Текст книги "Каркуша или Красная кепка для Волка (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Стоило вспомнить о мелкой и обожаемой подруге, как на лице сама собой появилась широкая улыбка. Распугавшая стайку девчонок из бухгалтерии, мило щебетавших с секретарем шефа в офисе на третьем этаже. Та, смерив нечитаемым и суровым взглядом нарушителя спокойствия, пробормотала что-то себе под нос и вернулась к бумагам, кивнув головой на дверь. И Толик, тихо вздохнув, замер перед входом в святая святых, глядя на позолоченную табличку с фамилией и инициалами директора. После чего, решив. Что перед смертью все равно не надышишься, коротко постучал и заглянул внутрь:
– Шеф? Вызывали?
– Черепков? Заходи, заходи… Мы только тебя и ждем.
Улыбка голодного хищника доверия не внушала, как и хитрый взгляд поверх тонкой оправы очков. Директор охранной фирмы «Витязь», Чукин Георгий Леонидович был личностью примечательной, во всех смыслах. Интеллигентной, вежливой до зубного скрежета и до него же временами нудной. Что существенно искажало восприятие окружающих, искренне считавших, что сухопарый, высокого роста мужчина, в идеально сидящем деловом костюме и очках прямоугольной формы, не представляет никакой угрозы.
Толик фыркнул, замирая перед столом начальства и с любопытством поглядывая на сидевшего в кресле для посетителей молодого парня. Такого… Милого, что у Черепа по определению инстинкт самосохранения взвыл пароходной сиреной. И волей неволей он сделал шаг в сторону, вновь переведя взгляд на довольно улыбающегося начальника.
Тот тоже до последнего казался безобидным и не страшным, ага. Мирка вон на первый взгляд малявка вредная, пока не доберется до тяжелых предметов. Да и без них может по роже врезать, если допекут. Тогда что уж говорить про человека, отслужившего срочную в горячих точках, да еще и в спецназе? Это Георгий Леонидович с виду интеллигент интеллигентом, да. А под маской вежливости такие крокодилы живут, что глядя на очередного мажора, решившего прижать к стене, фигурально выражаясь, все работники в дин голос заявляли «Сам напал, сам пусть и отбивается!».
– Анатолий, тут такой вопрос… – Георгий Леонидович поправил очки и хмыкнул, искоса глянув на своего гостя.
– Если это из-за зубов одного кадра, то шеф, я…
– Кхм, – директор озадаченно моргнул, потом пролистал документы на столе и вздохнул, потерев переносицу. – Про зубы мы потом поговорим. Отдельно. А пока что, Анатолий, будьте так любезны, ответьте на пару вопросов моего старого друга. Кажется, у вас с ним много общего…
И на такой позитивной ноте, показав подчиненному кулак, Георгий Леонидович покинул кабинет, оставив Черепа один на один со своим гостем. Толик, припомнив загадочную улыбку шефа, брошенную ему напоследок, только вздохнул горестно, засунув руки в карманы джинсов:
– Вот же ж…
– Ляпнул не подумав?
Голос гостя был полон сдержанного веселья и легкой, добродушной насмешки. И она прошла бы мимо Черепа, если бы не очень уж знакомые интонации, прозвучавшие в невинном, на первый взгляд, вопросе. Вот тут Толик насторожился, попутно пытаясь понять, чего это он вдруг вспомнил о мелкой. Но, так и не придя к какому-то определенному выводу, только нахмурился, опершись локтем на спинку второго кресла.
После чего недружелюбно поинтересовался:
– С кем имею интерес?
– Может, сядешь? – чужак кивнул головой на кресло. И понимающе хмыкнул, когда Череп в ответ только плечом пренебрежительно дернул, продолжая сверлить гостя подозрительным взглядом. – Ну, как хочешь, тогда, думаю, нужно представиться. Меня зовут Эрик Кальянов и да, – услышав неуместный смешок, он ни капли не обиделся, только фыркнул и забавно сморщил нос. – Я в курсе, что у меня «укуренная» фамилия. Серьезно, эта шутка старше меня лет на двадцать точно.
