Текст книги "Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– Ты вдаришь, а я пожалуй, ограничусь чаем, – тихо фыркнув, заплела волосы в косу и обхватила ладонями большую кружку, вдыхая пряный аромат. Повела носом, и улыбнулась. – Имбирь, лимон, гвоздика?
– Почти верно, – важно кивнула головой Женька, выуживая из пакета лекарства и решая, что выпить первым, а на что забить.
Но увидев мой внимательный взгляд, всё же решила принять всё. На всякий случай. Она явно не забыла, как однажды, схватив ангину с осложнениями, попросила меня помочь…
Некоторые микстуры пришлось вливать в неё силком, зажимая нос и вынуждая открыть рот. А потом ещё и следить, что бы она это проглотила, а не рванула к раковине выплёвывать. Лечиться Женька не любила совершенно.
– Фух, гадость, – поделилась впечатлением от выпитого подруга, тут же зажевав неприятный привкус от лекарств куском пирога.
– Зато полезная, – флегматично уточнила я, отпивая горячий чай.
– Очень сомнительно, прям, даже не представляешь насколько, – хмыкнула Женька, вертя чашку в руках. Помолчала немного, медленно цедя травяной напиток и, отставив вдруг кружку в сторону, выдала. – Ну-с, и что же породило такую бурю волнений в вашем безмятежном взоре, о прекраснейшая ледяная светлость? Не поведаете ли рабе своей, подземным и посмертным миром заведующей?
Я тихо фыркнула на такое дурачество со стороны подруги, продолжая медленно пить чай, наслаждаясь его пряностью, кислинкой и лёгким горьковатым оттенком. А когда Харон начала уже ёрзать от нетерпения, качаясь на табурете так, что могла рухнуть в любой момент, вздохнула. И не отрывая взгляда от собственных босых ног, рассказала всё…
О том, что касалось одного рокера и его потрясающей способности действовать мне на нервы. Тактично умалчивая о том, как сама же порою провоцировала его, получая от этого странное, неприемлемое удовольствие. Как, не упомянув и то, что мне до покалывания в кончиках пальцев и внизу живота нравилось наше противостояние. Пусть сводившееся порой к простым пикировкам или же очередной колкости в адрес друг друга, к перехваченному насмешливому взгляду и ехидной улыбке.
Мне. Это. Нравилось. И я не знала, что теперь с этим делать, кроме как отчаянно держать себя в руках, не давая ему подобраться ещё ближе. Что, как подозревала, не поможет от слова совсем.
Харон мой монолог выслушала, молча, медленно попивая чай из своей кружки. Вот только с каждым моим словом её глаза становились всё круглее и круглее от удивления. А к концу монолога она и вовсе чуть не пронесла кусок пирога мимо рта и закашлялась, когда я ей рассказала про стриптиз.
И про свои мысли после этого знаменательного события. Озвучив которые, я замолчала, бессознательно поглаживая большим пальцем край полупустой кружки. Невольно съёжившись в ожидании сурового вердикта не менее сурового патологоанатома.
Как только она отойдёт от некоторого шока.
К чести Женьки в себя она пришла быстро. Глянула в кружку, понюхала, подцепила пальцам чаинку и просмотрела её на свет. Даже на зуб попробовала, с самым серьёзным и задумчивым видом. И только убедившись в том, что это действительно тот чай, который она заваривала, недоверчиво на меня посмотрела, пробормотав:
– Слушай, по ходу вместо лекарства мне продали полный и бесповоротный фальсификат. Иначе, чем ещё объяснить такой шикарный приход? Не имбирь же просроченным оказался?
– Прорезалась ирония? Подняла голову ядовитая змея в твоей чёрной душе? – я иронично вскинула бровь, глядя на неё, и криво усмехнулась. – Вот тебе смешно, Харон, а мне как-то не очень. Хотя бы потому, что это… Непривычно. И неправильно.
– Это с чьей колокольни-то? – несказанно удивилась подруга, пододвигаясь поближе и отбирая у меня пустую чашку. Поставила её на стол и…
Отвесила мне подзатыльник. От всех щедрот своей доброй, необъятной души. Ещё и кулак продемонстрировала, сурово пригрозив:
– Даже не думай, отмороженная моя. Даже не думай пытаться с этим что-то сделать!
