Текст книги "Дитя любви"

Автор книги: Анджела Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Эмилио и Изабелла воззрились на Рафаэля, ожидая приговора.

– Сегодня вечером я улетаю в Англию, – тихо сказал он.

Но пораженные слушатели не верили, что битва закончена.

– Это невозможно! – вскричала Изабелла.

– Почему же?

– Время сбора урожая! Ты никогда не уезжаешь в эту пору!

– Значит, сделаю исключение. Сейчас для меня важнее всего жена.

– Но что мы будем делать? – в панике спросила Изабелла. – Кто присмотрит за сбором винограда и… за всем остальным? – Она пребывала в полной растерянности.

– Дела примет Эмилио.

– Что?! – дернулся тот. – Я не могу. Я… не все знаю.

– А давно пора. С сегодняшнего дня ты будешь работать на винограднике, изучать бизнес и добросовестно делать дело. Не нравится – выбирай себе любую другую профессию. Иначе скоро поймешь, что у тебя ни гроша за душой, и тоже начнешь подыскивать себе богатую партнершу. Вокруг полным-полно состоятельных вдов, которые будут счастливы взять себе племенного жеребца, – продолжил Рафаэль, уставший от всех этих пререканий и решивший слегка пошутить.

Но лицо Эмилио исказилось от скорби, превратившись в трагическую маску.

– Ладно, можешь подумать, – смягчился Рафаэль. – А пока замени меня на пару дней.

Эмилио смотрел на него с молчаливой мольбой.

Может, он все-таки имеет представление о том, что такое работа, подумал Рафаэль. Хорошо бы…

– Фердинанд поможет. Он расскажет тебе, что делать.

Увидев недоверчивое лицо племянника, он едва не рассмеялся.

– Ну, мне пора. Опаздываю в аэропорт.

– Ты закончил с нами? – трагическим голосом спросила Изабелла.

– На сегодня. Но не навсегда, мама, – мягко ответил он. – Я по-прежнему всех вас люблю.

– Мы постараемся исправиться, – пробормотала Изабелла.

– Хорошо. Я уверен, вы это сможете. Попробуй выяснить, что нужно для венчания в кафедральном соборе Барселоны. И составь список гостей. Мы с Алессандрой хотели бы, чтобы это произошло как можно скорее после нашего возвращения.

Он повернулся и вышел, оставив Изабеллу и Эмилио с раскрытыми ртами.

ГЛАВА 25

Алессандра ждала отца в приемной центрального лондонского офиса Роланда Гранта. Несмотря на то что деятельность Роланда охватывала весь мир и, по слухам, его компания имела многомиллионные обороты, размеры и оформление офиса были очень скромными.

Дожидаясь окончания встречи, Алессандра разглядывала висевшие на стенах плакаты с изображением знаменитостей. Здесь были представлены самые талантливые, известные и преуспевающие исполнители в мире: инструменталисты, певцы, танцоры и дирижеры. Их лица легко узнавал даже тот, кто никогда не интересовался классической музыкой.

Алессандра полюбовалась на последний плакат отца – увеличенное изображение с обложки недавно записанного «Мессии» Генделя. Резкая черно-белая фотография с наклонной нижней подсветкой придавала его лицу тяжелую скульптурность, подчеркивая резкость обтянутых кожей черт. Он напоминал ястреба: суровый, пугающе проницательный и вызывающий трепет. Алессандре впервые пришло в голову, что без этих качеств нет выдающейся личности.

Но отец никогда не был таким холодным и жестоким, каким представал на этом изображении. Видимо, подобный образ затрагивает душевные струны миллионов людей, заставляя покупать его записи.

Или это просто отражение вкусов рекламных агентов, с невеселым юмором подумала она. Харизма отца – их товар. Кто бы купил Генделя в исполнении Сола Ксавьера, если бы на обложке компакт-диска значились лишь имена композитора и исполнителя?

Улыбаясь про себя, она перешла к противоположной стене, на которой красовался огромный портрет Майкла Ольшака. Алессандра старалась не замечать его. Если бы беседа отца не затянулась, возможно, она сумела бы справиться с этой задачей.

