Текст книги "Прикосновение"
Автор книги: Анита Шрив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Ты так думаешь? – спросил он.
– Твоя мать борется за положение в обществе, – пояснила Сидни. – А отец его занимает, не прилагая никаких усилий.
Джефф достал из кармана пачку «Голуаз» [20]20
Французские сигареты без фильтра из крепкого черного табака.
[Закрыть]и на глазах у изумленной Сидни закурил.
– Я не знала, что ты куришь, – сказала она.
– Я купил их в отеле, пока тебя не было. Мне это показалось правильным. Когда ты в Риме… [21]21
Полностью поговорка звучит так: «Когда ты в Риме, делай, как римляне».
[Закрыть]Сидни огляделась. Несомненно, в этом маленьком ресторанчике он был не единственным, кто курил.
– Ты против? – спросил Джефф.
– Нет, если только это не войдет в привычку, – ответила она.
Джефф затянулся. Сидни эта затяжка показалась слишком длинной для человека, который курит лишь изредка.
– Я не помню, чтобы кому-нибудь удавалось так лаконично сформулировать суть нашей семьи, – произнес он.
– Извини, – смутилась Сидни, – мне не следовало…
– Ты имеешь право на собственное мнение.
– Я не хотела…
– Как бы то ни было, – перебил ее Джефф, – ты не суешь нос в чужие дела, ты просто наблюдаешь. Если послушать отца и Джули, ты практически член семьи.
– Я думаю, у твоей матери на этот счет иное мнение, – улыбнулась Сидни.
Виктория, из чьей постели Джефф так недавно выбрался, привидением в желтом сарафане вторглась в мысли Сидни.
– Ты вспоминаешь Викторию? – поинтересовалась она. – Не жалеешь о своем решении?
– Как ты можешь об этом спрашивать? – вопросом на вопрос ответил Джефф, поднося к губам чашку эспрессо.
Сидни молча на него смотрела.
– Я все понял, когда ты вышла из океана, – напомнил он.
Похоже, призрак Виктории преследовал только Сидни.
Все последующие дни они ужинали с Элен и Джули, всецело поглощенными сексуальным раем собственного производства. Сидни имела отдаленное представление о том, что может происходить в постели в квартире со старинными голландскими окнами, но не углублялась в подробности. Хотя Джули уже не была ребенком и имела полное право на сексуальную самореализацию (Сидни никогда не видела, чтобы она так светилась изнутри), недельного срока и нескольких неоспоримых фактов могло оказаться недостаточно, чтобы Джефф и Сидни смирились с новой жизнью Джули.
А неоспоримые факты всплывали на поверхность. После того как Джули, ведомая за руку Сидни, отважно вошла в воду и воскликнула: «ВСЕ В ПОРЯДКЕ!» (именно повтор этого возгласа в письме подстегнул память Сидни), она опять вернулась на пляж. Там она сидела, обхватив руками колени и наблюдая за катающейся на волнах Элен. Джули, как обычно, затруднялась что-либо объяснить и смогла только сказать: «Это было так красиво», что в равной степени могло относиться к Элен, ее водолазному костюму или процессу катания на волнах.
Когда Элен выбралась на берег, между ними завязалась беседа. Обсуждалась вечеринка.
– Где? – спрашивает Джефф, вновь вскипая при воспоминании о своих бесплодных поисках.
– В доме на пляже, где собираются все серферы.
То, что Джули напилась, было просто несчастным случаем. Элен выудила из Джули ее адрес (что было явным успехом по сравнению с количеством информации, которую удалось получить Сидни) и отвезла девушку домой. Она довела ее до двери, положившись на то, что тело Джули сделает остальное.
На этом все могло закончиться, если бы Джули не стала разыскивать Элен, каждый день приходя на пляж. (Когда она это делала? – хотелось спросить Сидни. – Неужели Джули каждый день выходила из дому сразу после нее?) Оставалось неясным, возникла их сексуальная связь в ту первую пьяную ночь или развилась со временем. Но ни Джеффу, ни Сидни спрашивать об этом не хотелось.
Когда отпуск Элен закончился и она собралась возвращаться в Монреаль, Джули стала умолять взять ее с собой. Элен поначалу колебалась, но, в конце концов, сказала «да». (По мнению Сидни, сказала с радостью.)
