Текст книги "Фаранг (Дилогия)"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Цепляйся.

Моторка снова рыкнула двигателями и отошла от жалобно кричавших людей на полсотни метров. Заорали все. Пловцы матерились, плакали, умоляли. Издали кричали отставшие женщины и дети, упрашивая забрать их отсюда. На берегу вопили и били в барабан солдаты, а на самой лодке Егорова заткнув уши и зажмурившись навзрыд плакали Надя и Катя.

– Уходим, Витя, – Мельников забросил узел с вещами в лодку и ххекнув, одним движением перемахнул через борт. В лодке сразу стало очень тесно и, засомневавшийся было Егоров, выкинул из головы мысль о том, чтобы взять с собой ещё пару человек, – гони!

– Погоди…

Егоров, покачиваясь и балансируя, поднялся во весь свой двухметровый рост, сложил руки рупором и, скорбно оглядев десятки голов, торчащих из воды, произнёс.

– Не сейчас. Слышите. Не сейчас. Я вернусь, обещаю!

– Да чего там… скурвился наш Витя окончательно…

Ближайший мужчина плюнул в сторону лодки, перевернулся на спину и не спеша поплыл к берегу. Остальные пловцы, не веря в то, что их бросают на расправу солдатам, остались на месте. В обращённых на него лицах было столько надежды, отчаяния, боли и страха, что Егорову поплохело. Не слушая мольбы и проклятия, Виктор повалился на сиденье и, не оглядываясь назад, взял курс к далёкому берегу материка.

Димке было откровенно плохо. От стыда. От своей глупости. До него только что дошло, что ради них пережил человек, лежавший пластом на носу лодочки. На ступни Виктора было страшно смотреть, по сути, они представляли одну сплошную кровоточащую рану. На резиновом дне скопилась уже целая лужица крови, просочившаяся сквозь тугие повязки, наложенные женщинами. Руки у Егорова были похожи на вздувшиеся красно-синие боксёрские перчатки. Все вопросы Виктор игнорировал, отделываясь нечленораздельным мычанием. Побег, ИХ побег дался Виктору очень дорогой ценой.

И раны здесь были не главное.

Мельников вспомнил, что он думал об этом человеке всего пару дней тому назад и потёр горящее от стыда лицо. Почти три месяца тихой травли, шипения вслед и плевков в спину. Презрение друзей, угодливые улыбки и поклоны врагам. Пинки и оплеухи, которые ему пришлось публично отвешивать самому дорогому ему человеку. Егоров вытерпел всё.

'А я смог бы?'

Дима помотал головой и сжал руль так, что затрещали пальцы. Даже представить себя на месте Егорова было страшно.

– Дима…

– А?

– Дим, – Егоров вновь белозубо улыбался своей открытой улыбкой, – Дим, тормози. Давай тент поставим, а то жарко что-то становится.

В фургоне было хорошо. Холодно. Кондиционер пахал на всю катушку, остужая воздух внутри металлической коробки и освежая усталых путешественников.

Переход через лагуну, а затем и по каналу, занял всего четыре часа и никого особо не утомил. Витя, вместе с женщинами и детьми всю дорогу пролежал в тенёчке с закрытыми глазами, 'наслаждаясь' тонким ароматом химических испарений и пульсирующей болью в ранах.

Чем больше Виктор думал о том, что будет, если перевезти пассажиров у него не получится, тем сильней он впадал в отчаянье. Выхода он не видел.

'Ну, допустим, я смогу пройти один. Катя, Антон, Димка… все остальные – более-менее здоровы и не истощены. Деньги есть. Уйду. Возьму всё, что нужно и вернусь. Три месяца. Всего-то девяносто сраных дней!'

Витька приоткрыл глаз и посмотрел на Катю, лежавшую у него под боком. Девять месяцев, проведённых ею в условиях дикой природы, сильно изменили женщину. Она похудела, почернела и стала такой… Егоров мысленно хмыкнул… жилистой что ли. Под бронзовой кожей видимо перекатывались 'сухие' крепкие мышцы, а взгляд у неё стал жёстким и уверенным. С прищуром, одним словом. Рядом с ним был человек, который мог продержаться эти три чёртова месяца. Да и Дима – мужчина рукастый, крепкий и злой. Настоящий мужик и защитник, на которого можно положиться и которому можно доверять.

