Текст книги "Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Точно так же на него смотрела Каралова, опёршись спиной на Ефима, с готовностью обнявшего девушку за талию. И если моя интуиция меня не подводит, кто-то совершенно случайно, зато исключительно собственноручно подписал себе окончательный смертный приговор таким чистосердечным и простодушным высказыванием.
И хотя в России действует мораторий на смертную казнь, что-то я искренне сомневаюсь, что он смягчит уготованную Исаеву участь. Причём сомневаюсь от слова совсем.
– Да? То есть это не я тебе несколько дней подряд пыталась дозвониться, слала смс-ки и поминала на чём свет стоит так, что даже наше семейное фото подпрыгивало? Удивительно, – задумчиво протянула Юлька, качая головой. И тут же желчно продолжила, явно не намереваясь сворачивать с пути. – Поздно я приехала, Исаев. Поздно. Вот просто вконец опоздала по всем фронтам, коли верить всем тем свежим и не очень сплетням, вылившимся на меня по прибытию. Зато, как это ни удивительно, очень удачно! Ведь умудрилась-таки попасть на кульминацию цепочки странных умозаключений этого недальновидного индивидуума, по ошибке зовущегося моим братом! Слава святому кактусу, что двоюродным! – я подавилась чаем, невольно глянув в сторону бедного Феди, и ошарашено переглянулась с Анькой, удивлённой отнюдь не меньше моего.
А разборки меж тем, только набирали обороты. Коротко выдохнув, Юлия прикрыла на мгновения глаза, цокнула языком и, вновь посмотрев на Демьяна, продолжила:
– Слушай, Демьян, вот поделись со мной мнением своим, по одному нетривиальному вопросу… Я так понимаю, мозги у тебя есть. Пусть в зачаточном состоянии, но есть. Только где ж ты их оставить умудрился, ась? И каким мне способом можно воткнуть их обратно в ту звонкую полую полость, что ты по ошибке головой называешь?
– Юля, не груби мне… – Демьян был зол. Ему претензии внезапно объявившейся родственницы удовольствия не доставляли. Но и поставить её на место по каким-то причинам он не мог. Хотя и пытался остановить экспрессивные речи, периодически одёргивая не на шутку разошедшуюся девушку.
Правда, не особо результативно, судя по тому, что на его слова никто не обращал ровным счётом никакого внимания.
– Я? Грублю? Помилуйте, уважаемый господин Исаев… – тут брюнетка сделала выразительную паузу и язвительно протянула. – Я ещё даже не начинала! А ты, братец моя козлёночек, не стесняйся, отвечай давай… Это же вопрос века, никак не меньше! И да, Демьян… – Юлия медленно опустила руки и стала неторопливо закатывать рукава, понизив голос до угрожающего шёпота. – Я, мать твою, не понимаю. Не понимаю, как ты до сих пор жив, при вашем-то образе жизни и твоих суицидальных наклонностях. Меня просто умиляет то, как все восхищаются твоими поступками и как никто ещё не решился банально набить тебе морду, что бы впредь сначала думал, а потом что-то делал. Хотя и сильно удивлюсь, коли такой способ вразумления сработает! Так что давай, антихрист всея универа, невзначай нае…
Замолчав ненадолго, Юлия критически огляделась по сторонам, глубоко вздохнула, медленно выдохнула и уже куда более цензурно заговорила:
– Невзначай навернувшийся с собственного трона и явно по пути головушкой драгоценной приложившийся пару-тройку раз да со всего маху! Назови мне хоть одну адекватную причину, дабы я не канонизировала тебя раньше положенного Богом времени!
Тихий смех показался довольно неуместным, но Каралова на наши озадаченные взгляды внимания не обратила. Зато поинтересовалась у подруги, уткнувшись лбом в плечо Ефима:
– Кош, ты это… Аккуратнее что ли? Народ ведь откачивать скоро придётся, от количества и качества твоих словесных эвфемизмов!
– Слабая нервная система – это проблема её владельца, но никак не моя, – Юлия на этот выпад только отмахнулась, делая несколько шагов в сторону Демьяна. – Тем более, видишь, с кем дело иметь приходиться? А ты ещё у меня спрашивала, что ж означает загадочная фраза «сейчас я поверну ему голову до щелчка и мы пойдём по магазинам»! Тю, да тут кому-то несказанно повезёт, коли я действительно ограничусь этими самыми эвфемизмами!