Элен не подозревала, что в свой чемодан Джули уложила холсты и краски, пока запах скипидара и олифы не проник из багажника старенького «пежо» на переднее сиденье. К этому времени они уже были в Берлингтоне, и им совершенно не хотелось поворачивать обратно.
Счастье Джули было осязаемым и затмевало эмоции окружающих. Хотя Сидни и не сомневалась, что Элен искренне привязана к Джули, радость канадки по сравнению с радостью Джули казалась сдержанной.
Счастье Джеффа и Сидни также померкло в присутствии Джули, что немало озаботило Сидни, как если бы они с Джеффом были несостоятельны по части восторгов.
Впрочем, наедине с Джеффом ее жизнь опять обретала полноту. Еда, вино и постоянное чувство усталости, проистекающее из частого и спонтанного секса, наполняли все ее существо радостью и покоем. Эта неделя показалась ей счастливым переходным периодом, подразумевающим надежду на будущее и теплые воспоминания о прошлом. Возможно, были и легкие намеки на несовместимость. Сидни отмечала, но никак не комментировала стремление Джеффа к длительным прогулкам в одиночестве, пока она читала в номере, а также отсутствие внимания, когда его мысли блуждали неизвестно где. Сидни также не указывала ему на не ускользнувшие от ее внимания легкие изменения в его личности. Город пробудил в нем нечто вроде страсти к бродяжничеству, неумеренную любовь ко всему европейскому, особенно в том, что касалось сигарет и вина. Ей эти мелочи казались незначительными и не заслуживающими упоминания.
Через неделю все четверо на поезде пересекли канадскую границу, а потом на машине доехали от Уайт Ривер Джанкшн до дома на пляже. Статус Сидни мгновенно вырос. Эдвардсы уже никогда не смогут относиться к ней как к наемной рабочей силе. Это обстоятельство заставило ее снова и снова спрашивать себя: возможно ли, чтобы сложные алгоритмы, включающие радость, разочарование, сексуальное напряжение и еле скрываемый антисемитизм, могли быть решены в рамках одной семьи?
Встреча с Эдвардсами произвела на Сидни впечатление случайной. Благодаря тому, что все внимание было приковано к безумно влюбленной Джули и миниатюрной канадке, Джефф и Сидни избежали досмотра. Более того, они выступали в качестве дипломатов, сидя между Эдвардсами с одной стороны и их дочерью и ее любовницей – с другой. Иногда Сидни исполняла роль переводчика.
– Полагаю, Джули хочет сказать, что она достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения, – поясняла она.
На следующий день Джули и Элен отправились обратно на север, сопровождаемые заверениями мистера Эдвардса о том, что он и его жена обязательно приедут в гости («всегда хотел еще раз побывать в Монреале»), в то время как Сидни и Джефф направились на юг, в Кембридж. Этому прощанию сопутствовало уникальное событие. Миссис Эдвардс, хотя и воздержалась от объятий, все же поблагодарила Сидни за то, что она вернула им дочь. Ни слова о многочасовых занятиях с Джули или о том, что Сидни обнаружила ее талант. Впрочем, Сидни была почти уверена, что этот талант все равно рано или поздно пробился бы наружу. Груши в Монреале были исключительно хороши.
Квартира Джеффа производила впечатление жилища холостяка, который хорошо зарабатывает, но предпочитает тратить деньги на все, что угодно, кроме декора. Она была недавно отремонтирована, и из ее окон в промежутке между двумя зданиями напротив открывался вид на Чарльз [22]22
Река в Бостоне
[Закрыть], узкую полоску сверкающей воды. Кожаный диван и две симпатичные лампы были, по-видимому, приобретены в порыве что-то сделать из большой гостиной с полукруглым окном с видом на реку. Но эти вялые потуги растворились либо в работе, либо в безразличии. Журнальный столик вообще относился к другой эпохе, да к тому же был весь изрезан (списано из Нидхэма?). Остальные комнаты оставляли впечатление заброшенности в типично мужском стиле.
