Текст книги "Дитя любви"

Автор книги: Анджела Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Разве я не говорил об этом? – спросил Сол. – Наверняка говорил.

– Нет, – лаконично бросила Тэра, разрывая пополам кусок хлеба.

– Неужели? – поднял брови отец.

– Мне рассказал Роланд.

– А… Понятно.

– Ему показалось странным, что я не знаю этого, – с загадочной улыбкой промолвила Тэра. – Он думает, что у нас нет секретов друг от друга.

Родители обменялись коротким взглядом, похожим на электрический разряд, и Алессандра затаила дыхание. Она вдруг вспомнила звонок по мобильному телефону и короткие ответы отца. О Господи, нет!

– Майлз Кинг – великолепный писатель, – промолвила Тэра.

– То же самое говорит Роланд, – улыбнулся Сол. – Кинг хочет месяц понаблюдать за моей работой, прежде чем начать писать.

– Это было бы чудесно! – рассмеялась Тэра.

– Для него или для меня? – прищурился Сол.

– Для обоих. И что, ты согласишься?

На этот раз у взгляда, которым они обменялись, было куда более высокое напряжение. Алессандре пришло в голову, что лязг мечей в доме Савентосов честнее и предпочтительнее этой напряженной, сдержанной уклончивости.

Что-то пробормотав, она выскользнула из-за стола, взбежала по лестнице в спальню и позвонила Рафаэлю.

Когда раздались длинные гудки, у нее упало сердце. В третий раз за вечер она пыталась связаться с Рафаэлем. Там снимали трубку и молчали. Она могла поклясться, что слышит чье-то осторожное дыхание. Алессандра называла себя и просила позвать Рафаэля. Наступала тишина, а затем слышался щелчок разъединения связи. Изабелла, решила Алессандра. Сука.

Неудовлетворенность и беспокойство нарастали. Неужели она так и не поговорит с Рафаэлем? Ее затопила волна головокружительной дурноты.

Алессандра вновь набрала длинную цепочку цифр и с тяжелым сердцем принялась ждать.

Теперь включился автоответчик, говоривший вежливым голосом Катрионы.

Алессандра села на край кровати и закрыла глаза. Дикое и пугающее чувство утраты чего-то бесконечно ценного поглотило ее.

Ночь просачивалась в оксфордширский дом семьи Ксавьеров, достигала самых отдаленных уголков и щелей и наполняла их тайнами.

Лежа в постели, она прислушивалась к последним звукам уходившего длинного дня. Дом тихо поскрипывал в тишине: остывало отопление. За окном монотонно повторяла свой печальный призыв сова.

Она слышала тихие шаги родителей по лестнице. Сначала поднялась мать, а спустя час – отец. Алессандра представила себе, как они лежат в огромной кровати, отвернувшись друг от друга. Близко и в то же время очень далеко.

Она пыталась забыться сном, воображая, как завтра вернется на самолете в Испанию. Но беспокойство распаляло ее воображение…

Алессандра вздрогнула и очнулась. Ее тонкий слух уловил урчание мотора подъехавшей машины, звук хлопнувшей дверцы, тишину и новый шум мотора, стихнувший вдали.

Под окном слегка заскрипел песок.

Когда в зарешеченное стекло ударила горсть мелких камешков, у нее бешено забилось сердце.

Она соскочила с кровати и распахнула окно. «Ромео и Джульетта», сцена на балконе. Фигура внизу была окутана мраком.

– Я – Рафаэль Годеваль Савентос, – сказала фигура и широко раскинула руки, демонстрируя свою силу. – Я пришел за своей женой. Немедленно откройте дверь.

Алессандра прыснула и тут же прикрыла рот рукой, чтобы не всполошить родителей.

– Тсс! Я спускаюсь.

ГЛАВА 27

Ужин в доме Дейнманов был скрупулезен и элегантен. Дейнман и Джорджиана ели кефаль и салат из капусты с измельченными орехами под свежим апельсиновым соусом и чистым оливковым маслом. Далее следовал фруктовый шербет с малиновой подливкой. Джорджиана тщательно отобрала ингредиенты для ужина в продуктовом отделе «Харродза» [1]1
  Один из самых фешенебельных и дорогих универсальных магазинов Лондона.


[Закрыть].

