Текст книги "Каркуша или Красная кепка для Волка (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
Ее глаза на звезды не похожи В них бьется мотыльком живой огонь Еще один обычный вечер прожит А с ней он каждый раз другой!
Би-2 «Ее глаза»
Больше, чем неизвестность, меня из себя выводило только ожидание. Особенно такое вот: приправленное запахами больницы, хлоркой и какой-то усталой безнадежностью, пропитавшей все вокруг. Светлые стены, увешанные слишком жизнерадостными плакатами, молчаливый персонал, сновавший туда-сюда и полуночные посетители, сидевшие с видом приговоренных к смертной казни.
По крайне мере, обреченность у них на лицах была написана крупными, чуть ли не матерными буквами. Меня аж передернуло от этого, а в глубине души шевельнулись совсем уж не хорошие подозрения, которые я старательно гнала куда подальше.
Одна беда. Вой, скулеж, мяуканье и писк приборов, оглушавших в окружающей тишине, не способствовали позитивному настрою. Первые минут десять я вообще вздрагивала от каждого громкого звука или хлопка, подскакивая при виде любого человека в форменной одежде, и только невероятным усилием воли не нарезала круги по приемному покою, действуя на нервы всему и вся. А потом уселась на кушетку, сгорбившись, поставив локти на колени и подперев ладонями подбородок. И принялась про себя повторять таблицу умножения, переползая с нее на таблицу квадратов.
Все, что угодно, лишь бы не думать, не прогнозировать, не представлять, не…
Осторожное прикосновение к плечу выдернуло из неприятных раздумий. Подпрыгнув от неожиданности, я резко выпрямилась, чудом не приложившись затылком об стену, и оглянулась, пытаясь понять, кому это тут приспичило со мной пообщаться. Нашла. И проглотила все нелестные комментария, вертевшиеся на языке, наткнувшись на усталый взгляд осунувшегося Кальянова.
Только вздохнула, едва заметно качнув головой, и раскрыла объятия, совершенно без каких-то задних мыслей или неприличного контекста. Просто одно дело терзаться неприятными мыслями и догадками в гордом одиночестве, это мне более или менее привычно все-таки. Но видеть расстроенное лицо кудряшки и ничего не предпринимать…
Даже не будь я в него такой влюбленной, все равно не смогла бы остаться в стороне. Никак.
Эрик на это только слабо улыбнулся. Уселся рядом, качнувшись вперед. Вот только вместо того, что бы уткнуться мне в плечо, он улегся головой на колени, перехватив мою левую руку и сжимая ее в теплой хватке собственных пальцев. При этом взгляда он не отводил. Смотрел внимательно, серьезно, с непонятным пока еще чувством и надеждой на что-то еще, что-то большое. Осторожно выводя кончиками пальцев невидимые узоры на моем запястье.
Я даже замерла на мгновение, пытаясь понять как к такой наглости относиться. Вроде бы и боязно сближаться, а вроде бы даже кончики пальцев покалывает от всего происходящего. Было в этом что-то такое, в выражение лица, в том, как привычно и легко он устроился, вытянув ноги на соседнюю кушетку, что я невольно улыбнулась. И наплевав на все и вся, не стала отмахиваться от сиюминутной, глупой идеи, пришедшей в мою бедную голову.
Если кто-нибудь, когда-нибудь узнает об этом, я буду все отрицать! Уйду в полную и глухую несознанку, прикроюсь внезапным помутнением сознания или реактивной амнезией. Думаю, Док поможет подобрать подходящий диагноз. Вот только это будет потом, да. А пока я просто склонилась чуть ниже, отведя наши сцепленные руки в сторону, зарывшись пальцами свободной руки в мягкие волосы на затылке парня.
Замерла на пару секунд, глядя широко отрытыми глазами в его глаза, очертила легонько линию лба и не выдержала, прижавшись к его губам в невесомом, почти целомудренном поцелуе. Ничего значительного, просто мимолетная ласка, попытка найти тепло и поддержку, да.
Во всяком случае, так думала я. И даже подумать не могла, что кое-кто может не согласиться со мною по некоторым из этих пунктов!
