Текст книги "Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)"

Автор книги: Анна Кувайкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Об этом он с ней потом поговорит, один на один. И лично проследит за тем, что бы она отдыхала и набиралась сил. Только потом. Сейчас она была нужна ему здесь, рядом с ним, в его руках.

– Олег, – тихо напомнила о себе Снежинка, коснувшись кончиками пальцев его щеки. – И куда мы?

Усмехнувшись, Олег благодарно кивнул головой санитару, открывшему перед ним двери пошире и вышел из больницы, направляясь в сторону собственного джипа, оставленного на парковке перед клиникой. Только рядом с машиной он поставил девушку на ноги и то, лишь для того что бы открыть дверь и усадить её без лишних слов на переднее сиденье.

После чего уселся за руль и завёл мотор, только тогда соизволив ответить:

– Домой.

Эльза вздохнула, едва заметно качнув головой и машинально потирая запястье. Искоса посмотрев на этот жест, Олег явственно скрипнул зубами, резко выкручивая руль и выезжая на дорогу. Будь его воля, вернулся бы и ещё раз пообщался с Исаевым, в более..

Приватной обстановке и без внезапной помощи со стороны Громова. Нет, в том, что Демьян придурок, лично Верещагин никогда не сомневался, но предпочитал не вмешиваться. Ровно до того далеко не прекрасного момента, когда отсутствие сострадания и слишком длинный язык парня не коснулись сначала близкого друга Олега, а затем и его девушки.

Ещё неизвестно, что взбесило сильнее: осознание, что Рыж пострадала по вине чокнутой фанатки звезды всея универа или слова этой самой звезды, брошенные сначала в сторону Эльзы.  И словно этого было мало, так Демьян решил заявить, что с Рыжим Чудищем ничего серьёзного случиться просто не может. Видимо, его слова должны были прозвучать как шутка…

Только вот ценителей столь тонкого чувства юмора среди них не нашлось. А вот желающих размазать шатена хоть словесно, хоть буквально по ближайшей стене оказалось больше, чем можно было предположить. И не смотря на полученное предупреждение от Алёхина, весьма недвусмысленно намекнувшего, что стоило бы промолчать и вообще не отсвечивать, Исаев предпочёл действовать так, как ему нравится.

Зло фыркнув, Олег снова посмотрел на притихшую девушку, обхватившую себя за плечи и сжавшуюся в небольшой комок. Не выдержал, протянул одну руку и осторожно коснулся её пальцев, не сильно сжав их. В ответ, Эльза совершенно неожиданно, перехватила его ладонь и…

Прижалась к ней щекой, закрыв глаза. От этого в груди со звоном лопнула ещё одна натянутая струна, позволяя дышать свободнее, а во телу растеклась жаркая, обжигающая волна, согревая не хуже самого крепкого алкоголя. И пьяня точно так же, коли не сильнее.

– И никаких возражений? – он нехотя высвободил руку, возвращая своё внимание дороге.

Пару минут Эльза молчала, рисуя непонятные узоры пальцем по стеклу. А потом хмыкнула едва слышно и откликнулась, вновь пожимая плечами:

– Я тебе верю. Боюсь, да… Но верю.

– Вот так просто? – Олег недоверчиво хмыкнул и тут же пожалел об этом, сдержав желание побиться головой…

Ну ладно, в этот раз об руль. Меньше всего он хотел, что бы Эльза снова в себе замкнулась. Но к его вящему удивлению, Ледышка только тихо рассмеялась, сцепив пальцы в замок на коленях и ответила:

– Нет. Не просто. Далеко не просто… И тебе со мной будет тоже… Не просто, – тут она хмыкнула, качая головой. – Но… Я тебе действительно верю. И хочу попробовать. Совершенно не представляю, как это будет. Не знаю, получится или нет. Очень боюсь ошибиться… Но верю. Всё равно верю. Глупо, да?

– Не-а, – широкая улыбка на лице появилась сама собой. Не выдержав, Верещагин засмеялся, выстукивая пальцами на обмотке руля знакомый ритм. – Это самое классное, что я слышал, моя обожаемая Ледышка. Самое классное признание за всю мою жизнь. И за это я тебя обязательно расцелую… Когда приедем, конечно же.

