Текст книги "Хозяин Леса. История большой любви и маленькой лжи (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

–Зажигалки нет? – Куда же она подевалась, неужели я забыла её на бордюре за лыжной базой? Блин!

–Хочешь – сбегаю до ларька, куплю тебе зажигалку?

–Спроси лучше у охранника. Он курящий, мне кажется.

–Почему?

–Потому, что пьющий.

Пока Женя ходил на стоянку, я, сложив куртку и засунув под зад, расположилась на выглядывающем из травы пне. Солнце гладило меня по щеке тёплыми пальцами, в воздухе носились обрадованные погожим деньком мухи. Пахло мокрой листвой и почему-то виноградом.

Женя вернулся с зажигалкой, как я и думала. Закурить после такого сумасшедшего дня – что может быть лучше?

–А какой у тебя рост?

–Метр восемьдесят восемь.

Ну, правильно. Выше Макса на восемь сантиметров. Весьма неудобный кавалер для девушки моих габаритов: чтобы не заболела шея, надо с собой табуреточку таскать. Малыш и есть, удачно это я придумала.

–Ты как про Колесникова догадался? – спросила я, стряхивая лёгкий пепел на бурую поганку чудовищных размеров.

–Я не догадался. – Женя почесал лоб и усмехнулся. – Я знал. Мне Рифат много чего про него рассказывал.

–Какой ещё Рифат? – не поняла я.

–Да товарищ мой. Я так понимаю, что вы с ним в один и тот же поход идёте, – ответил он, и, заметив, как расширяются мои глаза, торопливо замахал руками. – Ты не подумай – это просто случайное совпадение...

–Твою ж мать! – с чувством сказала я, роняя окурок прямо на поганку. – Чего такого я должна подумать? Тут проблема серьёзней... Макс... сим Павлович сейчас позвонит этому татарину, и всё про тебя узнает!

–Да мой татарин сейчас пиво пьёт, – с какой-то тоской сказал мой спаситель. – Не дозвонится ему твой Палыч.

–Палыч дозвонится, – уверенно сказала я. – Женечка, позвони этому Рифату, пожалуйста... Предупреди его, а? Скажи – я ему ящик пива куплю!

–Конечно... Только ты мне ответь, пожалуйста, на один вопрос. – Женя замялся. – А он, Палыч этот, тебе кто?

–В смысле? – строго спросила я. – Тренер, а кто же ещё? Я в школе у него занималась, десятый и одиннадцатый класс.

–Слушай, а зачем мы его обманываем?

–А ты что, эталон честности и благородства?

–Нет, – Мой малыш снова почесал затылок. Получилось это у него весьма нелепо: футболка задралась, а выражение лица сменилось на обескураженно – наивное. – Я просто думаю, что у тебя неприятности.

–А ты поменьше думай. Знаешь, что – продиктуй мне телефон этого Рифата, я с ним сама поговорю. А потом иди, а то на пары опоздаешь.

Но он никуда не пошёл, а присел на корточки и начал, вооружившись веточкой, счищать грязь с кроссовок. Фу, ну не прямо же на моих глазах этим заниматься?

–Ты мне ведь не расскажешь ничего, да, Марина?

–А что, должна? – искренне удивилась я.

–Ты обещала, что в обмен на помощь я могу попросить у тебя что угодно. Мне угодно, чтобы ты рассказала, зачем был нужен этот спектакль.

–Обещанного ждут три года, – сказала я, слезая с пенька. – Вот и приходи на это же место двадцать девятого апреля две тысячи... Ну, в общем – сам посчитаешь. И я тебе всё расскажу.

–Так не пойдёт, – возразил он, отбрасывая веточку в кусты. Надо же, какой настырный. Что ж, значит, настало время спецприёмов. Я подошла к нему вплотную, так, что моя грудь упёрлась в его лицо.

–Ты хороший парень, Женя. А это чужая и очень вонючая тайна. Не надо её трогать, и она не станет вонять.

–Я тебе сейчас кофту испачкаю, – глухо сказал он, стараясь не шевелить головой. – У меня лицо грязное.

–А ты не ёрзай, – посоветовала я.

И погладила его по волосам. Но он не угомонился.

–Марина, у тебя что: проблемы серьёзные? Тебя что, преследуют? Шантажируют? Может, я могу помочь?

