355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Кувайкова » Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ) » Текст книги (страница 8)
Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)
  • Текст добавлен: 4 октября 2018, 02:00

Текст книги "Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)"


Автор книги: Анна Кувайкова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Я медленно шагала по центральной аллее. Бездумно скользя взглядом по могилам, то роскошным и чисто убранным, то забытым и заросшим травой. Пальцы нервно сжимали скромный букет, а ноги сами несли меня в нужном направлении, по отпечатавшейся в памяти до последнего поворота тропе. И остановиться я смогла, лишь оказавшись перед небольшой, скромной могилой и памятником на ней из чёрного мрамора.

Искусной резьбой по которому было выгравировано симпатичное, юное лицо, с весёлой улыбкой, вздёрнутым, курносым носом и короткими, вьющимися волосами.

Лицо, столько раз за эти годы снившееся мне в кошмарах другим. Бледным. Окровавленным. Чужим…

– Здравствуй, – губы беззвучно шевельнулись, произнося привычные слова. Я медленно опустилась на невысокую деревянную скамейку рядом с невысокой оградкой, увитой плющом. – Здравствуй, Марин. Ты меня не помнишь. Ты даже не знаешь, как меня зовут… Но я пришла, да. Как и всегда приходила…

Замолкаю, стискивая зубы. Я не знаю о чём мне говорить, никогда не знаю. Могу заготовить сотни речей, прочитать десяток умных книг и подобрать точные, колкие или же полные мягкого укора и сожаления фразы. Но стоит оказаться здесь, и я просто молчу.

Потому что действительно не знаю, что могу сказать этому человеку.

Наверное, именно по этой причине я сижу, сжимая в подрагивающих пальцах несчастные цвету, и просто смотрю. На её улыбку. Такую смешливую. На ласковые глаза, смотревшие на всех с толикой лукавства. На короткие волосы, обрамлявшие круглое лицо…

И на надпись, после двух безликих дат. «Ты всегда будешь с нами». И она действительно всегда оставалась со мной. Только вот я её запомнила другой. Той, что теперь так часто приходит ко мне в кошмарах, не давая и шанса когда-нибудь прекратить эту пытку.

– Десять лет, Марин, – непослушные губы с трудом удаётся разлепить, но я тихо вздыхаю. И ссутулившись, опускаю взгляд, опираясь на колени локтями. По щекам текут горячие слёзы, но мне до этого нет никакого дела.

Как и до холодного ветра, трепавшего полы расстёгнутого пиджака. Едва заметно поведя плечами, я скупо усмехнулась, проведя рукой по волосам:

– Десять лет… И восемь из них не жизнь, а затянувшаяся зима. Знаешь, когда-то давно самым страшным мне казалось о ком-то забыть… Имя человека, его лицо, забыть о самом существовании кого-то – это ведь было почти что убийство для меня.  А сейчас… – я безразлично пожала плечами. – А сейчас я бы очень хотела не помнить. О том, что было, о том что случилось… О том, что я сделала. Я бы очень хотела не помнить… Но не получается, Марин. Просто… Не получается.

Где-то над головой затрещала сорока. Едва заметно вздрогнув, я подняла взгляд на яркое, почти что летнее небо. И, криво усмехнувшись, поднялась, подойдя к могиле поближе. Склонившись, положила цветы у основания памятника, коснувшись портрета рукой. Провела кончиками пальцев, прослеживая контуры рисунка и впервые за всё это время по-настоящему ощущая холод от прикосновения обнажённой кожи к твёрдому камню.

– Здравствуй, Марина, – выдохнула, прикусив губу и смаргивая навернувшиеся слёзы. – Здравствуй. И прости…

Резко разверзнувшись, я направилась обратно, к братьям, так и оставшимся ждать меня у машины. Димыч и Веня никогда не ходили за мной следом, но и не отпускали сюда совсем одну, справедливо полагая, что ещё немного, ещё чуть-чуть и я просто сорвусь. Потому, что нельзя постоянно жить в таком напряжении, сдерживая собственные эмоции, подавляя и скрывая их ото всех. И лишь дважды в год, переживая вновь самые страшные события в своей жизни, позволять себе чувствовать…

Нельзя, да. Но ведь не невозможно, верно?

