Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Да какие планы! Никаких планов у меня нет. Приехала к сестре, думала, честно говоря, что сразу на концерт пойдём, а он, оказывается, только завтра.

– Ты что, в интернет не заглядывала? Там на официальном сайте города вся программа по часам расписана.

– Некогда было, – отмахивается СунОк. – Маме пришлось помогать, я же её одну в кафе оставила. А там работы навалилось – выше крыши. А в поезде просто спала. Так хорошо выспалась… Слушай, ЁнЭ, а ничего, что тебе со мной приходится возится? Ты же вообще-то с Юной должна быть.

– У меня сегодня свободный день, – радостно объявляет ЁнЭ. – ЮнМи до вечера будет с оркестром репетировать, а я там никому не нужна. Поэтому она меня попросила провести день с тобой. И я этому очень рада. Два раза была в Пусане и оба раза ничего не успела посмотреть, только вокзал, такси и дом двоюродного дяди за городом. Зато сегодня мы с тобой оторвёмся по полной. Ну что, вперёд?

* * *

120-метровая Башня Пусана (Busan Tower) – самая узнаваемая достопримечательность города, возведённая на холме посреди парка Йондусан в Квангбокдонге. На её вершине находится смотровая площадка, с которой открывается шикарный вид на город, остров Йондо, порт и Пусанскую гавань.

СунОк стоит у большого панорамного окна и, не скрывая своего восторга, этим шикарным видом наслаждается. Вокруг толпятся туристы: улыбчивые китайцы, корейские мамашки с детьми, школьники и студенты.

– ЁнЭ, смотри, какая красота! – восклицает СунОк. – Отсюда вид намного лучше, чем с Сеульской телебашни. Здесь видно порт и море.

Пожилые ачжумы, стоящие рядом, довольно смеются и кивают: да, девочка права, Пусан – намного красивее Сеула.

– ЁнЭ, ну где же ты? Иди сюда.

– Твоя тонсен звонила, – поясняет ЁнЭ, приближаясь и убирая в сумочку телефон. – Спрашивала, как у нас дела.

В это время из лифта выходит группа американских моряков. Сразу становится шумно и тесно. Американцев много, они все в белоснежной парадной форме со множеством нашивок, значков и даже медалей. Корейцы приветливо улыбаются, при этом стараясь держаться подальше от громогласных вегугинов, пусть они даже и союзники.

– Тони, ты только погляди, какие здесь красивые девушки! – говорит один из моряков, уставясь на СунОк и ЁнЭ. – И главное, что рядом с ними нет парней. Давай познакомимся.

Сказано – сделано. ЁнЭ, за время работы с ЮнМи неплохо подучившая английский, тоже не теряется и довольно бойко общается с улыбчивыми американцами.

– Чего они хотят? – спрашивает СунОк, с опаской глядя на высоких загорелых моряков.

– Просто решили с нами познакомиться. Говорят, что мы очень красивые, – поясняет ЁнЭ. – Это Тони и Дэниэл. Они уоррент-офицеры с авианосца "Рональд Рэйган".

– Йес, мэм, эйркрафт карриэр "Рональд Рейган", – с широкой улыбкой подтверждает Дэниэл. – Вон он стоит, видите, вот там, слева от моста.

Девушки послушно кивают, хотя с такого расстояния в мешанине портовых сооружений, терминалов и мостов разглядеть авианосец, каким бы он ни был огромным, почти невозможно.

– Встретимся на празднике, – предлагают моряки, прощаясь. – Вы ведь придёте на праздник?

ЁнЭ кивает, конечно, придём.

– Какие они… быстрые, – говорит СунОк, с облегчением глядя вслед уходящим морякам. – Наскочили, познакомились, убежали.

– Ну это же американцы. Они все такие.

* * *

Несколько часов спустя. Площадь БИФФ (BIFF), названная в честь Пусанского международного кинофестиваля, который проводится здесь ежегодно.

Девушки погуляли по рыбному рынку Чагальчхи, прикупили себе косметики и сувениров, затем посетили Культурный квартал Камчхон – старый район города пятидесятых годов застройки, ставший уже визитной карточкой Пусана, пофотографировались рядом с отпечатками ладоней кинознаменитостей на табличках вмонтированных в дорожную плитку на "Аллее Звёзд" и теперь решили отдохнуть и слегка подкрепиться.

