Текст книги "Научи меня любить (СИ)"

Автор книги: Angel Guardian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Да причем здесь бизнес, Алик! – вскакиваю на ноги я, упераясь руками в стол. Ненавижу, когда меня перебивают, а уж тем более обвиняют в том, о чем и сами понятия не имеют. – Что ты вообще обо мне знаешь? Кто ты такой, чтобы упрекать меня в чем–то. Зачем ты вообще смешиваешь личное и бизнес? – не кричу, но говорю очень холодно, властно. Притихший Алик смотрит на меня круглыми виноватыми глазами, а я сажусь и продолжаю свою отповедь. – Не смей путать Божий дар с яичницей. Бизнес есть бизнес, в нем нет и не может быть места человеческой слабости. Выживает только сильнейший. Это естественный отбор, Алик, как и в животном мире. Если ты слаб, то быть тебе обедом более сильному хищнику. Да, я привык получать то, что хочу. Я слишком долго и упорно к этому шел, чтобы иметь на это право, но это не значит, что я стал сволочью, идущей по «головам» и «трупам». Да, у меня есть жизненные принципы, которыми я дорожу. Есть правила и устои, которые не меняются уже на протяжении многих лет, – шумно выдыхаю, перевожу дыхание, делаю глоток коньяка и продолжаю, – ты ни хрена обо мне не знаешь, но уже сделал свои собственные выводы, основанные на ошибках своего прошлого, – жестко смотрю на Алика. Вижу в его глазах раскаяние и вину за поспешность суждений.

– Прости, – покаянность в голосе и опасливый взгляд на меня, – просто ты всегда такой властный. А это твоя фраза: «Когда я кого–то хочу» вывела меня из себя. Я не вещь и не добыча, чтобы за мной гнаться, стараясь заполучить. Я хочу...

– Я когда–нибудь заставлял тебя почувствовать себя вещью, или, как ты выразился, добычей? – холодно спрашиваю я, нервно передернув плечами. Теперь пришла моя очередь перебивать.

Какое–то время Алик молчит, усиленно рассматривая свои руки:

– Нет.

– Правильно, – соглашаюсь я, – потому что я тебя в этой роли никогда и не рассматривал. И вообще, еще слишком рано задумываться над тем, кто кому и кем приходится. Ни ты, ни я не знаем друг о друге совершенно ничего. Поэтому, – примирительно улыбаюсь, плохо получается, но я стараюсь, – нам следует начать именно с этого. Алик, пойми, то, что я в принципе захотел тебя узнать, для меня уже большой шаг. Я хреново схожусь с людьми. У меня сложный характер. И по натуре я одиночка. Но впервые за долгие годы у меня появилось желание впустить кого–то в свою жизнь...

– Глеб, я...

– Да когда же ты прекратишь меня перебивать! – искренне негодую я, из-за несдержанности парня. – Может быть, дашь мне закончить? – получаю смиренный кивок и продолжаю. – Я не смогу посвящать тебе много своего времени. Я трудоголик, помешанный на своей работе. Я не могу обещать тебе быть добрым и заботливым, потому что груб и эгоистичен. Но если ты будешь терпелив и лоялен, я обязательно это замечу и оценю. Я умею быть благодарным, Алик, запомни это.

Закончив свою речь, вижу, что парень уже не рвется мне что–то говорить и доказывать. Просто сидит и смотрит на меня своими большими, необычайно красивыми глазами.

Говорят, глаза – это зеркало души. Если до появления Алика в моей жизни это выражение для меня ничего не значило, то теперь оно обрело смысл и значение.

– Ничего не хочешь сказать? – с издевкой спрашиваю я, выгнув бровь. – Или тебе больше нравится меня перебивать?

– Об одном тебя прошу, Глеб, не причиняй мне боли, – мольба в голосе заставляет меня дернуться и напрячься. Да что же всё–таки случилось с ним полтора года назад, что служит постоянным напоминание и мне, и ему?

– Алик, позволь уточнить, о какой боли идет речь?

– Обо всех ее видах, – не задумываясь ни секунды, отвечает он.

– Прости, мой хороший, но этого я обещать тебе не могу, – качаю головой и развожу руками.

