Текст книги "Пленница сновидений"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3
Звонкий лай утих. Довольный тем, что прощал дерзкого почтальона, песик вернулся к ногам хозяйки и стал ждать поощрения.
Мягкая белая рука с длинными алыми ногтями опустилась и погладила пушистую шерстку.
– Хороший мальчик, хороший. Вот только лаял бы ты чуть потише.
Голос был низкий, звучный и выразительный. Такая преданность заслуживала награды, и песик получил кусочек тоста, щедро смазанный маслом.
Марина, его хозяйка, его богиня, облизала пальцы и грустно задумалась. Ни почта, ни предстоящая работа не сулили ей ничего приятного. Радоваться было нечему.
Она встала из-за стола, отодвинула в сторону чашку с блюдцем, тарелку и потянулась за лежавшей на буфете колодой карт, обернутой в блестящий шелк.
– Ну что, испытаем судьбу? – спросила женщина песика, носившего имя Риск, поскольку это создание в полуторамесячном возрасте пыталось в час пик пересечь Оксфорд-стрит. Пришлось поймать его и взять себе. – Ну? – повторила она.
Риск поднял глаза, понял, что на новый кусочек тоста надеяться не приходится, и положил нос на лапы.
– Что, молчишь? – Марина развернула карты и принялась привычно тасовать их. – Мы быстро, – заверила она Риска. – Раскинем на ближайшее будущее. Узнаем, что нас ждет.
Риск снова поднял голову. Взгляд пса показался Марине мрачным и полным укоризны.
– Что, дружок, не одобряешь? Но я все равно попробую.
Ее ловкие руки уже разложили карты. Шесть из них ромбом окружили две, лежавшие в центре так, что одна прикрывала другую.
Впервые Марина познакомилась с картами «таро» в молодости. На набережной стояла хлипкая палатка болтливой предсказательницы судьбы. Антураж дополняли шаткий подсвечник на куске ветхого шелка и хрустальный шар, который не мешало бы хорошенько вымыть.
К этим аксессуарам Марина относилась не слишком серьезно, карты же вызывали в ней жгучее любопытство, покалывающее возбуждение и холодок в животе.
Картинки, разложенные на коричневой байковой тряпке. Персонажи древних цыганских мифов с красноречивыми именами. Колдун, Отшельник, Любовники. Шут и Верховная Жрица. Повешенный. Смерть.
Спустя годы Марина постепенно начала понимать смысл посланий, скрывавшихся за красочной поверхностью карт. Научилась расшифровывать то, что они предвещали. Постепенно каждая карта начинала выдавать свои секреты.
Иногда Марине казалось, что картинки, нарисованные на плотной бумаге, обладают непонятной силой. Но это было ее личное мнение, которым едва ли стоило делиться с другими.
– Смотри, – сказала в тот раз гадалка, переворачивая карты, которые Марина выбрали из колоды. – Верховная Жрица! Хорошая карта, чудесный знак.
– Да ну? – скептически спросила девушка. – Почему это?
– Это означает, что у тебя хорошая интуиция. Ты знаешь жизнь и можешь читать в душах людей…
Она помолчала, барабаня по столу желтыми от никотина пальцами.
А что, пожалуй, верно, подумала Марина. Но всяком случае, этуженщину она видела насквозь. Мошенница и шарлатанка. Спекулирует на людской доверчивости.
– В предстоящем году тебе придется много учиться, – сказала предсказательница. – Изучать предметы, связанные с людьми.
Тут самоуверенность Марины слегка поколебалась. Стоял конец лета. Двадцатилетней девушке предстояло завершить образование в одном из крупнейших английских университетов. Она очень серьезно относилась к учебе. Работала как проклятая. А предстоящий год обещал стать самым трудным. Ее ждали выпускные экзамены. Девять трехчасовых письменных работ.
Было над чем поработать. И все предметы касались людей.
Старуха перевернула еще две карты.
– Ого! Глянь-ка! Императрица! Даю слово, тебя ждет счастье!
– Как, еще одна хорошая карта? – саркастически спросила Марина, пытаясь не показать виду, что захвачена возбуждением гадалки.
– Императрица принесет тебе богатство, детка. Не только кучу денег, но любовь и детей. Чудесных деток, которые станут радостью всей твоей жизни.
Гадалка ликующе улыбалась, как будто сама осыпала Марину щедрыми дарами судьбы.
