Текст книги "Дитя любви"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 10
Когда раздался звонок, Тэра рванулась к телефону с такой скоростью, как будто тот мог убежать. Она схватила трубку, отчаянно стараясь проглотить кусок тоста.
На том конце линии послышалось знакомое дыхание, а потом голос дочери довольно нетерпеливо спросил:
– Мама?
– Да. О, дорогая, как я рада тебя слышать! – Тут Тэра пришла в себя и чуть не выругалась. Она услышала свой ответ ушами Алессандры: чересчур взволнованный, благодарный и ужасно, по-матерински, надоедливый.
– Мы же разговаривали всего два дня назад, – сказала Алессандра.
– Да-да. Я помню. – Успокойся немедленно, велела себе Тэра. – Как твои дела? – спросила она и вновь поморщилась, на сей раз услышав в своем голосе притворную бодрость.
– Прекрасно.
– О, это замечательно! А как бегает лошадка?
– Оттавио? – Алессандра коротко рассмеялась. – Он не того уровня, чтобы бегать. Это отличная верховая спортивная лошадь очень высокого класса. Он был таким, когда я впервые села на него.
– Да, конечно.
– Мама, ты же это знаешь.
– Да, – тихо согласилась Тэра, борясь с искушением извиниться.
Она вспомнила те давние времена, когда сама вела с матерью такие же трудные и мучительные разговоры. Только тогда Тэра была агрессивной и наступающей стороной. Теперь пришло время Алессандры.
– Как папа?
– Все в порядке.
– По-прежнему занят? Успевает перед завтраком дважды облететь вокруг света?
Тэра заставила себя выдавить нечто похожее на веселый смех. Она сразу подумала о Соле. Совсем недавно он сказал ей, что выкроил несколько бесценных дней, чтобы побыть дома. Потом позвонил Роланд Грант и спросил, не может ли Сол заменить другого дирижера, который вышел с репетиции и как в воду канул. Сол уехал ненадолго, чтобы помочь, и застрял. Тэра толком не знала где.
– Что-то в этом роде, – сказала она дочери.
– А ты, мама? Тоже занята?
– Да, как обычно.
– И где?
– Репетирую с Истлендским оркестром традиционную осеннюю программу. Согласилась вести семинар дирижеров на следующей неделе в Кембридже во время музыкального фестиваля. Надо серьезно подготовиться.
– Не надо. Ты очень хороший дирижер, мама.
Всегда в отличной форме.
– Спасибо. – У Тэры стало теплее на душе. – Честно говоря, я делаю все, чтобы не слишком загружать себя в этом сезоне, – продолжила она, уступив неожиданно пришедшему желанию исповедаться. – Думаю, что старею. Начала уставать. Наверное, пора костру погаснуть.
– Глупости!
– Да нет, правда. Я серьезно подумываю о покое. Пора прекращать летать туда-сюда и жужжать, как трудолюбивая пчелка. Когда вернешься, мы составим с тобой грандиозные планы и кое-что провернем, – оживленно проговорила она, стараясь нащупать грань между тревогой и излишней искренностью. – Можем провести денек на западе или отправиться в Йоркшир.
Алессандра ничего не ответила. Тэре показалось, что она вздохнула.
– Ты когда вернешься? На следующей неделе? – спросила Тэра, чувствуя себя эквилибристом на высоко натянутой проволоке.
– Нет.
– Прости, не поняла. – Краткость этого спокойного и жестокого односложного ответа таила в себе смертельную угрозу.
– Я не собираюсь возвращаться домой. Я остаюсь здесь.
Тэра сжала трубку с такой силой, что ногти врезались в мякоть ладони.
– Остаешься? – тупо переспросила она. – На сколько?
– Пока не могу сказать.
– Что?
– Рафаэль предложил стать моим спонсором.
Тэра несколько раз ошеломленно моргнула, пытаясь понять, что это значит.
– Спонсором спортсмена?
