Текст книги "ЮнМи. Сны о чём-то лучшем 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

А я сижу весь в сомнениях и не знаю, на что решиться. Как бы мне опять не наломать дров. Ну дам я этим парням хиты, ну прославятся они, подпишут контракты, а потом – раз! – и будет как с Фристайлом. Помчатся на радостях успех отмечать… И всё. Встаёт перед глазами снесённое ограждение, искорёженный автомобиль, какие-то разбросанные по путям то ли листы металла, то ли тряпки… Понимаю, что дурь, что не может, не должно всё так повториться, что "сняряд в одну воронку дважды не попадает", но сомнения никуда не уходят. Наоборот, чем дальше, тем сильнее уверенность в том, что я в этом сюжете лишний. Словно сама Гуань Инь о том предупреждает. Или это просто я стал таким суеверным?

* * *

ГаБи замечает, что у ЮнМи вдруг резко портится настроение. Только что улыбалась, глазками сверкала сквозь очки, была вся такая вдохновлённая, и вдруг не пойми с чего скуксилась. Помрачнела, ушла в себя, даже танцевать больше не хочет.

– Что случилось, ЮнМи-ян?

– А? Нет, ничего, ГаБи. Чосымнида кэнчханаё (всё в порядке). Не обращай внимания. Вам, кстати, ещё здесь не надоело?

– Мы как ты.

ЮнМи вздыхает.

– Пару песен ещё послушаем и пойдём. Я в общем-то впечатление о группе уже составила, так что задание госпожи ЫнДжу, можно сказать, выполнено полностью…

– Ну что, домой? – спрашивает ГаБи спустя пятнадцать минут, усаживаясь рядом с ЮнМи на заднее сиденье автомобиля.

– Домой, – задумчиво повторяет Юна. – А знаешь, давай сначала к мосту Бонпо съездим. Это же совсем рядом.

Хочет ГаБи поинтересоваться, что та забыла у тысячу раз виденного Фонтана Радуги – и мудро решает промолчать. Похоже, связано каким-то образом это место с нахлынувшими на подругу печальными воспоминаниями. И когда потом Юна с отрешённым видом сидит на лавочке, грея в руках серебристую баночку с апельсиновым соком, она окончательно уверяется в своей догадке: что-то невесёлое вспоминает подруга, кажущаяся сейчас такой одинокой среди шумной толпы туристов и зевак.

* * *

"ХёнШи насмешливо хмыкает.

– Ты ещё не слышала, как молодёжь тут называет эту страну? Ад Чосон, – с гордостью произносит он. – Добро пожаловать в ад, ЮнМи!"

(Здесь и далее почти дословные цитаты из книга А.Г. Кощиенко «Косплей Сергея Юркина. (книга вторая) Файтин!»)

Смотрю на мост, на танцующие струи фонтана, на гуляющих по набережной людей. Не очень похоже на ад, ХёнШи. Совсем не похоже. Не прав ты был. А в памяти против воли одна за другой всплывают сцены не столь и далёкого прошлого:

«Песню?! – искренне удивляется ЫнХёк. – Для нас? Извини, а сколько тебе лет? Не слишком ли ты молода, чтобы сочинять песни?»

«Офигеть… – изумлённо выдыхает ХиБом, просмотрев сертификаты. – Все оценки выше 990 баллов! Слушай, зачем тебе с такими знаниями эстрада?»

«Ноты, это сакральные знания, доступные лишь избранным, – объясняет за всех ХёнШи и добавляет. – Вроде девочек из Америки. Вот скажи, как вообще можно знать, как петь по этим значкам?»

«Я думаю, что ХёнШи прав и сейчас лучше заняться танцевальной практикой, – говорит КванРи. – Пока мы не поймём, как нужно петь, ставить произношение дальше смысла нет. Зачем сейчас время тратить? И так сегодня на первый куплет столько времени ушло. Лучше потренироваться.»

«ЮнМи, а что, девушки в Америке… Они… Все такие непосредственные? – осторожно спрашивает ХёнШи.»

«А что с композицией? – интересуется ХиБом, сдвинув на шею наушники, через которые он слушал финальный вариант записи. – Будем кому показывать до клипа, или нет?»

