Текст книги "Фаранг (Дилогия)"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Решение проблемы с запасом воздуха придумал Олег.

– Сделаем воздушный мешок. Маленький, на три-четыре глубоких вдоха. Чтобы было можно нормально отдышаться. Если один твой вдох, – парень с сомнением оглядел широченную Витину грудь, – четыре литра, то нам нужно литров пятнадцать. Это объём обыкновенного ведра.

– Хе, ведра то у нас нет.

– Нет. Зато есть пластиковые мешки для мусора. Аж четыре штуки. Я смотрел – они целые.

Народ завис, переваривая информацию, а потом дружно отверг идею Олега.

– Неее…

– Да как…

– Да их разорвёт…

Дизайнер растеряно почесал репу, а затем жалобно произнёс.

– Ребят, давайте хотя бы попробуем.

Первый мешок, который они втроём попытались утянуть под воду, лопнул, громко объявив мужикам, что они – идиоты. Витя, Олег и Йилмаз матюгнулись, утёрлись и попробовали снова. На этот раз вложив друг в друга три оставшихся пакета и накрыв их немного разорванной по швам сумкой. Воздушный резервуар не лопнул и не травил воздух, но утопить его в немыслимо солёной воде лагуны было целой проблемой. В конце концов, совместными усилиями лётчика, дизайнера и двух женщин сумку притопили, и Витька, поднырнув снизу, нормально отдышался в подводном воздушном мешке.

В принципе – затея удалась, оставалось только понять, как эту штуку опустить на пятнадцать метров?

Операцию по вскрытию багажного отсека проводили в полном составе и на двух плотах. Турок вывез будущий воздушный мешок к нужному месту и, при помощи Олега, утопил его. Грузом служил большой рюкзак, доверху набитый песком. Попытки тренировавшегося на мелководье Витьки вытрясти из него балласт, чтобы поднять рюкзак на поверхность закончились полным провалом. В смысле – вытрясти песок удалось, но на это потребовалось больше трёх минут. Овчинка выделки не стоила.

Выход предложила Катя. Груз надо было просто отцепить и оставить на дне, а воздушный колокол поможет ныряльщику подняться на поверхность.

– Ты, главное, его не упусти. Хватайся за ремень и наверх. Понятно?

– Угу.

Витьке было не до ремней. Рядом, на маленьком плотике, сидела женщина умопомрачительной красоты. Его женщина. Ещё здесь же была Оля, но на фоне Екатерины она просто исчезала. Витька оторвался от изучения Катиной груди и "новым" взглядом посмотрел на то, что происходило вокруг. За месяц, проведённый на острове, он как-то перестал замечать синеву безоблачного неба, лазурные прозрачные воды лагуны, белый песок пляжа и великолепные пальмы. Всё это было само собой разумеющимся и никакого интереса не представляло.

И вдруг…

"А ведь это – чудо!"

Тёплый ветер, шум листьев, ослепительные блики солнца на спокойной воде и белые крупинки соли на её бронзовой коже…

"Я – в раю!"

– … милый, ты меня слышишь?

– А. Э. Слышу. За ремень – и наверх. Да. Так и сделаю.

– А рюкзак Олег с Йилмазом потом верёвкой вытянут.

Всё прошло, как по маслу. Виктор зацепился за свой груз, продышался и тихо ушёл под воду. На дно он «упал» быстро. Привычная навалившаяся тяжесть уже не мешала. Ныряльщик так же привычно продавил давление в ушах и, не выпуская из рук Олину майку с песком, пошёл по дну к самолёту.

"Блин, какой он здоровый, оказывается!"

Туша фюзеляжа, нависающая над головой, немного пугала. Слой холодной воды, лежавший у самого дна, вытягивал из тела тепло, заставляя Витю дрожать. Чтобы добраться до самого люка пришлось сначала согнуться в три погибели, потом встать на карачки, а затем и вовсе – лечь на живот.

"Ё! Как холодно!"

Витька оглянулся. Спасительный воздушный мешок застыл в пяти метрах позади, что придало ныряльщику сил и бодрости. Дрожь прошла, осталось лишь желание сделать всё, что нужно побыстрей и свалить отсюда к чертям собачьим.

"То есть – наверх"

Витька бросил груз и, цепляясь пальцами за песчаное дно и упираясь затылком в гладкий металл фюзеляжа, быстро пополз к вожделенному люку.

