Текст книги "Пленница сновидений"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Он снова всмотрелся в фотографию Зоиной матери.
– Я очень тепло относился к твоей маме. Правда, иногда не обходилось без перепалок. Я никогда не одобрял эти ее фокусы с гадалками и все такое прочее.
– Ты нещадно дразнил ее, – сказала Зоя. – И называл истеричкой.
– Случалось. Но я не жалею. Нужно было, чтобы кто-то вправил ей мозги.
Теперь Уильям обращался к Франсуа, который отложил фотографии и внимательно слушал.
– Зоина мать была настоящим кладом для этих шарлатанов. Она платила хорошие деньги каждому, кто брался предсказывать судьбу. Цыганкам на обочине дороги. Женщинам на набережной с грязными хрустальными шарами и потрепанными картами «таро». И шикарным тоже. Вроде тех, которые для своих фокусов снимают номера в гостиницах Харрогита [7]7
Харрогит – фешенебельный курорт с минеральными водами в графстве Йоркшир.
[Закрыть].
Конечно, они возятся с теми же старыми хрустальными шарами. Правда, не с такими грязными.
Зоя нежно и грустно кивнула. Да, все было именно так.
– В принципе я совсем не против этих вещей, – заверил ее Уильям. – Но твоя мама… Ай-яй-яй… Видишь ли, детка, она верила всему, что ей говорили. Заглатывала наживку вместе с крючком, леской и поплавком. А когда ты научилась ходить, стала и тебя брать с собой. Ты помнишь?
Зоя нахмурилась:
– Смутно.
– Твоему отцу это не нравилось. Он думал, что это может быть опасно. И… – Внезапно Уильям запнулся, а потом махнул рукой. – Ну, настало время, когда он протянул ноги, как говорится.
Франсуа насторожился, поглядел на Зою и слегка нахмурился.
Зоя, под влиянием фотографий и дядюшкиной болтовни вспомнившая свое детство и юность, поднесла платок к глазам.
– Ах, малышка! Я не хотел тебя расстраивать. – Уильям сунул фотографии в коробку и закрыл крышку. – Нужно было сначала подумать, а потом пичкать тебя этой ерундой. Если называть вещи своими именами, ты бедная маленькая сиротка, ведь так? – Он хлопнул себя по колену. – Не отчаивайся, у тебя еще есть дядя Уильям!
Франсуа посмотрел на Зою с беспокойством и протянул к ней руку.
– Милая, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да… Да, честное слово.
Франсуа помолчал, а затем поднялся.
– Я хочу оставить вас ненадолго. Побеседуйте несколько минут наедине. Вы извините меня, Уильям?
– Да ради Бога. Только, боюсь, тут вокруг нет ничего интересного. Особенно для шикарного француза, живущего в Лондоне!
– Сейчас я вас удивлю! – лукаво улыбнулся Франсуа. – Я никуда не езжу без моего «Никона».
Он потянулся за своим саквояжем.
У Уильяма вытянулось лицо.
– Если бы я знал, что ты профессионал, никогда бы не вылез со своими фотографиями!
Франсуа остановился рядом с Зоей и поцеловал ее в губы. Ни о чем не беспокойся, говорил его взгляд. Я скоро вернусь.
Дверь тихо закрылась.
Уильям очень серьезно посмотрел на Зою:
– Держись за этого парня. Он настоящий бриллиант. И деньги твои ему не нужны.
– Почему ты так говоришь?
– Подумай своей головой, девочка, как любила говорить твоя бабушка. Ты ведь унаследовала от мамы кучу денег. Многие хотели бы наложить на них лапу.
Зоя задумалась, а потом улыбнулась. Деньги никогда не были для нее проблемой. Но до Франсуа она и не подпускала к себе мужчин.
– Все дело в том, как он на тебя смотрит, – сказал Уильям. – Это настоящая любовь.
– Ты так думаешь?
– Знаю.
– Дядя Уильям, а что заставило моего отца «протянуть ноги»?
Уильям со свистом втянул в себя воздух, а потом откашлялся.
– Твоя мама взяла тебя с собой к этой ясновидящей в Лидс. Та была обычной домашней хозяйкой и принимала людей в своей убогой гостиной. Но считалась местной достопримечательностью. О ее чудесах писали тамошние газеты и все такое прочее… Ну, так вот, детка, когда твоя мама вернулась от этой женщины, она была в ужасном состоянии. Ревела, бредила и заговаривалась. В общем, форменная истерика. Твой папа ничего не мог с ней поделать. В конце концов, он позвонил нам, и Джин пошла глянуть, чем можно помочь.
