Текст книги "Рыжие Пупырчатые Яйца (СИ)"

Автор книги: Анита Фрэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

  – Слышь, ты, жадина-говядина, – начала очередную фразу «бомжеватая». – Я, конечно, шибко благодарна тебе за цацки...

  Тут она, не вытирая слюнявых губ, смачно чмокнула беляночку в щёчку. Зайка сделала вид, что ей приятно.

  – Но, как ты сама прекрасно понимаешь, одними цацками не проживёшь. Сейчас в лобмарде за них не очень-то дают...

  – Да что вы! – истерично завопила Зайка. – Муж покупал их за границей, в самом дорогом салоне!

  – Верю-верю-верю, – затараторила бомжватая старуха, снова чмокнув беляночку в щёчку. – Но только лишь захочешь что-нибудь продать, пусть даже новое и очень дорогое, цена уже становится другая, согласись...

  Зайка бодро закивала в знак согласия.

  – Так вот, – продолжала лагерная надзирательница, – не худо бы попросить мужа, чтобы ещё один чек прислал, да не поскупился бы... Как приличные люди делают!..

  «Бомжиха» стала трясти перед Зайкиным носом чеком, полученным от мужика в костюме от «Армани».

  – Видишь, какие тут цифирьки?

  – Вижу, – кивнула Зайка, сунув носик в чек.

  – Это вчерашний вертолётчик передал, который во второй половине дня наведывался. А твой сколько передал?

  – Сто тысяч... долларов...

  – Правильно. Значит, память у тебя ещё хорошая, хвалю! А тут сколько нарисовано?

  Она снова тыкнула Зайке чеком под самый нос.

  – Двести... тысяч...

  – Умница, соображаешь! – возликовала «бомжиха».

  Она снова приложилась к нежной щёчке.

  Тьфу, ты, подумал я, не хватало ещё, чтобы надзирательница оказалась лесбиянкой! Если она по ночам так же пристаёт к миллионершам, то я им... вообще не завидую!

  – И... что? – промямлила Зайка, терпя слюнявый поцелуй и ни грамма не уворачиваясь.

  – А сама не можешь догадаться?

  – Могу... Попросить ещё?

  – Умница! Только хозяину об этом ни-ни! А то урою!

  Она похабно замахнулась на беляночку, а та снова даже не попробовала увернуться. Ей уже, видимо, всё было пофиг. Чувствовалось, что уколы ей делали неслабые. Интересно, чем её колола бомжеватая?

  – На, звони, а то скоро хозяин появится, услышит нас, а это... Крайне нежелательно! Он нам запретил технику с собой таскать...

  Она, погано озираясь, вынула из кармана допотопный мобильник. При виде телефона мои скулы свело ужасно. Какой же я недоумок, в спешке свой мобильничек дома оставил, помчавшись за Борисом! С телефоном моя жизнь в этих местах сложилась бы намного удачнее, хотя и связь плохая в той длине. Так говорят.

  У меня закралась мысль чем-нибудь отвлечь обеих, каким-нибудь ужасным звуком из кустов. Пока они озирались бы, вертели бы головами, я подбежал бы к Зайке, выхватил бы у неё из рук телефон. Пусть потом докажет, что видела незнакомца! Наркоманкам редко верят по-настоящему.

  С другой стороны, подставлять блондиночку страшно не хотелось. «Бомжиха» её тогда вообще убила бы. Не так за сам телефон, как за недозвон, за не полученные в результате моего поступка деньги.

  Ладно, пусть, думаю, развлекаются, а я по-любому двух зайцев подстрелил: и беляночку проведал, и узнал, когда примерно стриптизёр нарисуется. «Скоро» означало «вот-вот».

  43.

  Я было собрался ползти вглубь чащи, как вдруг услышал звук приближавшегося вертолёта. При этом звуке «бомжиха» выхватила у белянки телефон, сунула в карман. Потом цыкнула на бедолагу и снова замахнулась.

  – Ладно, вечерочком позвонишь...

  Предосторожность бомжеватой была отнюдь не напрасной. Прилетевший хозяин, то бишь один из них, был зол как никогда. Вдобавок ко всему, его крысиная морда, априори стрёмная, была ещё и другого цвета – такого, что я чуть громко не икнул от удивления. Морда была тёмно-синей!