– Да, конечно, кого же еще. – Алессандра тяжело вздохнула, а потом усмехнулась. – Ну же, мама! Перестань вести себя как наседка.
– Это всего лишь обычная родительская забота, – резко ответила Тэра.
– О чем? Спорю, что не о моей карьере. Послушай, вы с папой много месяцев беспокоились по поводу моего будущего. Так вот, я собираюсь заняться тем, чем хотела заниматься всегда. Я стану конкуристом-профессионалом. У меня будут необходимые деньги, отличные условия для тренировок и выступлений – и все это без твоей и папиной помощи.
– Да, но…
– Что «но»? Мама, пожалуйста, не осложняй мне жизнь. Я от этого предложения на седьмом небе. Именно о такой возможности я мечтала всю жизнь.
Наступило молчание.
– Обещаю, что в ближайшие месяц-два приеду повидаться, чтобы вы убедились, что со мной все в порядке. И со здоровьем, и с головой.
– Да, но…
– В чем дело, наконец? – раздраженно спросила Алессандра.
Тэра вздохнула.
– Все это слишком неожиданно. И мы ничего не знаем о твоем… спонсоре.
– Ах, вот в чем дело. Понимаю. Ты собираешься сделать еще одно бестактное замечание об иностранцах?
– Ох уж это юношеское высокомерие! – не выдержала и взорвалась Тэра. – Мне следовало помнить о нем. Я вела себя так же отвратительно!
– Да, – жестко отрезала Алессандра. – Я иду по твоим стопам. Кстати, напоминаю: когда ты удрала с отцом, тебе было на три года меньше.
– Я это помню. – Тэра вздохнула. Алессандра впервые дала понять, что чувствует себя достаточно взрослой, чтобы не только говорить о грехах матери, но и осуждать их.
– Мама, – холодно продолжала Алессандра, – я думаю, мы все должны быть свободны в своих решениях, если они не калечат и не рушат жизнь других. Все, что я собираюсь сделать, это начать карьеру. Рафаэль хочет стать моим спонсором. Я не собираюсь бежать с ним.
– О Боже… – прошептала Тэра.
– Что-то ты много вздыхаешь, мама. Ты же не думаешь, что я сплю с ним. Это было бы ужслишком. Во всяком случае, тебе не о чем беспокоиться. В нашем соглашении с Рафаэлем нет пункта, по которому я была бы обязана лечь с ним в постель.
Тэра отшатнулась от трубки, как будто дочь взмахнула у ее лица раскаленной кочергой. «Лечь с ним в постель… бежать с ним… калечить жизнь других…»
А девочка продолжала поворачивать нож в ране.
– Во всяком случае, Рафаэль не женат. Так что если бы я даже с ним и спала, что из того? Меня никто не посмел бы пригвоздить к позорному столбу. Напоминаю, я уже взрослая.
– Да, – еле слышно ответила Тэра, – ты права.
– Ах, мама, – слегка смягчилась Алессандра, – пойми, мне ужасно неприятно говорить это. Просто я не вижу другого способа вразумить и успокоить тебя. Если ты…
– Я понимаю. Все в порядке, – быстро ответила Тэра. Виноватые интонации в голосе дочери было вынести гораздо труднее, чем жестокие.
Внезапно она почувствовала слабость, в ушах зазвенело.
– Слушай, на сегодня хватит. Лучше перезвони через несколько дней. Попробуем лучше понять друг друга.
Она тихо опустила трубку. Желудок свело судорогой. Тэра бросилась в туалет, и как раз вовремя: едва она успела наклониться, как ее вырвало. Где-то глубоко внутри тяжело ворочалась боль. С недавнего времени месячные приходили нерегулярно, а когда наступали, сопровождались плохим самочувствием и болью. Любое эмоциональное напряжение могло спровоцировать кровотечение. Так открытые шлюзы плотины освобождают путь воде.
Еле двигаясь и постанывая, Тэра доползла до кухни.