Поцелуй неожиданно оказался совсем не невинным. Мягким – да. Нежным, чувственным и, черт возьми, отправляющим мой голос разума в пеший тур вокруг света, дабы не мешал наслаждаться процессом. Но легкости и непринужденности в нем точно не было, ни грамма. Зато неожиданно для себя я четко уловила в нем намек на нечто большее, чем простая, обоюдная симпатия. Намного, намного большее.
На то, о чем я, если уж быть совсем честной-то, старалась думать как можно меньше. Во избежание, так сказать, лишних иллюзий и разбитых надежд. И именно поэтому я отстранилась первой, переводя дыхание и машинально облизнув губы. Слов у меня, первой болтушки всея универа, отчего-то не нашлось от слова совсем.
Мое молчание истолковали по-своему. Тихо хмыкнув, Эрик щелкнул меня по носу, жмурясь, как большой и довольный кот, от прикосновений к своим волосам:
– С ними все будет в порядке. Это хорошая клиника и здесь самые лучшие специалисты.
Я вздохнула, недоверчиво фыркнув и продолжая бездумно перебирать мягкие кудряшки. От этого простого и незатейливого действия на душе становилось спокойнее, а сам процесс приносил ни с чем не сравнимое удовольствие. Словно я каждый день только и делаю, что провожу ночи напролет в приемном покое ветеринарной клиники, в компании обаятельного мажора, ага.
– Верю, – наконец, нехотя произнесла. И ляпнула невпопад, не по теме и вообще непонятно почему. – Ненавижу больницы, Любые, – поморщившись, я все же пояснила в ответ на вопросительный взгляд парня. – Не у тебя одного есть младший брат. Только с моим не по клубам бегать приходиться, вылавливая из плохих компаний, а по больницам. Осмотры там, анализы, госпитализация, курсы реабилитации… Насмотреться успела всякого. И всякий. Врачи там, конечно, хорошие, да… Только не всегда помнят об этике и банальной человеческой вежливости. Так что, аллергия на медицинские учреждения была всего лишь вопросом времени… – и под насмешливое фырканье Кальянова, я как-то беспомощно протянула, пожав плечами. – Ну терпеть я их не могу, ну что я поделаю-то?!
– Как знакомо, – тихо фыркнул Эрик, бездумно коснувшись губами моих пальцев, зажатых в его руке. И без перехода, ничего не поясняя выдал. – Расскажи мне что-нибудь.
– А?! – я недоуменно моргнула, не сразу сообразив о чем меня просят. А когда сообразила, озадаченно почесала бровь, утонив. – А о чем?
В голове не было ни одной подходящей идеи. Все неприятные мысли я старательно от себя отгоняла, пытаясь настроиться на более позитивный лад. Однако, обычно непробиваемый ничем и никем оптимизм, сегодня изволил дать нехилую трещину. Попутно выпуская наружу и страх потерять хоть кого-то из мохнатой банды, и беспокойство за остальных ее членов, которых мы даже не проверили, спеша увезти Айса с Бергом в больницу. Ко всему этому примешивалась жгучая, острая неприязнь, почти ненависть, к тому, кто решил отыграться на братьях наших меньших.
Вот знать бы еще, в чью пустую башку пришла такая «гениальная» мысль. Ведь загородный дом, в охраняемом элитном районе, это не наш универ. Сюда вряд ли удастся попасть за одни красивые глаза и широкую улыбку секьюрити на входе! И круг подозреваемых, если подумать, очень и очень небольшой.
Я бы сказала, эксклюзивно узкий из двух-трех человек навскидку. И если мне травить банду не то, что религия, привязанность и нежная любовь не дает, а Эрику я пока еще не успела так сильно оттоптать ноги в наших недоотношениях, что бы так извращенно искать способ меня уволить, то…
Да ну нафиг! Марк, может и сидит на чем-то, но не до такой же степени ему мозги отшибло-то! Или я чего-то опять не знаю в это мажорской кухне?!
