355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Алмазная » Его выбор (СИ) » Текст книги (страница 24)
Его выбор (СИ)
  • Текст добавлен: 19 февраля 2018, 16:30

Текст книги "Его выбор (СИ)"


Автор книги: Анна Алмазная



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Вот и сейчас Нар все понял без слов. Он смущенно улыбнулся, принял опустевшую чашу, склонился в поклоне и выдал уже привычное:

– Как скажите, мой архан.

Арман кивнул Нару и вышел с балкона.

В небольшом уютном зале, несмотря на поздний час, суетились слуги. Убирали, украшали, смеясь и переговариваясь. Но стоило архану войти, как смех привычно утих, а взгляды стали настороженными.

В полной тишине, сопровождаемый запахом курений и гнетущим ароматом страха, Арман прошел через тяжелые резные двери. Осталось выдержать только этот вечер… Арман покачнулся и оперся ладонью о перила, увитые гирляндами умирающих роз.

Придя в себя, он зло выдрал ярко-алый цветок и сжал пальцы, рассыпая нежные лепестки по красному ковру. Сбежав по лестнице, вышел в парадную, слегка покрутился у зеркала, приводя одежду в порядок, и лишь тогда толкнул тяжелые входные двери, уже готовый встретиться с опекуном.

В лицо пахнуло прохладой. Отсюда фонарная дорожка казалось иной, волшебной, а две лошади на ней – какими-то неуместными. Только сейчас, когда опекун уже спешился, Арман понял, что Эдлай вне обыкновения приехал без своего отряда и даже слегка принарядился, отчего выглядел странно и необычно. Но удивило не это – взгляд намертво приковался к другому всаднику. Что здесь делает жрец Радона?

Сердце, почувствовав неладное, пропустило удар – Арман никогда до этого не принимал в поместье жрецов верховного бога. Можно сказать более – не знал, что жрецы удостаивают светских такими вот визитами.

Гость в темно-синем плаще сам, без помощи побежавшего слуги, спешился. Медленно, с достоинством поднялся по ступенькам и остановился рядом, окинув внимательным изучающим взглядом.

Стараясь не выдать удивления, Арман вежливо поклонился, коснувшись вышитого серебром подола темно-синего балахона. В тот же миг фонарь над головой мигнул и погас, погрузив все вокруг в тревожную густую темноту. На миг почему-то стало страшно, и тревога расправила над головой черные крылья.

– Рад вас видеть, сын мой, – сказал жрец, чертя в воздухе благословляющий знак.

– Польщен вашим приездом, сын Радома, – ответил Арман, распрямляясь.

– Не думаю, что мой приезд будет для вас приятным. Завтра вам исполняется пятнадцать, не так ли? – Арман кивнул. – Крайний срок, чтобы доказать свое происхождение и найти хариба.

Арман похолодел и оглянулся на подошедшего опекуна. И только когда Эдлай отвел виноватый взгляд, начал тревожиться по-настоящему.

– Хариб мне так необходим? – осторожно вставил Арман, входя вслед за жрецом в прихожую. – Я и не думал...

– Я бы промолчал, – начал жрец. – Знаю, как много ваш отец сделал для покойного повелителя, знаю, что умер из-за каприза повелительницы. Но игнорировать жалоб мы больше не можем. Пусть это и жалобы обычных крестьян.

– Жалобы на что? – выдохнул Арман.

– Боюсь, уважаемый, я вынужден объясниться, – вмешался Эдлай. – Я не стал обременять незрелого ума воспитанника такими мелочами, как...

– ...как необходимость хариба для молодого архана? Как смерть слуг и обоснованные подозрения, что убил их именно Арман? – перебил его жрец. – Да, и в самом деле мелочь. Еще одну мелочь нашли вчера – тело рожанки. Кажется, это была ваша горничная, Арман? Вы на днях наказали девушку, не так ли?

– Это важно? – искренне удивился Арман. – Да, наказал, неловкая девчонка разбила вазу матери. Это почти единственное, что осталось мне от родителей. Но не знал, что и она…

– Мы с магом-дознавателем решили, что будет лучше, если вам не будут докладывать о новой смерти, – заметил жрец, посмотрев на Армана. Какой странный взгляд у служителя Радона… синее пламя в глубине значков притягивало, завораживало, а воля бога была почти осязаемой. Не может быть, что этот человек так сильно ошибается...

