Текст книги "Вторая жена"
Автор книги: Анджела Арни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Фелисити обняла его.
– Я уже получила все, чего хотела. Тебя и целый выводок в придачу. Новые дети мне не нужны.
Не нужны, подумала она на следующее утро, следя за Джейкобом, возившимся в манеже. Подруга, обычно сидевшая с детьми, на несколько дней уехала к матери, и Трейси приходилось брать малыша с собой. Он ныл, клянча свой законный сухарь, розовые ручки, напоминавшие щупальца морской звезды, колотили воздух. Нет, никаких детей. Они слишком требовательны.
Трейси перегнулась через край манежа и сунула Джейкобу сухарь.
– Наверно, хорошо иметь приличную работу, – сказала она, с завистью глядя на городской наряд Фелисити, – и встречаться с умными и интересными людьми.
Фелисити прервала поспешные сборы и на мгновение задумалась. Умными и интересными? Судя по всему, Трейси считает, что в Оукфорде можно быть только домработницей.
– Большинство тех, кто приходит к Дикенсу, самые обычные люди, – сказала она. – Такие же, как мы с тобой. Разница лишь в том, что они живут в Лондоне и вынуждены с трудом добираться до работы на автобусе или метро. Мой босс Оливер другое дело. Он довольно интересный, но очень пожилой. А его секретарша Джоан Шримптон настоящая мымра.
Трейси чуть не задохнулась.
– Я была права! Вы знакомы с Джоан Шримптон! Я видела ее фотографии в одном из старых журналов матери. Она была манекенщицей!
– Это Джин, а не Джоан. А Джоан что-то демонстрировала лишь раз в жизни: когда мерила кримпленовый костюм-двойку на распродаже в «Литтлвудс». – Она схватила сумочку, полотняный мешок с рукописями, которые нужно было отвезти в Лондон, и пошла к двери. – Трейси, мне пора выезжать, иначе негде будет оставить машину. На ланч сегодня пирог с цыпленком, который я купила в «Престледе». Ты не могла бы сунуть его в духовку перед уходом? Филип обещал приготовить на гарнир картофель и овощи. Спасибо.
Она выскочила из дома, мысленно настраиваясь на работу и не думая ни о чем, кроме лежавшего в сумке отчета для Оливера. При мысли об этом у нее улучшалось настроение. Замечательно! Наконец-то среди множества бездарных рукописей нашлось что-то действительно талантливое. Она сунула эту рукопись в сумку на прошлой неделе, как раз перед уходом из офиса. Фелисити знала, что это нелояльно по отношению к издательству, но после окончания чтения несколько минут жалела, что она не литературный агент. Тогда она не отдала бы рукопись Дикенсу, издававшему книги малыми тиражами и только в твердом переплете. Она передала бы рукопись какому-нибудь крупному издательству, какое оценило бы ее по справедливости. Но на свете нет справедливости. Она знала, что не сможет лишить Оливера хорошей книги, и молилась лишь о том, чтобы правовое управление опустило свой указующий перст и позволило автору издать книгу в мягкой обложке.
– А что они будут есть на ужин и завтра на ланч? – крикнула Трейси, высунувшись из окна кухни.
– Не беспокойся! – крикнула в ответ Фелисити. – Филип что-нибудь приготовит! Наверно, пасту, как всегда. Пусть сам решает.
Розово-зеленый петушиный гребень качнулся вправо и влево, выражая неодобрение. Фелисити улыбнулась. В некоторых отношениях Трейси была ужасно старомодной. Она знала, что скажет молодая женщина, и оказалась права.
– Мальчишкам нечего делать на кухне! Это неправильно!
– В один прекрасный день он станет поваром!
Фелисити добралась до машины и начала борьбу с застрявшим в замке ключом. И когда только Тони найдет время смазать его? Он же обещал! Впрочем, Тони редко выполнял обещания, касавшиеся мелкой работы по дому и саду. Все его время уходило на кабинет и пациентов. И все же, напомнила себе Фелисити, когда ключ со скрипом повернулся, он нашел время, чтобы вчера вечером заняться счетами. И не его вина, что результат подтвердил худшие опасения Фелисити: ей придется работать на полную ставку до самой пенсии.
Трейси все еще высовывалась из окна.