Тихо вздохнув, я засунула руки в карманы брюк, спокойно шагая в сторону Димкиной машины. Накрапывающий дождь моросил не смотря на яркое солнце. От которого, впрочем, я не чувствовала никакого тепла, непроизвольно ёжась от слишком сильных порывов ледяного ветра.

И от внимания моих братьев это не укрылось. Димка, заметивший первым, стянул с себя куртку. Стоило мне подойти поближе, как он, не спрашивая, укутал меня в неё, после чего бесцеремонно усадил на заднее сиденье. Венька так же молча протянул крышку от термоса, полную горячего, крепкого чая. А я, глядя на эту спокойную, уверенную, привычную для них и для меня заботу, вздохнула ещё раз. И прошептала, едва слышно, грея замёрзшие пальцы о горячую импровизированную кружку:

– Я вас люблю…

Нисколько не обидевшись на то, что так и не услышала ответ. Иногда дела говорят куда громче слов. И уж точно намного, намного правильнее и правдивее.

Правда, если мои вредные, но всё же обожаемые братья знали, когда меня стоит оставить в покое и не лезли с задушевными разговорами, то мой телефон, увы, такими данными не обладал. И стоило нам тронуться с места, как он тут же разразился противной трелью звонка, привлекая к себе внимание.

– Твою мать, – отстранённо заметила, вытаскивая настырно вибрирующий аппарат из кармана пиджака. Отвечать на звонок у меня не было ни сил, ни желания. Хотелось открыть окно и выкинуть несчастный сотовый как можно дальше в поле.

Вот только глянув на имя абонента, я на мгновение прикрыла глаза…

И приняла вызов, спокойным тоном приветствуя собеседника:

– Слушаю.

– Эльзик, а ты где? – несколько заискивающе поинтересовалось Рыжее Чудище, шёпотом велев кому-то слишком громкому заткнуться и не пытаться вспугнуть будущую жертву двойного рыжего произвола.

Где-то в глубине души вяло шевельнулось любопытство, пытающееся озадачиться вопросом, куда умудрились вляпаться мои подопечные, включая моё непосредственное начальство. Нет, я в способностях сотрудников и руководства не сомневалась совершенно, но хотелось бы заранее оценить перспективы грядущих неприятностей и успеть хоть немного к ним подготовится.

Хотя бы морально, что ли… И не взирая на то, что меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то разговаривать, что-то выяснять и улаживать чужие проблемы.

– В машине, – лаконично ответила, допивая чай и откидываясь на спинку сиденья.

Молчание на том конце провода было очень красноречивым, однако и упрекнуть меня было не в чем. Я отвечала на поставленный вопрос, а вот то, что трактовка его могла быть любой, так это не мои проблемы. Зато, как бы грубо это не было по отношению к друзьям, есть шанс, что меня всё-таки оставят в покое…

Очень несущественный шанс.

– А где машина? – всё же отступила Анька, периодически отвлекаясь на чьи-то вопросы.

О чём шла речь я не слышала, но судя по тону, Рыж не знала то ли ей смеяться, то ли рычать и крыть матом. Причём всё это – одновременно.

– На дороге, – так же флегматично откликнулась, мимоходом бросив взгляд на прыснувшего Веньку.

Сжавший грудь обруч неприятных воспоминаний медленно отпускал, намекая, что в чай был добавлен неучтённый рецептурой коньяк. Но злиться на Вениамина у меня не получалось, к тому же это помогло хоть немного расслабиться. И даже дышать стало чуточку легче и проще.

– А дорога… – тут Солнцева всё же запнулась, вздохнула и сердито поинтересовалась. – Эльза ты что, издеваешься там что ли?

– Нет, – я слегка пожала плечами, не обращая внимания на весёлое фырканье со стороны братьев. – Я просто отвечаю на поставленный вопрос. Кто ж вам виноват, что вы его так формулируете…

– Издеваешься, – утвердительно протянула Рыж.

