Текст книги "Прикосновение"
Автор книги: Анита Шрив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Я думаю, это мужчина найдет ее, – поправляет она Джеффа.
– Надеюсь, еще не скоро.
Сидни улыбается.
– Нет, не скоро.
Сидни замечает, что днем пляж выглядит совсем иначе. Накануне вечером, когда она стояла у кромки воды, ей казалось, что дома находятся где-то вдалеке. А сегодня утром они навязчиво близко.
– А что любишь ты? – спрашивает Джефф.
– Что я люблю?
Сидни не ожидала подобного вопроса, и ей ничего не приходит в голову. Она поднимает руку к виску. Она с легкостью могла бы ответить, что она любила раньше, но Дэниела больше нет.
– Я люблю вот это. – Сидни описывает рукой полукруг.
– Пляж?
– Гулять по нему. Смотреть на него. – Девушка чувствует, что ее лицо пылает. Ее ответ в лучшем случае неубедителен и свидетельствует об отсутствии воображения. – Я люблю общаться с Джули и твоим отцом. Люблю каякинг…
Сидни умолкает прежде, чем у нее вырвалось «кататься на волнах». Она не хочет вспоминать вчерашний вечер, это скользкое прикосновение. Она осознает, что не включила миссис Эдвардс и Бена в список любимых ею людей. А если бы даже и сделала это, вряд ли Джефф поверил бы ей. Проведя в доме вечер и ночь, Джефф не мог не отметить, что когда миссис Эдвардс обращается к Сидни, в ее голосе проскальзывают пренебрежительные нотки, а ответы Сидни характеризует определенная степень неискренности.
Сидни решает не спрашивать Джеффа, что любит он. Быть может, он ответил бы: «Викторию»?
– Судя по всему, тебе нравилось в университете, – спустя некоторое время говорит Джефф.
– Да, нравилось.
– Ты вернешься туда?
– Еще не знаю. Мне нравилось, что моя жизнь базируется на умении задавать вопросы. И находить ответы на эти вопросы. Похоже, я верю в то, что, по большому счету, мудрость важнее денег. – Сидни смеется. – И это хорошо, потому что у меня их никогда не будет.
Джефф улыбается.
– Наверное, я могла бы достичь цели в любой области, если бы приложила достаточно усилий, – продолжает она. – К примеру, в биологии или химии. Так что, видимо, больше всего меня интересует вопрос, к чему стремятся люди. – Она пожимает плечами. – Или, может быть, все дело в том, что я была одержима великой идеей сделать свой маленький вклад в общую сумму человеческих знаний.
– Я тебя понимаю, – говорит Джефф.
Сидни пытается приноровиться к его широким шагам.
– Чем занимается твой отец? – спрашивает она. Удивительно, но до сих пор ей этого так никто и не сказал.
А она не хотела спрашивать, опасаясь, что мистер Эдвардс не работает – нет необходимости зарабатывать, попал под сокращение в одной из корпораций-гигантов или попросту вышел на пенсию.
– Он архитектор.
Сидни так удивлена, что останавливается как вкопанная. Она мысленно оглядывает весь дом. Там нет ни архитектурных моделей, ни эскизов в рамочках. Во всяком случае, она ничего подобного не заметила.
– Я бы никогда не догадалась, – говорит девушка.
– У него частная практика в Бостоне. По крайней мере, была до недавнего времени. По большей части он работает дома.
– Мне бы очень хотелось взглянуть на его работы.
– Возможно, он взял с собой кое-что. Но чтобы увидеть модели и эскизы, необходимо ехать в Нидхэм. Они очень красивы.
– Я не представляю себе человека, который мог бы на протяжении нескольких недель ни разу ничего не сказать о работе.
– Мой отец и за два года ничего не сказал бы тебе, если бы ты не спросила.
– Это очень необычно. В наше время человека чаще всего оценивают по роду занятий, по его профессиональным успехам.
– Это не о моем отце. Ему на это наплевать.
– А тебе?
– Мне? Обо мне ты узнала бы все в течение недели.
– А о Бене?
– Еще до наступления вечера.
Сидни и Джефф доходят до конца пляжа. Тут, похоже, полно водорослей. Когда они поворачивают обратно, Тулл тяжело дышит, уже не натягивает поводок, и они идут медленнее.