– Но... – жестом прошу помолчать:

– Все мы люди, а значит, несовершенны. Нам свойственны ошибки, глупость и безрассудство. Я не буду обещать того, чего не в состоянии выполнить. Но если ты, – делаю паузу, привлекая еще большее внимание Алика, продолжаю, – говоря о боли, имеешь в виду физическую, то можешь быть спокоен. Я не мужлан и не садист. Споры и разногласия предпочитаю решать крепким словом, а не мордобоем. Как показывает многолетняя практика, язык – всему голова, – подмигиваю и улыбаюсь, но парень не реагирует, снова о чем–то раздумывая, – ну что еще, Алик? – обреченно вздыхаю я.

– Да ничего такого важного, Глеб! – психует и снова заводится он. – Ты, по–видимому, забыл, что боль бывает еще и психологической. А именно ее я имел ввиду. Но ты предпочел сделать делать вид, что тебя это вообще не касается и не имеет значения.

Начинаю смеяться, громко и раскатисто, запрокинув голову назад:

– Алик, ты неподражаем, – сквозь смех говорю я, – сколько тебе лет, двадцать пять, двадцать три?

– Двадцать семь, – обиженно отвечает он, нахмурив брови.

– О, как! Молодец, хорошо сохранился, вот только рассуждаешь, как инфантил. Уж поверь мне, об эмоциональных окрасах боли и ее разновидностях я знаю куда больше, чем ты, – сейчас в моем голосе уже нет ни грамма веселья, одна лишь холодная сталь, – так что нечего из себя корчить народного страдальца. Знаешь, Алик, мне уже ненужно знать, что случилось с тобой в прошлом, тут и так все понятно. Вот только мой тебе совет, не живи прошлым, сделай выводы и иди дальше. А будешь и дальше продолжать так жить, станешь таким же, как и я. Одиночкой.

Всё! Устал я что–то от этого разговора...

– Если тебе больше нечего мне сказать, то давай на этом и закончим.

– Мне нужно домой, – замечаю, что Алик вымотан разговором не меньше меня.

– Я хочу, чтобы ты остался со мной на все выходные. – Говорю и не замечаю властных ноток в своем голосе.

– Ты неисправим, Глеб, – усмехается парень, – так и хочется сказать, что хотеть не вредно, но я промолчу. Хорошо, я останусь, но мне все равно нужно домой.

– Зачем? – блин, ну реально не понимаю, у меня же все есть.

– Я тебя сейчас покусаю, – беззлобно грозится Алик, – переодеться, взять рабочий ноут, в понедельник сдача проекта, а он у меня еще не готов, да и в квартире прибраться надо.

– Хм, ладно, – не подумал об этом, бывает. Иду в прихожую, беру ключи от машины, из сумки вынимаю техпаспорт, возвращаюсь к Алику, который ждет меня в гостиной, – держи, к ужину жду дома, закажем что–нибудь из ресторана или ты, может быть, хочешь куда–нибудь сходить? – вижу, как у парня отвисает челюсть от созерцания того «сокровища», которое я ему доверяю. – Алик, перестань, это всего лишь машина.

– Очень дорогая машина, Глеб. Я лучше на своей, тем более, ее еще забрать нужно, – сопротивляется парень, но я же вижу, что ему хочется взять ключи.

– Алик, услышь меня, пожалуйста, это машина, на ней ездят, а не любуются, так что бери уже эти чертовы ключи и проваливай, – не знаю почему, но мне ужасно хочется, чтобы он взял мою машину. Не могу объяснить себе иррациональность этого желания. Просто хочу и всё, – так что насчет ужина?

– Лучше заказать, – зачарованно отзывается Алик, как–то странно на меня поглядывая. С нежностью что ли? Или же с благодарностью? Тогда за что? Хм, не понимаю. Ладно, позже поломаю над этим голову.

– А по поводу своей тачки не переживай. Вечером вызову Диму, это мой водитель, он пригонит.

– Глеб, ну зачем кого–то напрягать. Я и сам могу за ней съездить. Сегодня же суббота, пробок нет, транспорт полупустой.

– Алик, вот скажи мне, тебе еще не надоело со мною пререкаться? – спрашиваю и вплотную подхожу к парню. Двумя пальцами поднимаю его голову за подбородок и заглядываю в глаза. – Разве ты еще не понял, что это бесполезно? – не дожидаясь ответа, целую. Оказывается, я люблю целоваться. С ума сойти!

