Текст книги "Хозяин Леса. История большой любви и маленькой лжи (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

–Так она же у вас не занимается. Откуда вы знаете, что она дёрганая?

–И здесь распишись, – Максим Павлович ткнул в очередную табличку, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Значит, у вас всё хорошо? Прекрасно. Потому, что на маршруте мне ваши разборки ни к чему.

–Не будет никаких разборок, – пообещал я, и Максим Павлович протянул мне руку. Сам. Я пожал её – а что прикажете делать. И понял, что поступил глупо, потому, что моя ладонь оказалась крепко зажата в тисках.

–Ты ведь не обижаешься на меня? – спросил он, не отпуская её. – Не обижайся, не надо.

–За что? – не понял я. Правда, не понял.

–За то, что назначил Лягина ответственным за спецоборудование. Это ведь ты у нас профессионал в этом деле.

–Нет, – со всей прямотой ответил я. – Вы руководитель, вот и назначайте, кого хотите. Да и что вы всё: профессионал, многоборец... По-моему, это вы меня хотите обидеть.

–Это хорошо, что у вас с Мариной всё в порядке, – невпопад сказал Максим Павлович и отпустил руку. – А когда до переправы дойдём, работы там на всех хватит, да?

–Да, – согласился я. Перспектива натягивать какие-то верёвочные переправы, да ещё в качестве эксперта немного пугала. Но, ввиду своей абстрактности, лишь немного.

На улице было уже темно и пахло прохладой. От близости парка, полного шорохов, мне стало не по себе, и я решил сделать крюк, чтобы пройти по освещённой аллее. Там меня уже ждали: мешковатая фигура у фонаря была заметна издалека. Сначала сердце ёкнуло: показалось, что меня поджидает с целью избавиться от конкурента белобрысый Лягин, ответственный за спецснаряжение. Но уже через пару шагов я понял, что ошибся.

–Сергей, да? – Он пожал протянутую руку, вяловато, словно с отвращением. – Я Евгений. А ты чего домой не идёшь? Ждёшь кого-то?

–Вообще-то тебя.

Я обругал себя за то, что неудачно встал: свет от фонаря бил в глаза и мешал видеть лицо Сергея. Руки тот держал в карманах – и на том спасибо.

–Ну вот, дождался. И что теперь?

–У тебя с Мариной всё серьёзно?

Да вы все сговорились, что ли? Не туристическая секция, а прямо секта свидетелей Марины...

–А что? – ответил я, отступая немного назад, чтобы лучше контролировать движения неподвижной тёмной фигуры.

–Странно, она про тебя никогда не рассказывала.

–Ну, она и про тебя никогда не рассказывала, – отплатил я Серёже его же купюрами. – Но ты же есть!

Эта простая логика ввергла Серёжу в ступор. Пока он размышлял, я застегнул две нижних пуговицы на куртке: в парке всё ощутимее холодало.

–Она хорошая, – сказал он, наконец. Интересный вывод – только стоило ли думать полминуты, чтобы выдать это шедевр?

–Я знаю.

–Ты её не обижай, ладно, – несколько заторможенно попросил Серёжа. – Тебя до дома добросить? Я на машине.

–Не надо, спасибо. Мне проще пешком – спуститься с горы и потом через частный сектор. Минут десять идти.

Внезапно я оказался в его объятьях – не успел отреагировать на быстрое движение. Впрочем, и ситуация, вполне себе катящаяся к урегулированию, ничего такого не предвещала. К счастью, объятья оказались дружескими, и я даже немного поучаствовал, когда отошёл первый шок.

На прощание он добавил мне кулаком в плечо: вроде по-братски, а всё равно мощненько так. Крепкий парень, а с виду и не скажешь.

–Ты её береги.

–Обязательно.

Когда мешковатая фигура растворилась во тьме, я ещё какое-то время тупо смотрел ей вслед. Потом сплюнул, поднял воротник и зашагал по направлению к дому, уже ничего не боясь. Не испугала меня и собачья стая, выкатившаяся из подворотни с визгом и лаем. Я гордо прошёл прямо сквозь них, и правильно сделал, потому, что ко мне никаких претензий не было. Их интересовала лишь беленькая текущая сучка, бегущая впереди.

Так что, Марина, не так всё было, совсем не так.

А вот и ответ – довольно быстро для девушки, получившей от меня всё, что хотела:

ТОЧНО ИДЁШЬ С НАМИ? НЕ ПЕРЕДУМАЛ? КАКИЕ ВЕЩИ С СОБОЙ БРАТЬ, ЗНАЕШЬ? СПИСОК СКИНУТЬ?