Было совершенно ясно, что Виктория не жила в квартире Джеффа. Хотя Сидни и обнаружила в шкафу в прихожей пару ботинок из кожи аллигатора, размер семь с половиной, а также свернутые и засунутые в угол пустого ящика (видимо, «ящика Вики») стильные джинсы. В момент слабости Сидни их примерила. Они хорошо сидели на бедрах, но собирались складками на щиколотках. Сидни опять свернула их и засунула в ящик.
Когда Сидни проводила ночь у Джеффа, она сознательно избегала шкафов, используя в качестве ящика свой чемодан.
Хотя квартира Джеффа и отличалась смешением стилей и элементов, она была просторной. По сравнению с ней квартирка Сидни была крошечной и душной. Впервые за много месяцев войдя туда, она сразу поняла, почему предложение провести лето на пляже показалось ей заманчивым. Мебель была хороша (они с Дэниелом кое-что покупали вместе), но сама квартира оставляла впечатление помещения, в котором никто никогда не жил. Когда Сидни снимала ее, она не собиралась делать это жилье своим домом. Ей просто нужна была крыша над головой.
Осенью Сидни приняли на весенний семестр последнего курса Бостонского университета. Она приступила к занятиям в январе по программе, подобной той, по которой она занималась в Брандайзе, хотя ей зачли лишь некоторые предметы. Ее исследовательская работа вообще никого не заинтересовала. Сидни часто пересекала Чарльз, иногда приезжая раньше Джеффа, который помимо научной работы еще и преподавал. По вечерам они пили вино (по мнению Сидни, много вина; это ее настораживало) и ели приготовленный Сидни ужин. Либо встречались с кем-либо из друзей Джеффа в ресторане неподалеку. Айверс, ведущий спортивной колонки в «Бостон глоб», был осведомлен о процессах, происходящих внутри «Бостон Ред Сокс», лучше, чем кто-либо из знакомых Сидни. Фрэнк, который прежде работал с Джеффом в МТИ, теперь был безработным и пытался стать писателем. Сахир, работающий в банке в центре города, когда-то был соседом Джеффа по комнате в общежитии. Иногда ему звонили из разных экзотических мест. Он говорил на урду, снова и снова произнося единственное слово, из-за чего казалось, что он чихает («ачча!»). Сухощавый мусульманин, он походил на пакистанца, которым, собственно, и являлся. После одиннадцатого сентября его дважды задерживала бостонская полиция, а один раз Сахира даже выгнали из бара. Он относился к притеснениям спокойно, как будто считал своим долгом нести эту ношу. И еще был Питер, который мог слово в слово воспроизвести диалог из «Офисного пространства» [23]23
Комедия, снятая в 1999 году.
[Закрыть]. Вечера с Питером, который работал на ускорителе частиц в МТИ, были интересными и веселыми. Никто из друзей Джеффа не был женат. И никого, похоже, особо не смутило исчезновение Виктории и появление Сидни.
Раз в месяц Сидни с Джеффом летали в Монреаль в гости к Джули, которая, похоже, блаженствовала. В конце весны она выставила одну картину на ярмарке ремесел. Было совершенно ясно, что у Джули незаурядный талант и что она далеко пойдет. Сидни была уверена, что картину тут же купят. Она ошиблась; картину не купили, и Джули подарила ее Сидни. Пять груш лежали в голубой дельфийской вазе, а за ними на столе виднелся нарезанный ломтиками лимон. Сок лимона выглядел так натурально, что его хотелось слизнуть.
Бен навестил Джули дважды, о чем она радостно сообщила Джеффу. Возможно, она не подозревала о разрыве между братьями, хотя могла бы задуматься над тем, почему Бен не приехал на обед в День благодарения, немало огорчив родителей. Сидни тоже была встревожена. Она перестала без конца прокручивать в голове воображаемый диалог с Беном и надеяться на примирение братьев. Сидни полагала, что, быть может, он пришел бы, если бы не ее присутствие. Но Джефф, который замолкал каждый раз, когда упоминалось имя Бена, был уверен, что дело не в Сидни. Негодование Бена вызвал он.
На Рождество Бен отправился в круиз.