  «Бомжиха», узрев начальника, неистово заголосила:

  – Ой-ой-ой-ой-ой! Что с вами случилось?! Кто же это вас так?!

  Отвернувшись, морщинистый выдавил:

  – Отравили, сволочи...

  – Кто?!

  – Конкуренты, больше некому...

  – Неужели же у вас могут быть конкуренты... Вы же, вроде бы.. их всех... уже...

  Она всего лишь хотела напомнить шефу, что у него со всеми конкурентами вопрос давно улажен. Даже она была в курсе, что не за бесплатно они жён своих спихнули ему на попечение! Но закончить фразу не решилась, зная суровый характер начальничка.

  – Говорю отравили – значит отравили! И не болтай мне тут, а то...

  Что означало это «а то», я уже догадывался, а вот «бомжиха», видимо, не совсем. Там, где дело касалось её собственной драгоценной жизни, она почему-то проявляла тупость. Да и вряд ли она знала про тоннель.

  До какой же степени жажда наживы затмевала все её чувства!

  «Нет, не доведут её левые денежки до добра,» – подумал я.

  Вся её кипучая деятельность готовила ей место в аду, вернее целых два места: одно ещё на земле, в местной, земной преисподней, а второе – уже там, по месту окончательной прописки, в пекле.

  Интересно, отчего же, всё-таки, посинела морда стриптизёра?

  Вскоре мне и об этом узнать посчастливилось.

  Дождавшись ухода «бомжихи», морщинистый достал из кармана мобилку и стал наяривать брату-близнецу:

  – Алло, братан, ты там один? Коровища не подслушивает?

  Посиневший стриптизёр стал ядовитым шёпотом давать указания своему, видимо, ещё не посиневшему, двойнику:

  – Слышь, ты, это... Только сразу не ори... Я одеколоном морду смазал перед вылетом, теперь самому на себя тошно в зеркало глядеть... Чего ты не понимаешь? Повторяю для особо продвинутых идиотов: морду я нашим общим одеколоном смазал, морда посинела, так что теперь и ты намажь, чтобы мы с тобой смотрелись одинаково. Да! Чуть не забыл! Ты куда подевал наш ликёр? Нашу супер-виагру? Не знаешь? А кто будет знать?!

  Стриптизёр с остервенением швырнул мобилку на траву.

  Если бы я мог громко расхохотаться, то так и сделал бы. Он намазался одеколоном разбавленным моей мочой!..

  44.

  Лично я рожу вообще ничем не мажу, равно как и тело. От мужика должно пахнуть спермой. Все остальные запахи лишние.

  Я ползком юркнул из кустов в рощицу, затем в чащу и, поднявшись на ноги, устремил своё тело в сторону, к лежбищу полусгнивших тачек, где покоился мешок с остатками моего провианта.

  Есть уже почему-то не хотелось. От слова «абсолютно». Несмотря на то, что я уже забыл, когда ел. А ведь ночью чуть ли выл не от голода! Это всё благодаря ликёрчику! Фляжки, лежавшие в карманах, не давали пропасть.

  Кроме ликёрчика, думаю, ещё была серьёзная причина – увлечённость. Я увлёкся детективным расследованием настолько, что некоторые ощущения как бы атрофировались, вкупе с позывами на приём пищи. И воды! Не пил я ровно столько же, сколько и не ел, однако, ликёрчик и в этом смысле поддержал меня.

  Прибыв на то лежбище ржавых автомобильных конструкций, я кинулся к «москвичонку», вынул из него мешок с консервами и пивом, также, уже полупустую, канистру с бензином. Остальное, типа фляги со спасительным напитком, покамест выложил на заднее сидение и снова присыпал сеном вперемешку со свежей травой, которую не поленился нарвать тут же, рядом с машиной. Вдруг настанет несусветная жара, а «москвичонок» всё-таки, не холодильник.

  Потом я снова поставил в горизонтальное положение и привёл в чувство тачку, на которой уже колесил по владениям братьев-стриптизёров. Ура! Теперь за руль – и к Дуке!

  Честно говоря, душой я уже успел сродниться с этой коровищей, она отнюдь не была мне противна, отвращения я не испытывал, несмотря на всю её глупость. Я бы даже на ней женился! Если бы она только согласилась на лечение от наркозависимости.