– Уф-ф! Как же я устала! – говорит СунОк, с удовольствием расправляясь с очередной порцией ссиат хоттока (фирменное пусанское блюдо, представляющее собой блины, фаршированные семечками, орехами, корицей и коричневым сахарным сиропом). – В последний раз я так много ходила три года назад, когда мы с классом поднимались на гору Добонгсан.

– Да, похоже, что сегодня мы больше никуда не успеем, – соглашается ЁнЭ, не отстающая от подруги в процессе уничтожения вкуснейшей выпечки. – А ведь я планировала ещё прокатиться на канатной дороге в парк Кымджон и посмотреть храмы Сокпульса и Помоса. Но теперь чувствую, что сил на это у меня не хватит. Или всё же… Ты как?

– Не-не-не, – протестующе замахала руками СурОк. – Ты что! У меня сейчас ноги отвалятся. Если мы ещё куда-нибудь пойдём, завтра утром нас просто не смогут поднять с постели, и мы не попадём на праздник… Смотри, и тут американцы. Это, случайно, не те, с которыми мы на башне познакомились.

– Нет, это не они. Точно не они. Совсем другая группа.

– Как ты это поняла? Они же все на одно лицо, – удивляется СунОк и тут же добавляет с хитрой улыбкой. – А-а-а, я поняла, просто среди них нет Тони с Дэниэлом.

– Нет, не потому. Просто у этих на погонах больше нашивок.

– Это так забавно – различать вегугинских мужчин по количеству нашивок, – веселится СунОк, прикрывая рот рукой. Её звонкий смех привлекает внимание проходящих американцев. Некоторые из них приветливо подмигивают девушкам. – Но они ведь и вправду такие одинаковые.

– Ты знаешь, – говорит ЁнЭ. – А ведь мы для них тоже на одно лицо. Юна как-то сказала, что если перемешать парней из каких-нибудь разных бойз-групп и отправить в Европу, то там никто даже не догадается о подмене.

– Как это возможно? Они же все разные и совершенно не похожи друг на друга.

– У европейцев и американцев, наверное, так глаза устроены. Они, если хочешь знать, не могут даже отличить корейцев от японцев и китайцев… Погоди, кто-то звонит… Ёбосеё! Да, мы тут решили немного отдохнуть и перекусить… Что?

– ЮнМи звонила, – поясняет она несколько минут спустя.

– У неё что-то случилось? – спрашивает СунОк, прекрасно помнящая о том, что вечно занятая тонсен даже маме зачастую забывает позвонить. А тут – второй раз за день о себе напоминает.

– Она опять с дирижёром поссорилась. А разговор со мной помогает ей успокоить нервы.

– Божечки мои! – СунОк прижимает ладони к щекам. – Она поругалась с господином дирижёром!? А как же завтрашнее выступление? Она что, опять всё испортила? Не могла промолчать?

– Да всё нормально, – успокаивает её ЁнЭ. – И праздник состоится, и выступление. Они с господином Ли ДонСу по пять раз на день ругаются так, что разве что листы с нотами во все стороны не летают. Обычный творческий процесс. Он хочет играть по-своему, а Юна… Ну ты же её знаешь, она как упрётся – ничем её не переубедишь. "Или будет так, как я говорю, или никак!" Интересно было за ними наблюдать, весь оркестр наслаждался. Они-то с дирижёром никогда не спорят, боятся, наверное, что выгонят. А тут какая-то девчонка, представляешь, ему прямо в глаза говорит: "Вы замшелый ретроград, а не дирижёр". А он ей спокойно так отвечает: "Если я ретроград, ты сопливая пигалица. Нельзя эту фразу начинать с такой ноты". А она ему в ответ: "Мне лучше знать, с чего начинать". И сама же смеётся почему-то.

– И господин режиссёр позволяет ей таким тоном с ним разговаривать?

– Я тоже сначала удивлялась, – смеётся ЁнЭ. – А потом мне рассказали, что у господина ДонСу пять дочерей. Поэтому он давно научился не обращать внимания на девчачьи капризы и скандалы. У него на них выработался стойкий иммунитет. Поэтому, когда ЮнМи начинает слишком сильно ругаться, он ловко переводит всё в шутку. К тому же ему очень понравился марш, который сочинила Юна. Он от него просто в восторге.

