Текст книги "Купчиха. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Анна Стриковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 68 страниц)
Какая удача, что он именно так поставил вопрос. Потребуй герцог поклясться, что Эди не сын Ульриха, и всё! Пришлось бы признаваться. Магические клятвы таких вещей не прощают, а она не смогла бы подставить под удар своео ребёнка. Но сейчас ни ей, ни мальчику ничто не грозило. Она прижала к груди сына и произнесла формулу. Ничего не произошло. Эди как спал, так и продолжал дремать.
Не дожидаясь следующего хода фар Ниблонга, Виола заявила с достоинством:
– Вот видите. Ваша светлость, если вас кто и пытался ввести в заблуждение, то это была не я. Мой муж – маг, подданный государства Валариэтан, магистр зельеварения и артефакторики по имени Мельхиор Нарденн! Он – отец моего сына Эдмона!
Как вовремя она произнесла эти слова! В зал вошёл один из герцогских вестовых и доложил:
– Ваша светлость, к вам на приём рвётся магистр Мельхиор Нарденн. Он утверждает, что вы задерживаете у себя его жену и сына без всяких оснований.
Впервые с того момента, как Виола зашла в этот зал, у старого Зигги появилось человеческое выражение лица. Одним словом невозможно описать, какие чувства на нём оказались написаны. Злость, разочарование, гнев, интерес, но не унылое бесстрастие рептилии.
– Мельхиор, говоришь, Нарденн? – произнёс он зловеще, – Хорошо, зови. Посмотрим, что там за магистр такой. Только пускай не сразу, я хочу задать этой пташке ещё пару вопросов.
Вестовой ушёл, а герцог снова включил свой взгляд поджидающего добычу крокодила.
– Ты встречалась со старой графиней? – задал он вопрос, которого Вилька не ожидала.
Тут можно было не врать и она, вздохнув с облегчением, заговорила:
– Да я встречалась с её светлостью госпожой Гедвигой несколько раз.
– Когда, где и при каких обстоятельствах?
– Пять лет назад здесь, в этом замке, потом примерно луну назад в городе, где я тогда жила, в Кассене, а затем опять здесь, когда я приехала, чтобы забрать своего сына, которого украли по её приказу. Если вам нужны свидетельства этого преступного деяния, обратитесь в Коллегию магов в Кассене. Похищение совершили нанятые Гедвигой ведьмы. Насколько я знаю, они дали на неё показания. И вообще, там собрана целая куча доказательств.
– Ты можешь сказать, почему она решила, что твой сын – ребёнок её пасынка Ульриха?
Виола пожала плечами.
– Наверное потому, что ей очень этого хотелось. Такой расклад её полностью устраивал, а на истину она плевала с высокой башни. Когда она заявилась в мой дом в Кассене, я пыталась ей объяснить, что она ошибается, но госпожа графиня и слушать не стала.
В этот момент внезапно проснулся Эди, не понял, где находится, расплакался и стал брыкаться. В то же мгновение двери распахнулись и вестовой, выполняющий обязанности мажордома, объявил:
– Магистр Нарденн к вашей светлости!
Отвлекшийся герцог не успел уловить, как Виола поставила сына на ножки и что-то шепнула ему на ухо. Зато следующая сцена должна была вызвать слёзы у чувствительных сердец. Мальчишка, завидев входящего Мельхиора, просиял и побежал к нему, протягивая ручки и крича:
– Папа! Папа!
* * *
Мельхиор подхватил Эдмона, на мгновение прижал к себе как самое дорогое, а затем забросил мальчишку себе на загривок. Тот сначала слегка испугался, поэтому вцепился магу в волосы, но затем заметил, что теперь сидит чуть ли не выше страшного герцога и с гордостью стал глядеть по сторонам. Мельхиор же подошёл к Виоле и встал рядом, ожидая, что скажет герцог.
Любой бы умилился, глядя на эту сцену, и отпустил с миром славное семейство. Но не фар Ниблонг. Он смотрел на происходящее со скептической улыбкой, от которой мухи дохли на лету, и молчал, создавая напряжение. Любой на месте Виолы и Мельхиора поспешил бы разрушить это неприятное молчание, сказав что-то или задав вопрос.