Пытаясь отвлечься от мыслей о семье Савентосов и беременности матери, она стала пристально рассматривать лицо, черты которого разительно отличались от отцовских. Портрет был солнечный: кремово-янтарный фон подчеркивал поразительную красоту бронзово-рыжих волос. У Майкла были широкая искренняя улыбка, львиная грива и решительные голубые глаза. Легкий в общении, дружелюбный, смешливый… Не красив, но страшно обаятелен.

– Не мой тип, – пробормотала Алессандра, но все же вынуждена была признать, что чарам такого мужчины противостоять трудно.

Сол вышел из кабинета Роланда.

– Дорогая! – окликнул он дочь. Алессандра обернулась порывисто и виновато, как будто ее застали на месте преступления. – Извини, что заставил тебя ждать. – Он взял ее за руку. – Ты же знаешь, как иметь дело с Роландом. Он просто не умеет умолкать вовремя!

Роланд, вышедший следом, добродушно рассмеялся.

– Если бы я научился молчать, то уже давно сидел бы на пенсии где-нибудь в пригороде. Как дела, Алессандра?

– Все хорошо, спасибо.

– Вот и чудно. – Он взял ее руку и долго не отпускал. – Помни, что мне всегда нужны хорошие пианисты. Я давно не слышал твою игру, но помню, что это было замечательно.

Алессандра благодарно улыбнулась.

– Спасибо, Роланд. Я это запомню. Только едва ли когда-нибудь буду концертировать. Дайте мне лошадь, и я справлюсь с шестифутовыми барьерами на глазах у тысяч зрителей. А вот Альберт-холл пугает меня до смерти. Нет уж!

Сол усмехнулся и вывел ее на улицу.

– Ну что, идем в «Ритц»?

– Нет. Хочу в темный винный бар.

– Отлично. Пошли.

Алессандре хотелось выпалить: «Папа, я знаю, что мама беременна. Я чуть с ума не сошла от ревности, когда поняла это. Как она может? Ведь ей за сорок и у нее уже есть ребенок! Это неправильно! Нечестно! Просто стыдно!»

Но она сдержала себя так же, как несколько часов назад, во время прогулки по саду.

– Мама! – воскликнула Алессандра, остановившись так резко, что под каблуками заскрипела трава.

– Что, догадалась? – с вымученной улыбкой спросила Тэра.

– Для этого достаточно было раскрыть глаза! Ох, мама!

– Дорогая, по-твоему, это плохо?

– Да… то есть, нет. – Алессандра взглянула на мать. – Ты рада?

Тэра вздохнула.

– Сама не знаю. Еще не очнулась от шока.

«Алессандра молчала. Сначала она была сбита с толку, затем ощутила неуверенность, а под конец – страшную зависть.

– Мне очень жаль, что эта новость свалилась на тебя вдобавок ко всем остальным неприятностям. Особенно в свете того, о чем мы только что говорили, – сказала Тэра.

Алессандра вздохнула.

– Послушай, дорогая, тебе еще рано волноваться, – мягко промолвила мать. – Ты переживаешь сильный стресс, а это очень влияет на гормоны.

– Не надо, мама! – резко прервала ее Алессандра. – Не надо притворяться, что все в порядке! Не говори мне, что я не должна волноваться. Потому что я схожу с ума от беспокойства и ничего не могу с этим поделать. Как будто можно приказать пальцу не кровоточить, когда порежешься.

Тэра обняла дочь за плечи и бережно стиснула.

– Когда ты меня зачала? – прямо спросила Алессандра. – С какого раза?

О Боже, подумала Тэра.

– С первого.

Дочь опустила голову.

– Спасибо, что сказала правду. Это только подтверждает мои страхи!

– Если ты так волнуешься, сходи к врачу. Что, в Испании нет гинекологов? Тогда отправляйся к моему. Дать телефон?

– Какой у тебя срок? – ничего не слыша, спросила Алессандра и подумала, что это самый абсурдный разговор в ее жизни.

– Шестнадцать недель. Может быть, немного больше.

– Но ты так осунулась и похудела… не считая этого. – Алессандра покосилась на живот матери, выглядевший насмешливым укором.

– Так было всегда. Когда я носила тебя, у меня выпирали кости.

– Надеюсь, у тебя все будет в порядке, – в порыве тревоги за мать пробормотала Алессандра. – Без осложнений.