СунОк обиженно выпятила губы:

– А мне она его так и не сыграла. Сказала, услышишь на празднике. Он и вправду такой хороший?

– Он потрясающий. Он такой… Как вид на Пусан с башни: в нём и море, и корабли, и чайки, и небо. Ну, у Юны плохой музыки не бывает, ты же знаешь.

Девушки, не сговариваясь, оглядываются на растянутый над аллеей баннер. Точно такие же развешаны по всему городу. С баннера на них глядит из-под руки улыбающаяся ЮнМи.

* * *

Первый день праздника. Площадь Международного круизного пассажирского терминала.

СунОк нравилось буквально всё. И вчерашний день, когда они с ЁнЭ обошли полгорода, и сегодняшнее утро, начавшееся с прекрасного завтрака в ресторане отеля и продолжившееся здесь на площади. ЁнЭ устроила её на очень хорошем месте, недалеко от центральной трибуны. "Это места для почётных гостей, сказала она, тебе здесь всё будет очень хорошо видно". А сама убежала к Юне. СунОк сначала чувствовала себя неловко, потом поняла, что никому до неё нет дела, и стала просто наслаждаться происходящим.

Погода была как на заказ. Сверкало на солнце море, в яркой синеве неба парили чайки, тёплый бриз шевелил полотнища знамён, летели ввысь разноцветные шары… Украшенные флагами корабли, катера и яхты сновали по акватории, катая туристов… Всеобщее воодушевление, улыбки и весёлый гомон ребятни создавали непередаваемую праздничную атмосферу. Произнёс торжественную речь мэр, потом кого-то награждали, и девушки в традиционных нарядах исполнили красивые народные танцы.

И вот кульминация утренней части праздника – прохождение торжественным маршем сводных колонн работников порта, таможенников и военных моряков.

СунОк, привстав на цыпочки, пытается высмотреть сестру. Да вот же она! ЮнМи в светлом платье, стилизованном под морскую форму, стоит перед оркестром. Заметив сестру, она приветливо машей ей рукой. По её уверенному виду ни за что не скажешь, что она волнуется или переживает.

Дирижёр оркестра господин Ли ДонСу подходит к микрофону:

– Дорогие друзья, я имею несказанное удовольствие объявить о том, что сейчас впервые будет исполнено музыкальное произведение, которое отныне станет официальным гимном нашего прекрасного порта. Его специально к этому торжественному дню написала по нашей просьбе уважаемая госпожа Пак ЮнМи, которую все вы знаете под псевдонимом Агдан. Да-да, та самая девочка с синими глазами. Вот она стоит перед оркестром. Уверен, что вам всем понравится написанный ею марш, который называется "Тор-аваё Пусанан-не" – "Come back to Busan Port".

И заиграл оркестр. И грянула музыка. Первые такты бодрого марша взлетели над толпой, над портом, над городом. И двинулись колонны, и запела Юна. И голос её – чистый, хрустальный, как утренний воздух – отзывался в сердце одновременно и щемящей тоской по чему-то несбыточному, и вдохновляющей радостью от сопричастности к великим свершениям, и гордостью за свою страну. Возможно, другие люди испытывали совсем иное, но СунОк переполняли именно эти чувства, и она с трудом удерживалась от того, чтобы не заплакать. Ещё год назад она, наверное, кричала бы во весь голос от восторга, наблюдая триумф своей тонсен, а сейчас она всего лишь очень жалела, что рядом нет мамы. "Но ничего, омма, – говорила она себе, – Мы с тобой ещё много раз посмотрим это выступление по телевизору. Вон сколько телекамер вокруг снимают нашу ЮнМи".

И если бы было можно, СунОк присоединилась бы к праздничным колоннам и шагала бы под звуки марша, вместе со всеми, мимо трибун, мимо ЮнМи, чья стройная фигурка отчётливо выделялась на фоне оркестрантов в строгих костюмах. Но так как шагать было некуда, СунОк просто хлопала в такт и повторяла вслед за сестрой: "Смотри, брат, корабли возвращаются из дальнего плавания. Вот так и мы с тобой всегда будем возвращаться в Пусан, где нас ждут, где нас любят, где в нас верят".