– Эй! – окликнула она Фелисити. – Надеюсь, он не перевернет кухню вверх дном!
– Если перевернет, разрешаю отругать его! Увидимся послезавтра. Счастливо!
Мотор взревел, Фелисити проехала по гравию и направилась в сторону станции Брокен-херст и Лондона.
Оливер Дикенс уставился на рукопись, положенную перед ним Фелисити.
– Ты уверена? – спросил он.
– Абсолютно. Это захватывающий триллер, посвященный темным сторонам медицинского мира. Очень убедительно. До последних страниц невозможно догадаться, что будет дальше. – Гм… – протянул Оливер, сложив пальцы обеих рук домиком.
– Возьми ее, позаботься о рекламе и, ради Бога, подложи бомбу под правовое управление, чтобы заставить его дать разрешение на издание книги в мягкой обложке!
Оливер улыбнулся.
– Я вижу, эти ребята тебе не по душе.
– Нет, но…
– Не беспокойся. Это неважно. Рад, что книга тебе понравилась. Мы с Джоан начинали думать, что жизнь в Оукфорде сказывается на делах издательства. Джоан говорит, что ты всегда уставшая, что…
– Джоан слишком много говорит, – резко сказала Фелисити. Выходит, Оливер и Джоан замечали, что быт ее угнетает. Но теперь, после появления Трейси, ей стало легче. – Да, иногда я устаю, но мне нравится моя работа. Ни за что не хотела бы стать домохозяйкой. Не думаю, что я смогла бы усидеть дома. Я бы сошла с ума от скуки.
Оливер расплылся в улыбке.
– Вот и отлично, – сказал он и подтянул к себе рукопись. – Обещаю сделать для этого автора все, что в моих силах.
– Спасибо, Оливер. – Довольная Фелисити встала. – Посмотрим, что прислали мне за эту неделю.
Выйдя из кабинета, она столкнулась с Джоан Шримптон, которая тоном заговорщицы прошипела ей на ухо:
– Я так и думала, что вы здесь! Я вас искала. Звонит бывшая. – Губы мисс Шримптон были еще уже, чем обычно.
– Бывшая?
– Бывшая жена вашего мужа, – сказала мисс Шримптон, закрывая за Фелисити дверь, чтобы их не услышал Оливер Дикенс. – Говорит, что ей очень нужно поговорить с вами. Конечно, я сказала ей, что вы заняты, но она ничего не хочет слушать. – Секретарша кипела от обиды и негодования.
Раздосадованная нежелательным звонком и таинственностью, которую напускала на себя Джоан, Фелисити тем не менее скрыла свои чувства и непринужденно улыбнулась.
– Спасибо, Джоан. Я поговорю с ней из своего кабинета. – Оказавшись у себя, сбитая с толку Фелисити взяла трубку. Саманта не звонила из Штатов даже детям, а их мачехе и подавно. Сомневаться не приходится: она искала для этого подходящий момент. Значит, ей что-то нужно. Наверняка.
– Фелисити Хьюз слушает, – сказала она.
Саманта сидела в Сент-Джонс-Вудском доме и смотрела на выложенный плитами сад, как всегда, тщательно ухоженный. Перед отъездом в Калифорнию Пирс велел садовнику продолжать ухаживать за растениями. Каждый сухой лист или увядший цветок подлежал немедленному удалению. Цветы в горшках поливали, землю рыхлили, а плиты мыли из шланга. Саманта на секунду вспомнила сад в Черри-Триз и вздрогнула. Каждая осень превращалась для нее в кошмар. Она вела нескончаемую борьбу с палой листвой и умудрялась поддерживать некоторое подобие порядка в цветнике и на грядках с овощами. Но природа все же брала свое, и в конце концов сад становился таким же, как все остальные сады Оукфорда: диким, запущенным, с чертополохом, росшим посреди георгинов и брюссельской капусты, и крестовником, заглушавшим живую изгородь. Она слегка улыбнулась. Здесь, в Сент-Джонс-Вуде, природа была контролируемой. Именно такой, как нравилось им с Пирсом.
Контроль. Это слово было ключом ко всему. Но ее уверенность в себе слегка поколебалась, и Саманта вернулась в Лондон, чтобы восстановить ее.