Зоя напряглась как струна.
– Ну?
– Насколько поняла Джин, эта ясновидящая что-то сказала твоей маме про тебя. Какое-то предсказание.
– Ты помнишь слова Джин?
Уильям задумчиво посмотрел на нее и покачал головой:
– У меня никогда не хватало терпения на такие вещи. Я слушал вполуха. А это очень важно для тебя, детка?
– Может быть.
Он положил голову на руки и сосредоточенно вытянул губы.
– Что-то вроде того, что в твоей жизни настанет время, когда на тебя повлияет… отрицательная сила. Кажется, так.
– О Боже! – прошептала Зоя.
– Что-то вроде того, что ты навлечешь на себя беду, какое-то большое несчастье. – Уильям сокрушенно и недоверчиво покачал головой. – По мне так очень нехорошо со стороны совершенно незнакомых людей пичкать женщин вроде твоей мамы такой зловредной чепухой.
– Это все? – спросила Зоя. – Может, там было что-нибудь еще?
Он замялся и почувствовал себя очень неуютно.
– Кажется, я припоминаю, что за всем этим стояла… смерть. Но с этими предсказателями всегда так. Они любят пугать. Это повышает ставки.
– А Джин не говорила, что моей матери нагадали, будто я сама могу быть причиной чьей-либо смерти? – с нажимом спросила Зоя. – Не из-за меня ли умер отец?
Уильям вздрогнул. Видно было, что он потрясен.
– Нет! Он умер от беспокойства за тебя, а это совсем другое дело!
Он защищает меня, подумала Зоя. Я задала вопрос, которого мои родственники не хотели слышать. А не хотели, потому что ответ был один-единственный: «да».
Именно в этот момент вернулся Франсуа. Зоя поняла, что из Уильяма она вытянула все.
Она улыбнулась Франсуа, скрывая свою подавленность.
– Ну что, удалось снять что-нибудь путное?
– Да, сделал пару неплохих кадров. Но больше всего мне хочется сфотографировать вас.
– Да? Ну, давай! Где, здесь? Мне причесаться? Наверно, понадобится подсветка?
– Ничего не нужно. Только вы на темном фоне и маленькая тренога, которая у меня с собой.
Франсуа начал перебирать свое оборудование.
Уильям стоял у стены по стойке «смирно», словно на военном параде.
– Уильям, – обыденно сказал Франсуа, настраивая камеру, – вы всегда были пекарем?
– С самого детства, – ответил тот.
– Учились этому делу?
– Учился! Шутишь? Я начинал на хлебозаводе в Уэйкфилде. Мел там полы по десять часов в день. Настоящая потогонная система.
– Значит, пришлось хлебнуть лиха?
Франсуа едва не танцевал.
Он переминался с ноги на ногу, становился на колено, снова вскакивал и выкручивался наизнанку, ища нужный ракурс. И все это время разговаривал, спрашивал, слушал и выпытывал.
Наконец из позвоночника Уильяма вынули шомпол. Дядюшка вновь разразился потоком слов, забыл о том впечатлении, которое хотел произвести, и снова стал самим собой – человеком, который любит поговорить о жизни.
Зоя никогда не видела Франсуа за работой. Теперь она начинала понимать тайну его мастерства. Она застыла на месте.
Когда они собрались уходить, Уильям схватил Зою за руку и настойчиво прошептал на ухо:
– Держись за него, детка. Такие парни на улице не валяются!
Глава 30
На вокзал они пришли, продрогшие до костей. На улице стало холодно, пошел снег с дождем. Зоя дрожала и куталась в воротник пальто. Франсуа обнимал ее за плечи, согревая и подбадривая.
Он провел ее в вагон, усадил за столик, на одно сиденье положил куртку, на другие – свою аппаратуру, чтобы другим пассажирам не пришло в голову нарушить их уединение, сказал, что скоро придет, и пошел в буфет за кофе и бренди. Очередь была внушительная, заказы сложные, и, казалось, простоять придется целую вечность.
