Текст книги "Его выбор (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Не проболтаюсь, – прохрипел Брэн.

И даже не соврал. Проболтаться – это приговорить Рэми, а приговорить волчонка Брэн не мог. Кого угодно мог, но не волчонка.

– Проваливай! И прикажи мне принести чего-нибудь выпить... видеть ваши рожи больше не могу!

На этот раз Брэн подчинился с удовольствием и даже не вздрогнул, когда за закрывшейся за спиной дверью раздались проклятия, и что-то еще бухнуло о стену, разлетаясь на мелкие осколки. У него были хлопоты серьезнее. Рэми. Брат Армана? Боги… племянник вождя Виссавии. Брэн медленно сполз по стене, собираясь с силами, и барьер, поставленный магом, вдруг пошел трещинами и рухнул. Мало того, что племянник вождя Виссавии, так еще и высший маг. И тот, кого вождю Виссавии возвращать нельзя. Никак нельзя. А охранить как?

Передав приказ Жерла принести спиртное, Брэн краем глаза заметил ужас на лице служанки, но решил, что дела дозорного его не касаются. Работа в тот день не спорилась и вернулся он в детскую уже затемно. Здесь было хорошо и спокойно. Горели возле кровати свечи, бегали по стенам тени. Игрушечный медведь почему-то переместился к волчонку в кровать, сам мальчик спал, обложенный подушками, а Рид стояла возле кровати на коленях, ласково поглаживая сына по волосам.

– Иди отдохни, Рид, я с ним посижу, – сказал Брэн и, нагнувшись, шепнул ей на ухо: – Не бойся, все будет хорошо…

Врал, а что ему оставалось делать?

– Хорошо… – прошептал сонно Рэми, и вдруг добавил: – Все будет хорошо, Лаши.

И Брэн почему-то сам в это поверил.

Наверное, он опять заснул. Проснулся от легкого прикосновения к плечу и сразу же вынырнул из дремы, увидев в полумраке встревоженные глаза Мии.

– Слышишь?

Была поздняя звездная ночь, лился в окно лунный свет, чуть слышно потрескивал догоравший огонь в камине. И тишина. Сонная ночная тишина. Рука Мии на плече Брэна испуганно дрогнула. Девушка закрыла в страхе глаза, наклонилась ниже. Ее волосы упали Брэну на лицо, и в тот же миг за стеной что-то упало, раздался странный, похожий на безумный смех, и вновь на время стало тихо.

Брэн вцепился в подлокотники кресла. Он слышал частое дыхание Мии, чувствовал ее страх, ее пальцы, вонзившиеся в плечо. Шаги. Тяжелые. Столь же тяжелое дыхание, бормотание…

Брэн замер. Мягко оттолкнув Мию, он бесшумно встал, потянувшись за стоявшим на прикроватном столике подсвечником. Увесистый… хорошо. За дубину сойдет.

Шаги удалялись, Брэн облегченно выдохнул и тотчас же вновь схватился за подсвечник, когда дверь тихонько скрипнула, и внутрь бесшумно скользнул Шем, вечно веселый и вечно пьяный конюший дозорных. Брэн ни раз и не два встречался с ним в замке, пару раз даже выпивал с ним в таверне, но никогда не видел столь трезвым и напуганным:

– Ноги в руки и брысь отсюда! – испуганно прошептал Шем. – Жить хотите – тогда быстро!

Брэн ничего не спрашивал – когда Шем говорит, что надо, значит, надо. Он подбежал к проснувшемуся Рэми, подставив волчонку спину. Мия стянула с кровати одеяло, быстро скрутила его в охапку и вместе с Рид бросилась за Шемом, Брэн подхватил Рэми под колени и метнулся к двери. Мальчик слегка подтянулся на руках, устраиваясь на спине поудобнее.

В коридоре воняло хмельным и доносившийся откуда-то издалека стук здесь был гораздо громче:

– Жерл напился, мебель крушит, – прохрипел Шем. – Он пьяный – буйный, пришибет и не заметит, потому сам жалеть будет, убиваться, да поздно-то. Потому лучше будет, если увезешь мальчика и женщин в замок. И чего напился-то? Так долго сдерживался...

Брэн знал чего, но вслух не сказал.

– Напился? Да он едва на ногах стоял, – выдохнула за спиной Рид.

– Чтобы напиться сил хватило. На дурное дело многого и не надо.