Это отвлекло ее от мыслей о сокрушительном отпоре, полученном от Сола. А вернувшись домой, она сразу же занялась приготовлением блюд, которые радовали не только глаз.

Дейнман приветствовал ее старания цветистой похвалой. Под рыбу он выбрал бутылку ее любимого «сансерра», а к шербету подал «монбазьяк».

Сегодня вечером он испытывал к жене нежность, видя в ней глуповатую молодую девушку, которая осознала свою ошибку, раскаялась и нуждается в утешении.

Джорджиана была подавлена и необычно тиха. Зная причину этого и в то же время понимая, что она не догадывается о звонке Сола, Дейнман старался поддерживать приятную беседу. Спросил о том, как прошел день, и, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать анекдоты, услышанные от своей секретарши Селии, которая знала все последние светские сплетни.

Джорджиана вежливо слушала и время от времени улыбалась. Дейнман понимал, что его внимание помогает жене успокоиться.

Проходя мимо ее стула, чтобы открыть бутылку вина, он нагнулся и поцеловал Джорджиану в шею.

– Сегодня вечером ты просто прелестна, – прошептал Дейнман ей на ухо, получив в ответ легкую улыбку.

Бледная, хрупкая красота Джорджианы по-прежнему волновала его. Драгоценная безделушка, яичная скорлупка, готовая треснуть от неосторожного обращения…

Доктор откупоривал бутылку, размышляя о том, что бледная и хрупкая психика Джорджианы тоже доставляет ему удовольствие. Год за годом собирая осколки человеческих жизней, сталкиваясь с напором требовательных пациентов, он приходил домой, где ждала безропотная, уступчивая и не слишком умная жена. Он не видел необходимости сталкивать ее с суровой реальностью. В конце концов, она была счастлива в том мире, который построила для себя сама. В мире эгоистичного ребенка.

Дейнман прекрасно знал, что в другой обстановке, при нехватке денег на причуды и в отсутствие партнера, защищающего ее от жизни, Джорджиана рано или поздно обнаружила бы свою порочность и ввергла себя в серьезные неприятности. Он также сознавал, что ее непреодолимая страсть к интригам и коварству оставалась потенциально опасной. И все же продолжал считать жену ребенком, наивной чужестранкой, нуждающейся в его покровительстве.

Дейнман вспомнил, что она пленила его с первого взгляда, когда пришла на прием. Ему захотелось обладать этой женщиной и заботиться о ней. Вскоре она полностью впала в зависимость от его воли, его руководства и любви. Он ловко и ненавязчиво управлял ее жизнью, как считал нужным. При необходимости не стеснялся прибегать к хитростям, но это не умаляло его любви.

Когда вино было выпито, Дейнман сказал:

– Дорогая, ты выглядишь усталой.

Джорджиана кивнула. Ей нравилось, когда с ней разговаривали заботливым тоном. Муж взял ее за руку, повел наверх, раздел, как умелая горничная, и уложил в постель. Затем опустился рядом на колени, взял ее руку и начал равномерно поглаживать.

– А-ах… – пробормотала она.

Продолжая поглаживания, Дейнман переместил руку на ее талию, а затем на бедра.

– Позволь, я помогу тебе спуститься по длинной винтовой лестнице в прекрасный сад, – мягко сказал он.

– Да, – улыбнулась она. – Мне нравится…

Он начал говорить, направляя разум Джорджианы вниз по ступеням в солнечный сад, наполненный ароматом цветов.

– Твое сознание плывет… – мечтательно сказал он. – Все твои неприятности медленно уплывают прочь, как ленивые рыбы…

Скоро она отяжелела и стала вялой. Тогда Дейнман вынул из лацкана пиджака иглу и снова взял жену за руку.

– Ты не почувствуешь боли, Джорджиана. Просто теплое покалывание и ощущение любви и доверия. – Он ввел иглу в сустав пальца почти до кости. Джорджиана вздохнула и улыбнулась. – Так… Ты можешь доверять мне. Со мной ты в безопасности. Это Дейнман, твой муж. – Он погладил ее щеку.

Джорджиана издала низкий довольный звук.

– Джорджиана! Слушай меня. На этот раз ты почувствуешь боль. Но ты сможешь ее вытерпеть. – Он опять ввел иглу.

Черты Джорджианы исказились. Она задохнулась.