– Я боюсь твоей тачки, – нехотя признается парень, отрываясь от моих губ.

– Вот еще глупости, – усмехаюсь я, продолжая обнимать сильное тело Алика. Как же он красив и телом, и душой, – всё, давай, дуй уже отсюда, – подгоняю его я, хлопнув для разгона по заднице.

– Ай, больно же, – подыгрывает мне Алик, потирая пятую точку.

– Вечером пожалею, – томным голосом обещаю я, подмигивая парню. И готов поклясться, он краснеет. Так мило, так наивно и по–детски, что снова хочется его поцеловать, но сдерживаю себя, говорю «пока» и иду в свой кабинет. Работа не ждет, нужно еще кучу документов пересмотреть, перечитать пару контрактов и просмотреть бизнес–план по расширению компании.

Глава 9

POV Алик

Сжимая в руке ключи от машины, спускаюсь на подземную парковку. Эмоциональное состояние на гране коллапса. Хаос в душе, сумбур в голове и тяжесть на сердце. Ну вот куда я лезу? Что вообще у меня может быть общего с таким человеком, как Глеб?

В наше счастливое будущее и любовь до гроба я не верю, по мне так, он вообще не способен на сильные чувства и привязанность. Готов ли я стать его временным развлечением? С одной стороны, да, с другой – нет. Я хочу Глеба неистово, до дрожи, до темных кругов перед глазами и в то же время не хочу быть игрушкой в его руках, забытой и покинутой спустя несколько месяцев, а именно так оно и будет, потому что я не умею быть терпеливым, не умею мириться с чужим эгоизмом.

Хотя, если вспомнить Олега, то с ним я проявлял чудеса терпимости и понимания, но это другое. Его я любил сильно и беззаветно. С Глебом же всё иначе, да и любви у нас никакой нет.

Сегодняшний разговор позволил мне узнать его чуточку больше. Приоткрыл дверь на то, как он мыслит, чем живет, чем дорожит. И пусть я многого не понимаю, не разделяю и не поддерживаю, всё равно это шаг, маленький такой, но всё-таки шаг. В том, что Глеб дал мне свою машину, нет ничего удивительного, по крайней мере, для него самого, но вот я в этом жесте вижу крупицу доверия, а это уже ценно.

Подхожу к черному красавцу и с благоговением смотрю на него. Руки слегка подрагивают, но это скорее от предвкушения, нежели от страха.

Безусловно, мощь в пятьсот с лишним «кобыл» вызывает у меня определенное волнение, но это не идет ни в какое сравнение с тем чувством эстетического восторга и возбуждения, которое я сейчас испытываю. Машины – это моя страсть. Если бы не близорукость с ранних лет, я бы жил ими, дышал, бредил. Именно поэтому поездка на этой тачке приравнивается мною, как к полету на луну.

Сажусь на водительское сидение и вдыхаю упоительный запах салона. Потрясающий аромат. Провожу рукой по гладкой коже руля, сжимаю его обеими руками. Супер. Завожу двигатель. М-м-м… Экстаз. Перевожу положение рычага коробки передач в положение «D» и чуть придавливаю педаль газа. Машина плавно подается вперед, отзываясь утробным урчанием мощного движка.

Покатавшись немного по парковке для ознакомления, выезжаю на оживленные улицы города, тут же вливаясь в общий потоком железных собратьев.

Ехать до своего дома не очень далеко, поэтому решаю выжать из этой поездки все. На удивление быстро привыкаю к габаритам автомобиля, учитывая его формы и обтекаемость. Не вызывает сложности и его управляемость. Гидравлика руля легкая и податливая, газ и тормоз жесткий и чувствительный.

На очередном светофоре останавливаюсь в среднем ряду, рядом со мной тормозит «заряженный» AMG-ый «мерин», у которого под капотом не меньше пятисот «лошадок».

Кто за рулем рассмотреть не представляется возможным, он вкруговую тонирован, но как говорится, «у дураков мысли сходятся». Оба начинаем форсировать движками. Перехожу с автомата на ручное управление. Когда срываюсь с места, кричу от восторга. За четыре с лишним секунды до ста – это не просто кайф, это космос, феерия, взрыв мозга.