– Я сам осмотрел тело, – продолжил жрец, выжирая взглядом душу до самого дна. – Пренеприятнейшее зрелище, скажу вам, и я крестьян понимаю.

– Не станете же вы... – начал Эдлай.

– Стану, – отрезал жрец, отпуская взгляд Армана. – У меня нет другого выхода, и вы это знаете. Если завтра до заката ваш воспитанник не докажет, что он истинный кассиец и не найдет себе хариба, он умрет. Как оборотень.

Арман прикусил губу, не зная, что ответить и как оправдаться. Он даже не видел причины оправдываться. Оборотень? Может и так. Но не убийца!

– Проводи меня в покои для гостей, – обратился жрец к выскользнувшему из темноты слуге.

– Не боитесь, что убегу? – холодно бросил ему в спину Арман. – Вы же всё решили, я убийца. Так закуйте меня в кандалы и повесьте на первом дереве. Чего ждете?

– Не понадобится, – спокойно ответил жрец. – Завтра на закате ваш глава рода проведет ритуал вызова. До этого вы свободны.

– Так уверены, что я виновен?

– Послушай, мальчик, – обернулся жрец. – Ты не понимаешь. Я, как и ты, не властен над волей богов. То, что у тебя нет хариба, доказывает, что боги тебя не принимают. И, может, не принимают именно потому, что ты убиваешь… откуда мне знать? Но против воли богов я пойти не могу.

Он отвернулся и начал подниматься по лестнице, а Арман прикусил губу, не в силах оторваться от начищенного до блеска паркета. Трещал огонь в свечах, ударил в окно веткой ветер. И стало вдруг смешно. И обвинения эти смешны. И то, что если Арман до завтрашнего заката не найдет хариба, то умрет. Смешно. Ведь от тебя ничего не зависит, за тебя уже все решили. Кто? Боги, люди, неважно.

– Ты ведь знал, правда? – спросил Арман.

– Знал.

Какой ответ он ожидал услышать? Но грудь все равно сжало тисками разочарования.

– И не предупредил?

– А зачем? Своим приказом молчать я дал тебе четыре года покоя. Откровенно говоря, я все ж надеялся...

– На что?

– Не думал я, что ты так от нас отличаешься, – осторожно заметил Эдлай. – У каждого высокорожденного в Кассии до пятнадцати лет уже есть хариб. Кроме тебя...

«Кроме тебя...» Эти два слова в один миг убили внутри уверенного архана, воина, главу рода, оставив только испуганного беспомощного мальчишку. Скрывая досадную улыбку, Арман развернулся и направился было к двери, но остановился, почувствовав на плече руку опекуна:

– Подожди!

– Чего ждать?

– Арман…

– Ты рад, рад, что от меня избавишься?

Арман сжал кулаки опасаясь ответа. И еще одного разочарования.

– Нет, не рад, – ровно ответил Эдлай. – И… если бы мог, горло перегрыз бы и жрецу, и всем гостям. Но это ничего не изменит. Я плохой опекун, прости, я не смог тебя защитить.

– Ты… – Арман опустил голову. – Это неважно. Ничего уже не важно. Оставь меня… я хочу провести этот последний день достойно. И ни твой жрец, ни твои гости не увидят моего страха, не волнуйся.

– Арман, если хочешь, мы отменим торжества…

– Хочу? – Арман усмехнулся. – Они называют меня убийцей, а теперь будут называть еще и трусом?

– Арман…

– Что я сделал? Чем заслужил? Говорят, что боги справедливы. Ну что ж… завтра я в полной мере познаю силу их справедливости.

– Не гневи богов!

– А меня можно? – засмеялся Арман.

Он шатаясь направился к лестнице, чувствуя, как вертится в голове бесконечный хоровод. Еще недавно он хотел выпить вина… а теперь чувствовал себя пьяным. И даже спал, наверное, как вдребезги пьяный – без снов.

