Текст книги "Дитя любви"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 12
Он втолкнул ее в комнату, прикрыл за собой дверь и повернул к себе лицом. Алессандра прильнула к нему с блаженным вздохом. Она чувствовала, как радость заполняет все ее существо, и испытывала невероятное облегчение, словно наконец нашла ключ к разгадке чудесной тайны, перед которой стояла всю жизнь.
Алессандра расслабилась в руках Рафаэля и снова и снова шептала его имя…
– Повтори, – тихо попросила она, уткнувшись лицом в его рубашку. Ее глаза сияли от счастья.
– Любовь моя! – Его теплое дыхание шевелило ее волосы. – Любимая!
– Ох, Рафаэль, – вздохнула она, – ты любишь меня? Это правда?
– Ненаглядная моя, прекрасная, дивная Алессандра! Я схожу по тебе с ума. С первой встречи. Ты должна была понять.
– Да, наверное, я понимала, но той частью души, в которой знание – наполовину мечта, наполовину желание. И обычно думаешь: этого не может быть, потому что это слишком хорошо для правды…
– Но это так, – промолвил он. – Я люблю тебя, моя бесценная.
Она вздохнула и еще крепче прижалась лицом к его груди.
Рафаэль протянул руку, коснулся ее подбородка, приподнял голову и заглянул в глаза.
– Посмотри на меня, любимая. Разреши мне поцеловать тебя.
Мужские губы прикоснулись к ее губам, и Алессандра почувствовала, что плывет в теплых, мягких облаках, где нет печалей, и ее, плавно покачиваясь, куда-то везет лодка под названием «восторг».
Она прижалась к нему с такой силой, словно хотела слиться воедино.
– Я тоже схожу с ума, – пролепетала она, – схожу с ума от любви. Я долго не могла понять, что со мной было не так.
– Не так? – Он слегка отстранил ее.
Темные глаза Рафаэля в комнате, залитой лишь лунным светом, казались бездонными.
– Помнишь, как мы ездили верхом в деревню?
– Да.
– Я все время думала, что должна быть довольна и счастлива, ведь ты предложил финансировать мою спортивную карьеру. Но я чувствовала себя подавленной. Весь остаток дня я страдала от какой-то опустошенности и ужасного одиночества.
– Я очень хорошо понимаю тебя, – неясно ответил он. – Мое сердце истекало кровью от любви к тебе, дорогая. Я был в таком же положении. Я чувствовал отчаяние оттого, что не мог заставить себя заговорить о своих истинных чувствах. Любимая, я задавал тебе один вопрос, а хотел спросить совсем о другом.
Она тихо воскликнула:
– Рафаэль! О чем же ты хотел спросить меня? – Неужели ты желал, чтобы я стала твоей, мысленно добавила она, стремясь к этому больше всего на свете.
Рафаэль умолк. Казалось, он не в силах заговорить.
Алессандра потянулась к нему и поцеловала – на этот раз очень легко, едва коснувшись губ.
– Наверное, ты хотел спросить, сможем ли мы быть любовниками? – осмелилась произнести Алессандра, ощущая порыв огромной радости от понимания, что она без стеснения может спросить у него что угодно – так велико было доверие к нему.
– Нет, – сказал Рафаэль. Голос его неожиданно прозвучал холодно. Она задохнулась от неожиданности и сделала шаг назад. Но Савентос снова притянул ее к себе. – Нет. Я собирался просить тебя стать моей женой.
Алессандра взглянула на него огромными счастливыми глазами. Она почувствовала, как растворяется и уходит то страшное напряжение, которое она испытывала с первого дня их знакомства. Потом пришло необыкновенное ощущение: словно она была тугим бутоном, который бережно опустили в теплую, специально подготовленную воду, и вдруг его листики развернулись, выпрямились и превратились в волшебной красоты цветок.
– Если бы ты меня спросил в то утро, я бы согласилась без всяких колебаний. – Алессандра расстегнула пуговицу его рубашки, сунула руку внутрь и погладила грудь. Рафаэль застонал. – И сейчас тоже отвечаю тебе: да!
Савентос стоял неподвижно, продолжая обнимать ее.
– Ты действительно хочешь принять меня, любимая? И мою беспокойную семью, и Испанию?