Виола же отлично знала: когда покупатель вот так стоит и молчит, надо приветливо улыбаться и ждать. Если откроешь рот первая, то ты проиграла, он ничего не купит. Вот она и стояла с милой улыбкой, крепко сжимая руку Мельхиора.
Маг тоже имел подобный опыт, а ещё он знал, что люди ранга "королевского крокодила" сами определяют, кому когда говорить. Пока не разрешит, надо держать язык за зубами, но не показывать, что ты испугался. Тогда сожрёт заживо, ведь если боишься, значит, виноват. Максимум, что можно сделать, это изобразить на лице нечто вопросительное, мол, что вашей светлости угодно от меня и моей семьи. Тут он вдруг подумал, как повезло им всем, что Виола выбрала его, а не Ульриха. Бедняга Ули в этой ситуации давно бы уже бился в истерике, усугубляя своё и без того непростое положение, а Виоле только бы оставалось молить всех богов, чтобы внушили фар Ниблонгу несвойственное ему милосердие.
Герцог же, не добившись своим молчанием нужной реакции, вдруг заговорил:
– Это ты магистр Мельхиор Нарденн?
Мельхиор молча склонил голову, что было непросто: Эди крепко держал его за волосы.
– И ты, – продолжал герцог, – являешься мужем этой маленькой негодяйки?
Он ткнул пальцем в сторону Виолы, которая в ответ обиженно надула губы. Мельхиор же спокойно ответил:
– Я супруг этой женщины, Виолы Нарденн, урождённой Бенье. Если вам, ваша светлость, нужны доказательства, могу предъявить прямо сейчас.
Он склонился и осторожно снял Эдмона со своей шеи, а затем сделал шаг вперёд, задрал рукав и показал герцогу проявившийся на коже рисунок.
– Вы можете убедиться, ваша светлость, что брачный узор у меня и у Виолы абсолютно идентичен. По вашей ауре я вижу, что вы маг не из последних, поэтому скорее всего знаете, что так может быть только у мужа и жены. Вы можете возразить, что вариантов подобных узоров не так много. Но на свете вообще мало пар, связавших себя именно этим видом брачного союза, так что вы можете сделать совершенно однозначный вывод. Виола – моя жена. Не чья-нибудь, а моя.
Последние слова он произнёс с гордостью и даже с неким вызовом, как будто тут немедленно должны были объявиться соперники, желающие отнять у него женщину. Но фар Ниблонга не убедили и эти доказательства.
– То, что она – твоя жена, я вижу. Ладно, с этим вопросом проехали. Гремон не собирается ссориться с магами Валариэтана, поэтому можешь забирать свою бабу и проваливать. Но мальчишка – не твой сын, поэтому он останется здесь.
Если фар Ниблонг ожидал, что Виола повалится ему в ноги, станет умолять пощадить малыша и тут же во всём сознается, то просчитался. Она, конечно, побледнела и сжала ручонку сына так, что тот пискнул от боли, но не проронила ни слова. Зато Мельхиор возмутился:
– Ваша светлость! На каком основании вы хотите отобрать моего сына?! Почему вы утверждаете, что он – не мой? Да, мы с Виолой поженились недавно. Вы знаете, брак "разделение жизни" – сложная и тяжёлая штука, на него непросто решиться. Но мы вместе уже давно и ребёнок у нас общий. Может, ваши шпионы дознались, что она работала у меня экономкой, когда я служил городским магом в Эделе? Вот тогда-то мы и сошлись.
Фар Ниблонг злобно прищурился и хлопнул рукой по стопке бумаг, которая лежала рядом с ним на отдельном столике.
– Не надо мне сказки рассказывать. Из Эделя эта штучка уехала более трёх лет назад. Сына родила уже в Кассене и его никогда, слышите, никогда и никто не считал вашим. Все сколько-нибудь достойные доверия свидетели уверяли, что он – сын Ульриха, графа Эгона, с которым у неё была связь в этом вашем Эделе во время его практики.
Эди во время этой перепалки крутил головёнкой, пытаясь уследить за ходом дискуссии. После того, как герцог вслух назвал его сыном Ульриха, он вдруг заплакал, прижался к ногам Мельхиора и прошептал, но так, что слышно было на весь огромный зал:
– Папа…
У Виолы непроизвольно потекли по щекам слёзы. Она ведь не подговаривала Эди так поступить, он сам додумался. Но эта трогательная сценка только пуще разозлила герцога.