– Но зачетная, – не подумав, ляпнул Толик. И тут же прикусил язык, мысленно отвесив себе подзатыльник. По ходу Миркина привычка сначала говорить, потом осознавать, а потом думать передается воздушно-капельным путем, не иначе.
Пришлось наступить на горло собственной гордости и пробормотать, почесав затылок:
– Дико извиняюсь…
– Да ладно, – хмыкнув, Кальянов сложил руки домиком и лукаво сощурился, явно припоминая пару таких вот шуточек на тему своей фамилии. – Я привык и даже не обижаюсь… Ну, почти.
Последнее прозвучало так смущенно, что Череп сразу понял – не обижается. Мстит и тут же забывает об этом! Так что на всякий случай проверив, далеко ли выход, Толик все-таки осторожно спросил:
– Так зачем я вам нужен-то?
– Ну, как ты и сам знаешь, лично мы с тобой, Анатолий, не знакомы. Разный круг общения, что не говори, – Эрик показательно вздохнул и покачал головой. – Но есть один человек, который далеко небезразличен как вам, так и мне. Я бы сказал, очень сильно не безразличен.
– Это кто? – Толик озадаченно нахмурился, честно говоря, не имея ни малейшего представления о том, что это за загадочный человек. И каким-таким странным образом он умудрился с ним познакомиться, учитывая, что среди друзей у Черепа водился кто угодно…
Окромя представителей золотой молодежи. Таких вот, как этот самый Кальянов, сейчас смотревший на него с любопытством и легким интересом. Он к простым смертным имел такое же отношение, как Череп к представителям интеллигенции. Нет, что-то там, где-то глубоко в душе есть, даже сильно копать не придется, но общей картины мира это не меняет. К тому же, за годы работы в фирме Толик научился видеть сквозь шелуху вычурных побрякушек и якобы дорогой одежды.
Это еще вахтера обмануть сможет, кого-то из девчонок из той же бухгалтерии, кто по моложе и замуж очень хочет. Остальные же знали, что шмотки дикой расцветки и крупные дешевые брильянты демонстрируют только твой хреновый вкус, а не потенциальную платежеспособность клиента. Не-ет, это девок в клубе подойдет кадрить, да и то не всех.
Едва заметно качнув головой, Толик еще раз окинул внимательным взглядом своего собеседника. Тут никакой демонстративности, только четкое осознание своих сил, возможностей и связей. Манера держаться, непринужденно и спокойно, неброские, но качественные, брендовые вещи и что-то такое, что Мирка, будь она неладно, со всей присущей ей простотой обозвала бы аурой всевластия.
И не преминула бы спросить, куда он хоббитов задевал, которые кольцо того… Скомуниздили?
Впрочем, вопроса, где ж они могли случайно столкнуться, это не отменяло, да. Потому что такой эпический случай Толик точно не забыл бы. Как и всех, кто имел к нему отношения.
– А у тебя много знакомых, которые тебе не безразличны? – заинтересованно поддался вперед Эрик. Но увидев озадаченное лицо собеседника только руки на груди сложил, вновь устраиваясь поудобнее в кресле и глядя на Черепа с той же мягкой насмешливой улыбкой.
Аж зубы от нее свело, честное слово!
– Хватает, – уклончиво откликнулся Толик, все же плюхнувшись в кресло и с неудовольствием отмечая толику любопытства, зародившуюся где-то глубоко внутри. Не смотря на то, что Кальянов ему категорически не нравился, внушая подсознательные опасения, парень не мог не признать что собеседнику удалось его заинтриговать.
По крайне мере за все время разговора он уже раз пять успел перебрать всех друзей-подруг и случайных знакомых, которые условно, конечно, но попадали под категорию «близкие». И теперь с каким-то детским нетерпением ожидал, когда же ему раскроют эту тайну века.
И Эрик его не разочаровал, да. Он усмехнулся и с любопытством поинтересовался:
– И что, всех их Мирославой зовут?
