Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Потому что во время судебного фарса меня тоже никто не замечал и никто даже и не подумал отвечать на мои вопросы. Бумеранг вернулся, капитан, так что сидите молча и не возмущайтесь. А если кто-нибудь из присутствующих ещё раз назовёт меня дезертиром, я просто уйду.

– Кто же ты, если… – капитан замялся на секунду, но всё же сумел вывернуться, – если не та, кем тебя признали по решению суда?

– Я молодая девушка, которую непонятно за каким хреном упаковали сначала в военную форму, а затем в эту вот тюремную робу.

– Но ты же ведь не явилась в часть по тревоге.

– И что? Кто-то от этого умер? Враги прорвали нашу оборону? Северяне оттяпали часть нашей территории?

– Закон есть закон. А устав есть устав. И его выполнение обязательно для всех, кто носит погоны.

"А устав для солдата…" – тут же вспоминаю я фразу из фильма "А зори здесь тихие". Только вот этот лощёный штабной дрищ ни в какое сравнение не идёт со старшиной Васковым. Масштаб не тот.

– Совершенно с вами согласна, – киваю я довольно. – Закон есть закон. И по тому закону, на который вы ссылаетесь, меня вообще не имели право мобилизовывать. Однако, мобилизовали. Тем самым совершив должностное преступление.

– Но ты же не была против.

– А меня спросили? Знай я изначально, что меня в итоге засадят в тюрьму, я бы сразу послала вашего хитромудрого генерала дальним лесом. И вообще, что это у вас за логика такая странная – не была против? То есть, по вашему, с тем, кто не против, можно совершенно безнаказанно совершать любые противозаконные действия?

– Я этого не говорил.

– Но почему-то я именно это и услышала. Искренне советую вам, капитан, взять несколько уроков правильной речи. Вам будет полезно. Нау́читесь точнее выражать свои мысли. Если, конечно, они в вашей голове имеются.

– Да уж, теперь я понимаю, какую страшную ошибку сделал генерал Им ЧхеМу, мобилизовав тебя в армию, – только и сумел выдавить капитан. – А вот АйЮ, например, служит в полиции и всё у неё прекрасно. Потому что она настоящая патриотка.

Во как! Безупречную во всех отношениях АйЮ вспомнил. Положительным примером меня, такую плохую, решил уязвить.

– Ну надо же! – восклицаю я. – АйЮ у нас, оказывается, служит! Ну-ка, напомните мне, сколько раз она являлась в полицейский участок по тревоге? Много ли вооружённых преступников лично задержала? Скольких наркоманов выявила? Сколько краж расследовала? Сколько раз стояла в оцеплении во время антиправительственных демонстраций? Ответ: никогда, нисколько и ни разу. Может, её тоже в тюрьму на пару лет посадить? Для профилактики.

– Ей не для того дали звание, чтобы ловить преступников. Она выполняет другие функции.

– Функции красивого манекена для демонстрации полицейской формы?

– Я знаю, что у вас с госпожой АйЮ непростые отношения, но попросил бы не отзываться о ней столь неуважительно.

– Плевать на АйЮ. Лучше скажите для выполнения каких функций мобилизовали в армию меня? По северянам из пушки стрелять? Нарушителей границы выслеживать? Не слишком ли вы отважны, капитан, если всерьёз полагаете, что вместо вас на войну должна была отправиться молоденькая девочка-айдол?

– Я тебя на войну не отправлял.

– О, какая знакомая фраза! А медаль за ранение я где получила? В глубоком тылу, что ли? Или на сцене "Токио Дом"? Вот у вас такая медаль есть? Нету. А в тюрьме почему-то сижу я.

– Я не нарушал устав.

– С чем вас и поздравляю. Знаете, капитан, от разговора с вами я устаю сильнее, чем от нескольких месяцев общения с уголовницами. Воинский устав – вещь, несомненно, полезная, но не в том случае, если она заменяет человеку мозги… Господин адвокат, ответьте мне пожалуйста на несколько простых и, возможно, очень наивных вопросов. Скажите, может ли считаться дезертиром несовершеннолетняя девушка, мобилизованная в армию для чисто рекламных целей? И может ли она считаться дезертиром, если её вообще не имели права направлять в действующие войска даже в случае настоящей войны?

Адвокат в явном затруднении.

