Текст книги "Каркуша или Красная кепка для Волка (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
– Да, благодарю за то, что согласились встретиться, господин Альцгольд. Да, через полчаса в ресторане «Амиш». И вам всего доброго, конечно же… – Эрик тихо хмыкнул, положив телефон на стол и откинувшись на спинку кресла, сцепив пальцы в замок.
Окружающий полумрак и почти мертвая тишина, царившая в доме, его не напрягали, ни капли. Единственное, чего хотелось, так это как в детстве, закрыть глаза и захотеть оказаться где угодно, но не здесь. Жаль только, что столь замечательный способ ухода от проблем не работает.
Действительно, жаль.
– Спасибо за то, что согласился помочь, – тихо вздохнув, Кальянов потер переносицу, криво улыбнувшись на недоуменный взгляд своего гостя. – С Апьцгольдом.
– А, это. – сидевший в кресле напротив брюнет только добродушно хмыкнул, вновь утыкаясь в телефон и отвечая на очередное сообщение. Увы, его собеседника действительно трудно было проигнорировать. – Он чу… Чудный человек, если говорить объективно. А может, и чудной, это уж как кому ударение понравиться. Но явно не та весовая категория, чтобы ты просил о помощи. Итак?
Еще и бровь изогнул в очень уж знакомой манере, склонив голову набок и уставившись на хозяина дома в ожидании. Эрик обязательно бы посмеялся, не упустив возможности подколоть своего сонбе, но…
Что-то как-то было совсем не смешно. Хорошо еще Андрей пришел один. Компания острой и слишком быстро понимающей, что и к чему Харон самое последнее, в чем он сейчас нуждался. Хотя временами был согласен признать, что обожает эту девицу. Дозировано, конечно же.
И исключительно в компании с сонбе, ага.
– Альцгольд, говоря по-русски, шестерка и гнилой человек… И есть люди, которым я точно нравлюсь больше, чем он. Так что да, убрать его труда не составило бы, как и наглядно продемонстрировать, что не стоит реанимировать попытку получить неплохую такую трешку в спальном районе, отжав ее у семьи Вороновых. Однако…
– Эрик потянулся и взял со стола бокал с виски, сделав небольшой глоток. И закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Мысли собираться и, тем более, анализировать все, что случилось за последнюю неделю, отказывались. Пришлось выдержать небольшую паузу, прежде, чем продолжить разговор. И даже умудриться поддержать его во вполне цензурной форме, сохраняя поразительное хладнокровие.
Хоть что-то еще удалось сохранить, не считая хрупких, только еще зарождающихся отношений с болтливым и вредным главой студенческого совета, да.
– Знаешь, сонбе… – криво улыбнувшись, Эрик сделал неопределенный жест рукой, очертив кабинет. Андрей в ответ только мягко улыбнулся. – Из меня вышел отвратительный старший брат. Нет, я люблю Марка, я действительно за него переживаю, я всегда и во всем ему помогу. Но я, как оказалось, не знаю его. Совершенно. Не знаю, чем он увлекается, что ему интересно, какой он. Не знаю, когда и где мы, я и родители, упустили момент и дали ему сломаться. Правда, не знаю.
– Наркотики?
– Хуже. Или лучше. Это как посмотреть. – парень качнул головой, хмурясь и пытаясь припомнить строчки из заключения врачей. – Фармакология. Антидепрессанты, психотропные, анальгетики. Дикий коктейль, где градус повышался быстрее, чем в самом крутом баре. Коктейль, сдобренный алкоголем. Специалисты сказали, что он как будто сознательно себя убивал раз за разом. Только не на постоянной основе, а периодами. Знаешь, как бывает – человек живет, живет, живет… А потом понимает, что не выдержит больше. И вот в этот момент кто-то просто дает себе отдых, а кто-то… Бежит от реальности. Как Марк.
– Ребенок, – беззлобно вздохнул Андрей, постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
– Ребенок, – тихий смешок казался неуместным, но в нем не было и грамма веселья. Скорее уж горького разочарования с нотками грусти. Вздохнув, Кальянов сделал еще один глоток из бокала. – Маленький, одинокий, уверившийся в собственной ненужности ребенок. Не наследник семьи, не опора родителей, не обзаведшийся выдающимися связями, не… Чертова уйма всяких «не». И вроде бы никто его не осуждал за это. Только вот ему этого никто не объяснил. Ну и… Вышло, что вышло.