Демьян, наконец-то, поднялся со своего места и тоже шагнул навстречу сестре. Естественно он был выше ростом, мощнее и на его фоне Юлия казалась совсем уж хрупкой и тонкой. Но глядя как эти двое сверлят друг друга злющими взглядами, уперев руки в бока и наклонившись друг к другу, я почему-то всеми фибрами своей души болела за Юльку…
Потому что, глядя прямо в гневно сузившиеся глаза двоюродного братца, возвышавшегося над ней на целую голову (а то и больше), она вовсе не испугалась. И явно была настроена вывернуть Демьяна наизнанку всеми возможными способами и средствами.
Анька восхищалась моими умениями? Боюсь, сейчас мы наблюдали за работой настоящего Мастера и оратора в одном лице. Разгневанном, разъярённом и готовом истязать симпатичном женском лице.
Каралова, глядя на это родственное противостояние, только хмыкнула и осторожно так намекнула:
– Коша, УК РФ… Он это, не одобряет!
– Зато поймёт, простит и отпустит, когда я расскажу ему жалостливую историю о том, какой у меня богатый, лицемерный… – тут Юлька усмехнулась и добавила. – И невероятно лицемерный брат! А значит… – Исаев вздёрнул подбородок, недовольно поджав губы. – А что ты на меня глазами сверкаешь, ящер мой древнеегипетский? Гуда глазками своими стреляешь, ласты клеишь и лыжи мостить успеваешь? И не коси, не коси на Ефима, он тебе не поможет. Как и те, кто имеют несчастье присутствовать при нашем внутрисемейном разговоре! А знаешь почему, мой обожаемый братец?
– И почему же? – прошипел сквозь зубы Демьян, вновь упёршись взглядом в сестру.
– А потому что жить хотят, – Юлия показательно развела руками и хмыкнула, гордо вскинув голову. – Тебя, мой ихтиандр недоделанный, мог бы спасти только Даниил… Но его здесь нет, а остальные не полезут!
– Тебе обязательно меня позорить?!
– О как. О как мы заговорили-то… – довольно протянула Юлия, кивая собственным мыслям, по всей видимости. – Я тебя позорю, оказывается. Я. Тебя. Позорю. Я за этот аргумент прямо аплодировать тебе готова!
Тихо откашлявшись, я негромко постучала костяшками пальцев по столу, привлекая к себе внимания. И спокойно поинтересовалась, пододвигая к несколько офигевшей Аньке пепельницу поближе:
– Вы меня простите, Юлия… Но я так понимаю, вы с Демьяном близкие родственники?
– Близкие? – Юлия прошлась оценивающим взглядом по Демьяну и коротко хмыкнула. – Я бы не сказала. Он мой двоюродный брат. И как бы я не хотела, что бы всё было несколько иначе… Вынуждена признать, что происходим мы из одной семьи. Слава святым ёжикам, хоть от разных отцов!
– Замолчи, – холодно процедил Исаев, нахмурившись и явно едва сдерживаясь от того, что бы залепить девушке пощёчину.
Та, прекрасно это понимая, только улыбнулась ласково и ответила:
– Рискни. И я тебе гарантирую, жизнь у тебя будет яркой… Но не долгой. Для твоих нервных клеток так точно! Или ты забыл кто я? А я напомню! Я Ужас, летящий на крыльях ночи! Я десница судьбы и неуловимый мститель во всей своей красе и творческой пакости. И если твоя эгоцентричная персона не желает красоваться на всех домах этого города не в самых приемлемых и цензурных видах, то не доводи меня до греха, Исаев!
– Кош… – тихо всхлипнула Анна, прижимаясь к Ефиму. – Не травмируй ты нежную, детскую психику, а? Мы ж потом не расплатимся!
– И кто мне это говорит? Человек, при виде охранников подпрыгнувший от радости и завопивший «Чип и Дейл! Я так по вам скучала»?! – брюнетка насмешливо фыркнула, сдувая с носа мешающую прядь волос.