«Да, ты очень красивая, ЮнМи-ян, – пылко говорит ХёнШи. – И ты такая милая, когда смущаешься. Тебе кто-нибудь из парней уже такое говорил? Нет? Значит, я буду первым!»

«Ты нас обманула! – с возмущением говорит КванРи. – Сказала, что приехала из Америки, а сама – простая корейская школьница! Ты начала отношения со лжи. Это недопустимо!»

«ЮнМи! – восклицает ХёнШи. – Поедем с нами?! У нас теперь есть своя машина! Настоящий „звёздный“ фургончик, на котором ездят настоящие звёзды. Посмотришь, как там здорово внутри! Ты же тоже из „FreeStyle“! Поехали!»

"ХёнШи, – хлопает друга по плечу КванРи. – Слушай мудрую ЮнМи, и всё будет хорошо. Правильно она говорит. Ночные бары это не место для школьниц. Мы потом с ней отдельно в молочный бар съездим на своём фургончике. И не будем прощаться. Это будет один длинный день – сегодняшнее завтра, быстрее переходящее в послезавтрашнее будущее!

– Ну ты и сказал, хён, – качает головой ХиБом и соглашается, поняв мысль друга. – Ладно, пусть будет один день до нашего триумфа, а не два.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Тогда я приду к вам вчера."

И не пришёл. Потому что послезавтрашнее будущее для парней так и не наступило. И их жизнь навсегда осталась во вчера.

– ЮнМи-я-а, что с тобой? – трогает меня за плечо ГаБи. – Ты плачешь. Тебе плохо?

Плачу? Я? Провожу рукой по щеке – и в самом деле слёзы. Нахлынувшие воспоминания разбередили старую рану.

– Всё в порядке, ГаБи, – успокаиваю, глядя в тревожные глаза. – Просто вспомнилось кое-что… Печальное. Мы с ХёнШи из Фристайла как-то тут сидели. Он мне про Ад Чосон рассказывал. Сок апельсиновый купил. Вот такой. Кажется, только вчера всё было.

– У тебя с ним были… отношения?

– Нет, что ты. Он, правда, хотел, но мы были просто друзьями, – и добавляю про себя "друзьями, которые по-глупому поссорились". Но про это никому знать не обязательно.

– Поехали домой, – предлагает ГаБи, слегка ёжась. – Уже поздно.

– Поехали, – соглашаюсь.

И в самом деле – хватит страдать. Жизнь продолжается. Продолжается без вас, парни, и тут уж ничего не поделаешь. Но я вас помню.

А с ХанБёлем и его группой всё будет хорошо. Я уверен. Они молоды, талантливы, дерзки, полны сил. Пусть сами создают свою судьбу, сами пишут себе песни. И всё у них получится. Если получилось в том мире, получится и в этом. И никто не умрёт. А если какую-нибудь, пусть даже очень хорошую, песню они не напишут… Ну, значит, не судьба. Мир не перевернётся, он даже не вздрогнет. "Песен, ещё ненаписанных сколько…"

Когда мы уходили из клуба, парни пели кавер на композицию "Uprising" британской группы "Muse". На удивление неплохо пели, почти один в один. И звучали нам вслед такие слова припева:

They will not force us

They will stop degrading us

They will not control us

We will be victorious

* * *

Они не заставят нас,

Они перестанут унижать нас,

Они не будут контролировать нас,

Мы будем победителями.

И я верю – они будут.

Led apple (Muse) – Uprising

https://www.youtube.com/watch?v=7pXg_SlMnDo

* * *

Исправительное учреждение «Анян». Вечер

День пролетел совершенно незаметно. Человек почти ко всему может привыкнуть, вот и Серёга уже втянулся в это пугающее всех нормальных людей тюремное существование. Словно никогда и не жил там, за стенами, где можно ходить куда хочешь, где можно заниматься любимым делом без оглядки и не спрашивая ни у кого разрешения, где ты волен есть не то, что дают, а что сам купил или приготовил… Впрочем, вспоминая перипетии своей корейской жизни, Серёга с грустью констатировал, что там, снаружи, тоже своего рода тюрьма. Такая же клетка, только размерами побольше. То не делай, про это не говори, сюда не ходи, здесь не стой, с этим не спорь… В общем, говоря словами героини из одного старого фильма-сказки: «Что воля, что неволя – всё одно».