Не помешало бы, подумал я, тем более, что Максим Павлович этот вопрос не осветил совершенно. Хотя нет, детка – мы будем работать над ролью по системе Станиславского. Раз я крутой многоборец, то разыщу нужную информацию сам.

РАЗБЕРУСЬ, СПАСИБО. ИЗВИНИ ЗА НЕСКРОМНЫЙ ВОПРОС... А КАК МЫ БУДЕМ СЕБЯ ВЕСТИ? Я ИМЕЮ В ВИДУ – КАК ПАРА? ЕСЛИ ЧТО-ТО ПОКАЖЕТСЯ НАИГРАННЫМ, НАС РАЗОБЛАЧАТ.

Последние строчки я печатал, чувствуя, как щёки горят от стыда.

ТЫ ХОТЬ РАЗ БЫЛ В ПОХОДЕ, ЧАЙНИК? КОГДА ПРОХОДИШЬ 2О КАМЭ ПО ПЕРЕСЕЧЁНКЕ, НЕ МОЖЕШЬ ДУМАТЬ НИ О ЧЁМ, КРОМЕ УЖИНА И ТЁПЛОГО СПАЛЬНИКА. ВСЕМ БУДЕТ ПО БАРАБАНУ. ЕСЛИ ТЫ САМ НЕ ОБЛАЖАЕШЬСЯ, ДЕБИЛ.

Даже смайлик не поставила в конце, чтобы не думал, что шутит. Да я и не думал. Не знаю, конечно, эту девушку так хорошо, как хотелось бы – но с юмором у неё, кажется, даже не проблемы, а прямо беда.

ДАВАЙ Я ЗА ТОБОЙ ЗАЕДУ, ЧАСОВ В СЕМЬ УТРА.

ТЫ ЧТО, НА МАШИНЕ?

НЕТ, НА ТАКСИ.

НУ, ЗАЕХАЙ. УЛИЦА СТРОИТЕЛЕЙ, ДОМ 25 КВ 12.

Ну вот, думал я, пока в голове с треском рвался шаблон. Стоило только упрекнуть её в отсутствии чувства юмора...

УЛИЦА СТРОИТЕЛЕЙ, Д.25, КВ.12 – ЭТО ТВОЙ АДРЕС? – уточнил я, чувствуя, что кто-то из нас двоих сходит с ума, и судорожно кликая по серо-зелёным квадратикам Google map.

НУ ДА, А ЧТО?

Уже ничего, подумал я. Действительно – есть там девятиэтажка.

УТОЧНИЛ ПРОСТО. А ТЕЛЕФОН СВОЙ НЕ СКИНЕШЬ? КОГДА ПОДЪЕДУ – ПОЗВОНЮ, ЧТОБЫ СПУСКАЛАСЬ.

ТЕЛЕФОН ТЫ ЕЩЁ НЕ ЗАСЛУЖИЛ. ТЫ ПОКА НА УРОВНЕ ДОМОФОНА, ВОТ В НЕГО И ЗВОНИ. СПОКОЙНОЙ НОЧИ.

Спокойной ночи, ответил я Марине про себя. И потянулся губами к монитору, поцеловать её на ночь, да вот незадача: задел бокал. Пока ловил его, пляшущего на столе, всё романтичное настроение исчезло. Пора спать.

Когда мне постучали в стекло, я сначала не понял, что это вообще за звук и откуда он раздаётся. Тук-тук-тук... Стучат очень сильно, стекло дребезжит, и вот-вот вылетит из рамы. Странно, что этого звона не слышит мать. Интересно, что это: сквозняк, или просто какая-нибудь ветка? Хотя какая ветка дотянется до окна шестого этажа?

Внезапно сон слетел, как туман, сорванный с земли порывом ветра. Я поднялся и на цыпочках подошёл к окну. Не понял – а почему это занавески раздвинуты, и щербатая луна заливает пол молочно-белым? Уж что-что, а занавески на ночь я задвигаю всегда: не могу уснуть, когда на меня сквозь оконное стекло таращится огромная Вселенная.

Сам не знаю, зачем, я осторожно открыл форточку, в которую тут же ворвался ночной ветер, и моя тёплая с постели кожа покрылась пупырышками. За окном шестого этажа не было ни души – странно, правда?

Чтобы выглянуть из окна, пришлось опереться левой рукой за подоконник. Она стояла внизу, и мне сначала показалось, что сон продолжается. Потом я понял, что это не Марина, и ледяной душ показался бы тёплым летним дождём, по сравнению с моими ощущениями.