"Пятьдесят три, пятьдесят четыре…"

Аэропланка поддалась легко. Витя сунул в образовавшуюся щель ладонь, вцепился в рукоятку и изо всех сил потянул её вниз.

Бум!

Вместо того, чтобы опустить ручку, тело Витьки резко пошло вверх и он крепко приложился затылком к металлу.

"Десять, одиннадцать… ах ты падла!"

Витя вцепился в рукоятку двумя руками и, извернувшись, упёрся коленями в днище самолёта. Тридцатисантиметровый рычаг немного подумал, а затем с лёгким щелчком подался вперёд.

"Давай, давай, давай!"

Уже ничего не соображая, Егоров заученно повернул рукоятку.

"Правая рука вверх. Левая вниз"

Железяка зеленого цвета послушно провернулась на сорок пять градусов, щёлкнула и встала на упор.

Как Витька оказался в воздушном колоколе он не помнил.

Воздух! Как это прекрасно! Это тааааак вкусно!

Витька отдышался, свёл глаза в кучку и снова нырнул. За то время, что он плавал к мешку и обратно механический доводчик приоткрыл дверку люка, показав тёмную щель в палец толщиной. Егоров вцепился пальцами за край проёма и упёрся спиной и затылком в тяжёлую створку.

"Ну же… давай, блин!"

Люк нехотя поднялся ещё сантиметров на пятнадцать, а затем пошёл гораздо легче и быстрей. На полный подъем створки ушло секунд тридцать. Витька полностью разогнулся, зафиксировал руками люк над головой и осмотрелся.

В багажном отсеке было темно и… и…

"Ух ты!"

Под потолком висел такой знакомый воздушный пузырь. Позабыв обо всех клятвах и обещаниях быть острожным, Витька немедленно забрался внутрь целиком и "высосал" этот небольшой "кусочек" воздуха.

Сетки резать не пришлось. Ближайшую к нему он аккуратно отстегнул от креплений на потолке. Глаза привыкли к темноте, и Егоров прекрасно разглядел плотный штабель тёмных чемоданов.

"Жадность фраера… шестьдесят… один, два, три, четыре… а, ладно!"

Ныряльщик уцепился за ближайшую чемоданную ручку и, надрываясь и выпуская рвущийся из груди воздух, вытащил его из груды вещей.

На то, чтобы доволочь свой объёмистый трофей до "лифта" ушло ещё полминуты. Витька бросил чемодан на дне, схватился за ремешок и щёлкнул замком.

"Поехали! Ну я, блин, Гагарин…"

– Никогда. Больше. Так. Не делай!

В дрожащем голосе Кати звякнул металл. Слёзы у прижимающейся к нему всем телом женщины, похоже, уже закончились, и неуправляемая истерика стала помаленьку трансформироваться в грядущую полномасштабную бурю. Егоров потёр опухшее после оплеухи Олега ухо и максимально мягко задавил наезд на корню.

– Любимая, любимая… – стройное загорелое тело под его рукой ощутимо расслабилось, а Виктор всё шептал и шептал на ушко, – любимая, любимая… прошу тебя… никогда ничего не решай за меня. Ты меня понимаешь?

Весь запал у Кати куда-то разом пропал. Мысленно обозвав себя дурой, она молча кивнула и замерла на груди своего мужчины.

В тот день Витя Егоров больше не нырял.

За следующие четыре дня Виктор, при помощи Олега, Йилмаза и такой-то матери полностью обчистил кормовой багажный отсек. Дело мужики поставили на поток. Витька нырял с грузом вниз, шустро шевеля ластами нёсся к люку, привязывал верёвку к ручке верхнего чемодана и всплывал. Дальше в дело вступали «крановщики». Иногда объёмные чемоданы артачились, цепляясь за всё за что можно было зацепиться и тогда Виктору приходилось снова нырять, но, в целом, это случалось очень редко. Добычей «поисковиков» стали восемьдесят четыре чемодана и сумки и среди них (ура!) ярко-оранжевый Витькин Samsonite.

Егоров купил этот чемодан в Дубаях, клюнув на необычный цвет. При получении багажа, среди десятков унылых чёрных параллелепипедов, едущих на транспортёрной ленте, его кладь сразу бросалась в глаза. Был и ещё один приятный сюрприз – его чемодан не промок! Его немножко сдавило давлением, но изделие китайских мастеров сдержало воду!