– Да, – прошептала она, наклоняя голову и прижимаясь губами к его мягкой, теплой груди. – Да, да, да!
Она заметила, что Рафаэль спросил, хочет ли она принять их всех, а не может ли. И ее опять захлестнула волна любви. Она почувствовала, как руки Рафаэля расплетают ее косу, наслаждаясь тяжелыми шелковистыми прядями. Его пальцы погладили ее шею, и у нее перехватило дыхание: она вдруг поняла значение слова «желание». Внезапно смутившись, она сказала Рафаэлю:
– Ты, наверное, не поверишь, но я еще ни разу не целовалась с мужчиной и ничего о них не знаю…
Он тихо рассмеялся, с удовольствием и глубоким удовлетворением.
– Я догадывался. Ты такая чистая. Сейчас это редко встречается.
Алессандра почувствовала легкий трепет, который погас быстрее, чем огни фейерверка. С Рафаэлем ей ничто не страшно.
– Но мне нужен хороший учитель…
– Ты получишь его, – ответил он, нежно проводя руками по ее спине и бедрам. – Но я не хочу, чтобы ты стала моей любовницей. Мне нужно, чтобы ты пользовалась тем уважением и почтением, которого заслуживаешь за свои чистые и прекрасные принципы. Мы займемся с тобой любовью, дорогая, и ты отдашь мне свою невинность только на торжественном и праздничном супружеском ложе.
– Ох, Рафаэль, – вздохнула она, – это звучит как стихи и только заставляет еще сильнее хотеть тебя. – Алессандра подняла глаза. – Теперь, когда я встретила тебя, – произнесла она с легкой иронией, – я уже не могу поручиться за чистоту моих мыслей, как бы тебе этого ни хотелось. – Желание мучило ее, она чувствовала себя полностью готовой; кровь все быстрее бежала по ее венам.
– А нам и не придется долго ждать, – сказал Рафаэль, сжимая в ладонях ее лицо. – Мы можем устроить скромную свадьбу всего через несколько недель. А то и дней.
Возбуждение ее все росло. Выйти замуж за Рафаэля без промедления, лечь с ним в постель, любить его…
– Думаю, что утром я поговорю с твоим отцом до того, как он уедет, – продолжал настаивать Рафаэль.
Господи, как смешно. Будто в прошлом веке… Алессандра иронически усмехнулась.
– Представляю себе этот разговор! Перемывание косточек в мое отсутствие. Обе стороны ведут себя корректно и официально. Интересно, ты потребуешь, чтобы за мной дали приличное приданое?
– Ах так! Ты хочешь разозлить меня? – Савентос стиснул ее плечи.
– Нет, никогда! – Она снова подняла к нему лицо. – Но я всегда вижу смешную сторону вещей.
– Похоже, тебе потребуется очень строгий учитель, – сказал он, притянул ее к себе, и на этот раз его поцелуи были исполнены страсти и желания.
Спустя какое-то время, когда за ними через открытое окно следила только луна, Рафаэль поднял Алессандру на руки и осторожно отнес на кровать. Он стоял рядом, любуясь ею, потом наклонился, нежно поцеловал в последний раз, пожелал спокойной ночи и тихонько вышел за дверь.
– Как я понимаю, – сказал Сол за завтраком, медленно снимая кожуру с персика, – ты полностью даешь себе отчет в том, что делаешь, принимая предложение Рафаэля финансировать твои выступления.
Алессандра мечтательно крошила на тарелку булочку, не в состоянии проглотить ни крошки.
– Да, – только и смогла пробормотать она.
– Я полагаю, что вы с Рафаэлем обсудили юридические моменты этого плана, – продолжал он, тщательно разжевывая персик. – Предлагаю тебе не полагаться на местных консультантов, а обратиться к нашим лондонским адвокатам.
– Угу, – ответила Алессандра.
Сол отхлебнул кофе. Его стального оттенка глаза задумчиво рассматривали дочь.
– Должен сказать тебе, что мне очень понравился Савентос и его винодельня. Тем не менее я считаю своим долгом предупредить тебя о нежелательности скоропалительных договоров с этим человеком. Необходимо все тщательно продумать и подготовить.
– Да, – согласилась она.