– Это непростые вопросы, ЮнМи-сии. Мне трудно ответить на них однозначно.

– Да что вы говорите! – всплескиваю я руками. – Трудно вам, бедняжке, ответить, однозначности, видите ли, нет. Правду вам сказать страшно, вот язык и не поворачивается. А правда такова: я невиновна, и меня засудили потому, что кто-то наверху отдал судьям недвусмысленный приказ: Агдан должна сесть. Вот мне даже интересно стало, кто у нас может отдавать такие приказы? Кто этот могущественный нехороший человек? Кто у нас самое сильное звено? Уж не госпожа ли Пак КынХе? Надеюсь вы не станете сейчас убеждать меня в том, что мы живём в действительно демократическом государстве, в котором свято соблюдаются права человека?

Лица у обоих моих собеседников кривятся, словно их заставили раскусить лимон.

– ЮнМи-сии, давайте всё же я озвучу то, что мне поручено, а дискуссию о демократии мы… пока отложим.

– Ладно, озвучивайте, что с вами поделаешь. Ведь не отцепитесь же. Я вся внимание.

Адвокат ожидающе смотрит на капитана. Капитан долго молчит, затем через силу выдавливает из себя следующие несколько фраз:

– Если вы, заключённая Пак, согласитесь написать прошение о помиловании на имя госпожи президента, существует очень большая вероятность того, что ваше дело будет в ближайшее время пересмотрено в суде в вашу пользу и вы сможете выйти на свободу.

– Вот как! А с какого это перепуга возникла у генерала такая странная, не побоюсь этого слова, идея?

– Он озабочен судьбой своего бывшего подчинённого, попавшего в сложную жизненную ситуацию.

– А то, что в эту сложную ситуацию я попала всецело по его вине, его до сих пор никак не заботило? Несколько месяцев обо мне не вспоминал, а тут вдруг спохватился. Дайте-ка я угадаю, в чём причина. Видимо, слишком много людей стало задаваться вопросом, кто и за что засадил в тюрягу молодую и ни в чём не виновную девушку? А ответить-то генералу и нечего. Кресло под ним зашаталось, да? Неудобно стало сидеть? Вот и придумал вывернуться за мой счёт. Я прошу о помиловании, меня выпускают, всем хорошо, все довольны, все в шоколаде. А то, что на моей репутации останется несмываемое пятно, так это мелочь. Агдан утрётся, да? Пусть уже хотя бы тому радуется, что из тюрьмы вышла… Так вот что я вам скажу, господа внезапно озабоченные. Никакого прошения я писать не буду, даже и не надейтесь. Невиновные люди о помиловании не просят. А если у вас там в вашей прогнившей армии что-то очень сильно зачесалось, то сами и расхлёбывайте. Раньше надо было думать.

– Госпожа Пак, я бы всё же настоятельно рекомендовал вам прислушаться к вышеизложенной просьбе.

– Капитан, вы можете рекомендовать что угодно и кому угодно. Это ваши и только ваши проблемы. А я свою позицию уже высказала вполне определённо. И она не изменится.

– Вы совершаете серьёзную ошибку…

– Боже мой, какая ирония судьбы, вы не находите? Вот ваши командиры сделали однажды большую подлость и теперь лихорадочно вынуждены расхлёбывать последствия. В тюрьме сижу я, а плохо почему-то вам. Вы думаете, это мне дали пять лет? Нет, это вам дали пять лет. И я уверена, что виновные за всё заплатят сполна. А кто-то, возможно, и в самом деле сядет. Вместо меня. До свидания, господа. Не печальтесь. В тюрьме тоже можно жить. Я знаю – успела убедиться на своём печальном опыте. И вот что я ещё хочу сказать вам напоследок. У нас прекрасная страна. В самом деле прекрасная. И если отправить в отставку хотя бы часть идиотов, занимающих по какому-то недоразумению руководящие должности, она станет ещё прекраснее. Так и передайте вашему генералу. Анньён!

Капитан с адвокатом недовольно смотрят на уходящую ЮнМи и слышат, как она негромко напевает:

Ханырым параке, курымын хаяке,

Шибарандо пурова, пупурын не-маим…

(서른세번째꿈) Сон тридцать третий. Дежавю

Сон Сергея Юркина

– Так, девочки, все молодцы, – говорит наконец Пэ ЮнДжон, наш хореограф. – Можете немного передохнуть. А потом возьмёмся за «Lovey Dovey».