В итоге повизгивающий от счастья Витька стал обладателем пяти белоснежных хрустящих от чистоты сорочек, пары брюк и, самое главное, совершенно исправной бритвы. Panasonic дружески мигнул индикатором заряда и предложил им воспользоваться. А одеколон, а зубная паста и щётка?

Егоров изобразил пляски туземцев, схватил бутылочку геля для душа, бритву и, призвав на помощь Катю, рванул в кусты приводить себя в порядок.

С кормы снова раздался взрыв хохота, но Дима-сан даже не обернулся, а только угрюмо поскрёб отросшую за месяц бороду. Этот Гоша, который оказался пусть и уволенным, но настоящим, с образованием, актёром театра, мог, когда он этого хотел, быть душой компании. Историй, анекдотов и песен он знал великое множество и никогда не повторялся. Мужики ворочали тяжёлые весла и веселились от души над очередным сольным выступлением Игоря.

Мельников только матюгнулся. Он не хотел брать с собой этого выскочку, но Даник, его бывший лучший друг Даник, настоял на том, чтобы в очередной рейс к ныряльщикам вместе с командой Мельникова пошёл и Игорь.

Дима-сан скрипнул зубами и матом пресёк бурное веселье на лодке, на что Гоша лишь вытянулся во фрунт и дурашливо отрапортовал, мол, "базара нет, начальник", чем вызвал новый приступ веселья среди матросов.

Дела в посёлке на Новой земле шли по-разному. Две недели адского труда, через «не могу», принесли свои плоды. Все сто семьдесят три человека были обеспечены крышей над головой, трёхразовым горячим питанием и необходимым минимумом одежды. Для этого пришлось применять крутые меры, многие не желали работать по восемнадцать часов в сутки, ещё больше людей не желало делиться своими вещами с теми, у кого их не было. Пока Мельников, при помощи тёти Ули и десятка верных ему людей ещё держал ситуацию под контролем, но община уже помаленьку пошла вразнос. Отсутствие внешней угрозы, которая сплотила бы людей и возросший «уровень жизни», сеяли в умах отдельных индивидуумов разные нехорошие мысли.

А чего это я должен это делать? А почему ему больше? А что это он раскомандовался?

Дальше – больше. Посёлок, внешне выглядевший единым целым, расселился по национальному признаку, что, в общем-то, было понятно, но вот выводы все сделали разные.

Началось всё с очередного ежеутреннего скандала – распределения работ на день. Данияр привычно, матом, оборвал стоны и сопли и пинками разогнал нескольких мужчин и женщин по делам, а вот к стоявшим поодаль соплеменникам первый зам Сенсея обратился на казахском. Вежливо. С пожиманиями рук и уговорами что-нибудь сделать. Дима, наблюдавший за этой картиной со стороны, очень удивился и, подозвав, Данияра, к себе, поинтересовался – с чего бы это к этим лодырям такое отношение?

Даник помялся, а потом просветил закипающего Мельникова, что к "агашкам" он не может относиться иначе.

– Старших уважать надо. У нас на Востоке так принято, понима…

Диму сорвало.

– Ты! …! Агашек, говоришь? А не казахов, значит, пинками гнать на работы можно?

Дальнейшее Дима помнил плохо. Вроде бы он бил Данияра, потом, вроде бы, жестоко избил нескольких недовольных. Потом… потом он вроде бы что-то говорил с импровизированной трибуны о равноправии и единстве.

На время это помогло – внешне жители посёлка перестали делиться на своих и чужих, но с тех пор Данияр с ним не разговаривал. До прошлого утра, когда он сквозь зубы потребовал, чтобы его "лучший" друг Игорь отправился за своей семьёй.

«Ёлки зелёные!»

Мельников схватился за голову. Он очень рассчитывал на поддержку Виктора и его людей, которые пошли за ним только из-за дружбы.

"Вот как он это делает? Ведь он ничегошеньки не сделал и на тебе – у него два друга и женщина! А у меня…"

Пока Дима-сан друзей только терял. А число людей, которые его искренне ненавидели за его крутой нрав, за его порядки и за его требовательность, стремительно неслось к ста процентам.

То, что Гоша едет убивать – было ясно, как божий день.

"Может, выкинуть его за борт, пока не поздно? Зачем ему Катя? Он и с этой… с силиконовой блондинкой себя прекрасно чувствует. Может, из-за сына?"