Она искренне желала этого. Но когда Тэра слегка успокоилась, в Алессандре проснулось любопытство. Интересно, папа знает? – думала она. А Майкл Ольшак? А потом ей пришло в голову такое, что самой стало стыдно…

– Сюда, – сказал Сол и помог дочери спуститься по ступенькам.

– Холодно! – заметила Алессандра, оглядывая освещенный свечами бар с кирпичными стенами и дубовыми полированными столами.

– Ты имеешь в виду температуру или здешнюю атмосферу? – спросил Сол, придвигая ей стул.

– Последнее. В Англии всюду царит атмосфера холодного благоразумия. – Она взяла меню в виде дощечки с надписью мелом.

Сол, знавший его наизусть, поскольку это было любимое место Роланда, поднял руку и подозвал официанта.

– Мама рассказала тебе свою новость? – непринужденно спросил он.

– Нет. Но я прибавила к двум два и…

– Я возьму копченую лососину и мясное рагу с бобами, —решил он. – И какой была твоя реакция?

– Обычной, – ответила Алессандра, подражая его хладнокровию. Шок, негодование, слепая ревность и страшное беспокойство за мать – зачем об этом говорить? – Мне то же самое, пожалуйста.

Сол сделал заказ.

– Хочешь выпить? – с улыбкой спросил он. – Увы, здесь нет ничего из виноградников Савентосов!

– Я буду минеральную воду. – Почему-то Алессандре не хотелось вина. У нее было неприятное ощущение в желудке. Последние события слишком взбудоражили ее.

– Я тоже. Если хочешь что-то сделать во второй половине дня, спиртное во время ланча противопоказано.

Алессандра играла своим рубиновым перстнем.

– Папа, как ты чувствуешь себя, зная, что у тебя будет ребенок?

– Я чувствую себя старым, – уронил отец.

– Нет!

– Да. Подумай, что со мной будет, когда этот ребенок достигнет твоего возраста.

– А как же Пикассо или Андрее Сеговия?

– Примеры лестные, – улыбнулся Ксавьер. – Очень достойные старые отцы.

– Папа, возраст не имеет для тебя никакого значения! – возразила Алессандра, подкрепляя эти слова энергичным жестом.

Сол положил руки на стол и сцепил тонкие пальцы.

– А что, по-твоему, имеет для меня значение?

– Музыка, – без колебаний сказала она. – Мама. И, наверное, я.

– В таком порядке? – холодно спросил Ксавьер.

– Возможно.

– А, понимаю… Тебе это тяжело? – спросил он низким, сильным голосом. – Думать о нас как родителях другого ребенка, о том, что у тебя появится брат или сестра?

Алессандра нахмурилась.

– Думаешь, я буду ревновать?

Он приподнял брови и улыбнулся.

– Папа, мне такое и в голову не приходило! – возмущенно выпалила она. – У меня теперь своя жизнь. С Рафаэлем. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я понимаю, что теперь ты считаешь себя женой Рафаэля, а не дочерью Сола и Тэры. И очень рад слышать это.

– Думаешь, мама чувствует то же самое?

– Думаю, да.

– А я думаю, что ей намного труднее смириться с этой мыслью, – сказала Алессандра, вспоминая тревожные звонки матери.

Сол вертел в пальцах кусочек хлеба.

– Ты так считаешь? – задумчиво спросил он. – Странно, насколько наше восприятие отличается от восприятия окружающих.

– Ох, папа!

– Не расточай на меня свою жалость… А теперь, сеньора Савентос, сменим тему и поговорим о вас, – объявил он, изящно убирая руки со стола, чтобы освободить место для тарелок с лососиной. – И об Испании.

– Испания… – улыбнулась Алессандра. – Я бы выпила за нее.

– Уже соскучилась?

– Немножко.

– Скоро назад?

– Да.

– Хорошо. – Он постукивал пальцами о стол. – А как же адская семейка?

Алессандра печально усмехнулась.

– Я бы никогда не решилась сказать такое.

– Я так понимаю, что эта родня – ложка дегтя в бочке меда.

– Да… – Она вздохнула. – Но мы еще поборемся. – При мысли снова увидеть их у Алессандры оборвалось сердце. Свирепые лица, искаженные безобразной ненавистью. Злоба, враждебность, язвительность и молчаливое презрение…

Наблюдая за выражением ее лица, Сол думал о том, сколько она выстрадала и сколько еще готова страдать. Ксавьера охватило горячее отцовское желание защитить своего ребенка от дальнейших обид, но он знал, что должен сдерживаться. У Алессандры есть муж. Это его дело. Вот только станет ли он этим заниматься? Захочет ли?