– Возможно, – я не стала спорить с этим утверждением, не собираясь ничего объяснять. И уже куда теплее спросила, продолжая бездумно смотреть в окно. – Что случилось? Харлею снова предъявляют отцовство, а он заинтересованно изучает список кандидаток, успевших побывать в его страстных объятиях без его ведома? Если да, то пожалуйста, вызови скорую заранее, принеси новоявленному отцу виски… И убери кактус от дверей подальше. А ещё лучше спрячь. Боюсь, на растения алкогольная интоксикация действует куда хуже, значительно уменьшая их жизненный цикл.

Не смотря на звучавшую в голосе насмешку, особых эмоций я не испытывала, краем глаза отмечая как меняется пейзаж за окном.

Поэтому не сразу сообразила, что в трубке уже пару минут царит звенящая тишина, а спустя мгновение Рыж тихо хрюкнула, выдав:

– Я даже спрашивать боюсь, что это за история с отцовством и какое к ней отношение имеет этот чёртов кактус. Но в одном ты точно права. Мороз мой любимый. Помощь понадобилась нашему славному рыжебороду! И в кои-то веки не от него спасать надо, а его! И именно такой очаровательной девушке как ты, во всём своём неотразимом, вечно холодном великолепии!

Я ничего не имела против Харлея. Я ничего не имела против Аньки и даже её любила, искренне беспокоясь и заботясь о ней настолько, насколько она позволяла. Но время, выбранное для просьбы, было несколько неудачным. И лишь каким-то чудом я умудрилась не сломать телефон, крепко сжав его в ладони так, что предательски хрустнул корпус.

Только сумев справиться с захлестнувшими меня эмоциями, я криво усмехнулась, прислонившись виском к холодному стеклу:

– Нет. У меня выходной. А спасительные операции для буйных рыжих голов я провожу исключительно в рабочее время, на своём рабочем месте и в хорошем расположении духа.

Язвила я скорее по привычке, чем действительно желая устроить пикировку. От того получалось грубее и несколько более прямолинейно, чем мне хотелось бы. Но как ни странно, Рыж не обиделась. Только вздохнула и призналась честно:

– Из всего вышеперечисленного я поняла только то, что у тебя выходной и паршивое настроение. Эльзик, льдинка моя сероглазая… Я бы с радостью, но без тебя никак не обойтись. Один знакомы нам питекантроп оказался в списке приглашённых на светское мероприятие… И приглашение то на двоих. И как бы этот товарищ не выёживался тут, намекая что справиться сам, я как-то сомневаюсь в его способностях держать себя в руках. Особенно, если рядом окажется что-то хоть немного содержащее алкоголь!

Я хмыкнула, согласно кивая головой. Увы, Харлей любил алкоголь, Харлей умел его пить, а ещё совершенно не считал нужным держать под контролем некоторые порывы своей широкой души. Но я всё ещё не могла понять, какая взаимосвязь между приглашением уважаемого Ильи свет Алексеевича Добрынина на светское мероприятие и мной?

О чём и спросила, отмахнувшись от вопросительно-настороженного взгляда Веньки:

– Я, конечно, дико извиняюсь… Но причём тут моя скромная персона?

Телефон страдальчески чертыхнулся, прежде чем из него раздался заманчивый голос Аньки, явно решившей использовать на мне все свои таланты. В том числе и талант пиарщика-рекламщика и менеджера от бога.

– Фро-о-оз… – Солнцева так предвкушающе протянула моё прозвище, что инстинкт самосохранения в который раз вяло дёрнул лапкой. Он ненавязчиво так намекал, что, нисколько не задумываясь, я могу дважды встать на одни и те же грабли со счастливым лицом и табличкой «Здравствуй, это снова я!».

Что было крайне не желательно, особенно сегодня.

– Чудище? – скопировала её тон, с неодобрением подмечая, что где-то в самой глубине души шевельнулся пресловутый азарт не раз и не два устраивавший мне своей заинтересованностью не самые лёгкие приключения.

Например, помог обзавестись новой, шикарной должностью администратора в ночном клубе.