Егорову тоже было стыдно. Он выбрал Мельникова только по этой причине. Как запасной вариант. Как запасной аэродром, который можно использовать в случае неудачи.

'Блин. Вот такое я … '

Пара ножей, тесак и арбалет с сотней болтов на лодке были. Ещё в НЗ лежала куртка, рыболовные принадлежности, моток верёвки и кое-какие инструменты – маленькая ножовочка и туристический топорик. Была сама лодка. Был насос и восемьдесят литров бензина. Была канистра масла для движков.

У Витьки не было одного – воды. Пятилитровая бутылка минералки, которую уже, кстати, наполовину оприходовали – не в счёт. Оба известных источника пресной воды, о которых он знал – на Большой земле и в посёлке, были под контролем бирманцев.

Это была проблема, которою он не знал как ре…

– Витя, я боюсь.

Зубы у Кати выбивали мелкую дробь – температура в фургоне была сильно ниже двадцати градусов. Поёжившись от холода, Егоров мрачно посмотрел на Мельникова и процедил.

– Раздевайся. Будем пробовать…

Женщин и детей выставили 'на улицу' под палящее солнце. Полуголый Дима уселся за руль и вопросительно уставился на Егорова.

– Ну?

– Езжай прямо, – Витька зажал между опухшими пальцами медальон, – ускоряйся медленно. Если всё плохо – то ты почувствуешь жжение в теле. Тормози сразу. Не упирайся, всё равно ничего не получится…

Мельников кивнул.

– А если всё хорошо, то… как скажу – жми на тормоз. Сразу. Ты понял?!

Медальон не засветился, а Сенсей, вопреки своему обещанию не упираться, выжал из громыхающего фургона семьдесят километров в час.

– Как ты?

– Ммм. – Дима только махнул рукой. – Терпимо. Теперь, главное, на солнце не высовываться…

Егоров кивнул заплаканной Наде и взял Катю за руку.

– Пойдём… покурим…

Намечающуюся сопливую истерику мужа Екатерина Андреевна пресекла её на корню. Стоило им выйти из фургона, как Катя взяла быка за рога.

– Егоров! Даже не думай!

– Что?

– Тыыыы, – зелёные глаза любимой опасно потемнели. Казалось, ещё немного и из них ударят молнии, – ты. Сейчас. Сядешь в машину и уедешь, а через девяносто дней я тебя встречу на этом самом месте.

Витька сдулся. Его женщина не принимала его 'жертву', считая её слабостью и тупостью. Он должен был сделать то, что должен, зажав все свои чувства в кулаке.

– Да, Катя. Ровно через девяносто дней. На этом месте.

Ступни, как назло, разболелись так, что Егоров сполз спиной по боку фургона и уселся на землю. Женщина немедленно забралась к нему на колени и, расстёгивая драные Витькины штаны, неожиданно хихикнула.

– Егоров, ты мне что? Первое свидание назначил?

Глава 10

– Бiр, екi… бiр, екi… тьфу ты! Ииииии… рррраз! Ииииии… рррраз!

Данияр задавал темп гребли зычно и властно, так, как это и полагается капитану корабля.

Настоящему капитану. Без дураков.

В обратный путь к островам он ведёт свой 'Ураган' самостоятельно, без надзора и поучений Кхапа. Хотя, надо признать, что пятидесятисуточный переход к берегам Сиама без советов и подзатыльников старого моряка, он бы не осилил.

Особенно тяжко Данияру и остальным сухопутным морякам далась первая неделя похода. Команда 'Урагана' маялась от качки, скученности и жары. Ветер, как назло, дул во встречном направлении, и неопытным гребцам приходилось рвать себе жилы, ворочая массивные вёсла. Ещё переход на север запомнился Данияру бунтом, драками, кровавыми мозолями и повальным поносом от протухшей на жаре воды. И если бы не спокойная уверенность капитана Кхапа, старпома Лака и остальных тайских моряков, то они наверняка повернули назад.

Если бы сумели.

