Текст книги "Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Илья Алексеевич, надеюсь, всё в порядке?
– Вполне, зайчуля! – радостно откликнулся выше обозначенный Илья Алексеевич, ухватив несчастного парня за шкирку одной рукой, второй подцепил за ремень штанов и, недолго думая, азартно провёл им по длинному столу.
Попутно сметая светловолосой головой всё, что там было: начиная от тарелок с едой и заканчивая бутылками с напитками.
Позади меня раздался тихий смешок, на который я, в общем-то, не обратила внимания с любопытством глядя на разворачивающееся перед нами действо. Три девушки нескромных форм и отличающиеся минимальным количеством одежды, на такое отношение к своему спутнику взвизгнули. Ещё пять дружков страдальца только надсадно кашлянули, но влезать в разборки не торопились.
Перевела взгляд на других зрителей такого необычного развлечения. Михаил Александрович, как я понимаю, с жизнеутверждающей надписью на чёрной футболке, только недовольно пнул бильярдный стол. Судя по поджатым губам, он умудрился пропустить всё самое интересное и теперь остро об этом сожалел, глядя, как его товарищ активно мешает жить потенциально бывшему клиенту.
Что-то я сомневаюсь, что после такого он рискнёт явиться в клуб.
Правда, была ещё одна неучтенная деталь. Девочка. Официантка. Сжавшаяся в углу. В порванной одежде, на грани истерики и с впечатляющим будущим синяком на скуле. Мне прям уже даже любопытно…
Как же можно быть настолько… Недальновидным? И на что этот парень, собственно рассчитывал?
Тут этот очень умный индивид решил не просто подать голос… Он решил воззвать к мировой справедливости. И заорал, пытаясь отползти подальше от недобро улыбающегося совладельца клуба:
– Да я на вас за это в суд подам!
Я на эту идеалистическую веру в честность слепой Фемиды только презрительно фыркнула. И, решив не стоять в стороне на таком празднике жизни, любезно пояснила:
– Имеете полное право. На лицо сто пятнадцатая статья УК РФ «Умышленное причинение легкого вреда здоровью», статья сто шестнадцатая «Истязание», статья сто девятнадцатая «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» а так же полностью глава «Преступления против свободы, чести и достоинства личности».
Как на меня посмотрели… И только Анька стояла и пыталась спрятать вылезающую на лицо улыбку. Парень же, вдохновлённый такой внезапной защитой своих чести и достоинства тут же воспрял духом, гордо вякнув в лицо Илье Алексеевичу, начинавшему уже злиться всерьёз:
– Да! И эта девушка будет моим адвокатом!
За моей спиной раздался явственный скрип зубов и тихие, но вдохновенные матюги. Судя по всему, не одному Харлею хотелось выбить остатки мозга из этой прохудившейся головы. Парень же, уверовав в собственную неприкосновенность и мою помощь (слово сарказм ему явно не знакомо) сидел на пороге и утирал кровь, лившуюся из носа с ненавистью поглядывая на владельцев клуба.
Тихо хмыкнула, скрестив руки на груди, и вновь оглядела творившийся вокруг бардак, особое внимание уделив заплаканной официантке, глядевшей на всех, кто тут присутствовал затравленным, раненным зверем. После чего, ровным, абсолютно безэмоциональным тоном продолжила:
– Однако, есть другая сторона вопроса.
– Чего?
Какая буря недоумения, какое вытянувшееся лицо… И лёгкая заинтересованность владельцев клуба, явно успевших записать меня во враги. Рано, господа рокеры, рано. Вы меня ещё очень, очень плохо знаете…
В отличие от посмеивающегося Рыжа. И уж кого-кого, а это Чудище я была просто не в силах разочаровать. И вежливо улыбнувшись, тем же самым ровным тоном пояснила:
– Статья сто тридцать вторая: «Насильственные действия сексуального характера». Статья сто тридцать третья: «Понуждение к действиям сексуального характера». Статья сто тридцать пятая: «Развратные действия». Статья двести тринадцатая: «Хулиганство». И все признаки сто пятнадцатой статьи: «Умышленное причинение легкого вреда здоровью». И, конечно же, сто тридцать первая статья: «Изнасилование»… Не полностью. Но попытка все же имела место быть…
Чем больше статей я называла, тем сильнее вытягивалось лицо недовольного клиента. Видимо, о такой доброй книге как Уголовный Кодекс он если и слышал, то весьма отдалённо. И явно не представлял, какой красивый, а самое главное большой срок ему может светить, если правильно, с толком, расстановкой и умом подобрать статьи в этом сборнике чужих желаний и стремлений.