YOYOMI–Come back to Busan Port (Cho Young-Pil) – Cover by YOYOMI

https://www.youtube.com/watch?v=3qvJdUnf2W4

Юна допела последний куплет, но музыка на этом не кончилась. Праздничные колонны ещё шагали перед трибунами, и оркестр заиграл вновь – теперь уже просто инструментальную версию марша. И ЮнМи тоже играла, стоя за синтезатором. Оказывается, и это у них было отрепетировано.

А потом господин Ли ДонСу глубоко поклонился Юне, и она тоже поклонилась в ответ, что-то при этом сказав. И все закричали и принялись аплодировать, и оркестр буквально завалили цветами, и Юна почти утонула в букетах, и в небо взлетели тысячи воздушных шаров… И опять заиграла музыка, и закружились на площади танцоры с лентами и веерами.

СунОк едва не потерялась в весёлой и шумной толпе, но её каким-то образом отыскала ЁнЭ и за руку притащила куда-то за трибуны. Там уже стоял президент СанХён, дирижёр ДонСу, ещё какие-то важные люди. Они все разом говорили, смеялись и размахивали руками, и, кажется, были уже слегка выпившими. СунОк чуть заметно поморщилась: и когда только успели? С некоторых пор в силу известных обстоятельств она запах соджу на дух не переносила. Впрочем, это мужчины. Им можно.

Юна тоже была здесь – возбуждённая, кажущаяся непривычно повзрослевшей. Она сразу обняла сестру и чмокнула её в щёку.

– Здорово получилось, правда? Тебе понравилось?

– Очень. Я так горжусь тобой.

– ЮнМи, – подошёл к ним президент СанХён. – Ещё вчера я был очень недоволен тем, как ты вела себя на репетициях, а сейчас могу лишь признаться, что этот день я запомню на всю оставшуюся жизнь. Это было грандиозно. И вот что я хочу тебе сказать… – он ненадолго замолчал, а потом вдруг с горечью произнёс. – До меня дошли слухи, что тебе поступило очень хорошее предложение от главного дирижёра Пусанского симфонического оркестра. Ты, наверное, теперь уйдёшь из агентства, я прав?

– Ну что вы говорите, сабоним! – всплеснула руками ЮнМи. – Куда же я от вас денусь? Мне у вас хорошо, мы с вами давно сработались, да и привыкла я к агентству, честно говоря. Девчонки мои опять же… Не нужен мне никакой симфонический оркестр. У русских есть поговорка "от добра добра не ищут". Вот я и не собираюсь пока искать на стороне другое добро, – она хитро прищурилась и уже тише добавила. – Особенно, если кое-кто из присутствующих откажется от дурной привычки назначать мне слишком большие штрафы по поводу и без повода.

СунОк испуганно зажала ладошкой рот, ЁнЭ посмурнела и на всякий случай отодвинулась чуть назад, предчувстуя грозу. Однако ничего страшного не последовало. Президент СанХён укоризненно покачал головой, потом усмехнулся и сказал:

– ЮнМи-ян, ты неисправима. Но очевидно именно поэтому тебе удаётся писать такие прекрасные песни. Так и быть, я постараюсь назначать тебе не слишком большие штрафы. Совсем отказаться от этого метода воспитания я, увы, не могу… Ну согласись, должна же быть и у меня хоть какая-то радость в жизни.

* * *

Чат, который не спит

(***) – Ну вот, ещё один марш. Агдан печёт их как пирожки. Не удивлюсь, если следующим заказчиком станет какой-нибудь университет.

(***) – Пришёл сюда ругаться и вдруг осознал, что ругаться не хочу.

(***) – Марш очень хороший. Единственный минус – то, что написала его Агдан. Лучше бы автором оказалась какая-нибудь другая, не столь скандальная личность.

(***) – Сотни тысяч людей слушают его, подпевают и радуются. А несколько десятков хейтеров плюются ядом от злости по тёмным углам. Эй, придурки, вам не надоело?

(***) – Ага, так уж и сотни тысяч. Просто сыграло роль всеобщее воодушевление и праздничная атмосфера. Уверена, прозвучи тогда любое другое произведение – его восприняли бы так же.

(***) – Уверена она. Тебя, случайно, не Ким ЮЧжин зовут?