–Извини, Женя. – Я улыбнулась, криво, одной половинкой рта. Он вытаращился на меня так, словно увидел привидение. – У меня всё в порядке. Было приятно с тобой познакомиться. Тебе пора, наверное.

–Дай мне телефон Палыча, – сказал он и требовательно протянул руку. – Я ему свои паспортные данные продиктую.

–Зачем? – спросила я и только спросив, поняла – зачем. – Нет. Даже не думай. Нечего тебе там делать.

–Не хочешь рассказывать, что ты скрываешь – пожалуйста. Только учти: тогда я иду с вами.

–Ты больной, что ли? – опешила я. Сумка сползла с локтя, пару секунд покачалась на запястье и рухнула в мокрую траву.

–Я нормальный, – ответил он. На его некрасивом лице горела печать мрачной решимости. – Я просто не хочу потерять тебя снова. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

–Да ты мне кто такой? – Стоило большого труда сдержаться и не заорать. Что толку орать на ненормального?

–Я твой парень, забыла, что ли?

–Больше нет! – Я помахала перед его лицом сложенными крест-накрест запястьями. – Женя, это была просто игра! И она кончилась! Всё! Чурики, я в домике! Ты мне – никто!

–Никто, так никто, – невозмутимо сказал Женя. – Тогда я сейчас позвоню Палычу, и расскажу, что мы его обманули. Ты этого хочешь?

Я с размаху плюхнулась на пенёк, не веря своим глазам и ушам.

–Ты меня шантажируешь, что ли? Посмотри на себя: грязный, длинный, ноги кривые, а на лицо полный Квазимодо! Ты... Ты – рыжий, вообще! Ты мне, зачем там нужен, многоборец липовый?

–Ты всё равно не поймёшь. – Женя, не моргая, смотрел на что-то вдали. – Или не поверишь.

Внезапно меня охватило странное чувство. Что-то похожее творилось со мной у Семёныча: я не отдавала отчёта тому, что делаю и говорю. Мощное течение тащило меня на глубину, и сопротивляться ему не было сил, ни физических, ни моральных. Как бы я не барахталась, конец был одинаков: моё тело разрывали на куски острые подводные скалы.

Я потрясла головой. Мозги вернулись на положенные им места, и наваждение исчезло, как и не бывало.

–Представляешь, дежа вю поймала. Знаешь, что это?

–Ложное воспоминание. Или предсказание будущего.

–Умница. Телефон в сумке.

–Я не буду в твоей сумке копаться, – быстро сказал Женя.

–У меня просто слов нет. Ты – ходячее моральное совершенство.

–Ты на меня злишься сейчас, а зря. Просто поверь, что у меня есть причина. – Тут он сбился, не закончив мысль. Очень благородно с его стороны: избавить меня от экскурсии в своё шизофреническое подсознание.

–Да что я с тобой спорю! Иди, куда хочешь... Только не надейся – ничего тебе не обломится.

–Не надо мне ничего, – смутился он и, кажется, немного покраснел. – Главное, чтобы ты была в безопасности.

–Ну-ну. – Похоже, в безопасности я больше не буду уже никогда. Потому, что рядом этот навязчивый шизик. – Хочешь позвонить – давай, звони...

–Что говорить? – напрягся он, ожидая моего решения. Ну и дурак: ведь когда течение тащит маленькую девочку на дно, абсолютно всё равно, кто будет принимать решения. И – какие.

Поэтому я со спокойной совестью свалила всё на рыжего:

–Что решил, то и говори. А от меня отстань.

ЖЕНЯ

Искушение блаженного Евгения.

Марин Рябининых было в нашем городе ровно две. Может, конечно, их было и больше, но «В Контакте» они не регистрировались, а «Одноклассники» не знали такой девушки вообще.

Обе аватарки были мелкими и размытыми. Я ткнул наудачу, в верхнюю, и попал. Марина сидела на бревне, сложив руки на коленях. Неподалёку дымил костёр, и синеватый дым упорно лез в кадр. Снимок был сделан на старый телефон и давно, наверное: на нём она выглядела совсем девчонкой.

Ты очень похожа на мою первую любовь, объяснил я ей, как мог. У неё была такая же причёска и куртка. И глаза зелёные. Да, и духи, конечно.

Из моей внутренней темноты поднялась другая женская фигура, и застыла, на самой границе мрака и света. Как я ни пытался вдохнуть в неё жизнь, она так и осталась колеблющимся бесплотным привидением.