– Алессандра! – резко сказал он. – Послушай меня! Ты здесь одна в чужой стране. Ты знаешь этого человека всего несколько недель. Осторожно, моя дорогая! Осторожно!
Ее глаза скользнули по лицу отца.
– А в чем опасность, папа? Что ты имеешь в виду?
– Самую обычную вещь. Тебя могут обмануть, надуть, эксплуатировать, всячески использовать… – Он поднял руку, предупреждая протест, который уже готов был сорваться с губ дочери. – Послушай меня, дорогая. Я вовсе не утверждаю, что Савентос способен на все эти вещи. Но ставить себя в полную зависимость от очень богатого, очень могущественного человека чрезвычайно опасно.
– Интересно, что сказала бы об этом мама, – протянула Алессандра и бросила на отца сердитый взгляд. – Разве она не согласилась на полную зависимость от тебя?
Сол поджал губы.
– Там была любовь, – просто ответил он, – а не деловое соглашение. – Голос его звучал совершенно спокойно, но в глазах было предупреждение. – Любовь, – повторил он наполовину сам себе.
– Папа, – сказала Алессандра, думая, что сейчас вытащит козырь из рукава. Она мгновение помедлила и бросила карту на стол. – Наверное, я должна была признаться раньше. Здесь тоже любовь. Рафаэль просит меня выйти за него замуж.
Рука Сола с ломтиком персика замерла в воздухе, не дойдя до рта. Потом он медленно прихватил персик губами, пожевал, проглотил и поднял чашку с кофе.
– И ты согласна?
– Да.
Он сделал глоток и аккуратно поставил чашку на блюдце.
– Предложить подобное долгосрочное эмоциональное обязательство другому лицу, безусловно, самое важное, самое серьезное решение в жизни, – деловито заметил Сол. – Надеюсь, ты оценила это?
– Насколько я знаю, ты ринулся к маме с таким обязательством со всех ног, – отрезала Алессандра, решившись наконец предъявить миру то, что так долго таила в себе. – Ты бросил все, чтобы быть с ней.
Нимало не обескураженный, Сол спокойно улыбнулся.
– Мне в то время было сорок, – напомнил он.
– Да, а ей восемнадцать. И она была так же импульсивна, как я сейчас. Только на три года моложе.
– Да.
– И ведь вы поженились не сразу.
– Нет.
– Похоже, тебе нечего возразить, папа.
– Пожалуй, нет, – согласился он. – У меня нет серьезных аргументов, на которые я мог бы опереться. Кроме того, ты совершеннолетняя и можешь делать все, что пожелаешь.
Она молчала, ожидая продолжения. Сол произнес:
– Я могу говорить только за себя. Ты должна обсудить этот вопрос с мамой.
– К чему эти оговорки? – вскинулась Алессандра.
– Чаще всего родители переживают шок в тот момент, когда узнают, что их ребенок вырос и стал взрослым, – спокойно ответил Сол. Он-то знал, что его беспокоит: готовность Алессандры связать себя с чужой культурой, может быть, с другой религией, а самое главное – с этой явно неблагополучной испанской семьей может довести ее до беды. Конечно, она сделает то, чего хочет. Это ее право. Разве ему решать, что для нее хорошо, а что нет? Пусть даже она его дочь и он знает ее как никто другой. Жизнь научила его понимать: человек не всегда знает, что хорошо для него самого. – Если ты и в самом деле этого хочешь, я даю тебе свое благословение, – наконец сказал он.
– Ох, папа! – воскликнула она, больше не сдерживая чувств. – Ты даже не представляешь, как я обожаю его! Я безумно влюблена!
– Что ж, понимаю, – ответил Ксавьер. – Я был и остаюсь безумно влюбленным в твою мать.
– Он называет меня по-испански «моя любовь», – зардевшись, прошептала она.
Сол помолчал, а потом вздохнул.
– По-английски это звучит намного лучше.
– Рафаэль хотел поговорить с тобой перед тем, как ты уедешь, – промолвила Алессандра.
Сол кивнул. Губы его скривила легкая ироничная усмешка.
– Готов ли я к роли сурового отца? Я что, должен спросить, насколько серьезны его намерения? Ведь предполагается, что я о них уже знаю.
Алессандра фыркнула.