– Было. Не каюсь, – хмыкнула в ответ Каралова. – Но зато ты, поглазев на лице владельцев клуба, озадачила всю группу вопросом: Астерикс и Обеликс, а как же Галлия без вас будет! – и помолчав немного, Анна признала, подняв вверх обе руки. – Ладно, один – один. Но чего ты так на родственника-то взъелась, чудо моё чешуйчатое? Ну дурак, ну эгоист, ну золотой мальчик… С кем не бывает-то? Чего сразу так на парня наседать-то?
– Был бы это просто родственник, богатенький и при амбициях – я бы его не трогала. Но это – не родственник. Это квинтэссенция порока, эгоизма и банального, но такого печального идиотизма, – подняв руку, Юлия ткнула пальцем прямо в лоб Исаева, не отводя гневного взгляда. – Причём к тому же, свято верящая в то, что его супер-самцовость и альфа-крутость спасают от любых последствий от принятых и приведённых в исполнение решений! Хотя если кто-то спросит моё скромное мнение – спасать здесь уже нечего. А вот добить ну таки просто необходимо!
– Юлия! – рявкнул, окончательно выведенный из себя Демьян, однако его лицо…
Я удивлённо потёрла глаза, пытаясь понять, мне это привиделось или же у непрошибаемого и самоуверенного Демьяна Исава несчастное и даже в чём-то виноватое выражение лица. И громким шёпотом поинтересовалась в никуда:
– Куда повара дели мой мятный чай и что это за странная травка, коли я наяву вижу самого Демьяна Исаева с виноватым и смущённым видом?
– Боюсь, Эльза, с вашим чаем всё в порядке, – хихикнула Анна Каралова, укоризненно поглядывая на ершистую подругу. – Просто это – Юлия Исаева. И когда она забывает дома лопату, то правит братцу корону исключительно подручными средствами, не выбирая ни время, ни место, ни аудиторию! Правда, увы, ненадолго… И редко. Всё-таки, семейные отношения тут оставляют желать лучшего.
– Да-а-а, нехристь… Ну у тебя и родственники, однако, – выдала Рыж, круглыми от удивления и восхищения глазами глядя за тем, как несколькими словами и фразами хрупкая девушка довела всемогущую звезду университета до лёгкого ощущения смущения. – Девушка, милая! Я аплодирую вам сто! Вы только что исполнили мою заветную мечту и загнали-таки эту самоуверенную морду в угол!
– Благодарю, – вежливо склонила голову Исаева, всё же не выпуская братца из вида и не говоря лишних слов, отвесила ему сначала подзатыльник, а потом уже приложив кулаком в живот. – Я всё ещё тебя позорю, бра-а-атик?
– Ты просто переходишь все… Кхе… Границы! – выдавил Исаев, отступая на шаг назад.
– Хреновый из тебя актёр, Демьян. Я прямо как Станиславский – не верю! – зло фыркнула Юлия, тоже отступая на шаг назад. – И знаешь, мои тараканы единогласно голосовали за твою казнь! Но вот не сошлись во мнениях над тем, каким же способом. Одна часть склоняется к четвертованию, вторая к гильотине, а третья утверждает, что достаточно просто каждодневно исполнять свой знаменитый трюк «мозгоклюйство обыкновенное». И если данный обряд проводить постоянно, то есть шанс, что сей представитель питекантропа обыкновенного сам себя распнёт, лишь бы я отстала!
– Юлька, не смей! – тихо прорычал Исаев, но даже так не произвёл на сестру хоть какого-то впечатления.
Лично мне казалось, что она его в принципе ни во что не ставила. Точнее не так. Она его, может быть, в чём-то уважала, в чём-то понимала и в чём-то, если сильно покопаться, любила. Но, по всей видимости, всё это с лихвой перекрывалось как поведением Демьяна, так и его отношением к сестре. Вот и сейчас услышав от него приказ, причём ещё и в ультимативной, непререкаемой форме, Юлия сделала всё, как просили.
С точностью да наоборот!