Франсуа прислонился к подрагивающей стенке вагона и уставился в пространство, думая о Зое, дне, проведенном у дяди Уильяма, и коротком путешествии в ее прошлое. Он еще не задал Зое ни одного из мучивших его вопросов. А сделать это было необходимо. Не пройдет и трех часов, как поездка закончится. Рожье представил себе, как они расстаются и Зоя уходит. При мысли об этом его полоснул страх.
Сегодня они были так близки… Их влекло друг к другу словно две половинки магнита. На какое-то время ему удавалось убедить себя, что пропасть, разделившая их весной, исчезла и опасность миновала. Но через минуту он начинал колебаться и подозревать, что обманывает себя. Магниты можно оторвать друг от друга, если противодействующая сила будет достаточно велика.
Вдруг Франсуа вспомнил, что все это с ним уже было. Когда Поппи сказала, что уходит от него. Одиночество. Бездонная черная яма. И Зоя тоже была в этой яме. Франсуа представил себе ее плачущую, брошенную в пустом доме, когда он с ревом унесся на своем мотоцикле. Несчастную, одинокую, слышащую эхо его гневных слов. Готовую стать жертвой мужчины, от которого требовалось только одно: немного подождать.
Раздосадованный Франсуа нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Мысль об этом другом мужчине была невыносима. Перед глазами мелькали мучительные видения. Чарльз, прикасающийся к Зое. Овладевающий ею.
Он злобно помотал головой, отгоняя от себя наваждение.
Когда подошла его очередь, Франсуа почему-то заговорил по-французски.
– Прошу прощения, сэр, – жизнерадостно улыбнулся буфетчик, – но я не понимаю вас.
– Немного задумался, – объяснил Франсуа и сделал заказ по-английски.
Осторожно придерживая пластмассовые стаканы, он пустился в обратный путь. За окнами стояла темнота; в стеклах отражалось лишь то, что происходило внутри.
Место Зои пустовало. Взволнованный, Франсуа поставил стаканы на стол и заметался по вагону, осматривая каждый ряд кресел. Пассажиры поднимали глаза и смотрели на него с тревогой и любопытством. Зои нигде не было. У него участился пульс. Он сел за столик и залпом выпил свой бренди.
Тут открылась дверь в конце вагона, и на пороге показалась довольная, спокойная, безмятежная Зоя. Она сняла с себя пальто, положила его на сиденье, села, улыбнулась ему и потянулась к стакану.
– Что случилось, Франсуа? – спросила Зоя, внезапно почувствовав, что он не в духе.
– Я испугался, что ты ушла. Бросила меня, – с тяжелым вздохом ответил он.
Зоя покачала головой:
– Франсуа, милый, куда же я убегу из поезда?
– А Бог тебя знает.
– Ох, Франсуа, Франсуа…
В ее голосе прозвучало легкое осуждение.
– Сам знаю, что это глупо.
Он откинул голову и закрыл глаза.
Жестом, полным глубокой нежности, она положила ладонь на его руку. Франсуа выпрямился.
– Хотя почему глупо? Ты же все равно бросишь меня, когда мы доберемся до Лондона, верно?
Она отвела взгляд. Никакого другого ответа не требовалось.
– О Боже… – пробормотал он.
Зоя о чем-то тихо размышляла. Ее спокойствие сводило Франсуа с ума.
– Объяснись! – велел он. – Скажи, почему!
– Не знаю, сумею ли. Я думаю, мы по-разному оцениваем ситуацию.
– Ситуацию? О да, самое подходящее слово, когда расстаются два любящих друг друга человека!
– Прости. Я не хотела казаться бессердечной.
– Ладно… Так продолжай. Попробуй растолковать, почему ты хочешь бросить меня и вернуться к Чарльзу.
– Ах!
Ее лицо исказилось от боли, и это доставило Франсуа маленькое удовлетворение.
– Итак, – беспощадно потребовал он, – ты сама сказала, что между нами больше не будет тайн. Поэтому выговорись. Облегчи душу.
У Зои задрожали руки.
– Франсуа, милый, я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. И скажу тебе все. Мне надоели тайны.
Она отвернулась к окну и заговорила, глядя на собственное бледное отражение, но не видя его.
– Уже несколько дней мне снится один и тот же сон. Снова и снова…
Зоя бросила на него тревожный взгляд.
Франсуа слегка улыбнулся в ответ. На этот раз он внимательно слушал и искренне пытался понять ее.