(***) – А как вам такой факт. Мой дядя на рыболовецком сейнере работает. Когда они заходили в порт Макурадзаки, он на берегу своими ушами слышал, как в одном из баров японцы пели эту песню – внимание! – на корейском языке! Японцы пели корейскую песню! Каково! И кто-то ещё смеет обвинять Агдан в отсутствии патриотизма. Идиоты.

(***) – Да что патриотичного в том, что япошки поют наши песни? Мне на них плевать.

(***) – Музыка, это то, что объединяет людей во всём мире. Дэбак, прописные истины приходится разжёвывать, честное слово.

(***) – Да не спорь ты с ними, не стоят они того. Просто зависть ни на что не годных бездарей к таланливому человеку.

(***) – Вот именно! А я горжусь тем, что Пак ЮнМи – кореянка.

(***) – SNSD – навеки! Агдан – отстой!

(***) – Уже не работает. Придумай что-нибудь посвежее.

(***) – В это воскресенье Girls' Generation и ещё несколько групп из агентства Чо СуМана дают большой концерт в Сеульском Арт Центре. И угадайте с одного раза, кто у них будет почётным гостем?

(***) – Хейтеры сдохнут от злости.

(***) – Говорят, но это не точно, что Агдан для SNSD какую-то очень хорошую песню написала. Вроде бы, она им обещала, когда они вместе на Чеджу отдыхали.

(***) – Как медленно тянется время. Я до выходных точно не доживу.

* * *

Исправительное учреждение «Анян». Утро

«А у меня повторить такой успех не получится, – думает Серёга, без особого воодушевления плетясь в столовую вслед за своими сокамерницами. – Просто потому, что в этом мире господин Чо ЁнПил вполне себе присутствует и творит, дай ему Гуань Инь долгих лет жизни. И песня его знаменитая давно и прочно стала неотъемлимой частью музыкального пространства не только Кореи с Японией. С одной стороны немного жаль, с другой – можно лишь порадоваться за местных аборигенов, которые знать не знают, что это такое – жить без песен „Come Back To Busan Port“, „Leopard of Killimandjaro“, „Mona Lisa“, „Teahouse In The Winter“, „Bounce“, „The Woman Outside the Window“ и многих-многих других. А та ЮнМи однозначно молодец, и аранжировка у неё получилась удачная, и момент для исполнения выбран самый что ни на есть подходящий. Дирижёр не просто так ей поклонился, хотя она с ним на репетициях и спорила чуть ли не до посинения. И только я знаю, что она произнесла вполголоса, обращаясь на самом деле вовсе не к господину Ли ДонСу. „Спасибо, маэстро“ сказала она, искренне отдавая должное настоящему автору прекрасной песни».

Спустя некоторе время, уже ближе к отбою, Серёгу вдруг осеняет простая мысль, что ведь никто и ничто не мешает ему и здесь спеть "Come Back To Busan Port" в той аранжировке, которая ему приснилась. И что самое приятное – никаких плагиатов. Кавер он и есть кавер. Тем более что в таком шикарном варианте он эту песню ещё не слышал. Настроение у него сразу повышается и он засыпает с лёгкой улыбкой на лице.

Лежащая напротив БонСу смотрит на безмятежно улыбающуюся во сне Агдан. Свинья ей, что ли, снится*, думает она, и в который уже раз поражается тому, что эта странная девчонка даже в тюрьме ухитряется не падать духом и не терять в окружающей постылости надежду на лучшее.

*(Корейцы верят, что если приснилась свинья – это к удаче. Прим. автора).

(스물다섯번째꿈) Сон двадцать пятый. This is the life

Исправительное учреждение «Анян»

– ЮнМи, присаживайся, – говорит директриса. Затем, после небольшой заминки, продолжает. – Дело, видишь ли, вот в чём. У нас чрезвычайное происшествие. В блоке "С" одна заключённая угрожает покончить жизнь самоубийством, если мы не выполним её требования. Причём говорить она согласна только с тобой. Она тебя откуда-то знает… Впрочем, что это я. Здесь все тебя знают.

– Чего она хочет? – ЮнМи садится на стул, стараясь не показывать своего разочарования. Когда её внезапно выдернули из пошивочного цеха и повели к директору, она почему-то решила, что услышит совсем другие слова. Она решила, что директриса скажет ей: "Ты свободна, суд пересмотрел твоё дело и признал твою полную невиновность".