– Я вот хотел спросить, – говорит Джефф. – Неужели эмоциональное развитие и в самом деле можно измерить?
– Неужели политика – это наука? – спрашивает Сидни.
Джефф наклоняется и спускает Тулла с поводка. Пес, пользуясь обретенной свободой, тут же мчится к воде в погоне за чайкой. Выбравшись из воды, он отряхивается, поднимая фонтан брызг.
– За что я люблю собак, так это за предсказуемость, – говорит Джефф.
Подходя к дому, Сидни видит, что многие семьи уже расположились на пляже. Сидни и Джефф проходят мимо женщины в пластмассовом шезлонге. У ее ног трое маленьких детей копают ямку в песке.
– Когда приезжает Виктория? – спрашивает Сидни.
– Вики, – поправляет Джефф. – Я встречаю ее на автобусной остановке в одиннадцать пятнадцать.
Сидни вносит небольшие изменения в мысленно составленный портрет Виктории. Девушка Джеффа ничего не имеет против поездок на автобусе.
– Ты давно ее знаешь?
– Всю жизнь. Ее семья приезжает сюда уже много лет. Я впервые заметил ее на занятиях парусным спортом. Мне было лет шесть или семь. Мы тогда арендовали коттедж на лето.
– И все это время вы вместе? – Сидни потрясена.
– Нет, – смеется Джефф. – Мы встретились в прошлом году на благотворительном обеде в Бостоне. Вики работает в Фонде Джимми. Эта организация помогает больным раком и их семьям.
– Я знаю, чем занимается Фонд Джимми, – говорит Сидни, и даже она слышит, что ее ответ звучит грубовато. Ее внимание рассеивается из-за постоянно меняющегося портрета Виктории – которая ездит на автобусе, которую на самом деле зовут Вики, которая в шесть лет занималась парусным спортом, которая работает в бесприбыльной организации, – как будто виртуальный художник добавляет изменения в компьютерное изображение, созданное с помощью свидетельских показаний.
– Наверняка ей достаются лучшие места на Фэнвее [12]12
Старейший стадион Американской бейсбольной лиги, открывшийся в 1912 году в Фэнвей-парке в Бостоне.
[Закрыть]. – Сидни сознательно переходит на легкомысленный тон.
В этом главное преимущество ее работы, – соглашается Джефф.
Он подзывает Тулла, который воссоединяется с ними у подножия деревянной лестницы.
– Теперь он ожидает от нас поощрения, – поясняет Джефф. – Он уверен, что только что выгулял нас.
Сидни поднимается, быстро перебирая облепленными песком ногами и остро ощущая близость Джеффа за спиной.
* * *
Звуки, свидетельствующие о прибытии Виктории, оглашают весь дом. Громкие голоса. Возгласы. Приветствия. Сидни безмятежно чистит на кухне клубнику. Мистер Эдвардс читает инструкцию к новой бутерброднице, недавно доставленной службой «Федерал экспресс». Сидни нравится, как он сосредоточенно сдвинул брови. Мистер Эдвардс кладет брошюру на кухонный стол. Сидни оставляет клубнику в дуршлаге. Они вместе выходят в прихожую, чтобы узнать, что вызвало подобное оживление, хотя оба отлично знают, что вызвало подобное оживление.
Виктория стоит у входной двери, едва переступив порог. У нее длинные темные вьющиеся волосы, а через плечо переброшена белая холщовая сумка с кожаной отделкой. На Виктории светлая летняя скроенная по косой юбка из тонкой ткани. Крошечная бирюзовая кофточка с жемчужными пуговицами небрежно наброшена поверх маечки. Длинные загорелые ноги оканчиваются белыми сандалиями, украшенными блестящими камнями на больших пальцах. У нее орлиный, почти мужской нос, губы не накрашены. Совершенно очевидно, что Викторию отличает как серьезность, так и красота, – сочетание, перед которым трудно устоять. «Интересно, где она будет спать?» – думает Сидни.
Виктория обнимает миссис Эдвардс. Следует замысловатая и излишне сентиментальная процедура знакомства с Венди и Артом, которые, похоже, заразились лучезарной улыбкой хозяйки. Виктория протягивает им длинную прямую обнаженную руку, запястье слегка согнуто, как будто для того, чтобы привлечь к себе другого человека. Этот изумительный жест вызывает у Сидни восхищение.