Мы все падаем у стены, вытягиваем ноги. Сил почти не осталось. Но это только кажется, на самом деле нам ещё часа два махать ногами и руками. Немного передохнём и продолжим. Ина (я теперь так называю ИнЧжон) передаёт мне бутылочку с водой. Вечно голодные ХёМин и БоРам с удовольствием подкрепляются листиками салата. СонЁн мужественно терпит: у неё жесткая диета.

ДжиХён весело общается с кем-то по Скайпу, вовлекая в разговор сидящую рядом КюРи. Обе хохочут.

– ДжиХён-а-а, кто там? – интересуется СонЁн.

– Мой старший брат звонит, – отвечает та. – Он у меня заботливый. Спрашивает, как у нас дела?

– ХёДжун, анньён! – говорим хором. – У нас всё хорошо.

Ко мне подходит ЁнЭ.

– Юна, – подаёт телефон. – Тебя.

– Кто? – спрашиваю. Если не мама, говорить ни с кем не хочу.

Она в ответ страшно округляет глаза. Ничего не понимаю, но телефон беру. Девчонки, подозревая, что сейчас у меня будет очередной разговор с ДжуВоном, прикипают ко мне взглядами и обращаются в слух.

Но это не ДжуВон. И даже не мама. Звонит последний на свете человек, с которым я хотел бы общаться. Вернее, предпоследний, если последней считать дуру ЮЧжин. В состоянии лёгкого охренения вслушиваюсь в неприятный голос, в ответ на предложение киваю, затем, спохватившись говорю вслух:

– Да, госпожа, хорошо. Я буду.

– Кто звонил? – спрашивает СонЁн, когда я после разговора отдаю телефон ЁнЭ. – Что-то плохое случилось?

– Почему ты так решила?

– У тебя такое выражение лица… Как будто тебе что-то неприятное сказали.

Ха! Знала бы она, кто мне сейчас звонил, тоже бы нехило так удивилась.

– Нет, сонбе, ничего не случилось, – успокаиваю тем не менее. – Просто я не ожидала, что мне позвонит именно этот человек. Это так… Семейные дела.

– Ну-ну, – говорит СонЁн. Но вижу, что она мне не верит.

ЁнЭ не спускает с меня вопросительного взгляда. Я в ответ пожимаю плечами, мол, сама в непонятках. Ну ладно, будем посмотреть.

– Так, девочки, – командует ЮнДжон. – Время. Встаём-встаём. Музыку, пожалуйста…

* * *

Отель «Golden Palace»

Давненько я здесь не бывал. Даже в груди шевельнулось что-то этакое, ностальгическое. Обстановка, суета, разноголосый гул – всё напоминает о не слишком далёких днях начала моей трудовой деятельности. Вот и ресепшен, за стойкой которого я сидел, выбивая у военных танки. Кстати, памятуя о том, кто меня ждёт, хотя бы один танк мне сейчас точно не помешал.

Среди обслуживающего персонала то и дело замечаю знакомые лица, но я в тёмных очках и с намеренно простенькой причёской и это меня здорово выручает. Не испытываю ни малейшего желания участвовать в вечере воспоминаний и раздаче автографов. Прохожу в ресторан, окунаясь в до боли знакомую атмосферу. Кто там, интересно, теперь мешки с мусором выносит, на ком вредная мЭнЭджерша оттачивает свои коготки? Может, её уже уволили.

Мадам, назначившая мне встречу, сидит за столиком одна. Она поднимает голову, замечает меня, ждёт, когда подойду.

– Добрый вечер, ЫнДжу-сии, – говорю, снимая очки и слегка кланяясь.

Недовольно поджав губы жена господина СанХёна оглядывает меня с ног до головы, затем милостиво кивает в ответ:

– Добрый вечер, ЮнМи-ян. Присаживайся. Ты не голодна?

– Нет, спасибо. Но я бы выпила какого-нибудь сока. Сегодня очень жарко.

Она подзывает официанта, делает заказ. С минуту сидим молча. Она барабанит пальцами по столу, то и дело поглядывая на меня.

– Удивлена? – спрашивает наконец.