Девушка задумалась. Из книг она знала, что гадание на картах, кофейной гуще, по звездам или с помощью хрустального шара не выдерживает строгой научной критики. Она видела, что возбуждение предсказательницы деланное, что это трюк, необходимый для успешного занятия своим ремеслом. Гадалка работала слишком примитивно. Она помнила значения каждой карты и говорила каждый раз одно и то же, не учитывая надежд и страхов тех, кто сидел напротив.
Сам клиент не представлял для старухи интереса. Да и с какой стати? Она легко зарабатывала свои пять шиллингов, толкуя лишь то, что видела в перевернутых картах. На такое был способен и попугай.
Марина опустила глаза. На третьей карте, очередь до которой еще не дошла, был изображен толстенький человечек с наглым лицом. У его ног жалась крошечная грустная собачонка.
Под несимпатичной фигуркой было четко выведено: «Шут».
– А это что? – спросила она, рассерженная тем, что позволила себе на мгновение поддаться азарту. – Вы ведь не станете убеждать меня, что это тоже хорошая карта? Разве она не противоречит всему тому, что вы говорили?
Гадалка вскинула голову, и ее фальшивые бриллиантовые серьги вспыхнули.
– Не пытайся сомневаться в картах! Ты много о себе воображаешь, это у тебя на лбу написано. Но смеяться над картами опасно. Да, опасно!
– Что ж, ладно. Тогда убедите меня. Докажите, что здесь нет ничего смешного.
Марина откинулась на спинку кресла и вызывающе сложила руки на груди.
– Шут – совсем не то, что ты думаешь. В нем есть глубина. Он дает человеку шанс.
Она мрачно поглядела на Марину, и у девушки побежали мурашки по коже от странного и незнакомого ощущения.
– Шанс на что?
– На новую жизнь.
Гадалка ткнула в посетительницу указательным пальцем:
– Через год в это же время ты получишь особую награду, детка. Я вижу огромный зал, полный народа. Они аплодируют тебе и хотят быть такими же умными. Тебя ждут богатство и роскошь…
Что ж, так и должно быть. Людям нужно говорить то, что они хотят услышать.
Но предсказательница, словно прочитав ее мысли, резко сменила тактику:
– Однако ты чересчур склонна поддаваться искушению. Слишком самоуверенна и тороплива. И это может довести тебя до беды.
Такой упрек можно предъявить каждому, пыталась подбодрить себя, начинавшая нервничать, Марина.
С нее достаточно. Девушка встала, собираясь уходить.
– Очень интересно, – снисходительно бросила она.
– Кроме того, через год ты будешь замужем, – сказала вдогонку старуха, когда Марина откинула занавеску и вдохнула чистый морской воздух.
Марина только досадливо фыркнула. Но сердце внезапно безудержно заколотилось. Видно, карты «таро» оказали на нее куда большее впечатление, чем она думала.
Через год Марина получила диплом с отличием, с помпой и аплодисментами врученный ей в актовом зале университета. Сразу вслед за этим она приняла предложение заняться научной работой в Кембридже и после шести недель ухаживания вышла замуж за ужасно симпатичного руководителя их группы.
А затем начались другие, куда более горькие уроки.
Стоял понедельник. Утренний свет едва пробивался сквозь серые тучи. Марина заглянула в расклад и с легким сердечным трепетом увидела те же три карты, которые выпали ей на набережной тридцать лет назад. Верховная Жрица, Императрица, Шут, да еще в той же последовательности. А рядом лежали еще две очень значимые карты: Дьявол и Смерть.
На мгновение она напряглась, а затем приказала себе успокоиться.
Когда Марина только начинала осваивать «таро», Смерть повергала ее в дрожь. И до сих пор она относилась к этой карте с осторожностью и уважением. Но тому, на кого гадали, смерть вовсе не грозила. Правда, иногда умирал его близкий человек или родственник, но это неизменно были старые люди, больные и немощные. Как правило, Смерть означала перемену судьбы, причем далеко не всегда неприятную. Приказывала бросить старое и начать новую жизнь. Сулила не гибель, а возрождение.
Как же, возрождение, насмешливо прищурилась Марина, глядя в карты. Размечталась… Неужели когда-нибудь я действительно перестану продавать сногсшибательно дорогие тряпки расфуфыренным дамам и займусь тем, что доставляет мне удовольствие?