– Слушай, Эльзик, ну давая рассуждать логически? – мой явный скептический хмык проигнорировали. – Харлея одного отпускать никак нельзя. Мероприятие организует бабушка-божий одуванчик, родственница Лександрыча и, словно этого было мало, женщина чрезвычайно тонкой душевной организации. Ты же представляешь, что будет если она увидит этого пещерного человека во всей его первобытной красе? А если этот богатырь ещё и на грудь принять сумеет… А он сумеет, потому как такие мероприятия любит точно так де, как ты чужую глупость и неприкрытый идиотизм! Так вот, если он выпьет что-то крепче апельсинового сока, то сдаётся мне, высокое общество не переживёт такого явления из мезозойской эры!

– Возможно, – снова слегка кивнула в такт собственным мыслям. – Но я всё ещё не понимаю, причём тут я?

– Не расстраивай меня, Фроз, – тяжко вздохнула Солнцева. – Твои способности к дрессуре успели оценить не только на мойке, но и в клубе. Так что если нашего обаятельного, привлекательного и тактичного рыжеборода будешь сопровождать именно ты, он не только себя прилично вести начнёт, но и дышать через раз точно в такт маршу Мендельсона… – на заднем фоне кто-то явственно подавился и закашлялся. А Рыж невозмутимо дополнила. – Тьфу ты… В такт Венского вальса!

Едва слышно фыркнула, прикрыв глаза и помассировав переносицу пальцами. Спасать чужую шкуру у меня не было ни сил, ни желания. Но отчего-то чем дольше меня уговаривали, тем сильнее становились подозрения, росшие в глубине души, что я всё-таки соглашусь.

Хотя бы для того, что бы просто отвлечься от собственных тяжёлых мыслей и всё вновь стало нормальным. Ну, насколько это возможно с такими-то знакомыми.

– И ты всерьёз считаешь, что я смогу удержать его в рамках приличий? – мой скептицизм, пополам с искренним удивлением, можно было потрогать руками. А ещё минуты две я честно пыталась вспомнить хоть один случай, когда мне действительно удалось остановить Илью Алексеевича от исполнения намеченного им плана.

И тут я удивилась вновь и даже чуть-чуть озадачилась. Выходило, что как минимум дважды у меня это точно получилось. Правда, вышло у меня это не иначе как чудом. Потому что сначала я поймала своего беспокойного начальника за попыткой подлить моему кактусу очередную порцию виски, а потом, буквально на следующий день, всего лишь между делом и очень спокойно напомнила несколько существенных пунктов уголовного кодекса.

Проверяя меню и план мероприятий, пока рядом стоящий Харлей орал на провинившихся поставщиков, я не то, что бы пыталась кого-то спасти, нет. Просто очень хотелось чуточку тишины и покоя, дабы понять, наконец-то, в чём, а главное где ошиблись при составлении обоих документов.

Задумчиво почесала бровь, слушая очередной поток хвалебных од в свою честь. Я ведь даже особо не вникала, кто там был виноват и виноват ли вообще. Но для полного счастья мне в тот момент только разгромленного зала не хватало, вместе с кровавой бойней на полу. О чём я, собственно, и сообщила Илье Алексеевичу, поклявшись вежливым и совершенно невозмутимым тоном, что искать объективные причины наличия в нашем клубе такого количество трупов не буду из принципа. Как и нанимать людей, что бы избавиться от них.

На радость мне и к удивлению Харлей, после такой тирады все вопросы отпали сами собой. А сам рыжий байкер ещё дня два ходил в подозрительно радужном настроении, кидая на меня влюблённые взгляды и хихикая с самым пакостным выражением лица. К вящему неудовольствию Верещагина, явно не понимающего в чём тут дело.

Я на все вопросы только плечами пожимала, иногда поглядывая на нового представителя семейства кактусовых, в небольшом горшке в форме котёнка… Подозрительно знакомой рыжей окраски.

Мы въехали в город, плавно вклинившись в свободный поток машин. По молчаливому согласию, Димыч направился в сторону самого дальнего района, к небольшому магазинчику, найденному мною по случаю и успевшему стать любимым. Это тоже была своеобразная традиция в такие дни.

А Анька меж тем продолжала проводить агитацию, явно чувствуя слабину и не собираясь отступать.