– Немного, – не отрицаю я. – Никак не ожидала, что позвоните именно вы.

– Да я и сама не ожидала, – вдруг признаётся и она. Наблюдать некоторую растерянность на её обычно надменном лице весьма непривычно. – Но дело в том, что поговорить с тобой попросил человек, которому я не могу отказать.

– И это, как я понимаю… не президент СанХён? – уточняю осторожно, точно зная, что сабоним никогда бы не отправил на переговоры со мной свою жену.

– Ты права, это не мой муж, – кивает она. – И я бы хотела, чтобы он о нашей встрече… не узнал. Хорошо?

– Как скажете, госпожа ЫнДжу. Но я надеюсь, что то, о чём вы меня попросите, не пойдёт во вред агентству.

Она в ответ фыркает:

– О чём ты говоришь, девочка! "FAN Entertainment" – дело всей жизни моего мужа, и я никогда и никому не позволю делать что-либо ему во вред.

"Ну-ну, – думаю про себя, – а когда ты требовала изгнать меня из агентства, это, конечно же, было всем только на пользу. Но ладно, не будем вспоминать плохое… Пока".

– Я внимательно слушаю вас, самоним (мадам, жена уважаемого человека), – говорю, пригубив из стакана апельсиновый сок.

– Ну, во-первых, ЮнМи, спасибо тебе за мужа. Я уже благодарила тебя… тогда, в больнице. Но хочу поблагодарить ещё раз. Врачи сказали, что… Впрочем, ты и сама знаешь. Слышала бы ты, как он на тебя ругался.

Она слегка улыбается, и я, пожалуй, впервые замечаю в её лице намёк на нечто… человечное.

– Сабоним до сих пор мне иногда припоминает ту историю, – говорю. – Но если бы не ваша помощь, у нас ничего бы не получилось.

Она согласно склоняет голову, а я никак не могу избавиться от некоего напряжения. Что-то уж больно гладко начинается наш разговор, не к добру это. Сейчас как огорошит меня какой-нибудь невыполнимой просьбой, я, естественно, упрусь, и всё опять закончится скандалом.

– Дело, видишь ли, вот в чём… – она медлит, затем решается пояснить. – У моей младшей сестры есть сын. Ему уже девятнадцать. И всё бы хорошо, но мальчишка вбил себе в голову, что может стать знаменитым айдолом. Играет в какой-то группе на гитаре, что-то там поёт… Что-то, скорее всего, неважное. Почти забросил учёбу, не хочет устраиваться на работу. Мать не слушает, как… кхм… как сейчас модно у молодёжи… Да и ты сама… Отца у них нет, ушёл из семьи давно… Никчемный был мужчина, мне он никогда не нравился. Но дело не в нём. Так вот, СуДжу боится, что ХанБёль совсем отобъётся от рук и погубит своё будущее. Она не верит, что у него что-нибудь получится с этим айдольством. Она боится, что когда он это поймёт, для него это будет слишком большим разочарованием. Понимаешь?

– Разумеется, – киваю. – Это проблема всех родителей. Моя мама тоже не очень верила в мои способности и поэтому отговаривала меня от идеи стать айдолом?

– Все мамы одинаковы, – вздыхает ЫнДжу, и я опять вижу в ней всего лишь обычную женщину. – Оба наши сына, к счастью, нашли себе в жизни другое призвание. А ХанБёль упёрся.

Вот как! У СанХёна, оказывается, есть сыновья. А я ни сном ни духом. Он о них ни разу даже не заикнулся. Впрочем, с какой бы стати ему обсуждать со мной свои семейные дела?

– Мой муж всю жизнь работает в этом бизнесе, – продолжает ЫнДжу. – И он часто рассказывает мне о разных аспектах своей работы… Я слышала много историй о тех молодых людях, которые не прошли отбор, которые отсеялись из трейни и которым неудачи и разочарования буквально сломали судьбы… Мир поп-музыки очень жесток. Он не ведает жалости. Там, где крутятся большие деньги, жалость неуместна. Когда это касается кого-то другого, кого-то тебе незнакомого, это не очень тебя трогает. Но когда в такую ситуацию попадает один из твоих родственников – это совсем другое дело. Я не хочу, чтобы моя сестра страдала, если с моим племянником случится что-нибудь нехорошее. Он у сестры единственный ребёнок, и она сильно переживает.