Стучать на время перестало. Настороженный Шер потянул их к боковой двери и прижал палец к губам, показав на крутую винтовую лестницу. Спускаться по ней, да еще и с ношей на спине, было нелегко, потому Брэн шел осторожно, проверяя каждую ступеньку и цепляясь за шатающиеся перила. И все равно дерево предательски скрипело под ногами, а ступни так и норовили соскользнуть, похоронив и его, и Рэми в клубившемся внизу полумраке.

– Тихо! – прохрипел идущий впереди Шер, когда Брэн дошел до последней ступеньки. Все замерли. Прислушавшись, Шер осторожно открыл низенькую дверь. За дверью оказался знакомый холл, в стеклянных стенах которого отражался сочившийся через окна лунный свет.

– Выход, – прошептал едва слышно Шер, показывая на высокие, тяжелые на вид двери. – Мы для тебя двух лошадей приготовили, завтра заберу их из замка. Дозор знает, выпустит, а с Жерлом сами разберемся. Беги!

Брэн бы побежал, да сначала пришлось спустить Рэми со спины, чтобы набросить на плечи приготовленный Шером тяжелый плащ. Только вот едва стоящий на ногах Рэми кутаться в одеяло и даваться в руки отказался, мало того, посмотрев куда-то в пустоту холла, вдруг сказал:

– Мы никуда не пойдем, Лаши.

«Опять бредит, – с грустью подумалось Брэну. – Боги, как же не вовремя…»

Он опустился перед мальчиком на корточки, хотел попытаться объяснить, успокоить, как вдруг застыл, чувствуя, как захлестывает душу волна страха: глаза Рэми, обычно спокойные, теперь чуть светились в полумраке, в зрачках его билось и не находило выхода синее пламя, да и… недетским был этот взгляд. Как у того мага… что недавно стирал их воспоминания. Вот тебе и началось.

– Нет, – выдохнула Рид, заслоняя сына от оборачивающегося к ним Шера.

Рэми, воспользовавшись суматохой, уверенно рванул к одной из дверей.

– Стой! – бросился за ним Шер. – Если Жерл тебя увидит!

Очнувшись от наваждения, Брэн бросился за волчонком, влетел в распахнутую дверь и, чуть было не столкнувшись с бежавшим впереди Шером, резко остановился.

Кажется, кабинет. Серебрившиеся в лучах луны шкафы у стен, письменный стол, отбрасывающие странные тени перья на подставке. Тонкой, натянутой как струна, линией прочерчивала лунный свет веревка, один конец которой был привязан к люстре, а второй… Брэн сглотнул, прижав к себе дрожащую Мию. Жерл стоял на стуле, натягивая на шею петлю, и бурчал себе под нос: «Нельзя… нельзя в этом мире такому… совсем нельзя…».

– Стой! – выдохнул Шер. – Совсем упился, идиот… опомнись, старшой! Что же ты делаешь-то?

Стул покачнулся под ногами Жерла, и Брэн замер, боясь лишний раз вздохнуть. И он, и Шер знали – захлестнет петля «удачно», сломает идиоту шею, и тогда никто его не спасет. И идти нельзя, и стоять невыносимо.

– Не надо… – прошептал забытый всеми Рэми, осторожно приближаясь к дозорному. – Пожалуйста, не надо.

Босой, в одной сорочке, с растрепанными, рассыпавшимися по плечам волосами, он казался маленьким и беспомощным, но Брэн уже не обманывался. Он слишком хорошо помнил и недавний взгляд волчонка, и бившееся в нем синее пламя, так хорошо, что даже забыл волноваться за Рэми, а лишь держал рванувшуюся к мальчику Мию и смотрел. Наблюдал. Восхищался великолепным, столь обманчиво хрупким… зверем.

– Не надо… – еще раз прошептал Рэми, подходя к Жерлу и дергая его за тунику.

Жерл окинул мальчонку безумным взглядом и замер…

– Счас ударит! – выдохнул Шер.

Не выдержав, Брэн толкнул Мию к Шеру и шагнул к мальчишке. А если и в самом деле ударит?

– Лаши! – выдохнул Жерл, сноровисто освобождаясь от веревки. – Сынок, ты?

А потом вдруг соскользнул со стула, неловко бухнулся перед Рэми на колени и, пьяно всхлипывая, судорожно притянул мальчишку к себе.