– Хорошо. Теперь, Джорджиана, слушай очень внимательно. У Тэры будет еще один ребенок, – с медленным нажимом сказал он и наложил руки ей на лицо, конвульсивно дернувшееся от страха. – Да, для тебя это болезненно, но ты можешь вытерпеть, – напомнил он. – Ты знаешь, что не хотела бы иметь ребенка. Ты бы растолстела, а на коже появились бы морщины и пятна.

Джорджиана что-то лениво пробормотала.

– Когда Тэра родила Алессандру, ты была очень несчастна, – мягким, монотонным голосом вещал Дейнман. – Ты была так несчастна, что украла у Тэры девочку и увезла ее с собой. – Тело Джорджианы сильно дернулось. – Та часть твоего сознания, которая чувствует боль и стыд, забыла о том, что ты сделала, – продолжал Дейнман. – Но теперь ты вспомнишь. Ты вошла в сад, где никого не было, и утащила Алессандру. Это было очень опасно. И очень плохо.

Дейнман вновь пережил то страшное утро. Ему позвонил обезумевший Ксавьер и заставил поехать на поиски Джорджианы.

Дейнман вспомнил, как они нашли Джорджиану на кухне коттеджа в Корнуолле, где та в детстве проводила каникулы. Годовалая Алессандра была заперта в спальне наверху. Визг ребенка разносился по всему дому. А Джорджиана стояла на кухне как зомби и окровавленными пальцами лениво касалась лезвия хлебного ножа.

Тем временем Тэра лежала в лондонской больнице. В результате аварии ее позвоночник получил незначительное, но роковое повреждение. Сол гнал «порше» как сумасшедший, желая поскорее узнать о судьбе дочери. Тогда-то Тэра и потеряла свое виртуозное мастерство. А вместе с ним и ребенка, которого носила. Своего второго ребенка, ставшего причиной помешательства Джорджианы.

– Джорджиана, тебе причиняет боль то, что у Тэры будет ребенок, – с напором сказал Дейнман. – Тебя очень злит мысль, что у нее ребенок от Сола. Это так злит тебя, что тебе хочется причинить ответную боль. Так?

– Да.

Он гладил ее руку.

– Я могу это понять, Джорджиана. Я не сержусь на тебя за эти плохие чувства. Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда?

– Да.

Он продолжал гладить ее руку.

– Я хочу, чтобы ты слушала еще внимательнее. Ты опять почувствуешь боль. Когда ты украла маленькую Алессандру, ты не хотела убивать ребенка, которого Тэра носила в себе, но это случилось. Из-за того, что ты сделала, ребенок Тэры умер. И теперь ты снова пытаешься причинить Тэре боль. Если она потеряет это дитя, Сол решит, что ты виновата в смерти еще одного ребенка. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, – прошептала она.

Лицо Джорджианы сморщилось так жалобно, что теперь его можно было представить лицом старой женщины.

– Ты не хочешь отвечать за еще одну смерть?

– Нет. – Ее глаза блестели от слез.

– Ты должна оставить Сола и Тэру в покое. Теперь у тебя другая жизнь. Лучшая жизнь. У тебя есть муж, который любит тебя и заботится о тебе больше, чем это делал Сол. Так?

– Да.

– Ты чувствуешь боль, Джорджиана? Боль оттого, что причинила страдания другим людям?

– Да.

– Скоро я разбужу тебя. Ты будешь помнить, о чем мы говорили. Ты будешь думать об этом и вспомнишь, что именно пообещала мне. Ты почувствуешь боль. Но ее будет нетрудно вытерпеть, потому что ты вспомнишь, что я понял, почему ты сделала то, что сделала, и что я не виню тебя. Ты не злой человек, Джорджиана. И я прощаю тебя за то, что ты сделала.

– Да.

– Но ты должна оставить Сола и Тэру в покое. – Он помолчал. – Скажи мне, что ты должна сделать.

Низким, ровным голосом она повторила слова мужа.

Дейнман взял ее руки в свои.

– Теперь мы вдвоем пройдемся по саду. А потом поднимемся по ступеням. Выше и выше, пока ты не проснешься. А когда ты проснешься, то почувствуешь себя умиротворенной и отдохнувшей. И я буду с тобой.

Он медленно вернул ее к действительности, в живой мир сознания.

Она открыла удивленные глаза, улыбнулась и протянула к нему руки.