Сидни ожидает, скрестив руки на груди.
– Ты ведь помнишь Джули, – говорит миссис Эдвардс.
Виктория мимоходом обнимает девушку и в процессе встречается взглядом с Сидни. Сидни улыбается и делает шаг вперед, протягивая ей руку.
– Меня зовут Сидни Скляр, – говорит она.
– Сидни здесь ради Джули, – быстро произносит миссис Эдвардс, демонстрируя ошеломляющую бесцеремонность, которую мистер Эдвардс тут же стремится загладить.
– Ради всех нас, я надеюсь, – говорит он.
Миссис Эдвардс этого как будто не слышит. Воцарившееся на мгновение неловкое молчание нарушает вовремя подоспевший Бен.
– Я отнесу это наверх, – говорит он, показывая на сумку Виктории.
«Куда именно?» – думает Сидни.
Виктория бормочет невнятные извинения и выскальзывает из окружившей ее толпы. Хоть она и согласилась ехать на автобусе, но, судя по всему, не смогла воспользоваться предоставляемыми этим видом транспорта удобствами.
Из расположенной рядом ванной комнаты доносятся журчание, отчетливый вздох облегчения и шорох разматываемого рулона туалетной бумаги. Чтобы заглушить эти звуки, мистер Эдвардс откашливается, а затем сморкается в белый носовой платок, который всегда носит в заднем кармане брюк.
– А вы быстро доехали, – обращается он к Джеффу.
Сидни обнаружила прискорбную акустику ванной комнаты на первом этаже вскоре после приезда к Эдвардсам и с тех пор тщательно избегала пользоваться ею.
Когда Виктория возвращается к собравшимся, она застенчиво улыбается. Она направляется к двери, ведущей на веранду. Джефф идет за ней.
– Бог ты мой! – восклицает она, восхищаясь видом, который, должно быть, видела уже тысячу раз.
Стоя в прихожей, Венди и Арт, а также миссис Эдвардс изучают узкую спину Виктории.
– Она прелестна, – говорит Венди.
– Красотка, – соглашается Арт.
– Мы с Марком надеемся, что либо на этих выходных, либо на следующих… – доверительно шепчет миссис Эдвардс.
– Помолвка? – интересуется Арт.
– Правда? – изумленно спрашивает Джули.
Миссис Эдвардс бросает встревоженный взгляд на дочь, о присутствии которой, видимо, забыла. Она прижимает палец к губам, призывая Джули к неразглашению тайны.
Сидни тоже не может оторвать глаз от прелестной женщины в дверном проеме. Что может не нравиться в Виктории? Или, скорее, в Вики, которая нисколько не напоминает свое компьютерное изображение, несмотря на многочисленные поправки. Виртуального художника придется уволить.
Мистер Эдвардс провозглашает, что стол будет накрыт на веранде. Он удаляется на кухню, и Сидни охотно к нему присоединяется. Похоже, мистеру Эдвардсу нравится процесс приготовления пищи со всеми сопутствующими подводными камнями. Это искусство он освоил сравнительно недавно. Ее отец в Трое никогда не появлялся на кухне.
Закончив чистить клубнику, Сидни предлагает накрыть на стол, что подразумевает перетаскивание гор тарелок, стаканов и серебряных столовых приборов на круглый тиковый стол в углу веранды. Приходится иметь дело с коварной сетчатой дверью, которая норовит зацепиться за ее щиколотку. И очень важно удержать салфетки, не позволив им разлететься на свежем морском ветру.
Во время последней ходки Сидни обнаруживает, что Бен, Виктория и Джефф уже сидят на тяжелых тиковых стульях вокруг стола.
– Тебе помочь? – спрашивает Виктория.
– Спасибо, я уже закончила, – говорит Сидни.
– Тогда присоединяйся к нам, – приглашает Бен.
Сидни встречается глазами с Джеффом. Приглашение или предостережение? Прежде чем она успевает понять, момент уже упущен.
Сидни садится, хотя ей и не нравится такая арифметика. Джефф и Виктория, Бен и Сидни. Она жаждет вторжения хотя бы еще одного человека, пусть даже миссис Эдвардс (может быть, особенно миссис Эдвардс с ее талантом делать из Сидни невидимку), чтобы изменить это уравнение.