– Не умирай, батя, – прошептал Рэми, внезапно обняв старшого за плечи и прижавшись лицом к его волосам. – Пожалуйста!

– Мой сын! Лаши! – продолжал плакать Жерл. – Прости, родной, прости дурака! Не сберег, не защитил! За мои грехи тебя отняли… потому что недостоин тебя… А теперь опять. Чувствую, что скоро убью, что силы уходят, и не могу… не могу… сопротивляться!

– Ты никого не убьешь, пока я с тобой, – ответил Рэми.

Жерл отстранился от Рэми, медленно поднял голову и, все так же обнимая ноги волчонка, посмотрел на мальчика так, что у Брэна сердце защемило. Не пьян этот взгляд, слишком трезв. И нет в нем больше былой любви, тоски нет, лишь жесткая настороженность:

– Это ты, волчонок. Зачем пришел? Зачем обещаешь то, что не можешь выполнить? Когда-то я пожелал нечто для себя очень важное, и это получил, взамен на мою душу. Теперь мне приказывают, я убиваю, и мой хозяин вновь меня зовет.

– Никого не убьешь, пока я с тобой, – ответил Рэми, обняв ладонями лицо Жерла, не отпуская старшого взглядом, опять слишком взрослым, нереальным взглядом. – Никого. Клянусь. Лаши теперь может уйти, я останусь с тобой… и душа твоя… в моих руках, никому ее не отдам.

И вновь поплыло из глаз волчонка синее пламя, и, ослепляя, вспыхнула на лбу мальчика руна, окутывая две фигуры на ковре ярко-синим сиянием. Рэми наклонился, чуть коснулся лба Жерла губами, вдохнул исходящее от дозорного серебристое пламя, и вдруг, закрыв глаза, начал медленно валиться назад. Раньше, чем сияние погасло и в комнате вновь стало темно, раньше, чем тело мальчика коснулось пола, Жерл вскочил на ноги и поймал волчонка на руки.

– А я ведь тебе верю, – усмехнулся он.

Утром их разбудил истошный крик служанки. Брэн едва продрал глаза – какую ночь он уже спит вот так, сидя? И где он вообще спит? Солнечный свет, едва продирающийся через грязные окна. Паутина по углам, серый, в дырках балдахин, покрывающий картину слой пыли…

– Лаши ушел, – улыбнулся Рэми, выныривая из-под дырявого одеяла.

И действительно ушел… оттого комната, недавно удивлявшая всех чистотой, стремительно обветшала, а картина будто потеряла душу, даже две души – солнечного мальчика и его белоснежного веселого пса.

Чуть позднее Брэн понял, что Рэми ничего не помнит о своих подвигах ночью. Шер ушел задумчивый и отстраненный после встречи с магом, забрав с собой едва державшуюся на ногах Мию. Воспоминания Брэна маг, как ни странно, на этот раз не трогал.

– Рэми останется здесь, пока Арман и Эдлай не уедут из замка, – пояснил ему позднее Жерл в том же кабинете. – А потом вернется в замок… и будет жить так, как жил раньше. Обычным рожанином. Ты… – Жерл подал ему небольшой флакончик, – проследишь, чтобы каждый день мальчик пил это зелье. Ровно две капли в травяной чай, не больше, не меньше, каждый день.

– Зачем?

– Затем, чтобы если он хочет быть рожанином, он не может быть магом, Брэн. Сила Рэми дважды просыпалась на моих глазах – в зале, когда он сам того не зная, спас брата, а еще… вчера. Подозреваю, что был и третий, когда мальчик явился на помощь своему харибу. Четвертого мы допустить не можем, будем надеяться, что этого ему хватит… моему сыну хватало.

– А если повелитель все же его охранит?

– Не охранит. Рэми не только высший маг, он носитель целителя судеб, – Жерл сглотнул. – Как и мой сын… если повелитель об этом узнает, он собственноручно отвезет мальчика к границам Виссавии, под условием, что в Кассии он никогда не появится.

– Почему? – удивился Брэн.

– Потому что целитель судеб – один из трех проклятых телохранителей. Тебе не понять. Если будут хлопоты с мальчиком или когда кончится зелье, приходи... в любое время приходи.

Брэну действительно не понять. И спросить он еще хотел о многом, например, о тех убийствах, о странном пауке, но не осмелился. Не его это дело. Однако в том, что касалось Рэми, Брэн старшому поверил, и, вернувшись к волчонку, сам подал мальчику чашу с зельем. Рэми улыбнулся и выпил.