– Расскажи о себе, – меня несильно дернули за прядь волос, возвращая в реальность. И моргнув пару раз, я вновь посмотрела на задумчиво улыбающегося Эрика. А тот непринужденно пожал плечами, прикрыв глаза, и уточнил. – Что хочешь. Что сочтешь нужным. Просто… Мы вот больницы не любишь, а я молчание. Особенно, когда слышишь, как у кого-то в голове шестеренки усиленно вертятся!
– Эй!
– Что? – притворно удивился этот поганец, продолжая выводить загадочные узоры на моем запястье. От этой простой ласки по телу бежали предательские мурашки. И сопротивляться его обаянию просто не было ни сил, ни желания. – Этот скрип сложно проигнорировать, честное слово. Я мужественно терпел его, сколько мог, за что обязан получить свой личный памятник из чистого золота, но…
– Сарказм хорошее оружие… – пафосно изрекла, стараясь удержать постную мину на лице, но не выдержала и тихо хохотнула. – Но не в твоих руках, чувак. Ох не в твоих… Ладно, о себе, говоришь рассказать? Ну так слушай…
Конечно, я не собиралась вдаваться в подробности. И честно держалась в собственноручно установленных рамках. В основном, травила дворовые байки, рассказывала о приключениях Черепа и Ко, а вместе с ними и о том, как я вляпывалась в попытке вытащить непутевых парней из очередной передряги. Про отчима-полицейского и его суровые методы воспитания (самым мягким способом вправить нам мозг, было отвезти всю компанию с крепкого бодуна пропалывать огород в энное количество соток), болтливых бабушек – аналог местного ФСБ и су… Сурьезных сотрудников органов социальных служб, имевших нехорошую привычку появляться вдруг откуда ни возьмись на пороге моей квартиры, да.
Про них я вряд ли когда-нибудь смогу забыть, да и яду для них у меня хватит на несколько лет вперед. Увы, где-то может эта система и работает так, как надо, но не в моем случае, не в моем!
Как ни странно, рассказывать кому-то истории из детства и байки, имевшие под собой вполне реальные основания, оказалось интересно. Особенно, когда тебя так внимательно слушают. Смеются вместе с тобой, фыркают, совершенно по-мальчишески, хмурятся и сжимают пальцы крепче, стараясь поддержать.
И вворачивают в середине очередной истории такие невинные вопросы, на которые и не ответить нельзя и ответить полуправдой не получается. Так что совершенно внезапно для себя я осознала, что хитрая кудрявая личность оказалась посвящена в детали моих разборок с матерью и ее адвокатом. Мозги у меня, как и всегда в таких ситуациях, действительно работали со скрипом, так что я далеко не сразу сообразила, что ляпнула и кому. А когда поняла…
Только вздохнула, замолкая и продолжая перебирать чужие волосы. С одной стороны было несколько странно посвящать кого-то в собственные, личные и бережно оберегаемые проблемы. С другой, назвать Эрика посторонним у меня при всем желании теперь не получается. Да и, в конце-то концов, что он сделает-то?
Повисшее молчание отдавало неловкостью. Парень мои откровения никак не комментировал, задумавшись о чем-то своем. У меня желание говорить в кои-то веки отпало напрочь. Вместо него в душе и голове царили блаженная пустота пополам со странной уверенностью в том, что теперь все будет хорошо. Не знаю, с собаками ли, со мной и Данькой или со мной и Эриком…
Но все будет хорошо, определенно.
Словно в подтверждение моих слов, перед нами появился врач-ветеринар. Очень запоминающейся внешности ветеринар, если что. Под два метра ростом, широкоплечий, с забитыми по эти самые плечи рукавами, квадратной челюстью, шикарными усами, сломанным носом и абсолютно лысой головой. С паутиной на затылке, я ее разглядела, когда он у меня Берга отобрал, пригвоздив к месту тяжелым взглядом светло-серых глаз.
А еще он разговаривал густым, пробирающим до костей басом, громовыми раскатами гуляющим по полупустым коридорам клиники. Полуночные визитеры его опасались, их питомцы наоборот – его обожали. Я же, глядя на Светикова Ростислава Рустамовича как-то невольно задумалась о том, как же мне везет-то на неординарных личностей.