С момента прибытия Виктории Сидни отдает себе отчет в смене конфигураций. Миссис Эдвардс со сцепленными на груди руками, слегка отклонившись назад, преподносит Викторию, как если бы эта молодая женщина приходилась дальней родней королевской династии. Мистер Эдвардс небрежно обнимает за плечи Джули. Джефф сдержан, не похоже, чтобы он стремился быть поближе к своей девушке, касаться ее (может быть, они страстно целовались в «ленд ровере» по дороге с автобусной остановки). Бен с диетической колой в руке примостился на ступеньках лестницы и сверху наблюдает за происходящим.
Из-за яркого солнца темные очки являются необходимым аксессуаром во время ленча на веранде. Вся семья инкогнито. Сандвичи, которые подает мистер Эдвардс, божественны – сочетание моцареллы, помидоров, базилика и оливкового масла между ломтиками хрустящего хлеба. Миссис Эдвардс смотрит на бутерброды, которые кладет на ее тарелку супруг, как будто вопрошая: «И что я должна с этим делать?» Вне всякого сомнения, ей очень хочется разделить ломтики хлеба и выскрести только сыр, но она не может себе этого позволить в такой изысканной компании. Только не в присутствии Виктории.
Виктория уверенно поддерживает разговор о бейсболе, об острой миелоидной лейкемии и обанкротившемся ресторане на Сейнт-Ботольф-стрит. Бен заметно приободряется при упоминании о возможном появлении на рынке нового объекта недвижимости.
Сидни через стол наблюдает за Джули. Девушка выглядит подавленной. Возможно, она видит в Виктории женщину, которой ей никогда не стать. Может быть, она недовольна тем, что кто-то предъявляет права на ее брата. Или все дело в том, что она уже представляет, как все разбегаются по своим делам, так и не взяв ее с собой? Сидни решает после ленча пригласить девушку на прогулку.
Сидни редко прямо говорят о намечающихся в семье мероприятиях. Предполагается, что она сама сделает выводы, собрав в течение дня достаточно информации: глядя на дополнительные пакеты с продуктами на кухонном столе, из обрывков разговоров или еще более тонких намеков (таких, как второй душ миссис Эдвардс в три часа, чтобы к вечернему застолью у нее были свежевымытые волосы).
Сегодня за ленчем упоминаются две дополнительные бутылки «Шираза» к обеду. Ведется дискуссия относительно силы ветра и возможности принимать гостей на веранде. Фразы вроде «Феррис не пьет», «Марисса любит “Пеллегрино”», «Клэр сказала, что Уилл все-таки придет» позволяют Сидни остановиться на числе тринадцать задолго до того, как она за три часа до назначенного времени проходит через столовую. Стол замысловато накрыт (стаканы из вытравленного стекла, разнокалиберный древнекитайский фарфор, салфетки и скатерти из дамасского шелка и другие находки с Эмпории) именно на это количество персон.
Виктория изящным движением вытирает губы и хвалит ленч. Она, Джефф и Бен собираются играть в теннис. Джефф приглашает также и Сидни, но она уклоняется, ссылаясь на то, что отвратительно играет в теннис. Это утверждение недалеко от истины, но на самом деле ее опять не устраивает арифметика.
– Я пойду, – как всегда, приходит на выручку мистер Эдвардс.
Таланты взвешиваются и измеряются. Бен и мистер Эдвардс будут играть против Вики и Джеффа. Из этого Сидни делает вывод, что Бен – самый сильный игрок в компании.
Сидни моет посуду не чаще, чем раз в день. Это правило она установила сама и никогда его не нарушает, даже в таких жутких ситуациях, как в первую пятницу после своего приезда. Тогда импровизированная коктейль-вечеринка потребовала почти тридцать бокалов и десертных тарелок, не считая четырех покрытых засохшим сыром противней, на которых мистер Эдвардс спешно запекал гренки. Сидни в тот день уже выгружала и перезагружала посудомоечную машину, поэтому просто удалилась в свою комнату слушать по радио репортаж о матче «Сокс». Сегодня она совершает похожий маневр, зная, что от нее потребуется серьезная помощь после вечернего приема пищи. Она готова помогать, но в пределах разумного.