Сидни не удавалось добиться от Джеффа признания, насколько тяжело он переживает эту ссору, насколько силен его ответный гнев. Но когда они заходили в какой-нибудь из бостонских ресторанов, на его лице всякий раз появлялось настороженное выражение и он быстро окидывал взглядом толпу, ожидая увидеть брата. Ни разу за год, прошедший со времени их знакомства, Сидни и Джефф не побывали на бостонской набережной, в Норт-Энде или в финансовом районе, где они могли бы столкнуться с Беном.
* * *
Во время своего первого визита в Нидхэм Сидни была очарована видом семейного гнезда и некоторых работ мистера Эдвардса. Ему, похоже, был приятен интерес Сидни. Уже давно никто не задавал ему вопросов о висящих на стенах рисунках в рамочках, большая часть которых скромно скрывалась в его кабинете.
Родовое поместье представляло собой расположенный на холме оштукатуренный дом в колониальном стиле, вместилище множества комнат. Как и большинство домов на улице, он был слишком велик для окружающего его дворика. Здание было возведено в тридцатые годы и отличалось множеством очаровательных деталей. Здесь были кладовая для продуктов со стеклянными шкафчиками на обеих стенах, закругленные арки при входе в каждую гостиную, старомодные ниши с диванчиками, на которых можно было уютно устроиться с книгой, две просторные веранды, одна застекленная, другая обшитая противомоскитными экранами. К обеду накрывали отполированный до блеска стол в стиле Хэпплуайт [24]24
Хэпплуайт, Джордж – английский столяр, дизайнер мебели, сторонник неоклассического стиля.
[Закрыть], реликвию, унаследованную Анной Эдвардс от своей семьи. Эта же семья, заключила Сидни, стала источником их материального достатка. Все обеды были продуманы до мелочей. Еду миссис Эдвардс готовила сама. Иногда Сидни жалела, что у Эдвардсов нет кухарки. К тому времени как еда оказывалась на столе, миссис Эдвардс находилась в таком напряжении, что не склонна была ни с кем общаться.
Честно говоря, она все чаще выглядела какой-то растрепанной, как будто ее швыряли из стороны в сторону резкие перемены в жизни ее семьи.
Джули всегда приезжала с Элен, а Джефф с Сидни, и все прилагали, по мнению Сидни, несколько чрезмерные усилия, чтобы вечер прошел успешно. Иногда, подняв глаза, она замечала, что миссис Эдвардс внимательно ее изучает, как будто выискивая в ней предательские еврейские черты. Так человек, вытирающий пыль, высматривает пропущенные участки.
Миссис Эдвардс никогда не произносила фамилию Сидни, представляя ее, когда этой процедуры не удавалось избежать, просто как «подругу Джеффа Сидни».
Однажды, вскоре после того как Сидни переехала в квартиру Джеффа в Кембридже, он, стоя на стуле, менял лампочку. Он был в «боксерах» и футболке, и Сидни, вспомнив первую морскую прогулку с Джеффом и Беном, импульсивно поцеловала его бедро. Джефф посмотрел на нее сверху вниз.
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он.
– Что?
– Я хочу жениться на тебе. Ты согласна?
От неожиданности Сидни попятилась и села на кухонный табурет.
– Я уже была замужем. Дважды, – ответила она.
– Я знаю.
– Ты никогда особенно не расспрашивал меня о моих мужьях.
– Я не хотел их представить, – пояснил он. – Кроме того, я не могу тягаться с авиагонщиком.
– Конечно, можешь.
– Он все еще летает?
– Нет. Он попал в аварию и сломал ногу.
– Откуда ты знаешь?
– Подруга рассказала.
– А… – На мгновение Джефф замолчал. – А чем он занимается теперь?
– Преподает.
– Вот видишь.
Этой ночью, лежа в постели и прислушиваясь к дыханию Джеффа, Сидни дрожала, совсем как в тот день, когда он провел пальцем по ее бедру. Этот жест, как и его предложение, показался ей импульсивным, сделанным под влиянием момента. Быть может, таким образом, Джефф предъявлял на нее права? И все же она не сомневалась в его чувствах. Разве он не повторяет беспрестанно, как сильно любит ее? Разве не заявляет без всяких колебаний, что уверен в своем отношении к ней со дня их первой встречи? Сидни уже была влюблена и, хотя считала сравнение несправедливым и сомнительным занятием (как можно точно вспомнить чувство влюбленности?), была убеждена в том, что ее чувство к Джеффу такое же прочное, как и то, которое она испытывала к Эндрю или Дэниелу.