– Горько, – поморщился он.

Брэн взъерошил волосы Рэми ладонью и сунул волчонку сладкое яблоко. Спальня, куда перенесли мальчика, была менее удобной, зато более подходящей рожанину. Значит, Рэми все же будет обычным ребенком? Счастливым ребенком, уж Брэн об этом позаботится. И от Жерла все же стоит держаться подальше. Проданная душа, хозяин, враги способные подкинуть в седельную сумку такую тварь… странные тайны у этого дозорного. И жить старшому, как оказалось, совсем в тягость. Но Брэна это вовсе не касается.

Маг. 9. Жерл. Легкая смерть

Как думаешь, что лучше:

жить монстром или умереть человеком?

Остров проклятых

Замок спал и видел последние сны. Небо просветлело, одна за другой начали гаснуть звезды. Метель, вчера гонявшая белую пыль по двору, успокоилась, слуги убирали собравшийся у лестницы глубокий, плотно утрамбованный снег.

Жерл не любил такое вот морозное, застывшее время перед рассветом. Тогда больше всего донимала бессонница, лезли в голову глупые мысли, и хотелось… Он бросил повод подбежавшему прислужке, спрыгнул с коня и направился к дверям господского дома. Удавиться хотелось. Может, больше, чем той ночью, когда он был пьян. От стыда, от беспомощности, отравленной стрелой врезавшейся в память.

Двери распахнулись навстречу, дохнуло в лицо упругое, ласковое тепло. Скинув на руки слуги тяжелый плащ, Жерл прошел через холл, свернул в небольшой, тихий коридор и, остановившись у дверей, осторожно постучал.

– Войди.

Внутри было гораздо теплее. В камине потрескивал огонь, отбрасывая на стены таинственные тени, неярко горел светильник на просторном письменном столе с резными ножками, а за столом сидел погруженный в чтение светловолосый воспитанник Эдлая, такой непривычно маленький в кресле опекуна.

– Ты меня звал? – спросил Жерл у стоявшего за креслом Эдлая.

Друг и соратник вопроса, казалось, и не заметил, лишь склонился над воспитанником, перевернул пару страниц и сказал, ткнув пером в желтоватую книгу:

– Прочитай это. Когда прочитаешь, обсудим.

– И тогда я смогу идти на тренировочный двор? – холодно спросил Арман.

– И тогда ты сможешь идти на тренировочный двор, – так же ровно ответил Эдлай. – Но под присмотром Жерла.

– Ты! – вскипел Жерл и сразу же успокоился, когда Эдлай прижал палец к губам, продолжая склоняться над воспитанником:

– Никуда не уходи, пока я не вернусь.

– Куда и зачем мне уходить? – подернул плечами Арман и вновь углубился в книгу.

Жерл тихонько присвистнул. В кресле точно мальчик? Статуя ледяная, а не мальчик. Ни шаловливости, свойственной детям, ни веселого блеска в глазах, ни даже желания сесть в кресле поудобнее, лишь идеально ровная, выпрямленная спина, застывшее лицо и послушно вцепившийся в книгу взгляд.

Ритуал ли испортил Армана, или он с самого начала был таким – Жерл не знал, да и разбираться, по правде, не хотел. Лишь бросил на мальчика последний равнодушный взгляд и направился за Эдлаем к боковой двери, ведущей в библиотеку.

– Присмотри за ним, – уже в дверях приказал Эдлай стоявшему на страже дозорному. – Если с ним что случится, головой ответишь.

Дозорный кивнул и вновь замер у входной двери. Арман же ухода опекуна, казалось, даже не заметил, все так же увлеченный книгой. И все же необычна эта неподвижность и эта холодность. Если только… Жерл отвернулся. Если только Арман не притворяется. Но это невозможно, чтобы одиннадцатилетний мальчишка так хорошо держал себя в руках. Просто невозможно.

Арман перевернул страницу, вновь уставившись в книгу. Дернулся в камине огонь, отразилось его пламя от кожаных браслетов главы рода на запястьях Армана, отблески затанцевали по стенам, и в кабинете воцарилась тяжелая, неприятная тишина. Даже огонь был живее, чем этот мальчик.

– Иди за мной, – Эдлай толкнул замершего Жерла в библиотеку и закрыл за ним низкую дверь.