– Хм, да сегодня у нас день открытий, как я погляжу, – недобрым тоном протянула Юлия, скрестив руки на груди. – То значит, не смей… То границы перехожу, понимаешь ли… Серьёзно? Границы? Да простите мне эту вольность, ваше нечестивое величество… Но похоже мозги у тебя работают исключительно после показательного челобития и воспитательной словесной порки! И чего ж ты тогда удивляешься, что каждый раз, стоит нам встретиться, я начинаю не с вопроса «Как дела, Дем?», а с истинного вопля души «Какого хироманта, Исаев?»? Слушай, Исаев, а это ведь чистой воды поросячество с твоей стороны. И не коси на меня таким удивлённым взглядом, не коси! Именно с твоей и именно самое натуральное свинство! – переведя дух, девушка взъерошила вновь волосы на затылке и продолжила, уже не так громко, зато не менее зло. – Ты мне одно скажи, бра-а-атик… Какого ж грёбаного икебастуса твой чёртов курятник… Который да простит меня цензура давно пора посадить за коллективное проститутство и организацию религиозной секты имени тебя великого! Так вот, какого суккулента, не в обиду всем кактусам мира, они своими куриными мозгами пришли к выводу, что лучший способ наставить тебя, родственник, на путь истинный и оградить от посягательств простой бюджетницы – это мать их итит найти меня в соцсетях, написать мне и облить меня же отборными помоями?!
Повисшую тишину можно было потрогать руками. А спустя пару секунд Исаев зло и недовольно выдохнул, переспросив:
– Они что? Я ж их…
– Ты их? Ты их расстроил, они обиделись, а я, что б их приподняло, приложило и придавило железобетонной плитой – прям святая Дева Мария, всю свою жизнь занимаясь наставлением заблудших душ богатеньких мальчиков на путь истинный! – маленький кулак с силой врезался в плечо Демьяна, заставив того недовольно поморщиться. – Но знаешь что, братик ты мой любимый? Я ни разу не святая. Я ни разу не Дева Мария и наставлять на путь истинный грешников, это, да простит меня церковь, тоже самое, что метать бисер перед свиньями. Абсолютно бесперспективное и нахрен мне не сдавшееся занятие. Особенно… Когда речь идёт о тебе!
– Убью, – мрачно оповестил Демьян, стиснув зубы и сжав кулаки так, что побелели костяшки.
– Меня? Не советую. Свидетелей много, да и не улыбается тебе с моим отцом разговаривать. Он ведь не посмотрит на деньги, родство и охрану. Он тебе рожу набьёт просто и от чистого сердца. А если поклонниц… – Исаева тонко усмехнулась и почти нежно пропела. – Так чего ты ждёшь, братик? Или твой процессор не в силах переварить мои куртуазные речи?
Рыж неприлично хрюкнула, зажав рот рукой, что бы банально не заржать. Судя по лицу Полонского и подрагивающим плечам, у него наблюдались похожие проблемы. А вот Каралова, нисколько не скрываясь, посмеивалась, не обращая ни на кого внимания на гневные взгляды Демьяна.
– Ну и стерва же ты… – неприязненно протянул Исаев, обходя сестру по кругу и направляясь в сторону выхода.
– А у меня просто отличные учителя, бра-а-атик, – послышалось насмешливое ему вслед и Демьян, сам того не замечая, просто вылетел из кабинета, пылая праведным гневом и обидой.
А Юлия тихо хмыкнув, в повисшей тишине спокойным и даже миролюбивым тоном заметила:
– Два – один, братик. В следующий раз, может быть, сначала подумаешь, а потом уже делать будешь. А нет… Так я не против повторить.
Вздохнув, Каралова отлипла от Ефима и спокойно поинтересовалось:
– Это было необходимо?
– А то ты не знаешь, – фыркнула в ответ Юля, подходя к друзьям. Попутно она уцепила стоявшего около моего любимого кактуса Феди парня, утягивая его вслед за собой. – К тому же, это, может, и невежливо убивать репутацию братца в присутствии третьих лиц… Зато останься мы наедине, боюсь, убивала бы я отнюдь не репутацию и отнюдь не словами… Чугунная сковородка, это, знаете ли, оружие свободы и самовыражения… И очень весомый аргумент в споре с мужчинами! Жаль только в случае с Демьяном, мои старания вряд ли что-то радикально изменят, но тут уж увы… Ничего не поделаешь, да. А жаль!
