Текст книги "Пленница сновидений"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Но Зоя принадлежала ему так же безраздельно, как он принадлежал ей. То, что ею или им может владеть кто-то другой, казалось немыслимым. Однако немыслимое случилось, и он испытывал такую ревность, о которой раньше не имел представления. Она пронзала его тело как шпага, полосовала сердце, вгрызалась в поясницу.
Он перестал отгонять от себя эти картины. Чарльз и Зоя. Зоя и Чарльз. Пусть делают свое дело. Если долго думать о чем-то, снова и снова пропускать его через мозг, оно теряет свою силу, так ведь?
Франсуа пошел на кухню и заглянул в холодильник. Надо заняться чем-нибудь простым и понятным. Сделать заготовки для ужина, который он приготовит, когда вернется Леонора. Он взял нож, нашинковал лук и положил в сковородку, чтобы потушить в масле. Затем очистил головку чеснока, мелко накрошил и добавил в лук. Потом добавил помидоров и приправ…
Думай о настоящем, твердил он себе. Обрати внимание на форму ножа, на сверкание его лезвия, на тусклый блеск черной рукоятки. Он ждал, когда наступит успокоение.
Глава 32
Марина сбегала в книжный магазин на Хай-стрит и разорилась на новую поваренную книгу. Ее привлекло название последней: «Друзья на ужин». Попахивает каннибализмом, но, должно быть, менее хлопотно, чем haute cuisine [9]9
Искусство кулинарии (фр.).
[Закрыть].
Однако стоило принести книгу на кухню и открыть ее, как Марина встревожилась. Названия блюд могли свести с ума и куда более опытного человека.
Тушеные морепродукты с шафраном и бобовым пюре по-тоскански. Марина покачала головой. Это же надо!
Артишоки с луком-шалотом, лимонной травой и зеленой шубой богини. О Господи!
Все было с чем-то еще и чем-то еще. «Ошеломляюще простые» (как значилось на обложке) способы приготовления на поверку оказывались ошеломляюще сложными. Она стала листать книгу. Картинки были великолепны. Их хотелось вырезать, повесить на стенку и… сварить на ужин два яйца всмятку.
Внезапно Марина поймала себя на том, что думает, какое блюдо могло бы доставить Тедди Пенроузу удовольствие. Она поняла, что собирается пустить ему пыль в глаза, и хорошенько посмеялась над собой. Никогда в жизни она не задумывалась над тем, чем накормить гостей. В молодости Марина готовила по наитию, прилагая для этого минимум усилий, и тем не менее заставляла гостей ахать от восхищения.
– Вот так проходит земная слава, – сказала она Риску, одной рукой держа книгу, а другой проверяя готовность тушившегося в духовке красного перца. Идея заключалась в том, чтобы постепенно довести перец до такого состояния, когда с него можно будет легко снять шкурку. Но тут началось нечто вроде извержения вулкана, и овощи превратились в огнедышащую лаву, окутанную синим дымом.
Она выбросила содержимое духовки в ведро и задумалась.
– Да уж, друзья на ужин, – в конце концов, злобно пробормотала Марина и забросила книгу на буфет.
Риск поднял на хозяйку вопросительный взгляд.
– Съесть друзей на ужин, – объяснила она ему. – Тебе бы это понравилось. Держу пари, ты был бы счастлив попробовать на зуб своих собачьих приятелей в любое время дня и ночи.
Тедди Пенроуз прибыл минута в минуту. В дверях стоял улыбающийся плюшевый медведь с бутылкой шампанского и букетом роз на длинных ножках. Розы были красные. Марина удивленно захлопала ресницами.
– Тедди! Что это такое?
– Других не осталось, – уныло сказал он и стал разглядывать лохматого песика, суетившегося у его ног.
Казалось, эта тварь собралась переполошить всю округу. Тедди наклонился, дернул крикуна за ухо и немедленно восстановил тишину.
– Глазам своим не верю! – рассмеялась Марина, облаченная в винно-красные брюки-клеш образца семидесятых и свободный черный вязаный топ по моде девяностых, купленный накануне за совершенно несуразную цену.
Они прошли на кухню. Пока Тедди открывал шампанское, Марина ставила на стол тушеные сосиски с картофельным пюре, посыпанные шнитт-луком и политые чесночным соусом.