Тётя Стеша стояла, положив руку на капот белой "Гранты" и смотрела вверх, на мои окна. Её лицо, белое и неподвижное, похожее на алебастровую маску было отчётливо различимо в сумраке. Я заморгал и замотал головой, изо всех сил. Потом выглянул наружу ещё раз, и никого не увидел.

Ботинки пришлось бы расшнуровывать, а это могло разбудить мать. Пришлось спускаться вниз в трусах, майке, тапочках и наброшенной на плечи куртке. Подъезд был тих, мёртв и полон беззвучно крадущихся прозрачных теней. Меня изрядно колотило, и вряд ли только от свежего воздуха.

Минут пять я ходил вокруг "Гранты" кругами. Потом рассудок шепнул мне – Евгений, если хозяин машины сейчас наблюдает за тобой в окно, то наряд ППС уже едет. Испуг тут же сменился чем-то вроде стыда алкоголика, который всю ночь гоняет вполне осязаемых чертей, а с утра стесняется этого. Но стоило мне отвернуться, как ветерок пощекотал мои ноздри ароматом "Диор Жадор", сменившимся плотным тяжёлым запахом тухлого мяса.

Когда я поднимался по ступенькам, пришлось обернуться ещё раз: чужой взгляд из тёмных зарослей шиповника, жёг спину между лопаток, как пойманный в увеличительное стекло солнечный луч.

–Кто здесь? – негромко спросил я, но в ответ не услышал ни звука. Только где-то недалеко пару раз мяукнула кошка. Или кот, не знаю. Идти проверять не хотелось: лимит моей храбрости на сегодня был исчерпан.

Пока я ждал лифта, в моей голове было пусто, как в церкви ночью. Все сомнения и переживания сейчас казались такими же смешными и далёкими, как детские мечты найти на дороге миллион долларов. Если я хочу сегодня уснуть, надо постараться ни о чём не думать. Ничего не было. Мне показалось. Если снова подойти к окну, то я увижу только жёлтое пятно от лампочки, тёмную гряду шиповника, машину соседа и больше ничего. Никаких призраков не существует – всему виной навязчивые мысли.

Но подходить к окну нет никакой необходимости – всё ясно и так. Несмотря на то, что искушение велико, и сопротивляться ему трудно.

МАРИНА

Мы в ответе за то, что приручили.

-Ты больной? – спросила я так, для порядка. Больше всего мне сейчас хотелось сесть в поданное к подъезду такси и, ни о чём не думая, поспешить к вокзалу, навстречу приключениям. И ведь настроение такое хорошее было с утра: рюкзак уложен, обряд забывания тарелки проведён успешно , оставалось только присесть на дорожку. И вот – пожалуйста.

–А что? – растерялся Женя, и глупая улыбка сползла с его лица, как плохо приклеенные фальшивые усы.

–Подожди... – Я подняла руку. – Объясни – может, это шутка такая? Ты вот прямо с этим пакетом из "Магнита" собрался идти в поход?

–Я думал, мне рюкзак дадут в клубе. И я свои вещи в него переложу, и всё. – Он покачал круглым, туго набитым пакетом. – А чего случилось-то?

–Чего случилось? – Мне захотелось вырвать пакет из его пальцев и, раскрутив над головой, врезать по испуганной физиономии. – А ты Палычу говорил, что тебе нужен рюкзак, спальник, пенка?

–Нет, – пробормотал он. – Я думал – привезут.

–Тогда у меня сюрприз: они уже выехали. И возвращаться не будут: семеро одного не ждут.

–Да? – ответил Женя, а потом потерянно обернулся по сторонам, как будто в разрешении проблемы ему могли помочь снующие у помойки голуби, или потасканного вида кот, развалившийся на капоте чьей-то "Нексии".

–Я же тебя спрашивала: нужен список?

–Я хотел сам в интернете поискать, но его отключили, – беспомощно признался он. – Извини, я облажался, похоже.

Я попыталась сбросить с плеч тяжёлый рюкзак, но от злости запуталась в лямках и ремешках. Женя бросился помогать, но был отброшен моим взглядом, после чего присел на низкий металлический заборчик и сгорбился.

–Юноша! – окликнул его таксист, мужичок лет пятидесяти, одетый в замшевый пиджачок и бейсболку "Вашингтон Кэпитэлз". Он уже давно с интересом прислушивался к нашему разговору. – Ехать до вокзала будем? Или будем онанизмом заниматься?

–Езжай без меня, Марина, – глухо сказал Женя, глядя в асфальт, покрытый шелухой от семечек и засохшими плевками. – Этого ты и хотела.