  Так мечталось мне в тот момент.

  Я же не знал, до какой степени Дука окажется дурой!

  По дороге назад я рисовал в воображении, как благодарна она будет мне, как кинется целовать-обнимать... Уже и большая свадьба мерещилась!

  Но, говоря языком классиков нашего кино, если человек дурак, то это таки надолго.

  У знакомого барака, то бишь у одноэтажной глиняной хибары с узким фасадом и продолговатой задней частью, я появился затемно. Излишне уточнять, что перво-наперво мне захотелось кинуться к вентиляционному люку, дававшему возможность подслушивать. Если, думаю, в такой, ещё не совсем поздний час, парочка не лается на кухне, то сто процентов спать завалились. Что «крайне непорядочно», как сказала бы немытая лагерная надзирательница.

  Став под слуховым окошком, я прислушался и принюхался. Пахло куриным бульоном и жареным луком, но голосов никаких слышно не было. Неужели же я опоздал к раздаче информации?!

  Прошло минут десять, но кухня молчала. Я успокаивал себя, уговаривал постоять ещё, рисовал в воображении картину: Дука и морщинистый просто молча уплетают ужин, не разговаривают и тупо пялятся друг на дружку. Такое явление довольно обычное в семьях, откуда ушла любовь. А сюда любовь и приходить не собиралась: ей, любви, «оттуда-сверху», виднее, кто честно ищет себе друга жизни, а кто только притворяется, дела свои обтяпывает посредством брачного союза.

  Мне не терпелось узнать об итогах вторичного, добровольно-принудительного, «помазания лысого безрогого лося в отравленные губернаторы».

  И таки стояние мое в кромешной темноте без награды не осталось. Я таки услышал кое-что, голоса таки прорезались.

  То, что я услышал, повергло меня в дикий восторг, я снова чуть не лопнул от радости!

  Первой прорезалась Дука:

  – Слушай, как же ты теперь на выборы пойдёшь, с таким-то лицом? Получается, что всё мероприятие насмарку?

  – Заткнись, кретинка, ты ничего не понимаешь! Мне это только на руку!..

  Ха! Я так и думал: ушлые братаны и на трагической смене имиджа мгновенно сбацали себе пиар.

  Пиар ведь можно засандалить из чего угодно, главное умело подойти к вопросу. А здесь и думать долго не надо было, вариантец напрашивался сам собой: мол, алчные соперники хотели выбить главного кандидата из седла, так как не желали добра и мира всей планете!

  И, что самое интересное, расчувствовавшийся электорат не предложит «отравленному» раздеться полностью, поверит на слово, не попросит продемонстрировать всё тело. Им такое даже в голову не придёт!

  Тут вспомнился комичный эпизод из Ильфа и Петрова: «Мне надо видеть ваше обнажённое туловище... Всё в порядке, вы самурай!» Товарищ Бигусов покорно разделся и голым торсом доказал, что он самурай по рождению.

  От стриптизёра и его брательника такого послушания ждать не приходилось. Они теперь долго не рискнут обнажиться перед публикой, даже наедине с самими собой, слишком вероятен риск уличения во лжи.

  Я снова посочувствовал Дурёхе-Дуке. Надо было срочно спасать её от двух вещей: от вынужденного воздержания в сексе и от убийц, планировавших закатать её в бетон!

  Я уже предвкушал, как всё ей расскажу, выложу перед ней всю правду, все, добытые с таким трудом, детали.

  Я уже было представил себе, как она кинется на меня, станет благодарно тискать, укладывать на кушетку. За те сутки, что я её не видел, во мне назрел гормональный вулкан. Эх, дождаться бы только утра и отбытия сине-крысо-мордого «по делам»!

  С такими вот мыслями я и провёл ночь в тайной пещере на обрыве, в той, что внутри украшена цветочными клеёнчатыми «обоями».

  Глубокого сна почти не было, а когда я ненадолго отключался, мне почему-то виделись горы апельсинов.

  И апельсины те были... живые! Они то и дело лопались, точно яйца, а из-под лопнутой оранжевой кожуры торчали рыжие носики! Крысиные, между прочим. Жуть!