– Не надо мне тут устраивать театр! Что вы можете противопоставить доказательствам, которые у меня собраны? Ничего? Тогда катитесь и оставьте мальчика. Он принадлежит Эгону и в Эгоне останется.
Хотя старый Зигги не произнёс этого слова, но в его речи легко было услышать: в земле Эгона. Сентиментальность была чужда королевскому крокодилу. Он не собирался оставлять в живых хоть одного претендента на графство и то, что это всего лишь милый малыш, дела не меняло.
Виола побледнела как смерть и покачнулась, с трудом удерживая равновесие. Но Мельхиор, вместо того, чтобы её поддерживать, всё своё внимание сосредоточил на герцоге. Он снова подхватил Эди на руки и сделал два шага вперёд, остановившись только у барьера, который отделял подиум с креслом правителя от остального пространства.
– Не забирайте нашего сына, ваша светлость. Он – единственное, что у нас есть. Если вы не верите словам честных людей, то я предлагаю вам проверить факты магией. Она не лжёт. Есть же метод определения кровного родства, или у вас в Гремоне эти знания утеряны?
Мысль о магической проверке герцогу неожиданно понравилась. Он щёлкнул пальцами и от стены отделился какой-то невзрачный тип.
– Эй, зови моего мага, – скомандовал фар Ниблонг, – а заодно пусть сюда притащут эту старую калошу графиню и её любовничка. Проверим, кто здесь говорит правду. А вы, – он ткнул пальцем в сторону Виолы с Мельхиором, – подождите. Вон там, – и он указал на стоявшую у стены скамью.
Измученная Вилька на негнущихся ногах проковыляла на указанное место, Мельхиор с Эдмоном на руках шёл за ней, всей своей фигурой выражая спокойствие и уверенность, которых не было в его сердце. Они сели на жёсткую скамью, спинкой которой служила холодная каменная стена.
Возникла странная пауза. Чтобы не терять времени, герцог взял со столика пачку донесений и стал их изучать, а вот остальным делать было абсолютно нечего.
Впервые с того момента, когда она попала в этот зал, Виола смогла отвлечься от фигуры фар Ниблонга и немного оглядеться. Только сейчас она заметила, что они были в зале не одни. Увидела внезапно, что каждую дверь и каждый оконный проём охраняют двое солдат, а за спинкой герцогского кресла кроме четырёх стражников скрываются ещё два писаря, которые фиксируют каждое сказанное здесь слово. Кроме них в зале находились ещё не менее пяти таких невзрачных личностей вроде того типа, которого послали за магом и графиней. В каком же она была состоянии, что не заметила никого?
Мельхиор между тем ласково гладил её по руке, посылая ощущение покоя и уверенности. Он как бы говорил: всё будет хорошо, не бойся. Виоле очень хотелось броситься ему на грудь, прижаться всем телом и сказать, как он ей дорог, но под тяжёлыми взглядами, которые время от времени бросал на неё старый Зигги, она даже шевелиться не могла. Эди тоже притих, хотя очень хотел сказать маме, как сильно её любит и очень боится, что злой дядька их разлучит. Он сидел на коленях у Мельхиора и крепко за него держался, твёрдо веря, что именно этот человек защитит их с мамочкой, потому что он и есть папа. Настоящий, а не так, как дядя Ульрих, только на словах.
* * *
Первым на зов герцога пришёл маг: высокий, статный, вальяжный господин, немного похожий внешне на самого Зигмунта. Виола вспомнила, что маги знатных господ обычно состоят с ними в родстве, причём довольно ближнем. Видимо, ещё один фар Ниблонг, только обученный. Он сразу заметил Мельхиора и приветствовал коллегу лёгким, снисходительным и в то же время доброжелательным кивком. Видно было, что он непрочь познакомиться с посторонним магом поближе, но дела, дела…
Герцог тут же взял быка за рога.
– Руди, – обратился он к пришедшему, чем подтвердил догадку Виолы об их родстве, – тут вот какое дело. Этот господин, – он ткнул пальцем в Мельхиора, – утверждает, что он отец вон того мальчугана. А все свидетельства, добытые шпионами, говорят обратное. У меня имеются непреложные доказательства того, что мальчик рождён от Ульриха Эгона и является наследником последнего. Что скажешь?