Лёгкий румянец на щеках девушки и шутливый тычок в бок только подняли ему настроение. Эльза действительно была не похожа сама на себя. Беззащитная, открытая, непривычно мягка и такая… Любимая.

Верещагин тихо фыркнул, вспоминая какой пришлось преодолеть путь, чтобы не бояться даже в мыслях её так называть. Он сейчас и не вспомнит толком, с чего вдруг ему захотелось вывести на эмоции невозмутимую девушку, обнаруженную на мойке в компании Рыжего Чудища. Но чем больше рокер пытался добиться нужного ему результата, тем сильнее влипал во всю эту историю под названием «Чувства».  Да так, что к тому времени, когда осознал это…

Наверное, как истинный мужчина и любитель свободы он должен был бы испугаться. Вот только Олег, до этого момента не шибко-от стремившийся связать с кем-то, кроме байка и рока, собственную жизнь, вдруг понял, что совсем не против. Не против оказаться связанным с вполне определённой, конкретной девушкой, если она будет и дальше улыбаться так не смело, робко и исключительно ему одному.

И, может быть, это прозвучит грубо, несправедливо в отношении Эльзы... Но Верещагин в тайне был рад, что тогда, после пережитого кошмара, она заморозила сама себя, лишь бы не чувствовать боли. И что никто так и не решился заглянуть дальше возведённых ледяных стен, не подумал, что за ними может скрываться и испугался возможных проблем. К его вящей радости, ведь теперь его Снежная Королева принадлежит только ему одному.

Впрочем, как и должно было быть.

– Олег… – голос девушки прозвучал несмело и в чём-то смущённо. Но прежде, чем он спел озадачится вопросом, что могло ещё случится, Эльза глубоко вздохнула и помедлив, словно решаясь, поинтересовалась. – А какой он?

– Кто? – Верещагин как раз свернул в родной двор, выискивая место для парковки поближе к своему подъезду.

– Твой байк, – это прозвучало совсем уж не слышно, но Олег всё-таки услышал.

И от неожиданности резко ударил по тормозам, лишь каким-то чудом не собрав близстоящие машины и даже сумев припарковаться. Воистину, чудо из чудес!

Учитывая, что всё это время сам водитель сидел и тупо пялился на девушку, пытаясь понять, каким образом с вопроса о доверии и о том, куда едем, они умудрились дойти до его личного зверя.

Нет, умом-то Верещагин понимал, что вопрос этот когда-нибудь всплывёт, рано или поздно. Особенно, после того, как Эльза перетупит порог его квартиры. Всё-таки байк в его жизни занимал далеко не самое последнее место, если не сказать что первое. Ну после любимой девушки и работы, конечно же. Правда, не думал, что так быстро…

И так внезапно. Ведь до этого момента его Ледышку эта сторона жизни начальства и коллег по клубу не очень-то интересовала. Или она просто очень хорошо это скрывала, не желая привязываться ещё больше?

– Глупость сморозила, да? – вздохнув, Эльза запустила пальцы в волосы, ероша и без того растрепавшуюся косу. – Я просто…– тут девушка снова замолчала, явно испытывая неловкость. После чего тихо хмыкнула и уже куда более уверено добавила, не глядя на него. – Не умею. Не умею начинать первой и строить с кем-то отношения… Просто не умею. Много знаю, много о чём читала… Я даже могу про разные вселенные из комиксов двух крупных компаний рассказать, – она тихо фыркнула, качая головой. – А вот что теперь делать, просто не представляю.

– Ну, я, в общем-то, тоже, – усмехнувшись, Олег глубоко вздохну и положил руки на руль, пристроив подбородок сверху. Выдержав небольшую паузу, а потом заговорил, стараясь всё же не улыбаться как тот кошак, что дорвался до хозяйской сметаны, не отхвати при этом веником по всем стратегически важным местам. – Знаешь, Льдинка, байк это не просто мотоцикл. Это кое-что большее, намного большее. Это жизнь, это ветер свободы, загнанный в узкие рамки металла. Это то, что нельзя понять или ощутить, если сам ни разу в жизни не пробовал. Нас называют сумасшедшими, да… Но когда ты сидишь на нём, чувствуешь всю его силу, всю его мощь, рвущуюся на волю… Это то, за что не жалко отдать и собственную жизнь.