Дима посмотрел на Игоря, горестно вздохнул и, сплюнув за борт, взялся за весло. До Малой земли оставался час пути.

Остров встретил лодку тишиной и абсолютным спокойствием, что было странно – обычно их встречали все обитатели островка. Криками, плясками и урчащими от голода животами. Насторожившийся Дима велел всем сидеть на лодке в полной готовности удирать, а сам, зажав, как собака, зубами палку, поплыл на берег.

Ничего страшного, чего так опасался Мельников, не случилось. Вся честная компания нашлась в лагере, в центре пальмовой рощи. Хорошо одетые, чисто выбритые и подстриженные (!) мужчины, вальяжно устроившись на сложенных из чемоданов "креслах", лениво перебрасывались в картишки. Стол, за которым они сидели, тоже был сложен из стопки чемоданов.

– Нет, Дима, только кормовой отсек. До носового пока – никак.

– Есть планы?

– Думаю пока. – Виктор производил сильное впечатление. Белый костюм, шёлковый шейный платок, зеркальные очки a-la Сильвестр Сталлоне и вычищенная фуражка капитана Орхана на голове. – Носовой отсек хоть и меньше вполовину, но всё равно… там чемоданов пятьдесят наберётся. Я вот свой чемодан нашёл. И Катины оба – тоже. А вот остальные – нет. Ни Олег, ни Оля, ни Жанна. Я, чтобы ребята в обносках не ходили, пока так решил – из каждого поднятого чемодана берём по одной любой понравившейся вещи. Это плата за наш труд. Это справедливо. Так?

Дима страдальческим взглядом проводил Йилмаза, щеголявшего в его собственной любимой сетчатой жилетке со множеством карманов, и нехотя признал.

– Так.

– Привет, Дима!

Женщины, появившиеся из-за деревьев, тоже выглядели сногсшибательно, а Катерина – так вообще… Дима присвистнул.

"Красотка"

– Привет, Катя. – Мельников вспомнил о проблеме по имени Гоша и сморщился. – Вить, тут, понимаешь, такое дело…

Виктор слушал Мельникова и медленно зверел. ОН приплыл. Чтобы забрать ЕЁ. Чтобы забрать его женщину! И чтобы его убить…

Витька поднял глаза. Вокруг стояли ЕГО люди и смотрели на него. Мужчины извиняясь. Женщины испуганно.

– Кать, возьми Антошку, – Егоров поднялся и принялся раздеваться, – и иди на мыс. Подальше отсюда. Иди. – Виктор надавил голосом и женщина, обливаясь слезами, молча удалилась.

Витька натянул свои старые джинсы и посмотрел на Мельникова.

– Зови своих.

Сенсей, Олег и Йилмаз ободряюще похлопали Витю по плечу и ушли на берег, оставив Егорова одного.

– Дим, может удавим этого хмыря и всё?

– Олег, я всей душой на стороне Витьки, но это такое дело…

– Да, – дизайнер мрачно смотрел на приближающуюся лодку, – да, это дело почти что семейное…

А второй пилот "Пегаса", не понимавший разговора русских, просто стоял и думал о том, что если бывший Катин муж начнёт одолевать Виктора, то он воткнёт ему в спину нож и плевать, что об этом подумают остальные.

Глава 9

Переход от волшебного состояния абсолютного счастья к ужасу потери любимого человека был настолько стремительным, что Катерина не могла вымолвить ни слова. Она лишь тряслась, как в лихорадке, прижимая к себе притихшего Антошку, и бездумно смотрела на море.

"Как? Как я сейчас подумала?"

Женщина замерла.

"Как я его назвала? "Любимый"?"

Катя не верила в любовь с первого взгляда. И в быстро вспыхнувшие чувства она тоже не верила. Всего месяц, как они знакомы – какая, к чёрту, любовь? Она чувствовала, что между ними проскочила искорка, но что из неё получится – пожар любви или пепел и дымок равнодушия она не знала.

"Любимый…"

Катю бросило в жар. ЭТО случилось. Это произошло.

"Любимый…"

– Оля, присмотри за Антошкой!

– Катя, – руки подруг неожиданно оказались очень цепкими и сильными, – не ходи. Пусть мужики сами разберутся. Он тебе ВЕЛЕЛ сидеть здесь!