Пару минут в кабинете царило молчание. Брюнет задумчиво хмыкнул, потерев подбородок, и поинтересовался:
– И что дальше?
– Не знаю, – честно признался Эрик, покачав бокал в руке. – Моя… – запнувшись, он все-таки решил обойтись без упоминания Мирославы и продолжил. – Близкий мне человек посоветовал найти ему хороший центр реабилитации. Но не в России. И отпустить его. Дать свободу, выбора и жизни.
– А это не навредит еще больше? – скептично уточнил Андрей.
– Я, в общем-то, на премию «Самый лучший брат» не претендую, – иронично усмехнувшись, Эрик едва заметно качнула головой. – Но и на идиота, пока что, тоже не тяну. Что бы там Харон не говорила.
– Это было всего один раз. – укоризненно заметил брюнет, все же не выдержав и широко улыбнувшись.
– Ага, и звучало на протяжении всего ее длиннющего монолога, сводившемся к тому, что второго жмура корейской наружности она в морге не потерпит. И прилюдно прикопает под ближайшим кактусом, – фыркнув, молодой человек зарылся пальцами в волосы. – Я не дурак, Андрей, но и выбор-то не особо велик. Родители хотят загнать его в психушку или запереть под пожизненным арестом дома, задушив тотальным контролем и лекарствами. А так… Место учебы, которые он выберет сам, центр реабилитации, где упор на психологическую помощь, а не залечивание. Комфортные, но простые условия. Социум. И осознание, что от него никто не ждет великих свершений, что он просто мой брат. Которому я всегда помогу и никогда не брошу.
Парни помолчали, осмысливая каждый свое. Андрей, может и не одобрял решение друга, но возражать не стал. В конце концов, тут действительно не угадаешь, что и как обернется. И уж тем более, никто не сможет предсказать реакцию Марка, после всего, что с ним было. Но, по крайне мере, Кальянов-старший мог точно сказать, что теперь он не сторонний наблюдатель, без возможности хоть что-то изменить. От этого на душе становилось чуточку легче.
Впрочем, у него вполне мог быть очередной приступ депрессивной философии и жалости к самому себе. Все-таки хорошо, что сонбе оставил свою девушку заниматься любимым делом и третировать подчиненных. Патологоанатом из нее куда как лучше, чем психоаналитик, да и принимать Харон стоит малыми дозами и строго по назначении врача.
– Думаю, нам пора, – покосившись на циферблат часов, Эрик поставил бокал обратно на стол и поднялся, прихватив небольшую папку для бумаг. Андрей только кивнул согласно, поднимаясь следом.
В конце концов, в их интересах было закончить все как можно быстрее.
Ресторан «Амиш» располагался недалеко от здания городской администрации и, как это ни парадоксально, в нескольких кварталах от городского морга. Кальянов насмешливо покосился на брюнета, но тот невозмутимо улыбался, щелкнув брелоком сигнализации. Удержаться от комментариев было почти невозможно, однако парень промолчал, проходя внутрь и позволяя администратору проводить его за заранее зарезервированный столик. До назначенной встречи оставалось еще минут десять, а значит есть время что бы осмотреться и выпить чашку хорошего, крепкого кофе.
Они расположились в углу, так, что бы видеть зал и все, что в нем происходит. Подошедшая официантка мило им улыбалась все то время, пока принимала заказ, что бы тут же оперативно скрыться на кухне, демонстрируя хорошую выучку. Никаких лишних реплик, никаких заигрываний с клиентами. Пожалуй, это был один из неоспоримых плюсов данного заведения. А в остальном…
Молодой человек тихо фыркнул, откинувшись на спинку дивана и постукивая пальцами по столу. Слегка ослабив галстук и только возведя глаза к потолку, заметив, что сонбе вновь принялся строчить сообщение за сообщением. Вот вроде бы тридцать лет человеку, с лишним, а ведет себя как подросток, обмениваясь бесконечными сообщениями с суровым патологоанатомом.