"Этак я и на свободу выходить не захочу. Ну нет, надо такие мысли на корню пресекать. У меня вся жизнь впереди, а эта тюрьма – всего лишь неприятный эпизод, который рано или поздно завершится. Главное – не раскисать и не сдаваться. Как там парни из «Led apple» в своём кавере пели: «Они не будут контролировать нас. Мы будем победителями».

Интересно, а в этой реальности такая группа имеется? Тот факт, что я о ней здесь не слышал, ещё ни о чём не говорит. Я вообще о многом не слышал. Закрутился с этим дурацким айдольством, ни на что больше времени не хватало, даже песни «Короны» и то не все знаю. Зато прекрасно успел со всеми рассориться, за малым исключением. А та ЮнМи не только ухитрилась найти общий язык со стревозиной ЫнДжи, но даже согласилась ей помочь".

– БонСу, а у тебя есть враги на воле?

– Есть одна. Я из-за неё сюда и попала.

– Скажи, а как ты поступишь, если выйдя на волю, вдруг однажды встретишься с ней лицом к лицу?

– У меня на этот случай припасено несколько вариантов. И все они для неё кончатся плохо.

– А помириться и простить?

– Ни за что! Эта пэсинджа (предательница) мне за всё ответит. А почему ты спрашиваешь?

– Да, понимаешь, у меня там тоже есть такая врагиня. Вот я и думаю…

– О чём?

– О том, что я тоже, наверное, простить не смогу.

(서른네번째꿈) Сон тридцать четвёртый. Не уходи!

Исправительное учреждение «Анян». Три часа дня

Комната свиданий.

Чувствую, что СунОк что-то не договаривает. По лицу видно. Оно у неё такое – совершенно не способно скрывать плохие и хорошие новости. Сеструха мнётся, прячет глаза, теребит сумочку.

– Как там мама? – спрашиваю. – Не болеет?

И тут она не выдерживает. Говорит, запинаясь и захлёбываясь слезами. Я сначала пугаюсь, что случилось самое страшное, потом понимаю, что онни просто сильно переживает за мамино здоровье.

– Она всё чаще жалуется на сердце. А иногда сядет вдруг, сидит и молчит. И лицо серое такое. И правую руку всё трёт.

– А лекарства принимает?

– Всё принимает, – кивает СунОк. – Я слежу за этим. Даже заставлять приходится… Не помогают они. Я же вижу.

– Надо уговорить её лечь на обследование. Деньги ведь у нас пока ещё есть. Если не хватит, продавай биткоины, я тебе объясняла, как это сделать. Нельзя затягивать, онни. А то потом будет поздно.

– Да я ей каждый день об этом твержу. А она только отмахивается. Работы, мол, много, некогда, потом, всё нормально, не переживай… А как не переживать, если она каждый почти день… ЮнМи, я так боюсь, что однажды мамино сердце не выдержит. Что я буду делать без вас, одна? Как я тогда буду жить? Тебе ещё больше четырёх лет здесь сидеть, мама лечится не хочет… А-а-а-а!

Я смотрю на рыдающую сестру и у самого в горле ком.

– Так маму жалко, – всхлипывает она. – И тебя жалко. И себя. Ладно, ЮнМи, извини, что расклеилась. Я, пожалуй, пойду.

– Подожди, сестрёнка, – говорю. – У нас есть ещё минут пять. Побудь со мной. Не уходи.

* * *

Сон Серёги Юркина

Мы с СунОк по очереди дежурим у мамы в палате. Пошел уже второй день после операции, но мама всё ещё не пришла в себя. Врач успокаивает, но я почему-то не слишком ему верю, хотя верить очень хочется. Боюсь сглазить. Никогда не был суеверным, а сейчас готов принять любую чушь, лишь бы с мамой всё было хорошо. Одну я уже потерял (вернее, они потеряли меня), вторую потерять до ужаса боюсь, ведь у меня в этом мире она единственный по-настоящему близкий человек. Смотрю на её измученное осунувшееся лицо и шепчу про себя:

– Мамочка, не уходи! Пожалуйста! Не уходи! Ну, почему, почему, когда Гуань Инь так нужна, её никогда нет?! Ведь не придумал же я тот разговор с ней перед вселением в ЮнМи. И её слова накрепко впечатались в мою память: «Я – богиня милосердия. Когда-то, давным-давно, я остановилась на пороге небесного царства, услышав плач мира. Я вернулась и дала обет – спасти всех детей бога. С тех пор я следую ему, помогая нуждающимся во всех мирах…» Гуань Инь, если ты в самом деле богиня милосердия, прояви его сейчас, помоги моей маме, спаси её! Я прошу! Я очень прошу!..