Сидни заходит к себе в комнату, прикрывает дверь, и внезапно на нее наваливается тоска по Дэниелу. Это простое действие с новой силой напоминает ей, что именно она потеряла. Ожидание нормальной жизни. Отсутствие депрессии во время стремительно приближающегося мертвого времени. Отсрочка необходимости перестраивать свое будущее, входить в на удивление другие миры – в жизнь незнакомых ей людей. Она прижимает ладонь к животу, который, похоже, принял на себя всю тяжесть удара.
Сидни вспоминает, как они с Дэниелом любили лежать вместе, отдыхая после любовных игр, ее белая нога проскальзывала между его ног, как будто их конечности были изначально предназначены именно для этой цели. Как Дэниел не мог пройти через комнату, не взглянув ей в лицо. Каким измочаленным он приходил домой после дежурства. Как начинал искать ее по всем комнатам, потому что только ее вид мог вернуть его к нормальной жизни.
Ощущение утраты проходит, оставив после себя лишь желание не оставаться в одиночестве. Сидни подходит к комоду с зеркалом. У нее было две свадьбы, одна в церкви, другая в синагоге. На одной ее мать плакала от счастья, на другой отец с трудом скрывал свое удовлетворение. Вне всякого сомнения, желать большего не может ни одна женщина. Она не должна жадничать и, пожалуй, даже смешить людей, устраивая еще одну свадьбу. Она не имеет права на белое платье, подарки, торжественный прием. Так значит, для нее все кончено? Все позади? И если это действительно так, что ей делать со своей жизнью? Стать врачом? Способна ли она сдать вступительные экзамены? Может ли она научиться летать?
На столе в углу гостиной рассыпаны пазлы. Джули склонилась над тысячей деталей. Честно говоря, Сидни терпеть не может пазлы. Чувство неудовлетворенности и доводящее до головной боли сознание того, что ей больше нечем заняться, разочарование в конце, когда оказывается, что перед ней вовсе не Боннар или Матисс, а какой-то слащавый пейзаж в стиле Томаса Кинкейда. (Отупляющая скука летних дней, проведенных на цементных ступеньках перед домом в Трое, классики и скакалка себя исчерпали, сдача, оставшаяся у нее после похода в магазин на углу, уже потрачена. Середина дня, мертвое время. Подруга Келли жалуется на жару, мать отдыхает наверху. В общественном бассейне скользко под ногами, Келли ни за что туда не пойдет.
Как-то раз в поисках тени Сидни дошла до конца улицы. Она повернула на следующую улицу, потом на следующую, потом на следующую пока не очутилась на пустой площадке, огороженной забором из металлической сетки. Какой-то мальчик попытался продать ей сигареты, а потом попросил ее снять шорты. Вот так запросто. Он пообещал ей доллар. За доллар можно купить стаканчик мороженого. Сидни медленно пошла прочь, ссутулившись в ожидании удара сзади. Она направлялась в угол площадки, где раньше было отверстие, в которое могла пролезть худенькая девочка. Когда Сидни дошла до угла, то, к своему ужасу, обнаружила, что отверстие уже заделали. Она обернулась. Мальчик снял штаны и с ожесточением себя теребил. Сидни в панике проскочила мимо него и развила такую скорость, как будто спасалась от маньяка. До самой свадьбы с Эндрю она была не в состоянии произнести слово «пенис».)
– Я выбираю крайние детали, – провозглашает Джули.
– Можно я посижу с тобой?
– Ты можешь мне помочь.
Сидни садится напротив девушки и изучает крышку коробки. На берегу Атлантического океана на скалах примостился домик. Домик на картинке похож на тот, в котором они находятся, и становятся понятны мотивы покупки.
– Я займусь домом, – говорит Сидни. – Выберу все белые детали и сложу их вместе.
Сидни чувствует себя туповатой и недоразвитой. Она обнаруживает, что ей необходимо принять слишком много решений. Это часть дома или чайки? Этот кусочек от буруна или облака?
Она поднимает голову и видит, с какой скоростью Джули находит нужные детали и откладывает их в сторону. Кажется, прошло всего несколько минут, а Джули уже выбрала все детали с прямыми краями. Она начинает складывать их во вполне убедительную рамку.