Даже любопытно, как зарплаты заведующего морга хватает на оплату счетов оператора сотовой связи!
– Что означает сей скептичный взгляд? – не поднимая головы, иронично спросил Андрей, не глядя взяв поставленную перед ним чашку с кофе. Телефон пискнул очередным оповещением, вызвав у Эрика тихий смешок.
– Я молчу, – подняв руки вверх, Кальянов предпочел не комментировать происходящее. Себе дороже будет.
– Зато выразительно так ковыряешь меня взглядом, ага, – покивав головой, брюнет тему тоже развивать не стал. Читать людей он умел не хуже своего товарища и прекрасно видел, что тот не то, что бы нервничает, но все же немного мандражирует перед предстоящим разговором.
Кальянов украдкой вздохнул, сделав глоток своей порции кофе и снова принявшись разглядывать зал. В успехе предприятия он был уверен процентов на девяносто девять, в том, что у этой встречи не будет негативных последствий для него и для Мирославы – тоже. Но выдохнуть сможет только после того, как вернется домой.
Ресторан, если верить всему, что про него пишут, был дорогим, в меру пафосным и совершенно непригодным для действительно деловых переговоров. Особенно, если оные хотят сохранить в тайне. Однако, тайна не была целью Эрика, вообще и в принципе. Ему нужно было место, где их запомнят, где их могут услышать и где будет очень неудобно устроить какую-нибудь диверсию. Конечно те люди, общие знакомые самого Кальянова и «уважаемого» господина Апьцгольда были достаточно любезны, что бы склонить адвоката к мирному договору.
Но лучше перестраховаться, мало ли.
– Точен, как часы, – хмыкнул Андрей, кивком головы указав на припарковавшуюся у ресторана машину, из которой выбрался тот самый Альцгольд, поправив безупречно застегнутые запонки и, покачивая тростью, направился в сторону входа.
– И так же безупречен, как всегда. Даже удивительно, как в таком приятном человеке может быть столько дерьма.
– Как сказала бы твоя обожаемая трупоманка, типичный биомусор, – мягкая улыбка отлично скрывала вспыхнувший в его груди гнев. Уже не такой яростный, как тогда, когда этот с позволения сказать адвокат позволил себе ударить Миру.
Но достаточно сильный, что бы все возможные сомнения по поводу дальнейших действий и направления разговора пропали еще пару дней назад. Пускать все на самотек, после того, что было с Марком, он больше не собирался.
– Моя обожаемая трупоманка вообще не стала бы ничего говорить, – широко улыбнулся брюнет, взмахом руки привлекая внимания замешкавшегося у стойки администратора Альцгольда. – Просто траванула бы по-тихому или еще какой несчастный случай организовала. У нее на подпевках два лишенных совести и стыда судмедэксперта. Поверь, она бы нашла самый удивительный и болезненный из всех возможных способов для этого.
– Какая она… Добрая.
– Ты даже не представляешь, насколько, – тихо фыркнув, Андрей поднялся, отвечая на приветственное рукопожатие мужчины. – Здравствуйте, господин Альцгольд. Приятно, что вы откликнулись на нашу просьбу о встрече.
– Я не мог пропустить эту встречу, увы, – Эрнест Степанович сухо улыбнулся, усевшись на освобожденное брюнетом место. – Меня очень настойчиво попросили об одолжении. Таким людям не отказывают. И так, что вы хотели от меня, господин…
– Эрик, – мягкая улыбка на лице Эрика стала чуть шире и… Холоднее. Если можно так выразиться. Во всяком случае, сонбе едва заметно поморщился, усевшись рядом с ним и вновь уткнувшись в телефон. – Эрик Кальянов. И я очень рад. что мы продолжим наше знакомство в более приятной обстановке, чем университетский коридор. Согласитесь, там слишком шумно для того, что бы вести серьезный разговор.
– Надо же… – после секундного молчания, удивленно вскинул брови адвокат. Альцгольд был все так же спокоен, с легкой покровительственной улыбкой принимая бокал коньяка. – А я бы вас не узнал, слишком… Велико различие между тем, что я тогда видел и тем, что вижу сейчас. Приятно удивлен. И что же вы от меня хотите, господин Кальянов?