Через месяц адского труда, когда команда немного освоилась и приноровилась управляться с судном, разразился ужасный шторм, продолжавшийся целую неделю. Данияр мысленно попрощался с жизнью и попросил у Кхапа прощения за свою, так сказать, тупость и неспособность к обучению. На что капитан лишь усмехнулся и заявил, что 'эти лёгкие волны' пойдут им только на пользу.

– Это лёгкие волны?!

'Ураган' карабкался на водяные горы, как заправский альпинист, а затем скатывался вниз, со страшным грохотом врезаясь высоким носом в воду и поднимая тучи брызг. Команда орала, материлась и скулила от ужаса, но дело своё делала. Часть моряков продолжали ворочать вёсла, а остальные вычерпывали воду. Открытый океан внушал уважение. Лагуна, где лежали острова, в сравнении с этими бескрайними водными просторами, казалась детской лужицей. Мелкой, милой и безопасной.

И постоянно, ежеминутно, шла непрерывная учёба. Как управляться с парусом, как определять оптимальный темп гребли, как ориентироваться по солнцу. Даже таким мелочам, как приготовление жидкого питания при качке и умению заворачиваться в циновки так, чтобы тебя не намочило брызгами, приходилось учиться. Как только шторм утих, Кхап полностью самоустранился от управления кораблём, решив, что Данияр и сам справится. Ученик учителя не подвёл и всю оставшуюся часть перехода на север 'Ураган' представлял собой образцовый корабль с образцовой командой.

Ну почти.

Как только на горизонте появилась тонка серая полоска берега тайский моряк снова встал к рулевому веслу. Следующие несколько суток драккар играл в кошки-мышки с невидимыми пограничниками. На вопрос Данияра 'а точно ли они здесь есть?', Кхап даже отвечать не стал. 'Ураган' то прятался у маленьких островков, то нёсся по ночному морю на пределе сил гребцов, то вновь забирался в какие-то мелкие бухточки, в изобилии имевшихся у этого скалистого берега. В конце концов они преодолели неширокий пролив и бросили якорь в маленькой гавани, возле которой имелась захудалая деревушка.

Кхап собрал обрадованных землян и вкратце объяснил, что место сие – пиратская деревушка. Что народ на берегу живёт с грабежей и воровства, так что дальше тридцати шагов от корабля лучше не уходить. Жигиты дружно помянули маму тайского капитана и схватились за оружие, но капитан всех успокоил, заявив, что тем, кто платит здесь всегда рады.

Народишко, живший на берегу, Данияра не впечатлил. Он-то думал, что пятеро гребцов с 'Птицы' просто задохлики-крестьяне, которых удалось сманить в море. Оказалось, мелкие моряки из команды Кхапа, вполне себе рослые и крепкие парни! Аборигены, встретившие команду 'Урагана', были натуральными пигмеями. Рост большинства не превышал полутора метров, а тощие животы и торчащие во все стороны рёбра, показали, что и с весом у этих доходяг не всё в порядке. На громадных, по их меркам, казахов местные жители смотрели с завистью, страхом и уважением. Даник и его экипаж оценили размеры условного противника, приободрились и, арендовав три бунгало у самой воды, принялись за разгрузку корабля.

В деревеньке пиратов они пробыли чуть больше месяца. С каждым днём пребывания в деревне, идея о переселении сюда, под власть короля, которую Данияр отстаивал и всячески продвигал среди землян, нравилась ему всё меньше и меньше. Нищета кругом была просто-таки умозатмевающая. Сначала капитан 'Урагана' думал, что такая ерунда происходит только с незаконным поселением пиратов, но, взяв в аренду крытый фургон и прокатившись инкогнито по окрестностям, Данияр мнение своё изменил.

Это был полный… привет. Благодатная земля, с которой, по самым скромным подсчётам, можно не напрягаясь снимать по три урожая в год, была населена ГОЛОДНЫМ разутым и раздетым народом. Местные на пальцах объяснили, что где-то дальше на севере идёт война между феодалами и всё продовольствие забрали солдаты.

Вернувшийся через неделю Кхап был чернее тучи. Он подтвердил, что в королевстве вовсю идёт междоусобная грызня за престол пока ещё живого Властелина Всех Людей и что по стране гуляют эпидемии, разруха и банды мародёров.