Ага, раскатала губу, называется.

– Она не говорит. Но кажется, причина в её семье. Что-то у неё, вроде бы, случилось с сестрой, вот она и психанула. Я, конечно, не могу тебе приказать идти к ней на переговоры. По правилам я вообще не имею право привлекать тебя к сотрудничеству в подобной ситуации. Но… В общем, если ты скажешь "нет", я пойму.

– Ну что вы, я согласна.

– Спасибо. Я была уверена, что ты не откажешься. Пойдём, пока эта дурочка там что-нибудь не учудила.

– Как её зовут? – спрашивает ЮнМи, когда вся компания – она сама, директриса и старшая надзирательница – останавливается у входа в санузел блока "С". Дверь открыта, за ней видны две охранницы, нервно мнущие в руках дубинки.

– Ким ШиХва, – отвечает НаБом. – Двадцать один год, карманница, рецидивистка, осуждена на пять лет. Первый раз отсидела полгода.

– Ну что, – говорит ЮнМи. – Я пошла. И это… Пусть все выйдут, чтобы она никого из вас не видела.

– Будь осторожна, – советует одна из охранниц. – Она вооружена и вся на нервах. Как бы не напала.

– Где она оружие ухитрилась достать?

– Да какое там оружие!.. Ножницы из цеха утащила, вот и всё её оружие.

– Убить можно и ножницами, – говорит НаБом. Вот блин, успокоила. Осознав свой косяк, директриса тут же поправляется: – Ну или поранить. Очень тебя прошу – будь поосторожнее. И помни – мы рядом.

Девчонка сидит на полу, в углу за раковинами. Взгляд затравленный, волосы растрёпаны, в правой руке ножницы, одно из лезвий которых она с силой вдавливает в углубление внизу шеи, которое, если ЮнМи не изменяет память, называется ярёмной впадиной. Даже смотреть на это страшно. И, кажется, уже выступила кровь.

К счастью, увидев, кто пришёл, она руку с ножницами опускает и сразу начинает беззвучно плакать. Слёзы нескончаемым потоком текут по щекам, капают на куртку, оставляя тёмные следы.

– Юна, спасибо… Спасибо тебе, что пришла… А-а-а-а!

Несколько секунд ЮнМи стоит в растерянности, не зная, что предпринять, затем присаживается рядом, и обнимает девушку за плечи.

– Ну всё, всё, – говорит она успокаивающе. – Я пришла, я здесь. Я ведь не могла не прийти, когда такое вот… Ты поплачь, а когда успокоишься, всё мне расскажешь. Если это в моих силах, я, конечно, помогу.

Ну что… Дело, действительно, в сестре. Есть, оказывается, у этой карманницы-рецидивистки тонсён. Ещё школьница. "Она нормальная, – торопливо убеждает ШиХва. – Это я такая дура, что второй раз в тюрягу угодила. А она хорошая, честно-честно. И талантливая. Учится хорошо. Нам хальмони помогает, только она совсем старенькая уже. А родители нас бросили. Они… Не хочу сейчас об этом говорить."

В общем, бабушка ШиХву активно не любит, что не удивительно, и навещать её в тюрьме отказалась категорически. На свидания приходила только сестра, которую зовут СоЮн.

– Она за полгода ни одно посещение не пропустила, – захлёбываясь слезами рассказывает ШиХва. – А тут уже два раза не пришла. И позвонить некому, и узнать не у кого. Ну, получилось так, это я дура виновата, не думала, что вот так всё может случится. Пронадеялась… Ты знаешь, Юна, я точно чувствую, что с ней что-то нехорошее произошло. Она бы никогда не пропустила свидание. Она такая ответственная. И меня по-настоящему любит… Может, она заболела? Может, она в больнице сейчас? А? Как ты думаешь?

– Ты к надзирательнице обращалась?

– А-а-а! – ШиХва обеими руками вытирает всё ещё бегущие по щекам слёзы. – Сколько раз, просила, умоляла… А та только – подожди, ничего с твоей сестрой не сделается, скоро придёт, тут, если хочешь знать, больше половины таких, к кому вообще никто не приходит. Так что нечего истерику на пустом месте разводить. Всё равно ты такая никому не нужна… А я чувствую, чувствую, что неладное там что-то с сестрой!