Причем не важно, где я с ними знакомлюсь и при каких обстоятельствах. Впечатления всегда остается самое неизгладимое, с обеих сторон!
– Траванулись они знатно, – без предисловий выдал ветеринар, хмурясь и потирая пальцы. – Еще бы пять-десять минут, могли и не успеть. Яд хоть и крысиный, но собак валит ничуть не хуже.
– Мы можем их забрать? – подал голос Эрик, даже не подумав сменить позу. Как лежал головой у меня на коленях, так и продолжил лежать.
Видимо брутальный и внушающий ужас и трепет ветеринар пугал только меня.
– Вечером приезжайте, пока пусть у нас полежат, под присмотром, – сказал, как отрезал мужчина, неприятно хрустнув шеей. Я аж вздрогнула от этого громкого звука, а Кальянов только кивнул, соглашаясь со словами ветеринара. – Телефон оставьте, для связи, мало ли что. А пока… – и глянув на нас еще раз из-под своих хмурых бровей, господин Светиков рыкнул, разворачиваясь и уходя дальше по коридору. – А теперь брысь отсюда. Пациентам нужна тишина, а врачам покой и отсутствие шугающихся всего и вся хозяев.
– Обязательно, – мягко улыбнувшись, Эрик все-таки встал и потянулся, взлохматив волосы на затылке. И потянул меня за собой в сторону выхода, тихо прошептав мне на ухо. – У него в предках явно были медведи. Не вовремя разбуженные посреди зимы бурые медведи, чей паек сожрали залетные гости. А что бы жизнь вообще медом не казалась, на входе еще и группа охотников нарисовалась. И я даже не знаю, кого из них все-таки пожалеть…
Тихо прыснув, я все же не выдержала и рассмеялась, глядя на притворно испуганно озирающегося по сторонам парня, схватившего меня за руку и потащившегося в сторону машины. В общем-то, не сильно возражая, когда меня усадили в машину, пристегивая ремнем безопасности к креслу и обещая скоро доставить домой…
Вот только заедем кое-куда и сразу домой. Я на это только в очередной раз фыркнула и украдкой сцедила зевок в кулак, прислонившись виском к прохладному стеклу. И прикрыла глаза, поддавшись накатившей после всего пережитого слабости.
Это здание выделялось на общем фоне архитектуры города своим монументализмом и общей гнетущей атмосферой. Которую не могли скрасить ни яркие вывески магазинов по соседству, ни изящная лепнина с искусными барельефами. И это если не принимать во внимания периодические громкие события, сотрясавшие эти стены с завидной регулярностью.
Впрочем, а чего еще ждать от городского морга, издавна соседствующего с бюро судебно-медицинской экспертизы? Тем более, учитывая, какие ценные кадры работали в этих конторах и какое количество интересных посетителей стучалось в эти двери.
Хмыкнув, Эрик осторожно припарковался недалеко от входа, машинально отметив отсутствие спецмашин и проверяя свою спутницу. К счастью, Мирослава все еще спала, подложив под щеку ладошки и то и дело пытаясь свернуться в клубок. Тихо фыркнув, парень потянулся за собственным пиджаком и укрыл девушку, аккуратно убрав прядь волос с ее лица. Невольно порадовшись, что ему не придется объяснять, что они тут забыли и зачем сделали такой крюк по городу.
Потому как при всей свой достаточно богатой и тренированной фантазии, Кальянов не мог так сходу придумать достоверную и объективную причину для визита в морг посреди ночи. Нет, у него были свои личные, корыстные мотивы для такого безумного поступка.
Только вот озвучивать их Мирославе он не собирался. Возможно позже и при условии, что экскурс в святая святых городских патологоанатомов парень все-таки переживет. Ну…
Эрик на это надеялся. А надежда, это такая баба, которая изволит сваливать в самый последний момент!