–Езжай?!! – Я с удовольствием перешла на крик. – А как я поеду без своего парня, твою мать? Который на собрании уже нарисовался? Который на крови поклялся меня беречь и охранять – хрен знает от чего! Который крутой многоборец, а сам о себе позаботиться не в состоянии!

–Марина, извини меня, пожалуйста... – Кажется, сейчас крутой многоборец рухнет в покрытую капельками росы траву и зарыдает навзрыд. И пусть – нисколько не жалко гада.

–А что мне с твоих извинений? Думай, что теперь делать!

–Ну-у, – протянул он. – Например, заболела моя выдуманная бабушка. Она и так лежачая, её всё равно не жалко.

–Лучше думай! – Я от души врезала своим новеньким, ещё не опробованным "вибром" по длинным ногам, раскиданным на асфальте.

–Ну... Можно Палычу позвонить – пусть возвращается...

На этот раз Лукашину прилетело по щеке. В последний момент нежное девичье сердце дрогнуло, и кулак разжался. Получилась пощёчина, звонкая, смачная, от которой это длинное недоразумение чуть не кувыркнулось с заборчика. Хорошо, что не стал закрываться руками, а то прилетело бы ещё чем-нибудь, вроде вон той половинки кирпича, притаившейся в траве.

–Эй, молодёжь! – снова влез в разговор таксист. – Я уезжаю!

–Отпусти такси, – тяжело дыша, приказала я. – Быстро!

Женя послушно сполз с заборчика и, сгорбившись, поплёлся к машине. Я брезгливо потыкала его барахло носком ботинка. Что это за волосатая гадость лежит сверху?

–Камеди клаб, блин, – прокомментировал ситуацию таксист, покачивая головой и неторопливо отщёлкивая сдачу железными десятками. Женя безропотно терпел. Я подождала, когда он проводит взглядом отъехавшую машину и в очередной раз пнула его пакет, так, чтобы он видел.

–Открывай.

–Прямо здесь, что ли?

–А ты что, хочешь, чтобы ЭТО пересекло мой порог?

Первым на свет появился таинственный свёрток. Пакет тут же сдулся, стал заметно меньше.

–Это что?

–Куртка тёплая, отцова. Я подумал, что в лесу ночью будет холодно.

–А ты не подумал, как на тебя будут смотреть люди, когда ты будешь её одевать? Женя, туристы не спят в таких куртках! В них спят только бомжи в теплотрассах!

–Хочешь сказать, что на меня посмотрят, как на дурака?

–Именно! – щёлкнула я пальцами. – А на меня – как на девушку дурака. Как она называется в русском языке?

–Не знаю. Может, придурочная? При дураке, в смысле...

–Помойку видишь? – показала я недрогнувшим пальцем на зелёный мусорный бак с грязными потёками на облезающей краске. Надо же, какое удовольствие, оказывается, можно получить от вида переваливающихся через край ящика лохмотьев!

–Теперь бери своё барахло и мой рюкзак – и быстро за мной!

–А мы что, к тебе домой сейчас? – недоверчиво и как-то испуганно спросил Женя. – Зачем?

–У тебя есть другие варианты – где взять оборудование?

Вместо ответа он подхватил мой рюкзак и неловко закинул себе на плечо. Конечно же, вверх ногами. Хорошо, хоть клапан затянула, как следует, ничего не вывалилось.

–Живой? – спросила я, когда он, пыхтя и отдуваясь, забрался на третий этаж. Лифт не работал, и Жене пришлось подниматься пешком, что доставило мне немало тёмненького и сладкого, как шоколад, удовольствия.

–Квартира двенадцать. – На его шее и коротко остриженных волосах заблестели капельки пота. – Значит, это не шутка... А у тебя родители дома?

–Ну, а если и есть? – спросила я, подбирая нужные ключи. – Придумал, что будешь говорить? У меня отец мужик очень суровый, если что.

–Очень красивый коридор у вас, – сказал Лукашин из-за моей спины, застыв на пороге, как вампир, которого забыли пригласить. – Шкаф очень интересный и карниз тоже. Самодельный, кажется. Отец у тебя с руками.

–Или заходишь, или остаёшься на улице.

Женя перевалился через порог и снова замер, уставившись на пол. Господи, ну что я тебе сделала, почему ты подсунул мне это недоразумение, впадающее в транс по малейшему поводу?

–Запомни, – сказала я из зала, загоняя под диван все следы вчерашнего отцовского вечера. – За все твои косяки ты теперь мой раб. Если будешь повиноваться – разрешу жить.