– Простите, ЫнДжу-сии, а от меня-то что требуется? – спрашиваю. А сам думаю, что мадам больно издалека заходит. Явно же хочет просить меня, чтобы я написал для племяша какой-нибудь хит, который стопроцентно выведет его в известные айдолы. Лихорадочно пытаюсь придумать уважительную причину для отказа. Ну не хочется мне сочинять хиты в обход СанХёна, большой руганью пахнет и новыми штрафами.

Однако тут же выясняется, что в своих догадках я совершенно не прав.

– Тебя, я полагаю, не затруднит послушать и посмотреть на эту его группу и на него самого. Просто посмотреть и послушать. И оценить, стоит ли он чего-нибудь или это просто его юношеская блажь.

– Просто оценить и всё?

– Да.

– Почему именно я?

– СуДжу попросила, – вздыхает ЫнДжу. – Она ведь знает, что ты работаешь в нашем агентстве. Лично мне бы и в голову не пришло обратиться с такой просьбой к тебе, уж извини за прямоту. А сестра говорит, что ХанБёль твой фанат, у него все стены оклеены твоими портретами. Он даже, подражая тебе, изучает иностранные языки. Уверяет, что знает уже четыре… Если не врёт, конечно. Нет, английский-то он точно знает, он ведь родился в Австралии, когда мужа сестры пригласили туда на работу в какую-то фирму… Он там и школу кончил и даже начал на стоматолога учиться. А потом бросил.

– Четыре языка, – повторяю. – У парня, похоже, есть характер.

– Для успеха в поп-музыке характера мало. Нужен ещё и какой-никакой талант. А вот с этим сестра и попросила тебя разобраться. ХанБёль ведь лет до пятнадцати о кей-попе вообще не знал и, по-моему, петь даже и не пробовал. А когда они в Сеул вернулись, вдруг как с цепи сорвался. СуДжу места себе не находит. Вот и придумала попросить тебя о помощи. Тебе всего лишь нужно будет немного поработать, так сказать, независимым экспертом, к советам которого прислушиваются.

– Если там всё плохо, моё мнение может его очень сильно разочаровать. И не получится ли так, что лекарство окажется хуже болезни?

– Ты сначала просто послушай его, разумеется так, чтобы он об этом не знал. А потом уже можно будет подумать, говорить ему или нет. Вдруг он не совсем безнадёжен, – однако произнесла она это с таким выражением, что мне сразу стало ясно: она очень-очень желает, чтобы там всё было плохо. Не видит госпожа ЫнДжу своего племянника поп-айдолом, ни разу не видит. И по её задумке я должен (должна) это подтвердить. И что-то мне подсказывает, что без СанХёна здесь явно не обошлось, хотя она и утверждает обратное.

– А президент СанХён, – всё же решаюсь уточнить, – как к этому относится?

– Мы ему пока ничего не говорили, – поджимает она губы. – У мужа и без того забот хватает. К тому же и ХанБёль упёрся и ни в какую не хочет идти в наше агентство. Он, видите ли, желает всего добиться сам, без помощи родственников. Чтобы потом, видите ли, ни от кого из нас не зависеть. Упрямый мальчишка. Ничем его не прошибёшь.

– И ваша сестра решила переупрямить его с моей помощью, – констатирую я. – А если он на самом деле талантлив? Что тогда?

– Тогда и посмотрим, – пожимает она плечами. – Самое простое: не будем больше его отговаривать. Пусть набивает себе шишки самостоятельно. Но в таком случае мы хоть будем знать, ради чего. В противном же случае… Сестра очень надеется, что твоё мнение поможет ей повлиять на сына и вернуть его на путь истинный.

– И тогда он меня возненавидит, – заключаю я. – А у меня и без того много тех, кто меня, мягко говоря, не любит.

Ни на кого конкретно не намекаю, но мы обе понимаем, что к чему и о ком в том числе речь.

– Тебя это сильно расстроит? – спрашивает ЫнДжу сухо. Не понравился ей мой намёк.

Пожимаю плечами.

– Не обрадует, это точно. Ну а так… Просто будет одним хейтером больше. Как-нибудь переживу.

– Я так понимаю, ты согласна?