А следующий день был «долгожданным». День пятнадцатилетия Армана, наследника главы Северного рода, вождя клана белого барса, владельца Алрамана и воспитанника советника повелителя. Хоровод гостей, пустых слов, столы, заставленные яствами. И улыбки, улыбки, улыбки.

«Какая ирония», – подумал Арман, выскользнув на балкон. Он сполз по колонне на прохладный пол, спрятав лицо в ладонях. Вот оно – веселье, которое стихнет лишь к рассвету. Вот оно – глухое отчаяние в груди, что медленно сменялось злостью. Злостью на самого себя.

Зачем терять время на «празднике»? К чему улыбаться, делая вид, что ничего не произошло и завтра действительно наступит.

Наступит. Не для Армана.

А прятаться умнее?

– Арман!

Там, за стеклянными дверьми, веселятся гости. Стоит тяжелый запах благовоний, смешанный с ароматом женских духов и праздничных кушаний. В такт тихим песням менестрелей, между колонами, увитыми цветочными гирляндами, двигаются ярко одетые пары. А через раскрытые нараспашку окна врывается прохладный ветерок, ласкает паутину занавесок.

Красивый праздник. Чужой. И неожиданно много гостей, много подарков. Слишком много ненужных подарков.

– Не удивляйся ничему, – сказал вчера опекун. – Гостей будет уйма. Высший свет падок на скандалы – такое зрелище они пропустят вряд ли.

Зрелище. Развлечение. Он – развлечение для гостей. Еще долго они будут выплевывать имя Армана, смешивать с грязью...

Но разве это важно?

Вскоре тени удлинятся. Зайдет солнце. Опустится на парк тьма. И жрец скажет последнее слово, отберет у Армана единственное, что осталось – жизнь.

Но жить, боги, так охота!

И то, что вчера казалось скучным, сегодня щемило душу. И хотелось как прежде любоваться на поля, покрытые люцерной, мчаться по лесным дорогам на Вьюнке, купаться в озерной, дико холодной воде. Слушать пение птиц на рассвете и смотреть ночью в звездное небо.

– Арман, слышишь?

Арман поднял голову и, увидев опекуна, поспешно поднялся. Стыдно. За свою слабость стыдно. Умирать надо с гордо поднятой головой, он ведь архан, а не какая-то шавка. Глава рода… Арман усмехнулся. Рода, который его ненавидит. И для которого сегодняшний день на самом деле – праздник.

– Арман, к тебе пришли, – сказал Эдлай, и Арман, странное дело, уловил в голосе опекуна нотку сочувствия.

И лишь тогда заметил странного незнакомца рядом. Незаметный. Встретить такого на улице, пройдешь мимо и не запомнишь. Да вот только по полам черных одеяний бегут ритуальные знаки, прочитав которые, Арман низко склонил голову, скрыв горькую улыбку. А вот и долгожданный посланник повелителя. И, наверняка, еще одно унижение в протянутом Арману желтоватом прямоугольнике с печатью из синего воска.

– Наследный принц поздравляет архана с днем рождения, – услышал Арман и с трудом сдержал гнев, сжав до боли кулаки. Принц? Не повелитель! Даже тут его унизили. – Просит прочитать это до захода солнца. А лучше – сейчас.

Арман протянул руку и прикусил в досаде губу: пальцы предательски дрожали, щеки горели наверняка, вспыхнув румянцем, а в глазах посланника промелькнуло унижающее сочувствие. Вот только жалости сейчас Арману и не хватало!

– Думаю, я вернусь к гостям, – сказал Эдлай, скрываясь в зале.

– Мой повелитель просил вам передать это, – посланник разжал пальцы, и у Армана перехватило дыхание: из затянутой в перчатку ладони выскользнула и закачалась на серебряной цепочке темно-красная ветвь какого-то дерева.

– Серебро, символ вашего рода, – улыбнулся посланник, когда Арман осторожно коснулся ветви и отдернул руку, почувствовав в пальцах легкий укол силы. – Мы нашли это в покоях вашего брата, архан. Это очень редкое ларийское дерево, архабыш. Говорят, что сделанные из него амулеты дарят владельцу удачу.