Маг пожал плечами и снова внимательно осмотрел сидящих рядом Виолу, Эдмона и Мельхиора.
– А что говорит дамочка? – спросил он, затем добавил, – Хорошенькая, между прочим, очень даже. Такие глазки… И грудь тоже хороша. Но, впрочем, ты у нас не по этой части, – заключил маг, увидев гнев на лице герцога.
– Дамочка утверждает, что она жена магистра Мельхиора Нарденна, а мальчик – их общий ребёнок, – ответил фар Ниблонг спокойно, хотя готов был придушить болтливого мага, – ты можешь это как-то подтвердить или опровергнуть?
Герцогский маг услышал про то, что перед ним магистр, после чего слова герцога перестали его интересовать. Он махнул рукой и ответил скучливо:
– Не проблема. Проведу небольшой эксперимент и скажу тебе точно, в каком они родстве. Но, поверь, если маг сам тебе это предложил, то уверен, что его слова – чистая правда, так что жаль расходовать на проверку силы и ингредиенты.
Затем, не спрашивая позволения фар Ниблонга, подошёл к Мельхиору, поклонился уже учтиво и представился:
– Рудольф ар Ниблонг, маг и кузен вон того мрачного типа. Рад встрече с коллегой, уважаемый магистр.
Мельхиор, не спуская Эди с рук, поднялся и приветствовал Рудольфа как положено, затем представил Виолу как свою жену.
– Вы провели обряд разделения жизни? – заинтересовался герцогский маг, – А можно взглянуть на ваши татуировки? Честно, впервые вижу такой союз. Мало кто из женщин на него решается.
Мельхиор протянул свою руку, а Виола свою и на их запястьях одновременно проявился одинаковый узор.
– Потрясающе! – воскликнул Рудольф, – Госпожа Виола, вы очень смелая женщина, раз решились на такое. Надеюсь, вы об этом не пожалеете. Ах, если бы и мне повезло так же, как коллеге Мельхиору!
– Нечего там ахать и мечтать, – загремел голос королевского крокодила, – у тебя другая задача, Руди. Ты должен установить степень родства между мужчиной и мальчиком. Примем по умолчанию, что женщина – его мать. Как скоро ты сможешь это сделать и что тебе для этого надо?
Руди был недоволен приказным тоном и не скрыл этого. Сердито надулся и сказал:
– Еслы мы пройдём в мои покои, то там у меня есть всё необходимое. Обряд займёт минут пять, ещё пятнадцать – приготовления. Но ты ведь захочешь смотреть, а встать с этого кресла ленишься. Значит, придётся тащить всё сюда и тут устраиваться. Ещё полчаса.
Зигги кивнул.
– Бери солдата или двух, пусть помогают тащить. Быстрее будет.
Рудольф не стал дольше испытывать терпение родственника, забрал двух солдат и ушёл. Фар Ниблонг тем временем продолжил:
– А мы пока послушаем, что нам расскажут её сиятельство графиня Гедвига и… Демоны, забыл, как там зовут её любовничка. Хельмут, кажется. Их уже должны были привести.
Будто в ответ на его слова распахнулись боковые двери и в них вбежал тот самый серый, невзрачный человек. Он задыхался, но не от быстрого бега, а от волнения и страха.
– Ваша светлость, – воскликнул он, – не велите казнить… Графиня Гедвига покончила счёты с жизнью!
– Что? – фар Ниблонг аж привстал со своего кресла, хотя до этого казалось, что он с ним сросся.
– Графиня отравилась, – упавшим голосом повторил вестник, – сейчас следователи устанавливают, где она взяла яд.
– А Хельмут? – спросил герцог, игнорируя предыдущее высказывание.
До этого казалось, что невзрачный человек перепуган до последнего предела, но оказалось, что ему ещё есть куда бояться. Он посерел ещё больше и дрогнувшим голосом сообщил:
– Хельмут бежал из подземной темницы. Его ищут.
– То есть, – вкрадчиво произнёс крокодил и в его голосе звучало шипение тысячи голодный змей, – ты хочешь мне сказать, что мои люди упустили всех важных пленников, а графёнка Ульриха так и не поймали? Кому-то кажется, что ему шея жмёт и голова лишняя. Это не ты случайно?