Наверное, не стоило в этот самый момент тырить из вазочки на столе шефа конфеты и употреблять их по назначению. И уж точно не стоило так громко давиться очередной ириской, кашлять и пучить глаза на тихо посмеивающегося кудрявого гостя. Но, увы, Толик даром предвидения не обладал, так что от прозвучавшего вопроса злополучная конфетка закономерно встала поперек горла. А сам парень минут пять пытался выплюнуть несчастную сладость, ошалело хлопая глазами.
После чего только и сумел, что просипеть едва слышно:
– Каркуша, что б ее… Во что она вляпалась опять?!
– Да никуда не вляпалась, – рассмеялся Эрик, явно забавляясь такой реакцией. Правда, чуть помолчав, все же уточнил – Во всяком случае, пока.
– Да-а-а? – искренне удивился Толик, прекрасно зная, что неприятности преследовали Мирославу аки кровожадный маньяк свою незадачливую жертву. – Что-то как-то не правдоподобно звучит-то…
– Сам в шоке, – добродушно, с оттенком нежности усмехнулся Кальянов. И Толик на пару секунд даже подвис, пытаясь понять, почудилась ему эта самая нежность или нет.
Однако, решив, что подруга у него не настолько склонна к рискам и авантюрам, Черепков только головой покачал. И озвучил вопрос, терзавший его последние минут так пять, если не больше:
– Ну раз Мирка никуда не вляпалась… Ты пышешь здоровьем, как физическим, так и психологическим… На какой буй я-то тебе сдался?
– На какой буй, говоришь? – тонкая улыбка как-то ненавязчиво и быстро развинтила добродушно-миловидный образ. Не, Толик и так не обольщался, прекрасно понимая, что за каждой, даже самой яркой улыбкой, прячутся те еще чудики и крокозября.
Но все равно почувствовал себя неуютно, когда Кальянов выпрямился, склонив голову набок, и сощурился, внимательно разглядывая бедного парня.
– На какой буй… – снова повторил Эрик, и хмыкнула, отстукивая длинными пальцами незатейливую мелодию по подлокотнику кресла. – Да на самый обычный. Мне нужна информация. О том, что же такого случилось с Мирославой, что вчера она вернулась домой с ожогом на руке и синяками по всему телу, и как ей помочь. Только и всего.
– А ключи от хаты, где деньги лежат не надо? – хмуро поинтересовался Толя, сжимая пальцы в кулаки и машинально отмечая с какой позиции и как лучше всего двинуть собеседнику в челюсть.
Что поделать, инстинкт старшего брата срабатывал в нем по поводу и без каждый раз, стоило разговору коснуться мелкой. За что сам Череп не раз был бит Мирославой, искренне верившей в то, что уж ее-то неказистую личность не нужно ни защищать, ни оберегать.
Угу, аж три раза! А то он не видел, как на нее пацаны с чужого района зарились периодически!
Кальянов на этот его выпад только насмешливо хмыкнул, ехидно вскинув бровь. Толик осознав, что и кому предложил, смущенно кашлянул, признавая
– Ладно, глупость сморозил… Бывает. Спрошу по-другому. С хрена ли я должен тебе рассказывать о проблемах мелкой? Хотела бы помощи, сама бы сказала.
– Сам-то в это сильно веришь? – с сомнением глянул на него Эрик и неожиданно вздохнул, взъерошив волосы нервным жестом. – Не скажет она. Даже если посулю всю возможную помощь. А предложу деньги, пошлет…
– И правильно сделает, – поддакнул Череп, как-то невзначай почуяв в сидящем напротив мажоре собрата по несчастью со звучным именем «Мирослава Воронова». Только этот собрат, видимо, к объекту их разговора питал далеко не дружеские симпатии.
И нет, Кальянов своих симпатий никак не проявлял. Но интуиция Толика еще ни разу не подводила. Ну, за исключением собственной личной жизни, но тут ничего не поделаешь. Должно же быть в его жизни лично поле из граблей?
– Не слышу в голосе должного ехидства, – укоризненно глянул на него парень, сгорбившись, опершись локтями на колени и сцепив пальцы в замок. – Я дорожу ею. Сильно. Не знаю почему, за что и как. Но хочу ей помочь. Только не зная, что случилось и что происходит, трудно что-то сделать. Итак, ты мне поможешь?