Дейнман размышлял, насколько полно разум Джорджианы усвоил его указания и сколько раз придется повторить сеанс гипноза, чтобы установка стала незыблемой.

Прижавшись щекой к щеке Джорджианы, Дейнман улыбнулся и подумал о предстоящем звонке Ксавьера. Он скажет ему, что дело сделано, и посоветует Тэре поискать другие развлечения вместо беременности.

ГЛАВА 28

– Я хочу сказать, что ты никогда не должна покидать меня, – промолвил Рафаэль, едва она открыла глаза. – Никогда!

Алессандра жадно потянулась к нему, все еще одурманенная сладким сном, в котором снова пережила любовный акт, последовавший за их воссоединением.

Прежде чем поведать о семейном совете Савентосов, прежде чем поделиться своими планами на будущее, прежде чем пообещать, что он больше никогда не допустит повторения прошлого, Рафаэль уложил ее в постель и губами, руками и телом сказал, что любит ее.

– Я хочу ощущать тебя, – выдохнула Алессандра, прижимаясь к его крепкому нагому телу. – Хочу обонять тебя, вдыхать твой запах…

– Ты меня замучаешь, – проворчал он, качая головой. – Должно быть, ты думаешь, что у меня выносливость быка.

– Не думаю, а знаю, – прошептала она, обольстительно приоткрывая губы и забираясь под него.

Рафаэль знал, что ей нравится быть под ним; она наслаждалась весом его большого тела, давящего, удерживающего, закрывающего все, кроме их любви. И он был без ума от этого выражения зрелой женственности.

Алессандра вздохнула, широко раздвинула ноги, выгнула спину и впустила его в себя.

Она начала стонать. Рафаэль зажал ей рот ладонью.

– Тише, любовь моя! Твои родители подумают, что я тебя насилую.

– Вот именно, – прошептала Алессандра в благоговейной признательности, когда на нее накатила волна экстаза, возносящая ее к невиданным высотам.

За завтраком Алессандра не хотела хвастаться Рафаэлем как лучшим призом из всех, которые ей доводилось выигрывать.

Но это было почти невозможно. В очень английской атмосфере ее дома Рафаэль выглядел еще более романтично и экзотично, чем прежде. Экзотичной была не только его внешность, но и поведение.

Даже в присутствии родителей он продолжал смотреть на жену долгим глубоким взглядом, как будто впивая и медленно смакуя ее. Один или два раза он поднимал руку, чтобы коснуться ее лица, и шептал:

– Моя Сандра…

Тэра, посвежевшая после сна и довольная неожиданным поворотом событий – точнее, внезапным приездом Рафаэля, – радовалась возможности сыграть роль живой, энергичной хозяйки дома. Но еще больше она радовалась вновь обретенному счастью дочери.

Разговаривая, разливая кофе и фруктовый сок, Тэра настороженно следила за молодой парой. Их взгляды говорили о таком единстве и такой нежности, что Тэру пронзила острая боль. Видно, они с Солом действительно утратили что-то самое главное…

Сол позавтракал раньше и быстро уехал, пообещав вернуться через несколько часов к праздничному семейному ланчу.

Я поверю в это только тогда, когда увижу своими глазами, подумала Тэра.

По крайней мере, сегодня утром ей не нужно было терзаться виной за свою беременность. Она решила, что Алессандра забудет обо всем, довольная тем, что Рафаэль снова рядом.

Переполнявшее обоих счастье было заразительным. Тэре казалось, что она может пощупать его рукой: сияющий поток испускаемых им золотых лучей придавал всему вокруг новое тепло и надежду.

За окном проехал маленький красный фургон.

Рафаэль вскинул голову.

– Королевская почта! Как это замечательно, как по-английски!

– По-британски, – поправила его Тэра. – Мы живем в Соединенном Королевстве. В него входят Англия, Шотландия, Уэльс и Северная Ирландия.

– И повсюду ездят красные фургоны? – блестя глазами, спросил Рафаэль.

– О да. А когда живешь в таком отдаленном месте, как это, они доставляют почту прямо к дверям дома.

– Расскажите еще что-нибудь о ваших английских… прошу прощения, британских обычаях!

Алессандра усмехнулась.

– Я пойду за почтой, а вы продолжайте развивать англо-испанские связи!