– Здесь пока ещё есть власть. Наместник держит эти земли крепко и у него есть войска, но что будет дальше…

Моряк пожал плечами и замолчал, а Данияр понял, что он чего-то не понял.

– Войска? Так почему же тут пираты…

Переводивший разговор Лак только вздохнул и объяснил. Причина всего этого бардака была банальна и до боли знакома.

Коррупция. Повальная всеобщая коррупция.

Пираты грабили, платили, и снова грабили. Заявившемуся с проверкой местному надзирателю Кхап, через старосту деревни, преподнёс железный нож и довольный служитель закона удалился, даже не взглянув на чёрный корабль. Приехавший следом таможенник тоже получил нож, а монах, исполнявший, по-видимому, функции медконтроля, выпросил себе металлическую зажигалку Zippo.

Тайцы вернулись не одни. Вместе с Кхапом приехало полтора десятка таких же квадратных и основательных мужчин, которых он отрекомендовал, как надёжных и честных людей. Бывшие сослуживцы Кхапа тут же взяли землян в оборот, организовав караульную службу, которую экипаж 'Урагана' нёс из рук вон плохо.

Лактаматиммурам тоже приехал не один. Его сопровождало пятеро монахов, в одинаковых оранжевых накидках и семья крестьян, во главе с точной копией самого Лака. Младший брат монаха бросил свой клочок земли не раздумывая. Ехать всей семьёй за море, в места кишащие дикарями, ему было страшно, но ещё страшнее было оставаться.

Данияр лишь почесал в затылке. И моряки, и монахи, и даже крестьянская семья были ценным приобретением для общины землян, но…

– Как мы все поместимся на 'Урагане'?

– Это ещё не все.

– Как это?

Кхап криво усмехнулся.

– Так. Я заплатил местному чиновнику. Он объявит во всех деревнях округи о наборе переселенцев. Избавиться от лишних ртов здесь многие будут рады.

В то, что крестьяне сорвутся со своих земель и очертя голову рванут в неизвестность, Данияр, конечно, не поверил. Как оказалось – напрасно. Уже через три дня захудалая деревушка была битком набита семьями, желавшими немедленно плыть за тридевять земель. Гвалт стоял похлеще, чем на восточном базаре в разгар торговли. Вместе с крестьянами пришёл отряд местной полиции, который, получив соответствующую мзду, тут же принялся наводить порядок. Вопли и толкучка немедленно прекратились и пятеро монахов 'ушли в народ' отбирать самых лучших, по их мнению, людей. Не доверять Лаку причин не было и Данияр, пожав плечами, принялся готовить 'Ураган' к отплытию. Сделать это оказалось проще простого. Стоило вместо местных денег – гравированных ракушек, предложить в качестве оплаты железо, выдранное из украинского самолёта, как местные торговцы буквально завалили корабль нужными припасами. Железо было самой твёрдой валютой этого мира и в дни войны оно лишь дорожало. Ещё через день в порт пришло два транспортных корабля, которые Кхап купил у местного начальника за бешеные деньги.

Монахи отобрали для переезда всего двадцать семей. Не молодых и не старых. Не большие и не маленькие. Выбирали самых крепких, здоровых и умелых. Дальше было всё чудесатее и чудесатее. В нищей, разорённой войной и непомерными налогами провинции, как по волшебству нашлись десятки поросят, сотни курей и цыплят, немыслимое количество рисовой рассады и прочих семян. За четыре пикуля железа (больше двухсот килограммов отличного железа!) наместник распотрошил стратегический военный склад и снабдил переселенцев всем необходимым. Данияр его рвение оценил и от себя лично преподнёс млеющему от удовольствия чинуше металлический шкаф с самолёта.

Наместник задохнулся от восторга и, ухватив приезжего купца за локоток, приватно сообщил, что если уважаемый Дан придёт сюда на следующий год, то он с удовольствием продаст ему хоть тысячу крестьян!

В общем, стороны расстались, неимоверно довольные друг другом.

– Как ты думаешь, Лак, почему они просто у нас не отняли железо?