  Апельсины-яйца лопались, из них вылуплялись оранжевые крысы. Взрослые крысы, а не хиленькие крысята, покрытые слизью крошечные создания, которых я однажды видел в ангаре рыжего Бориса.

  Крысы-вылупки вылизывали друг-дружке мокрые оранжевые шкурки, то бишь коллективно прихорашивались.

  Но только лишь этим дело не кончалось.

  Новорожденные, уже и так взрослые крысы, увеличивались, раздувались до немыслимых размеров, превращались в рыжих дядек, в мусорщиков-алкашей с рыжими бородками оттенка "Лонда Колор!..

  У всех у них, у этих громил, наряженных в мусорщицкую униформу, в оранжевые брезентовые робы и в оранжевые клеёнчатые фартуки, у всех у них карманы были оттопырены, прямо лопались от бутылок с ликёром!..

  Просыпаться жутко не хотелось, если честно, я всё это время ждал, когда же эти дядьки нальют мне, прямо в рот ликёра, но они почему-то медлили... А раньше, помнится, нахально, без спроса вливали в меня это зелье, да ещё и оставляли рядом бутылочку.

  45.

  Просыпаться не хотелось, но надо было.

  Ликёр и так никуда не сбежит, ведь рыжий мусорщик Борис теперь мой должник навеки.

  Отогнав от себя все видения, похожие скорее на кошмары, я уселся на подстилке, смастерённой из пустого мешка, некогда содержавшего еду. Несколько раз отрепетировал в уме, в каких словах буду рассказывать Дуке об опасности, как убедительно и торжественно выложу все страшные обстоятельства её дела, как напугаю до смерти.

  Я очень живенько представлял себе, как её хорошенькое личико, всё в слезах, будет светиться благодарностью.

  Она будет смотреть на меня как на свою последнюю надежду! Она примет мою помощь и будет спасена...

  Оставалось дождаться момента, когда смоется по делам сине-крысо-мордый брат-близнец.

  Я был несказанно рад, что второй брат, хоть и нехотя, тоже намазался новым одеколончиком! А что ему оставалось делать?

  Конечно, он мог бы не послушаться, не мазаться этой дрянью, но к каким последствиям могло это привести?

  Да, некоторое время он мог бы, наплевав на брата, на потенциального соперника, сделаться единоличным кандидатом в губернаторы. И какое-то время продержаться в роли победителя.

  А что потом?

  Никогда не нужно недооценивать соперника. Особенно когда знаешь, как он хитёр и коварен, знаешь с самого детства, ибо рос вместе с ним и мужал во всех смыслах тоже. Особенно в смысле подлости.

  Устроит ли брат брату когда-нибудь подлянку даже в случае обоюдного «помазания в отравленные»? А кто их разберёт! Пусть делают что хотят. Меня они теперь не интересовали, эти меченые, судьба их вырисовывалась в невесёлых красках, я почти был уверен в этом, умозрительно представляя их дальнейший жизненный путь.

  Меня в тот момент больше интересовала Дука.

  Но она, как я вам намекал заранее, оказалась полной дурой, кромешной идиоткой оказалась.

  То ли от наркотической дури, которую ей регулярно вкалывали, то ли прямо от рождения она была кретинкой, теперь уже трудно сказать. Но она не заплакала от счастья, услышав мой рассказ, а наоборот, стала кидаться на меня словно мегера и истошно выть.

  Хорошо, что рядом с их вшивеньким глиняным домиком никакие соседи не проживали!

  – Ты всё врёшь, нахал! Не смей порочить моего мужа! Он кандидат в губернаторы а ты кто?! Придурок на тоненьких ножках!

  Типичный приступ женской логики.

  Как я в этой коровище ошибался! Даже чуть не влюбился, даже чуть не женился на ней, даже чуть не отдал ей навеки, в безраздельное пользование, свои собственные мощи. Пусть синеватые, пусть на кривеньких ножках, однако же свои, родные!!!

  На этом мазохистка не успокоилась.

  – На, смотри! Читай сам, если не веришь!

  Она тыкнула в меня свежей утренней газетой. В газете была статья об отравлении кандидата в губернаторы. Тупая и доверчивая Корова-Крольчиха ничем не отличалась от тупого и доверчивого электората.

  – Ну и оставайся со своим... кандидатом, – буркнул я и поспешил ретироваться.