Определённая схожесть есть, сказала Марина, оглядев соперницу, не вставая с бревна. Но что, если я постригусь короче, если перекрашусь в брюнетку? Если вставлю голубые линзы? Ты её, вообще, хорошо помнишь, свою тётю Стешу? Всё-таки тебе было только восемь лет.

Ты права, подумал я, закусив губу. Не помню я её хорошо. Черты её лица движутся, меняются, оплывают как плавящийся воск. Должно быть, в моей памяти сохранилась лишь пустая внешняя оболочка: одежда, причёска, движения. Эту оболочку вновь наполнила жизнью ты, Марина.

Две девушки, так похожие друг на друга, смотрели на меня и молчали. Думай сам, Евгений, делай сам. А потом прильнули друг к другу и стали одним целым. После чего взорвались, разлетевшись на миллионы маленьких капель, в каждой из которых сверкали зелёные глаза и грустная улыбка.

Я прикрыл глаза, откинувшись в кресле. Мать, не отрывая взгляда от вязания, слушала, как по телевизору бубнит диктор. Изображение давно пропало с экрана, остались только смутные тени. У старых телевизоров всё так же, как у старых людей: сначала пропадает изображение, потом звуки.

–За людей страшно, – сказала мать. – Ужас, что творится... Ты учись, сынок. Может, большим человеком станешь!

–Может, – на автомате согласился я. – А может – маленьким.

–Не умничай! Спать пора... Тащи свою бандуру на кухню, и чтобы ни звука: мне завтра на работу!

Как же меняет людей отсутствие минимального стажа, нужного для начисления пенсии... Придётся подчиниться – если гардеробщица поликлиники проспит, тысячи людей останутся без медицинской помощи.

Какая же отвратительная вещь – нищета, думал я, накручивая на кулак провода. Взять системный блок: собран на коленке из запчастей, подаренных друзьями. Или старый монитор. Или древнюю "Нокию"... Да, Евгений, вы завидный жених. На оставшиеся до стипендии сто рублей вы вполне можете позволить чахлую розочку для своей любимой.

На этом месте скрученные узлом провода полетели в угол. Вспышка ненависти к себе и своей глупой жизни пронзила меня дугой в миллионы вольт. Загремело задетое мусорное ведро, и из-за стенки завопили:

–Женя, я же просила!

Я рухнул на табуретку, уронив голову на кухонный стол. Надо бы и, правда, забыть о Марине, исчезнуть с её горизонта. Ничего. Через некоторое время стыд уже не будет грызть так сильно, а потом и вовсе останется без зубов: когда мы взрослеем, наша кожа становится толще.

Стоило, конечно, задуматься об этом раньше – когда я предложил Марине проводить её до остановки, а она отказала, в нецензурной форме.

–Да что такого? Можно подумать, я всегда такой грязный хожу!

–Не приближайся ко мне, – очень серьёзно сказала она, выставив вперёд руки. – Если ты за мной увяжешься, я кричать буду.

–Да ладно – сейчас я джинсы расправлю, и будет нормально.

–Отмойся и переоденься! А если придёшь так на собрание, я...

–Оторвёшь мне голову, – улыбнулся я, представляя эту картину.

–Не голову, – понизив голос, ответила Марина. – А кое-что другое... Чтобы ты перестал приставать к честным девушкам в парках. Это ясно?

–Вообще-то ты сама просила помочь.

–А лезть в мою жизнь не просила.

Марина поправила волосы небрежным, выработанным годами, движением – и поразила меня прямо в сердце.

–Марина, мне кажется, мы созданы друг для друга... Видишь – мы уже разговариваем, как муж с женой.

–С ума не сходи... – Кажется, моя попытка отшутиться не вызвала улыбки. – Пока! И позвони своему татарину!

Потом мне снова вспомнилась её тоненькая фигурка, одиноко бредущая по засыпанной листьями и желудями тропинке. С каждой секундой она становилась всё меньше. Сейчас и вовсе исчезнет, растворится среди дубов и ёлок. Прямо как та, другая, не оставившая о себе даже воспоминаний.

–Марина! – окликнул я её, вдоволь налюбовавшись видом сзади.

–Что? – раздражённо огрызнулась она, оборачиваясь. Этакая разъярённая лесная дева, охотница, раз и навсегда прострелившая моё сердце. – Что тебе ещё от меня надо?