Дочь положила вилку. Из ее глаза выкатилась крупная слеза. Алессандра растерла ее по щеке.

– Все вышло из-под контроля, – сказала она дрожащим голосом. – Были ужасные крики и злоба. Дикая и примитивная. Испанский язык удивительно подходит для оскорблений.

Средневековая битва! Сола охватил жаркий гнев. Как такое допускает Рафаэль? И где он сам, черт возьми? Почему он не с Алессандрой, которая так нуждается в помощи?

Но Ксавьер тут же вспомнил, что и сам не был с Тэрой в те месяцы, когда она отчаянно нуждалась в нем. Какой ценой придется заплатить за это?

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

Взволнованная Алессандра теребила косу.

– Я должна вернуться к Рафаэлю! – вдруг в панике воскликнула она. – Я не имела права уезжать! Это было трусостью. Я думала только о себе!

– Я бы сказал, что ты сделала это как раз вовремя, – отрезал Сол.

– Нет! – замотала головой Алессандра. – Я сбежала от него! Хотя он знал, что именно я собираюсь сделать, и даже сам отвез меня в аэропорт, все равно это было бегством! – Она смотрела на отца широко открытыми глазами. – Я должна вернуться!

– Чтобы храбро встретить трудности? – подсказал отец.

– Чтобы быть с ним и вместе противостоять его родным.

Сол кивнул.

– Может, останешься хотя бы на этот вечер? Я думаю, ты нужна маме… и мне, – еле слышно добавил он.

Алессандра увидела, что в его глазах загорелось какое-то странное чувство.

– Где сейчас мама? – тихо спросила она.

– Не знаю. – В его тоне был лютый холод. – Мы не проверяем расписаний друг друга.

Наступила пауза, а затем зазвонил мобильный телефон, который Сол сунул под стол. Ксавьер выругал себя за то, что не догадался отключить его.

– Да…

Алессандра смотрела на его лицо, отмечая быструю смену настроений. Осторожность. Узнавание. Раздражение. И, наконец, покорность.

– Спасибо. Не нужно беспокоиться. Все под контролем, – заключил он и убрал антенну.

– Тебе нужно идти?

– Извини. Еще одна встреча.

– Все нормально, папа.

Они вышли на улицу. Сол был угрюм и напряжен.

– Что ты будешь делать? – спросил он.

– Сию минуту? – Дочь заставила себя улыбнуться. – Прогуляюсь и кое о чем подумаю.

– Да, – промолвил Ксавьер. – Разумно.

– Не волнуйся, папа. – Она потянулась и поцеловала его в щеку. – Я не улечу так же внезапно, как прилетела.

– Делай так, как лучше для тебя и Рафаэля, – откликнулся Сол. – Если ты действительно любишь его, у тебя нет выбора. – Он пристально поглядел на Алессандру, затем резко повернулся и ушел.

Дочь долго смотрела ему вслед. Высокий, прямой, худой, он казался очень одиноким. При мысли о непрочности человеческих отношений в ее сердце затрепетал страх. Рушился союз, который прежде казался ей непоколебимым. Союз, который именовался браком Сола Ксавьера и Тэры Силк.

ГЛАВА 26

Чаепитие в «Ритце» было очаровательным и роскошным ритуалом. Ожидая Сола, Джорджиана провела несколько приятных минут, разглядывая лежавшие на белых фарфоровых тарелках вафельные сандвичи, хрупкие, как только что распустившиеся листочки, и ломтики хлеба с маслом, напоминавшим изморозь на холодном оконном стекле.

Она закинула ногу за ногу, расправила юбку так, что та едва прикрывала колени, и кончиками пальцев осторожно взбила свежевымытые волосы. Теперь Джорджиана почувствовала себя полностью готовой. У нее на руках были все материалы. Своего рода реквизит для драмы, которую она старательно писала несколько недель и в последнем действии которой собиралась сыграть главную роль.

Место действия этой драмы не всегда было таким элегантным. Контора частного детектива, которого она наняла следить за Тэрой и Майклом, располагалась над сомнительным пивным баром на убогой глухой улице. В ее единственную комнату размером со шкаф можно было подняться только по шаткой лестнице непосредственно из бара, который представлял собой прокуренный салун, вонявший пивом, едким дымом и застарелым потом.