Но прежде, чем я добавила что-то ещё, в разговор влезла Анька, полностью переняв мой любимый убийственно-холодный тон. Даже бровь так же выразительно выгнула, намекая парню, что он если и птичка нужного полёта… То не настолько высокого, что бы диктовать свои условия.
– Администрация клуба «Максимус» предлагает разрешить конфликт мирным путем, – Анька смерила клиента презрительным взглядом и продолжила забивать в крышку его гроба гвозди. – Вы должны немедленно сдать свою карту вип-клиента. Вы, как и список ваших гостей, отныне являетесь персоной нон-гранта в нашем клубе. К тому же, вам необходимо в кратчайшие сроки принести свои глубочайшие извинения пострадавшей девушке, а так же в трехдневный срок перечислить на ее счет сумму, указанную нашим юристом. Он свяжется с вами в ближайшее время. Наши требования вам ясны?
Парень мигнул и невнятно пробормотал, отскребая себя от пола:
– Вполне.
Честно говоря, его было даже чуточку жаль. Что, в общем-то, не помешало мне скользнуть в сторону и максимально, убийственно нежно, с ноткой почтения произнести:
– В таком случае, будьте любезны проследовать на выход.
Молодой человек вышел, попав точно в руки стоявших там же охранников. Но спорить на эту тему не решился, видимо, наконец-то сообразив, что в этом клубе не действует привычное ему правило «заплатил и забыл». Увы, это не налоговая, которой будет достаточно вовремя оплаченных счетов и не любое другое успешное заведение города, дорожившее своей репутацией.
Здесь царили сугубо патриархальные планы. И если уважаемые владельцы сказали «не трогать персонал», то персонал трогать всё же не стоит. Во избежание, так сказать, воспитательных процедур, плавно перетекающих в неприкрытое физическое насилие.
Правда, до некоторых только таким образом и удаётся достучаться. Естественный отбор во всей его красе.
– И… кто это? – безразличным тоном поинтересовался уважаемый Михаил Александрович, закурив сигарету и недовольно постукивая пальцами по столу.
– Изабелла Александровна Араньева, – судя по выражению лица, Анька едва сдерживалась от того, что бы раскланяться. А я привычно недовольно поморщилась, услышав собственное имя. – Ваш новый администратор, прошу любить и жаловать!
– Эльза, – приветственно кивнула головой, окинув бильярдную ироничным взглядом.
Чувствую, после мне придётся пояснить, что на своё настоящее, прописанное в паспорте, имя я буду откликаться в очень крайних ситуациях. И для лучшего взаимодействия, рекомендуется обращаться ко мне исключительно по прозвищу, намертво прилипшему ко мне лет шесть-семь назад и ставшему чуть ли не вторым именем.
Впрочем, это не в первый и далеко не последний раз. Нет, я очень любила родителей и уважал их выбор. Но соизмерить себя и «Изабеллу» у меня не получалось, совсем.
Господин Харлей окинул меня нечитаемым взглядом, переглянулся с совладельцем. Явно припомнил, всё, что только что произошло, и почесал рыжую щетину, глядя на меня теперь уже задумчивым взглядом. Я в ответ только вопросительно вскинула бровь, слегка улыбаясь и совершенно не боясь возможного решения.
Байкер же, выпив ближайший к нему стакан вискаря, неожиданно довольно усмехнулся, выдав:
– Я думаю, сработаемся!