В голосе мажора столько надежды было, что Череп проглотил очередную колкую фразу, готовую сорваться с языка. И задумался. Крепко так задумался, взвешивая все за и против, пристально разглядывая Кальянова. На слово верить было…
Стремно что ли? Тем более, что среди далеко не бедных людей лицемерие за грех не считалось, да и солгать ради выгоды было в порядке вещей. Не верить, правда, тоже не получалось. Судя по растерянному виду, тут же сменившемуся вежливой и милой улыбкой, парень и сам не осознавал насколько попал и попал ли вообще. Но если этого кудрявого действительно угораздило влюбиться в мелкую, то Череп ему искренне сочувствовал.
Немного. Самую малость. Ровно настолько, насколько позволял пресловутый инстинкт старшего брата. Впрочем, один-то Толик вряд ли сможет жизнь испортить и нервы помотать. А вот за остальных он поручиться, увы, не мог.
– Мирка меня убьет, – честно признался Толик, вздохнув и принимая для себя судьбоносное решение. А помолчав минут пять, вздохнул и кратко, не вдаваясь в особые подробности, изложил так сказать краткую биографию обожаемой подруги.
Череп особо ничего не утаивал. Рассказал и про отца, бросившего семью и про мать, свихнувшуюся на почве таблеток. Про закономерный итог с психушкой и опеку над младшим братом, с трудом, но все же вырванную в неравном бою с государственными органами социальной защиты. Про вечные забеги по городу, поиски работы, увольнение и наплевательское отношение к собственным проблемам. Про упрямство и жутко бесившую привычку все делать самой.
Мирке за это, конечно, знатно по ушам доставалось от всей банды вообще и от Черепа в частности, но толку от воспитательных мероприятий не было. Она все равно делала так, как считала нужным, искренне не понимая, чего это они злятся-то.
Кальянов на его язвительные и ехидные замечания в адрес подруги только фыркал весело и улыбался, мягко, нежно, с той неясной ему еще самом теплотой, свойственной крепко привязавшимся друг к другу людям. И чем больше Толик рассказывал, тем больше уверялся в том, что в этот раз Вороненок если и рискнул…
То рискнул правильно. Правда, особо все равно не обольщался. У некоторых штатских была поразительная в своей неистребимости вера в то, что на нее никто никогда не позарится. И чужие чувства и намерения в собственный адрес эти самые штатские если и распознают, то в самую последнюю очередь.
– И все было бы хорошо… – вздохнув, подвел итог своему монологу Череп. – Если бы не эта психованная дура, каким-то чудным образом получившая свободу и вспомнившая о том, что у нее вообще есть дети. Опомнилась, мля, – парень откровенно поморщился, еле удержавшись, чтоб не сплюнуть на пол. Шеф за это по головке не погладит, определенно. – Где ж она такая любящая была, когда Мирка, только-только закончив школу, оказалась один на один с маленьким ребенком на руках? Когда она, забив на вышку, забрала документы из универа и подалась в ближайшую шарагу? Потому что там всем плевать на твою посещаемость, а корочки дают шанс на хоть сколько-то оплачиваемую, нормальную работу? Где ж тогда была эта святая мать-то? Чего не помогла? Зато теперь здрасьте, любите-простите-примите меня. Нарисовалась, млять, хер сотрешь!
– Даже так? – неопределенно хмыкнув, Эрик откинулся на спинку кресла. И усмехнулся, потерев подбородок. – А кто ей… Даст? Десять лет психушки даром пройти точно не могли, да и с таким-то послужным списком… На что она надеется?
– Не знаю, – Толик вздохнул и потер переносицу, устало глядя на парня. – Честно. Мирка говорит, что у нее крышу совсем снесло. Что она придумала себе идеальную картинку и все, что в нее не вписывается – будет выводить всеми возможными способами. Ожог у нее на руке видел? – получив короткий кивок, он снова вздохнул.
– Это маман татушку у мелкой увидела на запястье. Ну и… Попили, блин, кофе. А самое страшное знаешь, что? То, что нашлись мать вашу добрые люди-альтруисты, которые ей адвоката наняли. И теперь Мирку ждет суд…
– Ждет? Исковое заявление уже подано? Повестка пришла? Или еще что-то?