– Сосиски с пюре! – довольно воскликнул Пенроуз. – Мать кормила нас сосисками каждый четверг. Очень экономное было блюдо. А теперь люди платят целое состояние за то, чтобы отведать его в своих маленьких вест-эндских клубах!
Тедди разлил шампанское, и они выпили за здоровье друг друга.
– Я прочитала твою книгу, – сказала Марина. – Она произвела на меня сильное впечатление.
– Ага. Хорошо. Спасибо.
– Ты заработаешь уйму денег, Тедди. Это искусная смесь достоверной научной информации и чистой беллетристики.
– Отлично, отлично! – Глаза Тедди сияли от удовольствия. – А теперь скажи мне, как поживает твоя подруга-экстрасенс.
– Ужасно, – вздохнула Марина, вспомнив измученное лицо Зои, пришедшей забрать Эль на следующий день после поездки в Йоркшир.
Зоя была страшно подавлена. Она взяла щенка на руки, прижалась лицом к пушистому теплому тельцу, затем грустно улыбнулась Марине, горячо поблагодарила ее и ушла, не прибавив ни слова.
Зато Франсуа, обычно очень скрытный, был куда более разговорчив. Он подробно пересказал Марине последний сон Зои и сделанный ею роковой вывод.
– Я так и не сумел переубедить ее, – горько закончил он. – Остается только молча следить за тем, как она свяжет себя с человеком, которого не любит.
Глаза Франсуа были полны невыносимой боли. Помоги, помоги мне, молча умоляли они. Но Марина была так же бессильна, как и он сам.
– Я много думал над тем, что ты мне рассказала, – неторопливо промолвил Тедди, когда они приступили к еде. – Первое предчувствие Зои – сон об авиакатастрофе – классический пример экстрасенсорного восприятия. Это полностью совпадает с показаниями моих подопытных, которые сумели подтвердить, что предвидение имело место.
– То есть доказали, что видели сны дособытия?
– Ты же знаешь, я очень осторожно отношусь к слову «доказали». Но свидетели у них действительно были.
– У Зои тоже. Франсуа очень скептически относится к паранормальному. Я на сто процентов уверена, что его свидетельство абсолютно надежно.
Вилка Тедди застыла на полпути ко рту.
– Да, да. Вполне. Но тут важно другое – насколько предчувствия совпадают с реальным событием. Они могут разниться в деталях и в то же время должны иметь такое сходство, которое позволяет уловить связь между ними.
– А здесь оно есть?
Тедди слегка развел руками.
– Может быть, может быть.
– Слишком много для простого совпадения, верно? Молодая женщина видит во сне авиакатастрофу и бывшего мужа одной из жертв.
– В самом деле, очень любопытно. Если бы Зоя захотела поделиться своим сном с репортерами бульварных газет, у них был бы жаркий денек, – насмешливо уронил Пенроуз и занялся сосисками, пока те не совсем остыли.
– Понимаешь, в чем дело, – задумчиво сказал он, кладя вилку, – меня немного беспокоит то, что Зоя видела Франсуа слишком отчетливо. Столь подробные характеристики лица и фигуры снящегося встречаются очень редко.
– Ладно. Но какими другими причинами это можно объяснить?
– Хороший вопрос. – Тедди вытер рот салфеткой и сделал еще один глоток шампанского.
Марина молча убрала пустые тарелки и поставила на стол блюдо с фруктовым салатом.
– Давай поговорим о Зое, – предложил Тедди. – Вспомним ее прошлое. Отец умирает и оставляет десятилетнего ребенка на попечение суеверной и легковерной матери. Приятной, общительной женщины, но, судя по отзывам, психически хрупкой. Вскоре девочка начинает ощущать себя ответственной за мать. Мать и дочь чрезвычайно близки. Хотя они ведут интенсивную светскую жизнь, но очень зависят друг от друга. Вернее, мать очень зависит от дочери и – возможно, подсознательно – стремится удержать ее при себе.
Марина вздохнула и кивнула.
– Зоя доживает до двадцати лет, не имея серьезных увлечений… – Тедди поднял глаза. – Я прав? Ты не рассказывала, что до Франсуа у Зои никого не было. Я пришел к этому выводу самостоятельно, как только начал думать о ней.