– О, мой друг, – монах с грустью смотрел на исчезающий в дымке тумана берег родины, – наместник так бы и сделал, но мы и так отдали ему всё железо, сказочно его обогатив, а взамен забрали много голодных ртов. Но самое главное – он почуял запах железа. Выгода это страшная сила. Теперь там, – Лак махнул рукой на север, – у нас есть верный союзник.

Данияр оглянулся. Вслед за его 'Ураганом' шли два транспортных корабля, которые вёл Кхап. На них бегали дети, визжали и хрюкали свиньи и кукарекали петухи. Впереди был тяжёлый путь домой.

Капитан усмехнулся.

'Домой…'

– Иииии… рррраз! Ииии… рррраз!

'Да чего там… за пару месяцев доберёмся!'

– Иииии… рррраз!

'Вот это да!'

Егорову показалось, что он ослышался.

– Дима, – сердце в груди стучало так, что Витька сам себя почти не слышал, – Дима, повтори, пожалуйста, что ты только что сказал.

Круглая, лишённая всякой растительности, голова Сенсея шевельнулась, а обожжённые губы растянулись в подобии улыбки.

– Это правда.

Витька Егоров как-то не задумывался над тем, что думают о своём положении остальные жители посёлка. Какие мысли их посещают и что они предпринимают для того, чтобы исправить ту дерьмовую ситуёвину, в которой они оказались. Не то чтобы Егоров был чёрств и бездушен. Во-первых, у него просто не было свободного времени для абстрактных размышлений, а во-вторых… ну как 'остальные' могли повлиять на своё положение?!

Вот у него и Петра Александровича такая возможность была. Они могли уйти, вернуться и снова уйти. У них были СРЕДСТВА, а у остальных землян – нет. Егоров не гордился своим привилегированным положением, просто он трезво оценивал ситуацию. Остальные могли лишь мечтать. Но не ДЕЛАТЬ.

'Мдаааа…'

Сенсей ДЕЛАЛ.

Виктор упустил из виду, что у главы посёлка тоже имелись возможности. Очень ограниченные, но, тем не менее, они были. У Димы имелось Витькино каноэ, четверо верных ему ребят из турклуба и полная свобода перемещений. А ещё Дмитрий Мельников, по сути, был никому не подконтролен. Обсудив с близкими приятелями сложившееся в посёлке положение вещей, Сенсей сделал то, что ни Витя, ни Катя от него никак не ожидали.

Он 'скрысятничал'.

Мельников очень опасался национальных раздоров в общине землян, но ещё больше он опасался за жизни и здоровье своих детей, а потому он также, как и Витька, готовил для себя, своей семьи и ближайшего окружения 'запасной аэродром'.

Примерно каждый пятый чемодан в посёлок так и не попал. Отсутствие вещей вождь объяснял очень просто – всё, что он не привёз, лежит на дне лагуны в носовом багажном отсеке. На самом деле Мельников энергично обустраивал собственную закладку на чёрный день. Используя каноэ дикарей, Сенсей и компания обшарили все острова архипелага и даже некоторую часть побережья материка. Задержки на день-другой списывались на встречный ветер и сильные течения, так что их никто не заподозрил.

– Помнишь, ты мне сам сказал, если что, брать, кого сочту нужным и уходить?

Витька ошарашено потряс головой.

– Помню.

– А куда уходить то? На пустое место? Нашли мы воду. Там, где острова заканчиваются и начинается материк, есть полуостров. За ним большая бухта, за ней, в скалах – ещё одна, поменьше. Там мы воду и нашли.

Из пяти человек экипажа каноэ в живых осталось только двое – сам Дима и пловец Андрей, который вкалывал на подъёме самолёта. Остальные погибли в схватке с дикарями, так что опереться Мельникову было не на кого. Угон каноэ с охраняемой стоянки грозил обернуться кровью, да и, если честно, шансов уйти на вёслах от галер было совсем мало, и Сенсей на побег так и не решился.

– Вот смотри, – багровый от ожога Дима спокойно приподнялся и, оперевшись на локоть, принялся водить пальцем по полу фургона, – Данияр ушёл на север, оттуда же он, я так понимаю, и будет возвращаться, так? И ещё, я думаю, к островам он будет идти вдоль берега. Логично?