– А ху… Кто ж его знает, – Череп озадаченно почесал затылок, мгновенно отвлекшись от переживания за подругу. – Вроде не было ничего такого. Не, были запросы в управление соцзащиты, по ментам прошлись, интересуясь Миркой. По соседям тоже ходоки были. Но в глаза мы этого адвоката пока, ни разу не видели.
– Значит, еще не совсем дурак, – Кальянов сощурился, постукивая пальцем по подбородку. – Понимает, в нормальном суде выиграть у него шансов, в общем-то, практически нет. Особенно, если грамотно проработать линию защиты для Миры. Я так понимаю, в правах она восстановиться хочет на младшего сына, верно?
Толик на этот вопрос только руками развел, мол, что он знать-то может о мотивах и желаниях чокнутой женщины.
– Чего не знаю, того не знаю. Я не ясновидящий, я жопочующий, как говорят некоторые. И чуйка срабатывает исключительно после самих событий, – тихий смех собеседника парень стойко проигнорировал. Мысленно, правда, позволил себе помечтать, как оторвется на этом мажорчике в будущем.
Интуиция Толика злорадно нашептывала, что отступаться от своего Кальянов не привык. Значит, внимания понравившейся девушки он добьется, а уж Череп с друзьями постарается сделать этот процесс особенно запоминающимся.
– Что ж, – Эрик поднялся и остановился прямо перед Толиком, засунув руки в карманы джинсов и качнувшись с пятки на носок и обратно. На лице у него по-прежнему была так нервировавшая парня мягкая, очень добрая улыбка. – Кто предупрежден, тот вооружен. И честно говоря, мне очень жаль того, кто решил сделать себе на этой истории имя и репутацию. Очень жаль, – Череп на это только скептически хмыкнул. Судя по тону, милому богатому мальчику было жалко кого угодно, но только не потенциального противника. – А тебе, Анатолий, можно больше не беспокоиться. Я позабочусь, что бы эта история закончилась быстро и безболезненно для Миры.
– А мне…
– А тебе лучше сказать ей, что ты нашел хорошего адвоката, ага, – тихо фыркнув, Кальянов направился в сторону выхода. Обернувшись у самой двери и состроив несчастное выражение лица. – И ни в коем случае не упоминать мое имя… Ты же не хочешь стать причиной моей скоропостижной смерти?
Ответить что-то на этот каверзный вопрос Толик попросту не успел. Клиент смылся, оставив Черепа один на один с его далеко нерадостными мыслями. Нет, то, что за Мирославу можно больше не переживать, несомненно, радовало. И еще как, если вспомнить, сколько раз и куда та умудрялась вляпаться за все годы жизни!
Но перспектива огрести знатных люлей от объекта сердечных волнений и переживаний как-то не вдохновляла. Вот ни разу! Но, кто ж его спрашивал-то, а?
Душераздирающе вздохнув, парень вытащил телефон и, чертыхнувшись пару раз, нашел нужный контакт. И понадеялся, что он еще не так безнадежен во вранье, как утверждает Достоевский. Того все время, почему-то, пробивало на некультурный ржач, пока сам Толик вдохновенное и напропалую оправдывался перед собственной родней. Отчим, кстати, тоже снисходительно улыбался. Но того Черепу, если честно, в принципе никогда не удавалось обмануть.
Ментовская закалка, что б ее.
Глава 10
– Настали времена смутные, темные, неспокойные… Бездна незнания и лени разверзлась под ногами нашими, поглотив неосторожных адептов Храма Знаний… И живые позавидовали мертвым, а мертвые сожженным, ибо мастера науки и мозгоедства творили дела свои страшные, пугая умы неокрепшие жутким в своей простоте словом «сессия»… – почесав затылок, я еще раз оглядела расписание каторг и пыток… В смысле, зачетов и экзаменов и добавила замогильным тоном. – Выживут только контрактники… Му-ха-ха-ха!