Не став глушить двигатель, Кальянов выбрался из машины и поспешил в сторону входа, ежась под колючим холодным ветром и ледяными каплями дождя. Мило улыбнулся охраннику на входе, прошелся вдоль стойки информации, свернул налево, еще раз налево, затем направо и заглянул в ближайший зал, откуда доносились ну очень оптимистичные и вдохновляющие речи…
– Ну что, братцы-кролики? Я смотрю, на лицах идет продолжительная, но вдохновляющая борьба алкоголя, разума и инстинкта самосохранения? – вкрадчивый женский голос за годы знакомства не приобрел ни мягкости, ни томности, ни еще какой-то там присущей всем женщинам чепухи.
Зато концентрация яда в нем всегда и неизменно ровнялась настроению его обладательницы.
– Ну Сергеевна…
– Но-но, Сема. Запрещенный прием Кавай-нин-по в твоем случае может вдохновить только на трепанацию черепа подручными средствами, – тихий саркастичный смешок сопровождался дружным печальным вздохом. – Да ладно, соколики? Неужто совесть где-то зачесалась, а я опять не в курсе? Или все-таки нашлась хоть одно правдоподобное объяснение для композиции пьяные аниматоры в моей прозекторской?!
– Ковальский… Ик! Нас раскрыли, уходим! Ковальский… Ковальский! О нет, мы потеряли бойца!
– Левее, господин пингвин, левее. Не надо мутузить бедного бомжика, он не для этого стоически замерзал в пешеходном переходе, – сухо уточнил суровый женский голос, но Эрик мог бы поклясться, что его обладательница с трудом сдерживалась, что бы банально не заржать. – Ласты влево, я сказала! Вле-во, а не вправо. И да, это чужая печень, а чуть дальше вполне себе чужие почки в компании ценного мозга и… – грохот прервал ехидный монолог и вызвал душераздирающий вздох у его слушателей. – Клиент готов. Мда, слабые нынче аниматоры, слабые… Ну что, утки мои недолетные… Чья очередь выносить биомусор из прозекторской?
Душераздирающий вздох повторился вновь. А спустя пять минут, Эрик, подпиравший плечом стену коридора, наблюдал сюрреалистичную картинку: три санитара в гавайских набедренных повязках и кокосами на груди выносили на носилках здоровенных лбов, наряженных в известных мультипликационных персонажей – пингвинов из Мадагаскара.
О том, как они оказались в морге, что тут делали и при чем тут Гавайи, парень старался не думать. Как-то оно спокойнее так, что ли?
– Дебилы, мля… – выдохнули в прозекторской и тихо фыркнули. – Но прибить рука пока не поднимается, свои ж. Родные. Взращенные… И опять стырившие неприкосновенный запас спирта! Ну я им устрою коктейль с несанкционированными добавками!
Угроза прозвучало неубедительно, смазанная широким и смачным зевком в конце. После которого под привычное ворчания погрешности эволюционных процессов, на весь морг зазвучала бодрая, а самое главное позитивная композиция группы AC/DC. «Highway То Hell» гремела басами и гитарными переборами так, что восстание из мертвых было всего лишь вопросом времени…
Ну и заинтересованности в этом процессе одного конкретного патологоанатома, да.
Глубоко вздохнув и поправив галстук, Эрик решительно перешагнул порог прозекторской, идя в сторону одинокого рабочего стола. Тот был завален бумагами, протоколами, папками и самым настоящим черепом, примостившимся с краю и опасно балансирующим в миллиметре оттого, что бы банально свалиться на пол. В него-то и была вставлена небольшая портативная колонка, сотрясавшая все вокруг мощными усиленными басами.
Которые не мешали петь, слегка фальшивя, вместе с солистом группы тому самому патологоанатому. Точнее девушке лет тридцати среднего роста, худощавого телосложения, подчеркнутого белым халатом. Темные волосы собраны в пучок на затылке, из которого торчат деревянные палочки, стилизованные под самые настоящие скелеты. За ухом торчит карандаш, под рукой чашка горячего кофе, а на стене напротив коллективное фото сотрудников морга, утыканное снарядами для дартса.
Про то, что ко всей это красоте прилагался далеко не милый и пушистый характер, наверное, говорить не стоит. В конце концов, от Хариной Евгении Сергеевны, со звучным прозвищем Харон, сложно ожидать чего-то более… Человечного что ли? Да и работа, так сказать, не способствовала развитию любви к ближнему своему.