– Подзатыльник-то за что? – флегматично поинтересовалась, потирая пострадавшее место.
Рука у моего несравненного патологоанатома всегда была тяжёлой. А уж если та считала, что поступает кому-то во благо, применяя старинный метод передачи информации из поколения в поколение, то и вовсе могла устроить небольшое сотрясение мозга. При условии, что ещё есть что сотрясать.
– Подзатыльник тебе в качестве профилактики, а то мне ли не знать, что ты сейчас будешь пытаться всеми силами уйти от ощущения неправильности, – наставительно произнесла Харон, подняв палец вверх. – А значит, бедному мальчику придётся раз за разом биться головой о ту стену отчуждения, что ты между вами выстроишь! И не смотри на меня таким проникновенным взглядом. Я не твои суслики, я с отморозками имею дело намного чаще. И с отморозками, кстати, в прямом смысле этого слова.
– Я конечно, рада, что ты так переживаешь за незнакомого тебе мальчика, но…
– Эльза, чудо моё снежное… – проникновенно начала Женька, дождалась моего внимательного, хоть и несколько удивлённого взгляда и рявкнула. – А ну отставить терзаться сомнениями и марш с головой в омут любви, порока и страсти!
– На панель?
– В смысле? – опешила вышедшая на расчётную мощность Харина, явно не ожидавшая такого вопроса.
– Я говорю, в омут любви, порока и страсти – это на панель что ли? – так же спокойно переспросила, доедая последний кусок торта.
От повторного подзатыльника меня спас только телефонный звонок, настырно и неистребимо исполняющий что-то из произведений Вивальди. Не помню точно, откуда у меня вообще взялась эта мелодия…
Но играла она только, когда звонил Венька.
– Сиди здесь, – грозно приказала Женька, поднимаясь и топая в прихожую. Найдя в небольшой сумочке мой телефон, она принесла его на кухню. Держа двумя пальцами так, как будто он мог в любой момент взорваться у неё в руках.
Таким же образом мне его и протянула, с выражением вселенской скорби на бледном лице.
– Благодарю, – взяв телефон я, не глядя, ответила на вызов, прекрасно зная, кто это может быть. – Вень?
И осознала, что ошиблась по всем фронтам, когда вместо привычного язвительного голоса любимого братца, по нервам ударил другой мягкий, вкрадчивый и очень притягательный мужской голос:
– Увы, нет, но если тебе нравится это имя, то я не против, что бы ты меня так называла.
Отнеся трубку от уха, с сомнением посмотрела на незнакомый номер и, вновь прижав телефон, сухо заметила очевидный факт:
– Верещагин…
– Уже не Олежек? – притворно обиделся рокер, но тут же постарался перейти на более… Деловой тон. – Ледышка, тут без тебя ну никак не обойтись.
– Тебе что, доставляет удовольствие меня так называть? – слегка поморщилась, не чувствуя в себе никаких внезапных порывов и точно не горя желанием совершать очередной трудовой подвиг. Больше всего хотелось домой, завернуться в плед и сделать вид, что я к этим представителям золотой молодёжи не имею никакого отношения.
Ага. Так мне кто-то и дал это сделать…
– Эльза – слишком официально, Изабелла Александровна… – тут Верещагин сделал выразительную паузу, от чего я невольно скрипнула зубами. – Это уже рискованно для моего собственного здоровья. А Ледышка…
– Верещагин, – тихо, но проникновенно позвала я. И тут же добавила. – Если я сейчас приеду в клуб, то ты рискуешь оценить на собственной шкуре все прелести близкого общения с так полюбившимся тебе кактусом.
– Признайся, Ледышка, ты просто хочешь со мной встретиться…
– Олег Геннадьевич, а такая вещь как инстинкт самосохранения вам в принципе не ведом, да? Или это только для меня он сделал паршивое исключение, внезапно вам отказав? – не смотря на все мои попытке держать чувства в узде, слова всё равно прозвучали настолько ядовито, что хоть табличку вешай «Он выводит меня из себя за пять минут, а то и меньше!».