Сидни изумленно наблюдает за тем, как увеличивается рамка под ловкими пальцами Джули.
– Джули, – говорит Сидни, – я хочу дать тебе задание.
Девушка поднимает глаза от пазлов. Сосредоточенность исчезает с ее лица.
– Давай мы поменяемся местами, и ты найдешь все детали дома.
Джули наклоняет голову. Она не понимает.
– Я люблю складывать рамку, – лжет Сидни. – Это моя любимая часть пазла.
– А-а, – неохотно говорит Джули, – конечно.
Они меняются местами. Сидя в кресле Джули, Сидни делает вид, что складывает рамку, но тайком наблюдает за Джули. Уверенными и ловкими движениями девушка выбирает необходимые детали белого цвета, и через несколько минут перед ней в разобранном виде лежит весь дом. Она начинает передвигать детали, собирая его. Как только она видит две соответствующие детали, она тут же их соединяет.
– У тебя здорово получается, – хвалит ее Сидни.
В своей комнате Сидни находит пачку фотографий, которые она недавно забрала из фотомастерской в Портсмуте. По большей части это снимки пляжа, деревни, дома снаружи. Она спускается с ними обратно в гостиную и аккуратной стопкой кладет на журнальный столик.
– Джули, я хочу попробовать дать тебе еще одно задание, – окликает она девушку. – Ты не могла бы подойти сюда?
Джули поворачивается и в упор смотрит на нее, как будто постепенно наводя резкость.
– Конечно, – говорит она и усаживается на диван рядом с Сидни.
– Вот эти снимки я сделала своим фотоаппаратом, – объясняет Сидни. – Я подумываю о том, чтобы купить рамочку и сделать коллаж. Ты ведь знаешь, что такое коллаж?
Джули кивает.
– Ты не могла бы разложить их для меня на столе так, чтобы получилась красивая композиция?
Сидни откидывается на спинку дивана, уступая стол Джули. Девушка уже привыкла выполнять указания Сидни. Она быстро просматривает фотографии и начинает их сортировать. Пляж. Дом. Пруд с омарами и магазинчик в центре поселка. Спустя некоторое время Джули раскладывает снимки на журнальном столике. Сидни наблюдает за ней с возрастающим волнением.
Выбрав из стопки девять фотографий, несколько вертикальных и несколько горизонтальных, Джули раскладывает их чередуя.
Она не сомневается в своем выборе и не меняет фотографии местами после того, как положила. Закончив, она откидывается назад, изучает, прищурившись, свой коллаж и раздвигает снимки на четверть дюйма. Затем складывает руки на коленях. Готово.
Сидни наклоняется вперед, чтобы рассмотреть композицию. Единственный снимок дома в тени, самая темная из выбранных ею фотографий, расположен внизу и справа от центра, служа якорем. Остальные фотографии лучами расходятся от этого центрального снимка, постепенно меняя цветовую гамму и удаляясь от дома географически. Еще больше Сидни удивляет то, что Джули выбрала лишь девять снимков. Четыре фотографии справа, пять слева, лишнее фото слева уравновешивает тяжелое и темное центральное изображение. Девушка интуитивно не стала использовать все снимки. Но конечный результат смотрится неплохо. Лучше, чем неплохо. Он выглядит завершенным. Джули, которой не дается математика за восьмой класс и которая не может освоить даже азы пунктуации, несомненно одарена в искусстве композиции.
– У тебя талант, – говорит Сидни.
Но девушка выглядит обеспокоенной.
– Что-нибудь не так? – спрашивает Сидни.
– На твоих фотографиях нет людей, – отвечает Джули.
– Как насчет того, чтобы погулять? – спустя некоторое время предлагает Сидни.
Джули разглядывает ее будто сквозь какую-то пелену, которую Сидни привыкла называть туманом.
– Пошли, – соглашается Джули. По большей части ее жизнь состоит из удовольствий, и для нее не составляет труда быть покладистой.
– Мы прогуляемся по поселку. Остановимся у корта и посмотрим, как они играют в теннис. – Сидни наклоняется вперед и собирает фотографии, сожалея, что приходится разрушать столь непринужденно сотворенную композицию. – Мы сделаем это еще раз, – говорит она.