Бедняга как стоял, так и рухнул на колени.
– Ваша светлость, не губите! Причём тут я? За содержание пленников отвечает ваш начальник стражи, а за поимку беглых преступников – начальник тайной канцелярии. Я же просто бедный вестовой!
Фар Ниблонг поднялся по весь свой немалый рост, отчего показалось, что в огромном зале стало нечем дышать, и рявкнул: начальника стражи ко мне! И начальника тайной канцелярии туда же!
Виола, которая с затаённым страхом следила за происходящим, не могла не восхититься, как этот тип ловко перевёл стрелки. Но ещё больше потрясла её весть о том, что графиня скончалась от яда. Несмотря на то, что Гедвига и так была чуть ли не при смерти, Виола сомневалась, что она приняла отраву по доброй воле, слишком сильно было в графине желание жить. С другой стороны, вряд ли это сделал Хельмут. Виола точно знала, где он находился последние пару дней и могла поклясться, что к этой смерти он отношения не имеет. Хотя какое это теперь может иметь значение? Гедвига мертва и не может свидетельствовать против неё, вот главное. Конечно, у неё не было твёрдых доказательств, только слова, но слово знатной женщины значительно весомее слова представительницы третьего сословия. Теперь же обвинять Виолу просто некому. Она с облегчением выдохнула.
Тут, сбивая друг друга с ног, в зал ввалились двое, один в нарядном мундире, другой в цивильном платье. Оба выглядели перепуганными до крайности.
Начальники служб, – догадалась Виола. Сейчас герцог устроит им головомойку.
Угадала. Фар Ниблог снова рухнул в своё кресло и начал распекать своих подчинённых, не смущаясь присутствием посторонних свидетелей. Орал, ругался последними словами, припоминал бедолагам все их промахи, обзывал идиотами, недостойными своих высоких званий… Те стояли, опустив головы, и даже не пытались оправдываться.
Виоле вдруг стало смешно. Она поняла, что всё происходящее – ничто иное как спектакль. Вот герцог поорёт-поорёт, затем отпустит своих подчинённых восвояси и они пойдут дальше работать как ни в чём не бывало. Им даже штраф не грозит, не то что лишение званий и должностей.
Похожая мысль пришла к ней от Мельхиора. Показательное сотрясение воздуха, – думал маг. Всё, что грозит этим людям – позор конкретного мгновения. Графиню всё равно не вернёшь, а вот Хельмута поймать вполне возможно. Идти-то ему особо некуда. Он знал все ходы-выходы в замке, пользуясь этим, наверное, сумел бежать, а на воле, за стенами замка у него никого нет. Мало того, любой горожанин с удовольствием сдаст его новым властям, ведь недаром говорят, что фар Ниблонг прекрасно оплачивает лояльность населения.
Виола продолжила его мысль. Даже если Хельмута поймают, бояться его показаний смешно. Что он может знать? Он же за последние несколько лет ни разу не выезжал из Эгона. Вот если бы тут была ведьма, которая украла Эди… Но Мельхиор вовремя сплавил её в Элидиану вместе с ещё более опасной товаркой. Бояться следует только того, что Ульрих от большого ума решит самостоятельно спасать Виолу и заявится сюда сам.
Маг хмыкнул. Именно этого развития событий он опасался больше всего: явления Ульриха Эгона в виде благородного идиота. Но время шло, а графёнок не объявлялся, чем несказанно радовал сердце своего соперника. Может, мальчишка наконец взялся за ум?
Граф между тем закончил распекать своих подчинённых и перешёл к более конструктивной фазе: задавал конкретные вопросы и отдавал приказания. Тут стало ясно, что орал он на мужиков зря: они дело своё знали. Кто же виноват, что им приходится работать в таких условиях? Точного плана замка нет ни у кого, так что тот, кто осведомлен о потайных ходах, всегда будет иметь преимущество. Прислуга вся местная и проверить её нет ни сил, ни времени. Шпион, который тут работал, так и не попал в замок, не сумел свести здесь знакомства, поэтому непонятно даже, кого подозревать в отравлении графини. Ну не Виолу же? Хотя это ей выгодно, она всё время, пока находилась в замке, была на виду.