Как я ни крепился, к полуночи всё-таки уснул, сидя в кресле и держа безвольную мамину руку в своей. И мне приснился сон. Можно было бы назвать его странным, если бы у меня в последнее время все сны не были странными (то тюрьма почему-то приснится, то вообще какие-то кошмары про кимчхи), так что этот на их фоне ничем особым не выделялся. Просто очередное сновидение без сюжета. Словно ненароком перехваченная передача из других пространств или миров.

А снился мне незнакомый молодой парень, записывающий в студии какую-то песню. Звук мне, к сожалению, не включили, но и так было понятно, что поёт он что-то вроде баллады для дорамы. И сначала я даже значения этому сну не придал. Ну сон и сон. Мало ли чего в таком состоянии присниться может. Не кошмар какой-нибудь, уже хорошо. Но под утро меня опять сморило, и сон повторился.

Неведомый оператор где-то в неведомых мне сферах настроил наконец свой передатчик поточнее на мою волну, чуть подправил резкость изображения, и я смог по крайней мере разглядеть лицо неизвестного певца.

Парень азиат, возможно, кореец, очень красивый, без этой угнетающей меня почти женственной слащавости мальчиков из большинства корейских бойз-бендов. Чем-то он напомнил ДжуВона на той фотке, что тот прислал мне из армии. И, пожалуй, он даже посимпатичнее ДжуВона. Будь я девушкой не только телом, но и сознанием, я вполне мог бы влюбиться в этого поющего красавчика. Жаль, что со звуком по-прежнему был полный швах.

У мамы никаких улучшений не наступило. После утреннего обхода по озабоченному выражению лица лечащего врача я понял, что что-то идёт совсем не так, как ожидалось… Но что я могу, от меня тут ничего не зависит. Безуспешно отгоняя дурные мысли, сдал дежурство СунОк… и решил не расстраивать её своими догадками. Она и без того вся на нервах, аж похудела.

Вернулся домой из больницы и понял, что не способен ни на какую осмысленную деятельность. Мотался по комнате от стены к стене, стискивая зубы от бессилия, затем позвонил ЁнЭ и попросил объяснить СанХёну, почему я сегодня не появлюсь в агентстве. Никаких выступлений на сегодня не запланировано, а репетиции можно и пропустить, всё равно от меня сейчас толку будет мало. Уже под вечер поймал себя на том, что почти полдня убил на поиски в интернете среди айдолов – бывших и нынешних – приснившегося мне прошлой ночью красавчика. Зацепил меня тот сон чем-то. Крепко зацепил. Вот только я никого не нашёл. Вообще никого даже близко похожего. То ли этот парень результат работы моего воображения, то ли его нет в этом мире, то ли он…

Не кореец?

А ну-ка… Потратил ещё несколько часов с тем же результатом. Нет такого ни в Японии, ни в Китае, ни даже в России. Ну и ладно. Ведь действительно смешно, если подумать. Ищу человека, лицо которого мне приснилось. Зачем? Ну найду, а дальше что? Разве что любопытство своё удовлетворю. А с другой стороны – ну хоть отвлёкся ненадолго и то хлеб.

А в следующее моё дежурство у мамы он появился в моём сне снова. И уже со звуком. Но с очень неважным! Словно сигнал из какой-то неведомой дали пробивался ко мне, пробивался – и наконец пробился. С провалами, с жуткими помехами, с лакунами, так что ни мелодию не уловить, ни слов не разобрать. Сплошные "идэ", "тэ" и "а-а-а". Японский? Возможно, но уверенности нет.

И что интересно, снился мне этот поющий красавчик только тогда, когда я сидел рядом с мамой, держа её за руку. Дома, например, не приснился ни разу. И это уверило меня в том, что этот повторяющийся сон не случаен, что он как-то связан с выздоровлением мамы… Или с моим страстным желанием, чтобы она выздоровела.