Тэра увидела в окно, как улыбающаяся Алессандра поболтала с почтальоном и взяла у него письма и пакеты. Она ничем не напоминала бледную, напряженную девочку, прилетевшую вчера утром. Сейчас дочь была такой счастливой, такой безмятежной…

По просьбе Рафаэля Тэра показала ему сад.

Они вернулись в дом примерно через час, и Тэра отправилась на кухню обсудить с миссис Локтон меню ланча. Остановились на жареной утке с луково-шалфейной начинкой и яблочным соусом.

– Добрая старая английская кухня, – одобрительно заметила миссис Локтон. – Уж я постараюсь! – Она записала в книжку список необходимых продуктов, села в свою ярко-красную малолитражку выпуска шестидесятых годов и отправилась по ближайшим деревенским магазинам.

Тэра изучала коллекцию вин Сола, выбирая то, что пришлось бы по вкусу мужчинам. Поставив несколько бутылок в холодильник, она почувствовала, что уже давно не была такой бодрой и спокойной.

На лестнице послышались быстрые шаги, и в дверях вырос Рафаэль.

– Где Алессандра? – спросил он.

Тэра взглянула на него с недоумением.

– Я думала, она наверху.

– Нет.

– Тогда в гостиной. Она любит помузицировать.

– Нет. Я заглянул туда, когда проходил мимо.

Тэра, сидевшая на корточках, быстро поднялась.

– Рафаэль, что-то случилось?

– Боюсь, что так, – ответил он. – Все очень плохо.

Тэру сразу затошнило. Она услышала шум машины Сола. Когда Ксавьер вошел в дом, Тэра увидела на лице мужа то же спокойствие, которое сама испытывала всего несколько минут назад. Но выражение его лица тут же изменилось: Сол почувствовал царившее в воздухе напряжение.

– Что? – резко спросил он.

– Я думаю, что Алессандра уехала, – сказал Рафаэль.

– Уехала? Что ты имеешь в виду? – испытующе посмотрел на зятя Сол.

Рафаэль вздохнул.

– На туалетном столике лежало распечатанное письмо. Должно быть, оно пришло сегодня утром. Я думаю, она прочитала его… и уехала.

– Продолжай, – тихо, но настойчиво сказала Тэра.

– Это письмо от моей бывшей любовницы.

– Адресованное Алессандре? – Голос Тэры охрип от волнения.

– Да. В нем говорится, что мы с ней по-прежнему встречаемся, что мы все еще любовники.

– Это так? – холодно спросил Сол.

– Нет. Я не видел ее больше года.

– О черт! – сказала Тэра. – Она будет такой несчастной, бедняжка… Но куда она поехала?

– Думаю, в Испанию, – промолвил Рафаэль.

Сол и Тэра посмотрели на него с недоверием.

– Я понимаю, вы думаете, что я сошел с ума. Но я уверен в своей правоте, – настаивал Савентос.

– Проклятье! – снова выругалась Тэра. Мысль о несчастье и одиночестве дочери была нестерпима. – Боже мой! – внезапно взорвалась она и крикнула Рафаэлю: – Что ты стоишь? Делай что-нибудь!

– Да, – сказал Рафаэль. – Я найду ее и все исправлю. Но сначала я хочу сказать вам обоим что-то важное.

– Говори. – Сол обнял Тэру за плечи и крепко прижал к себе.

– Я был очень виноват, – покаянно промолвил Рафаэль. – Я позволил сохраниться паутине хитрости, скрытности и лжи, которая всегда опутывала нашу семью. Мне следовало разорвать ветхую ткань этих отношений и потребовать открытости и доверия, а я позволял продолжаться тому, что тянулось с тех пор, как я себя помню. Это был способ нашего совместного существования. И пока в нашу семью не вошла Алессандра, правило действовало, потому что мы все очень ловко притворялись. Но Алессандра дерзнула быть открытой и храброй. И я постепенно научился у нее храбрости. – Он на мгновение умолк, затем быстро и без прикрас объяснил им условия злополучного завещания Савентосов и закончил пересказом своего разговора с родней. – Теперь все изменится, – поклялся Рафаэль.

Тэра почувствовала, что пальцы Сола сжали ее ребра.

– Ступай и найди ее, Рафаэль, – тихо сказал Ксавьер.

