесь, коль пришли… – позволила я и сложила руки на груди.

– Бабка Степановна наша… – заговорил Осиник, – говорит, что беда в… ведьминской силе, так сказать.

– Что еще она говорит? – чуть не смеялась я.

– Да многое…

– А то, что убийца она, говорит?

– Что?! – побледнел Осиник.

– И то, что сама теперь с ведьминской силой по конец жизни повязана, тоже говорит?

– Как же это так?

– Вот вам мое слово, Осиник, – обратилась я официально к старосте Веленок, – беде я помочь пытаюсь. И верю, что раз пробабка моя с ней спряталась, то и я смогу. А коль к концу седмицы этой управлюсь, то это мое имя добром восстановит, а коли не управлюсь, то на суд ваш сама явлюсь.

– Да мы… – смутился староста Веленок, – мы же не в претензии…

Хм… быстро люд мнение меняет. А ведь пришли такие смелые… дай шашки, наголо попрут с ними.

– И вот еще! – не стала я слушать причитания. – Коль справлюсь я, вы на мой порог больше не ходите. Видеть сомневающихся не желаю! А теперь пошли вон из леса.

В след своим словам я отправила поток ветра.

– Погорячилась, ты… вы, госпожа ведьма, – тихо подметил Олеус. – Не со зла они. Просто шок у людей… Бабка там такой крик подняла, что и рассказывать совестно. Слова такие говорила, как только не совестно…

– И что говорила? – усмехнулась я. – Что ведьмы зло принесли, а вы потакаете?

– Не буду я те гадости повторять, – строго ответил мужчина.

Улыбнувшись такой настойчивости, я вернулась в дом. Уже смеркалось, а я еще на поле сходить хотела.

– Голодный? – спросила я, зная что Олеус за мной следует.

– Так… есть немного, но…

– Осип Никифорович, – позвала я домового, – собирай на стол – гостя потчевать будем.

Довольный мужчина уселся за стол. А я скорее скрылась в спальне, в сундуке.

– Каррр… буйствуешь? – неожиданно возвратился Клавдий.

– А ты где летал? – не отвлекаясь от сборов «полезной» сумки.

– Поговорррили? – задал свой вопрос ворон.

– Угу, – буркнула я.

– Прррро поле ррррасказала?

– Я – да, а Верея – нет.

– Что делать собирррраешься?

– Если бы знала… К полю пойду, присмотрюсь снова… Верея же нашла причину гибели поля, значит и я найду.

– Я сорррроку нашел, что в те года тут обитала. Поговоррри с ней, авось поможет…

Эта новость заставила меня вынырнуть из сундука.

– Поговорю с радостью, – улыбнулась я. – Где она?

– На поле встрррретимся. Только…

– Что?

– Не за прррросто так она говорррить согласная.

– А за что? – уточнила я.

– Соррррока, она хоть и старррая, но на все блестящее падкая.

Я рассмеялась. В голос, громко с превеликим наслаждением. Да так, что ворон изумился, а Олеус из другой комнаты прибежал с деревянной ложкой наперевес.

– Буйная… – тихо отметил Осип Никифорович, вылезая из-за косяка.

– Мирослава, – аккуратно подошел ко мне Олеус, – не нужно нервничать. Мы справимся, не сомневайся. Я помогу, чем смогу, да и любой тебе на помощь прийти согласится. Три дня ты себе отмерила, значит справишься!

Мужчина легко меня по плечу погладил, а потом приобнял. И опять я словно от всего мира отстранена стала. Смех в горле застрял. Глаза боялась поднять…

– Веришь мне? – прошептал Олеус.

Вздохнув, я решилась взгляд перевести. То, что увидела, навсегда в памяти отложилось. Столько эмоций притаилось в мужских глазах, что и перечесть. А главное я увидела веру в себя. То, что так хотела видеть в глазах родителей… То, что редко, но всегда с радостью наблюдала в глазах бабушки. То, что мечтала видеть всю свою жизнь. Веру и любовь…

– Верю, – так же тихо ответила я.

Улыбка озарила обеспокоенное мужское лицо.

– Что я могу для тебя сделать? – искреннее спросил Олеус.

– Полюби меня, – попросила я раньше, чем сообразила смысл произнесенных слов. А как только поняла, то испугалась и хотела подальше отодвинуться. Уже приготовила слова оправдания и даже рот открыла, когда потеряла дар речи.