  Не хватало ещё, чтоб меня кто-то из морщинистых засёк рядом с этой скандалисткой!

  Мне теперь ничего другого не оставалось, как снова мчаться в долину, к заветному сарайчику "М" и "Ж".

  Да-да, к сарайчику! Именно! Мне резко захотелось бросить всё, абсолютно всё и... Смыться домой! Прямо домой, никуда не сворачивая.

  Мне даже Зайку спасать перехотелось. И на неё мне было плевать в ту минуту, ведь она тоже могла оказаться такой же безмозглой тетерей, да к тому же ещё и могла подставить меня. Кому? Моим потенциальным убийцам.

  Именно так поступила бы Дука!

  Очутись в ту минуту рядом с бараком кто-нибудь из стриптизёров, пухляшка бы меня ему с лёгкостью сдала, слила бы, как помои в унитаз, как своё несъедобное варево! И после этого бы долго чувствовала себя героиней, целых двадцать четыре часа, вплоть до субботнего шоу, до своего торжественного закатывания в бетонный шар.

  Я снова бросил взгляд на «командирские».

  На дворе была пятница. Позднее утро. До рокового шоу оставались без малого сутки.

  Надо было срочно убираться восвояси, сначала через "М" и "Ж", а впоследствии – через мусорный ангар.

  В ком я не сомневался, так это в крысах. Они не люди, подлянку не устроят...

  Как я и ожидал, оранжевые подружки встретили меня ласково, даже пожрать притащили.

  Пока я наедался в ангаре, чем крысиный бог послал, они прыгали вокруг меня, тёрлись о джинсы, тыкались носиками в кроссовки, пищали незнакомую мелодию, видно, исполняли песенку очень известного крысиного композитора...

  Вся эта крысиная музыка, все эти танцы вокруг меня, придали мне вдохновения. Моя обидчивость улетучилась. Я больше не психовал. Наоборот, теперь я был полон решимости идти до конца. И крысы это оценили!

  Заметив резкую смену моего настроения, они исполнили феерический танец, достойный оперного театра. Крысиного, разумеется.

  После этого вся наша компания скоростными темпами помчалась к тому месту, где находился выход из ангара. На волю! Хоть и временно, но в отпуск! Какой-никакой. Рекреацию среди работы надо делать иногда. А то загнёшься.

  Дверь ангара оказалась не запертой и даже чуть-чуть приоткрытой. Упомянутые ранее мусорные кучи куда-то исчезли, но и Бориса с его оранжевой командой, их тоже не было.

  Крысы, те скоропостижно смылись, разбежались, даже как следует не попрощавшись со мной. Ну, дела!

  Однако, выйдя из ангара на пустырь, я снова услышал тоненький голосок, на этот раз один-единственный: «Ещё не конец! Надо спешить! Благодарим заранее!..»

  46.

  Дома, в любимом кресле перед телевизором, я оказался в пятницу около шестнадцати ноль-ноль. Всеобщий рабочий день заканчивался, надо было срочно искать новых, своих собственных активистов, независимых наблюдателей, готовых вести надзор за «чудо-шоу» с участием Коровы-Дуки, вернее, бешеной Коровы-Дуры...

  Мне посчастливилось выйти на нужных людей. По телефону.

  Нарыл целых двадцать человек. «А те уж расстараются, найдут недостающих сто восемьдесят добровольцев!..» – подумал я.

  Подумал, не подумавши. Сгоряча подумал. И тут же поверил, как дурак!

  Поверил в то, что телефонные голоса дюдей из администрации говорили правду, что по их указке другие ответственные люди будут землю рогом рыть, лишь бы только угодить мне, а также всем остальным областным и городским нищебродам, лишь бы только сделать нашу жизнь богаче, сытнее, духовнее и веселее... Пхы...

  Продолжая сидеть в кресле, всё в том же, что стояло перед телевизором, я задремал и неожиданно увидел сон. Собственно, то было продолжение предыдущего сна, так сказать, вторая серия крысиного сериала.

  Вылупившиеся из апельсинов крысы, изрядно увеличившиеся и постепенно превратившиеся в мусорщиков-громил, ряженых во всё оранжевое, стали вести себя нахально, чтобы не сказать агрессивно.