Честно слово, я пыталась сдержаться. Вспоминала таблицу умножения, кусала губы, пыталась думать о чём-то отвлечённом…
Но словно специально, Юлия, подозрительно глянув на увлечённо чиркающего по листу бумаги парня, поинтересовалась как бы невзначай скучающим тоном:
– Меркурий, а поведай мне несведущей… Ты, что там так старательно конспектируешь-то? Перечень ошибок, которые никогда нельзя допускать при общении с разъярённой женщиной? Или пособие на избитую тему «Спасение утопающих дело рук самих утопающих?
А тот, не отвлекаясь от своего занятия, ляпнул, явно не подумав:
– Не, я составляю твоё завещание… На всякий случай!
Тихо хихикнула. Потом ещё и ещё. И вот уже терпение моё лопнуло, а выдержка помахал на прощание ручкой. Я засмеялась, откинув голову назад, и мне дружно вторили все присутствующие в кабинете гости. На глаза даже слёзы выступили, а живот сводило от непривычного веселья, но я смеялась легко и открыто, не обращая внимания на удивлённые и откровенно недоумённые взгляды, заглянувшей к нам охраны.
А когда всё же смогла успокоиться, тихо фыркнула, глядя весёлым взглядом на компанию танцоров, и миролюбиво произнесла:
– После такого выступления, я себе никогда не прощу, если мы не подпишем договор на любых ваших условиях. И да, – тут я широко, довольно улыбнулась, разведя руками. – Добро пожаловать в клуб!
Такое предложение было встречено одобрительными выкриками. И только Рыж, наклонившись ко мне поближе, тихо прошептала:
– Слушай, если наша охрана соберёт все записи с видеокамер в кабинете, то неплохо заработает на юмористическом сериале.
– Можно попробовать их опередить и первым забрать записи, исключительно в личную коллекцию, – тихо хмыкнув, я откинулась на спинку стула и покачала головой. – Иногда я всерьёз думаю, а не поторопилась ли я, записавшись в агенты этого филиала дурдома «Солнышко» и не лучше ли вернуться к старому, зато спокойному месту работы?
– Но? – Анька вопросительно вскинула брови, склонив голову набок.
– Но спустя минут пять я понимаю, что никуда мне отсюда не деться. И если это дурдом «Солнышко», то должен же кто-то тут быть санитаром, – я выразительно вскинула бровь, кивком головы кивая на Верещагина, нарисовавшегося в дверях так, что вряд ли его сотрёшь. Даже при всём моём желании.
Олег Геннадьевич в общее веселье не влезал, зато опять занял стратегическую позицию рядом с Федей. Мне уже прямо ох как любопытно, что ж у них у всех такая нездоровая любовь к суккулентам вообще и моему конкретному кактусу в частности?
Правда, вслух я этот вопрос задавать не стала. И пока народ активно общался и знакомился, занялась подготовкой договора для группы танцоров Караловой и Чаруша. Война войной, смех смехом…
Но кто-то же должен делать свою работу? Тем более, что на завтра у меня запланированы совсем другие мероприятия и мне будет банально некогда с этим разбираться.
От уже привычного пристального взгляда в исполнении одного зеленоглазого брюнета я даже не поморщилась. В конце концов, ко всему можно привыкнуть. Даже к такому чрезмерному вниманию. Вот ещё бы подсказал кто повод для него…
Цены бы ему не было!
Глава 6.
– Жертвы, – я криво усмехнулась, привычно заплетая волосы в косу и перетягивая их простой резинкой. – Все мы – жертвы. Вот в чём суть…
Почему у меня в голове с самого утра вертится именно эта фраза, я не знала. Зато была уверена на все сто, что она как нельзя лучше отображает моё настроение, моё состояние и…
Всю мою жизнь. И с каждым годом я порой всё больше и больше убеждаюсь в том, что Ворон был прав как никогда. Хоть и был выдуманным героем из мрачного, старого фильма.
Тихо хмыкнула, одёргивая полы блузки. Во мне сложно заметить склонность к фильмам такого жанра, но иногда очень хочется верить в сказки. Даже такие страшные сказки с условно счастливым концом.