–Линолеум у вас знакомый, – донеслось из прихожей. – Такой же рисунок, точь-в-точь, как в Москве. Просто дежа вю какое-то... Что ты сказала?

–Иди сюда. – Сил моих хватило только на это. – Открой антресоли, пожалуйста. Ты длинный, дотянешься.

–Я не длинный, а высокий. А что доставать?

–А что видишь – то и доставай.

Первым ему попался спальник. Не новый, конечно – не хватало ещё давать ему новый. Но, в целом, нормальный, достаточно тёплый, служил мне два года верой и правдой. Прожжён угольками, вот здесь и здесь, а на самом верху, возле молнии – сигаретой. Пользуйся, сволочь, пока добрая!

–Э... – Женя замялся, удерживая спальник на весу и неумело прикладывая к себе. – А ничего, что он розовый?

–А каким ешё должен быть женский спальник?

–Женский?

–Извините, другого нет. – Любо-дорого посмотреть на его изменившееся лицо. – А ты чего так расстроился – сейчас это нормально! Осталось, правда, у нас в турклубе ещё парочка гомофобов, но мы с ними боремся...

–А как им пользоваться-то вообще? – спросил он, продолжая осторожно держать розовое чудовище в некотором отдалении от себя.

–Вообще-то само слово "спальник" должно было натолкнуть тебя на мысль, что в нём спят. Расстёгивают молнию, залезают внутрь, и спят. Хр-р...

Всё это сопровождалось условными движениями, которые я проделывала со спальником, вырванным из его рук. Женя оторопело наблюдал за моими манипуляциями.

–Лицо оставляем снаружи, а то можно задохнуться. На голову вот эту штуковину одеваем, как капюшон. Если залезешь в ботинках, или с немытыми ногами, можешь оттуда даже не вылезать, понял? Вот тебе рюкзак. Он не розовый – считай, что повезло.

–Мэйд ин Чайна, – Женя повертел рюкзак, размышляя, где у него верх. – Выглядит, как новый.

–А он и есть новый. И даже не мой. Лошадь я, что ли, девяносто литров на спине таскать? Да, прежде чем возвращать – не забудь постирать. И спальник тоже. Нет, спальник не тоже, спальник – в первую очередь.

–А что такое каремат?

–Пенка, что ли?

–Не знаю, но раз ты так говоришь – наверное.

–Ты на неё смотришь.

–Спасибо, – поблагодарил он, глядя, как бесформенный мешок защитного цвета надувается всё больше, приобретая очертания цилиндра.

–Не за что. Я не для тебя стараюсь. Ты презервативы взял?

–Зачем, – вытаращил глаза Женя.

–А, хотя ладно, я взяла.

Оказывается, эти бледные щёки всё-таки умеют краснеть. Вдоволь налюбовавшись лёгким стыдливым румянцем, я сжалилась:

–Да ты не бойся – это не для того, о чём ты подумал.

–А для чего? – хрипло спросил он.

–Всё просто, – пожала я плечами. – Соль, спички, мука. Даже если целый день идёшь под дождём – всё остаётся сухим.

–Ну да, – почесал он нос. – Всё сухое, только клубничкой попахивает... Слушай, время – без десяти восемь. Пока они билеты будут покупать, пока грузиться – минут сорок у нас есть. Но надо, наверное, поторапливаться.

–То есть, в том, что мы опаздываем – виновата я?

Женя покашлял в кулак и разрумянился пуще прежнего.

–Нет, конечно, это всё из-за меня. Но мы успеем, отвечаю. Дай, пожалуйста, свой телефон – я такси вызову.

–Ты решил, что у меня сегодня день благотворительности?

–У меня деньги на балансе кончились, – вспотев под моим строгим вопрошающим взглядом, признался он. – Я тебе потом, на вокзале, закину.

–Ну-ну, – покивала я. – Удачи, она тебе понадобится.

И как в воду глядела: удача пролетела сквозь кривые длинные руки, как фанера над Парижем. Везде было занято, а когда диспетчер освобождался, выяснялось, что в нашем районе нет ни одной машины. Я, не обращая внимания на страдальческие гримасы, внимательно осматривала Лукашина с ног до головы, пытаясь понять, что именно упустила из вида. Ощущение этого было настолько осязаемым, что его можно было мазать на хлеб.

–У тебя какой размер ноги?

–Сорок третий, а что? – растерянно ответил он.

–А уже ничего. – Зачем спрашивала – и так видно, что нога больше, чем у отца. – Хватит мои деньги переводить, всё равно опоздали.