Мы с Рыжем переглянулись и она всё же не выдержав прыснула. А я только головой покачала, каким-то шестым чувством понимая…
А разве могло быть по-другому?
Правда, жизни я радовалась недолго. Ровно до того момента, как покинув бильярдную, я не столкнулась нос к носу со своей самой навязчивой проблемой за эти несколько дней. И почти что не вздрогнула, когда у меня довольным тоном поинтересовалась:
– И куда ты так спешишь, Ледышка? А познакомиться с новыми коллегами по работе поближе?
– Хм… – смерив его спокойным, внимательным взглядом, особо отметила весёлую надпись на футболке и бандану, задала вопрос. – Стриптизёр? Серьёзно? Нет, я верю, что ты, Верещагин, пользуешься спросом… Но не думала, что решил сделать хобби своей основной работой. Удивил, если честно.
За спиной дружно грохнули, оценив шутку юмора, хотя я не сказать, что бы шутила. Скорее уж делилась своими ядовитыми замечаниями в излюбленной вежливой манере. Ну а то, что чувство юмора у меня с лёгким… Нестандартным уклоном, если так можно выразиться, так это издержки характера и моей замёрзшей души.
И уж точно не ради удовольствия, полученного от завязавшейся пикировки.
– Ледышка, мои услуги в качестве стриптизёра бесценны и дарю я их далеко не каждой, – хмыкнул Верещагин, ни капли не смутившись и одарив меня многообещающим взглядом. – Но для тебя могу сделать исключение. Как подарок от начальника службы безопасности клуба.
– Даже так? – я тихо хмыкнула и покачала головой. – Но, вынуждена отказаться от такого воистину… Щедрого предложения. И потом… Служба безопасности? Правда? И кого же охраняете? Клуб от слишком агрессивных посетителей? Или себя от лишнего внимания?
– Ледышка… – меня схватили за запястье и поднесли его к губам, оставив на внутренней стороне лёгкий поцелуй. При этом улыбаясь так, что будь на моём месте кто-то другой, давно бы растёкся карамельной лужицей. – Если ты захочешь, буду охранять только тебя.
– Руки мыл? – поинтересовалась я будничным тоном, осторожно высвободив руку из крепкой хватки.
– А? – не понял Верещагин, явно не ожидавший такого вопроса.
– Я говорю, руки мыл? – терпеливо повторила вопрос, вытаскивая из кармана платок и осторожно стирая невидимые следы. После чего поправила рукава блузки и вежливо кивнула, направляясь следом за Анькой, поджидающей меня в стороне. – Прошу прощения, господин Верещагин, но я не очень уверена в чистоте ваших действий, прикосновений и… Помыслов, да. И потом, как вы уже сами заметили – мы коллеги. А служебный роман – это такой моветон…
В этот раз моё слово оказалось последним, но пока я шла следом за Солнцевой, мне жутко хотелось повести плечами и почесать зудевшее место между лопаток. Кто-то (и я даже знаю кто!) старательно пытался просверлить во мне взглядом дырку.
Тихо хмыкнула, припомнив, что не так давно уже чувствовала подобный взгляд на собственной спине. Кажется, я нашла местного вуайериста в лице руководителя службы безопасности клуба. И совершенно не представляла, что мне с ним теперь делать.
Следующие несколько часов прошли в быстром, напряжённом темпе. Рыжик водила меня по клубу и знакомила с персоналом, попутно вставляя свои редкие, но меткие комментарии. Отдельно прошлась по личности ведущего, явно припоминая его не давние прегрешения, и посоветовала бедному мальчику не пытаться провернуть такой трюк с новым администратором.
Когда тот удивлённо поинтересовался почему, я окинула его насмешливым взглядом и прохладно ответила, что я не Анна Сергеевна. Я юмор оценю, конечно же, но шутить в ответ буду исключительно с точки зрения собственной должности и нормативно-правовых актов её регламентирующих.
А чудище ещё и добавило громкими шёпотом, что я не только прекрасно знаю некоторые части Уголовного и Трудового Кодексов Российской Федерации… Но и прекрасно осведомлена о том, как избежать наказания за деяния прописанные в них. Последнее, пусть и являлось правдой… Частичной…
Но явно было лишним.
