Текст книги "Фаранг (Дилогия)"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Дальше было шоу. Шоу русско-украинской смекалки, народного юмора и беззлобных матерков. Оказалось, что на этом самолёте не два двигателя, а три. Причём третий – реактивный, спрятан в правой гондоле обычного движка.

– Нафига?

– А шоб… тьфу! – Шевченко поправился, – Чтобы аккумуляторы и подзаряжать.

Егоров восхитился. Советские инженеры заранее подумали о том, что эксплуатировать их детище будут в таком …овнищще, что…

– Ну? А реактивный как запустить?

Реактивный двигатель запускался (Витя выпал в осадок) вручную.

– Берёшься за вон тот рычаг, – майор показал в форточку, – и качаешь его, но это ерунда! Пошли.

В последнем уцелевшем шкафу, ранее служившем для установки вычислительной техники, нашёлся маленький японский ярко-жёлтый бензиновый генератор. Шевченко открутил крышку пятилитрового бачка, качнул его, прислушался, принюхался и окончательно повеселел.

– Витя, ломайте всё! Чтоб здесь пусто было. А я за кабелем пошёл!

Железная птица по имени Са Мо Лот пахла совсем не так, как представлял себе Лактаматиммурам. Она не пахла райскими цветами неба. И не пахла свежим холодным ветром северных гор. И дождём и туманом она тоже не пахла.

Только смерть, страх и немыслимый, безумно отвратительный удушающий запах какого-то странного масла. Этим маслом здесь было пропитано всё. Даже железо. Матросы ещё вчера перестали петь радостные песни и работали, стараясь дышать через раз. Только немыслимо богатая добыча удерживала их от бегства. Этот запах был даже хуже чем запах смазки "Урагана". Это был запах железа и смерти.

– Лак, ты взвесил железо?

– Да, капитан, – монах поклонился, – вчера мы погрузили на "Птицу"…

Лак отвлёкся от размышлений про запах, и вернулся на землю. Язык присох к нёбу и отказывался произносить эти слова.

– … десять пикулей. И сегодня, – взгляд старпома зацепился за кучу железа, лежащую на земле, – загрузим столько же.

Кхап охнул и сложил знак отрицания.

– Тёмный, не искушай меня!

За один день они добыли железа больше, чем вся страна за целый год.

Ещё ночью, когда они решили улететь к Новой земле на самолёте, Витя Егоров представлял себе, что это будет некий ПРОЦЕСС, сродни китайским чайным церемониям, который займёт энное количество времени. Ну там – осмотреться, всё проверить, подумать-поговорить-произнести пламенную речь перед моряками. На деле всё вышло совсем иначе – быстро, молча и совсем не… вдумчиво. За три утренних часа майор, взяв в помощники Витю и всех тайцев, свинтил и выбросил наружу всё, что по его мнению было ненужным. В кучу металлолома полетели все лавки, откидные кресла и прочий мусор. Затем, повозившись с генератором минуты три, майор завёл японскую тарахтелку, капитально напугав моряков и, в момент размотав катушку с проводами, подцепил генератор к аккумуляторам.

Майор преобразился. Вместо рыхлого дядечки "слегка за пятьдесят", перед Витей оказался крепкий и властный красномордый мужик в растянутой тельняшке и с командным рыком. Сразу было видно – вояка. Эдакий украинский вариант капитана Кхапа.

Шевченко ещё раз живо оббежал свой самолёт по кругу, попинал колёса и жестом велел Вите идти работать рычагом, торчащим из гондолы двигателя.

– Бегом горючку качать.

АН оживал на глазах. Вслед за ровно завывшим движком тоненько запели механизмы внутри машины. Замелькали едва видимые на ярком солнечном свету огоньки внутреннего освещения и помаленьку зашевелились закрылки.