Джорджиана на цыпочках прошла по пластиковому полу, каждый раз вздрагивая от отвращения, когда ее легкие мокасины от Диора с хлюпаньем ступали в лужи пива.

Но ее усилия не пропали даром. Сыщик Дик Доусон, выбранный наугад из рекламных объявлений местной прессы, оказался настолько ловким и расторопным, насколько его контора бедной и знававшей лучшие времена.

Доусон заверил ее, что дело будет нетрудное.

– Абсолютно без проблем, – сказал он ей. – Этим кормимся, мадам!

Джорджиана объяснила, что ее интересуют даты, время и место, показала фотографии Тэры и Ольшака и напомнила о необходимости соблюдать осторожность.

– Это известные личности, а не простой народ с улицы, – строго сказала она. – Знаменитые люди. Артисты. Музыканты.

Тут Доусон ухмыльнулся и пробормотал:

– Тем лучше.

Честно говоря, ей было даже жаль, что это предупреждение не встретило должного понимания.

Джорджиана передала ему деньги. Пачку старых банкнот в конверте из оберточной бумаги. Так поступали в фильмах, которые она видела.

– Вот аванс. Бабки вперед, – сказала она, радуясь, что знает жаргон.

Он снова ухмыльнулся, и Джорджиана на мгновение заподозрила, что делает что-то не так. Нарушает принятые здесь правила. Но он с готовностью взял деньги, положил их в ящик стола и написал расписку.

А уже через несколько дней предъявил ей интригующие сведения, подкрепленные неопровержимыми доказательствами. Фотографии. Операция прошла исключительно успешно.

Она подняла глаза и увидела входящего в зал Сола. При виде его худой атлетической фигуры и сурового лица у Джорджианы дрогнуло сердце. Она почувствовала возбуждение, предвкушение и смутную тревогу, делавшие это мероприятие особенно волнующим.

Когда Ксавьер подошел, она всем телом подалась навстречу. Но он не поцеловал ее, а лишь легко коснулся плеча и сел напротив.

– Прекрасно выглядишь.

– Я в порядке, – с улыбкой согласилась она, наклонилась и налила ему чаю, демонстрируя тонкие запястья и красивые белые руки.

– Да. Ты умеешь заботиться о себе, – спокойно сказал Сол.

Джорджиана, привыкшая к лести, сначала была обрадована его словами и лишь потом заподозрила, что в них скрывалось осуждение. Но Сол слабо улыбнулся, и она приободрилась.

– Как поживает Дейнман? – вежливо спросил он.

– О, он тоже в порядке. – Она передала Солу чашку, которую тот учтиво принял, но поставил на стол как нежеланный подарок.

Джорджиана сделала маленький глоток и взяла с тарелки сандвич. Взглянув на Сола, она решила не повторять неудачную попытку и не стала угощать его. У Ксавьера был очень мрачный вид. К тому же он всегда ненавидел, когда его обхаживали.

– Я рад, что у вас все в порядке, – заметил Сол. – Но счастлива ли ты?

Джорджиана, забывшая о том, каким прямолинейным может быть Ксавьер, слегка вздрогнула.

– Счастлива? Да, конечно…

– Тогда зачем я тебе понадобился? – Его серые глаза сверкали как сталь.

– Просто стыдно, что мы так редко видимся. Людям, которые разделяли прошлое, иногда не грех разделить и настоящее, – непринужденно сказала она.

– Разве? Откуда ты позаимствовала этот перл, дорогая? Из иллюстрированного журнала или услышала от Дейнмана?

Джорджиана широко распахнула свои голубые глаза; этот жест всегда придавал ей таинственность. Она поняла, что Ксавьер настроен по-боевому, и на секунду утратила отвагу. Однако быстро собралась, взяла еще один сандвич и напомнила себе о своей миссии.

– Разве ты не собираешься спросить меня о Тэре? – пришел ей на выручку Сол. – Кроме того, тебя наверняка интересует Алессандра. Она замужем за испанским виноделом. Исключительный человек. – Его устрашающая улыбка могла бы подействовать на многих, кто не обладал защитной оболочкой Джорджианы.