Под конец этого забега, когда я осталась непосвящённой только что в личную жизнь каждого сотрудника вообще и собственных начальников в частности, Рыж смилостивилась над нами обеими и, прихрамывая, вернулась в свой кабинет. Я вошла следом, аккуратно устроившись в кресле для посетителей. Откинувшись на спинку, подпёрла щёку кулаком и, глядя на то как осторожно усаживается за пока что ещё свой стол Анька, тихо поинтересовалась:
– Нога, отбойник, суслики?
Солнцева от неожиданности подавилась дымом и закашлялась, а когда сумела отдышаться, несколько смущённо произнесла:
– Ну… Не совсем… Но в целом почти верно, да.
– Нанести что ли визит… По старой дружбе, – задумчиво протянула, постукивая ногтями по подлокотнику. И тихо хмыкнула, глядя на захихикавшую Аньку, явно припомнившую мои прошлые визиты…
Ну скажем так, вежливости.
– Каждый раз после твоих визитов, моя несчастная бригада начинает судорожно верить в знамения, Антихриста и Бога одновременно. В смысле, крестятся, молятся и слёзно просят высшие силы не подкидывать тебе повод для новой встречи, – хрюкнув, Анька пододвинула ко мне чашку с горячим чаем, прекрасно помня, что кофе я практически не пью.
– Ещё скажи, что с упорством страуса бьются головой о бетон, стеная на тему мировой несправедливости вообще и моей конкретной сволочности в частности, – фыркнув, я отпила немного из кружки и сделала неопределённый жест рукой. – Суслики это не только ценный мех… Это ещё амбиции, эго и непомерное самомнение, сдобренное точно такой же раздутой ленью. И как показала практика, без профилактического промывания мозгов через энное место, их мотивация на быструю и качественную работу заметно снижается. Зато резко увеличивается уровень хамства, эгоизма и попустительского отношения к маленькому, строгому, но справедливому начальству.
– Фа-а-акт, – довольно фыркнула рыжая, вытаскивая ещё одну сигарету и прикуривая её. Помолчала немного, глядя на меня хитрым, лисьим взглядом и невинно так поинтересовалась. – Слушай, а чего у вас с Верещагиным происходит?
– Взаимная любовь, обоюдная страсть и непрекращающееся желание делать друг другу подарки и комплименты, – невозмутимо откликнулась, продолжая потягивать ароматный, крепкий чай. И точно таким же невинным тоном переспросила. – А что?
– Н-да? – скептично хмыкнула Солнцева, явно не поверив моим словам. – И именно по вине всепоглощающей любви тебя жаждут сжать в объятиях до хруста костей и отсутствия кислорода?
– Учитывая, что лично у меня есть нескромная мысль повернуть ему голову набок до характерного щелчка… – я сделала небольшую паузу и иронично закончила. – Разве это не та самая, взаимная и всепоглощающая любовь?
– Угу, исключительно с летальным исходом…
– Ну, если пациент так жаждет в морг… – я усмехнулась, едва заметно пожав плечами. – То не в моих интересах лишать его такого увлекательного путешествия.
Помолчав немного, Анька всё-таки не выдержала и прыснула, весело поинтересовавшись:
– Мне его пожалеть?
– Его? Верещагина что ли? – я несказанно и даже почти искренне удивилась, досадливо поморщившись. – Боюсь, этой-то «Армате» как раз ничего и не будет. Лучше уж мои нервы пожалей, в конец концов именно мне теперь терпеть его почти, что на постоянной основе.
– А почему «Армата»?
– А потому что башня, – тут я постучала пальцем по виску, – необитаемая. Причём, судя по тому, с какой настойчивостью меня, периодически, преследуют, я начинаю задумываться над тем, что необитаема она по ходу дела с рождения. Он вообще знает такое простое, но ёмкое слово как «нет»?