Тихо хмыкнув, парень осторожно коснулся плеча девушки, с головой ушедшей в работу. И еле успел увернуться от удара в челюсть. Хорошо, что совместные спарринги с друзьями помогли сохранить форму и реакцию. Но вот совершенно точно не подготовили его к тому, что вслед за ударом его нагло и бесцеремонно пнут по голени, возмущенно выдав:
– Тутанхамона мне в предки, Имхотепа вам в пособие по анатомии! Кальянов, если ты решил сделать своего любимого сонбе вдовцом, то придумай более оригинальный способ! Или хотя бы тот, где труп будет гарантированно в единственном экземпляре! Потому как я ж сволочь такая… Я ж собой как можно больше врагов заберу!
– Женя… – укоризненно протянул парень, все же не выдержав и тихо фыркнув. Уж больно интересное выражение лица было у патологоанатома. Когда вроде бы и прибить надо за такие шуточки и нельзя, свой ведь.
Наверное, именно по этой причине ему прилетело папкой для бумаг по голове. После чего Харина почти ласково напомнила:
– Правило номер раз…
– А сонбе ты так не говоришь, – привычно посетовал Кальянов, опираясь задом на пустую каталку и скрестив руки на груди. И широко улыбнулся, уклоняясь от брошенной в него бумажки.
– Так он и не пытается свести счеты с жизнью при моей посильной на то помощи. Чего хотел, мальчик-одуванчик?
– Совета. Профессионального, – украдкой вздохнув, парень серьезно посмотрел на вопросительно вскинувшую бровь Евгению. Скептичное выражение лица заставило все же снизойти до пояснений. – Ну или почти.
– Сомневаюсь, что тебе нужны комментарии к пособию по расчленению трупа, как и рассказ о типичных ошибках начинающих патологоанатомов. И ни разу не поверю, что тебе никто кроме меня не может подсказать, как скрыть следы преступления, – медленно протянула брюнетка, заправив за ухо прядь волос, выбившуюся из пучка. И подперев щеку кулаком, мельком глянула на часы на запястье, выдав. – Ладно. Жги. Все равно горячая пора начнется где-то через полчаса, а санитары норму люлей за сегодня уже огребли. Так что давай, удиви меня, Одуванчик, расскажи, чего тебе от бедного лодочника понадобилось?
– Все просто. Как можно поставить под вопрос решение врачебной комиссии о выписке больного из психиатрического отделения? – и для пущего эффекта, Эрик мягко так улыбнулся, невинно похлопав глазами. Правда, на его собеседника это особого впечатления не произвело.
– Кхм… – с минуту помолчав, кашлянула Харон, почесав лоб рукоятью скальпеля. И сделала музыку тише, раскачиваясь на стуле. – Не, это конечно не мое дело… и я не вправе спрашивать… Но я спрашиваю! А с чего ты решил, что я тебе в этом деле помочь смогу?
– Ну…
– Слушай, то, что на мне белый халат, еще не значит, что я врач, – фыркнув, девушка снова почесала бровь, задумчиво прикусив нижнюю губу. – Может, мне просто нравится мучить людей, нэ?
– Женя…
– Тьфу, кудряш, скажи честно, ты специально меня по имени зовешь? Что бы позлить и заставить мозги работать быстрее, дабы от тебя отвязаться? – сощурившись недовольно, Харина крутанулась на стуле и цокнула языком. – Вообще, если мне память не изменяет с очередным шедевральным отчетом за авторством наших юных дарований… Что б им Герыч попался посреди ночи во всей своей флуоресцентной красе… Так вот, если я правильно помню курс психологии и криминальной в том числе… Ой, не коси на меня взглядом, я ее слушала из чистого любопытства! Ну так о чем я? Ах да… – прикусив кончик неизменного и любимого скальпеля, Женя загадочно хмыкнула, что-то припоминая. И протянула, забавно поморщившись. – Правильную терминологию я тебе так сходу и не подберу, но говоря проще, субъекту отправленному на принудительное лечение и выписанному по окончанию оного полагается определенный испытательный срок. В зависимости от тяжести заболевания и применяемых методов лечения, предписывается график периодических обследований. Ну и никто не отменял того фактора, что однажды пациент психушки – всегда пациент психушки. Для того, что бы повторно там оказаться большого ума не надо, нужно всего лишь оказаться в сомнительной ситуации, с весьма недвусмысленными признаками неадекватного поведения.