– Разумеется, – киваю в ответ, потому что ну куда я денусь с подводной лодки? Понятно же, что отказать не могу: меньше всего на свете я желаю иметь во врагах жену сабонима. Мы и без того начали не слишком хорошо, пора это противостояние заканчивать. – Где я могу его найти?

– Вот адрес, – протягивает она мне листок из записной книжки. – Они играют там каждый вечер. Это какой-то молодёжный рок-клуб в Хондэ.

(Хондэ – район в Сеуле недалеко от университета Хонгик, в честь которого он назван. Он известен своим городским искусством и инди-музыкальной культурой, местными магазинами, клубами и развлечениями. Прим. автора).

Когда я уже собираюсь уходить, она всё же задаёт тот вопрос, которого я ждал с самого начала:

– ЮнМи-ян, скажи честно, у вас с моим мужем вправду ничего… нет?

– ЫнДжу-сии, – качаю укоризненно головой. – Ну как можно верить в такую чушь? Господин СанХён, во-первых, любит вас. Во-вторых, вы же знаете, что у меня уже есть жених. А в-третьих, ну сами подумайте, зачем мне, в моём возрасте такой, простите, не слишком молодой… любовник? Мне об этом даже думать неприятно, не то что…

– Ну, ладно. Чуесон хамнида (извини), – вздыхает она. Но вижу, что сомнения её не развеяны. Нет, ну надо же быть такой дурой, думаю про себя. Она что, своего мужа не знает? Или – вдруг посещает меня крамольная догадка – она его слишком хорошо знает? Тьфу-тьфу, прочь такие мысли!

И пока иду к выходу из ресторана, отчётливо ощущаю на себе её недоверчивый взгляд.

* * *

Сидим в клубе «Unity45» вместе с ГаБи. Рядом двое парней из Red Allert изображают наших, так сказать, опп, одновременно выполняя функции охранников. Впрочем, охранять нас пока не от кого. Клуб вполне приличный, этакое приятное, но не слишком раскрученное заведение для местной молодёжной тусовки. Народу довольно много. К счастью, мы пришли пораньше и успели занять столик в таком месте, где удобно разговаривать и хорошо видно и слышно происходящее на сцене.

Опознать меня практически невозможно. ГаБи и МиРан постарались и с помощью неуёмной фантазии при минимуме косметики так изменили моё лицо, что меня не узнала даже СунОк. С удовольствием вспоминаю её удивлённую мордаху, когда незнакомая девица вдруг обратилась к ней голосом родной сестры. Было весело.

На сцене девчонки не очень умело, но чрезвычайно энергично танцуют под нашу "Number 9". На них мало кто обращает внимание, понятно, что это просто для разогрева… Тем не менее провожают их аплодисментами. Когда же на сцене появляются улыбающиеся участники группы "Secret Room", зал буквально взрывается криками. Видимо, только их и ждали.

Пока парни настраивают инструменты и микрофоны, тщетно пытаюсь угадать, кто же из них искомый ХанБёль. И только сейчас до меня доходит, что ЫнЧжу не дала мне его фото. Да я и сам ступил. У нас с властной мадам настолько непростые отношения, что мы обе постарались поскорее закончить разговор. Вот теперь и гадай.

Слушаю первую песню. Как и ожидалось, ничего суперособенного. Обычная полусамодеятельная бойз-группа играющая шумный поп-рок. Ударник, два гитариста, два солиста, клавишник и звукооператор. Поют неплохо, публика принимает тепло. У меня пока никакого отторжения.

– Ты их знаешь? – спрашиваю у ГаБи.

Та часто кивает, не отрывая взгляда от сцены.

– Который из них ХанБёль?

– Вот тот, слева, который сейчас пел. У него ещё ямочки на щеках.

Вспоминаю Шивона. И тут ямочки. Как только она их разглядела с такого расстояния и при таком освещении? Впрочем, если она их фанатка, то всё понятно.

– Ничего не понимаю, – говорю. – Его же Джейсоном зовут. Девчонки вот кричат: Джейсон! Джейсон!

– Это его английское имя. А на самом деле его зовут Чан ХанБёль. Он из Австралии.