Библиотека в замке была маленькой и тесной – читать тут, по сути, некому. Потому и остались от прежнего владельца лишь два высоких, до потолка, полупустых стеллажа да небольшой письменный стол у окна. Темнота здесь казалась особой, осязаемой, пропитанной запахом бумаги.

Когда-то Жерл любил такую темноту. Когда-то пробирался тайком в библиотеку, собранную мачехой, чтобы подобно вору выкрасть на бессонную ночь книгу. Потом возвращался в спальню и, стараясь не разбудить чутко спавшего брата, ложился на живот прямо на пол, между шкафом и кроватью, и целую ночь жадно вчитывался в неясном свете свечи в густо исписанные странницы. Где-то вдалеке сопел младший братишка, страницы шелестели под пальцами, свеча медленно догорала, а утром Жерла никак не могли добудиться, и учителя вновь были недовольны его сонливостью. И продолжалось бы это, наверное, бесконечно, только нельзя все время витать в мире книг, однажды приходится испить горечи настоящей жизни.

Случилось это, когда Жерлу едва исполнилось четырнадцать.

Матери он не помнил, в его жизни, казалось, всегда была нежная, ласковая мачеха и сводный братишка, что был младше на три года. Отец все время пропадал в замке, возвращался редко, всегда едва живой, со шлейфом хмельного, поднимался на второй этаж, заваливался в спальню, и на утро мачеха была гораздо бледнее, чем обычно, и скрывала синяки под высоким, затейливо вышитым воротом верхней туники. Жерл кусал до крови губы, обещал себе, что когда повзрослеет, когда закончит школу и станет дозорным, получит свой дом, обязательно, видят боги, обязательно заберет к себе и мачеху, и брата, а отца близко к обоим не подпустит.

Но Жерл не успел – в один день мачеха и сводный брат исчезли. Отец сказал, что отправил их в деревню. Жерл не поверил, но и сделать ничего не мог.

Дозорный закрыл глаза, на миг обессилев. Он был молод и глуп. Он доверился первому попавшемуся незнакомцу, предложившему помощь. Он нашел брата и узнал, что мачехи больше нет. Он получил огромную силу, больше чем у высшего мага, а вместе с ней – тварь внутри. А тварь нужно было кормить, регулярно, человеческой кровью, лучше кровью мага. Не покормишь – будет жрать тебя до тех пор, пока не сдашься и не пойдешь убивать, не насытишь тварь, а вместе с ней и ее настоящего хозяина. Демона.

Но это прошлое. Больное, безобразное, а все же прошлое. Сейчас он должен взять себя в руки и вернуться к уже и без того заждавшемуся Эдлаю.

– Зачем звал? – спросил Жерл, поняв, что молчание в библиотеке опасно затянулось, а друг не спешит его прерывать. Просто стоит и изучает внимательным взглядом, будто хочет выведать, о чем Жерл думает.

Обойдется! Хоть Эдлай и друг, а опускать перед ним щиты и открывать душу Жерл не собирался. Ни перед кем не опускал и перед старым другом не будет!

– В последнее время о тебе много рассказывают… – медленно, чеканя каждое слово, ответил Эдлай, присаживаясь на краю письменного стола. – Вижу, что слухи о твоей смерти сильно преувеличены. Надеюсь, что слухи о том, что ты пытался удавиться – тоже.

Жерл вздохнул. И надо же было именно вчера твари вновь зашевелиться. После уничтожения демона она будто исчезла, как и исчезла сила высшего мага. О последней Жерл не жалел, он был все же больше воином, а не магом. Убивать не хотел. Оттого, когда тварь проснулась, и испугался, как никогда в этой жизни не пугался. Оттого и напился. Оттого и вешаться пошел – уж лучше сразу в петлю, чем снова пачкать руки в крови. А в чьей крови он бы выпачкал руки, и так понятно… как и понятно, почему обрадовалась и подняла голову тварь – рядом был беззащитный, очень сильный маг, великолепная жертва, что помогла бы ей воскреснуть. Рэми.

– О чем еще говорят… слухи? – спросил Жерл, не на шутку испугавшись, что старый друг знает больше, чем следовало.

Если Эдлай проведает об этой занозе в заднице, о большеоком мальчике, хлопот не избежать. И хлопот гораздо больших, чем те, о которых рассказал Жерл Брэну. Прознай повелитель, что Рэми жив, мальчика, скорее всего, убьют. Отдать высшего мага, да еще и целителя судеб в руки избивающего его дяди – это получить вскорости безумца, которого остановить не удастся никому. Разнесет к теням смерти и Кассию, и Виссавию, и все, до чего доберется.