В таком случае, быть может, ее беспокоит сам факт замужества? Она уже дважды строила планы, приглашала гостей, участвовала в церемонии и следующей за ней вечеринке. Результатом этого явились брачные узы с плохим концом. Должно быть, она страдает чем-то вроде посттравматического свадебного синдрома, как будто ее опрыскали каким-то ядохимикатом или она
выполняла боевое задание, в результате которого погибли люди. Быть может, ей поможет психотерапия?
Сидни перекатилась на другой бок и разбудила Джеффа поцелуем в плечо. Он полуобернулся к ней, пытаясь проснуться.
– Да, – сказала Сидни.
Джефф посмотрел на нее одним глазом.
– Я тебя о чем-то спросил?
– Да, я выйду за тебя замуж.
На его лице была написана растерянность.
– Ты мне это уже сказала.
– Да, сказала.
Он кивнул, а затем покачал головой.
– Я должна была сказать это еще раз, – пояснила она.
На следующей неделе Сидни и Джефф отправились в Нидхэм, чтобы сообщить обо всем Эдвардсам.
– Это будет весело, – сказал, следя за дорогой, Джефф.
– Твоя мать будет в восторге. – Глядя в зеркало заднего вида, Сидни убедилась, что ее помада в порядке. – Ты мог бы сообщить им по телефону.
– Это было бы трусостью, – пояснил Джефф и повернул на ведущую к дому крутую подъездную дорожку.
– По крайней мере, отец будет рад, – напомнила ему Сидни, натягивая перчатки.
Хотя Рождество уже давно миновало, на входной двери красовался венок. Джефф поставил машину на ручной тормоз.
– Думаю, он рассматривает нас как свою последнюю надежду.
Последовали приветствия, теплые со стороны мистера Эдвардса, отчужденные со стороны миссис Эдвардс, как будто они оба уже знали, что собираются сообщить им Джефф и Сидни. Джефф и Сидни впервые приехали в Нидхэм по собственной инициативе, хотя всегда охотно откликались на приглашения. В этот раз, однако, Джефф сам позвонил родителям и сообщил о желании приехать.
Гости избавились от своих пальто, причем миссис Эдвардс не обратила никакого внимания на то, что пальто Сидни соскользнуло с вешалки. Сидни не удивилась, когда миссис Эдвардс просто закрыла дверцу гардероба.
Все четверо молча прошли под аркой в одну из двух гостиных, битком набитую массивными обтянутыми английским ситцем диванами, креслами и оттоманками. На кремовых, искусственно состаренных столиках расположились предметы античного искусства, все белые. Каменные птицы. Филигранный канделябр. Стопка книг. «Интересно, их кто-нибудь когда-нибудь читал?» – подумалось Сидни.
Их не угостили чаем, выпить также ничего не предложили. Джефф и Сидни сели рядом на один из диванов. Сидни сидела, плотно сжав колени, держа руки, тоже сжатые, на коленях. Гостья, которая впервые видит родителей Джеффа и хочет произвести хорошее впечатление. Приняв эту позу, она уже не могла ее изменить, не привлекая к себе внимания.
Джефф сидел, упершись локтями в бедра и сцепив пальцы.
– Мы с Сидни решили пожениться, – сразу сообщил он, чтобы поскорее с этим покончить.
Мистер Эдвардс поднялся. Сидни снова заметила скованность его движений. Он направился к Джеффу, который тоже встал.
– Поздравляю, – сияя, произнес мистер Эдвардс. Джефф внезапно растрогался и обнял отца, как это принято у мужчин, с крепкими похлопываниями по спине.
Миссис Эдвардс скрестила руки на животе, защищаясь от нового удара судьбы.
Мистер Эдвардс наклонился к Сидни, которая встала и охотно позволила себя поцеловать. Он взял ее руку и сжал в своей.
– Моя дорогая… – начал он, но не смог продолжить.
Сидни порывисто его обняла, через его плечо вдруг заметив, какой маленькой выглядит миссис Эдвардс в огромном кресле. Когда мистер Эдвардс выпустил Сидни, ей пришлось вытерпеть на себе остановившийся взгляд хозяйки дома. Сидни представила, как мать Джеффа подсчитывает процент еврейской крови у внуков.