– Слушай, Фроз, меня, конечно, гложут определённые сомнения… – тут Солнцева задумчиво вздохнула, прежде чем фыркнуть и продолжить тоном истинного змея-искусителя. – Но как показала практика и… Ну скажем так, полевые испытания, ты у нас единственная, кого не клинит на его брутальной внешности, слюной на его денежки не исходишь и на весь этот комплект не претендуешь. Во всяком случае, окромя той части, что выплачивает тебе зарплату. Ну и потом, ты что, боишься что ли, отмороженная моя? Неужели твоя хладная крепость может пасть под напором рыжего пещерного варвара?

Последнее предположение прозвучало настолько абсурдным, что не удержавшись я насмешливо хмыкнула. И едва заметно поморщилась. В чём-то Рыж была права. Я действительно боюсь… Вот только не рыжего варвара, а зеленоглазого брюнета, который слишком упрям что бы оставить меня в покое и слишком хорош, что бы позволить себе не боятся. Впрочем, что-то я отвлеклась от темы разговора…

– Не бери меня на слабо, Рыж, – тихо вздохнула, поведя плечами и пытаясь отогнать навалившуюся апатичную сонливость. Иногда у меня складывалось впечатление, что кладбище как назло вытягивало все мои эмоции и все силы, оставляя вместо себя ничего не желающего и ничего, почти ничего, не ощущающего мертвеца. – И не сватай такого очаровательного мужчину в качестве жениха. Мои нервы не настолько потеряны для общества, что бы строить с ним брак.

На заднем фоне кто-то всё-таки подавился, закашлявшись и возмущённо прошипев что-то отдалённо похожее на «Зайчучуля!».

– Моё искреннее почтение Илье Алексеевичу и ненавязчивое напоминание, что цветы в моём кабинете, как и я – трезвенники, язвенники и любители коллекционного чая. Все до одного, – Рыж весело фыркнула, так и не сумев перекрыть полностью предательский звон бокалов. – И если он сейчас сидит за моим столом, пристроив свои ботинки на документах, и пытается общипать милый, маленький кактус, то я найду самую нудную книгу по этикету. Выучу и буду цитировать ему на память каждую свободную минуту.

– Пещерный ящер впечатлился, – перевела бессвязное ржание пополам со стенаниями Анька, тут же добавив. – И обещал купить ему брата. Слушай, вы реально решили превратить кабинет в оранжерею суккулентов?

– Ты сейчас сидишь рядом с тем, кто заложил основу такой славной традиции дарения несчастных суккулентов, – Димыч остановился возле двухэтажного здания, на первом этаже которого как раз находился так полюбившийся мне магазин «ЧайКофе». И не дожидаясь, пока мне откроют двери, я выбралась из машины, зябко передёрнув плечами и отчаянно кутаясь в явно великоватую мне куртку. – Можешь предложить ему поискать членовидный кактус. Что бы у меня было реальное место для фигурального посыла неугодных… И я даже разрешу его побрить.

Судя по звукам, моё милое начальство чем-то подавилось и, о чудо, рухнуло на пол, поминая всуе мою внимательность и некоторую злопамятность. Последнее было даже немного обидно.

Злопамятной я не была. Но и излишним альтруизмом страдать отказывалась… Особенно в такие дни, когда и жить то особо не хочется, не то что кому-то помогать. Даже если меня об этом очень хорошо попросят.

– Фроз, ему действительно нельзя идти одному, – неожиданно серьёзно окликнула меня Анька, отвлекая от меланхоличного созерцания слишком шумных и слишком оживлённых улиц. – И он согласен на всё, что угодно, если ты поможешь. Цени, какой шикарный у тебя должник нарисовался.

– Моя фантазия рискует не пережить попытки представить, что с него можно взять и как, – флегматично ответила, прислонившись спиной к машине и закрывая глаза.

По щекам вновь текли слёзы, которых я не замечала. Звонок от Солнцевой стал тонкой соломинкой, за которую я ухватилась в попытке отвлечься, отодвинуть всё назад и стать тем, кем меня привыкли видеть. Шутить, иронизировать и язвить в любимой прохладной манере. Ведь это так просто…

Горько усмехнулась, стирая тыльной стороной ладони мокрые дорожки со щёк. Притворятся км-то другим не так легко, как может показаться. А когда в твоей душе бушуют собственные демоны прошлого и вовсе невозможно. И нормально общаться, уютно молчать в эти, да и другие дни я могла лишь с семьёй.