Народ, тихо и мирно оплакивавший свои нервы, деньги и бессонные ночи такую импровизацию, да на всю аудиторию не оценил. Окинули ласковым «любящим» взором и вернулись к изучению конспектов. А Жарков, благополучно качавшийся на стуле справа от меня, так и вовсе от неожиданной концовки моего мрачного монолога грохнулся.
Впечатляюще так, я бы сказала. С нецензурными репликами в мой скромный адрес и душевными пожеланиями всего самого лучшего. С точки зрения бунтующих низов, к которым Олежек вдруг оказался причастен. Правда, свое недовольство наш боксер выражал исключительно шепотом, стараясь не привлекать внимание преподавателя, бродившего не упокоенным упырем по аудитории. И сводилось оно к одной емкой, но многогранной фразе:
– Мля, Каркуша!
– А я-то тут причем? – почти искренне удивилась, глядя на восстание живых мертвецов из могил…
Тьфу ты! На то, как недовольно сопящий Жарков поднимает свою пятую точку с пола и вновь садится за парту. Предсмертный скрип стула в повисшей тишине казался почти громовым. Вот только прежде, чем я успела прокомментировать это или хоть что-то сказать, Олег смерил меня подозрительно добрым взглядом и…
Отвесил-таки царский подзатыльник! У меня аж в ушах зазвенело… Или не в ушах?
– За что?! – мое вполне себе справедливое возмущение дружно проигнорировали. А Игнатов, примостившийся по левую руку от меня, еще и хохотнул одобрительно, в который раз за день ероша мои и без того стоящие дыбом волосы. – Эй, руки прочь, от частной собственности… И вообще, что за беспредел на вверенных мне терри…
Фраза оборвалась на полуслове. Игнатов, вздохнув так, словно собирался совершить внеочередной подвиг, сграбастал меня в охапку и чуть не задушил в своих медвежьих объятиях. А когда я попыталась выбраться из его хватки, загородил нас учебником по экономике и очень убедительно зашептал на ухо:
– Сиди, не мельтеши и не нагнетай обстановку, чудушко. А то…
Это загадочное и многозначительное «а то» повисло в воздухе, тревожа и без того не самое спокойное любопытство. Я была бы не я, если бы при очередной попытке получить свободу, не поинтересовалась громким шепотом:
– А то что?
Александр вопрос мужественно проигнорировал, продолжая прижимать меня к собственному боку. И все бы ничего, если бы не эти впечатляющие по силе своей ненависти взгляды, которыми меня буравила добрая половина одногруппников. Недобрая уже явно строила планы по моему тихому (или не очень) устранению. Уж больно лица были у них…
Выразительные!
Обиженно засопев, я ткнула локтем обнаглевшего блондина в бок и задушевно так выдала:
– Слушай, Игнатов! Ты бесспорно очень милый и симпатичный, а по мнению некоторых так и вовсе завидный жених всея универа… Но согласно местной версии очень желтой прессы, у меня и так уже цельный гарем образовался, состоящий в основном из самых странных личностей нашей альма-матер. И не смотря на всеобщие выводы, расширять его я как-то не планирую!
– Да ну тебя, – добродушно фыркнул староста. Однако смилостивился и разжал объятия, напоследок не удержавшись и взъерошив мои бедные волосы. Окончательно превратив прическу в некое подобие хаера у панков.
Жарков, снова качавшийся на стуле (и ничему его жизнь-то не учит, ага), глядя на меня ехидно улыбнулся. И полюбопытствовал с плохо скрываемым злорадством:
– Ну и кому ж так… Свезло-то? – еще и взглядом по мне оценивающим прошелся, после чего фыркнул. – Мелкая, тощая, невезучая… Кому ж такое чудо приглянуться могло?
– Я тебя тоже люблю, Жарков, – не удержалась от ответной шпильки, стараясь не хихикать. Наши с ним препирательства давно уже стали чем-то вроде дружеской перепалки. Точнее не так.
Дружеская перепалка у меня была с Наташкой, которой образ местной королевы красоты покоя не давал, а кое-какие проступки мешали завести подруг. А с нашим почти что мастером спорта по словесному и не очень боксу была горячая нелюбовь с обеих сторон. И не дай бог кому-то в нее влезть!