Вздохнув, он мягко улыбнулся, повернув голову в сторону девушки. Та сидела в пол оборота, и внимательно слушала, невольно то хмурясь, то улыбаясь. Олег даже залюбовался на миг всё ещё непривычно открытым, легко читаемым выражением её лица. Да так, что протянул руку, осторожно коснувшись пальцами щеки и погладил, тихо проговорив:

– Говорят, действительно счастлив тот рокер, кто нашёл свой, именно свой байк и свою, только свою девушку. Ту, которую не захочешь отпускать, даже если она будет выводить тебя из себя. Ту, которой ты сам захочешь показать своего зверя и посадить на него. Ту, ради которой попытаешься засунуть себя в рамки, и даже не будешь протестовать против такого извращения, – хмыкнув, байкер выпрямился и выбрался из джипа.

Обогнул его, открыл пассажирскую дверцу и вытащил охнувшую от неожиданности девушку, поставив её на ноги перед собой. Обхватил бледное лицо ладонями и осторожно коснулся губами дрогнувших, нежных губ. После чего склонился ниже и доверительно прошептал:

– Я раньше думал херня это всё, если честно. А теперь вот понял. Это байк найти легко, а вот ту самую, единственную девушку, как оказалось, куда как сложнее… Но мне повезло. Повезло же, да, Ледышка?

– Дурак ты, Верещагин, – тихо вздохнув, она обняла его руками за шею и уткнулась носом в плечо. – Дурак и не лечишься.

– Свой дурак? – уже привычным жестом он подхватил её на руки, радуясь, когда вновь не встретил ни протеста, ни сопротивления.

И довольно фыркнул, когда ему отвесили лёгкий подзатыльник, пряча смущённую улыбку. Что-то отвечать на заданный вопрос девушка не стала, закрыв глаза и прижавшись щекой к его плечу. Но Верещагину слова и не нужны были, в общем-то.

То, как спокойно Эльза воспринимала его самоуправство, как улыбалась в ответ, всё ещё криво и неуверенно, и позволяла о себе заботиться, говорило куда лучше любых заверений. Ему доверяли. Его пустили внутрь крепкой ледяной крепости. И это, чёрт возьми, было офигенно.

Поднявшись на свой этаж, Олег попробовал вытащить ключи из кармана, чертыхнулся и виновато улыбнулся:

– В правом кармане куртки. Вытащи, а?

Усмехнувшись, Эльза разжала объятия и, неловко изогнувшись, всё-таки добыла связку ключей, протягивая её хозяину. Который, кажется, только сейчас вспомнил ещё парочку волнительных подробностей о собственной холостяцкой берлоге. И дело даже не в байке, которому отводилась отдельная комната, представлявшая собой гибрид между гаражом и выставочной витриной, нет.

Всё было куда как хуже…

– Кхм, Снежинка, ты это… – Верещагин замялся, смущённо улыбаясь и переминаясь на пороге квартиры. – Не пугайся только, ладно.

Его смерили подозрительным взглядом и нахмурились, склонив голову набок. Нахмурившись, Эльза вопросительно вскинула бровь и поинтересовалась:

– Гарем?

– В смысле?!

– В прямом, – тихо хохотнув, девушка похлопала его по плечу, попросив. – Поставь меня, – а когда он послушался, нехотя спустив её с рук, она потыкала ему в грудь пальцем, спрашивая. – Гарем? Наложницы? Рабыни? Комната с особыми игрушками? Кладбище носков и грязной посуды? Свора тараканов и мышей?

При этом Олег мог бы поклясться, что у неё подрагивали уголки губ, прямо указывая на то, что его Ледышка готова вот-вот рассмеяться. Хотя самому рокеру было слегка не до смеха. И вовсе не потому, что какое-то из утверждений было верным.

– Эм… – Верещагин рассеянно почесал затылок. – А комната с байком считается за комнату с тайными увлечениями?

– Верещагин, тайные увлечения потому и называются тайными, что про них никто не знает, – Эльза всё-таки рассмеялась, отбирая ключи у удивлённого этим фактом парня, вновь зависшего и рассматривающего её с каким-то детским восторгом. Повернув ключ в замке, и открыв дверь, она сделала шаг внутрь и застыла, внезапно замолчав.