Бинго! Значит, этот красавчик и есть племянник ЫнЧжу. Он ольчжан, что ему уже в плюс. Петь умеет, голос приятный и сильный, на сцене держится уверенно. Девчонки перед сценой млеют от одной его улыбки, она у него просто убийственная. Высокий, стройный, двигается красиво, сразу видно, что танцем занимался профессионально. Похоже, что желание ЫнЧжу отвадить племянника от сцены не сбудется, а её сестре придётся смириться с выбором сына.

И можно бы уже уходить, всё что надо, я выяснил. Госпожа ЫнЧжу будет не слишком довольна, но это уже не мои проблемы и не моя головная боль. Тем не менее что-то меня останавливает, да и просто отдохнуть хочется. Когда ещё получится вот так вырваться "на волю". Подготовка к предстоящему Азиатскому туру отнимает много времени и сил, и такая смена обстановки мне только на пользу. ГаБи и наши оппы-охранники тоже рады подобному времяпрепровождению, когда вроде бы и при деле находятся и в то же время отдыхают в клубе в компании симпатичных девчонок. Ладно, спешить некуда, посидим, может быть, даже потанцуем.

Тем более что парни начинают играть и петь что-то очень забойное. Почти сразу узнаю знаменитую песню Пак ДжиХён "Dash". Но парни исполняют её в более жёсткой, даже несколько агрессивной манере. Играют, если честно, не ахти, грязновато, порой чуть фальшивя, зато с потрясающим напором. Если ими займутся профессионалы, вполне может выйти толк.

И тут у меня словно пелена с глаз падает. Ё-моё, да я же их знаю! Вернее, в знаю только этого ХанБёля, очень уж у него характерное лицо, в любой толпе разглядишь, не ошибёшься. Это же один из солистов и лидеров довольно популярной группы "Led Apple" (очень забавно звучит название по-корейски – Реды Эпхыль). В том мире она была, я их слушал и только из-за собственного раздолбайства не попал на их единственный концерт в Москве. Неплохие композиции они записывали и первую известность получили, кстати, именно с этой песней. Она почти сразу звучит у меня в голове, перебивая не слишком профессиональное исполнение в реале.

Led Apple – Dash

https://www.youtube.com/watch?v=USeAqHMhmFU

Остальных участников в лицо и по именам, хоть убейте, не помню. Но сейчас передо мной пока совсем другая группа, возможно, зародыш той из моего мира. Странно всё же получается: там, насколько я помню, ХанБёль из «Led Apple» ушёл году в 14, а здесь он в неё или ещё не попал или уже не попал. Достаю смартфон, ищу в интернете – нет в этой реальности такой группы и никогда не было. Значит, ещё не попал. И выходит, что здесь он моложе того себя лет на пять-шесть. Опять непонятные временные расхождения реальностей?

Следующая песня у парней просто никакая. Видимо, сами написали. Незамысловатый и очень громкий рок-поп-крик-стон о несчастной любви. Тем не менее зрителям, особенно девушкам, нравится. Всё дело, как понимаю, в харизме солиста, в улыбке и пресловутых, блин, ямочках. Замечаю, вдруг, что и сам не отвожу от него взгляда. На что угодно могу поспорить, что не будь я внутри Серёгой Юркиным, ЮнМи если и не влюбилась бы в мальчишечку без памяти, то определённо сделалась бы его ярой фанаткой. Толпы визжащих девиц и сидящая рядом со мной восторженная ГаБи тому самое яркое подтверждение.

Чёрт возьми, а ведь у меня в руках, точнее, пока в голове, судьба этого красавчика и этих парней! Их реальный шанс на счастливое будущее. На блестящее, успешное, победное будущее с хорошими контрактами, с первыми местами в чартах, с армией фанатов и многотысячными концертными площадками. Я же почти все лучшие песни "Led Apple" знаю. Они всплыли вдруг в голове, словно я на своём складе снял с полочки нужную папку. "How Dare You", "Sadness", "Fly High", "Bad Boys", "Time Is Up" – да у меня их на целый альбом наберётся! А ещё ведь есть абсолютно хитовые "Run To You" и "Let The Wind Blow", под сладкую мелодию которой млели не только корейские девчонки…

Led apple – Run to you

https://www.youtube.com/watch?v=eNiLSb2_kL0

LEDApple – Let The Wind Blow

https://www.youtube.com/watch?v=QUjd3dEqvh4

У меня в голове аж все извилины зашевелились, того и гляди музыка из ушей полезет. Дёрнулся было, чтобы записать на телефон, и тут сообразил, что впервые, пожалуй, случилось со мной такое, что я вспомнил сразу так много песен без обычного своего зависания. И, похоже, что уже их не забуду. Неужели Гуань Инь расщедрилась и добавила в мою память новую опцию? Ладно, запишу потом, никуда теперь эти песни от меня не денутся. К тому же, здесь не самое подходящее место для того, чтобы возиться с записью нот.