  Не по отношению ко мне, ещё чего не хватало, а по отношению друг к другу.

  Они мощно толкались, типа строили сами себя, стараясь организовать свою толпу как можно более разумно. Такое у меня сложилось впечатление.

  Наконец, стало понятно, чего они толкались.

  Образовалась стройная колонна, такой себе отряд, типа «четыре на пятьдесят», то есть, лицо колонны составляли четыре человека, а в глубь она уходила на пятьдесят персон.

  Итого – двести бойцов, готовых на любые подвиги!

  Перед колонной вырос, как из-под земли, рыжий мусорщик Борис...

  47.

  Крысиное кино мне опять не дали досмотреть. Кто? Ревнивый домовой Анисим.

  На этот раз он приревновал меня к целому отряду крыс в человеческом обличье.

  – Не парься, слушай, пусть они себе воюют, эти крысы, ты-то тут при чём?

  – Я обещание давал. Типо клятву! – только и нашёлся я, что ему ответить.

  – Ой, ну, ты даёшь! Клятвы раздаёшь, направо и налево. А потом что? С чем ты в итоге останешься. И с кем?

  – С тобой останусь, если ты не против, – схохмил я.

  Сонливость напрочь улетучилась.

  – Это было бы не плохо, если ты, конечно, правду говоришь. Если снова не начнёшь искать счастья где-нибудь на стороне. Я твоё единственно счастье, понял?

  Я кивнул.

  Он на время замолчал. Потом ударился в новые поучения.

  – А то некоторые счастья ищут, всю жизнь ищут, но так ничего приличного и не находят. Я тоже, когда ещё был человеком, счастья себе искал. Вот, послушай, чем такие поиски кончаются...

  Он завёл ещё более грустную волынку.

  – Однажды счастье привалило. Лично мне, а не кому-нибудь. Ну,думаю, есть в мире справедливость, а то уже надежду потерял, давно пора. Осталось выяснить, что с ним делать, со счастьем-то этим. Говорят, чтобы стопроцентный кайф поймать, надо своим счастьем поделиться. Послушался, поделился, самому ничего не осталось. Да и тем, с кем поделился, надолго счастья не хватило. Короче, ни себе, ни людям. Ну, думаю, больше ни с кем делиться не буду, равно как и слушаться. Хватит чужими советами жить, пора свой ум подключать на – полную катушку! Когда во второй раз счастье привалит, буду умнее. Это я на всякий случай так решил, ведь и в первый раз случайно привалило, а чтобы во второй... Так не бывает!.. Грустно как-то сделалось, что счастья своего не уберёг, совсем было расстроился, когда гляжу – снова валит! Ну, думаю, на это раз не оплошаю, один всё заграбастаю. Грабастал, грабастал... Устал. Надоело. Вынес я остатки счастья на помойку, тайно, ночью, чтоб не поняли, что ни с кем не поделился. Напала на меня после этого депрессия. К чему мне вся эта утомиловка? Зачем мне счастье, раз оно такое хлопотное? Ну, думаю, пусть только в третий раз припрётся: спрячусь где-нибудь подальше, удеру. Или... Нет! Продам его, пожалуй, продам своё счастье. Хоть деньги будут, думаю, на своём же собственном везении заработаю, всяко лучше, чем на чужом несчастье. Но и в третий раз ничего не получилось. Оказалось, что не всем такое счастье нужно, тем более за деньги. Плюнул я, значит, на все эти дела, сижу-скучаю, о чём-то невнятном кумекаю, воображаю всякие глупости. О чём бы ни мечталось, лишь бы не о счастье, лишь бы его снова не накликать. Вдруг чувствую сзади какое-то шевеление... Подкралось, значит, ко мне это грёбаное счастье, то, которое «совсем не ждёшь», подленько подкралось, исподтишка, да ка-а-ак треснет меня по макушке! Чуть не убило... И что же я в сухом остатке получил? Фигу получил в итоге. Огромнейшую фигу. Потом от неё пришлось избавляться. Еле-еле избавился...

  – Хоть избавился, и то хлеб, – подмигнул я своему невидимому соседу по хрущёвке.

  Я уже привык, разговаривая с ним, смотреть в один и тот же угол. Ну, в тот угол, откуда обычно доносился его голос.