На меня как-то странно посмотрели и засмеялись, отрицательно помотав головой. И мне не осталось ничего другого, как трагично вздохнуть, вновь подперев щёку кулаком:
– Печаль-беда, огорчение.
– Ты чему бы хорошему у меня научилась, – укоризненно протянула Солнцева, тем не менее, не переставая улыбаться.
– Сегодня утром по моей квартире прошлась орда захватчиков, орущих во всё горло песни из старого мультсериала, – флегматично заметила, вновь пожимая плечами. – А после сидя в одних весёлых семейниках зачитывали мне список блюд ресторанного качества, которые они желают на завтрак. Вот как ты думаешь, есть, где хорошему чему-то научиться? И самое главное, когда и у кого?
Видимо, представив меня танцующую и бегающую по квартире, напевая во всё горло песни из мультсериалов, Рыж немного зависла. А после резко так побледнела и отрицательно замотала головой, приговаривая:
– Не-не-не! Пожалей мою бедную психику! Я как-нибудь без такой информации прекрасно обойдусь!
– Это ты ещё не знаешь, какую песню они горланят… – тоном змея-искусителя проговорила я, краем глаза заметив, как в дверях появилась высокая фигура Полонского.
Блондин так и остался там стоять, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. И спокойно так, невозмутимо заметил, глядя на наручные часы:
– Ань, нам пора.
И к моему лёгкому, скорее даже почти демонстративному удивлению, Солнцева даже не возразила. Лишь улыбнулась мне чуть смущённо и стала собираться. А я только понимающе хмыкнула, вновь играя в гляделки с Полонским. Было что-то в его отношении, в его поведении.
Что-то такое, от чего в глубине души шевелился чёрный росток зависти. Правда, тут же задушенный силой воли. Подруге я желала только хорошего и если у неё действительно всё получится…
Что ж, я только искренне порадуюсь за неё.
Когда парочка скрылась с глаз, я решила тоже отправиться в родные пенаты, дабы спокойно обдумать всё, что произошло и определиться, как мне теперь быть. Вот только, стоило мне подняться с кресла и взять в руки пиджак и ежедневник, как в кабинет вошёл тот, с кем мне в принципе не хотелось разговаривать.
И кто бы сомневался, что это будет сам Верещагин своей неповторимой, невероятной и жутко надоедливой персоной?!
– Собралась снова бежать, Ледышка? – не преминул попытаться уколоть меня Олег, остановившись возле несчастного фикуса и засунув руки в задние карманы джинсов.
Я же подумала о том, что вместо бедного фикуса стоит приобрести и поставить сюда кактус. Во-первых, смотреться будет солиднее, во-вторых, судя по тому, как часто в этом углу стоят не самые желанные гости, будет работать оберегом. На все случаи жизни.
И путевым ориентиром тем, кому захочется узнать насколько прочное у меня самообладание, вкупе с почти, что безграничным терпением.
– Если мне не изменяет память, то я здесь в качестве наёмного работника, а не раба на галёрах, – спокойно заметила, натягивая пиджак и поправляя рукава. Проверив телефон, убрала его в карман и сунула подмышку ежедневник. – А значит, рабочий день у меня нормирован. И если владельцы внезапно не переквалифицируются в работорговцев, дома я буду появляться, хотя бы иногда. Так что, нижайше прошу прощения, господин Верещагин… Но мне пора.
Глянула мельком на недовольно скривившегося парня и прошла мимо него, не обращая внимания на внимательный взгляд прищуренных глаз. В душе подняла голову робкая надежда, что за всё время нашего недолгого знакомства меня, в кои-то веки спокойно отпустят на все четыре стороны.
Что ж, мне тоже свойственно ошибаться. И наивность, как оказалась, это совершенно неистребимая черта характера.
Догнали меня у самого выхода и, не говоря ни слова, схватили за талию и понесли в сторону стоянки. Я от неожиданности застыла в чужих руках, не зная как мне на это реагировать и что говорить. Далеко не маленький запас слов внезапно куда-то испарился, вынуждая беспомощно хлопать глазами и прижимать к груди несчастную записную книжку.