Егоров молча кивал и втихаря поражался силе воли и мужеству этого человека. Было видно, что Мельникову нечеловечески больно, но в присутствии жены и детей, он лишь непринуждённо шутил и улыбался, толково объясняя всем присутствующим свой ПЛАН.

Уйти к воде.

Дождаться и перехватить Данияра.

Прийти сюда и встретить Виктора.

А потом надавать бирманцам по мозгам так, чтобы от них даже воспоминаний не осталось!

'Мужик!'

Егоров сглотнул и, цепенея от страха, озвучил то, о чём все наверняка давно думали.

– Дим, а давайте вы без меня 'уйти' попробуете?

Мельниковы упираться и жеманничать не стали. Надя сразу же согласилась сесть за руль, а сам Дима, засунув пачки денег в бардачок, предложил Кате и Антону ехать с ними.

В итоге произошёл нехилый скандал. Катя, решившая остаться с Витей, ругалась с Антоном, который бросать мать наотрез отказывался, а сам Егоров из последних сил орал на женщину, требуя чтобы она 'не маялась дурью', а ехала с Димой.

В конце концов все устали, охрипли и остались при своём мнении. Сенсей помахал из окошка фургона рукой и машина, немилосердно пыля белой солоноватой пылью, тронулась с места. Машинка каталась на пределе видимости минут десять, а затем, повернув по своим следам обратно, поехала к сидящим на раскалённой земле людям.

– Я этого ожидала, – Катя кусала губы и щурилась от яркого света, – почему то…

Антон лишь пожал плечами, а Витя почесал шрам на ладони. Отметку не жгло. Шрам не болел, не чесался, не багровел.

Скрипя тормозами, рядом остановился белый фургон. Из кабины высунулась заплаканная Надя и нервно посмеиваясь, спросила.

– Подвезти?

Говорить было не о чем. Витя занял водительское место, отвёз всех на берег канала и помог женщинам спустить на воду лодку. Под палящими лучами солнца Диме стало совсем плохо, и он без сил рухнул под тент. К рулю села Катя. Витька, морщась от боли в руках и ногах, завёл двигатели и молча ткнулся губами в сухие и крепко сжатые губы любимой.

'До встречи'

'До встречи'

– Мам, поехали, мам.

– Подожди, сына…

Катя напряжённо всматривалась в марево, поднимающееся над соляной пустыней. Белого фургончика не было видно, но она знала – он где-то там. Тарахтит стареньким двигателем, скрипит и громыхает пустым салоном, подпрыгивая на кочках.

– Ма… смотри!

На безоблачном ультрамариновом небе из ниоткуда стала появляться дымная полоса, которая быстро превратилась в чёрную тучу. Вокруг стремительно темнело. От края и до края горизонта небо заволокло тьмой, а потом в самом центре тьмы полыхнула гигантская молния и раздался чудовищный гром.

'Спаси и сохрани!'

Катя оттолкнула лодку от белого берега пластмассовым веслом и нажала на кнопку стартера.

Сцепление оказалось неожиданно тугим. Витя, сев на место водителя, с удивлением обнаружил, что и рычаг механической коробки передач тоже ходит с большим трудом. Когда руки-ноги были в порядке, такие мелочи не замечались, но сейчас…

'Да чтоб тебя!'

Педаль сцепления пришлось выжимать до разноцветных мошек перед глазами, а первую передачу втыкать чуть ли не локтем. Было тяжело, больно и… холодно, но Виктор справился, и машина тронулась с места. Аккуратно зарулив на 'взлётку', Егоров глубоко вздохнул и, зябко передёрнув плечами от кондиционированного воздуха, врубил вторую передачу. Перейти на третью скорость не получалось и Витька 'через не могу' утопил педаль газа в пол. Движок, не довольный такими оборотами, взвыл, и фургон помчался вперёд, прямо под клубящуюся в небе тьму. Тело уже привычно онемело, а перед глазами засияли белые и голубоватые всполохи холодного огня.

'Ой, мама! А как же я тормозить то буду?'

В глаза ударил ослепительно-белый столб огня и мир померк.

– Эй. Витя, ты живой? Парень…

– Осторожнее! Не тряси его.

– Не учи…

– Ого! Мужики! Тут бабла полный бардачок!

– Да погоди ты с баблом…

– Как он?