Саманта крепко сжала трубку. Так крепко, что побелели костяшки. Контроль, напомнила она себе. Контроль – это ключ. Она набрала номер Венеции, но нажала на рычаг, едва та ответила. И тутнеожиданно для самой себя Саманта набрала номер служебного телефона Фелисити. Почему Фелисити? Честно говоря, она и сама не знала. Она знала только одно: ей необходимо с кем-то поговорить. Где-то в подсознании возникло смутное ощущение, что Фелисити сможет посочувствовать ей и не осудит, как почти всегда поступала Венеция.
– Ты знаешь, что нужно сделать, – сказал Пирс, провожая ее в аэропорту Лос-Анджелеса. – Это не потребует много времени. Чем скорее, тем лучше.
– Да, конечно, милый, – сказала Саманта, знавшая, что именно эти слова он и хочет услышать.
Впрочем, она сама хотела того же. Все было предельно ясно. Но только в Лос-Анджелесе. Здесь, в Лондоне, все казалось куда сложнее.
Теперь у нее появились сомнения. Сегодня утром их посеяла сначала регистраторша клиники, потом медсестра, а за ней врач. Все они спрашивали: «Вы уверены, миссис Хьюз?» – с таким нажимом, что она и в самом деле потеряла уверенность. Она обязана быть уверенной. Но сейчас это не так. Во всем виноваты другие; это они вселили в нее сомнения. И все же ей необходимо с кем-то поговорить. Узнать его мнение. Она не стала говорить с Венецией именно потому, что ответ бабки ей был известен заранее. Та сказала бы:
– Нет, моя дорогая. Это невозможно. Есть вещи правильные, а есть – неправильные. Это неправильно. – Венеция всегда четко знала, что хорошо, а что плохо.
Фелисити совсем другая. Моложе, податливее и современнее. По крайней мере, Саманта на это надеялась. Она нуждалась в том, чтобы кто-то здесь, в Лондоне, дал ей зеленый свет и позволил ехать вперед. Фелисити единственная знакомая ей женщиной, которая не была подругой Пирса, а Пирс запретил ей встречаться с кем-либо из его друзей и знакомых.
– Нам ведь ни к чему, чтобы люди знали, что мы допустили беспечность, правда, милая? – сказал он. – Все это слишком скучно. И настолько «инфра диг», что заставляет меня морщиться.
Саманта не могла не согласиться с ним. Это действительно не вязалось с имиджем холодных, бесстрастных светских людей, который они так успешно поддерживают. Фелисити другая. Она не принадлежит к кругу людей, общающихся с Пирсом.
После долгого раздумья, борьбы с обветшавшей телефонной сетью, которая теперь приводила ее в ярость, и разговора с наконец отозвавшейся женщиной, которой Саманта была готова оторвать голову, она добралась до Фелисити и услышала ответ:
– Фелисити Хьюз слушает.
На мгновение Саманта лишилась дара речи, как с ней всегда случалось в присутствии Фелисити. Что она может сказать этой женщине? Умной женщине, которая редактирует книги, вышла за ее бывшего мужа и, если верить письмам Венеции, воспитывает детей куда лучше, чем делала это она сама? Но потребность в собеседнике оказалась сильнее страха; Саманта взяла себя в руки и выпалила:
– Не могли бы мы где-нибудь встретиться? Где угодно, выбор за вами!
Услышав задыхающийся голос маленькой девочки, Фелисити ощутила знакомый укол зависти и ревности. Она знала, что ревновать глупо, но ничего не могла с собой поделать. Не могла перестать ревновать Тони к тому времени, которое он прожил с Самантой до знакомства с нею, Фелисити. Из-за нее она всегда останется второй женой. А завидовать… Фелисити посмотрела на себя в маленькое зеркало, висевшее на противоположной стене кабинета. Завидовать тоже не имеет смысла. Природа создала ее не для того, чтобы быть вешалкой для платьев, но это не мешало Фелисити мечтать.
– Встретиться? – спросила она. – Ну что ж, если вам так хочется. Может быть, на следующей неделе? Вы ведь в Лондоне, верно?
– Да, но я не могу ждать так долго.
– Но… – Фелисити хотела сказать, что она слишком занята и что проводит в Лондоне лишь один вечер в неделю.