Через пять минут из самолёта высунулся лётчик и показал, что пора сматывать провода и убирать генератор. В этот самый момент над ухом Вити грохнуло. Правый двигатель, возле которого он находился, завёлся сразу, обдав качающего рычаг Егорова сажей и вонью горячего выхлопа. Винт нехотя провернулся, замер, снова провернулся, раз-другой и послушно замолотил воздух, превратившись в один сияющий на солнце сплошной круг.

Ноги сами отнесли Лактаматиммурама подальше от ревущего зверя. Поначалу он не воспринял слова Кхапа о том, что это дракон, всерьёз. Но то, что он видел сейчас, вынудило его согласиться с капитаном. Хотя были и странности – на картинках, что он видел в монастыре, огонь всегда вырывался из пасти дракона, а не из… другого места. Было жутковато, но очень интересно. Лак старательно задавил в себе страх и во все глаза уставился на тусклую серо-зелёную тушу. В эту минуту в нём проснулся исследователь, которому было всё равно, что с ним может случиться. Знание. Именно это и было самым главным.

Младший резчик не побежал, подобно матросам, скуля и повизгивая к кораблю. Позабыв обо всём на свете, он выпрямился и сделал два шага вперёд.

Капитан коснулся его плеча и, надрывая горло, чтобы перебить ужасный шум Са Мо Лота, позвал его с собой, на что Лак только отрицательно помотал головой.

– Хорошо, – Кхап сохранял лицо из последних сил. Больше всего на свете ему хотелось на всё плюнуть и удрать вслед за своей командой, – хорошо. Будь острожен. Я пойду, присмотрю за этими трусами, чтобы они не сбежали.

И капитан не спеша удалился.

Зверь взревел в сто раз громче. Гром грохотал непрерывно и Лак невольно подался назад. Четыре когтя на правом крыле дракона закрутились с невероятной скоростью – их невозможно было рассмотреть. Затем тоже самое произошло и с левым крылом.

Исследователь выбросил страх из головы и призадумался.

"А может, это рука?"

Дракон стоял и ревел, не трогаясь с места довольно долго. Ничего страшного не происходило, и Лактаматиммурам немного приободрился. Господин Вит утром сказал ему, что попробует взлететь на драконе и если ему хватит пищи, долететь на нём до большого острова где есть вода, еда и много людей, которые им помогут. Капитан, подумав немного, важно согласился с тем, что здесь работать очень тяжело и что лучше он вернётся за госпожой и остальными людьми на остров и отвезёт их, куда они скажут.

Если, конечно, дракон по имени Са Мо Лот решит улететь прямо на остров.

То, что он увидел потом, Лак запомнил на всю жизнь. Дракон взревел так, что старый монах заткнул уши и пригнулся. Са Мо Лот дёрнулся вперёд, затем резко остановился. Затем снова дёрнулся вперёд и снова резко остановился. А потом дракон пошевелил железными перьями на крыльях и с немыслимой скоростью побежал вперёд, поднимая за собой тучи солёной пыли.

Лак остолбенел – над убегающей вдаль железной птицей, из ниоткуда, из безоблачного синего неба, на котором сияло жгучее солнце, стали появляться тёмные стрелы туч. Лак когда то давно видел такие – королевские метательные машины бросали вдаль пылающие снаряды, которые оставляли за собой в небе чёрные дымные следы.

Эти стрелы были очень похожи.

"Нет. Нет. Они уже не похожи…"

Са Мо Лот убежал уже очень далеко, а тёмные тучи уже были повсюду. Солнце исчезло, стало темно. Над железной птицей Вита висел такой страшный сгусток тьмы, что у Лака захолонуло сердце.

"Тёмный, сгинь!"

Монах сложил знак отрицания и в этот миг, из непроницаемо чёрной тучи, в дракона ударила молния и он исчез.

Майор Егорова откровенно восхитил. Если бы ему кто-нибудь рассказал о том, что запас топлива можно определить по тому, как качается на амортизаторах после резкой остановки самолёт, то он бы не поверил, сочтя это байкой.