– Не знаю. В крови всё. Сейчас в госпиталь отвезём так и…

Глаза, почему-то, не разлеплялись. Слух то выключался и тогда Витя просто плыл в невесомости, то включался и тогда в уши пробивались тихие озабоченные голоса. Странно, говорили, вроде бы, не по-русски, но Егоров всё прекрасно понимал.

– Грузи его. Аккуратнее! Та шоб тоби…

Это 'та шоб тоби' всё расставило по своим местам. Говорили, всё-таки на русском, но с отчётливым украинским выговором, что, как ни странно, Витю успокоило. Егоров продрал залитый кровью глаз и прохрипел.

– Тай?

– Тай-тай! Молчи, Витя.

Неясные тени, обступившие его со всех сторон, вцепились в кусок тента и ххекнув, рывком вынули вновь потерявшего сознание Витьку из останков мебельного фургона.

Проснулся Егоров в сияющей чистотой больничной палате. Очень хотелось есть, пить и сходить по нужде, но сделать это было затруднительно. Свои ступни Витька обнаружил плотно замотанными бинтами и подвешенными в воздухе на очень хитрой подвесной системе. Кроме того в каждую из ног была воткнута здоровенная игла с прозрачной трубкой, по которой куда то вниз, под кровать, всё время текла буро-зелёная гадость. Егоров скосил взгляд, но рассмотреть, куда же это всё стекает – не смог. Голова оказалась крепко зафиксированной, а шею давил пластмассовый ошейник.

'Разбился, да?'

Витя попробовал пошевелить руками и это ему удалось. Обе кисти нашлись на своих местах и даже без бинтов и иголок.

Зато в гипсе.

'Тьфу ты!'

Витька мысленно чертыхнулся. За исключением ноющей боли в руках, ногах и груди, самочувствие было отличным.

– Э! Э! Ау!

Светло-серая дверь отворилась и в просторной палате стало тесно. Медсёстры деловито помогли Егорову с уткой, затем быстро обтёрли грудь и лицо влажным полотенцем и воткнули сразу две капельницы. Пить и есть расхотелось, но зверски захотелось спать.

'Ну и ладно'

Целую неделю Витя лежал под капельницами, ими же питался и с них же засыпал. Улыбчивый доктор в синей робе довольно кивал, что-то чиркал в блокноте и удалялся, оставляя Егорова в полном неведении, где он и что с ним. В принципе, жаловаться было не на что – уход за ним был просто отличным. Как минимум трижды в день у его кровати собирался целый консилиум из врачей, которые дотошно осматривали своего пациента, о чём-то разговаривали и удалялись, оставляя после себя медсестёр, принимавшихся залечивать Витю с удвоенной энергией.

Утром восьмого дня, когда Егоров от такой заботы готов был лезть на стенку, к нему в палату вместо обычных докторов вошёл пожилой дядечка вполне европейской наружности. Что его удержало от того, чтобы не заорать от счастья, Витька не знал. Он просто лежал и спокойно смотрел на своего гостя.

Немолодой, лет пятидесяти, человек. По виду – самый обыкновенный. Средний рост. Средняя комплекция. Обычное лицо. Хотя…

'Ага! А рожа то – наша!'

Подойдя к кровати, гость остановился и тоже принялся играть в молчанку, пристально, с нажимом, изучая обездвиженное тело Егорова. Витьке это не понравилось и, демонстративно зевнув, он закрыл глаза.

– Гхм. Доброе утро, Виктор Сергеевич.

'А акцент-то, акцент! Що?! Привет от дяди Пети? Ах, майор, майор…'

– Доброе, – Витя открыл глаза, – дайте, угадаю. СБУ?

Гость чуть прищурился и одобрительно кивнул головой.

– Так точно, разрешите представиться…

Посетитель назвался Леонидом и доложил Вите, что сейчас тот находится на излечении в королевском военно-морском госпитале в пригороде Бангкока.

– Дела ваши, Виктор Сергеевич, не ахти…

Мебельный фургончик благополучно выпал на нужный просёлок в двухстах километрах к северу от столицы Таиланда. Его пребывающий в отключке водитель продолжал жать на педаль газа и машина, пролетев прямой участок дороги, на первом же повороте врезалась в высокую, густо заросшую кустарником обочину.