– Откуда мне знать? Ведь это мужской разговор, разве не так?
Винодельня произвела на Сола сильное впечатление. Он заметил Рафаэлю, что в Англии подобное место уже было бы объявлено национальным памятником.
– Видите ли, мы пытались бороться с индустриализацией жизни. Такие столпы экономики, как шахты или автозаводы, у нас мертвы или умирают, но это… – Он обвел рукой прекрасное здание, механизмы и огромные стальные емкости, в которых созревал натуральный виноградный сок. – Ваше производство производит отличное впечатление, – добавил Ксавьер.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Рафаэль. – Мы всегда искали способы расширить производство. До недавнего времени мы использовали только традиционные для Испании сорта винограда, но сейчас я пробую экспериментировать и с другими сортами.
– Еще один пример вашей философии: новое должно быть в правильной пропорции смешано со старым, – одобрил Сол.
– Да, – улыбнулся Савентос. – Но я не хочу надоедать вам бесконечными разговорами о вине. Нам нужно поговорить об Алессандре.
– Да, она – особый предмет для разговора, – согласился Сол, глядя мимо Рафаэля на удивительно сложную по конструкции крышу винодельни.
– Она сказала вам, что я просил ее руки? – Его голос был вежливым, но полным гордости и достоинства.
– Да, сказала.
– Могу ли я просить вашего согласия?
Внезапно Сол ощутил себя в глупом положении. Его одобрения спрашивает человек, достойный уважения. Ксавьер нисколько не стремился играть роль строгого папаши, но счастье Алессандры было для него очень важно.
– В последние годы мы с женой много думали о будущем дочери, – наконец сказал он. – Мы хотим одного: чтобы она жила полной жизнью и узнала ее радость.
– Вы думаете, я этого не сумею?
– Я так не говорил, Рафаэль.
– Нет, но из ваших слов следует, что вы в этом не уверены.
Сол медленно покачал головой.
– Вы англичанин, – сказал Рафаэль, и его черные глаза загорелись. – Думаю, дело в том, что я для вас иностранец. Англичане не любят иностранцев. Они им не вполне доверяют…
– Как ни печально, вынужден с вами согласиться, – перебил Сол. – В большинстве случаев это так. Но я надеюсь, что меня нельзя обвинить в подобных предрассудках.
– Может быть, для вас я и иностранец, – с достоинством промолвил Рафаэль, – но вдобавок к этому я живой человек. Вы отговаривали Алессандру?
Солу все больше нравился этот молодой человек. Он понимал, что страсть Рафаэля сродни тому яростному чувству, которое он сам испытывал к Тэре, когда познакомился с ней.
– Я сделал пару замечаний о трудностях, которые могут возникнуть при столкновении двух культур, и о сопутствующих этому проблемах.
– Да, – сверкнул черными глазами Рафаэль, – но, несмотря на принадлежность к различным нациям, наши характеры прекрасно сочетаются. Меня привлекает естественность Алессандры. И я знаю ее отношение ко мне.
Сол бросил на него тяжелый взгляд и ничуть не удивился, когда Рафаэль его выдержал.
– Конечно, – продолжил Савентос, засовывая руки в карманы, – я знаю, что нас ожидают трудности. Я прямо сказал Алессандре, что моя семья не из легких, что здесь, в сельской Испании, существует склонность к ссорам и драмам…
Сол мгновенно вспомнил двух женщин в столовой во время вчерашнего обеда и задумался о том, как скоро червячок зависти и враждебности начнет методично и последовательно вгрызаться в спелое яблоко любви Рафаэля и Алессандры.
– Я хочу жениться как можно скорее, – спокойно произнес Савентос. – Брак можно зарегистрировать уже через несколько недель. Потом мы подумаем о церковном обряде здесь, в Испании, а также в Англии…
Сердце Сола мучительно сжалось. Он впервые осознал, что действительно теряет дочь. Его дитя стало женщиной, и вся ее любовь теперь будет отдана другому мужчине. Конечно, это естественно. Чего еще может пожелать своей дочери любящий отец? Но на этой стадии потеря становится неизбежной. Мосты сожжены.