– Я уже люблю! – ответил мужчина и крепче прижал меня к себе.

– Карррр… террряем вррремя. Сорррока ждать не будет…

От вмешательства Клавдия, мы с Олеусом испуганно оторвались друг от друга. Романтический момент, который родился между нами, был безнадежно испорчен.

– Да, верно… Какие у нас планы, госпожа ведьма? – решительно спросил мужчина.

– На поле пойдем, – вздохнула я. – А для сороки у меня даже есть особый подарок. Порывшись в сундуке я достала маленький ограненный верделит.

Камень особенный, при хорошей огранке и чистоте от изумруда не отличить. Сила прозрачного зеленого камня прямоугольной формы была многогранна. Он привлекал богатства и успех и отводил глаза воров.

Верделит принимал только серебро. Остальные металлы он отвергал, мутнее, а изредка даже чернея. А еще верделит не терпел воровства. Если владея верделитом человек чего украдет ценного, то камень вмиг грязной ржаво-красной мутью затянется.

Мой камушек был красивой веревочкой обвязан, ручного плетения.

– Сгодится, – решил Клавдий и вылетел из дома, намекая, что нам поспешать пора.

Мы с Олеусом медлить не стали. Он взял мою сумку «полезную», не забыл поблагодарить домового за угощения, и отворил передо мной дверь.

Была бы я одна, то полетела бы по небу. С провожатым так поступить было боязно, хотя Олеус левитацию уже испробовал. Вместо этого мы, взявшись за руки, по лесу прогулялись.

Не разговаривали… В молчании нам было уютно.

Как на поле вышли, так я сразу Клавдий заприметила. Только он один над землей летал. Как нас приметил, так сразу громко раскричался привлекая внимание.

Не медля мы с Олеусом вглубь поля прошли, немного дальше центра.

– Где сорока твоя? – крикнула я, стоило нам к ворону подобраться.

– Не пррррилетела, белобока старррая! – зло ответил Клавдий.

– Не расстраивайся, – подбодрила я ворона.

– Некогда мне растррраиваться! Я беду нашел!

– Какую беду?

– Копать нужно, – ответил ворон и на землю опустился.

– Зачем? – не поняла я.

Клавдий не ответил. Он ждал, когда его просьбу-приказ исполнят.

– Я до сарая нашего сбегаю, – предложил Олеус, – быстро обернусь.

– Хорошо, – согласилась я.

Мужчина убежал, а я с наставником наедине осталась.

– Может все же объяснишь, зачем тебе копать вздумалось?! – вновь спросила я.

– Увидишь, – коротко ответил ворон.

На диалог он настроен не был. То ли из-за сороки расстроен, то ли из-за чего другого.

Не теряя времени я вновь решила ворожить.

Авдотья Степановна тогда много проклятий просыпала. А язык у нее «худой» и «грязный». Есть вероятность, что проклятия эти не по воздуху развеялись, а в земле увязли. Только все это мои предположения и догадки, а реальных примеров на памяти нет.

Я достала пучок чертополоха и прошлогодней соломы. Подожгла краешек и начала окуривать местность.

– Бесполезно… – прокомментировал мои действия ворон.

Я вздохнула и достала из сумки склянку с водой.

– Вот бестолочь, – ругала я себя. Ведь вместо бутылки с ключевой водой, взяла «живую» воду.

«Невнимательность твоя до беды довести может» – вспомнила я, как бабушка ругалась.

Ладно уж, пара капель меня не разорит! Открутила крышку у склянки и полила тлеющий пучок. Громкое шипение заставило меня отпрыгнуть в сторону и удивленно уставиться на травы. Нет, конечно, шипение нормально при тушении горящего или тлеющего, но не такой же силы.

– Пррррав я оказался, – услышала я голос ворона.

Посмотрела себе под ноги и увидела, как земля пеной покрывается. Она шипит и в разные стороны расползается.

– Это же… Это… – не могла я связать двух слов.

– Верррно мыслишь! – подтвердил Клавдий.

Живая вода так только единожды реагировать может – на результат или место проведения кровавого черного обряда. Страшного ритуала, которым многая злая ведьма побрезгует.

Кровавые ритуалы распространены были в старости. Они сильнее были и надежнее, но и отдача с них была у ведьмы серьезнее. Резерв опять же нужен был великий.