Что бы через пять минут, когда сам Олег успел придумать с десяток аргументов, дабы уговорить её остаться и не пугаться так сильно, задумчиво протянуть:

– Мда… Ну ты, блин, даёшь, Верещагин. Похоже, это самое небанальное начало отношений, какое только можно представить, да…

***

– Эм… Прости? – в голосе рокера не слышалось и капли раскаянья, за тот погром, который предстал передо мною. Кинув мимолётный взгляд, отметила лёгкий румянец смущения, стыдливо опущенный взгляд…

Но ни капли раскаянья. Вообще. Впрочем, я бы удивилась, будь оно иначе.

– Бог простит, – тихо фыркнула, припоминая одно из любимейших выражений Харон. И добавила, стягивая толстовку и стараясь сильно не морщиться от ноющей боли в запястье и плече. – Наше дело организовать вашу встречу… Веник и совок принеси, пожалуйста. Хоть это-то у тебя есть?

– Зачем? – озадаченно переспросил Олег, хмуро поглядывая на мои попытки раздеться. Отобрав у меня кофту, он пристроил её на вешалке, пока я закатывала рукава водолазки.

Недовольно цокнула языком, осмотрев повязку. Бинт в нескольких местах пропитался кровью, непрозрачно намекая на то, что неслабая хватка Исаева сместила края только что начавшей подживать раны.

Вздохнув, я ещё раз глянула на то, что осталось от гостиной. Куски мебели, осколки от разбитой посуды, земля на полу, цветные пятна на стене и местами пробитый гипсокартон, судя по всему. И кактусы. Много кактусов. Выстроившись в стройные ряды на подоконнике и щеголявшие сигаретными окурками в горшках.

Я даже знать не хочу, откуда у него такое богатство и зачем они ему вообще сдались.

– Надо хоть осколки подмести, – задумчиво протянула, размышляя о том, что стоит позвонить Харон и попросить ей привезти кое-какие мои вещи. – А то без обуви вообще ходить невозможно…

За одним подумала о том, что бы попросить подругу захватить ещё и бинт с мазью, а то я так подозреваю, что у моего рокера этого добра в аптечке отродясь не водилось. Или закончиться успели, учитывая, как умело и как тщательно он приводил в руины собственную квартиру.

– Нет, – категорично откликнулся Верещагин. Ещё и руки на груди сложил, тем самым добавляя категоричности своему отказу.

– Олег…

– Нет, Ледышка, – он покачал головой и уже привычно, даже как-то обыденно, подхватил меня на руки до того, как я успела хоть слово против сказать. И крепче сжав в объятиях, уверенным шагом направился вглубь квартиры.

Подальше от входной двери, погрома и кактусовой армии. При этом у него было такое сосредоточенное и одновременно обеспокоенное выражение лица, что я невольно задумалась о том, не обидела ли его чем-нибудь. Случайно.

Всё же, это действительно первый раз, когда я искренне пытаюсь построить с кем-то отношения. И совсем не удивилась бы, если бы ляпнула что-то не то, умудрившись обидеть собственного, как я понимаю, парня. Для меня всё происходящее напоминало минное поле, а я сама была в роли неопытного сапёра, пытающегося по нему пройти с минимальными потерями.

Совершенно безуспешно, к слову.

– Я тебя обидела? – голос невольно дрогнул, когда старательно глядя куда угодно, только не на лицо Олега, я всё же решилась озвучить собственные сомнения.

– Не-а, – фыркнул тот в ответ, остановившись возле закрытой двери из тёмного дерева и всё же поставив меня на ноги. – Прекрати нервничать, Снежинка. Я всего лишь хочу тебя кое с кем познакомить.

– С кем? – невольно нахмурилась, обхватив себя за плечи и сдерживаясь от желания оглядеться по сторонам. Такое непривычное любопытство, завозившееся где-то нутрии, перемешивалось с робостью и смущением.

И этот адский коктейль подрывал мой с таким трудом восстановленный самоконтроль. От чего я смущалась, чувствуя, как на щёках вспыхивает румянец.