– Это, вас, наверное, и спасло, – Леонид приятно улыбался и всячески демонстрировал Вите своё расположение, – скорость очень большая была. Мы еле увернуться смогли. А фургон уж через обочину, да сквозь кусты и в джунгли. Там и заглох. Насилу вас достать смогли.

Не пристёгнутый ремнями безопасности Витька заработал множественные порезы на голове от битого стекла и ломаных веток и сильный ушиб груди о руль. Треснуло одно ребро, но это, так сказать, были хорошие новости.

– Руки у вас, Виктор Сергеевич, совсем плохи были.

На чело Леонида набежала тень печали и озабоченности. Витя восхитился.

'Ну артист!'

– Пришлось операции делать, кости заново собирать, но, – морщины на лбу гостя разгладились и в палате 'забрезжил луч надежды', – врачи говорят, что через месяц будете как новенький!

– Так. Ладно. А с ногами что?

Вид жидкости стекающей из его ног Витьке не нравился категорически!

С ногами оказалось всё сложно. Глубокие раны и обширные порезы вычистили и зашили, но к несчастью в кровь попала инфекция.

– Сепсис. Или, проще говоря, заражение крови. Врачи борются, но, пока…

'А я то думаю, что меня знобит то всё время!'

Егоров подавил зарождающуюся панику и поинтересовался.

– Вылечат?

– Вылечат!

'Уффф!'

– Ну а теперь, Леонид, будьте так любезны, расскажите мне, что тут вообще происходит?

'Ах, майор, майор…'

История, которую ему поведал Леонид, от рассказа майора отличалась довольно сильно. Шевченко действительно добрался до родного Тернополя, но, не придумав ничего лучше, старый служака пошёл 'сдаваться', уповая на то, что 'власть, она во всём разберётся'. Непонаслышке зная о бардаке в родной армии и органах внутренних дел, Петро Олександрович двинул прямиком в местное управление СБУ, откуда его погнали взашей, сочтя сумасшедшим. Майор отряхнулся и пошёл 'сдаваться' снова и, на свою удачу, наткнулся не на местного дежурного, а на руководителя группы прикомандированных, так сказать, работников аж из самого Киеву.

Рассказывал Леонид с юморком. Весело и легко.

– А я на таких уж насмотрелся… ну, думаю, ещё один похищенный. Ан нет – обошлось без инопланетян. Я даже заслушался. А вот потом…

Гость перестал улыбаться, разом превратившись из доброго дядюшки в жёсткого и опасного хищника, который мёртвой хваткой вцепился в простодушного лётчика. Рассказу Петра Александровича Леонид, разумеется, не поверил, но деньги, которые ему, едва не целуя руки, совал лётчик, заставили СБУшника его хотя бы выслушать.

– Я немного знаком с психологией. Слишком уж детальный мир описывал майор. Самое главное – никто и никогда не слышал о том, что у Шевченко был брат-близнец. Мы опросили всех. Подняли старые записи. Ничего. Вы же понимаете, Виктор Сергеевич, это могло ничего и не значить. Жизнь – она похлеще индийского кино. Иногда такие фортеля выкидывает…

Леонид информацию о двойнике придержал. Вызвав из центрального управления старых друзей, которым мог доверять, он принялся рыть дальше. На экспроприированные деньги лётчика в частном порядке была проведена генетическая экспертиза. В ответе из Лондона значилось – либо это один и тот же человек, либо – близнецы. Снова попав в тупик, Леонид срочно взял больничный и уехал на авиазавод, где должны были разобрать двадцать шестой. И удача, наконец, ему улыбнулась – несмотря на то, что по всем документам, самолёт давно ушёл в переплавку, СБУшник сумел вытрясти из начальника цеха признание в том, что часть деталей они перепродали и те готовятся для отправки куда-то в Африку.

– В Одессе. В порту нашёл. Пришлось немного пошуметь, но в целом…

Леонид изъял часть топливного насоса с маркировкой и ножовкой отпилил от закрылка кусок с истёртыми цифрами, выдавленными прямо в металле.

– Запросил данные из Таиланда. Совпадение – сто процентов.