– Ах, Сол, – воскликнула она, ударив кулаком по мраморной крышке стола, – ну почему тебя вечно нет, когда ты нужен мне больше всего?
Алессандра поставила телефон обратно на полку. Звоня родителям, она всегда пользовалась аппаратом, стоявшим на конюшне. В доме, где можно было столкнуться с Изабеллой, она чувствовала себя скованно, неуютно и не могла разговаривать.
Девушка вышла из конюшни и оглядела бесконечную равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. Там, где небо встречалось с землей, виднелась слабая полоска цвета индиго, дрожавшая в мареве позднего утра. Алессандра чувствовала озноб. Разговор с матерью по-прежнему не выходил у нее из головы. Она взялась за кончик ленты, которую вплела в косу перед верховой ездой, и потянула его. И вдруг совершенно неожиданно для себя самой разрыдалась. Сила собственных переживаний ошеломила ее. Алессандра чувствовала, что рыдания рвутся из глубины души, и пыталась справиться с ними. Она кинулась назад и забилась в денник к Оттавио.
Закончив утреннюю тренировку, довольный жеребец трудился над сеткой с сеном. При виде Алессандры он решил, что та несет добавку, и выжидательно посмотрел на нее. Огромные глаза коня были спокойны, хотя и выражали легкое любопытство. Он теперь полностью доверял ей. Алессандра обхватила его за шею, прижалась к нему и дала волю слезам.
Как она могла потерять над собой контроль? Это она, Алессандра, которая всегда была такой холодной, такой рассудительной… Слезы лились ручьем. Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Но ведь у нее все хорошо. Она так и сказала матери. Вернее, крикнула.
Ох, зачем было кричать? Что заставило ее вести себя так грубо и жестоко? Ведь это ее мать, ее подруга, которую она так любит…
Она опять с плачем припала к Оттавио и представила себе, как побеждает с ним на Олимпийских играх, выигрывает Большой рождественский приз, как склоняется, чтобы принять победный кубок из рук какой-нибудь герцогини или принцессы… Рыдания усилились. Жеребец повернул голову и ткнул ее носом в грудь.
– Да успокойся же, Алессандра, – уговаривала она себя, напрасно шаря по карманам в поисках носового платка. Кончилось тем, что она вытерла нос и глаза рукой.
Затем она выпрямилась и несколько раз глубоко вдохнула. Оттавио следил за ней сочувственным взглядом.
– Обещай, что ты никому не расскажешь об этом, – прошептала она, похлопала рукой по блестящему крупу и пропустила сквозь пальцы густой хвост. Потом она вышла из денника и направилась в дом.
Изабелла находилась во внутреннем дворе. Она поливала росшие в кадках лимонные деревья. Алессандре такая забота всегда казалась чем-то вроде демонстрации. Она сомневалась, что Изабелла действительно любит ухаживать за растениями. Услышав шаги Алессандры, пожилая женщина обернулась, и в ее взгляде блеснула ярость. Девушка поняла, что ее разговор с матерью подслушали. Хотя Изабелла не очень хорошо знала английский, суть она поняла прекрасно.
Теперь старуха наверняка знала о предложении, которое сделал ей Рафаэль. И о том, что оно принято. Алессандра не знала, делится ли Рафаэль с матерью или новости доходят до Изабеллы только стороной. Она пришла к выводу, что искренность и открытость отнюдь не относятся к фамильным чертам Савентосов. Их эмоции и желания реализовывались только в напряженной атмосфере подозрительности, тайн и полуправды.
– Доброе утро, сеньора Савентос, – вежливо сказала по-испански Алессандра.
Изабелла холодно кивнула. Золотые браслеты слабо звякнули, когда она протянула руку к лимонному дереву. Сегодня утром она была одета во все белое. Ее оливковую кожу прикрывала плотная льняная ткань, а тщательно уложенные черные волосы, схваченные ярким шелковым шарфом, блестели на солнце. Алессандре показалось, что вокруг Изабеллы витает аура враждебности.