– Ты только представь себе. Я плыву в каком-то большом озере. Испытываю ощущение полета и полной свободы. Такое чувство я испытывала, когда мы с тобой занимались любовью. – Они встретились взглядами и увидели в глазах друг друга одно и то же. – Передо мной плывет мужчина, – продолжила Зоя. – Я вижу его длинные, красивые ноги. Он оборачивается и смотрит, где я. Все спокойно.
– И кто же он, этот мужчина с красивыми ногами? – насмешливо улыбнулся Франсуа.
– Я не вижу его лица. На нем такая же маска для подводного плавания, как и на мне. Я знаю только то, что готова идти с ним на край света… – Зоя сделала паузу. – Должно быть, это ты. – Франсуа промолчал. – На берегу озера стоит деревня. Видны дома, дорога, разрушенная церковь с высоким шпилем. Мужчина плывет к развалинам. К его маске прикреплен фонарик, из которого вырывается луч света. Свет притягивает меня, как бабочку. Этот мужчина прекрасно плавает. Он чувствует, что я отстаю, и часто оборачивается. Но расстояние между нами все увеличивается…
Она умолкла и подперла рукой подбородок, пытаясь сосредоточиться. Дальше сон становился не таким четким.
– Почему ты отстаешь? – негромко спросил Франсуа.
– У меня тяжелеют ноги. Наливаются свинцом. Превращаются в бревна. Меня манит свет, но я не могу сдвинуться с места, а сзади приближается темная тень. Она закрывает собой все. Это огромный корабль. Его винты буравят воду, из трубы идет черный дым. Я цепенею от страха. С корабля сбрасывают мешок. В мешке человек. Он борется и кричит, но мешок завязан так туго, что ему не выбраться. Помочь могу только я. Он знает, что я здесь, и в ужасе зовет меня: «Зоя!» Ноги у меня почти не двигаются, но я из последних сил доплываю до тонущего и начинаю развязывать мешок, чтобы человек мог выбраться наружу. Этот человек – Чарльз…
Она закончила рассказ и опустила голову. Франсуа стиснул кулаки. Ногти вонзились в ладони, костяшки пальцев побелели. Она набралась смелости поднять взгляд.
– Ты понимаешь? – Глаза Франсуа пылали. – Пожалуйста, Франсуа! Что значит этот сон?
– Я догадываюсь, как ты его понимаешь.
– Тогда скажи мне, – прошептала она.
– Мужчины из твоего сна – это я и Чарльз. Тебя влечет ко мне, но что-то не пускает. Это «что-то» – Чарльз. Ты видишь, что он нуждается в тебе. Он в опасности, и только ты можешь его спасти.
Она тяжело вздохнула.
– Да, да, да!
– Ты ошибаешься, Зоя. Это не причина. Это только сон.
– Нет. Все мои сны были вещими. И впоследствии сбывались.
– Нет! Они не сбывались в буквальном смысле. Ни Леонора, ни я не пострадали, как ты боялась. И хотя твой Штефан попал под автобус, но тоже не погиб!
Рожье гневно взмахнул руками.
– Выслушай меня, Франсуа. – Она крепко сжала его запястье. – Ты должен меня выслушать!
– Хорошо.
Его глаза приобрели ледяное выражение.
– Я понимаю, что мои предчувствия не совпадают в деталях. Это всего лишь предупреждения. Беглые наброски грозящей опасности.
Он покачал головой.
– Твои заключения не выдерживают критики.
– Тогда что это? Глупые фантазии истерички? – оборвала она. – Наслушался Уильяма и решил, что я такая же, как моя мать?
Он тряхнул волосами и попытался обуздать свой гнев.
– Извини. Продолжай.
– Я подробно рассказала тебе свой сон про авиакатастрофу за несколько недель до нее. Еще раз предупредила тебя за несколько дней до полета. И мое пророчество сбылось.
Зоя сердито смахнула слезы. Почему, ну почему он не хочет ее понять?!
И снова Франсуа покачал головой.
– Ради Бога, Франсуа! Поппи – твоя жена, мать Леоноры – погибла в ужасной катастрофе. Погибла как раз тогда, когда я ждала какой-то беды. Какие еще доказательства тебе нужны?
– Я согласен, твой сон был пророческим. Но только в общих чертах.
– Ты упрямо не хочешь видеть правду, потому что считаешь себя реалистом! – вспыхнула Зоя.
Франсуа продолжал хранить молчание.