– Немного. На самом деле, совсем немного, Эрнест Степанович, – притворно вздохнув, Эрик пододвинул к мужчине папку со всеми документами, которые он собрал для этого разговора. – Я не одобряю то, чем вы занимаетесь. Более того, мне род вашей деятельности крайне неприятен. Но мне плевать на то, чем вы себе на жизнь зарабатываете. Поправка, было плевать. Пока вы не наткнулись на удивительную слезливую историю бывшей пациентки психушки по фамилии Воронова. Милая такая женщина… И совершенно безумная. Но это ведь не страшно, не так ли?
– Очень интересно, молодой человек, – Альцгольд к папке даже не притронулся, пробуя на вкус коньяк. Пожалуй, в его позе не было и намека на волнение. Разве что взгляд стал цепким, подозрительно разглядывая парней. – Но я не очень понимаю, к чему вы мне это рассказываете. Госпожа Воронова совершенно адекватный, очень приятный человек из-за врачебной ошибки и попустительства органов оказавшейся в психиатрической лечебнице. Согласитесь, это прискорбно, особенно для матери двоих детей.
– Браво, Эрнест Степанович, я восхищен, – Эрик пару раз хлопнул в ладоши, изобразив пародию на аплодисменты. – Вы очень хорошо держите лицо и умело тасуете факты. Но я не из коллегии адвокатов и уж точно не собираюсь портить вам вашу такую успешную карьеру. Мне нужно, что бы вы оставили в покое одну семью и только. Тем более, что ваша подзащитная буквально на днях вновь оказалась в родной психушке. С обвинениями в попытке убийства, нанесении телесных повреждений средней тяжести и еще довольно большой список статей… Я не стал запоминать все. Того, что я озвучил, хватит, что бы забыть о воле на долгие годы. А учитывая прогнозы врачей…
– Я по-прежнему не понимаю о чем вы, – так же спокойно откликнулся адвокат, крепче сжимая бокал с коньяком. – Мне жаль, что госпожа Волкова вновь оказалась в лечебнице и я обязательно ознакомлюсь со всеми обвинениями.
– Господин Альцгольд, похоже, вы не совсем точно поняли посыл наших общих знакомых, – Андрей вздохнул, убирая телефон в карман брюк и положив руки на стол, сцепив их в замок. – Попробую пояснить точнее. Вас не просили снизойти до встречи с нами. нет. Вас попросили, очень настойчиво попросили принять наше предложение. И хотите вы этого или нет. но вы его примите.
– Наши общие знакомые…
– Мы им нравимся больше. Альцгольд. – хмыкнув. Эрик постучал чайной ложкой по папке. – Причем нравимся гораздо, гораздо больше. Как в деловом, так и в дружеском плане. Они, в отличие от вас. осознают все сопутствующее риски и предпочтут отказаться от денег, зато сохранить и свой так называемый бизнес и собственную спокойную жизнь. И я повторяю, попробуйте найти в себе хоть каплю инстинкта самосохранения и. может быть, совести. Оставьте этих людей в покое. В конце концов, найдите себе жертву поинтереснее, если уж вам так нравится играть в богов.
Господин Альцгольд молчал, продолжая медленно цедить коньяк. Сощурившись, он внимательно, с долей интереса, разглядывая обоих парней. На папку он так и не взглянул, явно прекрасно представляя, что там может быть. Уж кому-кому, а саому Эрнесту Степановичу не знать, как обстоят его дела, и на чем его можно подловить было бы как минимум стыдно. Хотя понятия стыд для его братии вещь очень субъективная и весьма, весьма относительная.
Как максимум – это было бы совершенно не профессионально.
Спустя долгих пятнадцать минут и две чашки кофе для Эрика с Андреем, мужчина. наконец-то, заговорил.