– Пожалуйста, – сказала Саманта. Тревога, звучавшая в ее голосе, тронула Фелисити.
– Ладно. Тогда сегодня вечером, – неохотно ответила она, думая о делах, запланированных на сегодня.
– Спасибо. – Картина идеального сада расплылась; глаза Саманты заволокло слезами, хотя она сама не понимала, почему плачет. В конце концов, она собиралась сделать то, чего хотела. Или нет? Фелисити ее одобрит. Должна одобрить. – Где мы встретимся?
– У Винченцо, в восемь. Мы обе знаем, где это. – Именно там они встретились за ланчем, когда Саманта сказала Фелисити, что оставляет детей на год.
Саманта проглотила слюну. Фелисити не должна знать, что она плачет. Иначе она будет ее презирать.
– Да, в восемь, – хрипло сказала она.
Фелисити медленно положила трубку, завидуя низкому, сексуальному голосу Саманты, так отличавшемуся от ее собственного, лаконичного и делового. Впрочем, она тут же отогнала от себя и эту мысль, сочтя ее смехотворной. Она довольна собственным голосом. Так же, как и всем остальным. Но звонок расстроил Фелисити. Она не могла сосредоточиться и с отсутствующим видом смотрела на машинописные страницы, лежавшие на ее письменном столе.
Какая катастрофа свалится на нее на этот раз? Саманта не стала бы звонить по пустякам. Почему жизнь так похожа на «американские горки»? Почему она не может идти тихо и спокойно? Однако по зрелом размышлении Фелисити поняла, что тихая и мирная жизнь кончилась, когда она вышла замуж за Тони. «Быть второй женой нелегко», – вспомнились ей слова матери. Это правда, с досадой подумала она. Все ее трудности уходили корнями в первый брак Тони.
Внезапно ее снова затошнило, и Фелисити вспомнила, что с самого утра ничего не ела и не пила. Она позвонила в буфет, попросила принести ей кофе, бисквит и стала ждать, когда пройдет приступ.
Раздался стук в дверь, и вошла Джоан Шримптон.
– Я как раз спустилась выпить кофе, – сказала она, – и решила принести вам заказ. – Джоан остановилась, поставила поднос на стол и наклонилась вперед, как маленькая птичка с глазами-бусинками. – Ох, дорогая, – сказала она, – меня встревожило, что вы позвонили, а не спустились сами. Вы побледнели. Что с вами?
– Что-то нездоровится. Думаю, какая-то желудочная инфекция. – Фелисити взяла чашку с кофе и жадно глотнула. Потом посмотрела на поднос. Бисквиты были с Шоколадным кремом. От одного их вида Фелисити снова затошнило. – Думаю, мне не следует их есть, – показала она на бисквиты. – Они слишком жирные.
Мисс Шримптон выскочила из кабинета и тут же вернулась с пачкой крекеров.
– Вот, возьмите, – сказала она, а затем робко добавила: – Вы не… – Она запнулась, покраснела и выпалила: – Вы ведь не ждете ребенка, правда?
– Нет, не жду! – резко ответила Фелисити и тут же пожалела о своем тоне, увидев, что Джоан попятилась. – Извините, Джоан, я не кусаюсь. Я действительно не беременна. Просто немного устала, да и погода действует…
– Да, конечно, – сказала мисс Шримптон и ударилась в бегство.
Оставшись одна, Фелисити впилась в крекер. Все твердят одно и то же! Если она замужем, это вовсе не значит, что она беременна. А она не беременна. С какой стати, если месячные у нее были только на прошлой неделе, причем в положенный срок, как обычно? Она съела еще один крекер, и тошнота начала постепенно проходить. Голод, желудочная инфекция, что угодно, но беременность тут ни при чем. Впрочем, что бы это ни было, оно ужасно некстати.
Она подвинула к себе машинописные страницы, начала читать и тут же погрузилась в другой мир. В воображаемый мир, которым можно управлять и вести к развязке, нужной автору. Где все под контролем. В отличие от реального мира.
ГЛАВА 14
Пока Фелисити встречалась с Самантой в Лондоне, Тони играл роль исповедника и советчика Трейси и Сэма. Они сидели на кухне. Трейси выглядела сердитой и взволнованной, а Сэм – слегка смущенным, но решительным.