Из глубин памяти выплыло воспоминание об ужасных минутах, когда-то пережитых им в одной корнуоллской деревушке. Демоны ярости и мести заставили его потерять рассудок. В ушах еще звучал душераздирающий плач маленькой Алессандры, полный страха и горя. Он вспомнил, как отчаянно искал ее, нашел и увидел протянутые к нему пухлые детские ручки.
– Папа, папа, – захлебывалась она.
Сол помнил, что его охватила такая любовь, от которой заболело сердце.
Он медленно взял протянутую руку Рафаэля и тепло пожал ее.
– Поскольку вы обещаете сделать все для счастья моей дочери, – в его голосе слышалось легкое, почти незаметное предупреждение, – то я даю вам свое согласие и искреннее благословение.
На мгновение их глаза встретились, отразив охватившие обоих сложные чувства.
Сол вышел из сумрака винодельни на ослепительный дневной свет. Хотя еще не было одиннадцати и Ксавьер хорошо выспался, он ощущал себя усталым и измученным.
Он знал, что это ощущение пройдет. Как только поместье останется позади и можно будет снова погрузиться в привычный мир оркестровых репетиций, концертов Бетховена и симфоний Брамса, к нему вернется равновесие. В большей или меньшей степени.
Но, Боже милосердный, как ему убедить Тэру?
Алессандра следила за высокой фигурой, спускавшейся по ступеням винодельни. Затем она встала и пошла навстречу, чувствуя огромную любовь к отцу. Раньше эта любовь руководила всеми ее поступками, но теперь все пересилило чувство к Рафаэлю. Оно было неизмеримо глубже, распространялось на все живое, рождало новые порывы и усиливало прежние.
Сол взял ее за руку.
– Можешь успокоиться. До драки не дошло. Он не лежит на полу винодельни, истекая кровью, словно разбитая бутылка с вином.
– Да ну тебя! – недовольно проворчала Алессандра.
– Я не представлял себе, что все случится так быстро, – задумчиво сказал отец.
– Мы должны быть вместе.
– Да. – Он замялся. – Когда ты скажешь маме?
– Попозже. Сначала провожу тебя.
– Хорошо.
Она сжала руку отца.
– Папа, все будет хорошо. Правда. Не надо беспокоиться. Я очень, очень счастлива.
– Угу.
– Папа, не надо так! Я знаю, ты смотришь на меня как на ссыльную, навеки похороненную в испанской деревне. Но пойми, я уже начинаю любить Испанию, потому что это родина человека, без которого я не могу жить.
Сол улыбнулся. Ни за что на свете он не позволит своей единственной дочери догадаться, какую глубокую рану нанесли ему эти слова.
Алессандра продолжала настаивать:
– Скажи, что тебе он тоже нравится. Пожалуйста, скажи, что ты доволен.
Он засмеялся.
– Ты всегда знала, как добиться своего! С детства обводила меня вокруг своего маленького пальчика!
– Глупости! Ну, говори скорей!
– Я желаю тебе всего счастья, какого ты сама себе пожелаешь. Говорю честно: Рафаэль – достойный супруг. Даже для тебя. – Сол обнял дочь за плечи, крепко прижал к себе и приказал мышцам передать дочери только радость, а никак не те горькие чувства, которые грызли его изнутри.
Он вежливо попрощался с семьей Савентосов. Алессандра пошла проводить его до машины и поцеловала на прощание.
– Итак, опять в путь вокруг земного шара! – сказала она, сдерживая слезы.
– До свидания, моя дорогая. – Он включил двигатель. – Ах да… Вот что я скажу тебе напоследок, – промолвил отец, глядя на дом Савентосов. – Если когда-нибудь в этом доме ты почувствуешь необходимость быть осторожной и начнешь оглядываться через плечо, мой тебе совет: смотри не на мать, а на сестру.
ГЛАВА 13
Позже, возвращаясь с конюшни, Алессандра услышала донесшийся из дома истерический крик. То был мощный вопль ярости и злобы, как будто примадонна сошла с ума прямо на оперной сцене.
Алессандра тут же поняла, что случилось: Рафаэль посвятил Изабеллу в свои матримониальные планы. Естественно, они не пришлись матери по вкусу.
Она ощутила укол тревоги. Ее предупреждали, что в этом доме возможно все, но разразившаяся истерика казалась пугающе серьезной. Даже чересчур.