Смерть. Новое начало. В том числе и смена работы? Это в пятьдесят то лет? Держи карман. Попробуй, живо набьешь себе шишек.
Женщина снова вернулась к раскладу. Жрица. Зачем она тут затесалась? Жрица… Терпеливая, талантливая учительница, помощница в науках. Развитая интуиция, сочетающаяся со знанием жизни. Обычно это значило, что данному человеку предстоит принять жизненно важное решение.
Далее лежала Императрица. Хорошая карта, как говорила старая гадалка. Но Марина привыкла видеть в ней куда менее симпатичную фигуру. Этот традиционный символ изобилия и плодородия казался ей женщиной-вампом. Сибариткой. Изнеженной сучкой, любящей материальные блага.
А рядом с ней скромно притулилась самая буйная из карт: Дьявол. Прирожденный озорник. Мастак искушать, соблазнять и обращать людей в своих рабов.
На нее насмешливо смотрело когтистое, рогатое чудовище. Ну-ка рискни, попробуй! Дьявол искушал людей страстью, заставлял обращать внимание на внешность, а не на то, что за ней скрывается. Ох, нехорошая карта, очень нехорошая!
Когда Марина гадала для других, ей нравилось придавать предсказанию форму связного рассказа. Получится ли что-нибудь на сей раз.
Расклад начинается с Верховной Жрицы, мудрой учительницы. Похоже, она отправляется в какое-то странное путешествие. В пути она встречается с кем-то совершенно ей не подходящим, любящим роскошь и удобства. После этого ее ждет непонятное, неизвестное будущее. Новая жизнь, сопряженная с опасностью.
Гибельное увлечение кем-то неподобающим. Узы, которые дьявольски трудно разорвать. И опасность. Страшная опасность.
Марина невольно вздрогнула. Дальше лежало что-то ужасное. Только круглый дурак не понял бы этого, видя перед собой Шута, Дьявола и Смерть. У нее заныло сердце. Сегодня карты предвещали недоброе. Точнее, катастрофу.
Она вздохнула и нахмурилась. Дело было даже не столько в картах, сколько в рассказе. История получалась туманная, странная и мрачная.
Марина нетерпеливо сложила карты и завернула их в кусок шелка. Глупая женщина, сказала она себе. Нашла чему придавать значение – каким-то жалким кусочкам картона!..
Чушь, чушь! Но это говорило не сердце, а тренированный аналитический ум. Она застонала от отчаяния.
Риск вскочил и негромко зарычал. Пес терпеть не мог, когда Марина расстраивалась и вела себя не так, как положено богине.
– Скоро я превращусь в морщинистую старую ведьму, которая верит во всякие глупости и разговаривает со своей собакой, – поведала ему Марина.
Эти решительные слова вызвали у пса полное одобрение. Почувствовав, что небожительница вновь вернулась на трон, Риск, сломя голову, побежал в прихожую и облаял соседей, которые имели наглость выйти из своего дома и двинуться по дорожке, отделенной от его территории какими-то жалкими веточками.
Марина пошла следом и зажала ему пасть.
– Замолчи. Ты их напугаешь. Это очень симпатичные люди. Я хочу, чтобы они стали нашими друзьями.
Она освободила морду песика, и тот, продолжая негромко рычать, бросил на хозяйку укоризненный взгляд.
Она с интересом посмотрела на своих новых соседей. Высокий темноволосый мужчина с точеными чертами классической статуи, но совсем не такой холодный, и беленькая маленькая девочка, взиравшая на него с любовью и преданностью.
Этот мужчина – башня, подумала Марина. Воплощение силы и постоянства, цитадель и надежное убежище для беззащитного, во всем зависящего от него ребенка.
Женщину очень тронуло сильное чувство, связывавшее отца и дочь. И тут ее озарило.
Ну конечно! Предупреждение, содержавшееся в картах, не имело к ней никакого отношения. Оно было адресовано ее таинственному соседу.
Иногда такое случалось. Ты задавал картам один вопрос, а они не обращали на него внимания и отвечали на другой. Иногда заданный совсем не тобой.
Она знала, что права. Это чувствовалось по внезапно подскочившему пульсу и крохотным иголочкам, покалывавшим нервные окончания. Сомнений не оставалось.