– Что ж… – медленно, цедя слова и слегка улыбаясь, произнес Альцгольд. – Полагаю, тут я действительно не на своем поле играю. Должен признать, вы очень интересный человек, господин Кальянов. Интересный, многогранный и… Не совсем предсказуемый. Я не думал, что вы так решите эту проблему, если уж быть совсем откровенным. Но ошибся… – поднявшись, мужчина положил купюру на стол, перехватив трость чуть пониже набалдашника. – Можете не волноваться, я на эту семью больше не претендую. А мамашка, строго между нами, в ее-то состоянии еще долго продержалась. Всего доброго, надеюсь, больше не увидимся.
И развернувшись, он не спеша покинул ресторан, так и оставив паку лежащей на столе. Пожалуй, можно было сказать, что особого недовольства от проигранного дела он не испытывал. Что, на взгляд Эрика, было совсем не удивительно. Делом больше, делом меньше…
Для этого адвоката подобная мелочь не имела никакого значения. Свое он всегда сумеет урвать.
– Действительно, – после небольшой заминки, усмехнулся Эрик, залпом допивая порядком остывший кофе. – Чудный человек, просто… Очаровательный в своей самоуверенности.
– Вряд ли ему это поможет, – Андрей искоса посмотрел на свой телефон, медленно постукивая рукоятью ложки по столу. – Процесс запущен. Наши общие знакомые посчитали, что пользоваться услугами Альцгольда и дальше слишком дорого. А ты сам понимаешь, подобный вопрос решается скорее радикально, чем рационально.
– Оно и к лучшему, – глубоко вздохнув, молодой человек подтолкнул папку к другу, пояснив в ответ на его вопросительно вскинутую бровь. – Пусть пока у тебя побудет. Небольшие гарантии нам все-таки не помешают. А теперь…
– Домой? – и столько надежды в голосе у сонбе прозвучало, что, не смотря на не самый приятный разговор, Кальянов рассмеялся. Искренне и легко, качая головой.
После чего поднялся, хлопнув Андрея по плечу:
– Домой, домой. Правда, что-то мне подсказывает, мой дражайший сонбе, что дом у тебя ассоциируется с могильным холодом и ехидными комментариями.
– Дом – это не место, дом – это люди, – широко улыбнувшись. Андрей вышел из заведения седом за другом и стиснул его в объятиях, прежде, чем шагнуть к своей машине, зажав папку подмышкой. – И я рад, что у тебя теперь тоже есть такой человек. Познакомишь?
– Как-нибудь потом. Боюсь, две девушки, способные ляпнуть все, что угодно, на одной территории вряд ли смогут обойтись без пикировок. А мне еще жить хочется, желательно долго и счастливо, – махнув брюнету на прощание, Эрик уселся за руль. Теперь он мог спокойно выдохнуть и позволить себе забыть и об адвокате и о матери Мирославы.
Эта история наконец-то закончилась, перестав висеть дамокловым мечом над его головой.
Он улыбнулся, выруливая с парковки и двигаясь в сторону неприметного спального района. Лучший друг был как никогда прав, говоря, что дом – это вовсе не место. Кальянов это знал, как никто другой и возвращался сейчас туда, где его точно ждут.
Пусть даже это был вовсе не его особняк и уж точно не квартира, в элитной многоэтажке. Пусть там было шумно, слегка тесно и постоянно кто-то что-то ронял, с завидной регулярностью собирая толпу из гостей, где самый нормальный человек звался Тортиллой и знал все, что только можно знать о взрывчатых веществах. Пусть хозяйка без зазрения совести могла отвесить ему подзатыльник и от души проклясть витиеватой фразой…
Там был его дом. Такой вот единственный и неповторимый. И Эрик с радостью возвращался в него.
Как известно, самое посещаемое место всея универа – это столовка. Голодное студенческое братство ценило ее не только, как источник желанной энергии, но и как неплохую возможность встретиться, поболтать и обменяться последними сплетнями. Куда ж без них.
И вот сейчас весь этот горящий нездоровым любопытством социум, сидела, затаив дыхание и созерцал жуткую в своей абсурдности картинку. Открыв рот и жутко напоминающий мне пресловутых чаек из мультика «В поисках Немо» с их визгливым «Дай!».