Сидя на террасе в лучах послеобеденного солнца, Алессандра ожидала появления Рафаэля. Что он чувствует после яростного наскока матери? Стоит ли он, склонив голову, гордый и спокойный, дожидаясь, когда крики матери закончатся? Или возражает ей ледяным тоном, которым разговаривает, когда бывает недоволен? Впрочем, как бы ни вел себя Рафаэль, он, безусловно, лучше всех знает способ сладить со своей истеричной родительницей.
И все же тревога росла. Она угнетала ее, проникая во все уголки сознания.
Наконец все успокоилось. Рафаэль появился в дверях дома, мрачный как туча, подошел к Алессандре, сел рядом и тяжело вздохнул. Она взяла его за руку и стала ждать.
– Боюсь, мать рассердилась, – наконец сказал Савентос.
Алессандра выгнула брови.
– Я уже догадалась. – Она сжала его пальцы. – Ох, Рафаэль…
– Это пройдет, – ответил он. – Просто она слишком испанка и сердится так, как принято в Испании.
Что она имеет против меня? – недоумевала Алессандра. В ней вспыхнула искра гнева, но сразу погасла.
– Наверное, быть испанкой, то есть радоваться и злиться открыто, лучше, чем загонять свои чувства вглубь, как принято у нас, англичан, – сказала она, поднимая голову и стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и разумно.
– А как это делают англичане? – глухо спросил Рафаэль.
– Если это удается, мы делаем вид, что все в порядке. Это для нас самое главное, понимаешь? У нас существует абсолютный запрет на публичную демонстрацию чувств. Мы прячем их за стеной безукоризненной вежливости. Я думаю, в глубине души мы боимся собственных чувств, стыдимся допустить, что они у нас есть… – Она подняла глаза. – Довольно глупо, не правда ли? Холодность и спокойствие создают видимость безопасности, но, когда пробка вылетает из бутылки, ситуация становится намного опаснее… – На губах Алессандры заиграла легкая ироническая улыбка.
– О, моя дорогая, какие чудесные слова! – страстно воскликнул Рафаэль. – Как я люблю тебя! С каждым часом все больше и больше! – Затем он снова вздохнул. Казалось, ему никак не удается взять себя в руки. – Да, мать способна открыто демонстрировать свои чувства и даже кричать о них, но это не значит, что она быстро успокоится и все станет хорошо.
– Но разве после бури не всегда наступает штиль? – Алессандра не желала вместе с ним погружаться в тихое отчаяние. – Это закон природы, действующий с сотворения мира. Вспомни тему из «Пасторальной симфонии» Бетховена! Встает солнце, рассеиваются облака, раскаты грома становятся все тише, и гроза уходит…
Ответом ей был горестный вздох.
– Что не нравится твоей матери? – мягко спросила она.
– Я думаю, она не может перенести сам факт, что ее сын в конце концов решил жениться. Понимаешь, она безраздельно владела мной тридцать два года. Все это время она была главной женщиной в моей жизни. А сейчас ей придется сойти с пьедестала.
Алессандра засмеялась.
– Перестань шутить, Рафаэль! Это похоже на страницу из учебника истории восемнадцатого века!
На мгновение его глаза вспыхнули, тон стал более резким.
– Я уже говорил тебе, что в провинциальной Испании еще живы традиции давно прошедших времен. Они существуют везде – и на равнинах, и в горах.
– Но это же призраки! – решительно воскликнула девушка.
– Призраки не оставляют следов.
– Дорогой! – Она смотрела на него во все глаза, не в силах принять эти слова всерьез.
– Не стоит относиться к этому легко, Сандра, – предупредил Рафаэль. – Боюсь, нас ждут тяжелые времена. – Он помолчал. – Наверное, скоро ты пожалеешь о своем согласии.
– Никогда! – Она повернулась к жениху, злясь на самое, себя. – Скорее ты сам пожалеешь о своем предложении! Как ты мог подумать, что я откажусь от тебя только потому, что не все сразу пойдет гладко? Как ты мог подумать такое после того, что мы сказали этой ночью, после того, что мы чувствовали, касаясь друг друга? Ты был должен – нет, обязан – понять, когда обнимал меня, что я принадлежу тебе навсегда!