Были еще совсем страшные ритуалы. Они имели больше мощи, но не так затратны в силах. Только особенность одна была – жертва человеческая. Ух и много бед эти ритуалы натворили… Поэтому еще в средние века их запретили. Нынче человеческая жертва ни при каких обстоятельствах не приемлема. Но здесь…

– Что тут у вас? – прервал мои рассуждения Олеус.

Я беспомощно посмотрела на мужчину.

– Копай тут, карррр, – велел ворон и указал Олеусу крылом на место рядом с пенящейся «живой» водой.

– Мирослава… – посмотрел на меня мужчина.

– Давай я, – потянулась я за лопатой. – Боязно мне было за Олеуса. Будь моя воля, вообще поодаль от поля бы его отправила.

– Нет уж! Я сам могу лопатой помахать. Говори где копать, как широко и глубоко.

– Вот тут, – повторила я жест ворона, – широко не бери, больше вглубь. А если я права, то быстро управимся.

– Нет проблем, – согласился Олеус и воткнул лопату в землю.

– Обожди, – схватила я мужчину за руку.

– Что?

– Оберег, что я подарила, при тебе?..

– Да, – кивнул Олеус, – я его у сердца ношу.

Рука мужчины вытащила из-под рубахи маленький алмаз.

– Вот и отлично, – немного успокоилась я. – Ты копай, но осторожно. Как только скажу, так сразу подальше беги или…

– Не волнуйся за меня! Я полностью в вашем подчинении!

Олеус мне подмигнул и начал копать.

Управились мы, как я и говорила, быстро. Уже при втором глубоком разрезе почвы, я увидела то, чего опасалась – черную вязкую жидкость – подтверждение черного кровавого ритуала.

– Хватит, – остановила я Олеуса.

– Что это? – скривился он, увидев гадость.

– Катастрофа… – прошептала я.

– Ты понимаешь, что происходит? – допытывался мой помощник.

– Да! Авдотья Степановна не просто убила двоих, она прокляла это поле, точнее превратила его в монстра.

– Что? – не понял Олеус.

Объяснить было сложно.

– Понимаешь, – выдохнула я, – поле стало… как бы сказать… «живым». И это не почва, которая родит что-то полезное, это… паразит, который требует кормежку – жертву.

– Какую такую жертву?

– Ну, видимо, сейчас поле забрало урожай, хотя…

– Что? – в который раз повторил Олеус.

– На таком поле не может что-то уродиться полезное, только сор. Вот и народился пустоцвет.

– Какую же жертву требуется полю принести? – уточнил мужчина, с опаской посматривая

Отвечать не хотелось…

– Кровавую, – прошептала я.

Олеус настороженно посмотрел на меня.

– Мы…

– НЕТ! – уверенно заявила я. – Я подобным не занимаюсь!

– Тогда как?..

– Будем думать, – ответила я. – Точнее я буду думать и изучать все, что только смогу.

– Возвращаемся? – предложил Олеус.

– Да! – согласилась я. – Только… Ты ведь не боишься высоты?

– Опять? – скривился мужчина. – Может лучше я тебя понесу?

Такому предложению я рассмеялась.

– Нет уж, – покачала головой, – лучше уж пойдем пешком.

Так мы и пошли лесом к ведьминскому домику. Добрались уже к темноте.

– Ну… – остановился у дверей Олеус, – до завтра…

– НЕТ! Проходи в дом, я тебе постелю! Нечего по ночам в лесу шарахаться. Все-таки нечисть и нежить просыпается, ей вволю нагуляться требуется, перед тем как в зиму успокоиться.

– Но…

– Я спать все одно не соберусь этой ночью. Времени мало для выяснений методов.

– Как скажешь, моя госпожа… ведьма, – улыбнулся мужчина и отворил дверь и придержал ее для меня.

– Осип Никифорович, накорми нас, сделай милость, – с порога крикнула я.

Домовой, кряхтя и охая, выбрался из-за печки и что-то причитая себе под нос, на стол собирать начал.

Я же, не теряя времени, приготовила для нас с Олеусом воды – умыться с дороги и чистые полотенца.

Поливая воду из кувшина на широкие мужские ладони. Я поймала себя на мысли, что впервые проявляю подобную заботу о ком-то кроме бабушки.