У меня даже рука рефлекторно за хлебушком потянулась, благо было кому отвесить подзатыльник и погрозить мне кулаком. Спасибо, дядя Саша, за звон ушах и звездочки в глазах, блин! Хорошо хоть мозги не пострадали по причине своего отсутствия.
Меж тем к картинке добавился звук и сквозь рыдания, уткнувшейся в плечо Психа Наташки удалось разобрать первые фразы. Сеня мужественно терпел такое нерациональное использования себя любимого, сидя с самым пофигистичным выражением лица из всех возможных.
Ржущий рядом Снегирев, уткнулся лбом в скрещенные на столешнице руки, изредка издавая что-то отдаленно похожее на стон. Сюррелизм всего происходящего медленно, но верно начинал набирать обороты. А Луненок, размазывая сопли и слезы, совершенно точно позабыв о собственном образе холодной и высокомерной королевы, выдала:
– Он… А я… А мы… А там… И.
И снова всхлипнула, попутно чуть не задушив Сеню. В смысле, крепче обняв его за шею, чуть-чуть не рассчитав, что сил в ее хрупком теле окажется больше, чем надо. Во всяком случае, Псих очень натурально пытался изобразить нехватку кислорода.
Правда, ему никто не поверил, но выглядело почти достоверно, на троечку.
– Л-а-адно, – понимая, что кроме меня добывать информацию из нашей королевны никто не собирается, я взяла на себя эту миссию. И, честно стырив у старосты из-под носа кусок пиццы, поинтересовалась. – Он – это кто?
– Ж-ж-ж…
– Жарков? – с долей сомнения протянула, жуя добычу. И тут же чуть не подавилась ею, когда Наталья согласно закивала головой, едва не приложившись лбом об плечо своей «жилетки».
«Жилет» такой поворот событий, видимо, предвидел. Потому как успел вовремя подставить руку и уберечь себя от ненужных травм.
– Да ну нафиг, – искренне восхитился Снегирев, когда сумел-таки проржаться окончательно. И даже подался вперед, с каким-то новым интересом разглядывая бедную девушку. Еще и ко лбу ладонью приложился, выдав глубокомысленно. – Температуры нет. Странно, на бред тоже не похоже. А…
– Снегирь, клюв закрой, – тяжело вздохнув, посоветовал ему Игнатов, пододвигая ко мне поближе тарелку с пиццей. – Нат, что случилось-то?
– Он…
– Сволочь? – не смог удержаться от комментария Снегирев. И все-таки огреб подзатыльник. Даже два. А от меня еще и удар по голени получил, птица-говорун, несчастная. Одно слово, мужики!
– Да-а-а… – согласно булькнула девушка, не поднимая головы.
– Распиздяй? – ляпнула уже я, попутно судорожно соображая, когда эта парочка успела сблизиться и перейти на новый уровень отношений, а я опять все пропустила!
– Каркуша!
– А че я-то?! – я аж поперхнулась от такого редкого единодушия. И надулась, скрестив руки на груди. – У него, может, в личном деле прямо так и написано – сволочь, распиздяй и хам! Сама видела!
– И сама же писала, – сдал меня со всеми потрохами Сеня, тряхнув челкой и таки сумев отлепить от себя Луненок. Вместо собственного мужественного плеча этот гад предложил несчастной коробку носовых платков, выуженную из сумки Снегирева.
А чтобы прецедент не повторился, предпочел отсесть подальше, с самым неприступным и пофигистичным видом из всех возможных.
– Сволочь ты, Сенечка, скажу я тебе…
– Ну так на том и стоим, – невозмутимо откликнулся Псих и трагично вздохнул, на очередной жалобный всхлип, подперев щеку кулаком. – Натали, ты либо рассказывай в чем проблема, либо мы звоним Жаркову, запираем вас в ближайшей кладовке и пока не разберетесь, не выпустим.
Повисшее молчание, почему-то распространившееся на всю столовку, можно было пощупать руками. А сам автор такого шокирующего заявления все так же спокойно сидел, с мечтательной улыбкой на лице, потягивая благополучно отобранный у меня кофе. И что-то (наверное, инстинкт самосохранения), подсказывали мне. что Сеня вот ни разу сейчас не пошутил. Совсем.