– Ну, хорошо, если ты не веришь в мои сны, то почему обвинил меня в случившемся? Если эти сны всего лишь полет фантазии, как они довели нас до разрыва? Ты ведь поверил в них, правда? Значит, ты не такой скептик, каким хочешь казаться.
– Может быть, ты и права. Просто я плохо разбираюсь в таких вещах.
Измученная Зоя откинулась на спинку кресла. По крайней мере, он перестал спорить.
– Значит, из-за этого последнего сна ты чувствуешь себя обязанной вернуться к Чарльзу?
– Да.
Глаза Зои затуманились от усталости.
– А если ты этого не сделаешь, его тоже ждет какая-то страшная катастрофа?
– Да. Именно так.
– О Боже!
– Я видела этот сон не один раз, Франсуа. Он повторяется. Это предупреждение.
– Что я могу сделать? Когда ты начинаешь так говорить, я бессилен. Но должен быть способ переубедить тебя. Пожалуйста, Зоя.
– Разве можно строить свое личное счастье на костях другого человека? Как я буду жить, если с Чарльзом случится несчастье?
– Это безумие, – печально сказал он. – Готов биться об заклад, что твой Чарльз бессмертен.
– Он так же уязвим, как и все мы.
Франсуа, остро переживавший свою беспомощность, готов был лопнуть от злости.
– В голове не укладывается, что ты вернешься к Чарльзу после чудесного дня, который мы провели вместе!
Она не смотрела ему в глаза.
– Ради Христа, что ты в нем нашла? – наконец взорвался Рожье.
– Он протянул мне руку помощи. Оказался рядом, когда ты оттолкнул меня.
– Ты проявила минутную слабость. Да, он оказал тебе моральную поддержку, но нельзя быть ему благодарной за это всю жизнь!
– Ты помнишь письмо, которое прислал мне перед тем, как улетел в Нью-Йорк? Оно окончательно добило меня. Как будто в сердце вонзили нож.
У Франсуа похолодело в животе. У него не было доводов, чтобы переубедить Зою. Он встал и пошел в туалет. Ноги не слушались, и ему пришлось держаться за спинки кресел.
Запершись в туалете, он умылся ледяной водой и сделал несколько глубоких вдохов. В зеркале над раковиной отражалось измученное, несчастное, унылое лицо отчаявшегося человека.
Он вернулся к Зое. Она улыбнулась ему с любовью и сочувствием, как мать, утешающая жестоко обиженного ребенка. Франсуа сел на место. Он был спокоен, холоден и жесток.
В самом подходящем настроении для прямого разговора.
– Ты спала с Чарльзом?
Зоя ничего не ответила, лишь густой румянец залил ее лицо и шею.
– Молчание – знак согласия? – с ледяным презрением спросил Рожье.
– Ох, Франсуа… – с упреком сказала она и отвернулась.
Он почувствовал приступ тошноты. Другого подтверждения не требовалось. В прошлом он уже испытал мучительную ревность. Неужели от нее нет спасения? Неужели она будет преследовать его всю жизнь?! Он уронил голову на руки.
– Я этого не вынесу. Меня выворачивает наизнанку.
Зоя похлопала его по руке.
– Ты не дал мне ответить, – настойчиво сказала она. – Просто поверил в худшее.
Он поднял глаза:
– Так ты не?..
– Нет.
– Ох, милая! О Боже, как я рад… – Франсуа схватил ее руку. – Прости меня.
Вспомнив то утро, когда Чарльз едва не овладел ею, Зоя низко опустила голову. Уловив ее настроение, Франсуа нахмурился.
– Но он притрагивается к тебе. Целует тебя.
– Мы обручены, – с убитым видом промолвила Зоя.
– О Боже, ведь скоро свадьба! А после этого ты будешь обязана спать с ним! – вспыхнул Франсуа.
Зоя не могла говорить, у нее перехватило горло. Франсуа вздохнул.
– Так что, в Лондоне мы расстанемся? – Она посмотрела ему в глаза и ничего не ответила. – Понимаю. Я посажу тебя в такси, а сам пойду домой. Так, да?
– Да.
Она понурила голову, не в силах вынести его осуждения и гнева.
Какая странная вещь любовь… Франсуа глубоко задумался. Он думал о Поппи. Думал о Леоноре. Вспомнил сонет Шекспира, который учил в школе, когда был мальчиком:
Франсуа встал, сел рядом с Зоей, обнял ее и стал гладить волосы и лицо.