Потягаться в скорости не дает плотный поток машин, поэтому начинаем «играть в шахматы». Что на старте, что по маневренности обхожу Мерседес на пару «ходов» вперед, и на следующем перекрестке под желтый сигнал светофора ставлю ему «шах и мат». Смеюсь и радуюсь победе, словно ребенок.

До своей многоэтажки долетаю очень быстро. Лихо загуливаю во двор, но с парковкой возникает проблема. Выходные, блин. Покрутившись пару минут по улочкам, нахожу неплохое место. По достоинству оцениваю возможности паркинга с видом в 360°.

Довольный как слон иду к своему подъезду, развязно покручивая брелком на пальце. Нет, ну а что? Никому не чуждо такое чувство, как тщеславие. А покрасоваться есть перед кем. На детской площадке куча мамаш с детьми, чуть дальше на лавочке сидят местные малолетки, попивая пиво и забрасывая бычками всё пространство вокруг себя, под гневные взгляды всё тех же мамаш. На меня смотрят, как на президента маленького государства, не меньше. Иду, улыбаюсь, сам себе приятный, делаю еще шаг и застываю как вкопанный.

Перед подъездом стоит Артёмка и с непониманием на меня смотрит.

– Привет, – как-то испуганно здоровается он, – я тут, вот... – протягивает ладошку с зажатыми в ней ключами от моей квартиры, – ключи забыл тебе отдать.

– Привет, Тём, – растерянно и смущено, как будто меня застали за чем-то постыдным, откликаюсь я, принимая теплую связку, – да, спасибо, может, зайдешь? – спрашиваю я, сам не зная, зачем приглашаю.

– У тебя новая машина? – вопросом на вопрос отвечает Артём.

– Нет, – вздыхаю, повесив голову, – она не моя, дали покататься, – признаюсь и знаю, что мой бывший правильно всё расценит.

– Его?

– Да.

Идиотский диалог, не правда ли?

– Понятно, – грустно вздыхает Артёмка и уходит бросив на прощание короткое «пока». Не останавливаю. Сказать нечего, да и оправдываться за что-то не вижу смысла. Всё, мы расстались, наш роман дописан до эпилога и пусть в нем нет пресловутого «хеппи-энда», он был и стал уже нашей историей.

От пережитой радости не осталось и следа, поэтому понуро бреду в свою берлогу.

Вот что за жизнь. Как только расправишь крылышки, почувствуешь свободу от суеты и проблем, как тебя снова кидает порывом ветра в сторону, и ты штопором летишь вниз с огромной скоростью, и получится у тебя из него выйти или нет, одному Богу известно. И так всю жизнь. Бесит.

Убрав свое небольшое жилище, принимаю душ, обедаю остатками супа, мою посуду, собираюсь и беру курс на салон красоты. Зачем? Да вот, посмотрел на себя в зеркало, и захотелось что-то изменить. Волосы у меня достаточно длинные, все время зачесаны либо набок, либо же вперед. От этого создается впечатление благоразумия и скромности, а во мне взыграл бунтарь, желающий о себе заявить.

Объяснить мастеру, чего хочу, не составляет труда, достаточно лишь показать на фото в журнале. В итоге из салона я выхожу со стильной прической в стиле «Гранж». Сильно укорачивать виски не стал, поэтому получился вполне себе смелый вариант, но и не экстрим-версия. Девушка порывалась сделать мне мелирование, но я категорически отказался. Я хоть и гей, но подчеркивать всячески этот факт не люблю, да и не приветствую. Эпатаж и открытость касательно ориентации в России не поощряется, у нас и убить могут. Да и потом, какой в этом смысл. Всё равно общественность не перекричишь, не переспоришь и не переубедишь. Стереотипы вообще ломать сложно, а если они еще и с сексуальной подоплекой, так и в принципе невозможно. Поэтому предпочитаю быть как все, хотя с моей-то внешностью...

Вот и сейчас, пока иду к машине, ловлю на себе заинтересованные взгляды. Признаться, с новой прической, в синих джинсах с заниженной талией, светлом свитере под горло и в черной кожаной куртке с меховым воротником выгляжу очень даже секси, а в довесок с черным Порше, так вообще убийственно.

***

– Ни хрена себе ты съездил убраться в квартире! – ошарашено встречает меня Глеб, разглядывая мой новый образ.