– Сандра, дорогая! Я знаю: стоит тебе покинуть меня, как мое сердце истечет кровью. Но я возненавижу себя, если ты окажешься в клетке…
– Что?
– О! – Он прикрыл глаза рукой. – Я не знаю, как сказать… Неужели ты не видишь, что происходит? Мы уже начали ссориться с тобой.
– Нет!
– Да. Пусть немного. Моя дорогая, мне невыносима мысль о том, что я подвергаю тебя тяжелому испытанию. Нужно очень хотеть быть со мной, чтобы вынести то, что тебе предстоит…
Алессандра пристально посмотрела на него.
– Да, я действительно этого хочу. – Голос девушки дрожал от переполнявших ее чувств.
Она поднялась, села к Рафаэлю на колени и с силой прижалась к его губам, не обращая никакого внимания на то, что за ними могут следить из окон дома. Рафаэль вздрогнул так, словно его пронзил электрический ток.
Время остановилось, но внезапно идиллию нарушил Фердинанд. Он бежал к ним, что-то крича и взволнованно жестикулируя.
Алессандра с достоинством поднялась, подумав, что, когда она станет хозяйкой поместья, ей понадобится весь запас английского хладнокровия, по крайней мере на людях.
Она строго посмотрела на Фердинанда, дав ему понять, что как будущая хозяйка требует к себе уважительного отношения.
– Сеньорита Ксавьер, – серьезно и вежливо поздоровался Фердинанд и слегка поклонился. Потом повернулся к Рафаэлю и затараторил по-испански со скоростью, недоступной для понимания Алессандры.
Она уловила только отдельные слова, из которых следовало, что на винодельне возникла какая-то проблема. Алессандра тихонько вздохнула, шепнула Рафаэлю несколько слов и отправилась на конюшню.
Она разбирала Титусу гриву и одновременно продумывала новый план тренировок по повышению высоты его прыжка, когда в денник влетел Фердинанд. Он казался еще более взволнованным, чем раньше, и пытался что-то объяснить по-английски.
– Лучше говори по-испански, но только медленно, – сказала Алессандра, сопровождая свои слова красноречивым жестом.
– Нет-нет. Вы понимать испанский быстро-быстро! – не унимался Фердинанд.
– Не все. – Она улыбнулась, убрала щетку, которой чистила Титуса, и вышла из денника. – Я слушаю.
С трудом овладев эмоциями, Фердинанд рассказал, что неожиданно прибыл очень важный заказчик, представляющий сеть английских супермаркетов, и хочет обсудить вопрос о крупных поставках вина.
– Неожиданно? – повторила Алессандра. – Разве такие люди не договариваются о встрече заранее?
– Да-да, – нетерпеливо ответил Фердинанд. – Эта леди должна была приехать на следующей неделе, но все перепутала. Сеньор Савентос был очень любезен и не отослал ее, хотя очень занят другими делами. – Тут он умолк и хитро посмотрел на нее. – Конечно, такой бизнесмен, как сеньор Савентос, не настолько глуп, чтобы отправить даму назад. Ведь она может не вернуться!
– Ясное дело, – согласилась Алессандра.
Она тоже начала волноваться.
– Да. И она очень соблазнительная леди. – Фердинанд закатил глаза и изобразил ладонями контуры женской фигуры.
– Угу…
– Мы могли бы получить большой-большой заказ. Все бы заработали много денег. Сеньор Савентос дает хорошие премии. Если он много продает, мы много получаем. – Фердинанд остановился и слегка нахмурился. – О, я слишком много болтаю. Женщины не любят слушать о делах.
– Эта женщина любит, – успокоила его Алессандра. – Продолжай.
– Понимаете, сеньорита Ксавьер, сеньор Савентос соблюдает старые испанские традиции, но он современный человек. Он знает о профсоюзах и понимает рабочих. Он никогда не станет платить людям меньше того, что положено. Он хороший хозяин, потому что уважает нас.
– Да, понимаю, – отозвалась Алессандра.
При мысли о том, как глубоко чувствует Рафаэль, как велико его стремление к социальной справедливости, ее сердце наполнилось теплом и гордостью.