Харон так вообще сидела и нагло ржала над ситуацией вообще и над выражением моего лица в частности. И если бы не боязнь пропустить хоть слово из нашего содержательного монолога, Женька обязательно бы сбегала за своим телефоном, что бы запечатлеть моё обиженное, недовольное и полное искреннего непонимания лицо.
– А я люблю риск и чувство опасности, – поддразнил меня Олег и уже куда серьёзнее добавил. – Приезжай, Ледышка. Тут без тебя так скучно…
– Никто не заставляет работать, не устраивает цирк перед камерами и не пугает одним своим вежливым и аккуратным видом? – хмыкнув, я отрицательно мотнула головой, хотя и знала, что он-то меня не видит. – Нет, Олег Геннадьевич. Наш большой и грозный капитан отпустил меня в свободное плавание до завтрашнего дня. А если вы так хотите оспорить его приказы, то я заранее договорюсь насчёт свободного места в городском морге.
– Санитаром?
– Трупом, Олег Геннадьевич, – хмыкнув, я отобрала у Женьки полную кружку чая и отпила, не обращая внимания на её обиженный вопль. – Обычным таким, хладным трупом по самому высокопоставленному блату. Я думаю, господин Харлей простит мне такую потерю в его команде… У вас всё? А то меня вообще-то ждут.
– Тот самый Веня? – имя брата в исполнении рокера прозвучало… Хм, ну почти как ругательством. И мне действительно не послышались в нём нотки ревности?
– Тот самый Веня по крайне мере знает, когда стоит остановиться и промолчать, – холодно откликнулась, показав выпучившей глаза и пытавшейся не заржать Хариной кулак.
Уж кому-кому, а ей-то стыдно было не знать, что молчать Вениамин умел только в двух случаях. Когда говорить было нечего, и когда он спал! Всё остальное время Венька что-то рассказывал, что-то показывал и активно забалтывал собеседника. Иногда почти что насмерть.
Потому что после активного общения с Вениамином Александровичем Араньевым, остаться целыми, невредимыми и психологически здоровыми людьми могли только тренированные, волевые личности.
– А я не знаю? – лениво поинтересовался Верещагин. Вот только чувствовалась за этой неторопливостью затаившаяся буря.
Та самая, что никак не может грянуть до сих пор.
– Судя по вашему напору, Олег Геннадьевич, слово «нет» в вашем лексиконе давно и прочно отсутствует, – тихо хмыкнув, я отключилась и бросила телефон на стол, глядя на него недовольным взглядом.
Хотелось поступить в духе показательно истерики: схватить несчастный сотовый и благополучно разбить его об стенку. Но вместо этого я лишь снова тихо вздохнула и, обхватив кружку ладонями, отпила ещё чаю.
А Харон с минуту молча изучала моё невозмутимое. напускное спокойствие, а затем хихикнула в кулак и, заметив недоумённый взгляд, расхохоталась в голос. Едва, при этом, не навернувшись с табуретки на пол.
Когда же она всё-таки смогла заговорить, что сходу выпалила:
– Вы просто созданы друг для друга!
Теперь пришла моя очередь давиться чаем и не смотря на всё своё спокойствие, во все глаза смотреть на коварно улыбающуюся Женьку. Отставив чашку в сторону, я нагнулась вперёд и пощупала лоб подруги.
После чего осторожно спросила:
– Ты нормально себя чувствуешь?
– А что? – недоумённо вскинула брови Женька, счастливо улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Я и он? – искренне недоумевая, переспросила я, пытаясь представить себе эту сюрреалистическую, на мой взгляд, картину.
К сожалению, воображение с таким определением было несогласно. И живо подсунуло воспоминания о поцелуе на лестничной клетке, поцелуе на парковке клуба… И о том, что рядом мы смотрелись бы очень даже эффектно.
И совершенно, просто абсолютно недопустимо!
– Ну да, – активно закивала головой Харон, счастливо зажмурившись и прижав руки к груди. – Я уже вижу эту картину… Ты, вся в белом…
– Белый, на кладбище не совсем к месту, разве нет? – невозмутимо откликнулась, взяв со стола газету и повертев её в руках.