– Я собиралась спросить о Тэре, – подтвердила она.

– Так я и думал. Она беременна. – Его глаза впились в лицо Джорджианы, как пиявка в вену, и увидели все, что было нужно. – Но мне кажется, что для тебя это не новость.

Джорджиана приложила палец к уголку губ, размышляя, как ей парировать этот хитрый крученый мяч.

– Вообще-то догадывалась. Кабинет ее гинеколога находится на той же улице, что кабинет одного из моих врачей.

– Ага…

– Ей следует быть очень осторожной, – сказала Джорджиана, предостерегающе подняв палец. – В ее возрасте.

– Не волнуйся, я позабочусь о ней.

Внезапно Джорджиану обуяла ревность, похожая на отрыжку после слишком жирной пищи. Воскресла давно похороненная ярость на мерзавку, укравшую у нее мужа, присвоившую всю его любовь и заботу. А вместе с этим чувством пришло и желание отомстить. Обоим.

– Лучше позаботься о себе, Сол, – сказала она тоном, намекающим на что-то зловещее.

– О да.

Джорджиана взяла лежавший на столе журнал и передала его Ксавьеру.

Тот бегло взглянул на фотографию Тэры и Ольшака, выходивших из «Дорчестера», и издал низкий смешок.

– Я говорил Тэре, что если она собирается фотографироваться с Ольшаком, то либо ей нужно встать на табуретку, либо ему опуститься на колени, иначе получается смешно!

– Так ты уже видел? – Она не смогла скрыть разочарования.

– Полагаю, что это видели все. Чудесная палка для битья моей маленькой жены, если она перейдет черту. – Он язвительно поднял брови, намекая на их с Тэрой любовные игры. Это еще сильнее распалило Джорджиану.

– Тебе не следует шутить с этим, Сол, – упрекнула она.

Еще сильнее Джорджиана рассердилась, когда он откинулся на спинку стула и улыбнулся, словно не принимая бывшую жену всерьез и не разделяя ее беспокойства. Джорджиана засомневалась, удастся ли ей довести дело до конца, но уже в следующее мгновение решила отбросить всякую осторожность. Сейчас или никогда! Настало время нырнуть в опасные волны.

– А ты знал, что Майкл Ольшак в начале этого лета был в Манчестере и посещал семинар Тэры? – изогнув брови, осведомилась она. – Пока ты был в Японии?

Взгляд Сола едва заметно помрачнел, но Джорджиана уловила эту перемену и возликовала: значит, не знал.

– Джорджиана, – холодно и спокойно сказал ей Ксавьер, – однажды чрезмерное воображение доведет тебя до беды. – В его улыбке не было ни капли тепла. – Я пришел сюда, потому что тебе нужно было поговорить о каком-то серьезном деле и получить мой совет. Я пришел против воли, но был настроен доброжелательно. Так что не зли меня. Я не желаю выслушивать сплетни о своей жене, – твердо закончил Сол.

Его уход казался неминуемым.

– Нет! – Джорджиана вскочила, схватила его за руку и остановила. Затем порылась в сумке, вынула пачку фотографий и сунула ему в руку. – Это не просто сплетни!

Сол механически взглянул на снимки и уронил их на стол, как будто спасаясь от чумы. На столе лежали глянцевые фотографии Тэры и Ольшака, гуляющих по Лондону в обнимку; Ольшака, целующего темные волосы Тэры; Тэры, сияющими глазами смотрящей на Майкла снизу вверх…

– Нет, надо положить этому конец, – бешено процедил он сквозь зубы.

– Да! – жадно согласилась она. – Ты должен покончить с этим, Сол!

– Ради Бога, Джорджиана, я говорю о тебе и твоем беспардонном вмешательстве в чужие дела! – Его глаза извергали пламя. – Не смей больше делать ничего подобного! Никогда! И сейчас же отзови своих ищеек!

Джорджиана отшатнулась и вздрогнула, как будто он мог ее ударить.

– Однажды ты уже пыталась сделать нечто подобное. Помнишь, чем это кончилось? Я думал, тебя вылечили! – яростно бросил он.

Потрясенная Джорджиана задохнулась. Никогда с ней не разговаривали так грубо. Даже Сол.