Вздохнув, я провела рукой по волосам, отстранённо замечая, как дрожат пальцы. А мысли плавно текли, переходя с одного на другое. И от воспоминаний о классике мирового кинематографа я как-то незаметно задумалась о том, как непостоянно время. То оно ползёт, как черепаха страдающая артритом, то летит как реактивная белка на ударной дозе кофеина.
Не делает оно, пожалуй, только одно. Время не лечит старые душевные раны и не стирает воспоминания о прошлом. Оно лишь учит с этим хоть как-то мириться и жить.
И именно об этом я действительно начинаю порой сожалеть.
Впрочем, это чувство проходило так же быстро, как и мои трудовые будни. Которые, к слову, выдались не только богатыми на события, приключения и эксцентричные личности (нужное подчеркнуть) но, как это ни печально, и на саму работу. И если поначалу я всерьёз задумывалась над тем, удастся ли мне привыкнуть к бешеному темпу, странным людям и безумным идеям, посещающим их головы с пугающей периодичностью, то теперь…
Теперь, спустя почти две недели беспросветного рабочего запоя я на всё происходящее смотрела со спартанским спокойствием и привычной философской точкой зрения.
В конце концов, какого ёжика волноваться, если ещё ничего не случилось? И какой смысл переживать, если всё уже произошло? Тут ведь что важно… Вовремя отойти в сторону от несущегося на тебя бронепоезда, подобрать нужные слова и вспомнить нужную статью одного из кодексов Российской Федерации.
И хлопнуть кое-кого по излишне загребущим ручонкам. Хотя последнее, правда, всё ещё радовало меня своей незабываемой редкостью. Видимо, Верещагин всё ещё пытался понять, что ему делать или же ждал ответного хода с моей стороны. Ну а я…
Снова криво усмехнулась. Я делать что-то не собиралась, совершенно. И не потому, что парень мне не нравился. Наоборот, он, как бы абсурдно это не прозвучало, меня притягивал. Именно поэтому я всячески противилась возможному сближению с ним и не собиралась менять сложившееся положение дел в ближайшие несколько лет.
Привязанность – это больно. Сильная привязанность – это слишком больно. И я отнюдь не уверена, что смогу пережить это… Снова. Хочу пережить, хочу попробовать.
Но не смогу.
Глубоко вздохнув, я поправила воротник-стойку и застегнула пуговицу на приталенном жилете, попутно машинально разгладив чёрную ткань брюк на бёдрах. И глядя на собственное отражение, честно попыталась хотя бы улыбнуться. Так, как когда-то улыбалась в детстве.
Кривая, циничная и горькая усмешка вряд ли походила на хотя бы примерное описание радости или просто теплоты и счастья. Скорее уж на грубую попытке передразнить кого-то с такой же, очень похожей внешностью.
Невольно вспомнился случай, когда только что нанятым танцорам удалось меня рассмешить. На пару мгновения я даже почувствовала себя прежней, счастливой, лёгкой, без гнетущего груза проблем. Я улыбалась просто так, широко и насмешливо, шутила и даже беззлобно пикировалась с собственным начальством, без привычных холодных ноток в голосе. И, похоже, сделала вроде бы вполне рядовой день почти легендарным.
Впрочем, никто в такое чудо, как мою способность веселиться шибко-то и не поверил. А те, кто присутствовал тогда в кабинете, с какой-то детской радостью ждали дальнейшего таянья льдов и фонтана чистых, искренних эмоций. Ждали, что я стану нормальным, обычным человеком.
Как когда-то сказала Харон, совершенно напрасная трата времени. Да, я позволила себе маленькую слабость. Да, я смеялась и шутила, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются у некоторых лица от такого небывалого зрелища. Но чего я точно не делала, так это не забывала о том, как же так вышло, что девочка-подросток навсегда закрыла своё сердце и душу на замок.
Мне хватило одного взгляда на календарь, стоявший на краю стола, что бы успокоиться и взять себя в руки. И именно по этой причине сейчас, глядя в зеркало, я видела невозмутимую светловолосую девушку, в дорогом тёмном костюме. Лёгкая, безучастная полуулыбка, спокойный взгляд, тотальное ироничное отношение ко всему окружающему и холодные, усталые глаза.