– Он в рокерском прикиде и на чёрном, вороном коне…
– На фотографии, на собственной могильной плите, – добавила в тон, сворачивая газету в трубочку.
– И ваш поцелуй на фоне заката… – Харон аж светилась от удовольствия и мечтательно улыбалась.
Ровно до того момента, пока ей по лбу не прилетело свёрнутой газеткой. Не сильно, но обидно. И она вновь чуть не грохнулась на пол, опасно балансируя на ножках табуретки.
А я так же не спеша положила газету обратно на стол и, скрестив руки на груди, спокойно проговорила:
– Я с ним не встречалась, не встречаюсь и не собираюсь встречаться. А свои матримониальные планы в отношении меня можешь смело похоронить под ближайшим плинтусом. Мне и одной вполне комфортно.
– Фроз, ты разбиваешь мне сердце, – притворно обиженно всхлипнула Харон. Но внезапно став серьёзной добавила, глядя на меня проницательным и понимающим взглядом.
От которого даже мне захотелось поёжится. И я не выдержав угрюмо спросила:
– Что?
– Слушайте, Ваше Сиятельная Отмороженность… – задумчиво протянула Харон, подперев щёку кулаком. – Я понимаю, что у тебя держать всех на расстоянии – это уже привычка и стиль жизни. Я понимаю, что после случившегося подпускать кого-то близко ты поначалу трусила, а потом решила, что так тебе проще жить. Я действительно всё это понимаю, Изи…
Я невольно вздрогнула от звука собственного настоящего имени в исполнении Харон, но промолчала, ожидая, чем же закончится такой содержательный, во всех смыслах монолог.
– Но он тебе нравится. И ты явно ему не безразлична, раз тебя так откровенно провоцируют на эмоции. Так почему бы и…
Женька замолчала, выразительно подвигав бровями и широко, довольно улыбнувшись. Я же некоторое время молча разглядывала свои ногти, после чего тихо сказала:
– Жень, я всё понимаю. И даже допускаю, что интерес действительно искренний. Но нет. Нет. И ещё раз – нет.
– Упрямая Ледышка, – недовольно фыркнула Харон, вставая и вновь ставя чайник на огонь.
– Любительница мертвяков, – я хмыкнула, вернув ей любезность. И невольно радуясь, что тему моих возможных отношений с Верещагиным она больше не поднимала.
Нет, я понимала, что Харина права. Во всём. И в том, что мне так проще жить. И в том, что я действительно боюсь привязываться, пускай этот страх был детским, вросшим в подсознание и не желающим оттуда уходить. И в том, что я ничего не хочу менять, потому что мне так…
Спокойнее. Я чувствую себя намного увереннее, выстроив ледяные стены вокруг себя и контролируя собственные эмоции и действия. И именно так я точно знаю, что моя жизнь больше не совершит такого невероятного кульбита. А Олег…
Олег выбивал меня из равновесия. Он притягивал, манил и порою, до дрожи, в пальцах хотелось или поцеловать его или прибить к чёртовой матери, что бы больше не усложнял мне жизнь.
И как бы глупо это не выглядело, я не собиралась сдаваться. Хотелось порою, да. Особенно, когда видела, какими взглядами смотрят на Рыжа, на Аришу, на ту же беспардонную Неаполь или Алёнку. Очень хотелось сдаться и получить свою порцию тепла и возможно даже любви. Но…
– Мне пора, – со вздохом признала я, глянув на часы и тряхнув головой, дабы отогнать слишком уж притягательные мысли.
Они искушали меня периодически, настаивая на том, что пора бы чуть-чуть оттаять. В чужих крепких объятиях. Но увы и ах…
Служебный роман, это ведь такой моветон!
– Работа? – неоднозначно усмехнулась Женька, шурша какими-то пакетами и то и дело принюхиваясь к очередному мешочку. Чихнув, она снова понюхала какую-то траву и, кивнув собственным мыслям, куда-то её добавила.