Центр поселка в субботний день загроможден внедорожниками, набитыми вещами, и двумя комплектами отдыхающих. Одни тоскливо и неохотно готовятся к отъезду по окончании двухнедельного отдыха. Другие, ликуя, запасаются продуктами в предвкушении долгожданного отпуска. Джули и Сидни огибают пруд с омарами и магазин и ступают на затененную аллею. В ослепительном солнечном свете даже самый убогий крытый асбестовой черепицей домик и заросшая сорняками лужайка кажутся привлекательными.
Стук мяча доносится до Сидни прежде, чем она видит игроков. Стук и кряхтение. Она пытается определить источник этих звуков. Женщина или мужчина? Старый или молодой?
Когда Джули и Сидни подходят к корту, они, не сговариваясь, останавливаются вне поля зрения игроков. Сидни заинтригована мотивами Джули. Не хочет, чтобы видели, что ей чего-то не хватает? Ее также интересует кое-что еще. Быть может, их мотивы совпадают?
Вдали виднеется Виктория в розовой тенниске. У нее на ногах что-то похожее на новые спортивные туфли. Рядом с ней готовится к подаче Джефф. Большие пятна пота расползаются у него под мышками, ручейки стекают по лицу. Он свирепо выбрасывает ракетку вперед, демонстрируя мощь и напор. Мяч ударяется как раз перед линией и, похоже, вне пределов досягаемости Бена, который, тем не менее, искусно принимает его. Во время интенсивного англосаксонского периода Сидни немного учили и теннису, поэтому она может следить за игрой. Стоящая рядом с ней Джули прижала пальцы к губам.
– Что? – улыбается Сидни.
– Папа.
На отце Джули укороченные теннисные шорты, купленные, вероятно, лет сорок назад. От многочисленных стирок они вылиняли до бледно-серого цвета и к тому же заношены почти до прозрачности. Белизна его ног шокирует. Рядом со своим партнером и соперниками он кажется представителем другой расы. Мистер Эдвардс редко вступает в игру, но у него на удивление аккуратная подача. Видно, что этот факт его радует, хотя он и отвечает, что просто повезло, на реплику Бена о хорошей подаче. Джефф пытается аннулировать преимущество Бена и на его подачи отвечает мощным приемом, его бек– хэнд великолепен.
– Джули, – говорит Джефф, заметив сестру. Он уперся руками в бедра и тяжело дышит.
– Привет. – Джули делает шаг вперед.
– Хочешь поиграть? – предлагает Бен.
Джули прижимается щекой к плечу.
– Мы просто гуляем, – поясняет Сидни, также отделяясь от тени. – Кто выигрывает?
– Мы, – быстро отвечает Джефф, обнаруживая определенную заинтересованность в результате игры.
– Молодцы, – говорит Сидни, хотя испытывает некоторую растерянность. У нее нет ни единой причины болеть за Бена против Джеффа, хотя она была бы очень рада за мистера Эдвардса, если бы он вернулся домой с победой.
– Мы немного посмотрим, – произносит она. – Не обращайте на нас внимания.
Но игроки, похоже, продолжают обращать на них внимание или, по крайней мере, учитывать их присутствие. Сидни отмечает, что в их действиях появилась зажатость, которой раньше не было. Это заметно и по утрированно-разочарованной гримаске Виктории после пропущенного удара, и по драматическому бекхэнду Бена, и по изумительному смэшу Джеффа, а также по наигранному равнодушию, с которым он отходит от сетки. На какое-то мгновение Сидни жаждет оказаться на корте, в паре с Джеффом, азартно сражаться за каждый мяч, обмениваться шутками, обливаться потом.
– Ты играешь? – спрашивает Сидни у Джули.
– Меня учили.
– Может, сыграем позже?
Но обе понимают, что если придут играть позже, это только вызовет у них разочарование. Единственный матч, который имеет значение, происходит сейчас, и они в нем не участвуют.
– Уже насмотрелась? – спустя некоторое время спрашивает Сидни.
– Кажется, да.
– Хочешь, пойдем на камни?
– Пожалуй.
Они бредут прочь от корта. Сидни замечает двух юношей лет, наверное, семнадцати или восемнадцати, идущих им навстречу. Через плечо у каждого сумка для гольфа. Юноши увлечены разговором. Тот, который повыше, поднимает глаза.