А чёрный цвет сделал кожу ещё светлее, и я как никогда прежде соответствовала собственному прозвищу. И изнутри, и снаружи. Снежная Королева, Фроз, Эльза, Ледышка…
Кому как больше нравится.
Последнее прозвище даже в собственных мыслях отдалось эхом голоса Верещагина. И так нежно, что ли, с лёгкой, почти невесомой лаской.
– Изи, ты готова? – из кухни выглянул Димыч, отвлекая меня от мыслей и активно жуя очередной бутерброд. Он оценил мой внешний вид, доел последний кусок и, тяжело вздохнув, крикнул на всю квартиру. – Веник, поднял свою упитанную тушку с дивана и на выход! Время не ждёт!
В одной из комнат что-то рухнуло, жалобно брякнуло и благополучно ругнулось. После чего на свет божий вышел недовольный всем и вся Вениамин, попутно застёгивая куртку и поминая добрым словом любимую родню. Остановившись возле меня, глянул исподлобья и фыркнул, сдув чёлку со лба:
– Пошли, ребёнок. А то если будешь долго в зеркало смотреть ещё и заморозишь сама себя. И кстати… Тебе ноутбук сильно нужен?
– Я так понимаю, именно он пал жертвой твоих цепких лапок? – флегматично переспросила, выходя из квартиры и спускаясь по лестнице.
– Ну не то, что бы жертвой… – Веня догнал меня у самого выхода из подъезда, галантно открыв передо мною дверь. – Просто если бы кто-то не орал на всю Ивановскую, как хорошая пароходная серена, я бы не уронил его с колен до того, как прикрутил клавиатуру на место.
– Если бы кое-кому не приспичило проверить на практике способе ты разобрать и собрать ноутбук за пять минут, он бы не упал, – укоризненно откликнулся Димыч, остановившись перед машиной и щёлкнув брелком сигнализации. – А теперь, как говорится, сам сломал – сам и выпутывайся, Веник!
– Эй, чего сразу сломал-то?! – обиделся Вениамин.
Что бы тут же начать доказывать обратное и вступить в уже привычную перепалку с Димкой, залезая в машину. И совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг и что их жаркие споры опять стали предметом внимания сидевших на скамейке бабушек.
Губы дрогнули непроизвольно. Едва заметно, но я всё же улыбнулась, слегка качая головой. Глядя на то, как по-детски непосредственно и нетерпеливо ведут себя два здоровых лба, работающих на минуточку в правоохранительных органах, нельзя было остаться по-прежнему равнодушной и безучастной. И зная об этой моей слабости, братья не упускали возможность ею воспользоваться, напоминая мне о том, что у меня всегда было есть и будет.
О том, что мы – семья. В которой любят и принимают таким, какой ты есть, со всеми недостатками и пресловутыми демонами в душе.
Тихо вздохнув, я едва заметно передёрнула плечами под порывами холодного ветра. И машинально оглянувшись по сторонам, уселась на заднее сиденье, краем глаза заметив стоявший возле дома, смутно знакомый джип. Правда, рассмотреть его и понять, где я могла его видеть, у меня не получилось. Димыч, дождавшись, пока я пристегну ремень безопасности, отвесил вдохновенно матюгающемуся Вене подзатыльник. После чего нажал на газ, аккуратно выезжая со двора.
И все посторонние мысли сразу же влетели из головы, оставляя только щемящее, ноющее ощущение боли где-то в груди.
Ехали не спеша, нам просто некуда было торопиться. А в конечный пункт назначения мы успеем всегда, так или иначе. Поэтому, прислонившись лбом к стеклу, я прикрыла глаза, стараясь не думать, не вспоминать о том, что случилось ровно десять лет назад. Вот только как назло, в этот раз память, обычно легко поддававшаяся уговорам, раз за разом проигрывала картинки из прошлого перед моим мысленным взором.
И лишь благоприобретённая привычка контролировать себя, не позволила мне банально, совсем как маленький ребёнок, разреветься, пока я в душе снова и снова переживала те…
Не самые лучшие моменты моей жизни, скажем так.