– Мы так рады, – сказала миссис Эдвардс.
Она так и осталась сидеть.
Сидни чокнулась бокалом шампанского с мистером Эдвардсом, который еще раз поцеловал ее в щеку. В течение нескольких часов она наслаждалась его счастьем и счастьем Джеффа от счастья отца. Но она также отметила во всем происходящем и оттенок фальши, как будто они все, даже Джефф, все время прислушивались к какой-то низкой вибрирующей ноте, похожей на звук камертона и грозящей в любую секунду перерасти в скрежетание.
За обедом была назначена дата. В качестве места избрали летний дом. Джули, которой позвонили в Монреаль, проворковала в телефон: «У меня никогда не было сестры!» Она также с тоской в голосе упомянула о двойной свадьбе. Сидни умолчала об этой идее, хотя позже со стороны увидела, как Джули предложила то же самое своей матери. Миссис Эдвардс заметно содрогнулась и сказала: «Не болтай глупостей!» В ее голосе звучала категоричность.
«У бедной женщины есть все основания выглядеть растрепанной, – подумала Сидни. – Один ребенок женится на еврейке. Второй оказался лесбиянкой. Третий, вне всякого сомнения гетеросексуал, на неопределенное время отстранился от семьи».
И во всем этом она винит Сидни.
Менее удручающими оказались поездки вначале в Западный Массачусетс, с целью представить Джеффа матери Сидни, а затем в Трою, чтобы сообщить радостную новость ее отцу. Оба родителя уже дважды слышали подобное сообщение от своей дочери, что умерило их праздничное настроение. Но хотя их собственные взгляды на брак были далеко не оптимистичными, они оба хотели видеть свою дочь счастливой после той травмы, которую нанесла ей смерть Дэниела.
Упоминание о МТИ произвело на мать Сидни впечатление.
– Вы, должно быть, очень умный, – сказала она Джеффу. – Он выглядит умным, как ты думаешь? – обратилась она к дочери.
– Очень, – согласилась Сидни, улыбаясь Джеффу.
Мужчина, ради которого мать Сидни оставила ее отца, давно исчез (торговый агент, переведенный в Миннеаполис), но материальное состояние ее матери значительно улучшилось в результате неожиданно полученного после смерти ее собственной матери наследства. Мать Сидни теперь работала неполный день помощником администратора в приемном отделении местного колледжа.
– Я их сразу вижу, – со знанием дела заключила она.
Отец Сидни в Нью-Йорке приготовил им на обед спагетти. Его, казалось, ничто не может удивить.
– Моя дочь никогда не унывает, – сообщил он Джеффу после обеда.
Поскольку было уже поздно, Сидни с Джеффом решили переночевать в ее старой комнате под крышей. Фиолетовые занавески и пластиковая тумбочка по-прежнему были на месте. Это могло бы разбить сердце Сидни, если бы она не была так счастлива. Они с Джеффом целомудренно улеглись на узкой кровати.
– Я в восторге от твоего отца, – прошептал Джефф на ухо Сидни. Их головы покоились на одной-единственной подушке, что не предвещало крепкого сна.
– С отцами нам повезло.
– Твоя мать тоже ничего, – возразил он.
– Не уверена, что смогла простить ее за то, что она меня увезла.
Джефф поцеловал Сидни в ухо. Его тело за ее спиной было длинным и прохладным. В другой постели и при других обстоятельствах она бы уже почувствовала, как он твердеет и все плотнее прижимается к ней. Но этой ночью он был мягким, как маленький мальчик.
Вскоре после того как Джефф и Сидни донесли свою новость до родителей, они сидели в кафе неподалеку от МТИ, поджидая Айверса. Еда была индийской и дешевой, а очередь за обедами на вынос длинной. Пластиковые столы и высокие стулья более походили на подставки для груд пальто, шарфов и рюкзаков. Сидни сидела возле стеклянного окна, освещенного снаружи неоновыми огнями. Изнутри стекло запотело, и с его поверхности поднимались струйки желтоватого тумана.
– Нам придется сказать Бену, – произнесла Сидни.