– И не смей больше звонить в мой дом! – Его глаза опасно заблестели. – С кем ты рассчитывала поговорить сегодня? С Тэрой? С ней ты тоже хотела встретиться? Слава Богу, что ты попала на миссис Локтон! Она сразу же перезвонила мне. Думаешь, мы все дураки и не в состоянии раскусить жалкие игры женщины, у которой больше времени и денег, чем рассудка?

Джорджиана проглотила комок в горле. Все шло хуже некуда, но в ее колчане осталась еще одна стрела. Она тяжело вздохнула и пустила в ход последний козырь.

– Спроси у Тэры, когда должен родиться ребенок. Сопоставь сроки. Последние месяцы ты большей частью был в отъезде, – дрожащим голосом закончила она, наслаждаясь моментом триумфа. Теперь он все поймет и примет нужные меры. Но укрепления Ксавьера были неприступны.

Он не проявил никаких чувств, только презрительно скривил губы.

– Брось свои темные намеки, Джорджиана, – сказал он. – Наша жизнь с Тэрой проходит при свете дня. У нас нет секретов друг от друга. Даже такого рода, – заключил он, с презрением глядя на фотографии.

– Я только хотела предостеречь тебя, – в отчаянии пролепетала Джорджиана, пытаясь сохранить лицо.

– Не лги, Джорджиана. Забавляйся, но не за наш с Тэрой счет. Неужели ты не понимаешь, – добавил он, готовый взорваться от негодования, – что катишься по дороге, которую уже проезжала?

Голубые фарфоровые глаза уставились на него с недоумением.

– По дороге с ужасной трагедией в конце, – многозначительно напомнил он.

– Трагедией? – Она была сама невинность. – Ты имеешь в виду ту катастрофу?

– В частности.

– Но я тут ни при чем, Сол, – беспомощно сказала она. – Вы вместе ехали в машине и попали в аварию. Тэра пострадала…

Сол заскрежетал зубами.

– Джорджиана, – сказал он, сдерживаясь из последних сил, – я выслушал тебя и сказал все, что хотел. А теперь я ухожу. Ступай домой, к мужу, и оставь меня в покое. Пожалуйста, не звони мне больше и не назначай свиданий. Даже по моему мобильному телефону. Ты поняла?

– Да.

– Вот и хорошо.

– Прощай, – неуверенно прошептала она, но Ксавьера уже и след простыл.

Алессандра спустилась в метро, доехала до Риджентс-парка и пошла к пруду. Родители любили гулять здесь, когда она была ребенком. Мать приносила в пакете хлебные крошки, и Алессандра пыталась подманить ими надменных лебедей. Стояла ранняя осень. Парк выглядел ясным и безмятежным. На поверхности пруда играло золотое солнце, окруженное кремовой пеленой. Эта спокойная картина не имела ничего общего с бурей, бушевавшей в душе Алессандры. Ее одолевали сомнения и мрачные предчувствия.

Она брела, пиная ногами рано опавшие листья и перебирая в голове разговоры с родителями. Ей не давала покоя одна застрявшая в памяти короткая фраза отца: «Мама рассказала тебе свою новость?» Свою новость. Не нашу. Ужасно многозначительно.

Мысли Алессандры совершили прыжок и приземлились в отвратительном болоте. Выходило, что к беременности матери Ольшак имеет большее отношение, чем отец.

Нет, невозможно. Но если так подумает отец, брак родителей обречен.

Алессандра представила себе черную комедию, согласно которой Тэра производит на свет ребенка с огненно-рыжими кудрями. Становится очевидным, что его отец Ольшак. И об этом узнает весь мир.

И все начнут трещать, мрачно подумала Алессандра, что мать вообще не имела права беременеть в таком возрасте.

Она сильно зажмурилась, а затем открыла глаза.

– Рафаэль! – обратилась она к траве, воде и небу. – Ты нужен мне. Прямо сейчас. Очень.

Одинокий черный лебедь подплыл к берегу пруда. Изящная длинная шея покачивалась из стороны в сторону, словно он прислушивался к ее мольбе.

Алессандра улыбнулась лебедю, хотя в его блестящих глазах не было сочувствия. Птицу интересовала лишь еда.

– Ничего, – сказала она лебедю и обхватила себя руками. – Пусто. Прости. Все пусто.

Сол позвонил в кабинет Дейнмана.