– Совершенно верно. Именно так Зоя и говорила.
– И почему так случилось?
– Она боялась, что в этом случае мать может почувствовать себя лишней. Зоя считала мать человеком, который всегда будет нуждаться в опеке. Серьезный роман и стремление выйти замуж выглядели бы предательством по отношению к матери. Чем-то вроде дезертирства.
– Именно! – просиял Тедди. – Ум хорошо, а два лучше!
– А затем горячо любимая и нуждающаяся в опеке мать скоропостижно умирает и оставляет дочь свободной, – задумчиво промолвила Марина. – И совершенно одинокой. Девушка находит себе подходящую работу, в свободное время ведет светскую жизнь. И все же испытывает страшное одиночество.
– Так, так. И что же у нас получается?
– Она переносит свое чувство на учеников. – Марина пожала плечами. Это было очевидно. И очень грустно. – В особенности на одну из них. На Леонору Рожье.
Тедди улыбнулся, наполнил бокалы и откинулся на спинку полукруглого кресла.
– Похоже, этим и объясняется появление Франсуа в Зоином сне еще до того, как она познакомилась с ним.
Он вопросительно поднял брови.
Марина кивнула.
– Возможно, еще до сна Зоя мельком видела Франсуа, но не поняла этого. Она могла заметить его в толпе родителей, ожидавших детей у школы…
– Именно так я и подумал. Кроме того, она могла «увидеть» отца в ребенке. Франсуа и Леонора похожи?
– Чертами лица, да. Но цвет волос разный.
Тедди пожал плечами:
– Сейчас мы строим домыслы. Главное, что это не влияет на достоверность описываемого случая.
– Верно. Я заинтригована. – Марина улыбнулась. – Выкладывай, не томи душу! Бьюсь об заклад, ты уже сделал выводы. Выдержит ли Зоин случай суровую критику Тедди Пенроуза? Клянусь, твой приговор не выйдет за пределы этой комнаты!
Тедди сделал паузу и вдруг очень серьезно сказал:
– Ну ладно. Я считаю, что сон Зои об авиакатастрофе можно считать подтвержденным случаем проявления сверхчувственного восприятия.
– Так, так!
– И ты тоже. Но чем это может помочь нашим роковым любовникам? Сверхчувственное восприятие это одно, а любовь – совсем другое.
Марина погрозила ему пальцем:
– Первая любовь – вещь очень серьезная.
– Любая любовь серьезна, – готовно согласился он. – Но я сильно сомневаюсь, что наш разговор сможет им чем-то помочь.
– Подожди минутку! – быстро сказала Марина. – Есть еще кое-что.
– Да?
– Зоя рассказывала о своем недавнем сне. Повторяющемся сне.
Она подробно пересказала ему сон, о котором услышала от Франсуа. Пенроуз внимательно слушал.
Не успела она закончить, как Тедди начал качать головой.
– Это не предчувствие, – решительно сказал он. – Предчувствия никогда не повторяются с такой частотой. И не бывают такими красивыми. То, что ты рассказываешь, звучит слишком лирически. Сплошная романтика.
– За что купила, за то и продаю, – пожала плечами Марина. – Не забывай, что женщина, которая видела сон, и мужчина, который его пересказывал, отчаянно влюблены.
– Это классический сон, основанный на нормальных, человеческих тревогах. Все мы испытываем стрессы, – сказал Тедди. – И большинство рано или поздно видит их отражение во сне.
Марина бросила на него быстрый взгляд. Так Тедди тоже видит тревожные сны? Она начинала думать, что профессору Пенроузу не чуждо ничто человеческое. Еще как не чуждо.
– Это мне кое-что напомнило, – добавил он. – Сон Зои про маленького Штефана. Тут намного меньше предчувствия, чем в предыдущем. Очевидно, к моменту этого сна бедная Зоя окончательно потеряла покой. Кроме того, у нее были все основания беспокоиться из-за этого ребенка, испытывавшего множество трудностей, разлученного с родителями и оказавшегося в чужой стране. Он был непослушным, импульсивным и каждое утро ходил в школу через несколько улиц с оживленным движением. Легко предположить, что Зоя подсознательно волновалась о нем. Это и проявилось в ее сне.