– Со своим верным другом, конечно, – наклонившись, Олег чмокнул меня в нос и повернул ручку, открывая дверь. После чего приглашающее махнул рукой. – Заходи. Тебе понравится! Он у меня самый лучший!

Вздохнув, я только головой покачала. И развернулась, намереваясь перешагнуть порог. Да так и замерла на месте, подавив сильное желание открыть рот от удивления.

Наверное, мне стоило насторожиться, когда мы оказались у двери. Дверной проём был шире обычного, и из комнаты отчётливо пахло маслом и немного, совсем едва уловимо бензином. И задуматься, видя с какой увлечённостью, с каким вдохновением он рассказывал мне о своём байке.

Вот только до этого я с байкерами на тему их железных коней не разговаривала и подробности такого образа жизни не выспрашивала, справедливо полагая, что вряд ли когда-нибудь свяжу жизнь с одним из них.

Что ж, все мы люди, все мы ошибаемся. И я вовсе не то счастливое исключение, которое всегда оказывается правым. Именно поэтому я не стала ничего говорить, просто заворожено разглядывала мотоцикл, занимавший большую часть комнаты, гордо стоявший на небольшом возвышении.

Щёлкнул выключатель, вспыхнул свет. Небольшие лампочки светили не ярко, концентрируясь в центре помещения, окутывая его обитателя тёплым сиянием. Меня слегка подтолкнули в спину, ласково поглаживая и я сделала несколько шагов вперёд. Машинально, не раздумывая. А потом тихо вздохнула и уже сама обошла мотоцикл по кругу, невесомо обводя пальцами его силуэт.

И не решаясь прикоснуться. Я просто каким-то внутренним чутьём ощущала, что инициативу лучше пока не проявляться. Слишком уж собственнически мужчины относятся к своим вещам, особенно, таким как двухколёсный или четырёхколёсный друг.

Но при этом, чем больше я смотрела на этот байк, тем больше понимала Олега и его друзей. Таким зверем нельзя не увлечься. Им невозможно не восхищаться, невозможно не желать его покорить.

Длинный, больше двух метров, с хищными обводами и мягкой, какой-то ненавязчиво элегантностью. В высоту он был больше полуметра, с высоким рулём и бензобаком в форме капли, чистого, глянцевого чёрного цвета. Двухуровневое кожаное седло с низкой посадкой. Слегка потёртое, явно говорившее о том, что на этого зверя не любовались просто так, на нём с удовольствием катались, наматывая километраж. Заднее крыло «рыбкой», если я правильно помню название этой формы. Узкое переднее колесо большого диаметра и широченная задняя шина, придававшая ему определённый шарм.

И конечно же эмблема. Выпуклая надпись, окружённая языками пламени, призывно мерцала на бензобаке, притягивая взгляд и пальцы. Я позабыв об осторожности, провела по ней пальцами, пробормотав вслух:

– Харлей Дэвидсон…

И выпрямилась, отступив на полшага назад, невольно врезавшись в грудь подошедшего неслышно Олега. Тот обхватил меня за талию, не давая потерять равновесия и прижимая к себе крепче.  А я продолжала пристально, с изрядно долей восхищения разглядывать его личного зверя, с невольным уважением понимая, что он – не выставочный экземпляр. Не коллекционная модель, над которой трясутся и бояться лишний раз двигатель завести, о нет.

Это был дикий зверь, безудержный, сильный, который покорился всего оному человеку и который с удовольствием нёсся вперёд на всей возможной скорости, подчиняясь воле своего седока. От этого почему-то захватывало дух и покалывало внизу живота. Я никогда раньше не видела таких байков, я никогда не касалась их…

И поэтому сейчас не могла оторвать глаз, невольно завидуя тому, кто мог безбоязненно коснуться красавца, почувствовать под собой его силу.

– Нравится? – горячий шёпот обжёг ухо, напоминая мне о том, что я здесь не одна. И я могла бы поклясться, что в голосе Олега сквозила отчаянная надежда на положительный ответ. Он даже прижал меня ещё крепче, потёршись носом о моё плечо.

– Да, – тихо усмехнулась, уже привычно откинув голову ему на плечо и задумчиво кивая в ответ на собственные мысли. – Тебе подходит. Точнее не так… Вы друг другу подходите. Дополняете, да…

– Погоди, ты ещё байки остальных не видела, – а самого Верещагина так и распирает от гордости и удовольствия. И скрыть это у него не получалось, не смотря ни на что.