–Кого ты боишься? – спросил я, опустившись на колено и раскатывая завёрнутую штанину. – Ведь видно же, что боишься.

–А ты не смотри, – посоветовала охотница после секундного замешательства. – Ты смотри в другую сторону. Тебе же лучше будет.

Она удалялась, а я, присев на пенёк, ещё хранящий её тепло и запах духов, чувствовал, что мир сейчас крутится вокруг меня. И что я могу всё, и не дам ей исчезнуть снова. Что изменю свою жизнь, заработаю денег, и стану достойным этой девушки. Интересное ощущение – всеобъемлющая эйфория и ничем не обоснованная уверенность в собственных силах. Хорошо, хоть вспомнил, что надо позвонить Рифату, а то так и сидел бы в парке, до самого вечера. Капал бы слюной на траву и улыбался.

–Алло, – задумчиво произнёс женский голос. – Что вы хотели?

–Я бы хотел услышать Рифата Якупова.

–Это невозможно, – грустно ответили мне. – Рифат просил не будить.

В это можно было бы и поверить, если бы не посторонние звуки: звон посуды, крики и вопли, тяжёлое падение чего-то деревянного. Ну да, а посреди всего этого безобразия в бескрайней, как степь, комнате общежития стоит шёлковая юрта, в которой безмятежно спит маленький татарин.

–Девушка. – Я чуть не откусил себе язык, когда понял, что вот-вот назову её Юлей, потому, что это была не Юля. – Позовите его, пожалуйста. Это Женя. Он меня знает.

Где-то минуту я слышал только треск. Но потом сквозь царящую в эфире какофонию прорвался голос Рифата, как ни странно, довольно бодрый:

–Исенмесез, Евгеша! Хелер ничек?

–Эйбет...

–Хочу тебе спасибо сказать, что проиграли: пиво свежее, холодное, не пиво, а медок! Открываю бутылку, и каждый раз тебе рахмет говорю!

–Мы старались, – ответил я. – А Юлька где?

–Авылга...

–Риф, говори по-русски! В деревню, что ли отправил? А это – кто?

–А это шамотра одна, с физмата. – В трубке раздался возмущённый визг. – Нет, ну, скажи ещё, что ты не шамотра!

–Слушай, а ничего, что тебе на собрание к шести часам? Успеешь проспаться? – Я отодвинул телефон от уха: в наш разговор ворвался страшный металлический лязг. – У тебя там что происходит?

–Да это Ганс с Кирюшей ножи в дверь кидают...

–Зачем?

–Как зачем? – искренне удивился Рифат. – На спор! Прикинь, Вован умудрился табуретку воткнуть! Двумя ножками вошла! Я её хотел уже в "Инстаграм" выложить, а тут ты звонишь! Ты чего хотел-то, кстати?

–Есть такая Марина Рябинина, туризмом занимается. Ты её знаешь?

–Матур?

–Красивая, да.

Татарин засопел в трубку, вспоминая Марину изо всех сил. Даже поскрипел панцирной сеткой койки.

–Нет... Их всех упомнишь, что ли? А тебе зачем?

–Ну, это девушка моя.

–Поздравляю! – важно произнёс Рифат и, судя по характерному хлопку, открыл очередную бутылку. – И нерсе?

–Да ничего! Если кто станет спрашивать: Марина Рябинина моя девушка! А с тобой мы вместе туризмом занимались, у Колесникова!

–Понял, – слишком быстро согласился Рифат. Наверное, почуял какую-то афёру, связанную с разводом на секс, или что-то не менее грязное.

–Не забудь... – Я приложил трубку к другому уху. – Слушай, ещё вот такой вопрос: твой тренер по туризму, Палыч... Он что вообще за человек?

–Палыч? – протянул Рифат, пытаясь сообразить, о ком я. – Палыч, он мужик!!! Ик... Евгеша, я чего-то пьяный совсем... Ты чего звонишь-то?

–Вы пива-то пацанам оставьте, – посоветовал я, теряя интерес к разговору. – Они сейчас с пары вернутся и вас с Вованом на ремни порежут.

–Не порежут... Мы только один ящик выпили. Второй не трогали... Почти. Ик... – На этот раз Рифат икнул с особенной глубиной и чувством, что немного встряхнуло его превратившиеся в кисель мозги. – А что у вас вообще происходит с Палычем, а? Он ведь звонил, спрашивал о тебе.

–Давно? – прилипнув к трубке ухом, спросил я.