Арман вновь вздрогнул. Уже много лет он почти не вспоминал о Рэми, а теперь тоска, столь сильная до ритуала, вновь захлестнула душу. И Арман вспомнил свой недавний сон, пальцы Рэми, перебирающие волосы Аланны, мягкую улыбку пухлых губ, слишком взрослый для десятилетнего мальчика взгляд… Да и вообще почему он во снах взрослеет?

– Учителя сказали, что Эррэмиэль готовил этот подарок для вас к празднику первого снега, но не успел закончить. Дерево не очистилось до конца от сока и не стало таким, как полагается – серебристым. Когда вы убегали из столицы, ветвь осталась в спальне вашего брата. Возьмете?

– Спасибо, – ослабевшим голосом ответил Арман, забирая подарок.

И когда ветвь исчезла в складках его рубахи, а цепочка захолодила шею, он впервые за весь день рождения улыбнулся искреннее, а в душе его вдруг проснулась глупая уверенность, что сегодня он не умрет. И еще долго не умрет. И вновь встретит праздник первого снега в тоске по брату, и вновь увидит столицу. Наверное, увидит.

– Если хотите, – продолжил гонец, – я могу попросить высших магов закончить амулет.

– Нет, спасибо, – ответил Арман, и посланец в понимании склонил голову:

– Так я и думал. Да хранят вас боги, мой архан. Не смею больше задерживать.

Он развернулся и скрылся за стеклянной дверью, а Арман так и остался стоять возле колонны с письмом в руках. Он посмотрел на сад, туда, где зрели на ветвях краснощекие яблоки, на гирлянды фонариков вдоль дорожек, на гуляющие по саду пары, и сам не понимая почему улыбнулся, сжав в ладони подаренный братом амулет. Может, боги все же будут милостивы?

Он перевел взгляд на письмо и задумчиво провел пальцами по печати, чувствуя каждую ее впадинку, а так же легкое покалывание в кончиках пальцев – печать узнала адресата, разломилась и, не успев долететь до пола, растворилась в воздухе легким пряным ароматом.

Арман развернул листок бумаги и невольно улыбнулся: принц не заботился о собеседнике – писал неразборчиво, лепил буквы одна на другую, слов не подбирал и кое-где оставил кляксы. Но переписчику не доверял, значит, писалось только для Армана, в тайне. Потому и гонца выбрали... странного. Наверное, доверенного…

«Здравствуй, Арман!

Знаю, что ты ждал другого – письма от моего отца, назначения, почестей. А получил это. Удивляешься?

Я и сам удивляюсь. Может, спустя мгновение, когда гонец повезет бумажку, я о ней пожалею, пошлю кого-нибудь вдогонку.

Только гонца я выбрал правильного – его не догнать. И письмо к тебе попадет. Так что читай внимательно... Писано ведь ларийскими чернилами. Знаешь, что это такое? Думаю, знаешь, но все же поясню. Перечитать тебе не удастся – буквы быстро исчезнут, а бумага почернеет.

Но мы отвлеклись, а терпения у тебя, подозреваю, осталось не так и много. И, наверняка, сейчас ты кусаешь губы и гадаешь, зачем я тебе пишу? И почему именно я?

Я помню твоего отца. Помню, как погубила его моя мать, оттого помогаю. Только помощь моя тебе покажется странной, так и не обессудь – какая есть. Большего для ларийца без хариба сделать я не в состоянии...»

Арман еще долго читал тесно писаные строчки. А когда дочитал, бумага начала медленно чернеть. Края ее чуть закруглились, становясь коричневыми на сгибах. Чернота расползалась, стремясь к пальцам, ела тесно написанные буквы, закручивала бумагу хрупкой бахромой. Когда она подобралась совсем близко, Арман отпустил письмо.

Ветер подхватил остатки бумаги, и письмо, кружась на крыльях легкого ветра, мягко упало в фонтан.

Арман резко развернулся и направился к дверям.

Он шел сквозь толпу, не заботясь о гостях. И люди отшатывались, бросали вслед косые взгляды, смотря на него, как на прокаженного. Только Арману теперь было все равно. В этом мире остался только он и врезавшиеся в память резкие слова:

«Спрашиваешь меня, зачем я это делаю? К чему пытаюсь облегчить жизнь какого-то мальчишки?»