Зато, когда Верещагин соизволил поставить меня рядом со своей машиной, я не только обрела дар речи, но и сумела почти спокойно поинтересоваться:
– Я так похожа на чью-то вещь? Или ты где-то успел приобрести купчую на мою душу, тело и разум? Я просто в целях самообразования интересуюсь. Потому как в противном случае, я не могу придумать ни одной разумной причины, по которой ты можешь так со мной обращаться.
– Ледышка, не злись, – меня щёлкнули по носу и улыбнулись во все тридцать два зуба. – Ты же домой собралась. А я решил тебя повезти. Разве это плохо?
Тихо вздохнула, пытаясь понять, чего мне хочется больше – треснуть его промеж глаз или просто поинтересоваться, дурак он или как? Кажется, я ему ясно демонстрирую, что не желаю продолжать знакомство. Кажется, я ему очень доходчиво объяснила, что мне не интересно мимолётное увлечение с ним в главной роли.
И раньше моё безучастное отношение и злая ирония прекрасно помогали держать на расстоянии всех воспылавших внезапной страстью кавалеров. Но только один Олег Геннадьевич Верещагин, рокер, байкер и начальник службы безопасности элитного клуба продолжал упорствовать. Совершенно не выбирая ни способов, ни путей, ни средств для достижения поставленной цели.
Которой, по злой шутке судьбы с какого-то страшного перепугу стала я.
– Это чудесно, – медленно проговорила, пытаясь понять, что мне делать с этим непрошибаемым упрямцем. – Это так чудесно, что мне вряд ли хватит всех моих познаний в метафорах, сравнениях и прилагательных, дабы описать насколько ж это чудесно. Олег, ответь мне честно, ты мазохист?
– Я просто целеустремлённый, – передо мной распахнули дверь, делая приглашающий жест рукой. И если верить насмешливому взгляду, сбежать у меня не получится. Поймают и засунут в машину насильно.
Вновь вздохнула и потёрла переносицу, нехотя усаживаясь на пассажирское сидение. И, дождавшись, пока Верещагин закроет дверцу, дабы занять своё место, тихо пробормотала себе под нос:
– Идиот. Клинический. И не лечится. И что с тобой делать теперь?
– Хм… – задумчиво протянул Олег, заводя двигатель и выкручивая руль. – Холить, лелеять, любить?
Я скептически на него посмотрела и фыркнула, уставившись в окно:
– Простите, Олег Геннадьевич, но вы меня не интересуете. А для того, что бы холить, лелеять и любить я так подозреваю есть целая живая очередь, готовая явиться по первому щелчку пальцев. А я себя слишком люблю… Для такого.
– Ледышка… – укоризненно протянул Олег, даже не спрашивая, куда, собственно меня везти. Похоже, зарплату свою он получает не зря, раз уже знает, где же проживает новый администратор клуба. – Я может, искренен и честен как никогда.
– Позвольте вам не поверить, Олег Геннадьевич. Позвольте вам не поверить…
На этом разговор как-то сам по себе сошёл на нет. Не знаю, о чём так сильно задумался Верещагин, а я сидела и пыталась понять, как действовать дальше. И что не так уж был неправ Димыч, утверждая, что кого-то зацепило.
Только одно понять всё равно не получается. Почему на мне? Почему я?
К концу пути я так и не нашла объективных причин для такого пристального интереса. Зато озадачилась тремя вопросами теперь не дававшими мне никакого покоя. И были они, в общем-то, достаточно простыми.
Когда человек осознаёт, что он вляпался? Когда обычная, в общем-то, ситуация принимает почти безысходное положение? И когда ж я успела так провиниться перед богом, что бы получить такое… Интересное наказание?
И задумавшись над последним, особенно актуальны нынче вопросом, я не заметила, как мы доехали до моего дома, расположенного недалеко от центра города в простой пятиэтажке панельного типа. Очнулась только, когда моей щеки коснулись осторожно чужие пальцы, поглаживая и лаская.