– Ксавьер, – лаконично бросил он. – Слушай меня внимательно. Джорджиана опять принялась за свои фокусы.

– Угу, – буркнул доктор.

С Солом Ксавьером нужно держать ухо востро.

– Она следит за Тэрой. Думаю, с помощью какого-то частного детектива. У нее фотографии, на обороте которых записаны даты и время. Безвкусная дешевка.

Его сухой сарказм настораживал больше, чем ярость или прямая угроза.

Дейнман вздохнул:

– О Боже…

– Она уже не в первый раз использует наемников. Похоже, ей это нравится. Когда наш брак умирал, она подсылала мне эффектных девушек по вызову. Считала, что они удовлетворят мои нужды и ей не придется «делать мне одолжение»!

– Знаю, – сказал Дейнман. – Я был тогда ее врачом.

– Ах да, конечно. От личного врача нет секретов.

Да уж, молча согласился Дейнман.

– Ты обязан положить этому конец, – резко сказал Ксавьер.

– Попытаюсь. Я поговорю с ней.

– Не попытаешься, а сделаешь! – отрубил Сол.

– Я попытаюсь, – спокойно повторил Дейнман.

Несмотря на внешнюю мягкость, запугать его было нелегко. Даже грозному Солу Ксавьеру, которого доктор считал самым крепким орешком из всех своих знакомых. То, что Сол – бывший муж Джорджианы, здесь роли не играло. Просто он сильная личность.

– Сделай это с помощью своих психологических фокусов, – потребовал Сол. – Гипнозом или колдовством, если нравится. Только поскорее.

– Да, – задумчиво кивнул Дейнман. Рисуя в блокноте закорючки и размышляя о предстоящем деле, он услышал сигнал отбоя.

Тэра вернулась домой ближе к вечеру, приняла предложение миссис Локтон выпить чаю, но унесла чашку в спальню. Неуклюже забравшись на кровать (внутри уже шевелился ребенок), она с наслаждением вытянулась и закрыла глаза. Тело ныло, как после тяжелой работы.

Сначала она отправилась в больницу. Возникли какие-то проблемы с ультразвуковой установкой, и Тэре пришлось целый час ждать.

Затем она поехала на Харли-стрит к своему гинекологу. Похоже, все шло прекрасно. Ее врач уже связалась с больницей и узнала результат исследования: плод развивается нормально. Кроме того, она сообщила, что сделанный неделю назад анализ водной оболочки плода не показал никаких генетических отклонений, риск которых для немолодых матерей достаточно велик.

Однако, несмотря на хорошие известия, ожидание, осмотры и разговоры заставили Тэру почувствовать усталость и странную подавленность. Она с трудом доехала домой.

Все это время Тэра думала об Алессандре. Она поняла, что дочь несчастна. Собственные чувства Тэры, вызванные беременностью, грянувшей как гром среди ясного неба, были путаными. Но если раньше Тэру волновала главным образом реакция Сола, то теперь не давала покоя легкость, с которой она получила этот дар. Пока она мучительно привыкала к чуду, Алессандра отчаянно старалась достичь того, что Тэре далось само собой.

О Господи, пусть сбудется ее мечта, взмолилась Тэра. Моей дочери нужно, чтобы внутри нее рос маленький Савентос. Так же, как мне нужен растущий внутри маленький Ксавьер.

Трое сидели за простым ужином – холодное мясо, салаты и сыр.

Тэра была бледной и не такой выдержанной, какой ее помнила Алессандра. На ней были старые застиранные мягкие джинсы и просторная белаярубашка. Волосы, вымытые перед обедом, еще не совсем просохли. Она походила на девочку.

Сол передавал им тарелки с едой и рассказывал подробности своей встречи с Роландом Грантом.

Как хорошо, подумала Алессандра, что отец – светский человек. Иначе они были бы приговорены к унизительной необходимости избегать пауз, как собравшиеся вместе незнакомцы. И в то же время притворяться счастливой семьей.

Она наблюдала за родителями, как только что назначенный детектив, посланный на встречу с заданием найти ключ к разгадке.

– Роланд все еще старается убедить меня разрешить Майлзу Кингу написать мою биографию, – сказал Сол, нарезая хлеб удивительно ровными ломтиками.

Алессандра, напряженно следившая за реакцией родителей друг на друга, заметила, что глаза Тэры вспыхнули.