– Сеньор Эмилио не такой, – добавил Фердинанд. Его глаза сузились, лицо стало неприязненным. – Он бы с удовольствием раздавил нас колесами своей шикарной машины. Я слышал, что до революции французские вельможи любили давить своих крестьян каретами.
– Неужели? – Внешне Алессандра проявила всего лишь вежливый интерес, но запомнила эту своеобразную характеристику.
Заговорив об Эмилио, Фердинанд напомнил ей, что в семейном шкафу Савентосов есть потайное отделение, в котором наверняка завалялся еще один скелет.
– Зато сеньор Савентос – замечательный человек! – восторженно заявил Фердинанд.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась Алессандра.
Она понимала, как должна была озадачить Фердинанда страстная сцена на террасе. Конечно, ему хотелось узнать побольше, но она не собиралась ничего говорить без предварительного обсуждения с Рафаэлем.
Мысль о том, сколько им предстоит сделать рука об руку, заставила ее затрепетать. Они разделят не только постель, но и всю жизнь, день за днем, и этот замечательный бизнес, который, как убеждал Рафаэль, будет принадлежать им обоим. Мысленным взором Алессандра увидела всю их будущую жизнь, поделенную поровну на двоих, открытую, без тайн друг от друга…
– А сейчас, – тем временем продолжил Фердинанд, – мне надо пойти предупредить о гостье сеньору Савентос. – Он подмигнул Алессандре с видом заговорщика. – У меня будут большие неприятности, если сеньора не узнает обо всем вовремя!
Алессандра смотрела ему вслед и думала, что у нее самой могут быть большие неприятности с Изабеллой. В том числе и из-за того, что новость о гостье она получила первой. Внезапно слова Рафаэля о сошествии матери с пьедестала перестали казаться ей старомодными.
Она ушла из конюшни и направилась на любимую террасу. Рассеянно обдумывая ситуацию, Алессандра оглядела виноградник и впервые за все время пребывания в Испании заметила над ним облака. Они заходили с востока, собирались и двигались с захватывающей дух скоростью. Тяжелые свинцовые тучи опускались на дом и окрестности. На ее щеку упала первая тяжелая и теплая капля дождя. Затем без предупреждения разразился ливень. Огромные капли величиной с яйцо с шумом разбивались о землю. По террасе побежали ручьи. В отдалении загрохотали раскаты грома.
Алессандра побежала в дом и сразу же столкнулась с Изабеллой. Та явно поджидала ее и выглядела просто ослепительно.
– Пойдемте со мной, – резко сказала Изабелла и, не оборачиваясь, двинулась в сторону своей студии.
При других обстоятельствах, с другими людьми Алессандра просто высмеяла бы этот приказной тон, однако решила, что лучше всего будет относиться к выпадам пожилой дамы совершенно спокойно. Она неторопливо пошла за размашисто шагавшей будущей свекровью.
Войдя в студию через несколько секунд после Изабеллы, Алессандра остановилась и молча, но твердо посмотрела в глаза матери Рафаэля.
Комната была наполнена молчаливой яростью. За окнами с такой же яростью бушевала гроза. Ливень хлестал по крыше винодельни и ревущими потоками скатывался по ее стенам.
– Будем говорить на моем языке, – сказала Изабелла по-испански. – Я стану говорить медленно, чтобы вы поняли.
– Очень хорошо, – спокойно ответила Алессандра по-английски. – Я тоже буду говорить не торопясь.
– Вы суетесь в дела, в которых ничего не смыслите, – заявила Изабелла.
– Прошу прощения? – вспылила Алессандра.
– Вы являетесь сюда из Англии, ничего не зная ни о моем сыне, ни об Испании, всего через несколько недель ловите его в капкан и заставляете жениться!
– Сеньора Савентос, – ласково, но с угрозой начала Алессандра тоном отца, мягким как шелк и грозным как шпага. – Если бы вы не были матерью моего будущего мужа и в этом качестве не могли рассчитывать на мою сдержанность и почтительность, я бы ушла из этой комнаты, отказавшись разговаривать с вами. – Поняла ли Изабелла эту сложную английскую фразу? Ладно, если не поняла, может, оно и к лучшему… – Рафаэль сам попросил меня стать его женой. Я вовсе не ловила его.