Я на это только понимающе хмыкнула, машинально потирая вновь занывшее запястье. Какие же они всё-таки ещё мальчишки! И не важно, что всем давно за двадцать, а кому-то хорошо за двадцать пять. И совсем не имеет значения то, что они вроде как взрослые мужики, готовые совершать серьёзные поступки и брать на себя ответственность за них. И уж точно, совершенно ничего не меняет тот факт, что один из них только что вывел целую теорию о том, что каждому байкеру предначертан свой байк, и своя девушка, нет.

Они всё равно жаждут одобрения своих увлечений и горят желанием узнать, что вот именно их игрушки, они ведь гораздо, гораздо лучше, чем у товарища по клубу.

– Думаешь, они мне понравятся больше? – в ответ на такой невинный вопрос меня сжали крепче в объятиях и обиженно засопели.

После чего пробормотали, уткнувшись носом мне в плечо:

– Аришка Михин выбрала…

– Дурак ты, Верещагин, – тихо засмеялась, качая головой и поглаживая напряжённые руки на своей талии. Припомнив, какие страсти кипели между одним из владельцев клуба и простой девочкой-официанткой, ради которой вся эта банда даже материться резко отучилась, я только тихо фыркнула. – Я бы очень удивилась, если бы она чей-то другой выбрала.

– И чем он лучше моего оказался?

– Дело ведь не в том, что он лучше, – хмыкнув, я посмотрела на стоящий в центре комнаты байк, притягивающий взгляд своей неповторимой агрессивностью и мягкостью, не вязавшейся никак с мотоциклами, но, тем не менее, явственно ощущавшейся в плавных изгибах и хромированных деталях.

– А в чём? – меня развернули в объятиях, пристально разглядывая и напряжённо ожидая ответа.

– В том, чей он, – пристав на цыпочки, я легко коснулась губами его губ и отступила, скрестив руки на груди. – Мальчишки. Что в пять, что в пятнадцать, что в двадцать семь. Я надеюсь, ты хоть ей претензии не предъявлял по этому поводу?

– Ну… – тут рокер соизволил даже смутиться. Правда, совсем чуть-чуть, ровно настолько, что бы оставить мой вопрос без ответа и тут же поинтересоваться, как ни в чём не бывало. – Хочешь сесть? На байк? Ты бы на нём шикарно смотрелась…

Я вздохнула, искоса глянув на красавца Харлея. И отрицательно покачала головой, старательно подавляя опрометчивое желание согласиться, буйным цветом расцветшее в душе. Хотелось, ещё как хотелось, вот только умом я понимала, что в таком состоянии вполне могу свалиться с мотоцикла. А учитывая своё везение, ещё и пораниться об него.

– Я бы с удовольствием, – вновь перевела взгляд на байкера, слишком уж внимательно следившего за всеми моими словами и жестами. – Но боюсь, не в таком виде… И не в таком состоянии. Мне повязку поменять надо, – нехотя признала, морщась от очередной вспышки боли.

– Не отпущу, – упрямо сжал губы Олег, прижимая меня к себе и утыкаясь носом в макушку. – Тебя нельзя отпускать. Надумаешь, испугаешься, закроешься… И всё заново? Может, лучше врача вызовем?

– Отпусти, – мягко попросила, похлопав ладонью по плечу. И когда Верещагин нехотя, но всё же разжал объятия, вытащила телефон из заднего кармана джинсов, куда я переложила его из толстовки ещё в коридоре. – Я позвоню Харон. Попрошу привести бинт с мазью… – тут уже я слегка смутилась, тихо добавив. – И кое-что из одежды. Вряд ли у тебя здесь есть женские вещи… Или я  чего-то не знаю?

Ответа на вопрос я так и не получила. Зато моё лицо схватили в ладони и крепко, сильно поцеловали, пробормотав неразборчивое «спасибо». Словно, мой новоявленный парень действительно боялся, что я сбегу от него при первой возможности.