Куда, мне, к сожалению, было не разглядеть.
– Сегодня нет, – хмыкнув я поднялась, перекинув высохшие волосы на спину, и повела плечами, потягиваясь. – На сегодня мне выдали вольную и велели выспаться, отдохнуть и подготовится к завтрашнему Хэллоуинскому безумию.
– Оу… – Женька задумалась на мгновение, разглядывая пакетики с какими-то приправами. Потом по очереди попробовала на вкус каждую, скривилась.
Но одну убрала в ящик стола, а второй щедро посыпала какую-то смесь, довольно бормоча что-то себе под нос. Выпрямившись, она замотала небольшой холщовый мешочек бечёвкой и протянула мне, со словами:
– Держи. Принимать по три чайные ложки на стакан кипятка, на ночь на голодный желудок.
– Мне надо знать что это и для чего? – я вскинула бровь, принимая подарок.
– Для хорошего сна, – вздохнув, Харон подошла ближе и… Крепко меня обняла, пристроив подбородок на моём плече. – И всё-таки подумай над этим, Изи. Пора уже прекращать быть вечной Снежной Королевой.
– Поживем, увидим, – хмыкнув, обняла подругу в ответ. Она ведь действительно за меня переживает.
И я ценю её за то, что, не смотря на всё своё упрямство и настырность, Харон знает, когда не стоит на меня давить. Иначе мы разругались бы в пух и прах ещё в сопливом, далёком детстве.
Что бы добраться до дома пришлось вызвать такси, одолжить у несчастного, обиженного на жизнь и всё вокруг (по крайне мере, если верить её словам) патологоанатома толстовку и оставить на хранение вечернее платье. Мне клятвенно обещали даже не дышать в сторону такой дивной красоты, и я не видела повода сомневаться в словах Женьки. Хотя бы потому, что у неё с детства была лёгкая аллергия на юбки и платья, позже переросшая во взаимную нелюбовь. И причина была более, чем весомой.
Мало того, что она терпеть их не могла, так они ей ещё и зверски не шли. И в платье я её видела один раз, во время выпускного в одиннадцатом классе… Кто бы знал, чего мне это стоило!
Слабо улыбнувшись собственным воспоминаниям, я расплатилась с водителем и вышла из машины, неторопливо шагая в сторону подъезда. Засунув руки в карманы кофты и с каким-то болезненным удовлетворением отмечая, как ледяной ветер забирается под одежду и вымораживает остатки тепла в теле и душе.
И не обратив ровным счётом никакого внимания на знакомую фигуру рядом с припаркованным джипом, искавшую кого-то взглядом. Мало ли, кого тут могут ждать? Меня сейчас больше интересовала перспектива лечь спать, свернувшись в клубок и не думая о том, что могло бы быть, если…
История ведь не терпит, сослагательных наклонений.
Глава 9.
В кои-то веки разбудил меня не будильник, ни топот ног, ни даже звонок телефон.
Я открыла глаза от запаха кофе, распространившегося по всей квартире и выдернувшего меня из объятий Морфея. Ну а так как ко мне домой попасть могли лишь три человека, а с одним из них мы договорились встретиться заранее…
– Доброе утро, Веник, – хмыкнув, громко поздоровалась, вставая с постели. Заправив оную, добралась до ванны, попутно отвесив братцу подзатыльник за попытку употребить всё, что есть в холодильнике за раз.
Вениамин на это только возмущённо фыркнул, едва не выронив батон колбасы, и вернулся к прерванному занятию. И к моему возвращению меня на кухне встретил не только зевающий и откровенно засыпавший над чашкой крепкого кофе брат, но и бутерброд с чашкой горячего чая.
Такая забота приятно подкупала. Вот ещё бы на кухне беспорядок не разводил и шампунь литрами не использовал, цены бы Вене не было.
– Проснись и пой, – устроившись на табуретке напротив братца, я осторожно принюхалась к чаю. И лишь уловив знакомые нотки мяты и ромашки, тихо вздохнула, обхватив кружку ладонями и какое-то время просто грея об неё руки.
Старая привычка, от которой никак не получалось избавиться. Да я и не старалась в общем-то.