Под утро мама что-то пробормотала, не открывая глаз. Как я ни вслушивался, разобрать сумел только что-то вроде "доченька". На мои отчаянные призывы "Мама, я здесь!" она никак не реагировала. В те болезненные глубины, в которых сейчас обитал её разум, достучаться было невозможно.

Зато в моём очередном, уже с нетерпением ожидаемом сне звук чуть-чуть наладился, и я отчётливо расслышал в припеве часто повторяющееся слово "иканаиде". "Не уходи" по-японски… Уже легче, обрадовался я, проснувшись. Уже какая ни на есть зацепочка.

Это была даже не зацепочка, это было прямое указание, потому что песню я отыскал сразу, стоило только ввести в поисковике название. Есть такая в этом мире. Написал её японский певец и композитор Коджи Тамаки на слова известного японского поэта Горо Матсуи, которого в свою очередь вдохновила на создание этой песни, реальная история знаменитой китайской актрисы, японки по национальности Ёсико Ямагути. В годы Второй мировой войны она скрыла свое японское происхождение и имя, назвавшись Ли Сяньлань. Талантливая актриса успешно снималась в фильмах и была любимицей китайской публики, до тех пор, пока после войны не открылось ее настоящее имя.

Произошло громкое разоблачение, её едва не казнили за измену и сотрудничество с японскими оккупантами. Спасли актрису от смерти только предоставленые суду документы, подтвержающие, что она чистокровная японка, в силу чего не может являться изменницей. Новые власти депортировали её в Японию, запретив въезд в Китай, в который она больше никогда не приезжала.

Меня особенно поразило некоторое сходство наших судеб. Ёсиро, живя в Китае и выдавая себя за китаянку, вынуждена была скрывать своё происхождение. И я, живя в Корее и являясь внешне кореянкой ЮнМи, тоже вынужден скрывать своё происхождение. Единственная разница – разоблачение мне не грозит. Разве что психушка.

Песню же Коджи Тамаки написал довольно давно, аж в 1989 году. Я даже несколько роликов отыскал, где он поёт её в разные годы.

Ikanaide – Koji Tamaki – Symphonisches Konzert in Hong Kong 2016

https://www.youtube.com/watch?v=DB8iM_5aHpo

Посмотрел, послушал, хорошая песня, очень эмоциональная при даже несколько нарочитой лаконичности текста. Но почему она мне снится не в исполнении автора? Я ещё понимаю, если бы тот парень пел по-корейски. Так ведь нет! Поёт кавер на японском, а снится мне – русскому парню в теле корейской девушки. Значит, он японец? Но ведь не похож… И на корейца не очень похож. Скорее, казах, хотя, с казахской музыкой я мало знаком. Был у нас в общаге один казах, Данияр Бекчентаев. Хороший парень, тоже на гитаре играл. Так у него совсем другой тип лица, почти монгольский. Порывшись в памяти, ещё одного известного казахского композитора вспомнил – Байгали Серкебаева, основателя «A’Studio». И всё.

Ну что, переписал для себя текст, попробовал спеть и самому не понравилось. Получается что-то не очень, что-то безнадёжно невыразительное и блеклое. Вторичное. Или песня определённо не для женского голоса, или это я такой бездарь. Подумал в сердцах, что каверы, возможно, вообще не моё и тут же застыдился, вспомнив, что все "мои" песни по сути являются каверами, плюс к тому ещё и откровенным плагиатом. Так в полном раздрае и пошёл гулять с кошатиной по вечернему Гванак-гу. Всё мое существование в этом мире – сплошной обман. За что мне это? Одна Мульча меня понимает… наверное.

Вечером пятого дня после операции мама открыла глаза. Всего на несколько секунд. Увидела нас с СунОк, улыбнулась чуть заметно и опять уплыла в какое-то непонятное беспамятство. Не буду описывать, что с нами было потом, однако у меня появилась твёрдая уверенность, что это неспроста. Я опознал песню и маме стало лучше. Что будет, когда я опознаю певца? Боюсь даже загадывать, чтобы не сглазить.