– Тони, пожалуйста, дайте мне совет, – сказала Трейси, – а Сэм пусть послушает.
Но Сэм слушать не собирался; напротив, он хотел говорить сам.
– Понимаете, дело вот в чем, – начал он. – Я хочу взять на себя ответственность за Трейси и Джейкоба. В конце концов, я его отец.
– А разве не ты сбежал от них? – мягко спросил Тони. Он видел, что у Трейси эта идея не вызывает большого энтузиазма. – И как ты себе это представляешь? У тебя ведь нет работы.
– Совершенно верно. И то и другое, – сказала Трейси. – Я говорила ему, что могу справиться сама. Кстати, не понимаю, почему он так волнуется, – добавила она. – С чего Сэм взял, что он отец Джейкоба?
– Хочешь сказать, что ты спала с кем-то еще? Одновременно со мной? – Сэм вскочил. Казалось, он готов ее ударить.
Тони поднялся со стула и заставил Сэма сесть.
– Сейчас мы откроем бутылку вина и поговорим как культурные люди.
Тони достал из буфета, который они называли своим погребом, бутылку «кьянти». Мгновение он огорченно смотрел на этикетку. «Монте-пульчано» – бутылка, которую они с Фелисити приберегали для себя. Но положение обязывало. Он открыл вино и пожалел, что не было времени дать ему настояться. Оставалось надеяться, что «кьянти» заставит обоих смягчиться. Ничто так не успокаивает, как разговор за бутылкой вина и хорошей закуской. Он достал жестянку с бисквитами, испеченными Трейси только сегодня утром.
Все трое сидели за кухонным столом, ели бисквиты и пили крепкое красное вино. Сэм умял один бисквит и потянулся за вторым.
– Никогда не ел ничего подобного. Трейси слегка приосанилась.
– Это я пекла, – сказала она. – Очень просто: сверху кладется «песто» и сушеные помидоры.
– Трейси могла бы легко зарабатывать себе на жизнь кулинарией, – сказал Тони. – У нее талант от природы. Кстати, о работе. Сэм, как ты собираешься зарабатывать деньги?
Внезапно Сэм уперся.
– Я вовсе не уверен, что хочу содержать Трейси и Джейкоба, – мрачно сказал он. – Не буду этого делать, если я не его отец.
Тони, как и все остальные, был абсолютно уверен, что отцом Джейкоба является Сэм, но Трейси должна подтвердить это. Он наклонился к ней и негромко спросил:
– Ты спала с кем-нибудь, пока была с Сэмом? Думаю, тебе следует сказать об этом без обиняков.
Трейси утратила воинственное выражение, уставилась в бокал и тут же превратилась из агрессивного панка в беззащитную девочку.
– Нет, – наконец еле слышно ответила она. – Ни тогда, ни после. Я вообще ни с кем не спала, кроме Сэма.
Сэм облегченно вздохнул.
– А я никогда ни с кем не спал, кроме тебя, – сказал он.
Тони переводил взгляд с одного на другую. Двое молодых людей, у которых все впереди. Нужно только правильно распорядиться своей жизнью. Он снова наполнил бокалы.
– Послушайте, – мягко сказал он. – Я не буду говорить, что вам следует делать. Скажу только одно: как следует подумайте, прежде чем принять то или иное решение. Спросите себя вот о чем. Любите ли вы друг друга? Желаете ли счастья Джейкобу? Сумеете ли уступать друг другу? Но самое главное… – он повернулся к Сэму, – согласен ли ты бросить бродячую жизнь и начать работать? – Тони пожал плечами и улыбнулся обоим. – Можете считать меня старым занудой, но, если вы не будете работать, у вас не будет денег, а без денег жить трудно. Поверьте мне, чтобы быть счастливым, кучи денег не требуется, но их должно быть достаточно. – Никто не знает этого лучше, чем я, подумал он, глядя на лица обоих.
Сэм заговорил первым.
– Лично я намерен заняться садоводством, – сказал он. – Мать с отцом не очень довольны, потому что для этого мой диплом не нужен. Но, говоря по правде, я никогда не стремился к академической карьере. И пошел в университет только для того, чтобы сделать приятное отцу. Экзамены были для меня пыткой; студент я был никудышный.