– Заткнись и спи, – широко зевнув, Веня стащил ещё один бутерброд и, откусив почти половину, поинтересовался. – Что случилось, мелочь? И что именно оказалось тем благословенным пинком, от которого ты вдруг заинтересовалась финансовой жизнью нашего города?
– Скажем так, мне просто любопытно, – криво улыбнувшись, я поставила локти на стол и отпила горячего напитка. – А то получается, в мире столько всего интересного происходит, и всё как-то мимо меня.
Веня фыркнул, скептично на меня посмотрев, но лишних вопросов задавать не стал. Только поинтересовался:
– И о чём ты хочешь узнать?
– О том, кто ж у нас теперь на вершине пищевой цепи, что они друг с другом делят и есть ли шанс не попасть в их игры, когда у тебя подруга очень тесно общается с двумя очень непростыми мальчиками, – слегка пожала плечами, не пряча взгляд и глядя прямо. Вдаваться в подробности смысла не было, но и говорить прямо тоже не хотелось. – Только без твоих животрепещущих подробностей. Иначе я погрязну в ваших слишком уж умных терминах.
Брат с минуту молча меня изучал озадаченным взглядом, потом весело фыркнул и, вытащив сигареты, закурил. Я слегка поморщилась и то, скорее потому что теперь в квартире будет пахнуть дымом, чем от факта наличия вредной привычки у собственного родственника.
А Вениамин сделал пару затяжек и заговорил, щурясь на лампочку под потолком:
– Если бы кто-то был не так принципиален, то вполне мог бы работать вместе со мной или с нашим отцом. Ну да ладно, – глубоко вздохнув, братец стряхнул пепел в подставленную банку и продолжил. – Если коротко, по существу и без лишних, так порою не любимых тобой подробностей, то получается следующий расклад. Самые крупные дельцы это трое: Полонский, Исаев и Воронцов. Третий самый… Ну скажем так, уязвимый из них и не так хорош в делах, как можно подумать по его хитрому и довольному внешнему виду. Первые два сильнее, опытнее и опаснее. И если их дети обратили внимания на твою подругу, то я бы на её месте эмигрировал из страны. Ничего хорошего тут, увы, не получится. И дело даже не в том, что мальчики по попустительству и с полного одобрения родителей играют в собственные игры. Это-то как раз понятно. Проблема в том, что о последствиях этих самых игр подумать может только один из них. И только от него будет зависеть, захочет он остановить эту игру или нет.
– Полонский, – я кивнула головой, машинально вертя в руках чашку.
– Исаев в этом плане проще. Он прямолинеен, что ли? – Веня задумчиво почесал подбородок, пытаясь подобрать более точное определение. – Да. Прямолинеен. И не смотрит на несколько шагов вперёд. А ещё определённо не учитывает последствий. Конечно, мозги там есть и неплохие. Но они как-то невзначай нивелируются отсутствием определённого чутья и правильного понимания ситуации.
– Занятно, – хмыкнула, в душе полностью согласная с таким определением.
– Занятно, мелочь, это мягко сказано, – вернул мне усмешку Веня, допивая кофе и дожёвывая ещё один бутерброд. – Полонский, что старший, что младший – это змеи. Хорошие такие, правильно взращённые змеи, которые до последнего будут сидеть в засаде и могут годами ждать повода, что бы нанести удар. Но если уж бьют… Знаешь, Изи, на них на всех висит столько, что хватит на энное количество пожизненных сроков. Вот только тут как в анекдоте. Все всё знают…
– Но доказать не могут, – закончила я мысль брата, отрешённо смотря в чашку. Ничего особо нового Веня мне не сообщил. Всё это я и так предполагала, глядя на игрища, устраиваемые Демьяном и Богданом. И если второй по крайне мере знал, что делать и как, то первый пёр напролом.
И в самую последнюю очередь думал об окружающих. Не царское это дело ведь.
– А что ты знаешь о помолвке? – вновь посмотрела на Веньку и, заметив, что тот стал засыпать, легонько щёлкнула его по носу. – Не спать.