Мальчишки! Арман ударом руки распахнул небольшую дверь, почти побежал по галерее, выходившей на внутренний дворик. Столкнулся по дороге со слугой, и, не слушая извинений, пошел дальше.

«Чужого. И не только для меня, для Кассии, для ее богов. А моя страна – это огромный организм. Тебе ли, друг мой, не знать, как поступает организм с чем-то чужеродным? Ты же у нас умный…»

Пахнуло снизу конским навозом и сеном, заржал почуявший хозяина Вьюнок.

«И потому я сделаю тебе подарок. Шикарный подарок, достойный такого как ты – чужака, может быть, последний в твоей жизни...»

Арман устремился вниз по деревянной лестнице. Обиженно заскрипели ступеньки. Захрустел под ногами песок. Что-то предупредительно крикнул конюх, но Арман уже не видел ничего и никого... кроме рвущегося с привязи подарка принца.

«... я дарю тебе то, о чем мечтают люди всю жизнь. Дарю чужаку, отродью, выродку, так ведь тебя называют?»

Конь, недавно хрипевший и стоявший свечкой, вдруг успокоился. Арман ровным голосом приказал конюхам убираться подальше и осторожно пошел по кругу, держась ближе к стене. Раскосые, карие с огнистыми искорками глаза провожали его, не отпускали. Боги, что это были за глаза! За один только взгляд Арман готов был отдать душу...

«И ты спросишь почему? Потому что обидно. Обидно за мою мать-ларийку да за глупого мальчишку-ларийца, влипшего по самые уши. За тебя, друг мой, обидно. Да и за себя, как ни странно».

Арман облизнул пересохшие губы и резко шагнул вперед, протянув руку. Он несмело, будто и в самом деле был несмышленым мальчишкой, погладил черную с коричневым отливом морду, правильно очерченные скулы, лебединую шею, темную гриву с характерными красными искорками.

Искорки попали на пальцы, обожгли, да так, что Арман одернул ладонь, а огромный конь, красивее которого Арман в жизни ничего не видел, испуганно отступил.

«Подарок, достойный самого повелителя. Ларийский конь. Огнистый. Дитя нашей общей родины, выращенное в степях Ларии при помощи специальных заклинаний. Лучший друг и соратник. Мечта любого аристократа и гордость владельца. Мой последний дар тебе, ибо это лучшее, что я могу дать. Дать хариба, увы, не в моей власти».

Арман нервно сглотнул и шагнул в сторону, а конь пошел следом, сразу же признав хозяина. Тревога, страх за свою жизнь, все вдруг куда-то исчезло, и в этом мире осталось лишь гордое животное, ласковое, податливое, игривое.

И Арман принял правила игры. Держа коня взглядом, он шагнул в сторону и улыбнулся, когда огнистый повторил его движение, как бы удерживаемый на невидимой привязи. Да и была, пожалуй, эта привязь, крепчала с каждым мгновением, опутывала и завораживала соединяя всадника и лошадь в единое целое.

– Такого красавца и чудовищу! – раздалось где-то вдалеке.

– Но ведь не боится конь, – холодно ответил кто-то другой. – Значит, Арман не убивал. Огнистые убийц не признают.

Арман, еще ошеломленный подарком, обернулся на чужой голос и столкнулся взглядом с посланником. А посланник не боялся: взгляда не отвел, за амулеты не хватился, защиты богов не призвал.

«Веришь?» – беззвучно, с надеждой спросил Арман.

«Верю», – одним взглядом ответил посланник и по-доброму улыбнулся, когда заскучавший без внимания ларийский конь недовольно толкнул Армана головой в спину, задышал ему в шею, потянулся губами к уху.

Арман, оторвав взгляд от посланника, погладил морду коня, стараясь не показать, как сильно жгут плечи падающие с гривы искры.

– Признал, смотрите, признал! – восхищенно воскликнул конюх. – Знать, не зверь он... Знать, добрый человек.

Сказал и осекся. Арман лишь улыбнулся. «Добрый человек», боги, какие странные эти рожане, какому-то животному верят больше, чем своему архану. Он еще раз кинул взгляд в сторону посланника, вскочил на коня, и не замечая крика:

– Куда же, куда! Без седла! – приказал:

– Отворить ворота!