– Это не взаимно, – не преминул заметить Олежек, продолжая испытывать на прочность несчастную мебель.
– И слава дядюшке Фрейду, – весело хмыкнула, сумев привести волосы в некое подобие порядка и собрав их в хвост. После чего наклонилась к Жаркову и проникновенно так поведала. – Но как гласит все та же желтая пресса местного разлива… Тебе, лапочка, отведено пятое место в списке моего гарема. На четвертом Игнатов, на третьем Снегирев затесался… Второе, с чистой совестью, отжал Псих, а на первом… О-о-о, первое место давно и прочно отдано нашему очаровательному в своем садизме куратору. Вот уж не сказала бы, что БДСМ – это мой профиль! И как много, оказывается, о себе можно узнать из обычных сплетен!
И выдав такие ошеломительные новости в массы, я с довольным видом принялась дальше изучать карту будущих, смертельно опасных подвигов и свершений…
Да что б тебя! Расписание зачетов и экзаменов на предстоящую сессию. И кто ж такой умный был, когда составлял его?
Жарков, выслушавший мои откровения молча и с каменным лицом, все-таки навернулся, повторно. Но подняться не мог минут пять, пытаясь то ли отдышаться, то ли просмеяться – не поймешь. Игнатов спрятал лицо в ладонях, успешно закрывшись от внимательных и недоуменных взглядов все тем же учеников. А Наташка, уже традиционно сидевшая перед нами, уткнулась носом в стол, искренне стараясь громко не ржать.
Получалось у нее так себе. Но, все же сумев успокоиться, она повернулась ко мне и погрозила кулаком, шипя не хуже змеи подколодной:
– Каркуша, блин! Сиди уже молча, птиц несчастий! Не у всех из нас «автомат» по этому предмету… И не все тебя за него любят!
– Эй, – я поморщилась, недовольно фыркнув. – Ты прекрасно знаешь, как я этот «автомат» получила. И в какое место я бы посоветовала его засунуть товарищу декану, но…
– Я-то знаю, – снисходительно улыбнулась Луненок, возвращаясь к своим конспектам. И бросила через плечо. – Но остальных никто в подробности не посвящал. Ты что будь лаской… Сиди и не высовывайся!
Вздохнув, я распласталась грудью по столу, подперев щеку кулаком. Возразить на приведенные аргументы мне было, откровенно говоря, нечего.
Да, у меня вдруг нарисовался «автомат» по мировой экономике. Да, он был мне нафиг не нужен. Вот только мои попытки как-то исправить ситуацию, разбились об непоколебимую уверенность декана в собственной правоте. Он решил, что надо поощрить за самодеятельность и самоотверженность, он поощрил! И чем это самое поощрение аукнется, его не сильно волновало. Да, ребята, работавшие со мной над номером, прекрасно знали всю ситуацию и не обижались. Но вот остальные…
Хмыкнула, едва заметно дернув плечом. Обычно меня не сильно волновали слухи, бродившие вокруг меня по всему университету. Часть из них даже представляла какой-то художественный интерес, рисуя совсем уж сказочный образ жизни бедного главы студенческого совета. Но в большинстве своем все сплетни были настолько далеко оторваны от жизни, что оставалось диву даваться – как в них кто-то поверить-то мог?
Так что да, обычно меня слухи не волновали. Пока я не услышала сегодня, как меня поносят, на чем свет стоит, обвиняя, ни много ни мало, в том, что я на «чужом горбу в Рай въехать» пытаюсь. Говоря проще, что в наглую используя собственную должность и труд других, зарабатываю себе отличные оценки в диплом. Сказать что я…
Ну ладно, удивилась, такой постановке вопроса – это ничего не сказать. Благо рядом Жарков был. Он-то и отловил меня за капюшон толстовки, когда я рванула в сторону деканата, дабы устроить скандал с битьем посуды и наглых, чиновничьих рож. Еще и подзатыльник отвесил, чтобы не матюгалась на всю Ивановскую. И только потом поинтересовался, какого ляда, собственно, тут происходит.
А я что? Я ничего. Я ему объяснила, какого и что. Еще и пальцами потыкала в группу сплетников, смотревших на нашу парочку круглыми от удивления глазами. Олежек на них глянул, хмыкнул и отмахнулся, потащив меня в сторону аудитории. Попутно высказав неожиданно разумную мысль прекратить устраивать цирк и просто не обращать внимания на всю эту чепуху.
На вопрос, где Жарков до этого мозги прятал, парень почему-то обиделся. И дальше тащил уже на плече, игнорируя громкие возмущенные вопли в моем исполнении. Надо ли уточнять, что количество слухов только увеличилось? И содержание некоторых из них перешагнуло все грани приличия?
Вздохнула, вытащив из кармана кофты плеер. Воткнула наушники в уши и пролистала плейлист, пока не добралась до задорной и до ужаса нецензурной композиции «Вояж» в исполнении непревзойденной группы Ленинград. И прибавив громкости, принялась покачивать ногой в такт звучащей ритмичной музыке. Остро жалея, что нельзя распевать лихие строчки во все горло.
Боюсь, этого уже преподаватель не оценит, если что. А так как декана он любит примерно так же как я, всей душою и со всем отсутствующим пылом, то не только «автомат» отберет, но и пересдавать раз десять заставит. Я, может, и гордая, но не до такой степени, что бы халявным зачетом раскидываться…
В конце концов, гордая не синоним слову «глупая». Так что, как бы и кто не сомневался в моих умственных способностях, я еще не настолько деградировала. И вообще, не поклонник глупой и нелепой смерти по собственной вине!
Снова вздохнув украдкой, я уткнулась лбом в скрещенные на столешнице руки. И предпочла оставить мысли на тему «Темная магия против декана: пытки и прочие изуверства» до лучших времен. У меня и без того, есть о чем подумать и поволноваться, окромя очередной гениальной идеи начальства.
Вообще, если рассуждать здраво, то такой демарш со стороны Станислава Григорьевича, что б ему икалось до конца рабочего дня, был, вполне себе ожидаем. У меня, честно говоря, согласно статистическим данным, не бывает спокойной жизни дольше двух дней кряду. Так что обидеться-то я обиделась, на такой финт ушами, но совершенно точно не удивилась. Отметила краем сознания, порадовалась за процветающие сплетни и сплетников, высказала товарищам все, что на душе накипело, и вернулась к делам насущным.
Тем более, что они как те чертовы финансы, пели романсы, подозрительно смахивающие на тюремный шансон. Нет, весть о том, что Череп нашел адвоката, меня порадовала. И даже воодушевила, милостиво позволив не замечать колючие взгляды Марка весь оставшийся вечер и половину следующего дня. Вот уж не знаю, что мелкий гаденыш забыл в доме старшего брата…
Но по чьей-то дикой прихоти процент наших «случайных» встреч на немаленькой территории был слишком велик, что бы оказаться чистым совпадением. Даже вся лохматая банда озадаченно косила взглядом на очередное явление младшего Кальянова. Про то, что после случая на кухне псы не подпускали парня ко мне, можно даже не упоминать. Со мной рядом теперь обязательно крутился хотя бы один хаски. И да, я не спорю, такая забота от братьев наших меньше – это действительно мило…
Но не когда их пять и побыть одной не возможно. Они ж даже в ванну ломиться начали, засранцы мохнатые!
Весело фыркнула. И ведь стыдно банде за это не было, вот совершенно. Как и их хозяину, выслушавшему мои претензии с невинной улыбкой на лице. От нее почему-то гнев сходил на нет, а на смену ему приходило смущение. Вместе с непонятным мне предвкушением. Словно где-то там, та самая чертова романтическая дурочка ждала, что ненужный словесный поток снова оборвут самым приятным способом.
И искренне расстраивалась, не получив желаемого результата, ага.
– Отставить разврат на рабочем месте, – пробормотала себе под нос, для верности приложившись пару раз лбом об парту. Толку от этого не было никакого, но под злобные взгляды сокурсников думать о несбыточном как-то перехотелось.