У Екатерины Андреевны подкосились ноги. Да. Он велел. А она, уверенная и сильная женщина, привыкшая решать всё сама, пошла, как маленькая послушная девочка, туда, куда он ей сказал. Катя закрыла лицо ладонями и в полный голос зарыдала.

"Господи, прошу тебя!"

Игорь был сильнее, она это прекрасно знала. Злее. Страшнее. Он был трусом. Жестоким, подлым и… сильным. Очень сильным.

Катя застонала. Виктор ему был на один зуб.

"На один…"

Витя никогда не повышал на неё голос. И всегда оставлял ей место для личного пространства. Он не пытался, как Гоша, полностью её контролировать и подавлять. Он не набивался в лучшие друзья к сыну и не лез с вопросами о прошлом.

Катя вспомнила, как Виктор прокомментировал её дурацкую татуировку на интимном месте и вцепилась себе в волосы.

"Дура, дура набитая!"

Про вензель с именем неслучившегося мужа, наколотый на лобке, Витя только и сказал – "красивая татуировка".

Он всегда с ней советовался. По любым вопросам. Внимательно слушал, что она говорила, а затем, она это прекрасно видела, тщательно обдумывал её слова и САМ принимал решения и нёс за свои решения полную ответственность, не перекладывая её на плечи остальных.

Когда Катя об этом подумала, у неё разом высохли все слёзы, а сердце застучало в груди как кувалда. Она нашла его! Своего мужчину.

"Запомни, доченька, настоящий мужчина – это тот человек, кто принимает решения и, самое главное, умеет нести за них полную ответственность…"

"Да мама, я нашла его. Я хочу быть с ним…"

– Ольга, – голос Катерины мог приморозить насмерть, – присмотри за Антоном. У меня дела.

Здоровяк балагурил, жизнерадостно улыбался и чесал свои громадные кулаки, впрочем, ни экипаж лодки, ни стоявшие на пляже аборигены, Гошиного веселья не разделяли. Все мужики, даже недавно хохотавшие над его шутками «моряки» из турклуба мрачно молчали. Витьку здесь уважали все.

– Чего стоим? Выгружайте корзины!

Дима рявкнул на мужиков и принялся за работу, искоса поглядывая на Игоря. Тот, потеряв аудиторию для выступления, растеряно затоптался на месте, не решаясь сделать первый шаг.

– Дим, – Олег подмигнул и ухмыльнулся, – сдаётся мне, рано мы Витьку хороним.

– Угу, – настр у Мельникова резко пошёл вверх, – ну чё застыл столбом? …здуй по своим делам, раз приехал!

Гоша испуганно вздрогнул и неуверенно порысил в сторону рощи, сопровождаемый едкими напутствиями парней. Он уже и сам был не рад, что, науськиваемый Даником, согласился на эту авантюру. Та сочная немочка с огромными силиконовыми сиськами его полностью устраивала. Была крыша над головой, было понятное положение в обществе. Честный средний уровень. Да нахрена ж ему эта проститутка?

Гоша остановился. Здесь не было полиции, которая могла его спасти, и из-за спин которой он привык брызгать слюной и качать права. У него здесь не было друзей, на которых он мог опереться. Банда азиатов с Данияром во главе, возле которой он отирался в последнее время, могла его сдать в любой момент.

Потому что он бы для них чужим.

"Вот блин, надо с Димой контакт наводить. А как? Витьку он уважает…"

Весь в растрёпанных чувствах, Гоша не заметил, как доковылял до знакомой полянки.

"Да и Катька меня не любит, чего уж там…"

– Стой.

Игорь остановился и поднял глаза. Прямо перед ним стоял Виктор.

– Слушай, Вить… – Гоша осёкся. В животе жидким азотом разливался жгучий холод. Сквозь него смотрели два абсолютно равнодушных глаза убийцы. Струхнувший Игорь звериным чутьём понял – сейчас его убьют. Вот просто так, возьмут – и убьют. Навсегда. Насовсем. Просто потому, что он сюда приехал. И никто его не спасёт. Не заступится.

Стоявший перед ним тощий верзила вытащил из-за пояса жуткий ржавый нож и молча, без единого звука, огромными прыжками понёсся на обделавшегося от ужаса Игоря.

– Не надо, не убивай, пожалуй-ста, пж…

Инфузория, лежавшая на песке лицом вниз, скулила таким тоненьким и тихим голоском, что Витькин нож, прорезав кожу у основания черепа жертвы, остановился. Человечек забился в судорогах и, задыхаясь от животного ужаса, простонал.