– Гм-м, – задумчиво пробормотала Марина. – Слишком подозрительная симметрия между нашими скрытыми мыслями и снами…
– Марина, – мягко сказал Тедди, – Франсуа и Зоя сами найдут, в чем заключается их спасение. Зоины предчувствия скоро кончатся. Мое исследование ясно указывает на это.
– Да. – Марина улыбнулась ему. – Я уверена, что ты прав.
Они пошли пить кофе в гостиную. Марина налила Тедди щедрую порцию виски. Пенроуз огляделся:
– Славная комната. Прямые линии, чистые цвета. – Он склонился к аудиосистеме. – О Боже! Классические семидесятые, в девственном состоянии. Мечта коллекционера.
– Несомненно. Единственное утешение старости заключается в том, – иронически откликнулась она, – что с годами начинаешь чувствовать себя музейным экспонатом. – Слова отдавали кокетством. Не сочтет ли Тедди, что с ним заигрывают? А, неважно. Пусть сочтет. – Это добро когда-то принадлежало Колину, – добавила она.
– Так… Значит, ты держишься за его драгоценный «хай-фай»! Он вызывает в тебе сентиментальные чувства?
Она пожала плечами и вдруг почувствовала, что ресницы стали влажными.
– Мы правильно сделали, что развелись. Но когда это случилось, казалось, что мне ампутировали ногу.
– Да, – очень мягко сказал Тедди. – О да.
Его лицо под шапкой седых волос стало поразительно нежным и ласковым.
– После знакомства с Колином я совершенно потеряла голову, – сказала Марина, поглаживая крутившегося под ногами Риска. – От одного его взгляда у меня становилось горячо внутри. – Она вздохнула. – В то время для того, чтобы лечь с кем-нибудь в постель, нужно было вступить в брак. Тогда даже противозачаточные таблетки продавали только замужним.
Он засмеялся:
– Это был совершенно другой мир!
– Да, – согласилась она. – И та Марина, которая стремглав выскочила за своего холодного, сероглазого Колина, тоже была существом из другого мира. – Она отхлебнула виски и ощутила редкое желание поплакаться кому-то в жилетку. – Знаешь, Тедди, люди часто говорят, что с годами меняется тело, а душа остается прежней. А у меня все наоборот. Я чувствую себя так, словно в мою шкуру засунули другую душу.
Он хмыкнул:
– Как это случилось?
Марина опустила голову на руку:
– О, какое-то время все было нормально. Потом случилось то, о чем я тебе говорила. Мне пришлось бросить работу. Родились дети, и это тоже было неплохо. Но когда Колин начал приобретать на факультете репутацию донжуана, все хорошее кончилось. Он искренне верил, что я нахожусь в блаженном неведении. Завел привычку каждый год брать новую лаборантку. И еще до окончания первого семестра ложиться с ней в постель. – Она сделала паузу. – В конце концов, я не выдержала.
– И что же?
– О, я устроила грандиозную сцену. Спорола пуговицы с его кальсон и брюк. Отрезала рукава у пиджаков. А потом изрезала все в лоскуты, принесла к нему в лабораторию и оставила у двери его очередной девки.
Тедди поморщился:
– Кошмар… Просто сердце кровью обливается.
– Да уж, прием был запрещенный.
– Но эффектный!
Он потер руки и сверкнул глазами.
– После этого мы промаялись еще несколько лет. – Лицо Марины застыло. – А потом в лаборатории Колина появился один молодой человек. Красивый, притягательный, сексуальный. Ему было под тридцать, а мне под сорок. С ним я почувствовала себя самой желанной женщиной на свете.
Марина осеклась, посмотрела на изборожденное морщинами, но все еще привлекательное лицо Тедди Пенроуза и ощутила слабое натяжение нити, которую она считала давно оборванной.
– Дальше! – мягко поторопил он.
– Я бросила все и ушла к нему. – Она уныло покосилась на Тедди. – Идиллия не продлилась и года. В одно прекрасное утро он ушел и больше не вернулся. Все рухнуло. Я чувствовала себя последней дурой. – Марина испустила сухой смешок. – У меня не было ни денег, ни работы. Я потеряла свой дар, испортила себе карьеру и потерпела две катастрофы с мужчинами. Не самая блестящая биография.
– И что было потом?