Глядя на его улыбку, я предпочла пододвинуться поближе к нашему доблестному рыцарю в сияющих доспехах. В смысле к старосте. Мало ли что!
– Он мне… Цветы пода-а-арил! – наконец, сумела выдавить из себя Наташка, размазывая по всему лицу косметику. Густо подведенные глаза после слезоразлива, который пока еще и не закончилась, превратили нашу красавицу в подобие панды.
Милой такой, зареванной жуть, громко сморкающейся все в те же бумажные платки. Просто мечта каждого спортсмена, а не девушка, блин. Когда не мается дурью и не верит всем современным литературным и модным трендам!
– А ты? – судя по тяжкому вздоху, Александр явно не понимал, что ему делать с плачущей девушкой и, если уж совсем честно, похоже, откровенно побаивался этого.
– А я… Я сказала, что терпеть не могу полевые цветы-ы-ы… А я их люблю! Я ду-раа-а-а?
– Это риторический вопрос? – я от такой постановки вопроса немного растерялась, пытаясь понять, как сказать что-нибудь, но при этом никого не обидеть. Потому что да, походу Наташка чуть-чуть дура, сумевшая обидеть, в общем-то, не плохого парня в тот самый момент, когда он решил отступить от образа тупого спортсмена и проявить себя немного романтиком.
Но говорить вслух я этого не стала, конечно же. Во-первых, фраза получится слишком длинной и умной для такого недоразумения, как я. а во-вторых, жить-то хочется! Если Жарков узнает, с чьей подачи его светлый образ обзавелся романтическим окрасом, устным порицанием я явно не отделаюсь!
– Я… Он… У-у-у…
– Походу, на второй заход пошла, – скептично откликнулся Снегирев, успевший сбегать до раздачи за стаканом чая и поставивший его прямо перед девушкой.
– На третий, – флегматично уточнил Псих, с кем-то увлеченно обмениваясь сообщениями. Телефон исправно разрывался от оповещений.
– Пренебречь, вальсируем, – брякнула, вздохнув и с тоской глядя на часы. Те исправно показывали три часа пополудни. Пары давно закончились, репетиция отменилась по причине плача Ярославны…
Тьфу ты. Потому что Наташка ревела, а Жарков возмутительно отсутствовал. И, положа руку на сердце, разбираться с их проблемами не очень-то хотелось. Хотелось на ручки и горячего, свежезаваренного кофе.
Причем все это, желательно в очень определенной компании и точно не в стенах любимой альма-матер.
Пока мы пытались понять, как быть, спасение пришло внезапно и оттуда, откуда вообще не ждали. Подкравшись сзади, кто-то со всей дури приложился мне по плечу, выдав жизнерадостно:
– Чего сидим, кого ждем? И… Чего ревем?
– Мать мою перелетную птичку, да в «Энгри Берде»! – подпрыгнув от неожиданности, я пихнула локтем нашу вторую потеряшку. И только после этого сообразила, тихо выдав. – Ой…
– Каркуша, птиц ты мой невезучий… Помнится, кто-то обещал мне показать наброски для новогодних скетчей. – задумчиво протянул Сеня, поднимаясь со своего места и без труда выдергивая меня из тесного круга симпатичных мальчиков.
Снегирев сайгаком унесся вперед нас, прихватив забытую мной сумку.
– А, точно. Пошли, они у меня в кабинете валяются, – бодро откликнулась, ухватив друга за руку и поспешив слинять из столовой до того, как начнется очередной раунд выяснения отношения.
Только вот Сеня не был бы Сеней, если бы не затормозил на минутку, повернувшись к нашим товарищам и спокойно так, менторским тоном заявил:
– Значит так. Александр, если эта парочка не договорится, обратитесь к старосте третьего курса хим-бима, заверьте, что я прощу ему пропажу ценного экспоната в банке с формалином и заприте их в тайном храме знаний и лени на втором этаже третьего корпуса. Там наши доблестные химики с биологами релаксируют, попутно отлынивая от лабораторных работ.
И на этой ноте мы покинули здание, оставив общество в состоянии легкого шока, друзей с мыслями о нашем потенциальном убийстве, а Игнатьева… Ну, будем надеяться, что он справиться с возложенной на него миссией!