Тот же Вирес тому отличный пример, только ведь Вирес далеко не целитель судеб. И отдал бы Жерл волчонка Эдлаю, и забыл бы, да только вот беда… Рид от смерти спасла, да и сам мальчик тварь утихомирил в одно мгновение, тоже, можно сказать, спас. После этого хрен отдашь…

– Хочешь мне о чем-то рассказать? – разорвал наконец-то молчание Эдлай.

– Нет, – поспешно, наверное, слишком поспешно, ответил Жерл. – Скажи, зачем позвал или позволь удалиться. Гости в замке, сам понимаешь, некогда мне с тобой лясы точить.

– А упиваться есть когда? – резко спросил Эдлай.

– Ты укорять меня позвал?

– Дурь из твоей башки выбить! – не на шутку разозлился дозорный. – Ради богов! Обезумел? Удавиться решил?

– Ты зачем позвал? – сквозь зубы процедил Жерл.

– Дай мне слово, что больше этого не повторится! – прошипел Эдлай, хватая Жерла за воротник рубахи.

– Не могу, – честно ответил старшой.

Эдлай воротник отпустил, горько усмехнулся, одними губами, вновь присел на краешек стола и впервые за все время разговора опустил взгляд. Будто слова давались ему с огромным трудом.

– Ты знаешь, рядом со мной не так и много преданных, хороших людей, чтобы терять их так глупо.

– Если я для тебя хороший… – начал было Жерл, но Эдлай его оборвал:

– …дело у меня к тебе, друг. Ты ведь знаешь, что случилось на церемонии? Не дурак ведь, понимаешь, что пытались убить Армана.

– Понимаю, – сразу же стал серьезным Жерл. – Понимаю, что ты его убийцу…

– А что толку от этого убийцы? – махнул рукой Эдлай. – Неприкаянный он был.

Жерл нахмурился. «Неприкаянный» – это тот, чью душу насильно отправили за грань, но тело чье еще живет и подчиняется хозяину. Только узнать, кто хозяин, сложно, скорее – даже невозможно. И стоит создание неприкаянного ой как дорого – даже темные маги не очень охотно ломают запреты богов. А заставлять жить тело без души – один из основных запретов.

– Вирес сказал, что это ты его предупредил о змее, – продолжил Эдлай. – Или тот, кто был рядом с тобой. Но ведь рядом никого не было, не так ли?

Жерл дернулся. Был. Рэми. Значит, не зря глаза его синим полыхали. Своенравный мальчишка! С одной стороны, хочет спрятаться, с другой – такое вытворяет!

– Я не верю, что это ты предупредил Виреса, – продолжал Эдлай. – Новый телохранитель повелителя сильный маг, но еще неопытный, наверное, ошибся. Да… вот беда, ошибся не только он, но и тот, кто убийцу послал. Тебе ведь отомстить пытались. За «спасение» Армана. Оттого паука и подкинули…

– Видят боги, – выдохнул Жерл. – Это был не я.

– Я знаю. Я знаю, что для этого ты слишком слабый маг, хоть воин и неплохой. Знаю, что разглядеть неприкаянного среди людей тебе не по силам. Для этого надо быть высшим, а ты ведь… не высший?

Взгляд Эдлая вновь стал острым и колким, и Жерл, не выдержав, посмотрел в пол, туда, где бегали по половицам отбрасываемые свечами тени. Когда был жив демон, Жерл был высшим. Но Эдлаю об этом говорить не стоит.

– Ты же и сам знаешь, – ответил наконец-то Жерл.

– Знаю и потому хочу вас спрятать, тебя и Армана, до тех пор, пока не найду убийцу.

Жерл дернулся:

– Что?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Эдлай. – Церемония закончилась, Арману больше незачем торчать в этом замке. Выслать одного его я не могу, поехать с ним – тоже. Убийцу надо кому-то найти, да и за родом Армана придется присматривать. Поедет с мальчиком его первый учитель. Ты.

Жерл опешил настолько, что слов для возражения как-то не осталось:

– А мой отряд? – выдохнул он.

– Это ненадолго, думаю, как-нибудь и без тебя перебьются, – криво усмехнулся Эдлай. – Пока я не найду убийцу, а я его найду, не сомневайся. А заодно подыщу Арману нового учителя.