С минуту Эрик озадаченно молчал, поглядывая на вполне себе довольного жизнью вообще и конкретно этой ночью в частности патологоанатома. Та, в свою очередь, состроив бровки домиком и нацепив самое милое выражение лица, смотрела на него. Искра, буря, безумие…
Парень тряхнул головой, разгоняя совсем уж не уместные мысли. А все потому, что быть милой у Хариной получалось очень уж пугающе. Особенно, когда эта невыносимая женщина обняла банку с чьим-то сердцем в формалине и томно вздохнула, невинно хлопая ресницами.
– И за что тебя Андрей только любит-то? – Харон на это только хмыкнула, чему-то нежно улыбнувшись. Вздохнув, парень взъерошил волосы на затылке и ослабил галстук, все же уточнив. – Значит, нужно спровоцировать?
– Ну да, – Женька пожала плечами, вновь крутанувшись на стуле, и настороженно прислушалась к воцарившейся в морге тишине. – Это ж-ж-ж не спроста, ох не спроста-а-а… В общем, если хочешь найти более или менее официальный способ усомниться в чьей-то адекватности, вычисли катализатор и дави на него со всей дури, – кивнув собственным мыслям, девушка поднялась и, прихватив неизменный черный блокнот с ручкой, добавила. – Главное, что бы последствия зафиксировали доблестные стражи порядка и медики. А теперь я дико извиняюсь, но…
Отдаленный взрыв тряхнул морг, оставив после себя мрачно чихнувшего патологоанатома, звенящие инструменты в лотках и легкий аромат серы, расползающийся по всему зданию.
– Но мне кажется, сегодня кое-кто умрет. Не своей и очень мучительной смертью, определенно, – наконец, закончила свою фразу Харина, отложив блокнот на стол и закатав рукава халата. И уже, было, рванула нести «добро» в массы, но остановилась на полпути, обернувшись и поинтересовавшись. – Слушай, мальчик-одуванчик, одни вопрос только… А чего ты ко мне-то за советом пришел?
– Ты единственный человек, который не будет интересоваться, зачем и для чего мне это нужно, – Эрик развел руками в ответ, тоже направляясь к выходу.
– Ну… Логично, – весело фыркнув, девушка развернулась на пятках и все же скрылась в глубине лабиринта из коридоров и помещений. И уже оттуда раздался слаженный и пугающе единодушный вопль:
– Мля, Сергеевна!
Кальянов на это только вздохнул украдкой, улыбаясь и качая головой. Еще каких-то пару лет назад Кальянов искренне недоумевал, как спокойный, дружелюбный и сдержанный Андрей, которого он по старой привычке называл «сонбе», умудрился сойтись с этой колючкой. Ее человеколюбие и готовность помочь ближнему своему всегда стояли, и будут стоять под большим таким вопросом, а настроение поднималась от очередной пакости сделанной или сказанной окружающим. Однако, время шло и фееричное знакомство перешло в более-менее дружеские отношения.
А после того, как он встретил Мирославу, вопрос «как» отпал сам собой. Радовало только то, что Воронова хоть и вредной была, но по натуре куда мягче и не настолько разочаровалась в людях, что бы променять их общество на холодный, пустой и молчаливый морг. Хотя по поводу молчаливости он бы все-таки поспорил.