– Колин выплатил мне половину стоимости дома, так что я смогла купить себе вот это и не оказаться на улице. Потом было несколько должностей, не требующих особой квалификации. Тем дело и кончилось. Я стала старше, но отнюдь не мудрее.
Он покачал головой.
– Похоже, что тебе нужен хороший мужчина не меньше, чем Зое.
Марина посмотрела на него и поняла, что не ошиблась: она действительно испытывала возбуждение.
– Я помню тебя яркой и совершенно неотразимой девушкой, – медленно сказал он. – А сейчас ты взрослая неотразимая женщина с богатым жизненным опытом. Это невероятно.
Она бросила на него испытующий взгляд.
– Ты был блестящим и самоуверенным молодым человеком, Тедди. А сейчас ты блестящий, знаменитый и очень снисходительный мужчина средних лет.
– Снисходительный? Я? Дай-то Бог!
Он зычно расхохотался.
Они поболтали еще. Вечер подходил к концу. Пенроуз начал собираться.
– Можешь остаться. У меня есть комната для гостей, – сказала Марина.
Он улыбнулся:
– У меня дома кот.
– Ах, да. Конечно.
Он наклонился и погладил Риска.
– Что будет, если эти два животных познакомятся?
– Один немного полает, другой немного пошипит, а потом поладят.
– Да? – Их глаза встретились. – Тогда, может быть, вы с Риском приедете ко мне на Рождество? – неуверенно спросил он.
Марина смотрела в его доброе смущенное лицо и понимала, как он одинок. По телу заструилось забытое тепло. Она улыбнулась, кивнула и задумчиво сказала:
– Тедди, я приехала к тебе за помощью для подруги. А оказалось, что помогла сама себе.
Она обвила руками его шею и тут же оказалась в крепких медвежьих объятиях.
Глава 33
Когда Чарльз пришел будить Зою на следующее утро после приступа тошноты, она была уже одета и сидела на краю кровати, бледная и унылая.
– Бедная девочка, – сказал он, садясь рядом и обнимая ее за плечи, – ты неважно выглядишь.
Она кивнула. Лицо Зои было серо-зеленым; казалось, из него ушла жизнь.
– Вызвать тебе врача?
Зоя покачала головой.
– Меня тошнит, – тихим, дрожащим голоском сказала она. – Но думаю, что доктор тут не поможет.
– Просто нужно отлежаться, да?
– Да. – Мягко высвободившись из объятий Чарльза, она встала и погладила его по щеке. – Я хочу съездить домой.
– Ты можешь остаться здесь, ангел. Мое маленькое сокровище, которое приходит убираться, присмотрит за тобой.
– Мне будет лучше дома, – сказала она. – Да и тебе спокойнее.
Чарльз вызвал ей такси, усадил в машину и поцеловал на прощание. Зоя смотрела на него из-за стекла. Ее глаза были огромными и полными грустной нежности. На мгновение он почувствовал себя смущенным. Как будто откусил больше, чем мог прожевать.
Он вернулся в квартиру и с минуту расхаживал по комнате. А затем, к собственному удивлению, вынул записную книжку и стал лениво листать странички с номерами прежних пассий. Наконец взял мобильный телефон и вытянул антенну.
Зоя заехала к Марине и забрала Эль. Она была рада, что не отпустила такси, – это сводило к минимуму вероятность нового столкновения с Франсуа и давало повод как можно скорее уехать. Когда-нибудь она придет поговорить с Мариной. И не один раз. Но не сегодня утром. Она была так измучена, что не могла пошевелить языком. Ей нужно было остаться наедине со своими мыслями. Отведя Эль в парк, она около часа погуляла с ней, не спуская с поводка, а потом вернулась домой.
Покормив щенка, Зоя отрезала несколько кусков хлеба и заставила себя съесть их с маслом и медом. Затем сварила какао и села за кухонный стол, еще помнивший их с Франсуа восхитительные трапезы.
Она думала о дяде Уильяме и о том, что он рассказал ей накануне. Услышав слова гадалки на набережной, мать приняла их за пророчество. Пророчество гибели, ожидающей ее дочь. Мать была убеждена, что в будущем над ее невинной дочерью нависнет некая сила, грозящая Зое неведомой опасностью. Боже мой, это же сказка про Спящую Красавицу и прялку злой колдуньи!