– И как я тебе? Нравлюсь? – кокетливо спрашиваю я, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, поворачиваясь вокруг своей оси для лучшего обзора. Ответом мне служит полный голодной страсти поцелуй с привкусом металла.

Дойти до мягкой поверхности, такой как диван или же кровать, нам не удается. Падаем на пол между холлом и гостиной, судорожно и жадно лаская друг друга, срывая одежду, кусаясь и ставя метки по всему телу в виде засосов. Я уже вовсю поскуливаю от желания и силы собственного возбуждения, зарываясь руками в волосы Глеба, тяну за них, получая в ответ новый сокрушительный поцелуй-укус в область шеи, а следом за ним нежное зализывание языком. Царапаюсь и вжимаюсь, стону и умоляю, наплевав на гордость, забыв про стыд. В объятиях Глеба эти понятия теряют весь свой лоск и пресловутую значимость.

Хочу его прямо здесь и сейчас! И плевать на страхи, плевать на предостережения, плевать на всё! Тяну Глеба на себя, подаюсь бедрами вверх, трусь возбужденным членом об его, что-то судорожно шепчу. Крышу рвет не только у меня. Глеб и сам еле себя сдерживает, терзая мои губы и тело своим ненасытным ртом. Вижу в его глазах такой силы страсть, что хочется выть от восторга.

Каким-то образом нам удается встать и переместиться в сторону дивана, но и до его горизонтальной поверхности мы не доходим. Глеб разворачивает меня к себе спиной и наклоняет вперед, заставляя лечь на его мягкую спинку.

Прижимаясь ко мне своим горячим телом, Глеб прокладывает дорожку из поцелуев от шеи до поясницы, затем раздвигает ягодицы и касается языком сжатого колечка мышц. От такого яркого и острого ощущения близости, от откровенности самой ласки задыхаюсь, забываюсь и растворяюсь в потоке чувств и эмоций, что кружит, затягивает и поглощает меня без остатка.

И казалось, что нет в этом мире силы, способной противостоять тому урагану страсти и безумию, завладевшим моим телом и разумом, но к сожалению это не так...

Воспоминание об Олеге, трахающем субтильное тельце парня посреди квартиры, возникает в моей голове обрывочными картинками, а положение своего собственного тела только лишь подливает масло в огонь, вызывая чувство гадливости и омерзения.

– Глеб… Нет! – чуть ли не рыдая, останавливаю я мужчину, – не так… не здесь… не сейчас… – не сразу замечаю, что действительно плачу.

– Алик, что случилось? – непонимание в голосе Глеба заставляет меня посмотреть на него. В его жемчужно-серых глазах, вперемешку со страстью и желанием, плещется тревога, непонимание и обида.

– Глеб, прошу тебя, оставь меня сейчас, – тихим, срывающимся голосом молю я, обхватив себя руками за плечи. Делаю неуверенные шаги в сторону ванной комнаты. Нужно сбежать, спрятаться, переждать, пока сердце перестанет кровоточить. Не хочу, чтобы Глеб видел меня в таком жалком, ничтожном, неспособном справиться со своими собственными страхами и обидами, состоянии.

В этот раз нет никакой панической атаки, лишь до смешного банальный приступ собственной трусости. Ненавижу чувствовать себя слабым и безвольным, но каждый раз чувствую, как только вспоминаю Олега.

Закрывшись в ванной и отгородившись этим от всего мира, провожу в ней не меньше часа. Как быть и как теперь объясняться перед Глебом, не имею не малейшего представления...

Вопреки ожиданию получить допрос с пристрастием, мужчина встречает меня накрытым столом. Даже и не знаю, как всё это воспринимать. Как безразличие и пофигизм, или же, как понимание и заботу? Вопросы, вопросы, как же вас много для меня одного...

Ужин проходит в тихой и уютной атмосфере, под бутылочку красного вина, музыку Шопена и потрескивание декоративного камина. О случившемся не заговариваем. Я, потому что мне нечего сказать, не раскрывая событий прошлого, а вот почему молчит Глеб, я не знаю. И казалось бы, что может быть проще, взять и спросить, нежели накручивать себя разными вариантами предположений и домыслов, но куда там, мы же гордые...

– Хочешь, завтра смотаемся покататься на квадроциклах? – как бы между прочим, спрашивает Глеб, потягивая вино из большого пузатого бокала. – Я знаю одну базу отдыха, там гористая местность, лес, природа. Думаю, тебе понравится.