Им не надо было объяснять, почему Ледышка, Снежная Королева и гордая Фроз, единая во всех лицах, сидит, забившись в угол дивана. И пьёт терпкий, горький кофе. Обжигается, проливает на футболку, беззвучной плачет…Но всё равно пьёт горький, крепкий, кофе без сахара. Боюсь, остальные знакомые рисковали заработать когнитивный диссонанс от такого зрелища.

Все, кроме Харон. Та видела меня и в менее презентабельном виде. И кто бы мне сейчас объяснил, почему в моих мыслях «Ледышка» вновь прозвучало с оттенком очень знакомого, мужского голоса?

– Устрой аукцион на самую оригинальную идею, – хмыкнула Анька. И я могла поклясться, что она выразительно пожала плечами в этот момент. – Так что? Ты согласная или как? Или товарищу Хариусу Рыжему, обыкновенному, стоит придумать ещё какую-нибудь замануху для твоей ледяной светлости?

Оттолкнувшись от машины, я побрела в сторону магазина, задумчиво теребя кончик косы, перекинутый на плечо. И совершенно не представляла, что ответить на такое заманчивое предложение. А если быть совсем откровенной, то и думать над  этим не имела никакого желания. Вот только, поразмыслив немного, к своему вящему удивлению я поняла, что…

Не могу сказать нет. Не могу и всё. Упираюсь, упрямлюсь. Язвлю, отнекиваюсь и подначиваю колкими фразами, пряча за ними своё истинное состояние. Однако, ответить твёрдо и категорично «нет» так и не смогла себя заставить. Хоть и хотелось…

Остановившись у самого крыльца, я вздохнула, уткнувшись лбом в плечо подоспевшего Веньки, неслышно вставшего рядом. Потёрлась носом, вдыхая пряный, чуточку свежий аромат его одеколона. И ответила, сдавшись окончательно и бесповоротно:

– Ладно. Уговорила, покупаю.

В ответ раздался ликующий вопль, смех и звон бокалов. А у меня в голове закралось нехорошее подозрение, что документы убрать подальше никто не удосужился. И как назло тут же раздался звук падения чего-то тяжёлого и нелестные комментарии в адрес чужой криворукости.

Мелькнувшая, было, мысль в качестве желания заставить Харлея заниматься уборкой становилась всё более и более привлекательной. Особенно, когда я помолчав, всё же уточнила:

– Мой стол. Бутылка виски… Мои документы?

– Твой ежедневник, – с лёгкой опаской уточнила Анька. – И кактус. Они на него почти сели… Случайно.

– Так он там ещё и не один, – задумчиво протянула, сделав себе мысленную пометку выяснить кого ещё надо будет приобщить к предстоящей экзекуции. – Ну тогда передай его рыжему величеству, что я согласна на ваше предложение. Но предупреди, что желание моё будет тёмным, сокровенным, извращённым и полным не самых приличных мечтаний…

Мой собеседник слегка подвис после таких слов, а после совсем уж некультурно заржал, явно оценив грядущие перспективы. И только сумев просмеяться, Солнцева весело фыркнула, добавив:

– Договорились. Я таки хочу это видеть… И надеюсь, ты в подробностях мне всё расскажешь. И да, завтра вечером ты идёшь со мной на девичник, за одним подготовимся к предстоящей каторге.  Харлею о том, чего ты так страстно хочешь сама расскажешь… Если его таки тяпнет Кондратий, не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Договорились, – коротко фыркнув, отключилась, убирая телефон в карман. И вновь уткнулась носом в плечо Вени, чувствуя, как благоприобретённая лёгкость медленно, но верно уступает место апатии, усталости и опустошению.

Брат без слов обнял меня одной рукой, прижимая к своей груди:

– Плохо?

– Нет, – глухо откликнулась, не поверив собственным же словам.