–Минут десять назад.

–И что ты ему сказал? – Нервы натянулись туго, как стальная струна, а время замерло. Я слушал, как оно гудит, когда сквозь него проталкиваются слова Рифата, такие невнятные и заторможенные.

–Что я тебя знаю.

–В смысле – ты меня знаешь? – закричал я, испугав маленькую беспокойную белочку, которая намеревалась спуститься с дуба за вкусным желудём. – Он спрашивал что-нибудь про Колесникова? Про Марину?

–Женя, ты достал меня. – Рифат взмолился мне, словно своему Аллаху: искренно и немного надрывно. – Палыч спросил: знаю ли я тебя. Я сказал, что знаю. Всё. Сау былыгыз. Давай, до свиданья!

–Спасибо, Риф... Ты главное, оклемайся до шести...

Кажется, он не успел услышать моего пожелания – связь отрубилась мгновенно, как сознание, когда пуля снайпера входит в череп.

Чайник вскипел уже в третий раз. Часовая стрелка неуклонно ползла к цифре "11", и нужно было на что-то решаться. Я рассматривал Маринину фотографию, пытаясь разглядеть в размытых чертах лица хоть какие-нибудь ответы. Но, как только моё внимание расплылось по всему экрану, я обнаружил в верхнем правом углу надпись online. Сердце забилось, а пальцы на клавиатуре задрожали, словно клавиши были под током.

Чтобы побороть дрожь в суставах, я поднялся и, ругая себя тряпкой, слабаком, налил чая. Чай был горьким, от него щипало язык, но я всё равно пил его мелкими птичьими глотками, не спуская глаз с монитора. Тот, кто хочет общаться – ищет возможность, тот, кто не хочет – причину отказаться от общения. Марина была online, а значит, я боялся общаться.

Ну, давай, напиши! Лучше жалеть о том, что сделал!

ПРИВЕТ, КАК ДОБРАЛАСЬ?

Следующие секунды стали самыми длинными в моей жизни.

ПРИВЕТ, ЖЕНЯ! СПАСИБО ЗА СОБРАНИЕ, ТЫ ОЧЕНЬ ХОРОШО ДЕРЖАЛСЯ. КСТАТИ, ТЫ И, ПРАВДА, ЛУКАШИН? ЭТО НЕ ПРИКОЛ?

Какой уж тут прикол, промелькнуло у меня в голове, пока пальцы быстро достукивали ответ:

ПРИВЕТ, МАРИНА! ОБРАЩАЙСЯ ЕЩЁ. ФАМИЛИЯ ПРАВИЛЬНАЯ, ПАСПОРТНЫЕ ДАННЫЕ ПОЛНОСТЬЮ СОВПАДАЮТ СФИЛЬМОМ. А ПРИКОЛЫ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ МНЕ ЕЩЁ В ШКЛЕ НАДОЕЛИ.

Пока мой ответ нёсся по оптоволоконным кабелям, я допил остатки чая вместе с чаинками, не замечая горечи. Мои глаза не могли оторваться от трёх строчек на синем фоне: спасибо, хорошо держался – это что? Может, я просто сплю? Не так всё это было, совсем не так.

Солнце клонилось к закату, и тени от парковых скамеек стали длинными и плотными. Идти было недалеко, но мрачноватая дорожка, петляющая между закрытыми павильонами, навевала тоску и уныние.

Смотри, шептали в ухо тихие голоса, принадлежавшие моим комплексам. Смотри, Евгений, не прогадай. Забудь эту девочку, забудь её затравленный волчий взгляд, забудь, что наговорил сдуру. Не ходи на это собрание, а то пожалеешь.

Последние сто метров я почти бежал, отмахиваясь от голосов, как от назойливых мух. Стараясь не думать ни о чём, кроме приближавшейся двери.

Внутри лыжной базы оказалось тихо и темно. В коридоре горела единственная лампочка, и не было никого. Разве что запах давно высохшего пота стал ещё гуще, чем обычно. Отдышавшись, я посмотрел на экран телефона: 18:05. Странно, а где же все туристы? Я что, опоздал?

Когда одна из дверей распахнулась прямо перед носом, самым сложным оказалось не закричать сразу. Боков – выдал после мгновенной заминки мозг, собравшийся было отдать приказ о тотальной панике всего организма. Он тренер футбольной сборной, за которую играет друг Димон. Ух. Однако так недолго и инфаркт в восемнадцать лет заработать.