– Было бы здорово! – с энтузиазмом отвечаю я, цепляясь за эту возможность, как за спасательный круг. Чувствую себя ужасно виноватым перед Глебом. Хочу извиниться, но всё не знаю как, а тут такая шикарная возможность разрядить обстановку и сгладить острые углы.

– Хорошо, – выдыхает он, допивает вино и поднимается, – тогда ложимся спать пораньше. Гостевая комната в твоем распоряжении. Спокойной ночи, Алик.

– И тебе спокойной ночи, – эхом отзываюсь я, а внутри всё сжимается от обиды и сожаления. Не хочу спать один! Хочу прижиматься к сильному телу Глеба, обнимать его во сне, вдыхать его аромат, зарываться носом в его волосы. Но всему этому не суждено случиться, потому что я болван, который все испортил.

Ночь превращается в пытку. Из тех немногих часов, что сплю, занимаюсь любовью с Глебом, а всё остальное время, лежу и тупо пялюсь в потолок.

Утро же начинается со стояка такой силы, что даже больно. Вчерашнее перевозбуждение в совокупности с ночными фантазиями не проходят для меня даром.

Решив, что душ всему панацея, плетусь в ванную. Захожу в прозрачную, без поддона душевую, включаю холодную воду, стою так несколько минут, не помогает. Член как стоял колом, так и стоит, доставляя мне массу неудобств. В том числе и с утрешней нуждой. Выход один – снять напряжение. Обхватываю его рукой и начинаю ритмично двигать вверх-вниз. Злость на себя мешает сосредоточиться на процессе. Закрываю глаза, откидываю голову назад и вспоминаю, как чувственно ласкал меня вчера Глеб, как блуждали его сильные руки по моему телу, как остро кусали меня его зубы, как приятно было ощущать его горячий язык в самом укромном месте своего тела. На этой мысли бурно кончаю, прикусив нижнюю губу, чтобы не закричать. Обессилено опускаюсь на колени, подставляя пылающее лицо под тугие струи воды. Ни хрена себе оргазм!

Когда выхожу к завтраку, Глеб, свежий и бодрый, что-то готовит на плите.

– Доброе утро, – весело приветствую я, – тебе помочь?

– Доброе, – не оборачиваясь, отвечает он, – нет, спасибо. Уже все готово. Ты как раз вовремя.

Сажусь за стол и получаю перед собой тарелку с великолепно прожаренным омлетом, плавленым сыром и кусочками ветчины.

– Ты кофе как пьешь? С сахаром или без? – уточняет Глеб, продолжая за мною ухаживать. Чувствую себя не в своей тарелке.

– С сахаром. Глеб, сядь, пожалуйста, – прошу я, пряча неловкость за благодарной улыбкой, – я и сам могу налить себе кофе. Не стоит так переживать.

– Как скажешь, – безразлично соглашается он и садится напротив меня, – не выспался? – саркастически приподнимает бровь.

Что? Неужели у меня на лице написано?

– Да нет, с чего ты взял? – пожимаю плечами я, ковыряя вилкой омлет.

– Наблюдательный, – бросает он, отпивая черную ароматную жидкость из красивой фарфоровой чашечки.

– Ну и что же тебе твоя наблюдательность подсказывает? – на вызывающее поведение Глеба не реагирую и даже не злюсь. И так понятно, что это его своеобразная месть за вчерашний облом.

– Хм… Что ты не выспался, – по-дурацки отвечает он, уткнувшись носом в свою тарелку, – не разговаривай, ешь, а то остывает.

– Как скажешь, хозяин, – ляпаю я, не подумав. Реакция следует мгновенная.

– Алик, прекрати юродствовать! – восклицает Глеб, сжимая с силой вилку. – Тебе еще не надоело меня выводить?

Я? Выводить? Его? Да что за нафиг вообще?

Желание одно – бросить всё и уйти, но проглатываю обиду, заталкиваю ее по глубже, чтоб не выбралась, говорю:

– Глеб, с чего ты это взял? Я просто дурачусь, – растягиваю губы в подобие улыбки, зная, как жалко это выглядит. Мужчина напротив меня хмурится.