– Не. На. Да…

От Гоши несло страхом и испражениями. Витя стоял, прижав одним коленом к земле свою жертву, и тихо поражался тому факту, что этот здоровый дядька лежит и как баран блеет вместо того, чтобы бороться за свою жизнь.

– Игорь. Игорь. Ответь мне, напоследок, пожалуйста, – занемевшие от ярости щёки и губы едва шевелились и выговор у Вити получался странный, – я тебя СЕЙЧАС, сию секунду, УБИВАЮ, а ты не сопротивляешься. Почему?

Злость пропала. Осталось лишь холодное и отстранённое любопытство, как у исследователя, который препарирует ещё живую лягушку.

"Почему?"

– Потому что он – не ты.

Бегала Катя всегда отлично. Что в спортшколе, что на тренажёрах в дорогущем фитнесс клубе. Длиннющие ноги быстро донесли женщину до лагеря, но на поляну её банально не пустили мужики. Йилмаз, Олег, Дима и ещё трое незнакомых парней сидели на подстраховке в кустах, поигрывая дубинками, копьями и ножами и наблюдали за тем, как на полянку, вихляющей походкой и в глубокой задумчивости входит Гоша.

– А Витя?

– Тссс. Вон он…

Она УВИДЕЛА.

Её любимый НЕ БОЯЛСЯ. Он спокойно и холодно смотрел на свою… Катя задышала глубоко-глубоко… жертву и не боялся.

Он принял решение. Биться. И он был готов к любому результату. Голова у Екатерины пошла кругом. Её мужчина был готов драться за неё насмерть.

"За меня…"

Катя опёрлась на крепкую руку Сенсея и стала смотреть, как её мужчина бросился с ножом на эту тварь.

Как тварь завизжала и бросилась наутёк, а Виктор догнал его в три шага и в прыжке, страшным ударом коленом в спину, повалил Игоря на землю. Олег довольно цыкнул – его уроки не прошли даром, а Дима уважительно выдохнул.

– Зверь. Пипец. Щаззз зарежет…

– … почему?

– Потому что он – не ты.

Катя неотрывно смотрела в глаза любимого и не могла ими налюбоваться.

– Пусть живёт. Он уже никогда ничего нам не сделает. – Женщина сморщила носик. – Да и воняет от него… Игорь, Игорь! Посмотри на меня!

Катя дождалась, пока бывший муж повернёт в её сторону голову и подошла к Вите. Тот бросил нож и автоматом обнял её за талию.

– Игорь, помнишь регистрацию в аэропорту? Смотри сюда.

И решительным движением опустила Витькину ладонь на двадцать сантиметров ниже.

С отплытием в обратный путь фуражиры решили повременить. Один хрен поднялся сильный встречный ветер и упахиваться на вёслах, да ещё против течения, никому не хотелось. Да и лодку загрузили чемоданами так, что свободного места на ней не было. Мельников посмотрел на гнущиеся под ветром пальмы и дал команду устраиваться на ночь, тем более, что местный хозяин так и не дал вразумительного ответа – уходят они с ними или, всё-таки, пока остаются здесь.

Лодку вытащили на берег, как следует закрепили верёвками и, оставив её на попечение Игоря, мужики ушли в лагерь ныряльщиков. Мельников посмотрел на съёжившегося под холодным ветром Гошу и от всей души посоветовал.

– Смотри за ней внимательно. Чуть что – беги за нами. Витька тебя не тронет. Обещаю. А вообще, – Сенсей помолчал, – веди себя хорошо. Про Катерину забудь и на глаза Егорову не попадайся. О том, что здесь произошло – никто не узнает. Даю слово. Всё. Бди.

"Бздун!"

Историю строительства посёлка на Новой земле «ныряльщики» выслушали молча. Трое ребят Мельникова тоже угрюмо помалкивали, слушая рассказ своего командира. Уж очень неприятная вырисовывалась картинка.