– Хорошо. Я всё поняла. Ты пока сиди тут, только ножницы мне отдай и телефон с адресом мне нужен. Пусть даже и бабушкин. И вот ещё что… Ты же понимаешь, что тебя всё равно накажут. Хотя бы для того, чтобы другим было неповадно.

– Да мне всё равно, – отмахивается ШиХва. – Посижу в карцере, подумаешь. Не в первый раз.

– Всё нормально, – говорит ЮнМи, выходя из санузла и протягивая НаБом ножницы. – Но похоже, с её тонсён в самом деле что-то случилось. Адрес я запомнила, постараюсь через своих разузнать, что да как. Вы только не наказывайте её слишком строго. Она и без того в стрессе. В карцер можно ненадолго. Она против него не возражает.

– Не возражает она, – ворчит старшая надзирательница. – Кто её спрашивать будет.

– Надо было просто с ней поговорить. И помощь пообещать. Видите, до чего ваше равнодушие довело.

– Ты ещё меня учить будешь…

– Так, всё! – сердито прерывает перепалку НаБом. – Замолчали! ЮнМи, выводи эту… суицидницу. И да, успокой её, бить её здесь никто не будет, – при этом она так выразительно смотрит на упёртую надзирательницу, что та вынуждена отвести взгляд и отступить от двери.

– ШиХва, выходи, – громко зовёт ЮнМи. – И не переживай, а сделаю всё, что в моих силах.

А сама уже прикидывает, к кому обратиться. И понимает, что кроме ГаБи обращаться-то ей и не к кому. Впрочем, можно не сомневаться, что ГаБи справится. Она девушка решительная, предприимчивая, надёжная.

* * *

Сон Серёги Юркина

– …ударная группировка 7-го флота ВМС США, – старательно повторял за американским офицером переводчик. – Помимо самого авианосца, на котором мы с вами находимся и водоизмещение которого составляет 97 тысяч тонн, вы можете видеть корабли боевой поддержки и сопровождения: ракетный крейсер «Ченселорсвилл» – водоизмещение 9800 тонн, оснащенные управляемыми ракетными комплексами эсминцы «Кёртис Виллбур» – 6630 тонн, «Фитцджеральд» – 6630 тонн и «Мастин» – 6950 тонн…

Эти скучные цифры СунОк были неинтересны. Гораздо интереснее было просто разглядывать этот огромный корабль, непонятно каким чудом держащийся на воде и при этом почему-то не тонущий. Ведь столько железа… «Вот какие могучие у нас союзники, думала с воодушевлением СунОк, а северяне пусть боятся и не рыпаются. Зря Юна говорила тогда, что американцы могут нас предать. Ничего она не понимает, это у неё после аварии в мозгах что-то перекрутилось. Может быть, сейчас, посмотрев вблизи на эти прекрасные корабли, она поймёт, что к чему. Кстати, где она?»

ЮнМи стояла чуть поодаль и очень оживлённо общалась с группой американских офицеров. Там же стоял и президент СанХён. Юна говорила по-английски, и СунОк в который уже раз дала себе твёрдое слово серьёзно взяться за этот трудный язык. Сестра ведь смогла, пусть даже у неё и способности. Почему я не смогу? Главное – захотеть.

– Авианосец "Рональд Рейган" стал одним из немногих кораблей флота США, названных в честь живущего человека, и первым, названным в честь живущего президента, – продолжал переводчик. – Каюта капитана авианосца – копия Красной комнаты Белого дома, кабинета, в котором любил работать Рональд Рейган в пору своего президентства. Там же установлен стол, за которым он работал, будучи губернатором Калифорнии. Нас, конечно, туда никто не пустит, ведь это всё-таки боевой корабль, а не туристический объект.

А ЁнЭ, которой тоже надоело слушать экскурсовода, почему-то заинтересовали вертолёты стоящие рядом с рубкой (ведь так называется эта громадная башня, правда?) Ну вот кто бы мог подумать? Где девушка-менеджер из музыкального агентства, и где американские боевые вертолёты. Но нет же, стоит, разглядывает, словно уже к месту пилота примеривается.

– Ты что, полетать хочешь? – полушутя поинтересовалась СунОк, подойдя к подруге.