Следя за мужчиной, который заботливо вел девочку по тротуару, Марина крепко обхватила себя руками. Что ждет этого человека… и его невинное дитя?
Глава 4
Комната благоухала цветами. Дюжины роз теснились в нарядных китайских вазах, стоявших на полированном дубовом паркете. Комната была светлая и просторная; в ней сочетались элегантность и пышность; за мешаниной красок угадывались тепло и уют. Огромные окна смотрели на юг, кремовые стены украшали многоцветные ковры и старинные зеркала в полный рост. С карнизов черного дерева свисали канареечно-желтые шторы, ниспадая на паркет, как струи горного водопада. На диванах с пухлыми круглыми валиками из белого бархата лежали ярко-зеленые подушки, украшенные алыми кисточками.
Франсуа помедлил в дверях, рассматривая собравшихся. Он ожидал увидеть тесную группку важных, серьезных учителей, чинно пьющих шерри, а затем уезжающих домой на плотный английский воскресный ленч с непременной жареной свининой и яблочным пирогом. Вместо этого перед ним была весело жужжащая толпа, потягивающая шампанское и уплетающая канапе – маленькие бутерброды со сверкающей черной икрой, оливками и другими экзотическими деликатесами.
– Пойдем, папа! – стала теребить его за рукав Леонора.
Может быть, следовало надеть галстук, подумал Франсуа, припомнив чопорные утренние «коктейль-парти» в Париже семидесятых, когда он еще ходил в коротких штанишках и был непременным участником шикарных материнских приемов.
Он поднес руку к открытому воротнику черной шелковой рубашки, а затем пригладил падавшие на лоб локоны.
– Где мисс Пич? – нетерпеливо спросила Леонора, становясь на цыпочки и вглядываясь в шумную толпу. – Я ее не вижу!
Она взяла стакан апельсинового сока с подноса, протянутого нарядным официантом в приталенной куртке и черном галстуке бабочкой. Другой рукой официант держал поднос с канапе. Естественно, Леонора выбрала бутерброд с филе из анчоусов, в середине которого лежал проткнутый палочкой корнишон.
– Хочу видеть мисс Пич! – заявила она и лизнула розовым язычком соленую шкурку анчоуса.
– Она скоро появится, – заверил дочь Франсуа, взял у следующего официанта бокал шампанского и машинально вдохнул в себя его аромат.
Глаза, нос и язык подтвердили, что это не подделка. Марочное шампанское с богатым горьковатым букетом, холодное и кристально чистое.
Он посмотрел на нарядную толпу, криво усмехнулся и напомнил себе, что треть человечества лишена роскоши пользоваться телефоном.
Франсуа тяжело вздохнул, взял себе канапе с кальмаром цвета фиолетовых чернил, утопавшим в озере из желе авокадо, положил на тарелку и стал пристально рассматривать. Канапе было настоящим произведением искусства.
– Закуска для воробьев, – раздалось у него над ухом.
Франсуа обернулся. У мужчины, стоявшего за спиной, были классически правильные черты, неправдоподобно голубые глаза и непокорная соломенная грива. Он непринужденно улыбался, но в глазах читался вызов.
Франсуа выпрямил спину и внутренне напрягся. Это был тот невольный жест самозащиты, который он часто видел у детей на игровой площадке, собак в парке, политиков во время дебатов и много раз запечатлевал на фотопленке.
Он посмотрел по сторонам. На мужчинах дорогие рубашки безупречного покроя, на женщинах шелк и замша. На мгновение они примыкали к той или иной группке, через минуту уходили и устремлялись к следующей, напоминая стайку юрких тропических рыбок. Или посетителей галереи Поппи.
– Воробьев? Слишком скромно. – Франсуа неуступчиво поглядел в голубые глаза. – Скорее для павлинов.
Блондин откинул голову и засмеялся:
– Справедливо! – Мужчина протянул руку, едва не опрокинув подошедшего официанта, и сгреб на тарелку все, что оставалось на подносе. – Эти официанты всегда ходят парами, как лондонские автобусы!
Франсуа вежливо улыбнулся, почувствовав, что улыбка вышла натянутая, и осудил себя за неумение расслабляться.
– Вы давно знаете Зою? – спросил светловолосый.
– А кто это?
Голубые глаза на мгновение сузились.
– Наша хозяйка.
– А, мисс Пич…
– Именно, – буркнул собеседник, в глазах которого безошибочно читалось: «Держись от нее подальше».