Убедил онни, что на ночь опять останусь я… Как чувствовал, что опять повторится тот же сон. И в своих ожиданиях не обманулся. Неизвестный оператор наконец настроил и звук и резкость, что позволило мне узнать из каких далей и времён попадает в мои сны это видео. Честно говоря, я на саму песню даже внимания не обратил, настолько меня поразила прочитанная дата:

«Tokio Jazz 20th. Sun. NOV 28th. 2021»

Я читал и не верил своим глазам. Двадцать первый год, люди! Шесть лет тому вперёд! Послание из будущего! Только непонятно, из нашего или из будущего какого-то другого мира, в котором время идёт быстрее. Такое со мной впервые. Не богиня ли тут ручки свои многочисленные приложила?.. Мелькнула было у меня по пробуждении мысль, что теперь я, наверное, смогу плагиатить хиты не только из моего прошлого, но и из будущего, и таким образом можно не бояться, что мой песенный "склад" когда-нибудь истощится… И тут же сам себя обругал. Какие хиты? Какой, блин, склад с плагиатом? Нашёл чему радоваться! Зачем мне это всё, если у меня не будет мамы, если она, не дай бог, не выкарабкается. Представил себе, как прихожу домой, а там – тишина и пустота. И мамы нет и не будет, только сестра зарёванная сидит в трауре. И такая тоска меня взяла, хоть вой.

Однако маме явно стало лучше. Совсем чуть-чуть, но лучше. Она даже сумела поднять руку и погладить меня по щеке, когда я перед уходом наклонился, чтобы её поцеловать. СунОк не выдержала и заплакала. Я показал ей кулак: не вздумай расстраивать маму своими причитаниями. Сеструха только молча закивала в ответ. Сидит, улыбается, а по щекам слёзы одна за другой бегут.

В этом мире я приснившегося певца так и не нашёл. Возможно, он ещё не засветился в интернете или просто не повзрослел, но почему-то мне кажется, что его здесь в самом деле нет. Такой талант просто не смог бы в наше время остаться в тени. А он безусловно талантлив. Я понял это, когда в очередном сне расслышал наконец, как он эту песню поёт. И понял, почему мне снилась именно его версия. Если Коджи Тамаки создал алмаз, то этот безымянный для меня парень превратил его в бриллиант.

Dimash Kudaibergen ”Ikanaide" | 20th TOKYO JAZZ FESTIVAL

https://www.youtube.com/watch?v=X2SDVmU33Kg

Как он пел! Впрочем, это слово здесь не подходит. Он не пел, он её проживал и увлекал слушателя проживать её вместе с ним. Мне до такого уровня расти и расти. Столько работы, столько всего в этой песне. Каждая нота золотая. А что он делал своим голосом, используя его так же легко и непринуждённо, как профессиональный музыкант использует свой инструмент. Ну а про диапазон и говорить не стоит, он у него просто невероятный. Мне, в девичьем теле, чтобы так спеть, нужно постараться, и совсем не факт, что я вытяну, но он-то парень. Причем не из «этих», вполне мужественный. Мне аж завидно стало. Скольких бы проблем я избежал, будь я парнем, сколько их у меня вообще бы не появилось. Гуань Инь, ну почему ты не поместила меня в такого вот?.. Впрочем, понятно почему. Подходящее тело в тот момент было только то, в котором я сейчас.

И что обидно, без облома и тут не обошлось. Стоило мне только его исполнение по достоинству оценить и восхититься, как сны мои прекратились. Ни разу он мне больше не приснился. Словно отрезало. Вообще больше ничего не снилось. Возможно, из-за того, что я банально вымотался с этими дежурствами и переживаниями.

Маме становилось то лучше, то хуже. Врачи только руками разводили. Наше с СунОк настроение, естественно, тоже менялось от полного отчаяния до слабой надежды на лучшее. Чтобы хоть как-то отвлечься, я сразу после больницы садился за Корг и терзал свою память, вспоминая приснившуюся версию, нота за нотой, фраза за фразой. Доходило до того, что даже про еду забывал.