В общем, графиню следует похоронить не как самоубийцу, а как убиенную, но без особой помпы. Пусть покоится в родовом склепе рядом с мужем и сыновьями. Хельмута изловить: он не мог уйти далеко. Ульриха искать: он тоже где-то рядом.
Он обязательно должен сюда явиться, если узнает, что схватили женщину и ребёнка. Пусть даже мелкий ему никто, в чем герцог очень сомневается, но сам-то графёнок думает иначе. Это ясно из показаний слуг. Когда его схватили люди графини, он требовал, чтобы она немедленно освободила его сына. Сына, а не чужого мальчика.
Он не успел закончить инструктаж, как к нему подскочил тот самый невзрачный и что-то зашептал на ухо. Ниблонг вальяжным жестом отпустил подчинённых, которые не ушли, а присели тут же на скамье напротив Виолы с Мельхиором, и объявил:
– Готовьтесь. Сейчас сюда придёт мой маг и мы узнаем истину.
Не прошло и минуты, как в зал вошли двое солдат. Один тащил жаровню с углями, другой – складной столик и мешок, в котором что-то брякало. Рудольф вошёл следом, показал, где поставить жаровню, забрал мешок и с важным видом принялся расставлять на столике какие-то склянки. Мельхиор следил за ним с немым одобрением. Кажется, всё шло как должно.
Подготовка действительно заняла пятнадцать минут. Маг водрузил над жаровней тигель, куда бросал по-очереди разные травы, приливал по каплям зелья и при этом нараспев читал заклинания, одно другого длиннее. Наконец он снял посудину с огня, вылил получившееся на большое серебряное блюдо и жестом пригласил Мельхиора приблизиться.
Хоть Виолу и не приглашали, но она взяла сына за руку и пошла вместе с мужем. Встала у него за спиной так, что могла смотреть из-за плеча, и уставилась на приготовления мага. Интересно же! При таком обряде ей ещё присутствовать не доводилось.
Ниблонг тоже встал со своего сиденья и подошёл к ним, чтобы лучше видеть происходящее. Виола с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. От всевластного герцога неприятно пахло: несвежим бельём, лекарствами, старческой немощью и какой-то затхлостью. Несмотря на весь свой грозный вид, королевский крокодил оказался просто больным и не слишком счастливым человеком.
* * *
Сваренное на глазах присутствующих зелье было жёлтого, охристого цвета и располагалось на блюде несколькими кляксами. Маг пояснил:
– Прежде, чем определять степень родства уважаемого коллеги Мельхиора и этого милого мальчика, я должен продемонстрировать, что мой обряд работает и работает правильно. Поэтому я поделил зелье на несколько частей. Сначала посмотрим, что будет, если двое – не родственники. Мы точно знаем, что я и магистр Мельхиор друг другу никто. Прошу, магистр, пару капель вашей крови вот сюда!
Мельхиор послушно дал проткнуть свой палец и накапал на нужное пятно зелья. Красная кровь ярко выделялась на жёлтом фоне. Затем свою кровь, всего одну каплю, добавил сам Рудольф. Зелье сердито зашипело и моментально из жёлтого стало чёрным. Кровь на нём больше не была видна.
– Вот видите, что происходит при этом обряде, когда люди друг другу чужие, – назидательно заметил маг, – а вот что будет, если они – родня. Дорогой кузен, ты ведь пожертвуешь пару капель ради такого важного эксперимента?
Ниблонг явно не обрадовался открывшейся возможности проверить своё родство с собственным магом. Он покрутил головой, но другой пары кровных родственников не обнаружил. Он было уже протянул руку, чтобы маг её уколол, но тут сообразил:
– Нет, мы с тобой слишком дальние родственники. Пусть эта девица покажет, как выглядит самое близкое на свете родство, мать и сын всё-таки.
Виола вздохнула, но спорить не стала, протянула руку. Маг хищно схватил её за палец и кольнул острым ножичком. Капли крови упали на очередное пятно зелья.
– А теперь мальчик! – возгласил маг.
Перепуганный Эди спрятал кулачки за спину. Он не доверял чужому дядьке и уж никак не желал позволить ему так над собой измываться.
Виола присела и чо-то сказала ему на ухо, после чего Эди, хоть и набычился, но протянул магу ручонку с выставленным вперёд указательным пальцем. Капля его крови соединилась с Виолиной и зелье вспыхнуло ярким голубым светом. Оно сияло, переливалось и опалесцировало как самый дорогой лунный камень.