– Мисс Пич! – внезапно воскликнула Леонора и от возбуждения переступила с ноги на ногу. – Мисс Пич, я здесь! – крикнула она и метнулась вперед, как маленькое ядро в цветастом платье.
Мисс Пич наклонилась, поцеловала Леонору в макушку и порывисто обняла.
– Леонора, моя дорогая малышка!
У Франсуа тут же встали дыбом волосы на загривке, словно у почуявшего угрозу пса. Как смеет эта женщина называть Леонору своей малышкой? Слишком аффектированно. Слащаво. Фальшиво.
Моя дорогая малышка. Именно так Поппи называла их дочь. И к чему это привело?
Теперь Леонора видится с матерью лишь осенью и весной.
Он смерил мисс Пич оценивающим взглядом. Профессиональный фотограф, Франсуа никогда не забывал о своей работе, в которой постоянно искал объект для съемок, замечал черты, которые прекрасно отобразит пленка, намечал композицию кадра.
В этой женщине, похожей на газель, были живость и непринужденность. И дело заключалось не в расцветке: черных коротко стриженных, блестящих волосах, бледной фарфоровой коже, алых ногтях. Она обладала энергией натянутой пружины – качеством, которое всегда вызывало у Франсуа любопытство.
Он понял это по ее жестам и позже, еще не видя лица. Леонора смотрела на учительницу с восхищением, которое грело Франсуа душу.
– Зоя любит детей, – доверительно, как другу, сказал блондин. – Иначе она вряд ли смогла бы учить этих дьяволят изо дня в день. Я от такой работы сошел бы с ума.
Этому было легко поверить. В голубых глазах читалось пристрастие к ружьям, кларету, лабрадорам и прочим прелестям сельской жизни. Франсуа усмехнулся. Как ни прискорбно, блондин начинал его раздражать.
– Зоя, отпусти ребенка и удели внимание остальным гостям! С кем имею честь?
Светловолосый обернулся, лучась улыбкой и уверенностью в себе, и вопросительно поднял безупречные брови.
– Рожье. Франсуа Рожье, – спокойно произнес Франсуа.
– Чарльз. – Своей фамилии собеседник не назвал. – Зоя! Иди сюда! Поговори со взрослыми. Познакомься с Франсуа.
Он устремился к женщине и повелительно взял ее за руку.
Зоя Пич неохотно оторвалась от Леоноры и разогнулась.
Франсуа увидел личико сердечком, огромные глаза с раскосинкой, высокие скулы и прозрачную кожу. Когда Зоя поднимала голову, ее волосы падали на шею, а длинные серебряные серьги сверкали как речные струи.
Франсуа машинально потянулся за фотоаппаратом. Но тот остался дома. Леонора была очень настойчива. Ему даже не разрешили взять камеру в машину.
Что за губы! Нежные и в то же время детские. Безукоризненно розовые, но без следа помады. Нижняя губа непропорционально полная и чуть припухлая, как у девочки. От этого лицо кажется очаровательно беззащитным. Хотя, скорее всего, ничего подобного в ней нет.
Но какие глаза!.. Совершенно овальные, блестящие и пугающие. И поразительно светлые. Цвета морской волны. Честное слово, в пресловутой мисс Пич было что-то гипнотическое.
Франсуа был ошеломлен. Он ожидал увидеть уверенную в себе молодую женщину, настоящего профессионала, и собирался поблагодарить ее за успехи дочери в освоении языка.
У него закружилась голова. Тарелка в руках дрогнула, недоеденное канапе упало на пол, и Зоя наклонилась, чтобы подобрать его.
Вырез шелковой бирюзовой блузки был слишком глубоким. Франсуа пытался смотреть в сторону, но не мог оторваться от зрелища сливочных грудей с темно-розовыми сосками, просвечивавшими сквозь белый кружевной лифчик.
Глядя сверху вниз на это поразительно женственное создание, Франсуа внезапно ощутил острую и сладкую боль в паху. Он поспешно отвел взгляд, проклиная себя за внезапно вспыхнувшее животное желание.
Зоя Пич подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она улыбалась – дружески и в то же время чуть насмешливо. Ситуация была забавная: блестящая хозяйка дома стоит на коленях у ног гостя и подбирает с пола остатки бутерброда.