Со временем тревога заставила мать окутать дочь волшебным плащом. Мантией из иллюзий и полуправд, фантазий и снов, иррациональных страхов. И повсюду видеть опасность. А поскольку она была матерью, и притом нежно любимой матерью, ее влияние на Зою стало зловещим…
Зоя подняла глаза, удивленная тем, что в комнате стемнело. Должно быть, она просидела в одной позе с самого утра. Она окоченела, ныли спина и ноги. Зоя встала и подошла к окну. Солнце село, на горизонте горела лишь яркая полоса заката. Потом сквозь окно пробился лунный луч и лег на стол как серебряная шпага.
Она смотрела в сгущающуюся темноту, пытаясь связать разрозненные мысли воедино и прийти к какому-то выводу. Я шла по дороге, проложенной моей матерью, сказала она себе. Мать звала, и я шла. Я встала на эту дорогу, когда была девочкой. Превратившись в девушку, я попыталась найти свою тропу. Но теперь я взрослая, я ее нашла и не сверну в сторону.
И внезапно дорога впереди озарилась бриллиантовым сиянием. Без секунды задержки, без следа страха, испытывая лишь чудесное, блаженное ожидание, она сняла трубку и набрала номер Франсуа.
Леонора вынула из шкафа маленький красный чемодан, положила туда зубную щетку, пасту, щетку для волос, расческу и ночную рубашку. А потом задумалась.
Франсуа подошел и встал в дверях.
– Тебе помочь?
– Чистые носки, чистая майка, чистые трусы, смена обуви, – процитировала Леонора. – Ты всегда так говоришь, папа. А зубные принадлежности я уже взяла.
– Когда я должен заехать за тобой в воскресенье? – спросил он.
– Мелани сказала, в четыре. А ее мама и папа говорят, что тебе придется остаться на чай и пирожное.
– Понял. – Франсуа улыбнулся ей, почувствовав прилив любви и нежности. – Кажется, твоя Мелани – хорошая подруга.
Леонора подняла глаза и сказала:
– Да.
Франсуа надеялся, что острый детский инстинкт все же не позволит девочке проникнуть в глубину терзавших его мрачных мыслей. Возможно, единственным светлым пятном в его душе было удовольствие от того, что в последнее время Леонора часто гостила в полной семье. У Мелани были мама, папа, брат и сестра. В их доме царили шум и суета. Франсуа часто казалось, что Леоноре неуютно и одиноко с ее грустным, вечно озабоченным отцом.
– Ты очень аккуратная девочка, – сказал он, следя за дочкой, тщательно укладывающей свою одежду.
– У меня очень старая голова, – ответила Леонора.
– Странное выражение, милая, – улыбнулся Франсуа. – Но ты права.
– Так говорила Зоя.
Руки Леоноры на мгновение замерли, а потом снова взялись за работу.
– Ага, понятно. Ну, значит, Зоя права.
Леонора стремительно обернулась:
– Ты сказал «Зоя». Громко!
Франсуа вздрогнул:
– Да.
Леонора села на край кровати, наклонила голову и потерла руками колени.
– Папа…
– Да?
– Зоя придет на Рождество?
У Франсуа упало сердце. Этого он не ожидал.
Он сел рядом с Леонорой:
– Радость моя, не уверен.
– Я хочу, чтобы она пришла. А ты хочешь, папа? – страстно выпалила Леонора. – Хочешь или нет?
Он не мог говорить.
Леонора повернулась и обняла его. Не ища утешения, а даря его. Франсуа чуть не задохнулся от нежности.
– О, chйrie, – пробормотал он.
– Ты спросишь и увидишь, что она скажет?
Франсуа вздохнул.
– Папа!
Раздался звонок в дверь. Они вместе спустились по лестнице. Франсуа нес чемоданчик. Она обернулась и посмотрела на него. В ее глазах был все тот же вопрос. Вопрос, на который Франсуа в глубине души уже ответил. Несколько часов назад, в конце бурной и бессонной ночи.
В ухе Зои отдавались длинные гудки. Она стояла, прижав трубку к лицу и уже зная, что никто не подойдет. Шли минуты. Она представляла его где-то в пути. На мотоцикле или в метро. Бредущим пешком. Подходящим все ближе и ближе.