– Мне просто показалось, что я здесь Дэниэла увидела, – смущённо пояснила ЁнЭ. – Ну, помнишь – того вчерашнего уоррент-офицера.

– Ёнэ-э-э, – покачала головой СунОк. – Зачем тебе американский офицер? Замуж тебя он всё равно не позовёт.

– Ну что ты болтаешь! Какое замуж! Просто поздороваться хотела. Поговорить. С этой толпой ходить скучно, а Дэниэл мог бы нас по кораблю провести, показать что-нибудь интересное. Самолёты там, пушки…

– Разве здесь есть пушки?

ЁнЭ пожала плечами:

– Не знаю. Должны быть. Это же ведь военный корабль.

– А давай сфотаемся. Кого-нибудь из наших попросим, пусть нас снимет.

Спустя пару минут девушки разглядывают на экране телефона результат.

– Хорошо получилось. Надо ЮнМи переслать… ЁнЭ, смотри, а вон там не твой Дэниэл стоит?

– Вроде, не похож. И он не мой! Прекрати уже!

– Всё-всё, разве я спорю. Не твой, так не твой. Моим будет, хи-хи-хи!

– Beauties, are you looking for someone? (Красотки, вы кого-то ищете?)

* * *

ЮнМи потом так и смогла вспомнить, когда и где она потеряла из виду сестру и ЁнЭ. Только что, казалось, стояли вместе со всеми, слушали гида, и вот уже их нигде не видно. Наверное, ушли вместе с группой на экскурсию. Саму Юну в глубины авианосца совершенно не тянуло. Вернее, не тянуло Юркина. Никакого особого пиетета к этой стальной махине он не испытывал, воспринимая авианосец пусть не как что-то откровенно вражеское, но и не как то, чьей мощью стоит восхищаться. Для Южной Кореи амеры, конечно, союзники, а для России – определённо геополитические противники. И если, не дай бог, вдруг какая заварушка, такой кораблик может причинить немало бед. Не зря же подобные ему по всему миру расползлись, могущество американское очень наглядно демонстрируя.

Гораздо интереснее ему было общаться с моряками. Или правильнее говорить "с матросами"? В общем, с членами экипажа. Вот их-то как возможных врагов Юркин совершенно не воспринимал. Ну люди и люди. Не хуже всех прочих, а местами даже и лучше. Приятные на вид, аккуратные, весёлые, общительные, культурные, в музыке разбираются, что не удивительно, американцы всё ж таки, не хухры-мухры. Разговор, начавшийся с обсуждения праздника, ожидаемо свернул на похвалы прекрасной авторше марша, восхищению её красотой, её чудесными глазами… Еле-еле отбиться получилось, а то вконец засмущали.

А потом, уже в конференц-зале, где собрались офицеры рангом пониже, появились и гитары, кто-то запел, кто-то даже попытался сыграть "Come Back to Busan Port" в джазовом стиле. Корейский диксиленд – даже название звучит забавно.

– А прекрасная синеглазка может нам что-нибудь спеть? – с улыбкой обратился к ней один из музыкантов с тремя красными шевронами на рукаве.

Спеть? Почему бы и нет. ЮнМи, не чинясь, взяла предложенную гитару, перекинула ремень через плечо, провела по струнам. Задумалась на пару секунд, глядя в глаза матросу.

– Scotland? – спросила, слегка удивляясь тому, что встретила шотландца на американском корабле.

– Дьявол! – заулыбался тот. – Откуда?

– Акцент очень уж характерный.

– Верно. Петти-офицер первого класса Кори Маклэйн к вашим услугам, прекрасная леди. Мой папашка приехал в Штаты из Абердина. И да – от шотландского акцента избавиться не просто. Меня здесь все за это то и дело подкалывают. Хотя многие и сами говорят так, что не сразу и поймёшь.

– Ну тогда я спою вот это.

Звук у гитары был прекрасный. Заводной ритм сразу заставил присутствующих пританцовывать и прихлопывать. ЮнМи запела, подражая шотландскому выговору Эми:

Oh, the wind whistles down

The cold dark street tonight,

And the people they were dancing to the music vibe…

* * *

О, как ветер свистит

На холодной тёмной улице вечером.

Но народ танцует под звуки музыки…