– Джули? – несколько удивленно говорит он.
– Джо, – отвечает Джули, наклонив голову. Она скрещивает руки на груди.
– Я не знал, что ты здесь, – продолжает Джо, поддергивая ремень сумки. Юноша одет в белую рубашку для гольфа и брюки цвета хаки. У него густые каштановые волосы, в которые хочется запустить пальцы, по-матерински или иначе. – Ты ведь знакома с Ником?
– Кажется, да, – говорит Джули и, спохватившись, добавляет: – Это Сидни.
– Привет, – говорит Сидни, кивая юношам.
Следует неловкая пауза.
– Ну что ж, – наконец произносит Джо, – может быть, мы еще увидимся.
– Может быть, – повторяет Джули. Совершенно очевидно, что она не знает, что сказать.
Из-за деревьев доносится возглас Джеффа.
– Так что… – говорит Джо, которому явно не хочется расставаться.
– Желаем хорошо поиграть! – заканчивает странный разговор Сидни.
Помахав на прощание, мальчишки идут дальше. Сидни и, не оборачиваясь, знает, что Джо, мальчик с чудесными каштановыми волосами, остановился и смотрит вслед Джули. Минуту спустя она пропускает Джули вперед. Сидни смотрит на девушку глазами восемнадцатилетнего юноши.
Соблазнительная. Именно это слово приходит ей на ум.
Этот спелый плод многие захотят сорвать.
На камнях Сидни идет впереди. Джули ступает с опаской, но намного увереннее, чем Сидни.
– Мы сядем вон на тот камень. – Сидни указывает на плоский камень, который лежит достаточно далеко от берега, чтобы они могли гордиться своим достижением.
Джули в нерешительности останавливается, и Сидни берет ее за руку. Вместе они преодолевают зазубренные верхушки гранитных валунов, то и дело, поскальзываясь на клочках водорослей.
– Есть! – говорит Сидни, когда они, наконец, усаживаются.
Небо бирюзового цвета, по нему быстро бегут облака, предвещающие хорошую погоду. Волны царственно и ритмично ударяют в незащищенные от стихий валуны. Слева заброшенный маяк и освещенная ярким солнцем живописная красная крыша домика смотрителя. Сидни не может представить себе такую жизнь – полная изоляция, необходимость снова и снова делать одно и то же, зная, что невыполнение обязанностей чревато серьезными последствиями. Подобное одиночество свело бы ее сума.
Прямо напротив них рыбак занят ловлей омаров. Он проверяет ловушки у камней, которые покажутся из-под воды, когда начнется отлив. Сидни глубоко вдыхает свежий, пахнущий морем, пьянящий воздух. Неподалеку расположился с мольбертом художник. Он наводит Сидни на мысль относительно Джули, осуществление которой она откладывает до понедельника.
– Почему ты так боишься воды? – спрашивает Сидни.
– Я чуть не утонула.
Сидни этот факт известен, но она хочет знать больше.
– Как это случилось?
Джули нерешительно молчит.
– Я не хочу воскрешать тяжелые воспоминания, – говорит Сидни.
– Нет, ничего. – Набираясь смелости, Джули делает глубокий вдох. – Однажды после сильного шторма папа ловил рыбу на пляже. Волны были огромные. – Джули, которая имеет обыкновение жестикулировать, показывает руками высоту волн. – У моей кузины Саманты была доска для буги-серфинга, но она положила ее на песок, потому что испугалась волн. Я подумала, что она просто оставила ее на минутку, а значит, можно взять доску и покататься.
– Сколько тебе было лет?
– Семь. Саманте, кажется, было девять. Какое-то время я плавала возле берега, а потом почувствовала, что меня уносит в море. – Сидни чувствует, как Джули сжимается от этих воспоминаний. – Я попыталась плыть, но у меня ничего не вышло. Я закричала. Папа поднял голову и увидел меня. Он бросил удочку и нырнул в волны. Когда он доплыл до буги-борда, он сказал, чтобы я крепко держалась за доску. Но тут папа понял, что не сможет выплыть сам и вытащить меня – отлив был слишком сильным. Поэтому он начал кричать Саманте, которая плакала и прыгала на берегу, чтобы она бежала за спасателями.