–А что случилось? Тебе чем-то мои кеды не нравятся?

–Только в советских мультиках туристы идут в поход в кедах. Ты сам, случайно, не из такого мультика сбежал? Ботинки дома есть, разношенные, но ещё крепкие?

–Осенние если только.

–Поехали. – Я мотнула головой в сторону двери. – Где живёшь?

–В центре, как раз недалеко от вокзала... А почему нельзя в кедах?

–Потому, что ноги убьёшь к вечеру.

–Да? А я думал...

Я встряхнула его за шиворот:

–Давай договоримся так: за нас двоих буду думать я. У меня это лучше получается. Хватай рюкзаки, раб.

Хотя такси всё-таки приехало, на вокзал мы, разумеется, опоздали. Надо было сразу отправить Лукашина восвояси, пока была возможность – доброта всегда приносила мне одни проблемы.

–Подожди здесь, пожалуйста, – попросил он, показывая на лавочку у подъезда. Лавочка, хоть и старенькая с виду, оказалась очень уютной. К тому же она была прикрыта разросшимися кустами шиповника. Летом, когда листвы больше, здесь, наверное, благодать для бабушек – не жарко и всё видно.

Время от времени в квартире на шестом этаже отдёргивалась занавеска, и какая-то худая черноволосая женщина недобро косилась на меня. А когда понимала, что я тоже её вижу, пряталась. Женя появился минут через десять, я даже не успела докурить. Выглядел он, словно труп, покусанный пираньями: нечто бледное и красное одновременно.

–Не скучала?

–Нет, – пропела я. – Мне некогда было, я за мамой твоей наблюдала. А она – за мной. Вон, смотри – и сейчас наблюдает.

Я не соврала: на шестом этаже вновь колыхнулась занавеска. Женя поперхнулся – выходит, угадала.

–Ты чего красный такой? Бежал от неё, что ли?

–Ага, – кивнул Женя. По тому, как он морщился, было ясно, что ситуация доставляет ему прямо-таки физические мучения. – Пойдём, а?

–Боишься, что тебя сейчас мамка домой загонит? – поинтересовалась я, подпрыгивая с рюкзаком. – Интересно, что она про меня сказала? Что я тебе не подхожу, потому, что курю? И ещё, наверное, что я проститутка?

–Н..нет...

Когда мы свернули за угол, и глаз Саурона уже не мог нас видеть, Лукашин заметно расслабился, зашагал бодро и весело, словно сбросил с плеч тяготящий груз. Даже дыхание изменилось: стало ровным и глубоким.

–Ты отдышись, отдышись, – посоветовала я. – Ну, подумаешь, мама поругала... Мама – такой человек, на которого нельзя обижаться. Потому, что она тебе только добра желает.

–Марина, давай завяжем с этой темой, пожалуйста, а? – попросил мой малыш. – Ты лучше расскажи, как с Палычем поговорила.

–Да никак, – сказала я чистую правду. – Он сказал, что мы чудаки на другую букву. Заметь, он применил местоимение "мы", с чем лично я не согласна – но ему не докажешь. Догадываешься, кто в этом виноват?

–Может, хватит? – поморщился он.

–Нет, не хватит, – безжалостно сказала я. – Ты мой раб, помнишь?

–Добрая ты... А ничего, что меня тоже назвали...

–Ничего. Потому, что так оно и есть.

Два квартала мы прошли в блаженной тишине, а на третьем Женя не выдержал. Наверное, думал, что я злюсь, и очень зря: мне было всё равно. Мало ли кто там семенит чуть впереди и слева, косится, пытается поймать мой взгляд? Гораздо важнее другое: погожий денёк, хруст сучьев под ногами, терпкий запах смолы, белые клубы дыма и красные угольки, по которым лениво ползает вальяжное рыжее пламя.

Скоро. Уже очень скоро.

–А что он с нами сделает? – с показным равнодушием спросил он. Типа – абсолютно не волнуюсь, просто интересно.

–Со мной – ничего, не я же ботинки забыла. А что с тобой, даже не знаю. Может, сложит все продукты в твой рюкзак и заставит тащить. Может, назначит вечным дежурным. Может, новенькое что-нибудь придумает.

Вокзальная площадь была пуста, только на остановках стояло по два-три человека. Даже таксисты попрятались по машинам: мёртвый час.

–Восемь пятьдесят, – сказал Женя, засунув большие пальцы под лямки и высоко запрокинув голову. Часам на вокзальной площади, он, видимо, доверял больше, чем собственному телефону. – Может, они ещё не уехали?