В ожидании заказа Джефф сидел боком к столу, ритмично постукивая по нему тупым концом ножа. Он был одет в темно-синий свитер поверх мятой белой рубашки. Джефф немного отпустил волосы, и сзади, над воротником, они вились. Сидни это очень нравилось. В настоящий момент ей больше всего хотелось прикоснуться к волосам у него на затылке.
Она скрестила под столом ноги. На ней были джинсы и черный свитер, своего рода февральская униформа. Она распустила наэлектризованные от холода волосы, ранее стянутые в хвост. От неожиданно окружившего их тепла у нее потекло из носа. На улице было не выше двадцати градусов.
– Я уверен, что папа ему уже сказал, – ответил Джефф.
– В таком случае нам следует его пригласить, – предложила Сидни, доставая из рюкзака салфетку.
– Нам следует? – насмешливо переспросил Джефф. – Нам следует?
Сидни высморкалась и сидела молча. Она ненавидела эту манеру Джеффа повторять ее слова, когда они ссорились.
– Он все равно не придет, – уже мягче добавил Джефф,
– Для тебя действительно так важно, кто все это начал? – спросила она.
Он поставил локти на стол.
– Насколько я помню, ты тоже там была.
– Бен был пьян.
– Он сказал то, что хотел сказать.
– Я не согласна.
– Он позвонил? – спросил Джефф. – Он позвонил и извинился, когда меня не было дома?
Джефф откинулся на спинку стула, чтобы официант мог поставить перед ним тарелку с цыпленком tikka. Перед Сидни появилась тарелка с жареной цветной капустой. Через ее голову Джефф заметил входящего в кафе Айверса.
– Айверс пришел, – объявил Джефф.
– Поговорим об этом дома? – предложила Сидни.
– Поговорим? – переспросил Джефф.
В следующую среду на работе у Джеффа было собрание, которое должно было закончиться поздно вечером. Сидни поймала такси и отправилась в финансовый район. Она стояла под снегопадом у здания на Стэйт-стрит, ожидая появления Бена. Когда Бен вышел на улицу, она подошла к нему.
Он застыл и не мигая уставился на нее, как будто не был уверен, что узнал ее. Его губы были плотно сжаты.
– Сидни, – наконец сказал он.
– Привет, Бен.
– Это не совпадение.
– Нет.
– Это засада.
– Вроде того.
Бен медленно кивнул. Он поднял воротник темно-синего пальто, чтобы защитить шею от снега.
– Ну, пошли, – сказал он.
Они шли молча, сражаясь с ветром и снегом. Под ногами хлюпало. Когда они прошли квартал, Бен остановился и толкнул дверь бара. Он придержал ее, пропуская Сидни вперед.
Комната была уже наполовину заполнена мужчинами в костюмах и свисающих с шеи вязаных шарфах. Мужчины пили, как будто стремясь поскорее опьянеть. Метель породила в них чувство вседозволенности.
Бена и Сидни провели по мокрому полу к маленькому столику. Бен, освободившись от пальто, заказал замысловатый мартини. Сидни попросила принести стакан воды, внезапно ощутив невыносимую жажду.
– Ты не пьешь. Хочешь сохранить голову на плечах. Значит, ты пришла мне что-то сообщить, – высказал предположение Бен.
Несмотря на первоначальное изумление, он выглядел на удивление хорошо. Его лицо и руки загорели.
– Кое-что у тебя спросить, – уточнила Сидни.
Бен расслабил узел галстука. Он рассматривал ее так, как будто прикидывал продажную стоимость новой квартиры в хорошем Районе. Этот осмотр так смутил Сидни, что она уже пожалела, что не заказала чего-нибудь выпить. Она попыталась устроить встречный осмотр, но не смогла выдержать его взгляд.
Хотя Бен явно был в хорошей форме, его глаза постарели. В них появилась какая-то жесткость, которой там не было летом.
– Я чувствую себя виноватой, – начала Сидни.
– Прекрати.
Она обескуражено примолкла.
– Что бы ни случилось, это не может служить достаточной причиной, чтобы порывать с братом, – все же сказала она.
– Не желая никого обидеть, – ответил Бен, наблюдая за тем, как официантка ставит перед ним мартини, а перед Сидни стакан с водой, – должен заметить, что ты не имеешь ни малейшего представления о том, что происходит между братьями.