Попрощавшись с парнями, я повесила сумку на плечо, привычно карауля автобус на остановке и отгородившись от окружающих (и чего они меня все время норовят окружить-то?) игравшей в наушниках музыкой и капюшоном толстовки. Постукивая ногой в такт звучащей композиции группы Би-2 «Детство».
Попутно думая о том, что произошло за последнее время.
Подошедший автобус сбил настрой, но забравшись в него и устроившись на сиденье возле окна, я снова погрузилась в свои мысли, широко улыбнувшись в ответ на сообщение от нашего гордого и храброго старосты. «Спаси меня, я все прощу!» звучало не очень обнадеживающе, как по мне. Надеюсь, жертв все-таки удастся избежать.
Весело фыркнув, я убрала телефон в карман, вновь постукивая ногой в такт мелодии. Моя идея остаться в нашем с Данькой родном доме была гениальна. По началу. Пока я выметала пыль, убирала следы деятельности этой гоп-компании и попутно ругалась с Черепом по телефону, грозя больше никогда ни одну заразу даже на пушечный выстрел не подпускать к своей кухни.
Потому что, серьезно? Как можно было, делая легкий, в общем-то, косметический ремонт, сломать холодильник, варочную панель и многострадальную мультиварку, которая и так знала в жизни, куда лучшие времена? И пусть я понимаю, что тут работала бригада способная и на куда большие свершения, но в следующий раз предпочту обратиться к кому-нибудь еще.
Если не остыну к тому моменту и не забуду все свои душевные страдания, при виде совершенно нового, дорогого белого друга, забитого под завязку продуктами. То, что некоторые пришлось выкинуть по истечению срока годности, не сильно портило картину.
Однако, как и все прекрасное, уборка закончилась, ужин был съеден, Даня медленно, но верно оживал, только иногда вздрагивая от резких звуков, а я, сидя на кухне, с чашкой кофе, поняла, что мне…
Одиноко и слишком тихо. И пусто. И вообще, я, оказывается, совсем не против, чтобы кое-кто сейчас приехал и забрал меня, вместе с братом, в свой загородный особняк. Хотя Эрику я в этом никогда не признаюсь, да.2fc78f
Впрочем, долго предаваться унынию у меня не было возможностей. Проверив электронную почту, сверившись с расписанием занятий, увидев еще раз. воочию, схему зачетов и экзаменов в голове вообще не осталось никаких мыслей. Кроме банального, типичного для студента сомнения в том, что к концу этого забега кто-то сможет остаться в живых.
Я хохотнула, вспомнив, куда послала куратора, когда тот вздумал в очередной раз наставить меня на путь учебный, истинный. Скажем так, Олег Евгеньевич выбрал ну очень неудачное время. Я была не выспавшаяся, голодная, дерганная и переполненная тоски по кудрявому недоразумению с его мохнатой бандой. И хотя слова были сплошь цензурные, общее впечатление от моего спича осталось незабываемое.
Хорошо, что куратор у нас не обидчивый. Так, вручил пару дополнительных заданий от декана и успокоился!
Учитывая, что это была пятница, а впереди были долгие, одинокие выходные, изредка разбавляемые смс-ками и звонками от парня с самой укуренной фамилией в мире (автору этой цитаты явно было с чем сравнивать), задания я выполняла долго и нудно, не желая возвращаться в почти пустую квартиру. За Данькой тогда присматривал тот самый Тортилла. Единственный парень в нашей компании, имевший хоть какой-то представление о детях. А самое главное, искренне любивший с ними возиться.
Так вот. Задания я выполняла долго, нудно, доведя до нервной почесухи весь состав редколлегии нашей факультетской газеты. А когда те уже не выдержали, то не сговариваясь сдали меня мимо проходившему Жаркову, И поспешили скрыться с места преступления, пока им не прилетело ни от ни разу не доброй меня, ни от нашего мастера спорта по боксу. Тот такому подарку как я явно не обрадовался. Хотя исправно вытащил меня из универа и даже подвез до дома, учитывая, что времени было далеко за десять часов вечера.