–Уехали, – огорчила его я. – Но есть и хорошая новость: мы их догоним. Ты, вот что – иди и купи два билета до Липовки, на ближайшую электричку. Хотя нет – давай сюда деньги, а сам стой тут, сторожи рюкзаки. Хотя нет – пойдём со мной, а то потеряешься ещё.

–Точно догоним? – спросил Женя, удобнее устраивая на костлявых плечах рюкзак. Полицейский, окинув нас ленивым взглядом, отвернулся, несмотря на то, что рамка металлоискателя переливалась всеми цветами радуги и чуть не подпрыгивала. – Уверена?

–Ну, если не догоним – придётся в лесу ночевать.

–В лесу? – недоверчиво покрутил головой Женя. – А ничего, что у нас палатки нет?

–Ничего. Сделаем навес из веток, сложим нодью: это костёр такой специальный, охотничий. А ещё ты будешь всю ночь защищать меня от хищников – сам напросился.

–Романтично, – криво улыбнулся он. – С милым рай и в шалаше.

–Да ладно, расслабься, – потрепала я его по щеке, вдоволь налюбовавшись на округлившиеся глаза. – Я пошутила. Там до Михайловки одна дорога. Если повезёт, то мы их даже перегоним. Так что, не будет никакой романтики, закатай губу.

Очередь была небольшой: две бабульки с сумками из толстого дермантина и бравый седовласый дед в штормовке и тельняшке, изнывающий от желания пообщаться.

–Чем торгуете, ребята?

–Ничем. Мы просто туристы – в поход собрались.

Как назло, одна из бабулек, стоявших у окошка, не сумев пересчитать сдачу, принялась за гору мелочи заново, подслеповато разглядывая каждую монету. Ну, бабуля, давай быстрее, пожалуйста...

–У-у-у, – настырный дед замахал руками. – Туристы, вон чего... Барыги вы – вон у вас какие тяжёлые рюкзаки.

–Мы туристы, – зачем-то повторил Женя, тихо, словно сам себе не веря. – Спортивный туризм, понял, что ли?

–А-а! Нефть, значит, ищете? А это твоя девка, что ли? Хоро-о-шая!!!

Комплимент был сомнительным изначально, а потом и вовсе оказался испорчен. А именно: подняв руку с вытянутым большим пальцем, дедок вдруг опустил её на моё плечо. Уж не знаю, зачем – только это было напрасно. Я оттолкнула его, и дед плюхнулся на грязный пол. Из раскрывшейся сумки покатились круглые коричневые луковицы. Старушки вжались в стену, и, вроде даже, досрочно перестали дышать.

–Вы, кажется, подружились? – спросила я у Жени, кивнув на деда, изумлённо ловящего разбегающийся лук. – Тогда объясни своему другу, что я не твоя девка. А то, что я не хорошая, думаю, он уже понял.

–Ты зачем так, внучка? – раскрыла, наконец, рот одна из бабулек, судя по всему, самая сердобольная. – Он же тебе в дедушки годится.

–Ну а вам вполне подходит, – ответила я. – А если вам ещё и нравятся алкаши, которые вас лапают, сегодня прямо ваш день. Можете забирать.

Дед, усевшись на скамейку, начал клокотать. Негодование и праведная злость кипели в нём, требуя выхода. Женя застыл на месте, весь обращённый вдаль, туда, где неторопливо прогуливались люди в синей форме.

–Отвернись, – сказала я. – Если долго вглядываться в пропасть, пропасть начнёт вглядываться в тебя. А мы торопимся, поэтому концерт закончен. Женщина, нам два до Липовки, на девять сорок.

Но у настырного дедка было иное мнение насчёт того, когда и как должен закончиться этот концерт.

–Проститутка! – неожиданно звонко выкрикнул он. А чтобы у сидящих в зале не возникло сомнений, кто является таковой, ещё и пальцем на меня показал. И оказался неправ: нельзя считать проституткой девушку, которая спит с мужчиной не за деньги, а исключительно по глупости.

–Ну, чего сопишь? – сказала я Жене, когда пригородные кассы скрылись за углом. – Не ты ли обещал оберегать меня от всех опасностей? Иди, разберись с дедом, раб! Убей старика, так, чтобы я видела, как он мучается!

–Пойдём лучше пива попьём в буфете, – предложил он альтернативу. Я аккуратно сняла его горячие и влажные пальцы со своего запястья.

–Я не пью, а ты делай, что хочешь... Только в электричке туалета нет. Если сикать захочешь – придётся терпеть. Посмотри за рюкзаками.