– Что бы ни было, я не перестану любить тебя, милая. Даже ты не можешь заставить меня сделать это.
У вокзала он посадил Зою на такси. Маслянисто-черная машина отъехала от тротуара и понеслась вперед.
Франсуа повернулся и пошел к станции метро. Он принял решение. Он не станет терять надежду.
Глава 31
Зоя ехала в такси, застывшая и оцепеневшая.
В центре Лондона царили свет, тепло и веселье. Улицы были украшены к Рождеству, повсюду горели разноцветные фонари. Зоя подняла глаза и увидела в витрине огромного плюшевого медведя, весело подскакивающего на месте. Рядом с ним насмешливо скалилась маска клоуна.
По заснеженным тротуарам разгуливали парочки, то и дело останавливаясь у роскошных витрин. Люди, радостные, оживленные, выбирали подарки для родных, знакомых и друг для друга.
Она открыла сумочку, вынула подаренное Чарльзом кольцо и надела его на палец, отогнав от себя воспоминание о том, как быстро сняла его сегодня утром при виде Франсуа.
На такие вещи у Чарльза был нюх. Он бы непременно заметил отсутствие кольца.
Он ждал ее в ресторане и допивал уже третий стакан джина с тоником, потому что Зоя опаздывала. Увидев ее, Чарльз поднялся.
Вид у него был скорее раздосадованный, чем взволнованный. Впрочем, волнение чаще всего выражается именно таким образом.
– Ангел… – Он наклонился и поцеловал ее. – Я так долго тебя ждал, что уже готов был встать и уйти. – Тут он не выдержал и фыркнул. Встать и уйти из ресторана для Чарльза было так же немыслимо, как для монаха нарушить обет целомудрия.
– Извини, Чарльз. Пришлось возвращаться более поздним поездом, чем я рассчитывала.
Зоя почувствовала укол стыда. Она не любила лгать. Вместо «я» надо было сказать «мы».
– Ты могла бы позвонить мне из поезда, – мягко напомнил он. – Надо беречь самолюбие человека, который вынужден киснуть в одиночестве за уютным столиком на двоих!
Он лениво улыбнулся. Тон Чарльза был непринужденным, но Зоя поняла, что в следующий раз это не сойдет ей с рук.
– Ты прав, мне действительно следовало позвонить из поезда. Просто не догадалась.
Зоя взяла, принесенный официантом, бокал холодного сухого вина и подняла папку с меню.
– Я уже сделал заказ, – весело сказал Чарльз. – Потому что умирал с голоду. Велел принести тебе дыню, а потом жареного палтуса. О'кей?
– Да, конечно…
Чарльз допил остатки джина, поднял голову и щелкнул пальцами. Подошедший официант наполнил его бокал кларетом, и Чарльз тут же сделал большой глоток.
Зоя испытывала страшное унижение. Она ощущала себя последней тварью. Провести весь день с одним мужчиной, а вечером встретиться с тем, за кого она собралась замуж – бр-р-р! Этим она предавала обоих. Она подняла бокал и поднесла его к губам. Тоска по Франсуа причиняла ей физическую боль.
– Ангел, почему ты хмуришься? – тут же среагировал Чарльз. – Что, поездка была неудачная?
Она уставилась в бокал.
– Когда принимаешь импульсивные решения, приходится быть готовым к неожиданностям. Точнее, к любому повороту событий.
– Да, пожалуй.
Чарльз чувствовал легкое раздражение. Ее задумчивость и отвращение к банальностям всегда производили на него сильное впечатление. Он напомнил себе, что с первой минуты их знакомства обратил внимание на ее серьезность и здравомыслие. Девушка была хрупкая, но отнюдь не легковесная. Однако временами ее молчание и глубоко продуманные фразы выводили его из себя. Почему нельзя дать простой ответ на простой вопрос?
– Как вел себя твой дядя, узнав о нашем намерении пожениться? – спросил он.
Зоя опустила бокал и снова задумалась. Что же ему сказать?
– Держу пари, он здорово удивился, а? – с ленивым любопытством спросил Чарльз. – Держу пари, что мужчины в вашей семье смотрят на тебя как на монахиню. Наверно, твой дядя Уильям думал, что ты никогда не отважишься сделать решительный шаг.