Удивлённо вскинувшись, я посмотрела на парня и недоумённо нахмурилась, увидев его лёгкую улыбку. Но вопросов задавать я не стала, лишь взялась за ручку дверцы, спокойно поблагодарив Олега:
– Спасибо, что подвёз. Но сомневаюсь, что доставка коллег до дома входит в обязанности начальника службы безопасности.
– Что не мешает делать приятное девушке, которая мне нравится, – фыркнул Верещагин, выходя следом. Правда, подходить близко не стал, благоразумно оставшись по ту сторону машины.
На пару мгновений я даже поверила в искренность этого заявления. Однако, припомнив наш разговор с Харон, покачала головой, привычно вежливо улыбаясь:
– Благодарю, но не стоит, правда. Найди кого-то более доступного, Верещагин. Того, кто оценит и красивые жесты, и упорство, и упрямство и даже непрошибаемую уверенность в собственной неотразимости. Однако меня это пока лишь забавляет… И вряд ли это изменится.
На такой вот громкой ноте, я развернулась и вошла в подъезд, с трудом удержавшись от банального желания со всей дури садануть дверью. Держать себя в руках получалось, но с огромным трудом. Почему-то Олежек, как ласково называла его Анька, меня нервировал, выводил из себя и заставлял почувствовать почти…
Живой. И это не очень-то нравилось демонам, живущим в моей душе. Десять лет назад я обещала себе никого не подпускать близко, никому не открывать свою душу. И меня такое положение вещей более, чем устраивало.
Оставалось только понять, как донести эту простую истину до упрямого брюнета. И почему-то я сильно сомневаюсь, что это у меня получится…
***
Говорят, у судьбы очень своеобразное чувство юмора.
Глядя на то, как закрывается дверь подъезда вслед за девушкой, Верещагин склонен был согласиться с данным утверждением. А ещё постучаться головой об капот и почти что расписаться в собственном бессилии перед ледяным спокойствием симпатичной блондинки с красивым прозвищем Эльза.
Но только что почти. Потому как в этот раз сдаваться не хотелось совершенно, и чем больше он общался с иронично-вежливой и всегда спокойной Ледышкой, тем более отчётливо понимал. Такой экземпляр нельзя упускать.
А значит нужно действовать и желательно до того, как другой храбрец сумеет достучаться до неё сквозь эти вечные холода. Мысль о том, что кто-то может обаять неприступную Эльзу первым, почему-то казалась кощунственной и определённо неприемлемой.
Ни за какие коврижки. Ну уж нет! Как там говорил Шерхан? Это моя добыча? Вот лучше и не скажешь, определённо. Ещё бы добыча оказалась более сговорчивой…
Но разве тогда это была бы по-прежнему его несравненная Ледышка?
Главное вслух её так не назвать, да ещё в непосредственной близости. Что-то, не иначе как оклемавшийся инстинкт самосохранения, настырно утверждало, что если он вздумает заикнуться об этом при Эльзе, то быть ему тем самым Каем с ледяным сердцем. Заморозит, пройдёт мимо и скажет, что так оно и было.
Вновь забравшись в машину, Олег задумчиво постучал пальцами по рулю, пытаясь понять, как теперь действовать. Одно дело встречаться на небезизвестной мойке, время от времени, пробуя на прочность друг друга. Совсем другое, видеться на постоянно основе и общаться, пуст даже исключительно в рамках общей работы. И здесь почему-то были опасения, что терпения надолго не хватит…
Хмыкнув, он завёл машину и поехал в сторону дома. Когда попытка уязвить невозмутимую Мисс Холод переросла в манию и увлечённость одним человеком, Верещагин не имел ни малейшего представления. По началу, конечно, это был лёгкий флирт, ничего за собой не подразумевающий. Просто шутки, просто ехидные замечания, колкие ответы и обмен недовольными взглядами.
А вот когда это стало чем-то большим, парень и сам не очень хорошо понимал. Но в какой-то миг, во время очередного обмена остротами, сообразил – нравится. Ему нравится это ледяное, невозмутимое спокойствие, в котором он нет-нет, да и находил брешь. Ему нравится, как темнеют серые глаза, когда он пытался её обаять.