– Ты не можешь мне приказывать! Только повелитель…

– Ты этого хочешь? – Эдлай сунул Жерлу под нос бумагу. – Повелитель очень заинтересован в том, чтобы Арман остался жив, чтобы влиятельный северный род не разодрала борьба за власть. Потому, боюсь, он прислушался к моей просьбе. Держи приказ.

Жерл скользнул взглядом по строчкам, по печати синего воска, пронизанной тончайшими нитями магии, и зло бросил проклятый лист бумаги на стол.

– Ты хочешь жить? – прямо спросил Эдлай. – Или все же решил остаться тут и дождаться, пока тебя прикончат? Боюсь, паук не был последним, за тебя взялись всерьез. Сильно ты кому-то на хвост наступил. Они тут неприкаянного заказали, навлекли на себя гнев богов, чтобы Армана достать, а ты взял и помешал… от подобной наглости любой взвоет.

– Ты шутишь? – выдохнул Жерл. – Какой из меня учитель?

– Отец из тебя был неплохой, – Эдлай подошел к Жерлу, заглянул в глаза, грустно улыбнулся. – Я так и не сказал тогда. Мне очень жаль Лаши, хороший был мальчик.

– И проклятый? – прошипел Жерл, сжав ладони в кулаки. – Если бы повелитель не лишил его силы, боясь пробуждения целителя судеб, он смог бы себя защитить, он был бы жив!

– Полно, – положил ему руку на плечо Эдлай. – Полно, друг мой. Если Айдэ решил забрать Лаши, он заберет, так или иначе, ты же знаешь.

– Так почему ты не можешь пережить ухода Алана, если все так легко? – ответил Жерл. – Почему до сих пор винишь повелителя за смерть лучшего друга?

– Потому что я человек и слаб, – ответил Эдлай. – Я говорил уже, правда? Потому что вокруг меня слишком мало хороших людей, верных друзей, чтобы терять их так легко. И потому я не позволю тебе умереть, Жерл. И Арману, сыну Алана, не позволю. Ты уж прости.

Жерл сглотнул, посмотрев в ставшие стальными глаза друга. Может, все же стоило рассказать о Рэми? Если Эдлай с таким ожесточением защищает Армана, то и второго сына Алана он защитит?

Жерл даже рот раскрыл, но боги опять решили иначе – дверь распахнулась, внутрь влетел Арман и, грохнув книгой о стол, прошипел, глядя на Эдлая чуть ли не с ненавистью. Вот тебе и статуя холодная.

– Ты сказал, что примешь любое мое решение! Любое!

Жерла передернуло. Ледяная ярость, вот что бесилось в глазах мальчишки. Смертельный холод, которого не должно было быть у ребенка. А был.

– Я и приму, – с легкой улыбкой подтвердил Эдлай, складывая на груди руки. – Но я хочу, чтобы ты до конца понял и прочувствовал последствия своего решения. Раньше, чем ничего уже нельзя будет изменить.

– Почему? – прохрипел Арман, обессилено опустив голову. – Ты ведь был на моей стороне, так почему?

– Я всегда был на твоей стороне, Арман. И буду. Пойми. Ты не можешь теперь так легко избавиться от Виреса. Не после того, как он спас тебе жизнь.

– Это ничего не меняет! – вскричал Арман. – Забирай книгу, она не поможет! Ничего не поможет! Я убью этого ублюдка, слышишь? Убью! И ты ничего не изменишь!

– Успокоить тебя как девицу? Пощечиной? – холодно оборвал его Эдлай. – Или ты сам изволишь успокоиться? Прочитал?

Жерл аж диву дался: в полумраке библиотеки мальчишка, в котором только что бушевало ледяное пламя ярости, вдруг выпрямился, на лице его вновь появилась маска равнодушия, а глаза приняли ледяной, страшный оттенок:

– Да, опекун, – поклонился он, будто ничего и не было.

– Тогда рассказывай, – приказал Эдлай.

Жерл почувствовал себя почему-то не очень удобно, будто только что подсмотрел нечто его не касающееся. Потому и спросил:

– Мне уйти?

И очень удивился, услышав холодное Эдлая:

– Останься. Ты должен это услышать. Рассказывай Арман.