– Сойдет и садоводство, если оно тебе действительно нравится, – сказал Тони, проклиная себя за то, что добавляет ложку дегтя в бочку меда. Однако он обязан предупредить юношу о подводных камнях. – Но если ты по каким-нибудь причинам не сможешь работать, то лишишься дохода.
– Разумнее всего было бы создать агентство, – откликнулась Трейси. – Нанять людей на неполный рабочий день. Придется только пошире раскинуть сети. Тогда если ты не сможешь сам заниматься физическим трудом, то всегда сможешь руководить.
Сэм посмотрел на нее.
– Но мне понадобится хороший надсмотрщик, – сказал он.
– Он перед тобой, – ответила Трейси.
Тони открыл еще одну бутылку. Дети один за другим просовывали головы в кухонную дверь и желали спокойной ночи, а трое взрослых сидели за столом и покрывали цифрами листы бумаги.
Когда молодые люди в конце концов собрались уходить, Тони услышал, что Трейси пришло в голову открыть не только садоводческое агентство, но и агентство по приготовлению и доставке обедов на дом. План заключался в том, чтобы наполнять холодильники людей блюдами домашнего приготовления, которые затем требуется только разогреть. Он стоял в дверях кухни и смотрел вслед фигурам, исчезавшим в осенней ночи. Воздух был прохладным, земля поскрипывала под ногами, предвещая заморозки, но у Тони было тепло внутри. Конечно, судить еще рано, однако он от всей души надеялся, что у Сэма и Трейси все пойдет на лад и что конец будет счастливым. Он готов был поздравить себя с успехом. Скорее бы рассказать обо всем Фелисити!
– Ну, милая, рассказывай. Ради Бога, зачем Саманте понадобилась эта встреча? – Айрин сидела в удобном старом кресле, положив ноги на табуретку, с всегдашним бокалом хереса в руке и стоящей на подносе полупустой бутылкой.
– Я думала, ты уже спишь. – Фелисити тяжело опустилась на стул напротив.
– Нет. Я ждала.
– Вижу. – В мозгу Фелисити было тесно от мыслей. Приятных, неприятных и тревожных. Ей хотелось только одного: спокойно посидеть, во всем разобраться, разложить по полочкам и решить, что делать дальше. Но после короткого раздумья Фелисити поняла, что выбор у нее невелик. В последнее время принятие решений было для нее роскошью, в большинстве случаев оставалось только подчиняться обстоятельствам.
– Ну? – нетерпеливо спросила мать. – Ты будешь говорить? Или предпочитаешь хранить тайну? Не молчи. Ожидание убьет меня. – Она выпрямилась, крякнув от усилия; и потянулась за бутылкой. – Мне нужно выпить.
Фелисити улыбнулась.
– Тебя убьет это. – Она показала на бутылку. – А вовсе не ожидание.
– Чушь. Оно очень слабенькое. В моем возрасте уже ничто не страшно. В холодильнике стоит бутылка хорошего «шабли». Если хочешь, налей себе.
Фелисити заставила себя встать и пройти на кухню.
– Наверно, мне следовало бы сначала поговорить с Тони, – отозвалась она. – Саманта сказала мне кое-что по секрету. Сделала меня своим духовником.
– Значит, ты отпустила ей грехи и позволила уйти с миром?
Фелисити осторожно села напротив матери, сделала глоток «шабли», подержала прохладное вино во рту и не торопясь проглотила. Что рассказать? Все или только часть?
– С миром? Едва ли, – сказала она. – Советчица из меня никудышная. Кроме того, она уже приняла решение. Думаю, ей просто требовалось одобрение. Не именно мое. Чье-нибудь. Просто я оказалась под рукой.
– О небо! – воскликнула Айрин. – Ты меня заинтриговала.
– Лично меня касается только одно: она хочет, чтобы все трое детей остались у нас с Тони. Они с Пирсом решили поселиться в Штатах навсегда. Дети в их планы не входят.
Айрин с любопытством смотрела на дочь.
– И как ты к этому отнеслась? Фелисити сделала еще один глоток, подумала и собралась с мыслями.