И Верещагин ловил себя на мысли что, чёрт возьми, ему нравилось, как раз за разом девушка тактично и вежливо рекомендует очередной не очень близкий, зато весьма занимательный маршрут. Причём настолько вежливо, что и придраться было не к чему. Разве что…
Тут Олег весело фыркнул. Разве что к тому, что в одиночестве он путешествовать не очень любит. А вот в обществе самой Эльзы будет отнюдь не против пройтись по таким удивительным местам.
– Ледышка, – хмыкнув, парень прибавил громкости на магнитоле и выжал педаль газа, не обращая особого внимания на дорожные знаки. И добавил, уже чуть тише, с лёгким оттенком неуверенности, взявшейся вдруг откуда ни возьмись. – Моя Ледышка, так ведь, Эльза?
Если бы здесь была Эльза, Верещагин мог услышать о себе много чего интересного, но уж точно не подтверждение своих слов. Впрочем, это его теперь не сильно волновало. Гораздо актуальнее был вопрос, как разбить эту ледяную корку и привязать к себе понравившуюся девушку чем-то гораздо более прочным, чем пресловутое слово «Вечность»…
И как при этом не заработать тех самых тяжких телесных повреждений. Как бы невзначай!
Глава 4.
В квартиру я вошла если не в состоянии тихой злости, то где-то очень близко к нему. От души саданула дверью, но успокоиться это не очень-то помогло. Хотелось плюнуть на принципы, правила и уважение к законодательным актам собственной страны в части вандализма, неприкосновенности частного имущества и ценности человеческой жизни. И пусть насилие порождает насилие, пусть оно меня не привлекает и, более того, я считаю его не самым лучшим способом решать проблемы…
В это раннее утро я была почти что готова его применить. До дрожи в коленях, зубного скрежета и подрагивающих пальцев, лишь усилием воли не сжимающихся в кулаки и не врезавших некоторым типам по роже.
Постояв немного в коридоре, тряхнула головой и прошла на кухню, ставя чайник на газ и вытаскивая успокоительный сбор из кухонного шкафчика. Руки машинально выполняли привычные действия, а мозг всё пытался осознать, как так получилось, что работая в клубе второй день, я уже готова пойти на убийство.
Я та, которую называют Отмороженной. Та, что славится своим терпением и выдержкой, а так же умением чётко контролировать собственные эмоции. Та, что в конце концов и не с такими сложностями сталкивалась, всегда сохраняя невозмутимость и спокойствие, не смотря на то, что на самом деле творилось в душе. Я…
Тихо вздохнув я тяжело опустилась на табурет, запустив пальцы в волосы и растрепав и без того изрядно помятую причёску. И закусила губу, стараясь не застонать от бессилия и собственной беспомощности.
Да, Рыж была права. В «Максимусе» мне понравилось, и я с удовольствием разбиралась с делами клуба, забавлялась, читая и сортируя почту и получала море позитива (коли такое слово ко мне можно применить) встречая клиентов и обсуждая с ними предстоящие мероприятия. И, конечно же, продолжая вести отдельную папочку с заметками по особо впечатляющим экземплярам.
Традиции, как говорится, нарушать нельзя.
Но Анька как-то не упомянула о том, что некий сиятельный брюнет, до этого портивший мне нервы исключительно время от времени, теперь будет делать это на постоянной основе, пользуясь любым удобным случаем или предлогом (даже если он откровенно надуман).
Потёрла переносицу, пытаясь унять клокотавшую в душе бурю. Нет, меня не напугали Харлей, в миру Илья Алексеевич, на пару с Михаилом Александровичем. Имея двух старших братьев, у которых периодически детство в энном месте играть начинает, я к их поведению относилась с долей философии, следуя мудрой русской присказке на новый лад: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы водки и баб не просило!». И нет, меня не поразил до глубины души ассортимент тех самых, пресловутых тараканов, представленный во всём своём разнообразии, буйстве и великолепии.