Вкусно отужинав, я спросила у домового настоя для себя, чтобы энергии на ночь хватило. А для гостя своего чая с липовым цветом. Он и отдохнуть поможет, и сил накопить.

– Чем помочь тебе? – не согласился отдыхать мужчина.

– Ступай спать, – настаивала я.

– Мирослава, утро вечера мудренее, – уговаривал меня Олеус.

– Эх, к ведьмам это не относится… – выдохнула я и за книгой одной полезла.

Бабушка говорила, что у любой ведьмы такая имеется. Магия там запретная, но изредка полезная. В нашей семье она издавна появилась, когда запрет на многое колдовство появилось. Моя прародительница не смогла от сердца оторвать свои записи и опыты, поэтому вырвала их из общей книге, подшила в новую – меньшую, запечатала магией родовой, кучу охранок наставила и схоронила. Книга только нашему роду открывается и только нам свои тайны раскрывает, НО пользоваться ей опасно. Если вдруг такой ворожбой пользоваться, то можно силы лишиться или разума. Силу совет ведьм отберет коль поймает. А разума чернота и злость лишить может. Уж, слишком много могущества дрянной магией заполучить можно.

О существовании этой книги мне бабушка тайну открыла за несколько месяцев до своего ухода. Так же научила пользоваться ей, НО СТРОГО НАСТРОГО запретила, без существенного дела, даже открывать книгу, не то что изучать.

Ситуация у нас была критическая. Да и как с «чернотой» бороться, если не ей же? Кол колом, говорят, вышибают.

– Точно не будешь меня использовать? – грустно уточнил Олеус.

– Нет, – покачала я головой. – Твоя помощь мне пока не требуется, но вполне вероятно, что вскоре это изменится.

Мой мужчина-помощник вздохнул недовольно и удалился в спальню.

Я погасила все освещение, кроме одной одинокой свечи на столе, запаслась настойкой от домового и достала ножичек раскладной.

«Запретная» книга тоненькая была, но хорошо оформленная. Толстой прочной кожей обложка обтянута. Края мягкие с захлестами. Каждый из них на магический замочек заперт. Вся обложка расписная – защитные руны вырезаны. Едва заметные углубления в двух местах требовали капельку крови родовой – ведьминской.

Я себе палец надрезала и кровью окропила обложку книжную, приговаривая заклинание. Резкий запах чеснока в нос ударил. Это значило, что защита мою суть распознала и доступ позволила.

Чесночная пропитка – хорошая защита. Чеснок – одно из самых сильных энергетических защитных растений. К тому же он не только защищает, но и экранирует, а так же нейтрализует магию. А значит, что если эту книгу правильно схоронить, то никто ее обнаружить не сможет.

– Книга, расскажи мне про «живых» черных паразитов. Как они появляются и как извести их можно? – шепотом попросила я.

Книга распахнулась, зашелестела страничками и открылась на нужных мне записях.

 Нужная глава была объемная, но содержала она, в основном, только примеры. Так, раньше, не только случайно эти монстры «родились», но и нарочно. Их ведьмы в кару кому-то насылали или же для охоты.

Паразиты, если им жертву не приносить, питаться сами начнут. Всю живность в округе могу приманить и «сожрать». Увы, они не только зверьем да птицами, но и человечиной не брезгует. Особенно, если долго голодает.

Я искренне понадеялась, что наше поле еще не оголодало до такой степени. Но все равно, нужно будет завтра попросить Олеуса предупредить деревенских.

Раздел об уничтожении «паразитов» был скуден и мало разборчив. Как я поняла, их практически невозможно уничтожить. Но можно усыпить.

Собственно именно этим и помогла Верея много лет назад. Она усыпила монстра. Более того, моя пробабка услужливо прописала рецепт своей победы, НО оставила маленькое предостережение: «Результат недолговечен и добиться его трудно! Задумайся, моя последовательница, нужно ли тебе подобная ересь!».

Я начала внимательно вчитываться в рецепт. И он меня насторожил. Травы и «мертвая» вода были в моем сундуке. Зелье не требовало варки. Состав был прост. Травы все успокоительные да защитные. «Мертвая» вода усиливала эффект снотворного. Но по рассуждениям Моих предшественниц, просто травы не справятся с «паразитом». Чтобы его покорить придется приручить, а для этого ведьме нужно дать полю попробовать своей силы и могущества – она должна угостить «паразита» своей кровью.