– Как ни странно, спокойно. Честно говоря, я даже обрадовалась. По нескольким причинам. Во-первых, из-за Тони. Он обожает детей и хочет, чтобы они были рядом. Будь по-другому, я думала бы о нем куда хуже. Любить своих детей вполне естественно.
– А во-вторых? – Тон матери был спокойным, но Фелисити уловила в нем нотку одобрения.
– Конечно, дети. Думаю, вместе им веселее, да и в Черри-Триз они счастливы. Было бы нечестно швырять их из дома в дом и заставлять жить с матерью и Пирсом, который, судя по словам Саманты, детей терпеть не может.
– А ты? – пытливо спросила Айрин. – Ты можешь?
Фелисити ответила честно.
– Не всегда. Но они мне нравятся, а я начинаю нравиться им. Не скажу, что это далось мне легко и что новых трудностей не будет. – Она подумала об уменьшении расходов, на которое рассчитывает Тони после переезда детей к Саманте. Это было реальной трудностью. Ее неприкосновенный запас не бесконечен, скоро он иссякнет. Но она не собиралась говорить с матерью о деньгах. Эта проблема касается только их с Тони. Она повернулась к Айрин и улыбнулась. – Мы справимся.
– Не сомневаюсь, – сказала Айрин. – В конце концов, Тони неплохо обеспечен. Он ведь врач. Так что из-за денег можешь не переживать.
Фелисити чуть не расхохоталась, но вовремя сдержалась и ограничилась кривой улыбкой. Тони прав: все считают, что у врачей денег куры не клюют. Впрочем, Тони действительно был бы далеко не бедным человеком, если бы ему не пришлось обеспечивать будущее Саманты и всех остальных. Разве это справедливо?
– А что еще она говорила? – прервал ее мысли голос Айрин. – Для чего ей требовалось твое одобрение?
– Она собирается сделать прерывание.
– Ты имеешь в виду аборт?
– Теперь это называется прерыванием, – сказала Фелисити.
Айрин неодобрительно фыркнула.
– Только потому, что это звучит мягче. Не так оскорбительно для слуха. Но аборт есть аборт, как его ни называй. В этом отношении я старомодна.
– Знаю. – Фелисити встала, прошла на кухню и налила себе еще один бокал. – Именно поэтому я и не хотела говорить тебе. Обещай, что ты никому не скажешь. Даже Тони.
– Конечно, не скажу. – Айрин уселась поудобнее и дождалась возвращения Фелисити. Когда та пришла, мать промолвила: – Ну, рассказывай.
– Да рассказывать особенно не о чем. Саманта беременна, но рожать не хочет. Айрин фыркнула.
– Думаю, это семя жизни посадил Пирс. – Она состроила гримасу. – Ну и имечко! Никогда такого не слышала.
Фелисити рассмеялась. Какой бы ни была ситуация, мать неизменно заставляла ее либо смеяться, либо плакать.
– Что за странное выражение?
– Именно так я выражалась, когда учила Аннабел уму-разуму.
Фелисити подняла брови.
– Ты учила Аннабел?
– Ну кто-то же должен был вправить девочке мозги после этих идиотских школьных уроков. Я не хотела, чтобы она до конца жизни оставалась мужененавистницей и противницей секса. Фелисити обдумала это, а затем сказала:
– Так вот почему Аннабел в последнее время стала более снисходительной. Честное слово, я чувствую большое облегчение из-за того, что она больше не плюется, когда проходит мимо двери нашей спальни. – Она подняла бокал. – Спасибо, мама. Ты справилась с этим лучше меня. Но я слегка удивлена. Мне всегда казалось, что ты сама склонна к мужененавистничеству.
– Ерунда. Мы с твоим отцом были очень счастливы. Но теперь, когда я сама себе хозяйка, я тоже счастлива. Но хватит об этом. Рассказывай про Саманту.
– Собственно, и рассказывать больше нечего. – Фелисити вспомнила свой обед с Самантой и то, как ее поразила беззащитность этой женщины. В Саманте было что-то незавершенное, как будто она оставалась прекрасным ребенком, которому еще только предстоит вырасти. Облик той Саманты, которую она видела, не сочетался с обликом Саманты, которую она знала. Женщины, которая бросила детей и мужа, уехала в чужую страну с другим мужчиной и готова избавиться от ребенка, потому что это неудобно. – Да, нечего, – продолжила Фелисити. – Кроме того, что она действительно беременна от Пирса. Конечно, ребенок ему не нужен. Да и ей тоже. Но…
– Но ей трудно решиться на это.