Коротко выдохнув, невольно обхватила себя руками за плечи, сжавшись в комок настолько, насколько это позволяли ремни безопасности. И сжимала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, прислушиваясь к мерному гудению двигателя, пока перед глазами вспыхивало то, что мне отчаянно хотелось забыть.
Хрупкая, светловолосая женщина с мягкой, солнечной улыбкой. Мама, самая красивая, самая лучшая, самая любимая. Падающая на асфальт, в нелепой попытке защитить.
Высокий, статный мужчина, с лёгким снисхождением и гордостью в серых глазах. Постаревший так быстро и так внезапно, уставший, с мрачной решимостью на застывшем спокойном лице. Отец стоял у окна, глядя в никуда, вдруг став пугающе слабым и рвущимся как струна.
Димка, смотрящий на меня, как на привидение и каждый раз пытающийся стиснуть в объятиях, спрятать ото всех и вся. Это потом я пойму, что от этой привычки он не отделается уже никогда, только способы выберет другие.
И Веня. С больными глазами, нервной усмешкой и бесчисленным количеством сигарет, как бы не косились на него в палате. Весёлый, язвительный и циничный Венька…
Предпочитавший молчать, ничего не говорить, но каждый раз оказываться рядом. Уткнувшись мне в плечо, зарывшись пальцами в растрёпанные волосы и повторяя, что всё обязательно будет хорошо. Вот совершенно точно.
Он ведь узнавал…
Тогда мне очень хотелось в это верить. До дрожи, до боли, до слёз. Но обещанное хорошо так и не наступило. Ни спустя месяц, ни через год. И прошедшие десять лет тоже ничего не смогли изменить. Я по-прежнему не могу вновь взять и стать тем весёлым, смешливым бесёнком, каким была в свои пятнадцать. Не могу.
И не хочу уже, если честно.
Пейзаж за окном сменился. Машина выехала за город, двигаясь по трассе в сторону кладбища. Мимо мелькали силуэты деревьев и частных домов, а я, медленно протянув руку, коснулась кончиками пальцев прохладных лепестков белых калл. Скромный букет лежал рядом со мной на сиденье. Я не знаю, понравились бы ей эти цветы, не знаю, что бы она могла ответить на такой подарок.
Я не знаю о ней ничего. И всё равно касаюсь рукой цветов, пытаясь представить, какой бы она была сейчас, после стольких лет. Улыбалась бы? Грустила? Смеялась?
Была бы она счастливой?
– Изи, – тихий голос Димыча вывел меня из состояния оцепенения и отрешённой задумчивости. Подняв на него немного больной взгляд, я криво улыбнулась, отрицательно качая головой. Брат вздохнул, но всё же сказал. – Хватит, сестрёнка. Это нельзя забыть, да. Но и исправить это тоже не получится. Ты же знаешь, история…
– Не терпит сослагательных наклонений, да, – я вздохнула и потёрла переносицу, пытаясь собрать в единое целое саму себя. Я могла быть стойкой, бесстрастной и совершенно равнодушной когда угодно, но не в этот день. У меня просто не получалось.
И в очередной раз потерпев сокрушительную неудачу я тихо, едва слышно произнесла:
– Только жаль, что можно научиться с этим дальше жить… А вот пережить так и не получается.
Димыч промолчал, не став ничего говорить в ответ. Лишь обменялся понимающими взглядами с Венькой, продолжая следить за дорогой. Они прекрасно знали, что мне плохо, что 6ночью вновь приснился кошмар, и проснувшись в два часа ночи я так и не смогла больше заставить себя уснуть.
Они знали об этом всё, от и до, и разбирались в вывертах моей изрядно потрёпанной психики лучше, чем знакомый психолог, когда-то попытавшийся работать со мной. И именно поэтому большую часть времени просто молчали, иногда одёргивая и насильно вытаскивая меня из дебрей самокопания.
Понимая, что именно такая поддержка мне нужна больше всего.
Из машины, остановившейся у центральных воротя вышла одна. Ни Димыч, ни Веня никогда не ходили вместе со мной. Нет, они бы хотели, они даже однажды попытались… Но после поняли, что одной мне с этим справится чуточку легче. И теперь просто стояли у машины, опираясь на неё спиной и ждали, когда я вернусь. А я…