– Через полчаса выезжаем, так что не тяни, – поднимается и относит свою тарелку в раковину, ставит и уходит.

В голос вздыхаю, зарываюсь двумя руками в волосы и с силой тяну за них. «Блин, ну почему все так сложно?! А-а-а…», – стону про себя я, отчаянно пытаясь обрести спокойствие и хладнокровие. Аппетит пропал, но я все равно запихиваю в себя, надо признаться, очень даже вкусный омлет. Запиваю всё это дело остывшим кофе, мою посуду и иду одеваться. Жалко, конечно, ехать в дорогих джинсах и кожаной куртке, но заезжать домой нет времени, да и Глебу это точно не понравится. Ладно, надеюсь, я их не испорчу.

Собравшись, спускаемся на парковку. Проходим мимо припаркованного мною Порша и идем дальше. Останавливаемся около двухсотого Land Cruiser цвета мокрый асфальт. Садимся, пристегиваемся, едем.

Боковым зрением наблюдаю за Глебом. Блин, ну бывают же люди с таким непроницаемым выражением лица? Ничего не прочтешь. Просто маска. И всё же как гармонично он смотрится за рулем этой большой, сильной и крепкой машины. Они словно созданы друг для друга.

– О чем думаешь? – усмехается Глеб, бросая на меня короткий взгляд.

– Не устал еще об этом спрашивать? – смеюсь в ответ я. У нас уже прям традиция сложилась.

– Как видишь, нет, – пожимает плечами он, – ну так о чем?

– О том, что ты чертовски хорош за рулем этой тачки, – признаюсь я, наблюдая за пролетающим мимо меня пейзажем.

– Только за рулем? – с поддельным удивлением вскидывает бровь Глеб.

– Глеб, уж кому-кому, но не тебе жаловаться на низкую самооценку. Так что не буду говорить то, что и так очевидно, – шутливый тон и игривость настроения немного разряжают накалившуюся атмосферу между нами.

Ездить медленнее ста восьмидесяти километров в час Глеб просто не умеет, поэтому до места назначения доезжаем за полтора часа.

Пробираясь по ухабистой дороге, а точнее колее, я понимаю, почему мы поехали именно на джипе. Странно? Я думал, что базы отдыха, которые посещает Глеб, обязательно должны быть загородными усадьбами с подъездными дорожками, выложенными из мрамора и усыпанными лепестками роз. А когда мы доезжаем до самой базы, вообще выпадаю в осадок.

Это сруб. Довольно-таки большой, но старый и обветшалый. С потемневшим деревом, покосившимися перилами и прогнившими ступеньками, ведущими на террасу.

И встречает нас совершенно нетипичный для данной местности мужичок лет пятидесяти. Хорошо одетый, просто и недорого, гладко выбритый и причесанный.

– Михал-Михалыч, здорова, – радостно говорит мой спутник, обнимая и похлопывая мужчину по плечу.

– Глеб, дружище, рад видеть, – не менее радушно приветствует его он, – поверить не могу, что ты вырвался отдохнуть от своей этой дурацкой работы. Совсем себя не бережешь, дружочек. Смотри, как похудел, осунулся.

– Да ладно тебе. Не квохчи, Миш, – отмахивается от него Глеб, – позволь представить тебе моего друга Альберта, можно просто Алик.

– Добрый день, – немного стесняясь, отзываюсь я, – рад знакомству.

– Ну, здравствуй, Алик, – как-то хитро улыбается Михалыч, – так это значит, тебя нужно благодарить за то, что вытянул этого бирюка на свет божий?

Стою и растерянно хлопаю глазами, не зная, что на это ответить.

– Уж скорее я его, чем он меня, – смеялся Глеб, по-видимому, наслаждаясь моим пришибленным состоянием, а двойной смысл его слов вообще вгоняет меня в краску. Да чтоб тебя...

– Ах-хах-хах, – ржет глебовский дружок, – вы надолго приехали? – отсмеявшись, спрашивает он.

– Нет, Миш, вечером домой, – вздыхает Глеб, – нашу с Аликом работу никто не отменял.

– Ой, да ну тебя в баню с твоей работой, Глеб, – нервно взмахнув рукой, комментирует Михаил, – вот ты мне скажи, нахрена тебе столько денег, если ты их никуда не тратишь, а только приумножаешь. В чем смысл? Жить-то ты когда собираешься? Или ты думаешь, что на том свете твои миллионы тебе очень сильно пригодятся?