– Примерно так, – кивнула Фелисити. Несмотря на кажущуюся беззащитность, нервы у Саманты стальные. Она ведет себя как очаровательный ребенок и ради счастья с Пирсом не остановится ни перед чем. Она уже все решила, но по-прежнему нуждается в одобрении. – Думаю, ты была права насчет отпущения грехов. Именно этого она от меня и хотела. Отпущения.
– И ты дала его?
Фелисити мгновение помолчала, а потом задумчиво сказала:
– Как я могла сделать это, если считаю, что безнравственно избавляться от ребенка только потому, что он неудобен? – Она сделала паузу, а потом продолжила: – Хотя в случае Саманты это имеет смысл. Она уже бросила троих детей, едва ли стоит производить на свет младенца, которого ты рано или поздно бросишь.
– Так что же ты ей сказала?
– Сказала, что все люди разные. Что она должна сделать то, что сама считает правильным. В детали я не вдавалась, это не имело смысла. Казалось, мои слова ее удовлетворили, и завтра она пойдет в клинику. Она хочет, чтобы следующий уик-энд дети провели в Сент-Джонс-Вуде, а потом отправились в школу.
– Чтобы сказать, что она больше не собирается с ними встречаться? – пробормотала Айрин.
– Нет, – резко ответила Фелисити. – Я велела ей не говорить этого. Думаю, Тони согласится со мной, когда узнает. Не стоит взрывать эту бомбу. Дети наверняка расстроятся, так что лучше постепенно приучить их к этой мысли. Они не должны думать, что мать бросает их навсегда. Это было бы слишком жестоко.
Айрин со стуком поставила на тумбочку пустой бокал.
– Хочешь оставить себе путь к отступлению, если дело пойдет из рук вон плохо? Фелисити рассердилась, но не слишком. Она и сама думала об этом. Хотя знала, что это бессмысленно. Что бы ни случилось, Саманта никогда не заберет их. Отныне она, Фелисити, мать одного ребенка и мачеха троих.
– Дело не в этом. С твоей стороны нечестно даже предполагать такое. Просто я не хочу расстраивать детей сильнее, чем необходимо. Ужасно быть ребенком и знать, что мать тебя не любит. Честно говоря, я не думаю, что они поверят этому. Несмотря ни на что, они очень преданы Саманте.
А я ревную. Конечно, Фелисити только подумала это, но матери ничего не сказала. Она стыдилась этого чувства. Старалась вытравить его, но не могла. Иногда ей казалось, что нужно переехать в другой дом. Как и предсказывала мать, по Черри-Триз все еще бродит призрак Саманты. Фелисити до сих пор попадались старые книги с именем Саманты, аккуратно сложенные стопки белья, оставленные ею в комодах и сильно отличавшиеся от сложенных Фелисити, куда менее аккуратных; списки дел, которые надо было сделать, лежавшие в ящиках валлийского шкафа.
Находя эти списки, разгневанная Фелисити рвала их на клочки, потому что в них перечислялось именно то, что должна была сделать она, но не сделала.
– Ты сама знаешь, что Тони о ней не думает. – Айрин Хоббит насмешливо смотрела на дочь.
Фелисити допила бокал и состроила гримасу. Притворяться перед матерью не имеет смысла. Та знает все ее слабые места и непременно попадает в них.
– Иногда думает, – призналась она. – Хотя бы из-за денег. – И, не успев спохватиться, добавила: – Саманта оставила его без гроша за душой.
– Ох… – Айрин переварила эту новость, а потом сказала: – Значит, ты не слишком обеспечена.
– Мягко сказано, – ответила Фелисити. Мать фыркнула.
– Саманта из тех женщин, которые оставят без гроша любого. Но Пирс, кажется, сделан из другого теста. Похоже, она нашла себе ровню. Они прекрасно подходят друг другу. Оба холодные как рыбы. Но никто не знает, сколько продлится эта связь. Судя по тому, что я слышала от Венеции, едва ли это надолго.
Фелисити улыбнулась.
– Странно. Саманта говорила примерно то же самое.