Меня заело. Меня реально заело. Неужели я не смогу вот так же спеть? Чтобы у меня тоже не просто песня получилась, а что-то большее, что-то настоящее, такое, после чего можно было бы с полным основанием сказать: "Я сделал всё, что мог, и лучше меня уже никто не сделает"… Тем более и текст полностью созвучен моему нынешнему состоянию. СунОк хоть заботами о кафе и учёбой отвлекается, а мне только что на стену остаётся лезть. Вот я и упёрся. Задумал спеть хотя бы приблизительно так же, как пел парень во сне. Но при этом – мне не хотелось его слепо копировать, хотелось вложить что-то своё, личное. Вот такую я себе задачу поставил, не подозревая, насколько она трудновыполнима. Зато нагрузил себя до такой степени, что на переживания и страдания времени просто не оставалось. И когда по ночам сидел рядом с мамой, твердил про себя снова и снова:

– Иканаиде! Не уходи! Держись, мамочка! Только держись! Не уходи! Иканаиде!

* * *

– ЁнЭ-сии, вы не знаете, где ЮнМи?

– Она в студии, СонЁн-сонбе, работает над новой песней.

– Ну да, ну да, можно было и не спрашивать. А как у неё дела с мамой? Что-нибудь известно?

– Юна сказала, что немного получше. Они вчера даже с ней смогли поговорить.

– Ну хоть тут хорошие новости, – улыбнулась СонЁн. – А то что-то в последнее время какая-то чёрная полоса началась.

Юна сидела в наушниках за Коргом, проигрывала какие-то отрывки, морщилась, чертыхалась, видимо, искала нужный звук. Один раз в сердцах даже ударила кулачком по синтезатору, затем надолго застыла, глядя в пустоту, словно надеясь что-то там в ней разглядеть.

СонЁн постояла, не решаясь нарушить тишину, потом обратила внимание на разбросанные листки с текстом, безжалостно исчерканным вдоль и поперёк. Подняла один. Стихи на японском. Иканаиде. Что-то знакомое. На другом листочке перевод:

Ничего не вижу, ничего —

Я все время плачу.

Но не от печали,

А от счастья от тепла твоих прикосновений.

Ах, не уходи, пожалуйста, не уходи.

Никогда не давай нам разлучиться.

Ах, не уходи, пожалуйста, не уходи,

Пусть все остается как сейчас.

Когда-нибудь твое сердце, когда-нибудь

Будет где-то далеко.

И все станет воспоминанием,

Лучше об этом не знать,

Лучше об этом не знать.

– СонЁн, это ты? Давно тут? А я и не заметила.

– Минут пять… Репетиция закончилась, девчонки по домам разъехались. Завтра же выходной… Юна, такой простой текст, всего несколько повторяющихся фраз. Неужели вот это можно спеть так, чтобы получилась хорошая песня?

– Можно, СонЁн, можно. Я ещё немножно поколдую, потом начну писать вокал, тогда и увидишь.

– Не уходи… Это потому что мама? – всё же решилась спросить СонЁн.

ЮнМи кивнула.

– Да. Работа помогает мне не сойти с ума. Если я буду просто сидеть и ждать, я точно сорвусь. Никаких нервов не хватит. Это так тяжело сознавать, что ты ничем не можешь помочь родному человеку, что от тебя совсем ничего не зависит, что в любой момент могут позвонить и сказать, что уже всё, совсем всё…

– А что говорят врачи?

– Врачи много чего говорят… Но, знаешь, вот тут, – Юна прижала руку к сердцу, – я чувствую, что всё будет хорошо. Вчера посмотрела, как мама пьёт бульон, и поняла, что кризис миновал. И песня сразу как-то легко пошла, словно барьер какой-то внутри меня сломался. Ещё немного с минусовкой поработаю и можно будет записывать.

* * *

Студия звукозаписи агентства «FAN Entertainment». За стеклом перед микрофоном стоит ЮнМи в наушниках. В соседних помещениях кроме звукооператоров присутствует сразу несколько человек: группа «Корона» в полном составе, ЁнЭ, менеджер Ким, президент СанХён и руководитель корейского филиала «Sony Music» господин Юдзи Такахара. Никого из них ЮнМи на запись не приглашала, все явились сами, независимо друг от друга, словно бы ведомые рукой судьбы. У «Короны» по графику запись новой песни, а СанХён с японцем просто «случайно проходили мимо». ЮнМи, ни на кого не обращает внимания, слушает с закрытыми глазами первые такты вступления под трогательно-щемящий голос виолончели.