Ей нечего было ему возразить.
– Вы женитесь, – после паузы произнес Бен. – Поздравляю. Он поднял стакан в насмешливом тосте. Сидни к нему не присоединилась.
– Я слышал, что ты уже переехала к Джеффу, – добавил Бен.
– Я хочу, чтобы ты пришел на свадьбу, – воспользовалась предоставленной возможностью Сидни.
– Так вот почему ты здесь.
Сидни молчала. Она действительно пришла именно за этим?
– А Джефф? – спросил Бен.
– Что Джефф?
– Чего хочет Джефф?
Сидни сделала глоток воды.
– Я не могу говорить за Джеффа.
– Я так и думал. – Бен поднес к губам бокал с зеленым мартини. – В таком случае вам придется объединить свои судьбы без меня.
– В чем дело? – Сидни наклонилась вперед и уперлась ладонями в стол. – Я этого не понимаю ни с какой точки зрения, ни с твоей, ни с Джеффа. Вы что, не любите своего отца? Или не понимаете, как ему больно?
– Я люблю отца, – ответил Бен, глядя в сторону.
– Тогда почему бы просто не забыть обо всем?
Бен молчал.
– Я не могу, – наконец, произнес он.
– Почему?
– Не хочу.
Бен отстранился, откинувшись на спинку стула. Они сидели не шевелясь, окруженные праздничным шумом. Сидни думала о том, что совершила ошибку, придя сюда. Джефф будет в ярости, если узнает. Но она ему не скажет. Это было ее миссией, и ему незачем знать, что она ее провалила.
– Мы едем в Африку, – объявила она.
– В самом деле?
– Джефф будет продолжать там исследовательскую работу.
– Куда именно?
– В Найроби. Я там никогда не была.
– Даже со своим авиатором? – Бен улыбнулся над краем бокала.
Он сделал бармену знак рукой, показывая, что хочет заказать еще один напиток. Сидни легко было представить, что Бен здесь завсегдатай, что он, наверное, заходит сюда каждый вечер после работы, чтобы выпить пару зеленых мартини. Возможно, второй бокал он пьет в компании женщины, привлекшей его внимание. На мгновение Сидни задумалась над его сексуальной жизнью. Ее удивило то, как мало она знает о Бене.
– Пожалуй, я не против того, чтобы ты стала моей невесткой, – опять заговорил он.
Сидни обмотала вокруг шеи шарф и встала. Бен быстро наклонился вперед и схватил ее за руку.
– Он никогда не будет любить тебя так сильно, как любишь его ты, – заявил он.
Сидни вырвала руку, отшатнувшись от этого проклятия. Она вспомнила вечер, когда они втроем отправились кататься на волнах, и то скользящее прикосновение.
* * *
– Твоя мама приехала, – говорит Джефф, раскладывая полотенце на песке, в ответ на просьбу Сидни немного посидеть на пляже перед тем, как заходить в дом. – Моя мать уже взяла ее в оборот и поручила заполнять посадочные карточки.
– У нее действительно очень красивый почерк. А папа уже приехал?
– Не думаю. Но я уже некоторое время тут прогуливаюсь.
– И все обдумываешь? – Она легонько толкает его локтем в бок.
– Я выгуливал Тулла, – отвечает Джефф, хотя на самом деле это вообще не ответ. Он ковыряет палочкой песок, совсем как маленький мальчик. – Айверс мне этого никогда не простит, – произносит он. – Он пропускает две игры «Янки» – сегодня и завтра.
– А у вас даже нет телевизора.
– Он сойдет с ума.
– Мы его напоим, – предлагает Сидни.
– Хорошая идея, – соглашается Джефф, поднимая голову. Его взгляд задерживается на ней на секунду дольше, чем необходимо.
– Джефф?
– А Сахир, – продолжает Джефф, отворачиваясь, – Сахир ненавидит пляжи. – Он посмеивается и качает головой.
– В чем дело? – спрашивает Сидни.
– Ты о чем?
– Ты о чем-то думаешь.
– Завтра я стану мужем.
Сидни откидывается на локти. Откуда-то из дома до нее доносится звонкий женский смех.