– Ну чего ты завелся? – шутливо, не обижаясь, Глеб толкает его плечом. – Лучше в дом пригласи, чаем напои, а уже потом морали читай.

– Ох, и в самом деле, что это я, – смущается Миша, гостеприимно махнув рукой в сторону дома, – проходите, пожалуйста.

– Алик, помоги мне с пакетами, – просит Глеб и направляется к багажнику. Топаю за ним.

Чтобы перенести всё, что мы накупили по дороге сюда, приходится сделать не одну ходку. На последнем заходе подхожу к багажнику, наклоняюсь вперед и тянусь за пакетом, оттесненным в самый дальний угол. О появлении Глеба у себя за спиной, узнаю лишь только тогда, когда его сильные руки, обхватив за бедра, прижимают меня к своему паху. С удивлением ощущаю его возбуждение. Выпрямляюсь, так и не дотянувшись до кулька. Затаив дыхание, жду, что же будет дальше.

– Боже, как же сильно я тебя хочу... – жаркий шепот мне в ухо и табун мурашек по всему телу. От приступа острого желания, прикрываю глаза и шумно выдыхаю, – Алик-Алик, что же ты со мною делаешь… – все так же тихо, едва уловимо, продолжает шептать Глеб.

Не могу сдержаться, резко разворачиваюсь к нему лицом, обхватываю его за шею руками и впиваюсь в губы, проталкиваясь в рот языком, неистово ласкаясь, покусывая и посасывая.

– Эй, молодежь, вы где застряли? Чай остывает, – зычный голос Михалыча возвращает нас с небес на землю.

– Идем, Миш! – откликается Глеб, чуть хрипловатым голосом. – А с тобой, Аличек, я закончу позже, и уж поверь мне, – голос такой, что и в мыслях нет не поверить, – остановить меня сможет только смерть...

Он уходит, а я стою и хлопаю глазами, переваривая сказанное. Ну-ну, посмотрим, как ты сдержишь свое обещание. Улыбаюсь и иду следом.

Чай пьем долго и со вкусом. За это время узнаю, что Михаилу сорок восемь лет, и он вдовец, перебравшийся жить на лоно природы, сразу же после смерти своей жены. А небольшое хозяйство и скромный бизнес не дают умереть с голоду и тоски. Терять близких всегда сложно, особенно, когда речь идет о любимых людях.

Вдоволь наговорившись, едем покорять горные холмы и вершины.

Признаться честно, раньше я никогда не ездил на квадроцикле и вот, сейчас, лавируя на скорости между часто растущими деревьями по ухабистой дороге, ловлю кайф от чистого адреналина и чувства свободы. Ветер обжигает лицо и тело прохладой горного воздуха, наполняя легкие чистотой и свежестью, от которой уже кружится голова, создавая эффект невесомости.

На очередном резком повороте меня заносит на влажной и скользкой земле, опасно наклонив моего четырехколесного коня на бок. Не успеваю испугаться и затормозить, как на моем пути возникает дерево. Выкручиваю руль до упора, бью по тормозам, но уйти от столкновения все равно не успеваю. Боком влетаю в мощный ствол и от удара лечу наземь, больно приземляясь на всю правую сторону.

– Бля-я-я-ть, – стону я, хватая ртом воздух, – ну вот что я за дебил, а?

Пока пытаюсь встать, хотя бы на четвереньки, ко мне на скорости подъезжает Глеб:

– Алик, стой, – властно пресекает он мои попытки выпрямиться, – я сейчас помогу. Ну вот что ты за дурень? – причитает Глеб, руками ощупывая мое пострадавшее тело. – Какого хрена было так гнать, не зная трассы и не умея толком управлять внедорожником?

– Глеб, ну что ты отчитываешь меня, как мамочка, – возмущаюсь я, морщась от каждого прикосновения пальцев, – ау... полегче, больно же!

– Слава Богу, ничего не сломано, – облегченно заключает Глеб, помогая мне подняться на ноги, – а чтоб больно не было, думать надо головой, а не жопой!

– Да что ты завелся на пустом месте? – восклицаю я, отталкивая его руки. – Пусти меня, я сам справлюсь. Можно подумать, ты никогда не ошибаешься!