– Идеально! – воскликнул Рудольф, – Мы все видели, как это бывает у сына с мамой. А теперь проверим, как оно с папой!
Мельхиор расковырял затянувшуюся было ранку и накапал своей крови в самый центр. Увидев, как красиво получилось, Эди охотно дал себя уколоть ещё раз. Почти не больно, зато результат такой великолепный!
Всё повторилось. На этот раз краски были чуть бледнее, чуть сдержаннее, но этого никто из мужчин не заметил, такие тонкости доступны только женщинам и художникам.
– Что ж, – констатировал маг, – надеюсь, ни у кого сомнений не осталось. Мы видим здесь крепкую семью: мать, отца и их родного сына. Думаю, ни о каком родстве с семейством Эгон речь идти не может.
– Хорошо, – ответил на это высказывание недовольный герцог, – я их отпущу. Но не раньше, чем они принесут клятву.
– Какую клятву? – спросил Мельхир и получил ответ:
– Магическую. Клятву покинуть Гремон как можно скорее и никогда ни под каким предлогом сюда не возвращаться. Так как ребёнок приносить клятвы не может, её за него даст мать, это законно.
– То есть, – переспросил Мельхиор, – пока мы можем тут находиться, но после того, как мы пересечём границы королевства, назад нам дороги не будет, я правильно понял?
– Совершенно верно, – подтвердил герцог, возвращаясь в своё кресло, – ни вам двоим, ни мальчику.
Если он полагал, что кто-то станет возражать и отказываться, то был приятно удивлён. Виола воскликнула:
– Да глаза бы мои этого Гремона не видели! Дайте мне скорее текст клятвы и что там ещё надо!
По Мельхиору видно было, что он целиком и полностью поддерживает жену, хоть и молчит.
Текст клятвы пришлось составлять на месте и тут герцог показал, что не зря сидит в своём кресле. Сходу выдал отличный текст, не допускающий двоякого толкования, только имена подставляй.
Виоле пришлось читать клятву дважды, первый раз за себя, а второй – за Эди, которого она назвала "Эдмон Нарденн, рождённый мною, Виолой, урождённой Бенье", не делая ссылки на отца. Параллельно Рудольф начитывал заклинание, которое должно было сделать клятву нерушимой. Оба раза в конце послышался раскат грома, что означало, что клятва принята высшими силами, но никаких неприятностей, которых так боялась Вилька, не последовало. А это уже значило, что высшие силы не усмотрели в её словах лжи или лукавства.
Когда церемония закончилась, герцог устало махнул рукой.
– Идите и постарайтесь убраться отсюда поскорее. Вы мне надоели!
– Пойдемте, магистр, я вас провожу, – добавил его маг.
Вт кому общение с коллегой было в радость. Ещё бы, в Гремоне нечасто можно встретить настоящего магистра. Они тут не живут, только бывают проездом. Не успели они выйти за дверь, как Рудольф спросил:
– А чего вы магистр, если не секрет?
– Не секрет, – ответил Мельхиор, – зельеварения и артефакторики.
А затем добавил:
– Я буду очень рад, Рудольф, если вы посетите меня в Элидиане. С удовольствием отвечу на все ваши вопросы и попытаюсь помочь, если вам необходима моя профессиональная помощь. Вы теперь знаете моё имя и сможете меня найти.
Дальше следовало бы сказать что-то вроде "я ваш вечный должник", но Мельхиор продолжил иначе:
– Сейчас позвольте нам с Виолой убраться отсюда побыстрее. Я не представляю себе, что творится в голове вашего родича, но опасаюсь, как бы он не передумал.
Маг с грустью согласился со своим новообретённым коллегой и, во избежание недоразумений, вывел их за ворота замка.
– Пошли, – махнул рукой Мельхиор, – в трактирной конюшне осталась моя лошадь. Твоя так и сгинула в замке, так что придётся купить ещё одну, а заодно пополним запас продовольствия. Твоя сумка с расширением пространства тоже пропала, но ничего, я зачарую новую. Переночуем, а утром в путь.
– А где Теодор и Ульрих, как ты думаешь? – тихо спросила Вилька.
– Демоны драные! – выругался маг, – Чтоб я так знал!