– Изверг ты, Изи, – вздохнув и давя очередной зевок, откликнулся Веня, принимая относительно вертикальное положение. После чего задумчиво протянул. – Сделка между Исаевым и Воронцовым поможет последнему укрепиться в нише, на которую он так претендует. Плюс даст гарантированного союзника, желанное кресло среди крупных акционеров и удовлетворит его непомерные амбиции. Мнение детей тут никого не интересует, это просто расчёт и просто договор, который, по сути, никаких особых обязательств за собой не несёт. Однако… – тут мой брат как-то странно задумался, словно что-то припоминая. – Воронцов учёл всё, кроме того, что за его дочерью начнётся охота. Уж слишком он хлебное место себе забрать решил. А туда очередь строилась не один год, так что просто так сдаваться никто не намерен.
– Естественный отбор, – снова согласно кивнула головой, пытаясь понять, что ж меня опять так настораживает. И дело даже не в рассказанном Венькой, это не стало ни новостью, ни каким-то шокирующим известием. – А Воронцова, она сейчас где?
– В Америке, – Вениамин пожал плечами, жалобно глядя на единственный уцелевший бутерброд. Тихо фыркнув, пододвинула к нему тарелку, и счастливо улыбающийся брат тут же откусил примерно половину, довольно жмурясь. – Говорят, вполне себе тихо и мирно живёт на чужбине, и возвращаться не собирается.
– А есть её фотография? – задумчиво склонила голову набок, анализируя собственные ощущение. Я понятия не имела откуда что взялось, но в груди копошилась чёткая уверенность, что именно сейчас я начинаю чётко понимать, что же произошло на приёме.
Осталось только сравнить и увидеть всё, как говорится, собственными глазами.
– Держи, – Веня протянул мне свой телефон, и я минут пять молча рассматривала плохое, смазанное изображение.
После чего вернула технику брату и стала медленно цедить порядком остывший чай. А в голове тем временем такая разрозненная мозаика сложилась окончательно, и с тихим щелчком на место встал последний, недостающий элемент. И я не знала, как к этому всему относится.
– Спасибо, Вень, – наконец, тихо произнесла я, мягко улыбнувшись явно засыпающему брату. – Иди, давай, ложись уже. А то ещё немного и твоё немаленькое тело грохнется посреди моей кухни прямо на пол. Я тебя даже при всём желании не смогу перетащить.
– Ха, это ты ещё Димыча не видела, – Веня вновь широко зевнул и нехотя поплёлся в сторону спальни, на ходу стягивая одежду и бросая её куда попало. – Он с полигона вернулся с круглыми, горящими глазами и с выражением полного и безграничного удивления миром и индивидами, в нём проживающими, на лице, – остановившись в дверях, братец потянулся, широко зевнул во всю пасть и добавил, с тихим смешком. – И говорить мог только матом. Благо все свои были…
Дальше Вениамин уже ничего не говорил. Потому что зомби говорить не очень умеют, а вид у моего брата был такой, что свежие трупы и то, здоровее выглядят. Конкретно этот же представитель не шибко живого народа, шатаясь, добрался до моей только что заправленной кровати и рухнул на неё, в чём был – в майке и джинсах.
Покачав головой, я встала и, дойдя до успевшего вырубиться Веньки, укрыла его сверху пледом. После чего вернулась на кухню, притворив за собой двери. Собрала раскиданные вещи, налила ещё одну порцию чая и уселась за стол, вертя в руках чайную ложку. А в мыслях раз за разом прокручивалась вся полученная от брата информация, всё. Что мне было известно самой и всё, что я видела на приёме. Прокручивалась и складывалась в весьма…
Хмыкнула, постукивая пальцами по столешнице. Да, что не говори, всё, что я успела узнать, составляет собой очень занимательную картинку. Нет, я подозревала, что связавшись с золотой молодежью, могу не только узнать чужие секреты, но и оказаться втянутой в чужие игры.
Но что бы так…
Думала ли я, когда встретила одну мою хорошую теперь уже знакомую, что её демоны и тайны окажутся пострашнее моих? Вряд ли. Злилась ли я или обижалась на неё по этому поводу? Нет. Собиралась ли я вмешиваться? Тоже нет. Что-то мне подсказывает, если уж с прошлым оказалось всё не так просто, то и в настоящем и в будущем есть, кому о ней позаботиться.