СонЁн читала текст песни, она знает примерно, чего ожидать, и всё же начало её просто оглушает, если, конечно, можно сказать так сказать про шёпот. А Юна поёт именно шёпотом. И столько воздуха в её голосе, столько дыхания, что невозможно понять, как она это делает. Ведь никогда прежде она так не пела. Боже мой, так просто и так сильно, что буквально мурашки выступают. Ничего больше в мире нет, только песня и она. У меня так точно не получится, думает СонЁн, и это её ничуть не огорчает, потому что до такой вот Юны уже никому не дотянуться. Покосившись на японца, она видит, что тот определённо ошарашен тем фактом, что в Корее слышит, как корейская певица на безупречном японском языке поёт известную на его родине песню… И как поёт!

ЁнЭ никогда не считала себя великим знатоком музыки и своё мнение о песнях составляла по принципу «нравится-не нравится». Но сейчас, глядя на Юну, слушая её голос, она поняла, что всё то, что было прежде – всего лишь прелюдия, подготовка к чему-то большему. К тому, что рождается сейчас, что трогает душу до слёз, что можно слушать бесконечно, к тому, чем будут восхищаться тысячи и тысячи людей по всему миру… И это такая невероятная удача – стоять здесь и видеть, как на твоих глазах рождается шедевр. ЁнЭ оглядывается и видит, как девушки из «Короны» слушают Юну. БоРам в волнении вцепилась в спинку стула, ИнДжон и КюРи замерли, почти не дышат, ХёМин сидит с закрытыми глазами, ДжиХён даже рот открыла… СонЁн вся в песне, вся там, рядом с ЮнМи… Эх, как их стукнуло-то.

Вовремя мы сюда зашли, думает президент СанХён, молодец КиХо, что предупредил. Японца теперь легче будет уломать на новые условия контракта. Вон как заулыбался, с первых нот песню узнал. А я ведь тоже эту песню знаю, её, по-моему, гонконгский певец Джеки Чун пел в начале девяностых.

Jacky Cheung – li xiang lan

https://www.youtube.com/watch?v=dtM2EsgHD3M

Однако у ЮнМи получилось нечто совсем иное. Мелодия та же, а песня другая. Более камерная, более утончённая. И более страстная. Как она это сделала? И ведь вижу, что ей даже усилий прилагать не приходится, а чувства так и рвутся из неё. Обещала, что голос в итоге станет серебряным, не верил, а зря. Он у неё не серебряный, он воистину золотой. Оперная часть – вообще что-то запредельное, такие высокие ноты берёт, и видно, что для неё это не составляет никакого труда. Она же своим голосом пользуется, словно инструментом, удивляется СанХён, не подозревая, что совсем недавно Юна так же думала про голос приснившегося ей парня. Охо-хо! Девчонка слишком быстро выросла в профессиональном плане, она уже не только успешный композитор, но и потрясающая вокалистка. Даже страшно за неё становится? Что с ней будет дальше? И самое главное – как мне теперь с ней справляться, как такое сокровище не потерять? Улетит ведь – не удержишь.

Это поет ангел, сказала себе КюРи. Какие высокие ноты! Только бы голос у неё не сорвался. Господи, как красиво и как волнительно, даже мурашки выступили. Она прижала руки к щекам и увидела, что стоящие рядом девушки не сговариваясь повторили её жест, а БоРам даже не цыпочки встала, словно желая взлететь вместе с волшебным голосом, у которого, кажется, нет преград…

Ну всё, думает ИнДжон, вот мы больше и не нужны. Теперь на одной ЮнМи агентство может зарабатывать, и не только в Корее. Вон как японец-то воодушевился, аж вспотел весь от восторга. И я его понимаю. Тут не то что вспотеешь, тут помереть можно от такой красоты. Мне так ни в жизнь не спеть. И другим девчонкам тоже. Разве что СонЁн, да и то вряд ли… Ну и ладно. Всё равно уже и возраст подходит, пора и о будущем позаботится, пока совсем не постарели. Зато потом внукам буду рассказывать, что с самой Агдан работала. Врочем, может быть, ещё немного побарахтаемся. Юна вчера обмолвилась, что начала для группы новую песню сочинять про какую-то багамскую маму. Это будет крутая песня, сказала она, и я ей верю. Господи, ну кто её научил так петь, это же что-то совершенно запредельное?.. Мамочки мои, я сейчас заплачу. Где мой платок?