  – А то! Можешь поздравить! Вовремя сообразил, что да как. И ты соображай получше, а то сдохнешь ненароком, и мне вместо тебя подселят ещё большего недотёпу. А оно мне надо, такое вот новое счастье?! К тебе я, всё-таки, уже привык...

  48.

  На следующий день, прямо с раннего утра, я взял такси до ангара. Дверь его вообще была широко открыта, типа распахнута настежь.

  Если мусорщики, всей своей организованной толпой, все двести человек, рванули к месту предвыборного действа, то это, сто процентов, ещё вечером произошло. Логично! Когда что-то должно утром начинаться, но тебе это что-то не нравится и ты хочешь это безобразие предотвратить, то в этом случае лучше всего явиться на место прямо с вечера, когда тебя никто не ожидает.

  С ними-то всё ясно, с рыжими коллегами Бориса.

  А мне-то чего делать оставалось? Не умолять же таксиста отвезти туда, куда я сам дороги не знаю. Я же пёрся туда через подземный крысиный мир!

  Придётся аналогично переться, тем же путём.

  Я расплатился с водилой, вошёл в тёмный, пустой ангар. Закрыв за собой дверь, набросил щеколду, чтобы, часом, кто-нибудь ещё за мной не попёрся и, ненароком, не испортил бы все мои планы.

  Лишь после этого я включил фонарик, благоразумно прихваченный на этот раз, вкупе с множеством батареек.

  В рюкзаке у меня было ещё много всякой всячины, которой мне хронически не хватало в прошлый раз. Например, складные мини-ходули для перехода через каменисто-стеклобитные участки. Еду я тоже прихватил, напитки всякие в жестяных банках. Короче, всё, что мне могло понадобиться на пару дней. На более долгий период я не рассчитывал.

  Тяжёленький вышел рюкзачок, но зато полезный.

  Я постоял немного в темноте, прислушался. Никого!

  Никто в этот раз не собирался меня куда-либо тащить и бросать на сравнительно новые матрацы. Никто больше не пытался поить меня из фляг, параллельно напуская мороку и жути, заставляя думать о скорой кончине.

  Хорошо! Так даже лучше! Интеллигентнее!

  Снова включив фонарик, я рванул по знакомым лабиринтам, то и дело сверяясь с метками и маячками, коих было предостаточно.

  Был среди меток и матрац, всё тот же матрац, куда складывали новорожденных крысят, имевших привычку рождаться только после полуночи, да и то после специальных, таинственных заклинаний. Заклинаний самого Бориса или кого-то из его коллег. Теперь-то я в этом был чётко уверен, а раньше, помню, удивлялся, типа как это из обычных апельсинов, которыми я пять минут назад самозабвенно наслаждался, могли вдруг начать вылезать крысиные дети...

  Теперь-то мне было не страшно. И я совсем не чувствовал усталости. Подземный лабиринт вообще меня никак не утомил, я пролетел его пулей, ни разу не остановился, даже возле ритуально-учебного зала с люстрой-колесом, где Любопытная Варвара устраивала мне свой тренинг и где мне, в самом конце, выдали баллончик-нейтрализатор, пшикалку для устранения эффекта крысиных экскрементов, крысиного пота и прочих характерных выделений.

  Выскочив наверх, на свежий воздух, традиционно из "М" и "Ж", я надел мини-ходули и побежал прямёхонько к своей машине. Гы... «К своей»! Ну да, практически к своей, раз она меня так долго возила, совершенно не барахля, не вредничая, не противничая и не фокусничая, как это делают гораздо более строптивые и гонористые, гораздо более новые машины.

  Хлебнув в очередной раз из оранжевой фляги, я ловко определил её, мою любимицу, в горизонтальное положение.

  Перед тем как сесть в машину и нажать на газ, я вдруг вспомнил о залежах продуктов, горючего, лопат и прочих инструментов, которые, всенесомненнейше, ещё лежали под другими метками, уже местными, реальными маячками, а не таинственными и волшебно-подземными.

  Под лежащими на травке шинами, помеченными разноцветными кружочками, квадратиками и треугольничками, я обнаружил такое новьё, такую свежатину...

  Одежда в тех мини-хранилищах на этот раз была не холщовая, не крестьянская, а супер-модная. И мой размерчик там нашёлся, как ни странно!