Зоя широко открыла глаза. На ее губах появилась слабая улыбка с намеком на чувственность. Эта улыбка заставила его вспыхнуть и начать составлять план обольщения. Зоя была его невестой и будущей женой, но ее все равно требовалось обольщать. Он часто злился, что она строит из себя недотрогу, но отрицать не приходилось: эта тактика имела успех. Ни одна женщина на свете не возбуждала его сильнее.
Чарльз решил, что отвезет Зою на свою лондонскую квартиру. Там она будет чувствовать себя менее уверенно, чем у себя дома. Это ему на руку. Каждый спортсмен знает, что дома и стены помогают, а на чужой площадке играть вдвое тяжелее.
В нем вспыхнуло желание. Чарльз посмотрел Зое в глаза и вытянул губы, намекая на жаркий поцелуй, который ждет ее по окончании обеда.
Он вонзил нож в бифштекс. Мясо разошлось в стороны, обнажив сочную, розовую сердцевину. Он будет нежен и терпелив. Поставит компакт-диск с чарующей музыкой, посадит Зою к себе на колени. Они страстно поцелуются, потом его рука скользнет в ее блузку… Чарльз поднял глаза. Ах да, на ней платье. Он быстро внес изменения в сценарий. Его рука двинется к застежке у основания шеи. Надо сказать, у платья есть свои преимущества. Оно снимается одним движением.
Чарльз представил Зою в одном белье, вспомнив, что она предпочитает носить кокетливые кружевные лоскутки. Он расстегивает на ней лифчик, ласкает сосок языком, а потом нежно покусывает. Она выгибает спину и негромко постанывает…
Предвкушая, что его желание скоро будет удовлетворено, Чарльз позволил себе помечтать еще. Он разворачивает полуобнаженную Зою и кладет ее животом к себе на колени. Ее нежные ягодицы, обрамленные белым поясом и кружевными резинками, мерцают в полумраке.
Он станет сладострастно поглаживать эти роскошные шелковистые выпуклости. Коснется гладкого живота, когда станет приподнимать ее бедра, и наклонит голову, чтобы прильнуть губами к тому месту, которое уже пылает от прикосновения его пальцев. Он будет сдержан, нетороплив и доставит ей наслаждение, о котором она и не мечтает.
Чарльз редко позволял себе похотливые мечты. Он был человеком действия. Но иногда ему приходили в голову идеи, которые требовали немедленной экспериментальной проверки.
Он отрезал еще один кусок мяса, сделал глоток вина и посмотрел на Зою, которая тихонько ковыряла своего жареного палтуса. Ее не назовешь искушенной в сексуальном плане. Ей предстоит многому научиться, сделать ряд чудесных открытий. Он введет ее в мир наслаждений, станет ее учителем и сделает все для того, чтобы обучение шло как можно успешнее. Чарльз нагнулся и положил руку на ее запястье.
– Довольна, ангел?
Она кивнула.
– Ешь, ешь. Скоро тебе понадобятся все твои силы!
На этот раз Зоя не подняла глаз. Густой румянец окрасил ее шею.
Эге! Полегче, полегче, Чарли, сказал он себе. Она еще не дозрела. Смени тему. Дай ей успокоиться.
– У меня был небольшой разговор с родителями.
– Да? – насторожилась она.
– Не волнуйся, ангел. Всего лишь скучные денежные дела. Они хотят дать нам небольшой совет.
– Финансовый совет?
Она положила вилку.
– Ага. Решить дела до того, как мы поженимся. Защитить наши деньги. Чтобы никто из нас не остался на бобах.
Она нахмурилась, обдумывая его слова.
– Ты хочешь сказать, что нам нужно заранее определить материальные условия развода?
Чарльз слегка смутился. Он не переставал удивляться тому, что иногда Зоя проявляла железную решимость. Отстаивание женских прав – вот как это называется. Кое-кто из его подружек действительно умел это делать.
– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу. На самом деле это просто здравый смысл. Не волнуйся, мой ангел. Деньги – это моя профессия. И я хорошо знаю, какие сложности возникают в тех случаях, когда брак дышит на ладан.
– Да, ты прав.
– Вот и отлично. Не хочешь взглянуть на рекомендации, сделанные моим отцом?
– Когда?
Ее тон стал подозрительным.
– Ну, не сейчас, ангел. На следующей неделе.
Он поднял руку, подозвал официанта и потребовал счет.
Морозный вечерний воздух обрушился на Чарльза как сосулька. Он зашатался, потерял равновесие, вылетел на проезжую часть и едва не попал под колеса. Проезжавший мимо автомобиль резко свернул, чтобы избежать столкновения. О Господи, подумал Чарльз, я чуть не отправился на тот свет.
К нему подбежала Зоя и схватила за руку. Ее лицо стало мертвенно-белым.
– Боже мой, Чарльз, что с тобой?
Чарльз был искренне тронут.
– Все в порядке, мой ангел. Лишился половины своих девяти жизней. Остальное цело.
Зоя стала убеждать его оставить машину у ресторана и забрать утром.
– Ладно, ладно. Но я в норме. И нарезался совсем не так сильно, как ты думаешь.
Они взяли такси и поехали на квартиру Чарльза. Всю дорогу Зоя не сводила с него тревожных глаз. Он взял ее руку и крепко пожал.
Слава Богу, в квартире был относительный порядок. Не иначе как его сокровище, филиппинка Мария, прошлась по ней с пылесосом. Он налил себе виски:
– Хочешь выпить, ангел?
Она покачала головой. Чарльз поднял глаза и увидел, что Зоя стоит, уставившись куда-то в пространство. Ее лицо было неподвижным и белым как мел. Должно быть, бедная малышка чуть не умерла со страху, когда он едва не угодил под колеса «ягуара». Он сел и раскрыл ей объятия.
– Иди сюда, маленькая. Похоже, ты слегка не в себе. Разреши старине Чарльзу успокоить тебя.
Она как во сне двинулась к креслу и позволила усадить себя на колени.
Составленный им сценарий готов был воплотиться в жизнь. И все началось очень неплохо. Зоя не протестовала, когда он начал раздевать ее. Просто спокойно сидела и смотрела на него затуманенными глазами.
Чарльз начал ласкать ее груди и был очень доволен, когда услышал в ответ вполне удовлетворительный стон. Он готовился повернуть ее к себе спиной и сменить позицию, как вдруг Зоя свернулась клубком и прижала руки к животу.
– О Боже, ангел!
Она приоткрыла рот и часто задышала. Это было очень похоже на пылкую страсть. Но Чарльз вскоре понял, что ее стоны и исказившееся лицо не имели к страсти никакого отношения.
Что-то сдавленно пробормотав, Зоя стрелой вылетела из комнаты – маленькая, несчастная, в одних чулках с поясом – и скрылась в ванной. А затем до Чарльза донеслись знакомые звуки.
Бедняжка, должно быть, съела что-нибудь не то. Наверняка в поезде. На железной дороге вечно кормят всякой дрянью.
Он тяжело вздохнул. Злой рок вмешался в самое неподходящее время. Вот не везет! А оставалось совсем чуть-чуть… Чарльз снова вздохнул и налил себе виски. Ладно, продолжение следует. Может, к утру она сумеет прийти в себя.
Франсуа расхаживал по нижнему этажу. Он не мог заставить себя лечь спать. Было бы невыносимо лежать в постели и представлять себе печальную Зою, сидящую в гостиной дяди Уильяма и узнающую свое прошлое.
А теперь она с Чарльзом. Эта мысль заставляла его содрогаться от ужаса и отвращения. Когда он представлял себе Зою в объятиях Чарльза, боль пронзала его как молния. Чарльз кладет ей ладони на грудь, раздвигает бедра…
Она говорила, что он, Франсуа, был единственным мужчиной, который смог затронуть ее душу. Это может позволить ему продержаться, пережить муку повторного расставания и ее ухода к другому.
Однако Зоя, видно не понимает, какую невыносимую боль испытывает мужчина при мысли о том, что к телу любимой прикасаются чужие руки. Он чувствовал себя связанным с Зоей не только духовно, но и телесно. Они были одним существом.
Франсуа помнил все. Ее прикосновения, ее вкус и запах. Помнил, как расширялись Зоины зрачки, когда он входил в нее, ее восхищенное лицо, реагировавшее на каждое его движение. Помнил, как вздымалось и опадало ее тело, как раздвигались и снова смыкались ее губы, когда он менял ритм движений. И то, как она блаженно вытягивалась под ним, когда все заканчивалось и дыхание постепенно приходило в норму. Франсуа внушал себе, что Зоя не его собственность. Не вещь, которой можно владеть. Он всегда презирал мужчин, которые говорили, что все женщины по натуре суки и думают только о том, как бы найти себе покровителя побогаче.