Сквозь гудки прорвался звонок в ее собственную дверь. Крепко спавшая, Эль заворочалась и коротко тявкнула. Затем тревожно прислушалась и встала.
– Франсуа! – крикнула Зоя. – Франсуа!
Она опрометью бросилась к двери, едва не споткнувшись о щенка. Сквозь стекло Зоя увидела высокую черную фигуру, и от радости у нее защемило сердце. Подхватив Эль, чтобы та не выбежала на улицу, она открыла дверь, свободной рукой втащила Франсуа внутрь и подставила лицо для поцелуя.
– Ох, моя бедная девочка. Моя бедная израненная девочка, – прошептал он, глядя на ее бледное лицо, измятую одежду и взлохмаченные волосы.
– Нет, нет. Не израненная. Меня больше не тошнит.
Он медленно отстранил ее:
– Что-то случилось. Что-то совершенно новое.
– Да.
– Скажи мне. Что бы это ни было. Милая, ты знаешь, что теперь можешь доверять мне.
Зоя положила ладони ему на грудь:
– Я впервые поняла, кто я такая и кем хочу стать. – На лбу Франсуа выступила испарина. – И все из-за тебя, Франсуа, – тихо добавила она. – Я должна сказать тебе спасибо.
Он не сводил глаз с ее лица.
– Спасибо? Мне? Я ведь чуть не убил тебя!
Она медленно покачала головой:
– За то, что ты поехал со мной, когда я собралась к дяде. За то, что только твое присутствие и твоя забота позволили мне понять свое прошлое, которое было для меня тайной. За веру в то, что ты всегда будешь со мной. Эта вера помогла мне понять, почему все так сложилось в настоящем. И увидеть дорогу в будущее.
– Слава Богу, слава Богу, – прошептал он, привлек Зою к себе, поцеловал и не отпускал, пока они не задохнулись.
Когда они наконец разомкнули объятия, Франсуа сумел вымолвить:
– Сны… Они все еще приходят? – Он боялся дышать. Неужели эта перемена ее мыслей означает, что отныне они всегда будут вместе? Что отныне Чарльз уйдет в прошлое? Или что она просто восстановила мир в своей душе и готова к новым испытаниям? О Господи! – Зоя… – прошептал он, кладя ладонь на ее руку.
– Я стала рабой своего спящего разума, – сказала она. – Пленницей собственных сновидений.
– А теперь?
– Настало время повернуть в мой проснувшийся разум и в то, что я вижу и слышу. – Зоя протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его векам, прямому тонкому носу, теплой шее и сильным широким плечам. – Вот она, реальность… – прошептала она, потом взяла руку Франсуа, прижала ее к своей шее, а потом повела ниже – к груди, талии и бедрам.
При мысли о том, что они с Франсуа снова лягут в постель, ее лицо окрасил нежный румянец.
– Милая, – выдохнул он. – Пожалуйста! Сейчас! Немедленно!
Она притянула к себе его голову.
– Безупречная Зоя сейчас слишком помятая, липкая, потная и совершенно не годится для того, чтобы ее любил прекрасный Франсуа, – пошутила она.
Широкая улыбка озарила лицо Рожье. Он взял ее за руку, повел в ванную и вывернул краны.
Она сбросила туфли и стояла, не сводя с него глаз. Давая Франсуа полное право делать с ней все, что ему хочется.
– Иди сюда.
Он обнял ее, повернул к себе спиной и медленно расстегнул молнию. Когда платье ярким комочком упало к ее ногам, он обвил Зою руками, расстегнул лифчик и бросил его на пол.
Именно этого мгновения и ждала Зоя. Ощутив прикосновение его пальцев, она закрыла глаза и отдалась наслаждению. Долгие месяцы томления по Франсуа наконец дали свои плоды.
Над ванной клубился пар, окутывая их влажным туманом. Зоя повернулась, обхватила руками его шею и предложила глазам и губам Франсуа свою прекрасную грудь. Он, не торопясь, целовал ее соленые плечи. Потом его губы спустились к трогательным впадинкам над ключицами. А когда к нежным соскам прикоснулся язык, тихий стон вырвался из ее горла.
Он снял с Зои трусики, взял ее на руки и опустил в ванну. Когда Зоя потянулась к пуговицам на его рубашке, Франсуа начал ласкать ее мыльными руками. Скользкие пальцы гладили ее плечи, шею, груди. Они двигались медленно, а потом обрушили на ее голову, руки и бедра каскады воды из душа. Когда его пальцы наконец скользнули между бедер женщины и раздвинули ее плоть, Зоя выгнулась всем телом.
Франсуа медленно снял с себя одежду, вынул Зою из ванны и положил ее на коврик.
– Иди ко мне, – прошептала она, и его тугая плоть тут же вонзилась в сокровенную глубину ее женского естества.
Они медленно двигались, постепенно вовлекая друг друга в неистовый танец любви, наслаждения и блаженства. А потом они лежали в постели, гладили друг друга и снова занимались любовью, пока не лишились сил и не уснули.
Утром они долго не размыкали объятий, не желая вставать, одеваться и делать то, что могло бы нарушить их вновь обретенную близость.
– Тебе нужно ехать, милая, – наконец сказал Франсуа. – Нужно ехать и все сказать ему.
– Да. Нужно. Он будет в «Персивале». Он сказал, что хочет проводить там больше времени.
– Значит, он будет ждать тебя?
– Да.
– Я с тобой?
Его темные глаза стали серьезными. И ревнивыми.
Зоя улыбнулась.
– Нет. – Она наклонилась и поцеловала его веки. – Я предпочитаю обойтись малой кровью.
Она быстро надела толстый свитер и плотные брюки. Деревенская одежда. По крайней мере, родители Чарльза хоть сегодня одобрят ее наряд.
В то сырое, пасмурное декабрьское утро низкое зимнее небо едва не касалось крыши «Персиваля».
В саду, покрытом инеем, мать Чарльза корпела над потерявшими летнюю пышность клумбами. Она задержалась у остролиста, вынула садовые ножницы и начала отстригать короткие веточки, складывая их в плетеную корзину. Заметив подъехавшую Зою, она приветственно подняла руку. Та снизила скорость, помахала в ответ и остановилась у дверей.
В холле стояла огромная голубая ель, украшенная фигурками животных и птиц. На ней не было ни мишуры, ни гирлянд, только витки темно-красной ленты. С огромной люстры свисал серпантин.
Зоя оглядела холл, восхищаясь его красотой и симметрией. И внезапно ей представилась другая женщина, стоящая на ее месте. Неизвестная женщина, которую когда-нибудь приведет сюда Чарльз. Та, которая будет любить и его, и этот дом.
Она нашла Чарльза в столовой. К облегчению Зои, он был один.
– Ангел!
Он встал, подошел и поцеловал ее. А потом отстранился, почувствовав в ней что-то новое и непонятное.
Она села рядом, взяла его за руку и очень спокойно и честно сказала ему все, что было необходимо.
Сказала, что очень хорошо к нему относится и будет относиться, но не может выйти за него, потому что не он ее настоящая и единственная любовь. Объяснила, что невольно воспользовалась им, обратившись за утешением, когда ей было очень плохо, и искренне просит за это прощения.
Пока она говорила, лицо Чарльза меняло выражение. Сначала на нем было любопытство, потом недоверие. Когда она закончила, на щеках Чарльза вспыхнул румянец. Он встал, резко отвернулся, подошел к окну, сунул руки в карманы и забренчал мелочью.
– Иисусе! – наконец сказал он. – Это немножко похоже на пощечину.
– Увы, да.
– Ты возвращаешься к нему? К своему французскому любовнику?
Последние слова он произнес с подчеркнутым сарказмом.
– Да.
Он издал резкий смешок. Потом смех стал громче, и Чарльз обернулся. Румянец не щеках исчез. Он снова стал самим собой.
– Итак, ангел, ты приехала сказать, что я утратил роковую власть над тобой? Верно?
– Да, – грустно улыбнулась ему Зоя. – Ты совершенно прав. Ох, Чарльз, ты и не догадываешься, как ты прав…
– Так вот, моя малышка, у меня ее никогда и не было. В последнее время наши дела шли хреновато, верно? Я не полный дурак и понимаю, что к чему, когда девушка, на которой ты собрался жениться, бежит блевать в ванную, едва ты прикоснулся к ней пальцем.