Жерл лишь вздохнул. Ну да… теперь он учитель этого мальчишки. Смешно. Боги, нет, даже не смешно, раздражает. Учителем может быть немощный старик, но не охраняющий же предел дозорный? Честное слово, бред какой-то.

Арман выпрямился перед опекуном, высоко поднял подбородок, заглянув в глаза Эдлаю, и начал говорить, певуче, однотонно. И взгляд его в свете свечей горел все тем же ледяным пламенем, от которого по спине пробегал холодок и становилось как-то не по себе. Не для детских глаз этот лед.

Зато Эдлай выдерживал взгляд воспитанника спокойно и так же ровно задавал вопросы:

– Кто такие двенадцать?

– Сыновья великого Радона, – четко, как бы читая из книги, ответил Арман, – верховного бога Кассии. Те, кому не нашлось места ни в нашем мире, ни в мире богов. Те, кто раз за разом вселяется в тела избранных людей, носителей, соединяя их души со своими.

– С кем именно?

– В народе их называют людьми с двумя душами, – так же четко отвечал Арман. – Повелитель и его телохранители, телохранители сыновей повелителя. Очень редко – телохранители повелительницы. Повелитель получает вторую душу так называемого двенадцатого сына Радона во время ритуала коронации. Умирает повелитель, умирают и его телохранители. Умирает сын повелителя, умирают и его телохранители.

– Хорошо, – похвалил Эдлай и продолжил: – Чьи души носят телохранители Деммида?

– Даар, лунный камень, телохранитель стихий, – так же четко ответил Арман, хотя синие глаза его потемнели от гнева. – Ниша, горный хрусталь, ясновидец.

– Телохранители Мираниса, наследного принца Кассии?

– Алмаз, Лерин, телохранитель заклинаний. Кадм, кровавик, телохранитель-воин. Тисмен, малахит, зеленый.

– Зеленый это как?

– Знает языки птиц и зверей, умеет общаться с растениями.

– А Вирес?

Арман на миг запнулся, но все так же четко ответил:

– Зеленый гелиотроп, чистая магия.

– Поясни.

– Судя по книге, – голос Армана хрипел, – Вирес живет магией, дышит ей. Он сам – магия.

– Молодец, можешь идти.

– Погоди! – одернул направившегося к дверям мальчика Жерл.

Умом он понимал, что не может вмешиваться, но душа молила и требовала. Жерл должен проверить… если Арман когда-нибудь найдет Рэми, он обязан знать, с чем столкнется:

– Расскажи о проклятых телохранителях, мальчик.

– Сердолик, целитель судеб, – послушно ответил Арман, остановившись у самых дверей. – Черный агат, телохранитель смерти. Души этих двух взяли власть над телами носителей и, не желая умирать и перерождаться в новом теле, продлевали жизнь своего повелителя в течение двух веков. Воспользовались тем, что телохранитель не может умереть, пока не умрет его повелитель. Это было темное время, одно из самых темных в Кассии. С тех пор носителей душ целителя судеб и телохранителя смерти не привязывают ни к повелителю, ни к его сыновьям и либо убивают, либо лишают дара.

Как лишили дара Лаши. Как, несомненно, убьют Рэми. Если узнают.

Жерл восхитился на миг Арманом. У мальчика отличная память и выдержка отменная. После той вспышки гнева так спокойно отвечать на вопросы о Виресе смог бы далеко не каждый. И наверняка, то, что сказал, он на всю жизнь запомнит. Это хорошо. Значит, если Рэми все же попадет в руки повелителя, так просто Арман не сдастся. Но лучше все же не рисковать. Волчонку пока и в рожанах хорошо.

– Я могу идти? – спросил Арман.

– Можешь идти, – ровно ответил Эдлай, – если у Жерла нет больше к тебе вопросов.

– У меня нет.

Мальчик обернулся, поклонился Эдлаю, Жерлу, и вышел.

– И ты его так просто отпустишь? – удивился старшой. – Без охраны? Знаешь же, что его могут убить!

– У мальчика теперь есть учитель, – пожал плечами Эдлай, взглядом показав на приказ повелителя. – Пусть он и беспокоится. А у меня и без того дел хватает.

Сволочь! И ничего же не сделаешь, со всех сторон обошел, старый друг. Но раз уж ничего не поделаешь, придется о мальчишке позаботиться и молиться всем богам, чтобы Эдлай скорее нашел ему замену. Потому что долго со щенком Жерл не выдержит. Проклятье!