Нет, у меня были такие мысли. Очень страшно делать первый шаг там, где ты, собственно, ничего не понимаешь и не знаешь. Конечно, в свои двадцать пять определённый опыт общения с мужским полом у меня всё-таки был. Вот только назвать это отношениями – сильно польстить, как моим жалким попыткам быть как все, так и не менее жалким попыткам перебороть собственных демонов.

Иногда у меня это получалось. И я даже начинала верить, что всё наладиться, до очередного резкого поворота в своей жизни. Иногда все усилия пропадали втуне, и тогда я всё больше и больше замыкалась в себе, пока Харон, добровольно взявшая на себя роль моего психолога, не выгоняла меня пинками из депрессии и самоедства.

Но я знала точно. Никогда до этого дня я не хотела этого так сильно, что переступала через себя, через собственную гордость, принципы и страхи. До него никто не решался идти до конца, не заботился обо мне и не принимал меня такой, какая я есть – в чём-то сломанной, в чём-то слишком сильной, переменчивой и непривыкшей полагаться на кого-то кроме родных.

Так что да. Я хотела сбежать, я боялась, я отчаянно трусила… Но в кои-то веки не собиралась сдаваться так легко и просто, поддавшись мимолётным порывам.

– Люблю тебя, – тихо произнёс Олег, прислонившись лбом к моему лбу и закрыв глаза. Его пальцы безостановочно гладили мои щёки, скулы, спускались на шею и вновь заключали лицо в колыбель чужих ладоней.

– Я… – слова застряли где-то в горле, а на глаза невольно навернулись слёзы.

Я не могла вернуть ему его слова. Я не могла сказать «я люблю тебя», сама ещё не понимая, чего хочу, что именно чувствую. Столько лет жизни без особых эмоций и чувств не прошли даром. И сейчас я только ещё училась осознавать, насколько же мне нравится этот наглый, невыносимо обаятельный рокер, насколько он стал мне дорог и близок.

И именно поэтому я не могла произнести ответное признание, закрыв глаза и пытаясь понять, что же именно преобладает в том горячем, но таким противоречивом клубке эмоций, что шевельнулся в душе, как отклик на его слова.

А когда всё же нашла самое подходящее, самое близкое слово, тихо, почти неслышно откликнулась:

– А я в тебя влюбляюсь… – и, утонув в зелёных глазах напротив, попросила, обнимая его за талию и сжимая телефон в кулаке. – Не заставляй меня пожалеть об этом. Пожалуйста…

Меня поцеловали вновь. Бережно, нежно, целомудренно. И отпустили, ласково коснувшись щеки, где я точно знаю, цвёл уже почти ненавистный мне румянец смущений.

Вот только не успела я выдохнуть с облегчением, как меня подхватили на руки и отнесли к низкому кожаному дивану, стоявшему в углу комнаты. Что бы устроиться на нём, со мной на коленях и с самым невозмутимым видом добавить:

– Звони. Пусть привезёт лекарства и одежду. А может, она ещё и продуктов захватит? А то тут… Ну слегка есть нечего.

– Скажи проще. В холодильнике мышь повесилась, – ехидно фыркнув, я набрала знакомый до последней цифры номер и, дождавшись миролюбивого «Аллоу», тихо хмыкнула. – Только не говори, что ты поспорила с Венькой и оказалась в выигрыше.

– Ладно, не буду, – покладисто согласилась Харон и душераздирающе зевнула. – Ну что, трупы бывших пассий на месте? Головы потенциальных тёщ засушены по всем правилам, а разбитые сердца разложены по банкам с формалином?

– И почему я всё ещё удивляюсь, что у тебя нет парня? С такими-то требованиями к потенциальному молодому человеку? – деланно посетовала. В ответ Харина лишь фыркнула, тем самым показав своё отношение к теме собственной личной жизни.

И добавив, с непередаваемыми томными интонациями в голосе:

– Ты ж знаешь, у меня на личном фронте как в моём любимом морге: тихо, мирно, спокойно… Иногда новеньких подвозят. Жаль, в основном не совсем кондиция… Ну ничего, будет и на моём столе персональный жмурик. Так чего от меня надобно-то счастливой паре?

Верещагин, слышавший каждое слово, то недоумённо хмурился, то откровенно, хорошо ещё что молча, ржал, уткнувшись лбом мне в плечо. о объятий не размыкал и вставить свои пять копеек не пытался, прислушиваясь к нашему разговору.