Франсуа пришел в себя, велел гормонам успокоиться и протянул Зое руку.
Ее рука поднялась навстречу, но вдруг дрогнула и опустилась. Наступила томительная пауза. Зрачки Зои невероятно расширились. Казалось, наружу вырвалось воспоминание, которое изо всех сил старалась забыть.
У Зои перехватило дыхание, и Франсуа на мгновение испугался, что она упадет в обморок. Он нагнулся, подхватил женщину под мышки и помог встать. Она смотрела на него, слегка приоткрыв губы. От выражения ее глаз по спине Франсуа побежали мурашки.
Леонора следила за мисс Пич с тревогой. Такой же взгляд был у нее после ухода Поппи. Он спрашивал: это моя вина? Девочка была чувствительной как дорогой радиоприемник: она воспринимала самые тонкие оттенки человеческих чувств.
Не в пример ей Чарльз особой чувствительностью не отличался. Он взял с очередного подноса два бокала шампанского, протянул один Зое, а ко второму жадно припал сам.
– У этой девушки подают лучшее шампанское к северу от Темзы, – сообщил он Франсуа, улыбаясь, как кот при виде сметаны.
Не требовалось особой мудрости, чтобы понять: «у этой девушки» означало «у моейдевушки». Этот Чарли лез вон из кожи, пытаясь застолбить участок вокруг Зои Пич. Предупреждение было ясным и недвусмысленным. Руки прочь!
А Зоя Пич на мгновение закрыла глаза, судорожно втянула воздух, медленно выдохнула, взяла себя в руки и храбро улыбнулась.
– Леонора, я должна сказать твоему папе, что ты делаешь большие успехи в английском.
– Я это заметил, – сказал Франсуа. – Благодарю вас.
Зоя продолжила тему.
– Нужно строить обучение поэтапно, каждый раз ставить новую задачу и добиваться ее решения с помощью интересных упражнений.
Франсуа внимательно слушал. Он начинал понимать, что за яркой внешностью Зои скрывается ум, острый, как лезвие бритвы. До него дошло, что эта молодая женщина успешно маскируется. И хотя с ее нежных, полных губ слетали в высшей степени профессиональные слова, он видел, что ее голова занята совсем другим. Более того, он был убежден, что это «другое» имеет к нему самое непосредственное отношение.
Большей частью Зоя отводила взгляд. Но внезапно она посмотрела ему в глаза, и ошеломленный Франсуа увидел в ее зрачках невыносимую боль.
Он не был фантазером. Скорее наоборот. Франсуа всегда считал себя прагматиком. Человеком, который твердо стоит на ногах и не верит ни в какие дурацкие бредни. Но, глядя на оживленную и хорошо владеющую собой Зою, он не сомневался: в ее душе царит смятение.
Леонора стояла рядом и внимательно вслушивалась. Когда мисс Пич заговорила о ее умении объясняться рисунками, девочка задумчиво почесала кончик носа. Но не успела Леонора открыть рот, как Чарльз решительно взял Зою за руку и увел в толпу гостей.
Франсуа решил, что пора уходить. Внезапно он почувствовал, что устал от толчеи.
– Давай сходим в твой любимый итальянский ресторан и отведаем пиццы, – предложил он Леоноре.
– Тальятелле, – ответила Леонора. – Зеленая. С красным перцем в соусе.
– А потом – пирожное с горячим шоколадным кремом.
– Ананас со сливками.
Они спустились по широким белым ступеням между внушительными колоннами. Отец и дочь казались смеющимися и беспечными, но в глубине души неистово цеплялись друг за друга, борясь с одиночеством.
Оказавшись в шумном уютном ресторане, Франсуа сделал заказ, откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за Леонорой, потягивавшей через соломинку свежий лимонный сок. Она была чистоплотна и привередлива, словно персидская кошка.
Как и Леонора, он думал о коротком приеме у Зои Пич. Мысли медленно ворочались в его мозгу. Почему эта молодая женщина, судя по всему весьма обеспеченная, тратит время на отстающих учеников? И почему такая женщина наслаждается компанией похотливого самца, лишенного и намека на чувствительность?..
Однако за этими ленивыми размышлениями, продиктованными любопытством, скрывалась мысль намного более важная. И все более и более тревожная.
Почему при виде его, Франсуа Рожье, в глазах женщины, которая никогда его не видела, возник панический ужас?