–Ты кто? – грозно спросил Боков, нависая надо мной. Я попятился, пока не упёрся пятками в стену. – А?

–Человек... – Не вредно лишний раз напоминать о своём статусе, а то люди, они такие – могут и забыть.

Боков задумался. Его густые, как у Брежнева, брови съехались посредине лба и превратились в одну, большую.

–Человек – в смысле Хомо Сапиенс?

На этот раз взял паузу я, причём надолго.

–Ну, да, вроде разумный... Я же с вами разговариваю.

–Воровать пришёл, – утвердительно кивнул Боков, и тут с моих глаз упала пелена. Разумеется, он был пьян в стельку, и не падал лишь благодаря тому, что опирался на дверную ручку.

–Нет, я не воровать... Я на собрание. Тут туристы должны были в шесть часов собираться, а их что-то нет...

–А они есть! – ответил Боков, и на мгновение оторвался от ручки, чтобы поднять вверх указательный палец. – Они в подвале...

–Ага, спасибо... – Я сделал пару шагов по коридору, а потом вдруг понял, что не знаю, куда идти. – Извините, а где у вас подвал находится?

На лице Бокова отразилось глубокое разочарование:

–А ещё говоришь, что разумный! Подвал, он – внизу!

Нужная дверь отыскалась не сразу, для этого потребовалось дважды обойти помещение. Была эта дверь низенькой, приземистой, и к тому же отделанной тёмным, растворяющим её в сумраке, дермантином. Над ней красовалась табличка: "Турклуб". Она открылась бесшумно, я спустился по ступенькам и сразу же услышал низкий мужской голос. Принадлежал голос, кажется, моему новому знакомому, Максиму Павловичу.

–...проходим вдоль русла ручья, километров шесть. После этого преодолеваем возвышенность и разбиваем лагерь.

Голос раздавался из небольшой аудитории, спрятавшейся за углом. Я медленно приоткрыл дверь. Ближе всех ко мне сидел головастый белобрысый парень в коричневом свитере, задумчиво ковыряющий в носу. Всего мне удалось разглядеть четверых: трёх парней и рыхлую девушку, расплывшуюся в нижней части спины. Их взгляды были прикованы к невидимому руководителю туристической секты. Тьфу, ты, секции.

–Ну, раз вопросов нет, значит, идём дальше. Оглашаю состав группы: Юрьев Максим Павлович, руководитель. Рябинина Марина Геннадьевна, помощник руководителя и топограф. Также она отвечает за документацию.

Головастый надулся и стал похож на бледную, как смерть, рыбу-шар. Его пальцы затряслись и ещё глубже погрузились в бездны расплющенного носа. Наверное, сам рассчитывал стать помощником, но заветную должность перехватили залётные варяги из политехнического. Где справедливость, люди? Почему у нас в стране испокон веков педагогов обижают?

–Якупов Рифат Наильевич, – сухо продолжил Максим Павлович. – На собрание не явился. Рассматривался мной как ответственный за снаряжение, но хлеб за брюхом не ходит. Значит, ответственным за снаряжение назначается Серёжа Горбунов. Марина, как ты считаешь – Сергей справится?

–Почему вы у меня спрашиваете? – несколько раздражённо ответил знакомый голос. – Вы и сами давно знаете Горбунова. Сами и решайте.

От этих звуков моё наивное сердце весело подпрыгнуло куда-то очень высоко – выше бетонного потолка, выше крыши, выше начинающего темнеть неба. Прямо в космос. Вот и весь ответ на твои вопросы, Евгений – зачем ты здесь, и стоило ли оно того.

–В таком случае, Серёжа, подумай, как распределишь оборудование среди ребят. На своё усмотрение.

Я подумал, что разобиженный пухлячок в коричневом свитере и есть Серёжа. Но ошибся: им оказался плотный парень в красной ветровке, обладатель грустных собачьих глаз.

–Пономаренко Оля... Оля, ну ты в курсе, кто ты?

–Да знаю я, знаю, – громко сказала рыхлая девушка с хвостиками и картинно обвела глазами аудиторию. – Палатку поставить, да песни у костра орать всю ночь – это мы запросто. А как пожрать сготовить – извините, мы не умеем. На это Оля Пономаренко имеется.

–Оля, повар в походе – самая важная фигура. Если что-то случится с руководителем, подготовленные туристы выберутся из любой передряги сами. А если что-то случится с поваром? Всё, конец!