– Врёшь, – хмыкнул Венька, обнимая меня крепче. Укачивая и согревая в своих объятиях, почти как в далёком детстве.

– Вру, – я вздохнула, признавая его правоту. И, подняв голову, спросила. – А Димка где?

– Ушёл за кофе, – весело улыбнувшись, Веня вновь прижал меня к себе, опёршись подбородком о макушку. – Ты совсем замёрзла, Изька.

– Угу…

Слова прозвучали совсем уж неразборчиво. Спрятав лицо на груди брата, я закрыла глаза, стараясь не думать вообще ни о чём. Никак. Я отчаянно пыталась вернуть себе то состояние непринуждённости и иронии, что было во время разговора с Рыжей. Но настырные, болезненные образы из прошлого смешивались с картинками настоящего, причиняя почти физический дискомфорт. Хотелось плакать и смеяться одновременно, сбежать куда глаза глядят…

Но я стояла в объятиях старшего брата, прячась в них от окружающего мира. И что бы хоть как-то отвлечься, нехотя развернулась, прислонившись к груди Веньки спиной. Вытащила порядком позабытый телефон из кармана, пролистала список контактов, пока не нашла нужный. Прямо перед носом появился стаканчик с кофе, который я взяла не глядя, пока решалась звонить или нет.

Димыч, а это был именно он, отдал ещё два стаканчика Вене, а сам нашарил в кармане штанов сигареты и закурил. На меня он смотрел спокойно, добродушно с мягкой, понимающей улыбкой. И глядя на него, ощущая то бережную, ровную уверенность, исходящую от стоящего сзади Вениамина, я чувствовала как на душе становится хоть и немного, но всё же спокойнее.

Ненамного, но всё же…

– Спасибо, – вздохнув, я всё же нажала на копку вызова и поднесла телефон к уху. Ласковой встречи я не ждала, поэтому, когда собеседник всё же изъявил желание ответить, проговорила. – Отложи бутерброд на стол, а не на труп как ты любишь это делать и удели мне минут пять своего драгоценного времени.

В ответ пару минут молчали, потом всё же нехотя протянули, подавив широкий зевок:

– Фроз, у тебя должна быть очень уважительная причина, что бы оторвать меня от созерцания мастер-класса по разделке убитого бандюгана. Не то, что бы мне действительно это было интересно, но учитывая, что именно меня попросили сегодня показать новичкам, как выглядит человек с пробитой пулей башкой в разрезе, ты отвлекаешь меня от уникальной возможности запугать молодняк и внушить им уважение и ужас по отношению к моей скромной персоне.

– Ты опять с тесаком в руках, в окровавленном фартуке и маске сварщика жуёшь бутерброды над мёртвым телом и рассказываешь девочкам и мальчикам страшился?

– Нет, я в балетной пачке, изящными па передвигаюсь по моргу, дирижирую скальпелем и наматываю чужие нервы на кулак, – фыркнула Женька, брякая чем-то металлическим и тихо шипя в сторону, что бы кое-кто юный, криворукий и неубитый не лез под руку. – И чем дольше я тут прыгаю, тем больше убеждаюсь, ох не палка сделала из обезьяны человека, ох не палка… А если и она, то взяв в руки палку для селфи некоторые повернули всю свою эволюцию вспять! Воронов, я кому советовала засунуть эту палку туда, куда проктолог у тебя ещё не смотрел?! Ещё одно селфи и следующий стол будет твоим на ближайшие несколько дней. А, что бы ты проникся, я тебе могу так сказать, следующая экскурсия запланирована у первогодок…

Возмущённые вопли не разжалобили ни меня, ни Харон, прекрасно помнившую себя саму в юные годы студенчества. Но если сейчас не прервать этот вдохновенный монолог, Женька будет говорить до бесконечности, объясняя своим подопытным, какую и где они совершили ошибку во время внезапной обратной эволюции.

– Харон, отвлекись на пару мгновений, мне нужно твоё сиятельное внимание, – я сделала небольшой глоток, привычно кривясь от горького привкуса.