– … да… и что делать дальше я просто не знаю. Турки, прости Йилмаз, на казахов смотрят, как на людей второго сорта. И не скажешь, что те и те – тюрки. Прости, Жанна. Казахи вкалывать, как раньше, не желают. Если честно, то они вообще делать ничего не хотят. Немцы пока сидят тихо – слишком мало мужчин, но и они уже на нас недобро поглядывают. Слишком лихо наши парни их дамочек кроют. Да и работа, если честно, адова. У немцев бабёнка одна нашлась, что в Индии долго жила. Ботаник, типа. Так вот, она как-то определила по растениям, что здесь должен быть сезон дождей. Так что хижины мы, на всякий случай, на сваях ставим. А инструментов железных у нас – на всё про всё один твой меч. Сточили его нахрен. Почти. Да… Но с чемоданами ты всех, конечно, сильно порадуешь. Так что решил? Рабочие руки и надёжные люди позарез нужны.

Витька лежал, положив голову на колени любимой женщины, и размышлял, глядя на россыпь звёзд в небе. Ехать в этот муравейник он не хотел. Перспектива лезть в крысиные разборки и вкалывать на лесоповале и стройках ему не улыбалась.

"А Катю в джунгли на сбор урожая? Да ну нахрен!"

Примерно того же мнения придерживались и остальные. Медовый месяц у всех был в самом разгаре и только мальчишка откровенно скучал без ровесников.

– Жанна, ты пока постриги-побрей ребят, а мы с Димой прогуляемся по пляжу. Поговорим. Хорошо?

Мельников согласно кивнул. Егоров его понял очень хорошо и разговор без лишних ушей (Жанны и Йилмаза) был необходим.

Ум у Витьки был нараскоряку. Он всегда искренне считал себя интернационалистом и никогда не делил людей на плохих и хороших, исходя из цвета кожи или разреза глаз. Среди его друзей и приятелей были казахи, корейцы, немцы, ингуши, татары, евреи и ещё сто разных человек, включая такие экзотичные для Алма-Аты национальности, как якут и эстонец.

Но раз пошла такая пьянка…

Витька не заметил, как перешёл на жёсткий КОМАНДНЫЙ тон.

– Дима, делай всё что хочешь, но общину, ВСЮ общину сохрани. Идея с выборами – херня. Решай всё сам. Жёстко, но справедливо. Понял? Не дай придуркам развалить всё. Надо будет убивать – убивай. Делиться нам никак нельзя. Теперь, – Витька остановился по колено в воде, глядя на хвост самолёта, торчащий из воды, – не поедем мы в посёлок. Попробую металл ободрать, да и с передним багажным отсеком помараковать надо.

– Ты ж говорил – его песком занесло?

– Да. Занесло. Но верхний край люка виден. Попробую копать.

– Копааааать?

Сенсей посмотрел на худого ныряльщика с неприкрытым уважением.

– Да. Копать. Через неделю вернёшься – тогда и будет ясно, получится до чемоданов добраться или нет. И, знаешь что, Дима… – Витька помолчал с минуту, собираясь с духом, – не сможешь наладить отношения – уходи. Забирай всех, кого сочтёшь нужным, бросай всё и уходи. Металлом и прочим шмотьем я тебя, кровь из носу, обеспечу. Лодку из рук не выпускай, ни под каким видом. Дима, ты меня понял?

Тридцатилетний человек-гора, обладатель черного пояса по айкидо и сертификата инструктора по горному туризму, покладисто кивнул.

– Я вас понял, Виктор Сергеевич.

То, что они до сих пор живы, иначе как дланью Светлого объяснить было нельзя. Боевой корабль фаангов вцепился в них, как голодная змея в ящерицу. Бледный, как утренний туман, капитан Кхап шепотом признался Лаку, что насчёт того, что дикари не умеют строить лодки, он немного погорячился. Корабль, преследующий их вот уже вторые сутки, вовсе не походил на убожество из веток и коры, которые довелось видеть Кхапу. Это было могучее судно, с виду ЦЕЛИКОМ построенное из чёрного железного дерева. Высокий нос венчала искусно вырезанная голова дракона, а из воды временами показывался острый клык.

Лак поёжился. Три раза за прошлый день враги почти догоняли "Птицу". Гребцы работали на износ, падали от усталости, вставали и снова брались за вёсла. У вчерашних крестьян не было сил даже скулить от страха. Грёб капитан, грёб Лак. Даже подобранный ими фаанг сбросил свою сложную одежду и, оставшись в странной полосатой накидке, взялся за весло.