–Почему конец? – не согласился лопоухий обладатель грудных мышц, прокачанных до такой степени, что я из коридора слышал, как трещит обтягивающая их майка. – Можно червей есть, как Беар Гриллс!

–А политеху тут никто слова не давал! – возмутилась Оля. Надо было ещё гордо упереть руки в перевалившиеся через ремень джинсов бока, и получилась бы вылитая базарная торговка. – Ты кто такой, вообще?

–Я – Саша Аверин, турклуб "Пегас", – наивно ответил лопоухий, и тотчас был стёрт в порошок под одобрительные смешки сектантов:

–Максим Павлович, чтобы этот ваш Саша Пегас близко к моей кухне не подходил! Пусть червяков своих жрёт!

–Мы поступим по-другому. – В голосе Максима Павловича ничего не изменилось, но я был уверен: он улыбается. – Александр Аверин назначается ответственным за продукты. Уверен, вы сработаетесь!

–Нет, ну а чего? – поскрёб затылок Аверин. – Можно! Только дежурный всё равно должен быть, а то я один взвешусь.

–Ну, вообще-то у нас не бывает дежурных, – сказал Максим Павлович. – Группа небольшая, так что рубят дрова и ходят за водой все, без исключения. Даже руководитель.

Однако пора как-то заявить о себе, пока не заметили – подслушивание испокон веков считалось занятием недостойным

Тут судьба сжалилась, и сделала нелёгкий выбор за меня. Головастый демонстративно покосился на дверь – надоели вы мне все, жду не дождусь, когда закончите. И его дрогнувшие в недоумении белобрысые ресницы сказали мне: тебя заметили, Евгений, чужак, подслушивающий в коридоре.

С большим трудом подавив желание бежать, я широко распахнул дверь. С таким видом, будто только что взялся за ручку. На самом деле пальцы чуть не сорвались с железа – оно было мокрым от пота.

–Здравствуйте, Максим Павлович. Я опоздал, извините...

Вот, что я должен был сказать. Но не смог. Что-то заклинило в устройстве, переводящем слова в звуки человеческой речи, какой-то очень важный привод. Придуманные извинения с бешеной скоростью вращались в мозгу вхолостую, а язык не двигался.

–Здравствуйте, молодой человек, – заинтересованно сказала толстуха.

Максим Павлович смотрел на меня так же, как днём, на стоянке – с брезгливым интересом. А Марина только взглянула – а, пришёл всё-таки – и отвернулась, сгорбилась над партой.

–Добрый вечер всем...

Хорошо начал – сказали мне чёрные внимательные глаза Максима Павловича. Продолжай. Потому, что мне очень интересно, что ты за птица, а именно – можно ли тебя ощипать и употребить в пищу?

–Меня Женя зовут, всем привет. Максим Павлович, извините за опоздание. Вас найти очень трудно...

–Ну, присаживайся, – Максим Павлович показал на свободное место рядом с Мариной: давай сюда, чтобы я мог вас, голубков, контролировать. Марина продолжала держаться так, словно происходящее её не касалось.

–Да, спасибо, – сказал я, присаживаясь за одну из свободных задних парт. Дело было не в том, что мне не хотелось поближе к Марине. Очень хотелось, до дрожи в коленях: почувствовать её запах, идущее от тела тепло, полюбоваться ямочками на щеках. Но – всему своё время.

–Познакомьтесь, это Евгений Лукашин. Занимался многоборьем, вместе с нашим Рифатом. В общем – парень подготовленный, толковый.

Сказано всё это было очень скучно, словно ведущий программы о животных нехотя комментировал их до смерти надоевшие повадки: смотрите, вот обезьянка ест, а вот она спит, а вот какает. Примерно так же эта информация и была поглощена аудиторией – без подключения мозга.

–У меня есть вопрос! – Оля подняла вверх руку, не отрывая локотка от парты, как учили в первом классе. – А кто его сюда притащил?

–Оля, – укоризненно произнёс Максим Павлович. – Здесь не рынок рабов. Сюда никто никого на аркане не тащит.

Веско сказано, конечно. Вот только противная Оля, судя по всему, относилась к неприятному типу толстух, которых просто так не заткнёшь.

–Мы, Максим Павлович, вчетвером идти планировали. А сейчас нас уже восемь. Ладно, хоть политеховские. Но этот рыжий – вообще левый!