Смотрю на парней уже другим взглядом. Почти как охотник на будущую жертву. Готовься, Джейсон-ХанБёль, слава и здесь тебя не минует. Осталось только Саныча уговорить и дело в шляпе. И никуда сабоним не денется, особенно, если ЫнДжу с сестрой вступятся за племянника. Что и говорить, удачненько я сегодня "сходил за хлебушком". Опасался, дурак, что мадам попросит написать хит для родной кровиночки, а сам готов завалить его этими хитами с ног до головы.

* * *

В перерыве парни из группы усаживаются отдохнуть и перекусить за соседний столик, который для них быстренько освободили. Подсуетившиеся поклонницы притащили подносы с едой и коктейлями, очень недовольно при этом косясь на нас – чем-то наша компания им не угодила, может быть тем, что мы не проявляем особого восторга при виде местечковых кумиров.

Парни шумно обмениваются впечатлениями. Специально не прислушиваюсь, но меня всё же доносятся обрывки разговора:

– …опять микрофон барахлит, половину последнего куплета запороли…

– …да никто ничего и не понял, подумали так и надо…

– …сколько девчонок сегодня симпатичных. Глаза разбегаются…

– …ага, особенно за соседним столиком, смотри какие…

– …у них оппы есть. А тебе, Хан, если что, ЙеРин опять скандал закатит…

– …мы с ней уже расстались, так что я свободен как птица…

– …ловко это у тебя получается. Даже завидно…

– …учись, ЁнЧжун, пока я жив…

Ага, это они на нас внимание обратили, то и дело поглядывают. Ишь, какие глазастые. Что-то будет, когда я к ним без грима заявлюсь. Надо ГаБи попросить, чтобы она разузнала, где они репетируют.

– …в одном отказали, в другом попробуем. Агентств в Сеуле много…

– …это уже четвёртое. Может, мы что-то не так делаем?..

– …и сказал, прикинь, что время рок-групп прошло…

– …КюМин предлагает в "Startory Entertainment" сходить. У них как раз у двух групп контракт заканчивается…

Слегка усмехаюсь. Ну да, знакомые разговоры, обычные проблемы начинающих музыкантов…

И тут меня накрывает. Реально накрывает самое настоящее дежавю. Да так, что я коктейлем буквально давлюсь и едва не выливаю его на себя. Было ведь уже в моей жизни что-то похожее, что-то очень-очень похожее, почти один в один. Самодеятельная бойз-группа, небесталанные парни, мечтающие о славе, о том, чтобы на них обратило внимание хоть какое-нибудь агентство, и я – со специально для них написанной песней…

Настроение уходит в глубокий минус.

Не хотел ведь вспоминать, запрятал на самое дно своей памяти, и вот – получи и распишись, Серёга. Смотрю на беззаботных парней, а перед глазами такие знакомые и уже понемногу забывающиеся лица, которые уже никогда никому не улыбнутся. ЫнХёк, ХёнШи, КванРи, ХиБом. "FreeStyle". Моя боль навсегда. Хорошие парни, не успевшие насладиться свалившейся на них внезапно славой. Ушедшие даже не на взлёте, а перед ним. И как бы себя не уговаривал, чувствую, чувствую свою вину. Потому что если бы не я, ничего бы не случилось, никуда бы они не поехали на ночь глядя, остались бы живы… Ну, не стали бы они знаменитыми айдолами, бросили бы музыку и танцы, зато нашли бы себе подружек, женились бы, детей нарожали… Но случилось так, что пришла к ним ЮнМи и всё испортила. Да так, что уже не исправишь.

"Secret Room" под восторженные визги фанаток опять выскакивают на сцену. Звучит какая-то незнакомая мне баллада. Солирует ХанБёль, он, оказывается, и фальцетом умеет петь.