В противном случае, она бы просто не выжила.
Тихо вздохнув, встала и взяла телефон из комнаты. Вернувшись на кухню, ещё долго сидела, глядя на тёмный экран и решая для себя одну животрепещущую дилемму. Лезть в чужие тайны я не собиралась, как и пытаться влиять на чужую жизнь. Как говорит Харон, каждый сам кузнец своего счастья. Да и не та я… Ну скажем так, фигура, что бы пытаться навязать кому-то своё мнение.
Наверное, именно после этой мысли, я, криво усмехнувшись, всё же включила телефон и написала сообщение, состоявшее всего из двух слов. «Береги себя». Ни больше и ни меньше. И пока не успела передумать, нажала на кнопку отправить, отослав по выбранному, хорошо знакомому номеру.
А после сидела, смотрела на полупустую чашку чая и думала, а не зря ли я это сделала? Но выработанная годами привычка не сожалеть долго о том, что сделала, взяла своё. И бросив взгляд на часы, я стала собираться на работу. Сегодня была, можно сказать, первая, организованная лично мной, тематическая вечеринка в клубе, получившая название «Полуночные пляски». И на неё следовало явиться в образе нежити, нечисти и прочих представителей злого и не очень мира фэнтези, сказок, мифов и легенд.
Вспомнив об этом, я издала тихий стон, закрыв лицо ладонью. Кто бы мне сказал, каким образом я дала своё согласие на участие в первом выступлении нанятой группы танцоров, решивших этот вечер своей премьерой – цены бы ему не было. Я хотя бы смогла понять, какими путями шла моя логика, и куда делся мой разум в тот момент. Вот только, когда я осознала, на что подписалась, отступать было уже поздно…
И не в моих правилах. Хорошо ещё особых усилий от меня не требовалось. Лишь стоять и иногда делать редкие движения в нужный момент. Что не может не радовать…
Зато теперь мне придётся приехать в клуб на несколько часов раньше, что бы пройтись с ребятами по выступлению, проверить всё ли готово и оценить костюм, в котором мне предстоит ходить всю ночь. Последнее, почему-то пугало больше всего.
Наверное, потому, что за него взялись в четыре руки Юлия Исаева и Анна Каралова, хором заявив, что они прекрасно знают, что именно впишется в общую концепцию и где это найти. Мне просто не оставили другого выбора, кроме как довериться их чутью. Молча надеясь, что оно не подведёт их в самый ответственный момент.
Сборы много времени не заняли. Чёрная юбка-карандаш, тёмно синяя блузка и чёрные же жилет и пиджак. Волосы закрутила в небольшую шишку на голове, скрепив парой шпилей. Проверив Веньку, только вздохнула, разглядев, как братец развалился на моей постели в позе морской звезды, подмяв под себя все подушки, одеяло и пару пледов разом.
Кровать теперь напоминало разворошенное змеиное гнездо с самым главным змеем по центру. И никаких угрызений сладко посапывающий Вениамин не испытывал в принципе, видя если не второй, то точно третий и очень приятный сон.
Окинув спящее тело скептическим взглядом, я прихватила пальто и вышла из квартиры, оставив ключи Веньки на зеркале и захлопнув дверь. Остро пожалев о том, что нельзя позвонить, сказаться больной и увильнуть от исполнения собственных должностных обязанностей.
Увы, сделай я так и со стороны это выглядело как бегство. Поэтому вызвав такси, я покинула подъезд, дожидаясь прибытия машины возле него.
Клуб встретил меня очаровательной суетой, переполненной какой-то нездоровой эйфорией и всеобщим ажиотажем. Несказанно радовал тот факт, что выдрессированные ещё суровой рукой незабвенной Анны Сергеевны, суслики в моём неусыпном внимании н нуждались. А вот то, что стоило мне переступить порог клуба, как меня тут же утащили танцоры, было слегка печально. Ровно до того момента, пока я не увидела своё платье…