– Бинт, мазь и что-нибудь из одежды, – в трубке понимающе хмыкнули, зашуршав какими-то бумажками. – Чаю, если можно, только без твоих секретных добавок.

– Ты меня обижаешь, я ж исключительно здоровья ради и из самых лучших побуждений!

– Харон…

– Ладно, – Женька притворно пренебрежительно фыркнула. – Буду я ещё на всяких прЫнцов свои травы тратить. О средствах контрацепции сами побеспокоитесь или мне опять доводить до белого каления местного фармацевта? Он ещё от прошлого раза не отошёл, когда я ради шкурного интереса выпытывала из него все виды, особенности и так сказать, ходовые качества товара!

– Я так понимаю, спрашивать зачем ты это делала мне не стоит, – тихо засмеялась, глядя на озадаченное выражение лица Верещагина. Ничего, ему полезно будет. В конце концов, если он действительно собрался быть со мной, придётся привыкать не только к моим тараканам, но и к выводу этих милых насекомых в головах у членов моей семьи.

К которым, к слову, так же относится и невыносимый, во всех смыслах слова, патологоанатом. со всем своим мерзким характером, чёрным чувством юмора, цинизмом и прочими прелестями. Как врождёнными, так и благо приобретёнными.

– Если только ты не хочешь, что бы я у тебя отбила к этой стороне жизни весь возможный интерес, – засмеявшись, Харон всё-таки уточнила. – Диктуй адрес, так и быть, поработаю доброю феей крёстной. И топор ради такого случая оставлю дома. Кстати, еды захватить?

– Если обещаешь не добавлять в неё секретных приправ, – прислонившись к плечу Олега, уткнулась носом ему в висок.

– Что ж я изверг? – и предвидя моё ответ, подруга страдальчески вздохнула. – Да, ладно, каюсь. Изверг я. Так что там с адресом?

Продиктовав ей улицу, номер дома и квартиры, отключилась, пристроив телефон на коленях и зарывшись пальцами в тёмные волосы парня. Я даже не хотела задумываться над тем, откуда эта странная потребность в прикосновениях. А Верещагин и не возражал, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Правда, через пару минут, он нехотя открыл глаза и, вздохнув, вытащил уже свой телефон.

В ответ на мой вопросительный взгляд, Олег хмыкнул, набирая один из номеров в списке контактов:

– Нужно, что бы за Лександрычем кто-то приглядел. А я только одного человека знаю, которому за это ничего не будет, – и прежде, чем я понимающе пробормотала «Арина», он заговорил, обращаясь к собеседнику. – Риш? Ты щас где? Солнце моё, будь лаской, съезди в клуб. Зачем? Ну ты же хочешь что бы там хотя бы само здание целым осталось? Что с ним случилось? Да как бы тебе сказать, чтобы не матом… Лександрыч там буйствует. А ты у нас единственная, кому за вмешательство в успокоительный разгром ничего не будет. Риш… Да много чего случилось. Захочет – расскажет. Ты главное съезди, а?

Видимо, таланта дипломата, невесть откуда завалявшегося в душе моего рокера оказалось достаточно, что бы уговорить синеглазую официантку на вояж в клуб, в не совсем урочное время. И Олег, с облегчением вздохнув, отбросил телефон на диван, прижимая меня к себе сильнее.

У него тоже была потребность прикасаться ко мне, словно проверяя, действительно ли я здесь, или ему это всё только кажется.

– Почему сам не съездишь? – тихо спросила, продолжая перебирать тёмные пряди.

– Снежинка, радость моя… – неожиданно глухо откликнулся Олег, откинув голову назад, на спинку дивана и закрыв глаза.  – Я щас могу шутить, смеяться, улыбаться и просто радоваться жизни только потому, что рядом моё личное, персональное успокоительное. И это ты. В противном случае, вместо того, что бы спасти хотя бы часть клуба, я просто-напросто помогу доломать всё, что уцелеет после Михи и Харлея. И совесть меня не замучает. Я и Исаева-то слегка приложил только потому, что ты рядом была и Громов вмешался. В противном случае быть бы ему в реанимации, а мне в изоляторе.