Это не помогло. У преследователей было в два раза больше вёсел, они были крупнее и тяжелее. Да и гребцы из дикарей всегда получались превосходные. Слабосильные матросы "Птицы" не шли с ними ни в какое сравнение. В самый последний раз, уже перед заходом солнца, чёрный корабль подошёл так близко, что Лак ощутил вонь от смазки, которой дикари щедро покрывали корпуса своих лодок. На палубе вовсю грохотал барабан, задавая бешеный темп гребцам, а на носу собралось пяток верзил, которые размахивали громадными деревянными мечами и азартно кричали. Их снова спасли переменчивые ветры, гулявшие по великому заливу. Мачты распались, плетёный парус гулко хлопнул раз-другой и потащил "Птицу" вперёд, под разочарованный вой дикарей. На их корабле вместо мачты торчал размочаленный обломок дерева.

– Мы ушли от них?

Бессонная ночь далась Лаку очень тяжело. Пить хотелось так, что он готов был прыгнуть за борт лодки и пить, пить, пить. Капитан Кхап помотал головой.

– Они нас не отпустят. Места здесь безлюдные, может, кроме нас тут никого больше и нет. Они не отпустят.

– А парус?

Всю ночь "Птица" шла на поводу переменчивого ветра, мотаясь по заливу туда-сюда и путая следы. Пока это сработало. В неверном свете рассветных сумерек корабля фаангов не было видно. Капитан вздохнул и вытащил старые затёртые дощечки. Выбрав нужную, он, старательно водя пальцем по канавкам, стал разбирать старую резьбу. Лак прочитал бы эти древние карты гораздо быстрее, но он был воспитанным человеком и не стал унижать своего капитана, предлагая ему помощь.

– Надо идти к островам. Там, вроде бы, должна быть вода. Если до вечера мы её не найдём, то никакой парус нам не поможет.

Когда солнце поднялось на самый верх и принялось безжалостно жечь своими лучами команду "Птицы", впереди показались тёмно-серые ниточки островов. У людей не осталось никаких сил. Гребцы монотонно ворочали вёсла, уже не понимая, что они делают и только капитан Кхап ещё вполне осознанно бегал между парусом и рулевым веслом.

– А… Э… Оу…

Полосатый фаанг мычал, глядя красными воспалёнными глазами на горизонт, и тыкал пальцем на маленькую чёрную точку позади "Птицы". Гребцы обречённо повалились на дно лодки. Бороться было бессмысленно.

Они проиграли.

За Диму Мельникова и его команду было, честно говоря, страшновато. Гора чемоданов возвышалась над небольшой лодочкой, как горб над верблюдом. Витька предложил приятелю сначала забрать половину вещей, но Сенсей, движимый какими-то собственными политическими соображениями, эту идею отверг. Лодочку кое-как спихнули на воду и та, пользуясь попутным ветром, не спеша пошла вдоль берега к Новой земле.

После вчерашних разборок с Гошей, объяснений с Катей и бесед с Мельниковым заниматься делами Виктору не хотелось. Хотелось ощутить себя курортником. Завалиться на песок пляжа. Купаться и загорать.

Егоров споткнулся и замер, растеряно почесывая себе затылок. За весь месяц он ни разу не загорал на пляже и ни разу просто так не купался!

"Дурдом какой-то!"

Витька обогнал идущих к лагерю мужиков и зычно заорал.

– Катерина! Антон! Купальники, полотенца и на пляж! Мы на курорте или где?!

– Нет, дядь Вить. Не в этот раз.

Белая магнитная шашка из дорожного наборчика прыгнула четыре раза подряд, и Витя с досадой понял, что он опять проиграл десятилетнему мальчишке.

– Бей.

Витька подставил лоб, получил лёгкий щелчок и завалился на спину. Приятно, чёрт побери, почувствовать себя беззаботным курортником. Эдаким куском мяса, тупо поджаривающимся под солнышком.

"Пива бы…"

Рот моментально наполнился слюной.

"И колбасы… с пельменями… э-эх…"

Витя решил не думать о еде, приоткрыл один глаз и сквозь солнечные лучи стал смотреть, как играет в шашки Катя.

"Она такая красивая…"

Загар ей очень шёл. Как и масло для загара. А единственная белая ниточка трусиков – так вообще… нагло лезла в глаза и так дразнилась… Витька мысленно чертыхнулся. Рядом был Антошка. Заехав кулаком по песку, Егоров перевернулся на живот, аккуратно попав причинным местом в образовавшуюся ямку.