  Ну, приоделся я, что называется, прикинулся. И даже обувь подобрал удачно.

  «Ну, красавец, вылитый жених!» – сказала бы тут моя бабушка, земля ей пухом.

  А жратва там какая была! Жратва!!!!! Набор деликатесов в этот раз пах ещё круче, ещё интенсивнее. Ну, чисто тебе завтрак из супер-Интерконтиненталя!..

  Кто же, всё-таки, менял продукты и всё прочее в этих ямах? Неужели, крысы? Вполне возможно. Они ведь добрые. Ну, если даже позволяли своему мерзкому-премерзкому крысомордому собрату здесь подкармливаться и одеваться.

  Я уж было возомнил, что всё это делалось лично для меня, чтоб типа с голоду не сдох, а заодно и марафет навёл, как вдруг опять услышал рокот.

  Батюшки!!!!!

  Вдали кружил огромный вертолёт с подвешенным на тросах, под самым стальным брюхом, массивным холодильником.

  Я, пригнувшись, побежал к машине, прихватив с собой канистру с бензином и немного жрачки. Совсем немного. А планировал побольше взять, давно я таких вкусностей не ел...

  Гнал я по единственной дороге, соединявшей меня с островом, что называется, с ветерком. Гаишников не опасался. Имея столько денег, настоящих денег, распиханных по всем карманам моего нового, типа жениховского прикида! Откупился бы по-любому.

  Но в этот раз дорога была вообще пустой, ни одной машины, ни одного поста ГИБДД. А помню, раньше тут какие-то посты мелькали. Убрали, что ли, их по-быстрому? Зачем? Чтобы не портили избирателям и кандидатам праздник?

  И холодильник в этот раз зачем-то в долину, опять же, по-срочному, припёрли...

  Неужто после окончания феерического действа вся эта фальшивая и насквозь лживая кандидатско-губернаторская шушера рванёт сюда, на свою подлую пирушку?!

  Не позволю!

  Я нажал на газ максимально...

  49.

  Я таки успел к началу действа.

  Перевернув свою машину на лугу возле холма, придав ей боково-лежачее положение, я припустил бегом к хлипкому мостику. Ба!

  На мостике стояли... Билетёры! Как в театре. Только не бабушки, а крепкие молодые люди.

  – Вход платный! Новыми деньгами! – деловито произнёс детина, смахивавший на мажора.

  – Сколько?

  – Десять цезарей!

  Я решил действовать так же деловито, как и он. А то ещё не примут за своего! Праздничек-то, судя по всему, только в газетах освещался как народный. А на самом деле...

  Я спешно полез в специальный карман, вытащил нужную купюру.

  Детина взял её, проверил на свет.

  – Проходите!..

  Я быстренько перебежал через мосток и устремился ввысь, на самую вершину того холма. Однобокого холма, застроенного домиками лишь с одной стороны, строго по краю обрыва. «Зубастого» холма, похожего на нижнюю челюсть огромного животного...

  Надо ли описывать всё то великолепие, коим была покрыта и усеяна праздничная территория!

  Даже теннисные корты приукрасились дешёвыми блестящими финтифлюшками в стиле «новый год». Не говоря уже о баскетбольных площадках, где на щитах с корзинами болтались этакие фонари, большие, круглые и практически невесомые, видимо, предназначавшиеся для вечерних умопомрачительных эффектов.

  Появились тут и красочные тумбы для продажи памятных сувениров за новые деньги. Кстати, тумбы те количеством явно превосходили численность покупателей. На мощёных мелким кирпичом дорожках можно было видеть лишь двойку-тройку гостей. Зато на каждой дорожке!

  Само собой, меня так и подмывало скорее двинуться в сторону глиняного барака, откуда должна была торжественно выйти, вся такая нарядная, жертва пока ещё не состоявшегося преступления. Как она там? Может, уже жалеет, что наорала на меня?

  В любом случае, эта идиотка знала меня в лицо, а посему контакты с ней, любые, грозили, лично для меня, опасностью.

  Лишь издали я глянул в сторону барака и... Обомлел! Я стал свидетелем действительно шокирующего действа! Хоть и не праздничного, несколько даже преждевременного, ибо программа ещё не началась, но всё же действа.