– Я уезжала с утра в поле тренировать лошадь, – радуясь, что находит нужные испанские слова, пояснила она.
Изабелла кивнула еще раз. Алессандра чувствовала, что пожилая дама просто не знает, что ей сказать и как себя вести. Ее лицо ясно говорило об отвращении к нахалке, которая не только торчит в ее доме, но и чувствует себя при этом совершенно непринужденно. Она немножко удивилась, что Изабелла не заметила ее расстройства. Наверняка на щеках остались следы слез. Впрочем, старухе было привычнее копаться в собственной душе, чем обращать внимание на переживания других.
– Рафаэль поехал в город на деловую встречу. – Изабелла говорила по-испански так быстро, что Алессандра едва разбирала слова. – Приедет после обеда. – Она уставилась на Алессандру с таким видом, словно эта информация содержала вызов. Как брошенная перчатка. – Ты не знала этого, не так ли? Тебе он тоже не все говорит!
Алессандра вежливо улыбнулась в ответ. Изабелла раздраженно бросила:
– Я буду завтракать в студии. Мария подаст вам завтрак на террасе.
Алессандра понимала, что это не просто отказ от совместной трапезы, но и намеренное оскорбление. Семья никогда не садилась за стол на открытом воздухе в жаркое время дня, когда нещадно палит солнце и вокруг полно насекомых.
– Спасибо, – сказала она, легко вспоминая недавно выученные слова, и спокойно добавила: – Это очень мило. Я люблю завтракать на террасе.
Изабелла сверкнула глазами, повернулась и грациозно уплыла, не обратив внимания, что победа осталась за соперницей.
Отлично проведя этот раунд, Алессандра сидела в тени эвкалиптов. На ней были светло-зеленая майка с короткими рукавами, кремовые джинсы и большая соломенная шляпа. Она прихлебывала вино и листала страницы «Справочника конника», изданного Британской ассоциацией конного спорта. Время от времени она поднимала голову и делала заметки в лежавшем на столе блокноте.
Ее внимание привлек шум приближавшегося автомобиля. Сердце тревожно забилось. Алессандра подняла глаза, ожидая увидеть знакомый черный «мерседес». Она сняла солнечные очки и нахмурилась, потому что увидела совсем другую машину – меньше размером, более вызывающую, даже агрессивную. И тут у нее пересохло в горле. Она узнала машину, узнала и водителя. Что заставило ее отца спуститься с небес прямо к винодельне Савентосов? Она ощутила недоумение и растущую тревогу.
Словно в целях самозащиты, а на самом деле стремясь хоть немного защититься от враждебного мира, она медленно надела очки. Вот он, канат из прошлого, думала Алессандра, наблюдая за высоким, красивым отцом, который шел к ней легкой и скользящей походкой пантеры. Отец. Идол ее детства, кумир юности. Подруги Алессандры говорили, что от него можно сойти с ума, хотя отец был уже очень немолод.
Она медленно встала, чтобы поздороваться, разгладила одежду, коснулась волос, все еще заплетенных в толстую косу. Отец подошел ближе, сложив губы в насмешливую суховатую улыбку и протягивая руки. На мгновение ей почудилось что-то странное, и она вздрогнула. По мере приближения отца черты его делались зыбкими, текучими и он все более превращался… в Рафаэля.
– Ах! – Голос отца звучал сухо и насмешливо. Сол наклонился и поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую.
Она часто заморгала, нахмурилась и усилием воли заставила себя вернуться в реальный мир. Ястребиные черты отца были словно выбиты чеканом. Ничего общего со спокойным, твердым лицом Рафаэля, с его темноволосой головой и чудесным стройным сильным телом…
Лишь неожиданная встреча с отцом заставила Алессандру понять, как глубоко проник в ее мысли Рафаэль.
– Папа! – воскликнула она, а затем, как коренная жительница этой страны, сказала: – Добро пожаловать в Испанию!
ГЛАВА 11
– Итак, – сказал Сол, усаживаясь и оглядываясь по сторонам, – кажется, ты отыскала в Испании весьма приятный уголок.
– Да. – Под прикрытием темных очков Алессандра могла внимательно, не торопясь рассмотреть отца.
Нежданная встреча переполнила ее ощущением их близости и сходства. Это чувство было очень острым и никогда раньше не осознавалось ею с такой силой. Глядя на отца, она вспомнила, как утром заплетала перед зеркалом косу и изучала свое отражение. Черты ее лица были копией отцовских.
– О чем ты думаешь? – Он потянулся, взял со стола полупустую бутылку без этикетки и принялся разглядывать ее на свет.
– О том, что я твоя дочь и горжусь этим, – просто ответила она.
Сол посмотрел на нее поверх бутылки.
– Спасибо.
– А о чем думаешь ты, папа? Зачем ты здесь?
Он улыбнулся, уловив в ее тоне подспудный вызов, и поднял руки вверх, что означало перемирие.
– Я был в Барселоне. Обычная дирижерская работа. Заменял одного парня.
– Правда? А что с ним случилось? Ты связал его узлом и закинул под потолок концертного зала? Наверное, он все еще висит там, взывая о помощи?
– Думаю, он взывает о помощи в другом месте, – печально усмехнулся Сол. – Очевидно, у бедняги нервный срыв.
Алессандра покачала головой.
– Действительно бедняга. Попасть с дирижерского пульта в лечебницу для душевнобольных… Фантастическое невезение! Тебе надо извлечь урок, папа.
– Угу. «Великий ум с безумием граничит, и стенка между ними непрочна», – процитировал Сол. – Джон Драйден, кажется. Впрочем, за точность не поручусь. В детстве я каждый день слышал эти строки от дяди.
Так они сидели, улыбаясь друг другу, наслаждаясь общением и перебрасываясь шутками. Тем временем на террасу спустилась Мария, как хорошая сторожевая собака, сразу почуявшая в своих владениях чужака. Она подошла к столу и перевела взгляд с Алессандры на Сола.
– Это мой отец, Мария, – объяснила Алессандра по-испански.
– О! – Мария почтительно поклонилась. – Может, ваш отец хочет перекусить?
Алессандра перевела ее слова отцу. Сол улыбнулся и покачал головой, пробормотав, что ему вполне хватит вина.
– Так-так, – заметил он, глядя вслед Марии, заторопившейся в дом. – Я вижу, ты делаешь успехи в испанском.
– Я знаю только самые ходовые фразы, а еще слова, которые касаются лошадей.
– И тем не менее…
Они помолчали.
– Ты давно говорил с мамой? – спросила Алессандра.
– Что ты имеешь в виду под словом «давно»?
– Ну, сегодня.
– Нет, я ей не звонил. – Алессандра закусила губу. – Не надо скепсиса, – сухо сказал Сол. – Это действительно правда. Я пытался дозвониться ей, но сначала было занято, а потом включался автоответчик.
– Хорошо, верю.
– А почему ты спрашиваешь?
Алессандра увидела Марию, возвращающуюся с высоким бокалом зеленого стекла, и заговорила лишь тогда, когда та ушла.
– У нас с ней получился очень неприятный разговор. Я сказала глупость, она ответила… – Девушка забрала у отца бутылку и наполнила стоявший перед ним бокал.
– Ах, вот как… – Он посмотрел на дочь с улыбкой. – Когда вы сталкиваетесь друг с другом, всегда летят искры.
Алессандра вздохнула.
– Да, но сейчас я жалею, что чиркнула спичкой по ее коробку…
Сол издал низкий смешок и поднял бокал.
– Пью за ваше с мамой здоровье, дорогая.
– И за твое, – ответила Алессандра, пригубив свой бокал.
– Так что же заставило мать ощетиниться?
– Ты считаешь, что виновата только я?
Он задумчиво покачал головой.
– Зная и любя вас обеих, могу предположить, что обиды были взаимными.
Алессандра улыбнулась.
– Папа, я понимаю твой тонкий маневр, рассчитанный на то, чтобы я призналась во всех приписываемых мне грехах!
Сол сделал еще один глоток.
– Замечательное вино. Изысканный вкус, – заметил он.
– Оно из винограда, собранного пять лет назад. Той весной погода была благоприятной именно для этого сорта.
– Какого же?
– Попробуй догадаться.
Он опять отхлебнул, слегка пожевал губами и задумался.
– Полагаю, что это «темпранильо». Очень характерный для Испании сорт. Думаю также, что он в чистом виде, без добавки других сортов.
Она усмехнулась.
– Да, конечно. Папа, ты, как всегда, прав.
– А мистер Рафаэль Савентос, владелец этой, судя по всему отличной, винодельни, тоже типичный испанец? – осведомился Сол.
– Думаю, что да. – Прохладный тон ответа соответствовал тону вопроса. – Хотя я знаю не так уж много испанцев, чтобы сравнивать. – Алессандра сняла темные очки и твердо посмотрела отцу в глаза.
– Так какие же за тобой предполагаются грехи? – поинтересовался Сол с ленивым любопытством.
Алессандру бросило в жар. Медленно, тщательно выбирая слова, не позволяя себе никаких эмоций, не защищаясь и не бросаясь в атаку, она рассказала Солу о предложении Рафаэля финансировать ее спортивную карьеру.
Как она и ожидала, отец отнесся к этому совершенно спокойно. Вся его реакция свелась к тому, что он время от времени повторял «вот как» или «понимаю». По-видимому, информация была принята к сведению. Ни оценок, ни комментариев. Алессандра знала, что отец уже пришел к определенному выводу. Кроме того, она знала, что он никогда не позволит эмоциям выплеснуться раньше времени.
– Интересно, – заметил Сол, когда дочь закончила рассказ. Он допил бокал, встал и спросил: – Надеюсь, ты покажешь мне лошадей сеньора Савентоса?
– Ты действительно этого хочешь?
– Конечно.
– Это вовсе не обязательно. Я знаю, что ты не такой уж лошадник.
– Разумеется. Но я интересуюсь всем, что составляет важную часть будущего моей дочери.
Когда они пришли на конюшню, Сол кивал головой и внимательно выслушивал дифирамбы, которые Алессандра пела способностям Оттавио и потенциалу Титуса. Неожиданно в дверях конюшни возникла Изабелла. На фоне дышавших живым теплом денников, деревянных стен и толстой соломенной подстилки Изабелла производила впечатление чего-то неестественного.
– Ох! – вздрогнула Алессандра. Она ни разу не видела Изабеллу на конюшне. Пожилая дама была одета в бледно-лимонную тунику и изящные туфельки. – Сеньора Савентос… – поздоровалась Алессандра.
Изабелла смотрела на Сола. Когда дама перевела взгляд на Алессандру, в ее прекрасных черных глаза полыхнуло недовольство.
– Мария сказала, что у нас высокий гость, – произнесла она на своем запинающемся английском. – Вы должны были немедленно поставить меня в известность, – почти прошипела она Алессандре по-испански.
Сол поднял бровь. Вернее, чуть изогнул. Алессандра от души понадеялась, что Изабелла не увидела этого жеста.
– Пожалуйста, представьте меня, – велела Изабелла.
С таким повелительным нетерпением она обычно обращалась к слугам. Ей даже не пришло в голову, что подобное поведение может обидеть отца Алессандры.
Она спокойно и вежливо выполнила этот приказ.
Теперь, когда все было по правилам, Изабелла превратилась в очаровательную хозяйку.
– Я очень сожалею, что сын уехал по делам в Лериду, – сказала она Солу, жестом приглашая его последовать в дом.
Там она сразу обнаружила, что все ее попытки усадить гостя ни к чему не приводят. Беспокойный и энергичный темперамент Ксавьера заставлял его постоянно двигаться и наблюдать.
Он тут же отметил художественные амбиции Изабеллы и остановился у одного из ее вычурных полотен, висевшего напротив окна и подписанного инициалами И.С.
– Это ваша работа, сеньора Савентос?
– Да. – Изабелла от волнения затаила дыхание, что неожиданно обнаружило ее уязвимость.
– Я должен вас поздравить, – сказал Ксавьер. – Живопись – дело тяжелое. Лично я никогда не умел рисовать.
Изабелла облизнула свои сочные красные губы. Она посмотрела на Алессандру, и та уловила в ее глазах тень мольбы. Этот взгляд означал: «Пожалуйста, скажите, что ваш отец говорит о моих картинах».
Алессандра перевела, хотя понимала, что не сумеет передать по-испански всю изысканную вежливость отцовского ответа.
В тягучей светской беседе прошел час. Мария подала черный кофе и пирожные. Алессандра чувствовала себя измученной и не могла дождаться приезда Рафаэля.
В шесть часов после настойчивых уговоров Изабеллы пообедать и остаться переночевать Сол отправился в выделенную ему комнату принять душ.
– Ваш отец – великий человек и потрясающий музыкант, – бросила Изабелла Алессандре, выходя из комнаты, чтобы подготовиться к обеду.
– Да, он очень необычный и талантливый человек, – согласилась Алессандра.
– Ваша мать тоже немного работает с оркестром?
– Да.
– Но она вряд ли талантливее вашего отца? – вопросительно подняла брови Изабелла.
Алессандра насторожилась, не понимая, к чему та клонит.
– Моя мать не так знаменита, как отец, – ответила девушка, – но она тоже первоклассный дирижер.
– Да, понимаю, – сладко улыбнулась Изабелла. – Но хороших дирижеров много, а великих маэстро единицы. – Очевидно, вполне удовлетворенная этой шпилькой, она вышла из комнаты с видом человека, умеющего все обернуть к своей выгоде.
Алессандра стиснула руки. Ей очень хотелось догнать Изабеллу и дать ей пощечину.
Время до обеда тянулось невыносимо медленно. Девушка опять вышла на террасу. Она немного полистала свой справочник, но рабочее настроение не возвращалось, и Алессандра принялась наблюдать за подъездной аллеей, на которой давно следовало появиться автомобилю Рафаэля.
Он вернулся только после семи и сразу пошел к себе переодеваться. Алессандра увидела его лишь в гостиной, где собралась вся семья, чтобы выпить перед обедом.
Но и тогда она не смогла спокойно поговорить с Савентосом, так как Изабелла и Катриона изо всех сил старались вести себя по протоколу: все внимание следовало сосредоточить на почетном госте. Сол давно привык к этой роли и, к слову сказать, ненавидел ее.
Изабелла твердой рукой контролировала течение беседы, но та тянулась мучительно, с бесконечными перерывами на перевод и попытки понять друг друга.
За обедом Алессандра не могла отвести глаз от Рафаэля, сидевшего наискосок от нее за дальним концом стола. Ей было интересно, намеренно ли Изабелла рассадила их по разным углам. Нельзя было найти лучшего способа заставить Алессандру почувствовать отчаяние.
Обед не превратился в пытку только благодаря Рафаэлю, который в качестве хозяина наконец взял бразды правления в свои руки и повел беседу в обычной для себя манере, учтивой и приятной. На своем прекрасном, элегантном и практически безошибочном английском он немного поговорил с Солом о международном положении и коснулся внешней политики Испании. Затем он поинтересовался творческими планами Сола.
Ксавьер улыбнулся.
– Если бы вы задали этот вопрос Алессандре, она бы ответила: «Папочкины планы всегда одни и те же: скакать с самолета на самолет, из одного концертного зала в другой, от одного несчастного оркестра к другому, чтобы исполнять музыку несчастных, давно почивших композиторов!» И, конечно, была бы совершенно права.
Алессандра поймала себя на том, что ей интересна реакция Рафаэля на ироническую самооценку отца. Савентос выглядел удивленным. На мгновение он повернулся и встретился с ней глазами. Она ощутила томление в груди и странное давящее чувство под ложечкой.
Сол поднял бокал, рассмотрел его на свет, одобрительно поцокал языком и повернулся к Изабелле.
– Потрясающее вино, сеньора Савентос! – заметил он.
– Благодарю вас, – улыбнулась польщенная хозяйка. – Рафаэль, – повелительно сказала она по-испански, – расскажи сеньору Ксавьеру о наших винах!
Катриона страдальчески вздохнула, словно ей опротивели эти экскурсы в семейный бизнес.
– Мы живем на исторической и героической земле, – торжественно начал Рафаэль, – и нам нравится производить вино, используя как старинные приемы, так и новые технологии. – Сказав это, он сделал быстрый перевод для матери, которая ответила жестом королевского одобрения.
– Мы очень древний род, – сказала она Солу, и тот кивнул с соответствующим выражением.
– Итак, – произнес Ксавьер, оглядев всех членов семьи, – в своем производстве вы соединяете традиции и современность?
Рафаэль согласно кивнул, в то время как на лице Катрионы было написано, что она больше не переживет ни секунды этого разговора.
– Мы любим находиться на самом боку прогресса, – патетически провозгласила Изабелла, потратив пару минут на мучительный поиск английских слов.
– На переднем крае, – пробормотала Катриона, с крайним раздражением глядя на свою родительницу.
На мгновение Изабелла так смутилась, что Алессандра почувствовала к ней глубокую жалость. Она видела, как та обернулась за поддержкой к Рафаэлю, и он ласково и успокаивающе улыбнулся ей. В его улыбке было столько нежности и тепла, что Алессандра ощутила, как любовь заполняет все ее существо горячей и обессиливающей волной.
Сол сделал еще один медленный глоток.
– Сеньора Савентос, – любезно сказал он, – какую бы технологию вы ни использовали на вашей винодельне, она действительно превосходна. Вино говорит само за себя.
По предложению Изабеллы Алессандра и Сол отправились после обеда пройтись по саду, полюбоваться полнолунием и побыть вдвоем.
– Почтенная сеньора не сомневается, что я приехал забрать тебя домой, – заметил Сол, когда они остановились насладиться видом бесконечных виноградников. Листья лоз таинственно поблескивали в серебряных лучах луны.
– Да, конечно, – согласилась Алессандра, поворачиваясь в сторону дома и пытаясь разглядеть в темноте фигуру Рафаэля.
– А ты хочешь этого?
– Нет, папа, не хочу.
Он улыбнулся.
– Ну, так тому и быть. Решение принято, – сказал отец с облегчением.
Прежде чем Алессандра сообразила, что ответить, он нежно поцеловал дочь в лоб и исчез в направлении дома.
Через пять минут он будет спать сном праведника, подумала она. Сон всегда к его услугам. По первому требованию. Как и все в его жизни.
Она медленно бродила по террасе, вспоминая вечер, когда Рафаэль так же ходил здесь с сигарой в руке. Затем стала нетерпеливо шагать из угла в угол, ожидая и надеясь. Но он так и не появился.
В доме стали гаснуть огни. Скоро Мария выйдет запереть дверь. Алессандра чувствовала себя что-то потерявшей и одновременно потерявшейся среди всего, что окружало ее в поместье Савентосов. Она направилась в спальню, уговаривая себя потерпеть до утра.
Надо прожить всего семь часов, строго сказала она себе, почувствовав, что глаза наливаются слезами.
Алессандра взялась за медную ручку и вдруг почувствовала, что ее волосы встали дыбом. Из тени алькова в конце коридора, где находилось большое окно, появилась мужская фигура.
Человек быстро подошел к Алессандре. Сильная рука обвила ее талию, сухие твердые пальцы прижались к губам.
– Радость моя! – услышала она страстный шепот. – Я думал, ты никогда не придешь!