–Взять его посоветовала Марина Рябинина. Это её близкий друг.

Сказав это, Максим Павлович невозмутимо присел за стол, перебирать какие-то бумажки. Значит, это Марина меня пригласила, вот как теперь это называется. Представляю, как ей, упорно не желавшей этого, теперь смешно. Даже глаз от парты не поднимает – наверное, тушь потекла от смеха.

–Насколько близкий? – сладко прищурившись, пропела Оля, оглядывая меня заново: статус-то изменился. Её взгляд был почти осязаем. К моему лицу словно прикасался мокрый язык, и на щеках оставалась слюна.

–А это, девушка, извините, уже не ваше дело, – ответил я.

Аверин, откровенно не догоняя, посмотрел на меня, на спину Марины, на невозмутимого Максима Павловича и снова на меня. Потом до него дошло, и он, пожав плечами, отвёл глаза. А вот Серёгин взгляд, один-единственный, брошенный исподлобья, я расшифровать так и не смог.

–Ах, это вы извините. – Оля наклонила голову в издевательской пародии на поклон. – Я просто хотела уточнить... Девушку вашу я видела пару раз, на слётах. А вас не помню. А запомнила бы: вон вы, какой заметный.

И тут случилось чудо: Марина, не выпуская из рук телефона, обернулась – правда, только на секунду.

–Оля, я не поняла – ты что, клеишь моего парня?

–Так, девочки и мальчики, хватит! – Как опытный режиссёр, Максим Павлович поднял голову ровно в тот момент, когда артисты растеряли листочки со словами, и начали нести полную отсебятину. – Политех, педагоги, друзья, братья, сваты – всё оставляем дома! В лес выдвигается студенческая группа, сплочённая общей целью и любовью к туризму! Это ясно?

–Ясно, понятно, угу, – ответили мы, нестройным хором. Дальше пошло проще. Какое-то время я сидел, словно на иголках, боялся каверзных вопросов по теме. Но быстро понял, что моя персона никого не интересует.

–Максим Павлович, – решился, наконец, головастый. От былой бледности щёк не осталось и следа. Теперь при взгляде на них в голову сразу приходила мысль о варёной свёкле. – А почему вы мне ничего не поручили?

–Ну, вообще, на маршруте планируется две переправы. Так вот, предлагаю назначить Андрея Лягина ответственным за спецоборудование: тросы, репшнур, блоки, страховочные системы. Справишься, Андрей?

Коричневый свитер кивнул, ничего не ответив. Устроило его это назначение, или нет, оставалось только гадать. Когда красный оттенок стал покидать его лицо, я решил, что устроило. Было бы из-за чего себя доводить.

А потом всё кончилось и ребята стали галдеть, поднимаясь со стульев. Марина попыталась было проскочить мимо меня, усиленно игнорируя мою мимику и жесты. Пришлось её окрикнуть:

–Марина, ты куда?

–Прости, Женя, меня такси ждёт, я тороплюсь. Вечером спишемся.

–Так уже вечер...

Но её уже и след простыл, остался только тонкий шлейф знакомых с детства духов и звонкая дробь каблучков на лестнице. Обернувшись, я увидел, как Максим Павлович, отвечая на чей-то вопрос, смотрит прямо на меня.

Деньги сдавать пришлось последним, слишком уж все торопились домой. Ну, а мне торопиться было уже некуда.

–Вот здесь распишись, – показал он ручкой. Я нарисовал какую-то птичку. – Финансовый отчёт предоставлю после похода: чеки, билеты... Рюкзак, спальник, каремат – всё есть? Если нет, можешь взять здесь, под расписку. Хотя лучше поищи по знакомым – наши в ужасном состоянии...

–Найдём, – ответил я, не желая даже думать, что такое каремат. – А зачем мне финансовый отчёт? Я вам и так доверяю.

–А он не для тебя. Он для комиссии, чтобы твоя девушка по итогам похода имела право претендовать на разряд. У вас на личном фронте всё нормально? А то она какая-то странная в последнее время, дёрганая.

–Это же Марина, – развёл я руками. – Она всегда такая.

–Она ничего тебе не рассказывала про Майкоп? Откуда он взялся, Майкоп этот? Её что, туда пригласил кто-то?

Внезапно меня пронзил острый приступ злости к склонившемуся над ведомостью человеку, который, в принципе, не сделал мне ничего плохого.