– Ша, инферналы! – рявкнула на своих подопечных Женька и уже куда спокойнее попросила. – Пять минут тишины и да, возможно я дам вам в ваши дрожащие лапки скальпель! – радостные вопли перекрыл ещё один громкий окрик. – Я кому сказала ша?! – тут же воцарилась звенящая тишина и Харон спокойно полюбопытствовала. – Излагай. Зачем тебе понадобилась моя скромная, но драгоценная помощь?

Усмехнувшись собственным мыслям, я поделилась идеей с Хариной, старательно игнорируя скептичные и несколько озадаченные взгляды братьев. И их в принципе можно было понять, я ведь просила Женьку тряхнуть старыми связями и найти мне определённый костюм. Мужской. Размеры которого я предоставлю завтра, отловив и обмерив одного неуёмного рыжего товарища. И при условии, что этот самый товарищ сопротивляться не будет.

К чести Харон, она лишних вопросов не задавала, но пообещала сделать всё в лучшем виде. А пока велела выплюнуть горький кофе, заварить себе чай и идти уже депрессировать на подоконник. Всё-таки она слишком хорошо меня знает…

Отключившись, я сделала ещё один глоток кофе, пытаясь разогнать вновь пробирающийся в душу холод. Тепло от общения с друзьями хоть и помогало держаться, но рассеивалось и очень быстро, оставляя после себя лёгкую грусть. Пристроив голову на плече обнимающего меня Веньки, я тихо попросила:

– Домой. Поехали домой…

И ни капли не удивилась, когда меня без вопросов усадили в машину, предварительно вновь укутав в куртку как можно лучше, и довезли, а потом ещё и доставили до квартиры. Где, устроившись в углу дивана, закутавшись в плед и сжавшись в комок, я занималась тем, что вновь и вновь боролась с собственными демонами…

Что бы завтра быть такой же спокойной, такой же холодной и такой же невозмутимой как всегда.

Глава 7.

Иногда, что бы в жизни что-то получилось хорошо и без особых трудностей, вам может помочь чёткое планирование всех своих действий. Однако, когда на следующий день после моего выходного, вечером в клуб завалилось Чудище и, захватив в плен меня вместе с ничего не понимающей официанткой Ариной, утащило в собственное логово, я в который раз познала истинность бытующей в народе поговорке: хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах!

И сейчас, стоя посреди чужой кухни, привычно поджаривая картошку, я пребывала в лёгком недоумении.

Как я тут оказалась? Что я здесь делаю? И почему у меня нет особого желания что-то менять? Даже при условии, что неизвестно, чем ещё эти посиделки умудрятся закончиться…

Ведь компания подобралась настолько колоритная, что впору сборник пёрлов составлять из всех ехидных и не очень фраз, произнесённых в этой квартире.

Словно в ответ на мои мысли, по кухни пронёсся зычный вопль:

– Конь на обед, седок на ужин… Поймаю, поймаю, поймаю!

Слегка скосив глаза, я только тихо хмыкнула, когда мимо нас пронеслась очень незабываемая на внешность девушка, прыгая крупными скачками следом за трёхлетним, обаятельным ребёнком в футболке и джинсовом комбинезоне. Малыш, верхом на палке с плюшевой лошадиной головой, выпрыгнул из-под барной стойки и рванул в сторону зала…

Неформалка со звучным именем Неаполь, жутким выражением лица и не менее впечатляющим видом помчалась следом. И это представление не вызвало даже тени удивления на лице хозяйки квартиры. Анька лишь проследила за ними взглядом, цокнула языком и вернулась к чтению, проговорив:

– Ничего не меняется. Принцы бегают, Кощей бессмертный скачет, кони…

Грохот за стенкой, подкреплённый многоголосым, самым натуральным гоготом тоже никого уже не удивил. Зато Рыж, недовольно глянув в сторону соседней квартиры, фыркнула:

– Куражатся по полной. И только золушка одна не весела… Ариш, чего грустим?

Синеглазая, улыбчивая официантка, с красивым именем Арина и потрясающим умением чувствовать, когда ж нашему недовольному и не высыпающемуся шефу понадобится очередная доза кофеина, только вздохнула. Поёрзала на стуле и спросила, указывая взглядом на вымазанные в краске волосы:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю