Текст книги "Дитя любви"

Автор книги: Анджела Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Изабелла повернулась, вскинула руку и, указывая на Алессандру пальцем, разразилась еще одной тирадой, в которой девушка поняла лишь пару слов: Hija natural. Алессандра нахмурилась, пытаясь вспомнить, что это значит.

– Довольно! – крикнул Рафаэль.

– Мама, пощади наши уши, – промурлыкала Катриона, с насмешкой глядя на Алессандру.

– Bastarda! – ликующе провозгласила Изабелла.

– Что значит hija natural? – спокойно спросила Алессандра у Рафаэля.

– Неважно, – с горечью ответил он. – Не обращай внимания.

– Скажи. Я все равно посмотрю в словаре.

– Это значит дитя любви, – отчеканила Катриона, смакуя каждое слово.

Алессандра поднялась, подошла к дивану и посмотрела на Изабеллу сверху вниз.

– Вы считаете, что сделали важное открытие?

Изабелла вздрогнула и шарахнулась, как испуганная породистая лошадь.

– Да, я дитя любви, – сказала Алессандра, голос которой дрожал от волнения, но был полон силы. – И горжусь этим. Горжусь тем, что мои родители любили и любят друг друга. Да, когда я появилась на свет, я была bastarda незаконнорожденная. Но не теперь. Мои родители женаты. Моя родословная безупречна, сеньора Савентос. Я так же благородна, как любой член вашей семьи. В моем прошлом нет ничего грязного, и мне не стыдно за свою семью. Скорее наоборот.

Изабелла подняла на нее тяжелый надменный взгляд.

– Ха!

– Вы поняли, что я сказала? – требовательно спросила Алессандра.

Изабелла чопорно кивнула.

Шагнув к матери, Рафаэль сурово и твердо заговорил по-испански. Когда он закончил, Изабелла испустила глубокий вздох и ледяным тоном обратилась к Алессандре:

– Мой сын говорит, что я должна извиниться.

Последовала минута ожидания. Затем Изабелла поднялась с дивана и, не проронив ни слова, медленно вышла из комнаты. Лицо ее выражало крайнее высокомерие. Она держалась отнюдь не как человек, признавший свое поражение, а совсем напротив – как победитель.

ГЛАВА 16

Гроза, которая обрушилась на северную Испанию, ушла на запад, а ранним утром следующего дня уже громыхала над южной Англией.

Лежа в постели, Тэра сквозь дрему слышала, как от ураганного ветра шумят деревья и в окно стучит неослабевающий дождь. Небо расколол оглушительный удар грома, и дом вздрогнул. Блеск молнии, пробившись сквозь щель в шторах, на мгновение залил комнату слепящим светом.

Сол уже уехал в аэропорт. Оберегая ее сон, он выскользнул из постели как кошка. Он знал, что жена нервничает из-за дочери и чувствует себя несчастной. Но Тэра, не спавшая всю ночь, слышала каждый его вздох. Когда Сол собрался уходить, она притянула его к себе, отчаянно желая близости перед долгими гастролями мужа в России. Он ласкал ее с медлительной неясностью, затем быстро оделся и вышел на улицу.

Когда звук мотора его «порше» растаял в шуме грозы, Тэре наконец удалось забыться тяжелым сном.

Но ее покой оказался недолгим. Тэра проснулась от пронизывающей все тело боли, которая сконцентрировалась в паху. Матку словно сжимали железными тисками.

Она села на кровати, согнулась, обеими руками обхватила живот и со стоном стала раскачиваться взад и вперед. Вдруг простыня под ней стала теплой и влажной. Под бедрами растеклось темное пятно крови.

У Тэры перехватило дыхание. Месячным еще рано. Она судорожно пыталась вспомнить дату. Возможно, близость с Солом нарушила что-то в механизме работы ее внутренних органов.

– О Боже! – судорожно вздохнула она.

Боль стала нестерпимой. Когда, собрав всю свою волю, на подкашивающихся ногах Тэра добралась до ванной, боль постепенно начала стихать. Наконец-то она смогла вздохнуть полной грудью.

Наполнив ванну, она погрузилась в душистую горячую воду. Боль медленно отступала.

– Ах… – Тэра дрожала, несмотря на теплую воду. Внезапно она закричала, и ее голос горестно зазвенел в пустом доме. – О Алессандра! О Сол!

Алессандра, лежа в постели, наблюдала за восходом солнца. Облака походили на мягкую светящуюся пряжу, края которой окрашивались сначала в темно-голубой, а затем в розовый и золотой цвет. Их тени сжимались и растягивались подобно загадочным организмам под микроскопом.

Накануне вечером Рафаэль уложил ее в постель. После визгливой брани Изабеллы Алессандра погрузилась в расслабляющую тишину и начала зализывать душевные раны, как делает животное, не понимающее, за что его травят.

– Твоя мать действительно ненавидит меня? – спросила она, не отрывая глаз от лица Рафаэля. Вместо ответа он поцеловал ее и медленно раздел. Она гладила его чудесные густые волосы и гладкую кожу шеи, все еще испытывая боль и слыша полные злобы слова Изабеллы.

– Нет. Боюсь, это просто зависть. Ты молода и очень красива, а она чувствует, что стареет и теряет женскую привлекательность. Будем к ней снисходительны, – заключил он и, припав к ее груди, сомкнул губы вокруг розового соска.

Алессандра закрыла глаза и застонала от наслаждения.

– Дитя любви, – пробормотала она, повторяя слова Изабеллы с выражением нежной задумчивости, а не презрения. – Какое странное… старомодное выражение. И по-своему красивое, не правда ли?

– Да. – Рафаэль взял ночную рубашку и надел ее на обнаженное тело Алессандры.

– Я сказала ей правду. Я горжусь тем, что я такая.

Рафаэль прижал ее к себе.

– Сегодня вечером ты была великолепна, любовь моя. – Его пальцы пробежали по тонкой ткани сорочки.

– Для тебя имеет значение, что я родилась вне брака? – резко спросила она.

Он рассмеялся.

– Сандра, я люблю тебя. Просто тебя, чудесную женщину, которую сейчас держу в объятиях. Остальное не имеет для меня значения.

– А я думала, что незаконность рождения могла бы стать для испанца препятствием, – настаивала она. – Даже в английском высшем обществе до сих пор обращают на это внимание. Многие семьи устроили бы скандал, вздумай их сын взять в жены «дитя любви».

– Могу сказать только одно: этому сыну плевать на такие пустяки. – Он приподнял ее и уложил на постель. – А теперь, пожалуйста, перестань болтать и позволь как следует поцеловать тебя.

После нескольких восхитительных мгновений, когда их губы слились, он наконец со вздохом отстранился. Она поймала его за руку и мягко спросила:

– Может, сыну и наплевать, а как насчет матери? Похоже, для нее это действительно важно.

– Его матери придется научиться не вмешиваться в дела сына, – коротко ответил Рафаэль. По выражению его лица Алессандра поняла, что эта тема закрыта.

Дождавшись, когда старинные часы пробили шесть, Алессандра встала, быстро надела легкий свитер, бриджи и спустилась на конюшню.

Оттавио и Титус высунули головы поверх деревянных дверей и посмотрели на нее с любовью. Она дала им по припасенному накануне кусочку сахара. Лошади захрустели лакомством, в унисон двигая губами.

– Сегодня никаких прыжков. Мы едем на прогулку. – Алессандра знала, что Рафаэль не сможет присоединиться к ним. У него была срочная работа, связанная с визитом Пенни Баркер. Выходя из дома, она видела, как он взбегал по ступенькам своего офиса на винодельне. Она уважала работу жениха и понимала, что тот может проводить с ней всего несколько часов в день. Пример родителей доказывал Алессандре, что двое могут страстно любить друг друга и в то же время жить собственной жизнью.

Она ловко накинула уздечку на Оттавио и застегнула подшеек. Роскошное кожаное седло приятно поскрипывало, когда она прилаживала его на спине коня и затягивала подпруги.

Затем Алессандра взнуздала Титуса, соединила кольца тонкой цепочной связкой и пристегнула прочный направляющий повод. Вскочив на Оттавио и подбадривая Титуса, она вывела их из конюшни.

Они скакали вперед ровным, размеренным аллюром. Когда управляешь одной лошадью, а другую ведешь в поводу, неразумно часто менять шаг. Надо дать лошадям возможность размяться и сохранить форму. Титус скакал рядом, носом почти касаясь ее колена. Они миновали виноградники и теперь мчались вдоль поля с влажно мерцавшей из-за недавнего дождя сочной травой. Убедившись, что вокруг нет ни тракторов, ни машин, Алессандра позволила лошадям перейти в легкий галоп.

Когда солнце взошло высоко, она повернула домой, довольная тем, как охотно повинуются ей кони.

Свернув на дорогу, которая вела к дому, Алессандра услышала низкий рев автомобильного мотора. Шум доносился с второстепенной дороги, отходившей от автострады и в конце концов смыкавшейся с подъездной аллеей. Через несколько секунд позади показалась ярко-красная спортивная машина. Чтобы избежать столкновения, автомобиль резко вильнул и пронзительно заскрежетал шинами. Гравий брызнул во все стороны.

Опытный Оттавио испуганно прижал уши, но быстро овладел собой. Титус же встал на дыбы и начал яростно рвать повод.

– Черт! – зло воскликнула Алессандра, соскочила с Оттавио и стала успокаивать разбушевавшегося Титуса.

Она осадила его, потрепала по потной шее и только тут заметила знакомую фигуру. Эмилио выпрыгнул из машины и побежал им навстречу. Растрепанные темные волосы упали ему на глаза, лицо почернело от ярости.

– Можно было и раньше догадаться, кто за рулем, – процедила сквозь зубы Алессандра.

Эмилио приближался, размахивая руками. Увидев своего бывшего наездника, Титус бешено мотнул головой и снова встал на дыбы. Более спокойный Оттавио только дико повел глазами.

– Дурак! Разве ты не знаешь, что, проезжая рядом с лошадьми, машины должны сбрасывать скорость? – пронзительно крикнула по-английски вышедшая из себя Алессандра.

– Тупица! – еще громче закричал он на испанском. – Воображаешь, что можешь управляться сразу с двумя лошадьми? Моими лошадьми! – свирепо зарычал он.

Алессандра взяла себя в руки. Она не часто теряла самообладание. В последний раз это случилось с тем же Эмилио, когда тот избил Оттавио. Сейчас она испытывала нечто похожее.

– Я прекрасно справлялась с ними, пока не приехал ты. И потом, это лошади Рафаэля.

– Ха! – взорвался Эмилио, в эту минуту невероятно похожий на свою бабку. – Ты приехала сюда и отняла моих лошадей! Ты наложила лапы на Рафаэля! Думаешь, что вот так просто сможешь женить его на себе? – Он щелкнул пальцами и презрительно скривил губы. – Слишком много хочешь!

Алессандра смотрела на него с изумлением, постепенно понимая, что Изабелла и Катриона сообщали Эмилио о каждом ее шаге. Она могла бы и сама догадаться об этом. И все же его слова покоробили и ужаснули ее.

– Думай что хочешь, – холодно сказала она.

– Он никогда не женится на тебе! – злобно бросил Эмилио. – Скоро сама увидишь! Думаешь, что прочно обосновалась здесь, но это мы еще посмотрим!

Алессандра дала волю гневу.

– Ты ни черта не понимаешь, глупый мальчишка! – взорвалась она. – Иди поиграй со своей новой игрушкой!

Она щелкнула лошадям языком и надменно прошла мимо Эмилио. Огибая хвастливо яркую машину, Алессандра заметила, что это «феррари» последней модели.

Она расцепила лошадей, обтерла их мокрой губкой, накормила и вернулась в дом, чтобы принять душ и переодеться. Стоя под струей теплой воды, она решила нарушить зарок не беспокоить Рафаэля на работе. Она оторвет его всего на несколько минут. Гнусный сопляк больно задел ее чувства, и она очень нуждалась в ободряющей близости жениха. Хотелось не столько поговорить, сколько постоять рядом и ощутить радостную уверенность от его любви к ней.

Когда она надела светлые хлопковые брюки и потянулась за рубашкой, в дверь постучали. Это был не легкий вопросительный стук Марии. В нем слышалось нечто злобное и повелительное.

– Алессандра, открой, пожалуйста! – приказал пронзительный голос.

Изабелла. О черт! Она надела рубашку и, застегивая пуговицы, открыла дверь:

– Доброе утро, сеньора Савентос, – ледяным тоном промолвила она.

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказала Изабелла и вошла в комнату с бесцеремонностью хозяйки дома. Подойдя к дубовому комоду, она положила на его полированную крышку большой конверт.

У Алессандры сразу пересохло во рту.

– Загляни внутрь, – велела Изабелла. – Ну же!

Дрожащими пальцами девушка вскрыла конверт и вынула вырванную из журнала глянцевую страницу. Это была эффектная фотография, изображавшая замечательную пару на каком-то торжественном приеме.

У Алессандры потемнело в глазах. Рафаэль, облаченный в вечерний костюм, стоял рядом с элегантно одетой, очень привлекательной блондинкой, которая смотрела не него так, словно другого такого мужчины не существует на свете.

– Это та женщина, о которой я тебе говорила, – сказала Изабелла, хотя Алессандра уже сама обо всем догадалась. – Она принадлежит к одной из самых аристократических семей Испании. Это любовница Рафаэля, – с нажимом добавила Изабелла. – Они вместе уже много лет.

– Нет, – пробормотала Алессандра, у которой похолодело все внутри.

– Да, – мстительно возразила Изабелла.

У Алессандры внезапно подкосились ноги, и она рухнула на кровать.

– Думаешь, все это в прошлом? – продолжила Изабелла. Ее черные глаза безжалостно блестели, браслеты лязгали как кинжалы. – Взгляни сюда! – ткнула она на дату.

Шрифт был мелкий, и Алессандре пришлось напрячь зрение. Два месяца назад. Значит, фотография была сделана за неделю с небольшим до их знакомства с Рафаэлем.

– Теперь видишь? – с огромным удовлетворением прошипела Изабелла. – Это настоящее, а не прошлое!

– Нет! – прошептала потрясенная Алессандра. – Нет, нет, нет…

ГЛАВА 17

– Любимая! – Увидев измученное лицо Алессандры, Рафаэль тотчас встал из-за стола.

Фердинанд, чинивший поврежденную во время грозы оконную раму, быстро сложил свои инструменты и вышел.

– Рафаэль, – сказала Алессандра, сердце которой билось неровными толчками, – ты не сказал мне правды.

Она чувствовала себя испуганным ребенком, находящимся на краю трамплина над холодным бездонным бассейном, когда все пути к отступлению отрезаны.

Наступила короткая пауза. Они тихо стояли лицом к лицу, пристально глядя в глаза друг другу.

– Это серьезно, – сказала Алессандра.

– Говори.

Она открыла рот… и снова закрыла его.

– Говори! – Рафаэль нахмурился. – Что бы это ни было. Я должен знать.

– Ты рассказывал мне о своих женщинах, бывших возлюбленных. Так ты назвал их…

– Да. И что же?

– Ты сказал «возлюбленные». Во множественном числе. Их было несколько. Почему-то это казалось не таким важным, как…

– Как что?

– Как одна.

На мгновение он опустил взгляд.

– Продолжай.

Алессандра тяжело вздохнула.

– Рафаэль, что продолжать? Не знаю, смогу ли я.

– Что тебе наговорили? – гневно спросил он. – И кто? Моя мать? Или сестра?

Алессандра смотрела на Рафаэля и видела, что в нем есть глубины, о которых она и не подозревала.

– Я опишу ее, – наконец сказала она. – Очаровательная блондинка в платье от какого-то известного дизайнера на светском приеме пару месяцев назад. Она выглядит очень влюбленной и смотрит на тебя как на божество. Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о ней?

Савентос тяжело вздохнул и поднял голову. В этом жесте была присущая только ему смесь гордости и благородного смирения.

– Ты говоришь о Луизе Виктории де Мена. Она представительница знатного и очень богатого испанского рода. Кроме того, она жена одного важного человека в правительстве.

– А заодно любовница Рафаэля Савентоса, – с похолодевшим сердцем закончила Алессандра.

– Нет.

– Не верю. Неужели ты считаешь меня полной дурой?

– Она была моей любовницей. Давно.

– Я видела число на фотографии. Прошло всего несколько недель, – с отчаянием в голосе настаивала Алессандра.

– Да. Это правда.

– Но тогда…

– В конце лета я был в Мадриде, и меня пригласили на обед. Его устроило правительство в честь владельцев нескольких частных компаний, которым вручали награды. Луиза была там со своим мужем. После обеда она подошла ко мне поговорить и поздравить с наградой. Нас сфотографировали вместе. Вот и все. – Он закончил эту краткую речь с мрачным выражением лица и судорожно вздохнул.

– Нет, – покачала головой Алессандра. – Меня не так легко обмануть. Я пришла сюда и оторвала тебя от работы не затем, чтобы выслушать еще одну историю. – В ее глазах зажегся гнев. – Потому что именно этим ты кормил меня до сих пор. Не так ли, Рафаэль? Ты не лгал мне. Просто не говорил всей правды. А это хуже лжи.

– Нет. Ты не права!

– И не смей смотреть на меня с такой злобой! – закричала она. – Я не сделала ничего плохого!

– Я не сержусь на тебя, – смягчился Рафаэль. – Я зол на себя, гнусного прелюбодея.

– Когда у тебя была связь с этой Луизой? – сурово спросила Алессандра. – Мне нужно знать правду.

– Это началось семь лет назад. И закончилось год назад.

– Шесть лет… Ты был с ней шесть лет? – Алессандра судорожно прикидывала, хорошо это или плохо.

– Мы не могли часто встречаться. Она живет на юге, временами наезжая в Мадрид. И она замужем. Нам приходилось быть очень осторожными и терпеливыми.

– Ты любил ее? – спросила Алессандра.

– Да. Какое-то время.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – негромко попросила она. – Я должна знать.

– Хорошо. Она на десять лет старше меня. Я попался ей на глаза во время съезда виноделов в Мадриде. Пригласила на обед, затем привезла в свою мадридскую квартиру и очень красиво соблазнила. Я был очарован и польщен. В общем, готов для обольщения.

– Почему она не развелась?

– О, она никогда не хотела за меня замуж. Ей просто нравилось иметь молодого любовника.

– Расчетливая сука!

Он улыбнулся.

– Боюсь, что так. Тогда я мало что понимал, но теперь…

– А потом она тебя бросила? – грубо спросила Алессандра.

– Нет. Зачем? Я устраивал ее. Это могло продолжаться годами.

– Значит, это ты вышвырнул ее?

– Да. – Он усмехнулся. – «Бросила… вышвырнул…» Я не очень хорошо знаю эти английские выражения.

– Отличные выражения. Будят воображение, правда?

– Не это ли ты собираешься сделать со мной?

Внезапно из глаз Алессандры хлынули слезы.

Рафаэль шагнул к ней, и она бросилась в его объятия.

– Ты ублюдок… – всхлипнула она.

– Потому что имел любовницу, а потом прогнал ее?

– Нет. Потому что ты недостаточно доверяешь мне. Почему? – Она колотила кулачками по его груди. А потом плач неожиданно перешел в истерический смех.

– Потому что я не люблю выдавать секреты, – устало сказал он. – Потому что мать и сестра невыносимы. Сказать им правду – то же, что натаскать дров, привязать себя к столбу и зажечь спичку… Понимаешь?

Алессандра подняла на него глаза и тихо ответила:

– Не знаю. – Она чувствовала себя беззащитной, покинутой и одинокой.

– Алессандра… – Рафаэль, державший ее в объятиях, неожиданно разжал руки.

Она отступила, подняла глаза и тут же отвела их. Увиденное лишило ее присутствия духа. Его лицо горело той страстью, тем пылом, без которых она уже не могла жить. Но там было что-то еще, от чего у нее оборвалось сердце. В его глазах темнела тайна.

Она заперлась в конюшне и два часа простояла рядом с Оттавио.

– Может, зря я тебе жалуюсь? – наконец спросила она, прижимаясь мокрой щекой к его теплой лоснящейся голове. – Ты ведь тоже испанец, правда? И такой же жеребец, как Рафаэль. Ты не сможешь понять меня. Никогда. Наверное, нам не суждено быть вместе.

Оттавио дружески подтолкнул ее носом, вызвав новые потоки слез.

– Пожалуй, мне надо собрать вещи и уехать домой… Это был бы благоразумный поступок, верно? Так поступают люди в серьезных нравоучительных книгах. – Она высморкалась. – Не знаю, хочу ли я быть благоразумной, – продолжила Алессандра. – На самом деле я думаю, что все это неважно. Это любовь, да?

Оттавио довольно моргал. Она гладила его морду.

– Я никогда ничего подобного не говорила, – фыркнула Алессандра, – поэтому не вздумай наябедничать!

Вдруг она нахмурилась, вспомнив слова, сказанные ею перед уходом из офиса Рафаэля: «Не уверена, что мне следует выходить за тебя».

– Неужели я это сказала? Неужели я так думаю? – Она снова заплакала. – Если я уеду домой и буду благоразумной, – сообщила она Оттавио, – многие люди обрадуются и облегченно вздохнут, правда? В том числе моя мама. Отец тоже, хотя его не очень-то поймешь. А Изабелла, Катриона и отвратительный Эмилио устроят праздник… – Она обняла Оттавио. – Я не могу отдать тебя на съедение этому сопляку. Придется украсть тебя. И Титуса тоже.

В смятении и отчаянии она упала на солому и зарыдала.

Вскоре ее нашел Рафаэль. Он сразу догадался, куда она убежала, но в цехе возникла небольшая проблема, потребовавшая срочного разрешения.

Рафаэль поднял ее с соломы и вынес наружу. Сев на деревянную скамью у стены манежа, он посадил Алессандру к себе на колени, завел ей руки за спину и поцеловал.

– Скажи мне, что ты не уедешь, – приказал он.

– Нет! – Алессандра вырвалась, встала, перебросила через плечо косу и стала теребить ее. – Нет, пока ты не расскажешь все, что мне следует знать. Все!

Он опустил голову и зажал руки между коленями.

– Объясни, почему твоя семья меня ненавидит, – настаивала она. – Почему твоя мать счастлива, что у тебя есть любовница, и не хочет, чтобы ты женился на мне?

Лицо Рафаэля исказилось от боли, и это наполнило ее одновременно жалостью и удовлетворением.

– Она бы предпочла, чтобы я не женился вообще, – ровно сказал он. – Никогда.

Ошеломленная Алессандра поняла, что Рафаэль больше ничего не утаивает и сейчас она узнает правду.

– Никогда? Ни на ком? Значит, дело не во мне?

– Теперь ты начинаешь понимать. – Он криво усмехнулся. – Я глупец. Надо было рассказать тебе все с самого начала.

– Ты не глупец, Рафаэль, – нежно возразила она. – Ты молчал, потому что это семейная тайна. Тайна, которую ты ненавидишь и не осмеливаешься открыть.

– Да.

– Ты можешь довериться мне, – мягко сказала она. – Расскажи все. Не нужно таиться.

Наступила короткая пауза.

– Когда сюда приехал мой прадед, он все вложил в винодельню. Работал день и ночь, чтобы расплатиться с долгами и погасить ссуду. Постепенно дело начало процветать. Он разбогател и сделался большим человеком. Его сын стал еще богаче. Но пришло время, когда этот сын, мой дед, составил завещание с условиями… – Рафаэль запнулся.

Алессандра ободряюще сжала его руку.

– У него и бабушки было четверо детей, двое из которых умерли в младенчестве. Двое оставшихся, мальчик и девочка, выросли. Дочь была очень красивая и своевольная. Вопреки желанию родителей она вышла замуж: за итальянского графа. Очевидно, тот был хорош собой, но оказался картежником. Он постоянно обращался к моему деду за деньгами. Постепенно дед понял, что этот человек разорит его. Здоровье старика начало ухудшаться. Он составил завещание, в котором постарался оградить сына… моего отца… от притязаний графа. Согласно этому завещанию винодельня и все доходы от нее отходили моему отцу. А тот имел право выделить остальным столько, сколько сочтет нужным.

– Короче говоря, твоя бабушка и тетя были вычеркнуты из завещания.

– Да. Выглядит жестоко? Но тогда в этом не было ничего необычного. Деньгами семьи мужчина распоряжался единолично.

– И чем это кончилось?

– Вскоре дед умер. Мой отец унаследовал винодельню и все состояние, которое к тому времени было довольно значительным. Ты, наверное, догадываешься, что мы очень богаты. – Он улыбнулся Алессандре и приподнял брови, ожидая ответа.

– Ну… приблизительно. Выходит, я везучая, – задумчиво добавила она. – Деньги не имеют для меня большого значения. Возможно потому, что они всегда были.

– Боюсь, для моей семьи деньги имеют огромное значение, – горько отозвался Рафаэль. – Хотя их и в избытке. – Он грустно умолк. Алессандра потеребила его за руку.

– Не останавливайся, Рафаэль, продолжай…

– Хорошо… После смерти деда мой отец выделил бабушке очень щедрое содержание и помог тетке – насколько считал нужным. Но когда умер и он – скоропостижно и совсем молодым, – выяснилось, что условия завещания, установленные моим дедом, никогда не будут изменены. Узнав, в чем они состоят, я был ошеломлен. Завещание показалось мне документом из феодального прошлого.

– Дальше, – выдохнула она.

– Завещание деда было составлено таким образом, что эти условия стали обязательными для всех последующих поколений. Все завещания будут списываться с него под копирку, пока винодельней владеет один из мужчин рода Савентосов!

– Да, классический феодальный майорат… И каковы же условия этого завещания?

– Они направлены на то, чтобы обеспечить контроль над винодельней старшему здравствующему сыну каждого поколения. Ему достаются винодельня, виноградники, земля и доходы от них, а также все состояние семьи… при условии, что он женится и произведет на свет законного наследника мужского пола.

– Значит ли это, – медленно спросила Алессандра, – что в настоящее время ты как единственный живой сын, но еще не женатый, не обладаешь всем этим?

– Совершенно верно.

– Но если ты женишься и у тебя родится сын, ты автоматически получишь все?

– Да. Это нелегко, не правда ли?

– Возможно. Но я по-прежнему не уверена, что все поняла правильно.

– Сейчас я расскажу остальное. В настоящее время моя мать, хотя ей плевать на винодельню, имеет право голосовать и накладывать вето при принятии важных деловых решений. Я очень хочу расширить дело, но она осторожничает. Сделай я такое предложение на совете директоров, она наложила бы на него вето. Но если я женюсь и у меня родится сын, моя доля в деле увеличится так, что ее голос потеряет всякое значение. Она лишится…

– Влияния? – догадалась Алессандра.

– Именно. Не сможет тормозить мои решения.

Алессандра слегка присвистнула, начиная понимать мрачный подтекст завещания старого Савентоса.

– Но ты же никогда не разоришь ее?

– Конечно, нет. Я был бы более чем щедр. Я уже говорил, Изабелла невыносима, но она моя мать и я люблю ее. У нее и самой есть состояние – ее родители были богаты. Но мать волнуют не столько деньги, сколько власть. Это важно и для нее, и для Катрионы, и для Эмилио.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Алессандра.

– Подумай сама. Если я сейчас умру, то все достанется Эмилио, при условии что он женится и произведет на свет сына. А Катриона получит значительно большую долю семейного состояния, чем та, которая ей положена в случае моей женитьбы и рождения мальчика. – Не говори о смерти, я не вынесу этого! – Алессандра придвинулась к нему и горячо поцеловала в губы. – Значит, когда мы поженимся, бедной Катрионе придется искать себе работу или богатого мужа?

Рафаэль улыбнулся.

– Как-то я не могу представить себе Катриону работающей. А вот богатый муж был бы ей кстати.

Очень богатый, с иронией подумала Алессандра, размышляя о потребностях Катрионы, ее лени, любви к украшениям и страсти к выпивке.

– Но Изабелла любит тебя. Она не желает твоей смерти.

– Да, конечно. Хотя мне часто приходит в голову, что, если бы я умер, она могла бы вертеть Эмилио как хочет. Он жадный, эгоистичный мальчишка, но напуганный и беззащитный.

– Что? Эмилио? Не может быть!

– Может. Он очень часто злит меня, но я не могу забыть обстоятельств его появления на свет. Он родился уже после смерти своего отца, моего брата. А его мать умерла при родах. Изабелле пришлось отказаться от оплакивания мертвых, чтобы ухаживать за ним. Она приняла его как собственного ребенка. И Катриона тоже заменила ему мать… – Он помедлил и вздохнул. – Боюсь, именно это его и сгубило.

Алессандра промолчала. Сейчас любые слова прозвучали бы фальшиво. Ей вспомнилось, как Изабелла говорила о роке, преследующем их семью.

– Мать наверняка считает, – продолжил Рафаэль, – что, если дела примет Эмилио, она по-прежнему будет на коне. Он пыхтит и бесится, но наедине с ней становится кротким как ягненок.

Рафаэль резко встал.

– Ладно, хватит об этом. Мать вовсе не желает отправлять меня на тот свет. Просто хочет, чтобы все было как прежде. Для нее это идеально. Я был занят любовницей, и это позволяло ей царствовать в семье, играть ведущую роль в бизнесе, а для души баловать Эмилио.

– Да, теперь понятно, – вздохнула Алессандра. – А тут появляюсь я и угрожаю разрушить ее мир…

– Я ненавижу это ужасное завещание! – с силой воскликнул Рафаэль. – Оно безнравственно и отжило свой век!

– Ты можешь как-нибудь изменить его?

– Над этим много лет работают мои адвокаты. Надо думать, однажды им это удастся. А пока нам придется довольствоваться тем, что есть. Моя дорогая, это завещание затрагивает и тебя.

– Ты знаешь, что деньги меня не волнуют. Мне нужны твои мысли, твоя любовь и твое сердце. Только это имеет значение.

– А винодельня? – резко напомнил он.

– Да. И твоя работа тоже.

– Я хочу, чтобы она стала и твоей. Хочу, чтобы мы встретили новое тысячелетие партнерами по бизнесу.

– А что скажет Изабелла?

– Будет в ярости. Какое-то время.

– Значит, ее ярость из-за того, что я – дитя любви, просто дымовая завеса? Отвлекающий маневр?

Рафаэль хмыкнул.

– Именно так. Отвлекающий маневр, – с удовольствием повторил он. – Мать ненавидит любую женщину, которая осмеливается претендовать на меня. Без всяких исключений.

Алессандру переполнила радость. После долгого молчания она спросила:

– Рафаэль, ты заметил, что мы разговариваем так, будто все уже решено?

Савентос стиснул ее руку.

– Так и есть. Любимая, я знаю, ты имеешь причины сердиться на меня. Я многое утаивал от тебя и был не прав. – Его черты исказила боль. – Я думал, что оберегаю тебя. А на самом деле боялся, что если ты все узнаешь, то уедешь и никогда не вернешься.

– Дурачок, – прошептала она по-испански, слегка тронув зубами его нижнюю губу.

– Да, да! Я говорил тебе, что был глупцом. – У него загорелись глаза. – Отвечай немедленно, или я сойду с ума! Ты принимаешь мое предложение? Ты будешь моей женой?

Она физически ощущала силу его мольбы и не могла бы сопротивляться ей, даже если бы захотела. Теперь, когда она все узнала, когда поняла, куда ввергает себя, вступая в семью Рафаэля, ее сомнения рассеялись.

– Буду, – сказала Алессандра, гладя ладонями его щеки. – Принимаю и тебя, и твою мать, и сестру, и племянника. Когда свадьба?