Судя по повторному взрыву, скучно и тихо тут не будет в ближайшие полчаса точно. К тому же, когда Эрик вышел на крыльцо, к моргу потянулась череда спецмашин, совершенно ясно показывая, что период затишья в работе закончился как всегда внезапно и с громогласными фанфарами. Осталось только пожелать Харон терпения в предстоящем цейнтноте. Впрочем…
Выезжая с парковки, молодой человек только насмешливо фыркнул, убирая громкость радио на самый минимум и поглядывая на продолжавшую дремать девушку на соседнем сиденье. Харон в лишних пожеланиях не нуждалась точно, не первый год работает в морге. А вот ему удача и терпения определенно лишними не будут.
Хотя бы потому, что парень намеревался поговорить с собственным младшим братом. Если Марк так наивно полагает, что этот трюк с кражей карты из его кабинета остался незамеченным, то его самомнению явно необходима доза реальности. И очень недальновидно с его стороны рассчитывать на то, что родственные чувства и природная мягкость не дадут старшему устроить ему хорошую взбучку. К тому же…
Пальцы сжали крепче обмотку руля. Это в клинике он не стал развивать тему и задавать уточняющие вопросы. Но сложить два и два труда не составило. Как и подметить, что младший братец периодически пребывает в совершенно невменяемом состоянии, настроение скачет как долбанный кролик из рекламы батареек, а глаза порою теряют всякий намек на человечность.
И да, Эрик прекрасно понимал, что часть вины за то, что происходит (и ведь происходит же!) с Марком лежит и на его плечах. Вот только как помочь тому, кто эту самую помощь и хочет, и не желает принимать?
Оставив машину у крыльца дома, он осторожно вытащил с переднего сиденья Миру, крепко прижимая так и не проснувшуюся девушку к груди. Та только вздохнула, уткнувшись носом ему в шею и обнимая руками. Кальянов на это только улыбнулся, прижавшись губами к лохматой макушке. И в кои-то веки, вопреки установленным ими негласным правилам не понес свою добычу в гостевой домик, прочно закрепившийся за девушкой, нет.
Поднявшись на второй этаж особняка, он не долго думая устроил спящую красавицу в собственной спальне, предварительно стащив видавшие виды кеды и куртку. После чего укутал сжавшуюся от прохладного воздуха девушку в мягкий, теплый плед, мягко убрав спутавшиеся пряди со лба. Ни капли, не удивившись осторожным, легким шагам в коридоре. Первым в приоткрытые двери заглянул Волк, словно проверяя обстановку. Коротко тявкнул и, дождавшись разрешающего кивка хозяина, почти неслышно просочился внутрь, сходу запрыгнув на кровать и устроившись под боком Мирославы.
И сощурился довольно, когда та подобралась ближе, обнимая не маленького пса и прижимая к себе крепче.
– Наглость второе счастье, да? – тихо хмыкнул Эрик, глядя на эту парочку и отступая в сторону, когда кто-то боднул его головой под колени, требуя освободить дорогу.
Север, а это был именно он, окинул непонятливого хозяина печальным взглядом и, совсем по человечески вздохнув, неторопливо забрался на кровать, улегшись позади своей няньки, пристроив голову у нее на бедре. Только фыркнул недовольно, когда вбежавший следом Макс с размаху приземлился на край и чуть не стащил всю компанию на пол, вместе с поехавшим вниз покрывалом.
Не стащил. Повозился, но улегся, вздохнув и иногда помахивая хвостом в ответ на беззлобное ворчание соседей. И успевал строить глазки тихо смеющемуся парню, теснее прижимаясь к Мире.
– Засранцы, – беззлобно усмехнувшись, Эрик вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. И отправился туда, где, как он точно знал, собралась небольшая, но хорошо подобранная компания заигравшихся избалованных детишек. Жаль, что одним из них стал его собственный брат. Хотя Кальянов-старший очень надеялся, что все еще не потеряно.
Спускаясь вниз, засунув руки в карманы брюк, он мимоходом подумал о том, что ремонт кабинета становится своеобразной и очень не дешевой привычкой. Впрочем, вопрос денег его волновал в самую последнюю очередь, в отличие от того, что творил Марк. Видимо, тут молодой человек криво усмехнулся, как и сказала когда-то небезызвестная Анька Солнцева, всякому, даже самому ангельскому терпению приходит неожиданный и совершенно внезапный звиздец.