– Да, – кивнул Рафаэль и пошел к дверям. На пороге он обернулся и добавил: – Я думаю, что сказанное мной относится ко всем родственникам. – В его черных глазах читался невысказанный упрек. Он вышел из дома, сел в вызванное такси и уехал.

Тэра и Сол обнявшись стояли в дверях.

– У нее все будет хорошо, – ободряюще сказал Ксавьер. – Я знаю, о чем ты думаешь. Не бойся, на сей раз ее не похитили. С Алессандрой ничего не случится. Я в этом уверен. – Он говорил правду и в то же время молился, чтобы это оказалось правдой.

– Да, – медленно сказала Тэра. – Пожалуй, ты прав. Она сильная, умная и самостоятельная. Кому-то от нее сейчас не поздоровится. А он – очень хороший человек…

– Она в меня, – промолвил Сол. – Когда случаются неприятности, мне нужно побыть одному и все хорошо обдумать.

Тэра кивнула и до крови закусила губу.

– У них все будет в порядке. А вот как у нас с тобой? – после паузы спросил Ксавьер.

– Ох, Сол!

– Рафаэль ведь был прав? Насчет открытости и доверия?

– Да, – еле слышно прозвучало в ответ. Тэра хотела продолжить, хотела что-то объяснить, но у нее перехватило горло.

– Джорджиана пригласила меня на чай, – сухо сказал Сол. – Она хотела мне кое-что рассказать и показать. Нанятый сыщик сделал для нее несколько очень хороших фотографий, которыми она размахивала у меня перед носом.

Тэра похолодела.

– Мы с Ольшаком?

– Да.

– Ох, Сол! – Она заглянула мужу в глаза и, к своему удивлению, не обнаружила там ни злости, ни подозрения, а только огромную нежность. Тара тихо и горестно вскрикнула.

– Я не стал рассматривать снимки, потому что все понял с первого взгляда.

– Что ты понял?

– Как ты дорога мне. Знаешь, когда я увидел, как тепло и живо ты смотришь на Ольшака, то понял, что все еще люблю и до безумия хочу тебя.

– Мне было так одиноко… – пролепетала она. – Я так рвалась к тебе, так тосковала… Но ты отстранился и оттолкнул меня.

– Да. Я знаю.

– Мы с Майклом никогда не были любовниками! – воскликнула Тэра. – Мы друзья, близкие друзья. Он очень милый, и я действительно испытываю к нему нежность. Но ты единственный, Сол. Единственная любовь всей моей жизни.

– Да. Знаю, – мягко повторил он, наклонился и поцеловал жену.

Тэра всхлипнула и приникла к нему.

– Мы не могли примириться с потерей Алессандры? – шепнула она. – С тем, что отдаем свое драгоценное дитя другому мужчине?

– Ты попала в самую точку, – согласился Сол.

– Но всю родительскую тревогу пришлось испытать мне. Тебя нельзя было задевать, – печально проговорила Тэра.

Ксавьер кивнул.

– Я ощущал себя таким далеким. Неспособным приблизиться к тебе. Это был ад, Тэра.

– И поэтому ты превратил расстояние между нами в физическую реальность? В горы, моря и тысячи миль?

– Да. – Он смотрел на Тэру сияющими глазами. – А теперь, – многозначительно сказал Ксавьер, поднимая ее на руки, – пора это исправить и опять стать близкими.

Сол легко взбежал по ступенькам, неся Тэру так, словно она весила не больше котенка.

Сквозь ноющую тревогу за Алессандру пробились головокружительная радость и облегчение.

Он уложил Тэру на кровать и опустил чуткие ладони на ее живот.

– Я буду очень, очень нежен, – сказал Ксавьер. – Кажется, я уже начинаю любить этого ребенка… при условии, что он не родится на свет с копной рыжих кудрей!

Сол ласкал ее, и теплое наслаждение постепенно до предела наполнило тело и разум Тэры, пока не выплеснулось из нее тихим смехом.

– Ты ужасный притворщик, мой чудесный Сол!

Они долго лежали в объятиях друг друга. Несмотря на счастье, Тэру не оставляла тревога за Алессандру.

– Сол, – прошептала она в плечо мужа. – Чего хотела добиться бывшая любовница Рафаэля, написав это злобное и бессмысленное письмо? Зачем она это сделала?

– Возможно, – медленно сказал Сол, – это сделала вовсе не она.