Горячий конь кружил под всадником, долбя копытами землю. Запертые в конюшне лошади подняли гвалт – огнистый им совсем не нравился. А вот Арману – нравился. И сидеть без седла – нравилось. И забылось вдруг, что сегодня он может умереть, и сдавило грудь нетерпение.

Сейчас Арман хотел лишь свободы. Ветра в ушах. Безумной скачки и полного единения с сильным, свободным животным. И чувствовал, что и конь под ним хотел того же. Дрожал от нетерпения, недовольно пофыркивал, косился в стороны медленно раскрывающихся ворот. И без приказа всадника дернулся с места, стрелой, как только достаточно отворились створки.

Разверзлось небо, хлынул на землю слепой дождь. И было все, чего желал Арман. Он жался к холке мчащегося коня, чувствовал, как летели ему в лицо искры, оседали на волосах, на одежде, жалили и напоминали, что он живой! Боги, живой! И поле это, бесконечное, прекрасное, было живым. И дождь. И покачивающиеся у обочины васильки. И хлюпающая под копытами грязь. Живые!

Арман засмеялся и выпрямился в седле, раскинув руки. Бил в лицо, в грудь ветер, хлестали струи дождя, сливались в сплошную ленту васильки, а Арман все смеялся и смеялся, не в силах насмеяться, отпускал боль, страх, тоску на бескрайнее поле, на темнеющий вдалеке лес.

Но дождь закончился, как закончилась и нива. И скачка вдруг осталась за спиной, а восторг, столь острый и сильный миг назад, растекся по груди бессилием.

Понимая, что волшебный миг закончился, Арман с сожалением спешился. Он продрался через забор елей, окружающих поле, и вышел в сосновый лес, слыша, как за спиной мнут сочную траву копыта огнистого.

– Назову-ка я тебя Искрой, – сказал Арман, заворожено глядя, как отчаянно рвется в паутине бабочка-капустница, как быстро-быстро двигаются лапки паука, окутывая жертву сероватым коконом.

Вот и он – такая же бабочка. И неизвестно совсем, сможет ли Арман еще развернуть крылья, либо так же умрет в чужой паутине.

Наспех набрав сухого хвороста, Арман развел заклинанием огонь. Достал из-за пояса кинжал – подарок Эдлая – и, подойдя к ожидавшему в стороне коню, отрезал прядь черной гривы. Искры жгли пальцы, но их жжение почему-то казалось терпимым, даже ласковым. Да и конь смотрел спокойно, ножа не пугался. Будто понимал.

«Магическое создание дает и магическую силу, – вновь вспомнились строчки из письма. – Увеличивает нашу. Существует простой способ при помощью ларийского коня позвать нечисть. Но ты должен быть один. Магический закон суров – маг выходит против нечисти один на один, иначе другая сторона может, имеет право, не отозваться. И не отзовется. Они ведь тоже хотят жить…

Потому, очень даже возможно, что мой совет лишь ускорит твою смерть...»

Какая уж разница, подумалось Арману, умереть сейчас или на закате? Продлевать агонию, бороться за каждое мгновение? Ныть, просить, умолять?

Боги, не для того родился он арханом, чтобы унижаться. И если уж суждено ему умереть сегодня, то, желательно – не одному, а вместе с поклепом, который так подпортил ему жизнь.

Арман кинул в огонь срезанную прядь. Волоски извивались, языки огня быстро окрасились черным, заволновался за спиной Искра.

Голос срывался, когда Арман читал заклинание, а в душе нарастала волна сомнения. А если не поможет? Если принц обманул? Но зачем Миранису обманывать?

Простые слова на старом языке подчинили огонь, и тот заиграл в такт голосу Армана. Дым извивался клубами, распространяя сладковатый запах, от которого закружилась голова, и весь мир подернулся сероватой дымкой. Стало хорошо. Слишком хорошо. А хорошо было нельзя, Арман не знал, какая нечисть придет на его зов.

Испуганно захрипел Искра, вырывая из власти апатии. Конь, оказавшийся по другую сторону костра, поднялся на дыбы. Мелькнули над огнем копыта, задевая щеку Армана всего чуть-чуть... но этого хватило. И на грани темноты догнал последний вопрос – за что?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю