Текст книги "Вторая жена"
Автор книги: Анджела Арни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 10
Фелисити положила трубку. Дождь кончился, мокрую траву освещали чуть подрагивавшие солнечные лучи. Негромко шелестела новая листва; красные розы протягивали бутоны к солнцу. Однако Фелисити не замечала этой красоты. В доме было мрачно, и ею вновь овладело знакомое чувство беспомощности перед ходом событий. Как бы она ни старалась, жизнь всегда нарушает ее планы. Звонок Саманты грянул как гром среди ясного неба. Так же, как и звонок матери. Принять Айрин с ее таинственной подругой (о которой Фелисити не имела ни малейшего понятия) было не так уж трудно. Тем более что за последние полчаса Фелисити привыкла к этой мысли. Но когда плюс ко всему тебе на голову сваливаются трое детей, это совсем другое дело.
– В конце концов, вы их мачеха, – сказала Саманта.
Так оно и есть, подумала Фелисити. О Боже! Внезапно до нее дошло, что о значении этого она до сих пор не задумывалась. Конечно, то, что Тони был их отцом, а она мачехой, накладывало отпечаток на их отношения, но никогда не было главным. Его дети были абстрактными фигурами, жившими с Самантой, и их враждебность не слишком огорчала Фелисити. Это была проблема Тони, а не ее. Фелисити вполне устраивало, что его дети не будут играть важной роли в ее жизни. В глубине души она испытывала облегчение. Но три слова, сказанных Самантой, возлагали на нее ответственность за близнецов и Хилари. Они стали частью ее жизни, и Фелисити неохотно признала, что, выходя замуж, она получила их в нагрузку к Тони. Нравится ей или нет, но избавиться от этого бремени не удастся. Фелисити снова услышала голос матери: «А чего ты ждала, милая? Странно, что до тебя так долго доходило».
О Господи, мать! Фелисити посмотрела на часы. До прибытия ее матери и детей оставалось два с половиной часа. Кажется, они приедут одним поездом. Прощай, мирный, тихий вечер, о котором она так мечтала! Придется готовить дополнительные постели и дополнительную еду: на пять нежданных гостей мусаки явно не хватит. Ее мысли неслись галопом. В морозилке есть полуфабрикат пиццы. Аннабел сумеет приготовить две пиццы, пока сама Фелисити будет стелить постели. Может быть, сварить суп из пакетика; слава Богу, хлеба она купила достаточно, но на завтрак все равно не хватит. Придется утром съездить в деревню. Лишь бы в магазин при мотеле успели завезти свежий. Но все это будет завтра, а ей нужно думать о сегодняшнем вечере.
– О черт! – кисло сказала Аннабел, узнав о предстоящем событии. – Мне не нужна эта ужасная орава. Бабушка и ее подруга – это еще ничего, но они…
– Они дети Тони, – напомнила Фелисити, стараясь не показывать своей досады. Тут она вспомнила слова Саманты и после долгой паузы добавила: – А я их мачеха.
– С какой стати? – фыркнула Аннабел. – Ты моя мать. Этого вполне достаточно.
Фелисити, которая считала так же, поняла, что не готова иметь дело еще с тремя подростками. Но поделиться этой мыслью с Аннабел она не могла. Вместо этого пришлось воззвать к лучшим чувствам дочери:
– Не начинай, ладно? Мне нужна твоя помощь, а не возражения.
Аннабел немного помолчала, надевая золотые сережки в виде заклепок, купленные во время последнего посещения Уэстгэмптона. Фелисити, которая сама не носила серег, не одобряла этого, но смирилась. Она утешала себя тем, что дочь проколола уши, а не нос. Аннабел прищурилась, растерянно посмотрела на мать, а затем мирно сказала:
– Ладно. Что я должна сделать?
– Две пиццы, – сказала Фелисити. – Это будет огромная помощь.
– О'кей. Но я сама есть пиццу не буду. Хочу мусаку.
– Конечно, дорогая, – пообещала Фелисити и побежала наверх готовить спальни. Она знала, что струсила, но сейчас у нее не было ни сил, ни времени спорить с дочерью. Делить мусаку, а то и драться за нее придется позже.
Подготовка спален означала, что они с Тони переселятся в бывшую спальню мальчиков, а трое детей займут родительскую, которая намного больше. Мальчики будут ночевать на их двуспальной кровати, а Хилари – на раскладушке в дальнем углу. Решение было не идеальное, но из-за приезда матери с неизвестной подругой ничего другого не оставалось. Две пожилые женщины разместятся в спальне Хилари. На мгновение – только на одно мгновение – она подумала поселить Хилари с Аннабел, но решила не будить лихо. Не стоит злить и без того недовольную дочь. Уик-энд кончится, дети Тони вернутся в Лондон и отправятся в свои школы, а Аннабел останется. И хотя внутренний голос шептал Фелисити, что она трусиха, бедняжка решила держаться с Аннабел по одну сторону баррикады.
Она принялась лихорадочно стаскивать покрывала и стелить постели, но вдруг остановилась и задумалась. Почему у нее такое чувство, словно она с чем-то сражается? И как называется это таинственное «что-то»? Не найдя удовлетворительного ответа, она продолжила свое дело.
Тони пришел домой раньше обычного. Узнав о приезде детей, он до того обрадовался, что Фелисити почувствовала себя вдвойне виноватой. Ей и в голову не приходило, что он так скучает по своим отпрыскам. Его радость настолько подействовала на Фелисити, что она тоже обрадовалась их приезду и не позволила себе утешиться тем, что дети пробудут здесь всего один уик-энд.
– Ну, дорогая, каково быть матерью целой оравы? – Айрин сидела на диване, вытянув ноги и мирно сложив руки на пухлом животе.
Это было днем в воскресенье, после обильного ланча. Жареная баранья нога, печеная картошка, зеленый салат, подливка, мятный соус, яблочный пирог и крем, которые следовало подать почти одновременно, едва не довели Фелисити до инфаркта.
Айрин и Венеция предлагали помочь, но Фелисити покачала головой, решив доказать, что это ей по плечу. Она начала с того, что в пятницу поклялась стать идеальной мачехой, и до сих пор, к собственному изумлению, умудрялась ублажить всех.
Уик-энд получился удивительно удачным. Правда, дети Тони были слегка подавлены, но вели себя прилично. Она была уверена, что этим обязана исключительно присутствию Венеции; стоило им на секунду забыться, как следовало резкое замечание, которого они слушались. Приезд Венеции был для хозяйки полным сюрпризом. Когда шок прошел, Фелисити обнаружила, что старая леди ей нравится.
– Ради Бога, почему ты не сказала мне, что привезешь Венецию? – прошептала она матери.
– Потому что не хотела выслушать отказ, – ответила мать. Ее логика, как всегда, была безукоризненной. – Чего не знаешь, тому не мешаешь.
– Я бы не стала отказывать, – ответила Фелисити. Однако она знала, что это было вполне возможно, и порадовалась предусмотрительности матери.
– Я им не мать, – сказала Фелисити, отвечая на вопрос Айрин. – Только играю ее роль в этот уик-энд.
Венеция, восседавшая в самом удобном кресле у горящего камина (хотя стояло раннее лето, но воздух еще не прогрелся как следует, а ее кости были чувствительны к холоду), выпрямилась и пристально посмотрела на Фелисити.
– Что бы вы сказали, если бы вас попросили забрать их сюда насовсем? – спросила она.
Фелисити посмотрела на нее, пытаясь не подать виду, что пришла в ужас. Неужели Венеция знает то, что неизвестно ей самой? Не является ли этот уик-энд разведкой боем?
– Вы думаете, что это возможно? – наконец спросила она.
Разочарованная Венеция снова погрузилась в кресло.
– Нет, – сказала она, – но я думаю, что здесь им было бы лучше, чем у Саманты.
– Но Саманта их мать. Она сама пожелала взять опеку над детьми, когда развелась с Тони. Детям следует оставаться со своими матерями, не так ли?
– Но не всем матерям следует оставаться со своими детьми, – только и ответила Венеция, не удосужившись развить свое глубокомысленное замечание.
Вечером в воскресенье после завершения не менее обильной трапезы – сандвичей с копченым лососем, слоек, двух фруктовых тортов и нескольких литров чая и кофе – Тони и Фелисити на двух машинах отвезли гостей на станцию в Брокенхерст и посадили на лондонский поезд.
Поезд был набит горожанами, возвращавшимися в Лондон после уик-энда, проведенного на лоне природы. Большинство сидели в креслах и дремали.
– Бедняги, – сказал Тони. – Они устают от одной мысли, что нужно возвращаться в Лондон на работу. Слава Богу, что я там больше не живу. Хотеть работать в Лондоне может только сумасшедший.
Фелисити решила, что это камень в ее огород. Она заскрежетала зубами, но промолчала и помогла матери, Венеции и детям сесть в поезд. Она не собиралась ссориться с Тони. Во всяком случае, не сейчас, на глазах у детей. И вообще не собиралась ссориться с ним. Никогда.
– А вот мама возвращается в Лондон на работу! – во всеуслышание бодро объявила Аннабел.
Айрин, которая заходила в вагон последней и слышала как Тони, так и Аннабел, застыла в дверях.
– Да, я с удовольствием приму у себя Фелисити один раз в неделю. – Она подчеркнула голосом слово «один». – Кстати, Тони, по-моему, пассажиры устали, потому что весь уик-энд возились с газонокосилками. За городом всегда так. Слава Богу, что мне не нужно косить газон.
Даже если Тони что-то и ответил, его реплику перекрыли голоса прощавшихся детей, громкие свистки и шипение автоматически закрывшихся дверей.
– Ну вот и все, – сказала Аннабел. – Теперь мне можно перестать быть паинькой?
Фелисити прочитала про себя благодарственную молитву за то, что уик-энд кончился. Она надеялась, что Тони не догадывается о ее чувствах.
– Все прошло хорошо. Правда, милый? – Она взяла мужа под руку, и все трое пошли к машинам, оставленным на стоянке у вокзала. Фелисити подумала и решила кое в чем признаться. – Знаешь, теперь мне сильно полегчало. Я как огня боялась первого приезда детей в Черри-Триз.
– Тебе нечего бояться, – сказал Тони. – Ты была и будешь идеальной мачехой. Фелисити посмотрела на него.
– Высокая оценка, – шутливо сказала она. Но приняла серьезный вид, потому что выразительные глаза Тони переполняла печаль.
Тони остановился у своей машины.
– Да, все прошло хорошо, – грустно сказал он. – Но мне бы хотелось, чтобы дети проводили здесь больше времени.
– Ничего, впереди летние каникулы, – скрепя сердце ответила Фелисити.
Она любила Тони и изо всех сил старалась сделать ему приятное. Но он просил слишком многого. Правда, на этот раз дети хорошо себя вели и не причиняли хлопот, но Фелисити не хотела, чтобы они бывали в Черри-Триз слишком часто. Она только притворялась. В этом не было ничего хорошего. Роль матери множества детей не для нее. Даже если бы все они были ее собственными. А это не так.
Аннабел, которая решила вернуться в Черри-Триз с матерью, развалилась в кресле и шумно перевела дух.
– О Боже! – сказала она. – Я не жду от летних каникул ничего хорошего.
Я тоже, подумала Фелисити. Но чувство вины, любви к Тони и неожиданно проснувшейся симпатии к его детям, которых швыряли туда-сюда словно мешки с картошкой, заставило ее промолчать.
– Спасибо, миссис Бальфур. Я очень признательна вам за приход, и… – Фелисити пыталась закончить беседу.
– Я знаю этот дом как облупленный, – решительно прервала ее миссис Бальфур, снова оглядывая столовую всевидящим оком. Она громко фыркнула. Удивительно, сколько неодобрения может выразить один звук, подумала Фелисити. – Тут куча работы, – зловеще сказала она.
Фелисити решила тут же воспользоваться представившейся возможностью.
– Вот именно. И если вы слишком заняты, я…
– Я не говорила, что слишком занята. Просто сказала, что работы здесь уйма. По сравнению с прошлым разом тут все изменилось в худшую сторону. – Она выразительно посмотрела на пол. Ковер был усыпан крошками от печенья, которое Фелисити ела по время ланча.
Фелисити не удивилась бы, если бы сидевшая напротив коренастая женщина достала из сумочки веник и совок и начала выметать крошки. Судя по всему, они не давали ей покою почти так же, как сама миссис Бальфур не давала покою Фелисити. Эта женщина говорила с ней свысока и рвалась в бой. Алиса Эпплби ничуть не преувеличивала, когда говорила, что миссис Бальфур не оставит здесь камня на камне.
Кроме нее, на объявление откликнулся только один человек – Трейси Миллиган. Но миссис Бальфур об этом не знала, и просвещать ее Фелисити не собиралась.
– Раз я дала объявление, то должна поговорить со всеми претендентами, – решительно сказала она. – Думаю, вы понимаете, что сейчас я не могу дать вам окончательный ответ.
Но миссис Бальфур ничего не желала понимать.
– У меня самые лучшие рекомендации, – довольно агрессивно сказана она.
Фелисити встала. О Господи, почему Тони вообще взял ее? Это же настоящий дракон в юбке!
– Я знаю. Муж говорил мне. Но, поскольку я дала объявление, мне следует…
– Ну да, долг обязывает. – Миссис Бальфур наконец поняла намек и неохотно поднялась. – Ну что ж, – сказала она, еще раз неодобрительно осмотрев комнату, в которой царил беспорядок. Фелисити прокляла солнце, в лучах которого был прекрасно виден толстый слой пыли на подоконнике. – Буду ждать вашего звонка. Не забудьте, я могу приступить к своим обязанностям немедленно.
– Не забуду. – Фелисити повела ее к двери.
– А кто эти другие?
– Я не помню всех имен, – вывернулась Фелисити.
– Всех имен! Не думаю, что ваше объявление многим попалось на глаза. Я попросила мистера Смитсона снять его, как только увидела.
В первое мгновение Фелисити чуть не лопнула от досады. В Примроуз-Хилле никому бы и в голову не пришло просить сотрудника информационной службы снять объявление. Впрочем, там их никто и не читал; все были слишком заняты. Но тут, в деревне, существовали свои порядки. В последнее время она начала понимать это. Досада ослабела, и Фелисити предпочла промолчать. Возражать бессмысленно. Она будет строить свою жизнь так, как ей нравится. И жизнь Тони тоже. Это важно. В последнее время у Фелисити было столько хлопот, что она едва не забыла мужа.
Едва не забыла Тони, ради которого бросила налаженную жизнь в Лондоне и переселилась в Гемпшир, чтобы не разлучаться с ним. Мысли Фелисити блуждали. Внезапно она подумала об Аннабел, которая не хотела уезжать, но, кажется, удивительно легко привыкла к новой обстановке. Правда, она все еще не одобряла связь матери с Тони. Не помог и долгий разговор, во время которого Фелисити попыталась убедить дочь, что у мужчин и женщин, вступивших в брак, секс неразрывно связан с любовью. Аннабел молча выслушала ее, а потом сказала:
– Можешь заниматься этим, если тебе нравится, но, судя по тому, что я видела, секс самая омерзительная вещь на свете.
Встревоженная Фелисити поговорила с матерью во время одного из кратких визитов Айрин в Черри-Триз. Но Айрин отреагировала на это довольно флегматично.
– Скажи спасибо своей счастливой звезде, что она не пополнит ряды несовершеннолетних матерей-одиночек. – В тот момент они гуляли у луга, на котором паслись лошади. Огромный жеребец взгромоздился на весьма довольную этим кобылу. Айрин, предусмотрительно державшая Пруденс на поводке, указала на них. – Если девочка видит такие картины каждый день, ничего удивительного, что она сторонится секса!
– Это природа, – ощетинилась Фелисити, чувствовавшая, что она обязана защищать свою новую родину. – Лично я предпочла бы, чтобы он носил фиговый листок, – сухо ответила мать.
Фелисити очнулась и снова заговорила с миссис Бальфур.
– Я сообщу вам сразу же, – сказала она, решительно выпроваживая ее излома. – Обещаю.
Она с облегчением смотрела вслед приземистой фигуре, ковылявшей по ухабам подъездной аллеи.
– Эту работу получит Трейси Миллиган, – сказала Фелисити собаке. – Даже если она полная неумеха и не может отличить посудное полотенце от мусорного ведра! – Пруденс застучала хвостом в знак согласия и повернулась на бок, чтобы котята номер два и три могли прижаться к ее шелковистому брюху. Это напомнило Фелисити, что кто-то (скорее всего, она сама) должен решить, что делать с котятами, пока они не прописались в Черри-Триз насовсем.
Однако когда час спустя в столовой появилась Трейси Миллиган, Фелисити усомнилась в правильности принятого ею решения.
– Конечно, оплата будет из рук в руки, – сказала Трейси, крутя кольцо в носу. – Иначе они перестанут выплачивать мне пособие. Они пойдут на все, лишь бы лишить меня того, что мне причитается.
– О да, из рук в руки, – услышала Фелисити собственный слабый голос.
Она пыталась не пялиться на посетительницу. Волосы Трейси были выкрашены спереди в ядовито-зеленый и розовый цвета, а на затылке – в черный. Помимо кольца в носу она носила еще три в каждом ухе, пользовалась косметикой белого цвета и подводила глаза углем, что придавало ее острому маленькому личику выражение встревоженного зверька. Она была болезненно худой. Похоже, ей не помешало бы дополнительное питание, невольно подумала Фелисити. Одежда Трейси была ничем не лучше: джинсы с непременными прорехами на коленях и рваная черная футболка. То и другое было заштопано, чисто выстирано и даже выглажено, но отнюдь не соответствовало погоде, которая была в этот день холодной и ветреной. Однако больше всего Фелисити удивило, что Трейси пришла не одна. У нее на коленях гулил чистенький, пухлый, немигающий младенец. Ребенок был упитан, очень хорошо одет, доволен и счастлив. В паре, сидевшей напротив Фелисити, была масса противоречий. Кроме того, Трейси сильно отличалась от тех панков, с которыми Фелисити сталкивалась в окрестностях Кэмден-Лок.
– А на кого же вы оставите… извините, не знаю, как его… ее зовут? – промямлила Фелисити, показав на ребенка.
– Джейкоб, – ответила Трейси, целуя малыша в круглую лысую головку. – Не волнуйтесь, с ним посидит моя подруга. У нее тоже ребенок. Мы обе матери-одиночки и помогаем друг другу. – Внезапно она бросила на Фелисити сердитый взгляд. – Если я мать-одиночка, это еще не значит, что я плохо работаю. Я работаю хорошо. Так что не беспокойтесь. Мне нужны деньги. Дети стоят недешево, а я хочу для Джейкоба всего самого лучшего.
– Пять фунтов в час, плата из рук в руки наличными, – сказала Фелисити, накинув фунт сверх того, к чему она была готова. – Я думаю, двух часов в день, желательно по утрам, пять раз в неделю, будет достаточно.
Худое лицо Трейси озарилось улыбкой.
– Пятьдесят фунтов в неделю, – радостно сказала она. – Отлично. Когда приступать?
Фелисити встревожилась. Двести фунтов в месяц. Может ли она себе это позволить? Ответ был ясен: должна позволить.
– Как насчет завтра? – спросила она.
– Подходит.
Тут Фелисити пришла в голову еще одна мысль.
– Это ваша машина стоит снаружи?
Трейси напряглась, вдруг став очень осторожной, и Фелисити поняла, как мало нужно, чтобы заставить ее ощетиниться и перейти в защиту.
– Ну и что? Это просто ржавая жестянка, – проворчала она.
– Но она зарегистрирована, застрахована, и все остальное тоже в порядке? – спросила Фелисити.
– Конечно, – мрачно ответила Трейси. – Я не дура. Все так и норовят поймать меня. Но она действительно моя и даже прошла ежегодный техосмотр. Те, кто ведает пособием, говорят, что машина роскошь и что у меня ее быть не должно. Но могу сказать вам одно: если ты живешь в такой деревне, как Оукфорд, это не роскошь.
– Можете не говорить, – с искренним жаром ответила Фелисити. – До переезда сюда я и не знала, что жизнь может быть такой неудобной. Чтобы купить что-нибудь, нужно устраивать настоящую экспедицию. – Трейси слегка успокоилась, и Фелисити догадалась, что ее жизнь представляет собой непрерывное сражение с неодобрением окружающих. – Я спрашиваю не из праздного любопытства, – сказала она. – Дело вот в чем. Если вы согласитесь, я бы хотела, чтобы вы вместо меня ездили в супермаркет. Конечно, это время будет считаться рабочим. Вы окажете мне огромную помощь. Я буду давать вам перечень того, что нужно купить, и деньги.
Трейси окончательно расслабилась и еще раз чарующе улыбнулась. Если бы не эти дурацкие кольца и жуткий грим, она была бы просто хорошенькой, решила Фелисити.
– Нет проблем, – сказала Трейси. – Я могу брать Джейкоба с собой. Он обожает кататься в супермаркетовских тележках.
Аннабел одобрила новую помощницу по хозяйству, но Тони слегка сомневался. Кажется, он думал, что необходимость Фелисити работать, а тем более ездить на работу в Лондон бросает тень на его репутацию как мужа. Фелисити доказывала, что ей поздно меняться и становиться членом гильдии домохозяек, что у них нет маленьких детей, которые бы отнимали у нее время, и что она нуждается в интеллектуальном труде. Однако все было тщетно. Тони упорно отказывался становиться современным мужчиной. Он предпочел бы, чтобы жена ждала его с заранее нагретыми шлепанцами и готовым ужином. Фелисити не спорила, но начала испытывать невольную симпатию к Саманте, которая сбежала из тесного Оукфорда в Лондон, чтобы начать новую жизнь с Пирсом. Раз в неделю Аннабел с удовольствием ночевала у Дженни. Оказалось, что обе они смотрят на Трейш снизу вверх. Не только потому, что та не была девушкой (что доказывало наличие ребенка), но и потому, что она была сама себе хозяйкой, жила отдельно от родителей и могла делать все, что ей хочется. Однако Аннабел была разочарована, когда узнала, что образ жизни Трейси не соответствует ее вызывающей внешности.
– Должно быть, ребенок действительно большая обуза, – сказала она Дженни. – Трейси говорит, что по вечерам она никуда не выходит. Она слишком устает, не может нанять няньку, да и денег у нее нет, чтобы куда-то ходить. Я решила, что у меня никогда не будет детей. Это легко осуществить, потому что сексом я тоже никогда заниматься не буду.
– Ну… – Насчет секса Дженни слегка сомневалась. – Во всех книгах, которые я читала, говорится, что это приятно.
– Что? Иметь детей?
– Нет. Секс, глупая.
– Ты не смотрела видео, которое нам показывали, – ответила Аннабел.
– Кстати, о сексе. – Дженни перешла к более интересной теме, а именно к сплетням. – Моя сестра училась с Трейси в шестом классе. Она утверждает, что отец ребенка – один из сыновей доктора Эпплби. Но Трейси не говорила, который из них. Она крутила с обоими.
– Может быть, она и сама не знает. Откуда ей знать, если она спала и с тем и с другим? Дженни покачала головой.
– Сестра говорит, что Трейси знает, но никому не говорит.
– А я бы сказала! – гневно заявила Аннабел. – Заставила бы этого подонка платить! – Она становилась заядлой феминисткой. – Если бы у меня должен был родиться ребенок, я бы не стала делать аборт. Правда, этого никогда не случится, но, если бы случилось, я бы заставила отца раскошелиться. Тони тоже платит за своих детей, хотя и не живет с ними.
– Черта с два ты их заставишь платить, – сказала Дженни. – И Стивен, и Сэм не работают. Оба подались в бродяги и исчезли. Мама говорит, что доктор и миссис Эпплби даже не знают, где они. Наверно, где-то в Лондоне.
– Вот это да! – сказала Аннабел.
– А еще моя мама говорит, – продолжила Дженни, – что во всем виновата миссис Эпплби. Она всегда так занята другими, что даже не заметила, как ее собственные сыновья сбились с пути. Святая корова – вот как она ее называет!
– Вот это да! – повторила Аннабел, переваривая услышанное. Эта черта сельской жизни приводила ее в восторг. Сплетни и то, что каждый знал все про всех. В Лондоне про соседей не знали ничего. Но в Оукфорде все было видно как на ладони.
– Кстати, – промолвила Дженни, – расскажи, что собой представляет Трейси. Моя мама говорит, что твоя мама наверняка сошла с ума, если взяла на работу мать-одиночку с зелено-красными волосами. Она говорит, что Трейси понятия не имеет о домашней работе и ничего не умеет.
– Подумаешь, разноцветные волосы! – фыркнула Аннабел. – Она справляется. И даже слишком усердствует. Уже три раза говорила, что у меня в комнате беспорядок. Но я не обращаю внимания. Мама стала гораздо спокойнее, и даже старик Тони оказался не так уж плох.
– Я всегда считала, что старик Тони, как ты его называешь, роскошный мужик, – сказала Дженни, глубоко затянулась, вдохнула дым, зашлась кашлем и сунула сигарету Аннабел. – Никогда не могла понять, – с трудом выдавила она, – почему мать Хилари его бросила. И моя мать тоже этого не понимает. Она говорит, что Тони очень симпатичный мужчина. Бедная старушка Хилари, – подумав, добавила она.
– Ничего она не бедная, – упрямо заявила Аннабел. Она не любила вспоминать о недавнем уик-энде в Черри-Триз. Уик-энде, проведенном с Хилари, которая показалась ей ужасно скучной. А ее братья – просто ужасными. Они не говорили ни о чем, кроме мотоциклетных моторов. Кроме того, ей не нравилось, когда кто-то вспоминал о жизни Тони до их с Фелисити появления. Хотя она ворчала на отчима, но теперь относилась к нему как к своей собственности и не желала делиться им ни с Хилари, ни с мальчиками. – Она толстая, – заявила Аннабел, – и ни капельки мне не нравится.
– Она не всегда была толстой. Растолстела только после того, как переехала. Моя мама говорит, что она несчастна и поэтому утешается едой. А ты должна ее любить, потому что она твоя сводная сестра.
Аннабел разозлилась еще больше.
– Никакая она мне не сестра они не братья! И не говори мне этого! – Она свирепо затянулась, вдохнула в себя дым и побагровела. – Бесполезно, – выдавила девочка. – Я никогда к этому не привыкну.
Она вернула сигарету Дженни, и та с сомнением уставилась на тлеющий окурок.
– Наверно, нам следует попробовать наркотики. «Спид» или «экстази». Я знаю, что Морин Мейджи может их достать.
– Не в этом месяце. – Теперь Аннабел побледнела, и у нее закружилась голова. – У меня кончились карманные деньги.
– Ох! – Дженни была разочарована. – Я могу дать тебе взаймы. Давай попробуем!
– Нет, спасибо. Не хочу залезать в долги.
Уроки бабушки навсегда запечатлелись в мозгу Аннабел. Айрин говорила внучке, что лучше сэкономить деньги, а потом истратить их на то, что действительно доставляет удовольствие, чем растранжирить без толку неизвестно на что. Поэтому Аннабел регулярно откладывала половину карманных денег в копилку, но Дженни об этом не говорила. Пусть подруга думает, что брать взаймы для нее действительно «инфра диг» (это выражение в последнее время стало у Аннабел самым любимым). Аннабел не хотела отрываться от коллектива, а потому помалкивала, что считает курение и баловство наркотиками глупостью и напрасной тратой времени.
– Дженни! Аннабел! Вы уже сделали уроки? – раздался голос матери Дженни.
– Проклятье! – прошипела Дженни и крикнула: – Сейчас идем!
Но Аннабел обрадовалась. Теперь они с Дженни не смогут поговорить о наркотиках, и дело обойдется без ссоры.
К несказанному удивлению Фелисити, Тони начал каждое утро мыть посуду после завтрака.
Волосы спускались ему на глаза, очки сползали на кончик носа, но он осторожно собирал тарелки. В отличие от Фелисити, которая все составляла вместе, Тони пытался использовать каждый квадратный сантиметр площади кухонного стола.
– Почему ты не оставляешь все на обеденном столе, как прежде? – спросила она. – Твой новый имидж меня слегка пугает.
Тони смущенно хихикнул, что показалось Фелисити подозрительным, и поправил очки.
– Ну, честно говоря, – сказал он, – я не хочу спугнуть наше сокровище.
– Сокровище?
– Он имеет в виду Трейси, – сказала Аннабел с набитым ртом.
– Верно. Мне не хочется, чтобы она приходила в неприбранный дом. Это может ее напутать. Фелисити не могла понять эту странную логику.
– А как же я? Ты ведь не боялся напугать меня, оставляя за собой кучу посуды.
Тони подарил ей чарующую улыбку, а потом стал серьезным.
– Милая, – сказал он, – я ведь женился на тебе.
Фелисити чуть не рассмеялась. Так вот что такое брак!
– Значит, все дело в деньгах? Моя работа стоит меньше пяти фунтов в час.
– Теперь ты знаешь, – сказала Аннабел, схватив пластиковый пакет с учебниками и сунув в карман ветровки яблоко, – что жены куда дешевле уборщиц. – С этими словами она вышла.
Тони подошел и обнял Фелисити.
– Это неправда. Сама понимаешь.
– Я понимаю только одно: ты моешь посуду ради Трейси и называешь ее сокровищем. Кажется, раньше ты говорил, что ей нельзя поручать домашнюю работу, и боялся, что соседи тебя осудят.
– Это было до того, как я узнал, насколько она полезна и как это отражается на моей жизни.
– Моей жизни, – поправила Фелисити.
– Нет, моей, – сказал Тони. – Я уже начал думать, что ты больше никогда не проявишь энтузиазма в постели.
Фелисити улыбнулась, успокоилась и прижалась к его твердому, уютному телу.
– Я тоже, – призналась она. – Я так уставала в последнее время. Гонялась за собственным хвостом, стараясь быть идеальной домашней хозяйкой, редактором и матерью и терпела поражения на всех трех фронтах.
Фелисити снова подумала о Саманте. Неужели она испытывала то же самое? Пыталась быть всем сразу? Сбежала бы она к Пирсу, будь у нее Трейси? Однако эти тревожные мысли следовало хранить про себя. Потеря Саманты стала ее приобретением, а она не позволит новых изменений.
Тони поцеловал ее в кончик носа…
– Послушай… – нерешительно начал он. – Ты не будешь возражать, если я куплю ей манеж для Джейкоба?
Фелисити подняла голову и уставилась на мужа.
– Конечно нет. Но почему?
– Ну… – Было видно, что Тони чувствует себя неловко. – Это не совсем альтруизм. Если у Трейси будет складной манеж, она сможет привозить сюда Джейкоба, когда его нельзя будет оставить с подругой. Кроме того, Алан Эпплби дал мне немного денег для ребенка.
Фелисити была заинтригована.
– Алан Эпплби? – Она вспомнила сурового старшего партнера Тони. Напыщенного педанта и редкостного зануду. Помощь бедной девочке-панку была не в его характере.
Тони помрачнел.
– Не сомневаюсь, что рано или поздно до тебя дойдет эта сплетня, так что уж лучше сказать сразу. Алан убежден, что Джейкоб его внук. Сын Сэма. Хотя Трейси не говорит, от кого из двоих она родила. Главное в том, что Алан хочет немного помочь своему отпрыску, но пытается сделать это тайно.
– Почему? – Она вспомнила Трейси в чистой, но заштопанной одежде, худенькую как тростинка и считающую каждый пенни, чтобы Джейкоб был сыт, обут и одет. – Ей не помешают лишние деньги. Она возражать не будет.
Тони задумчиво выгнул брови и сморщил нос.
– Сомнительно, – сказал он. – Стоит Трейси встретить чей-то взгляд, как она выпускает иголки. Она училась в университете, пока не забеременела.
– Она могла бы сделать аборт. – Фелисити попыталась представить себя на месте беременной девушки-подростка. Сделала бы аборт она сама?
– А ты? – словно подслушав ее мысли, спросил Тони.
– Честно говоря, не знаю.
– Слава Богу, тебя это не касается, – сказал муж. – А она решила оставить. Для этого понадобилось известное мужество. Тем более что родные от нее отказались. Сэм Эпплби исчез со сцены, что было вполне естественно, а Алан не может что-то предложить Трейси открыто, потому что боится грандиозного семейного скандала. Кажется, Алиса не хочет признавать, что Сэм мог быть отцом ребенка. Она ужасная снобка. Трейси родом из-под Уорблингтона, а это настоящий медвежий угол. – Он покачал головой. – Так что, как видишь, Трейси оказалась отвергнутой сразу двумя семьями.