–А ты куда? – встрепенулся он.

–Еды купить.

–Я с тобой.

Следующие двадцать минут мы провели за продуктовым шоппингом, и даже в этом нехитром деле наши желания не сошлись. Я забраковала весьма подозрительные слойки, а он наотрез отказался от плавленого сыра в конвертиках. Ну и дурак – мне же больше достанется.

–Лукашин, если от этих пирожков тебе станет плохо, я брошу тебя прямо в лесу. Ты бы ещё шаурму купил, придурок. Совсем мозгов нет?

–А что, здесь шаурму продают? – закрутил он головой в поисках заветного ларька. Мне сначала показалось – опять придуривается. Но нет – желание сожрать тухлой курятины с ядрёной морковью, слепленной в некое подобие хот-дога не очень чистыми узбекскими пальцами, было искренним.

–Дай-ка сюда деньги, – сказала я. – У меня целее будут.

Женя вывернул карманы под одобрительным взглядом продавщицы.

–Молодой человек, послушайте свою девушку. Возьмите лучше колбаски Краковской – она свежая, на той неделе привозили.

Я промолчала, отвернувшись к лотку с газетами: делала вид, что мне интересна статья о том, как у какого-то актёра на самом деле нет звёздной болезни. Иногда нужно промолчать, даже если очень хочется возмутиться.

Зато мой малыш прямо-таки раскраснелся от гордости. Поглядывая на меня и счастливо улыбаясь, он сказал:

–Хорошо, я возьму – МОЯ девушка не против.

–Слушай, ты, – сказала я, когда мы вышли из магазина. – Последний раз говорю тебе: я не твоя девушка. Не была ей и никогда не буду. Не питай ложных надежд: от них всегда бывает очень жёсткий отходняк.

–Я потерплю, – ответил он, пряча бегающие глаза. – Ничего. Главное, чтобы с тобой...

– ... всё было хорошо, – с усталым вздохом закончила я.

Как убить время и при этом не погибнуть самой.

Электричка – самый скучный вид транспорта на свете. Мы стояли на каком-то забытом полустанке вот уже полчаса. Немногочисленные пассажиры откровенно клевали носом. Из открытого окна пахло креозотом и горячим асфальтом, а рядом с вагоном кто-то долго и нудно звал Мишу. И все, в каком-то оцепенении, ждали, когда он, наконец, откликнется. Лукашин поглядывал на меня, облизывал губы, ёрзал, но завязать разговор не решался.

–Ладно, – сдалась я, когда поняла, что уже точно не засну. – Спрашивай. Можно. Если по делу – ругаться не буду.

–Давай так, – вкрадчиво сказал он, и по его загадочному лицу стало ясно, что меня ждёт какая-то домашняя заготовка. Спустя секунду в его руках откуда-то появилась колода карт. – Сыграем?

–На что? – спросила я, уже понимая, куда он клонит.

–На честность. Если выиграю, то задам вопрос, а ты ответишь.

–Честно?

–Конечно! – с каким-то восторгом ответил он. Его глаза загорелись странным огнём, который мне очень не понравился. – В этом и смысл!

–А если я выиграю? Как тогда быть? Не хочу я задавать тебе никаких вопросов. Извини, конечно, но мне не интересно.

–Ну, – смешался он. – Ну... Тогда давай, тогда я сам расскажу какую-нибудь историю о себе.

–О, нет, избавь меня от этого! – Я замахала на него, как на залетевшую в комнату муху – кыш, кыш!

Женя торговался, юлил, пытался заинтересовать, но я не поддавалась. В конце концов, он сдался, согласившись на отжимания и синицу в руках – мой возможный проигрыш. Как только карты оказались в руках, произошло долгожданное – электричка тронулась. Настроение сразу улучшилось, а после трёх подряд Жениных проигрышей почти достигло утреннего уровня. Уж больно нелепо и смешно он выглядел, когда поднимался с пола, отдуваясь и отряхивая с ладоней прилипший мусор.

–Ниже! – командовала я, наблюдая за процессом расплаты. – Чего задницу выставил? Так не пойдёт! Давай сначала! И – раз, и – два!

Проиграв в седьмой раз, Женя поник, как подсолнух под дождём. Я дала ему шанс сохранить лицо: особо не следила за техникой выполнения отжиманий. Так, одним глазком, чтобы уж совсем не наглел. Мне же пришлось проиграть на восьмой раздаче, когда его руки уже ходили ходуном. Да и карты, честно говоря, были паршивыми – только один козырь за всю раздачу: несчастная семёрка пик. Вини, вини, дурака сменили...