А тут – пожалуйста! Ловкость рук и никакого мошенничества. Шевченко пару раз дёрнул машину, потом, наклонив к плечу голову, к чему-то прислушался и, обернувшись, показал ему большой палец.

– На полчаса хватит.

Майор орал изо всех сил, стараясь перекричать шум двигателей. Витька кивнул и махнул рукой, показывая вперёд. Уже дав отмашку, Егорову пришла запоздалая мысль.

"А может, лучше, на кораблике?"

Сердце стучало так, что рёва двигателей Виктор уже не слышал.

– Ай!

Стоило самолёту тронуться с места, как бедро что-то больно укололо. Витька дёрнулся и, сунув руку в карман джинсов, быстро вытащил трофейный медальон.

"Это чего, а?"

Кругляш больше не был чёрным – он сиял белым светом, переливаясь и играя бликами на узорах. В полумраке салона смотрелось это очень красиво и… страшновато. Витя, сидевший позади майора на раскладном стульчике бортинженера, хотел заорать "стой", но не смог – тело онемело и отказывалось подчиняться. Выпучив глаза от страха Егоров молча наблюдал за тем, как всё ярче и ярче разгорается в его ладони медальон. В суматохе подготовки машины к полёту Витька как-то позабыл о странной железке в кармане и о том, что на самом то деле никто точно не знает, что это за штука и как она работает. Даже старый шаман, уверявший, что медальон сломан.

За шиворот ледяной змеёй влезло нехорошее предчувствие.

«Что это вообще за штука такая? Почему она не нагревается от моего тела? Почему на полированной поверхности ничего не отражается? Почему, почему, почему…»

Вопросов было много. А ответов у Вити и всех остальных, с кем он обсуждал странную "медаль" – не было. Кромка тёмно-серого, почти чёрного полированного кругляша с металлическим отблеском, запросто оставляла на оружейной стали глубокие царапины. Сначала Витя решил, что сталь на ПМах неважного качества, но потом вспомнил про ствол и, разобрав пистолет, проверил кругляш на прочность ещё разок.

Вещь Древних не подвела.

Ещё одним забавным свойством "медали" был её вес. Весь жизненный опыт Егорова, все тактильные и зрительные ощущения просто-напросто визжали о том, что весить эта хрень должна "вот так". А она весила раз в десять меньше. Как кусочек пенопласта. Зато, блин, даже в сверхсолёной воде озера этот "пенопласт" тонул за милую душу. Это был настоящий артефакт, который совершенно не вписывался в понятную картину мира. Дикари, острова, море… даже две луны на небе – были понятны и, уже, привычны. Законы физики, работавшие на Земле, работали и здесь.

Но вот эта штука…

«Ага! Сломан! Как же! Вот я барааааааан…»

Витька попытался замычать, чтобы привлечь внимание лётчика, но не смог. В этот момент майор счёл, что движки окончательно прогрелись и потянул за рычаг. Машина грозно взревела и резко рванула вперёд.

– Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят…

О том, что именно говорил пилот, можно было только догадываться.

"Хватит, тормози!"

Витька в немом крике разевал рот, сипел и отстранённо наблюдал за тем, как железный кругляш в его руке превращается в яркий белый шар. Ладони он уже не чувствовал. Всё тело одеревенело, перед глазами порхали чёрные точки, а в абсолютно пустой черепушке металась лишь одна мысль.

"Кажись, всё…"

На последних искрах сознания Виктор Сергеевич Егоров успел подивиться своему спокойствию и увидел, как из его ладони бьёт столб ослепительно яркого света. А затем по кабине пилотов пробежали ярко-синие всполохи и мир взорвался.

Проснулся Виктор оттого, что за шиворот ему натекла вода. Да какая вода… холодная и, блин, мокрая!

"Ну да, вода и должна быть мокрой… чего это я, в самом-то деле?"

Дико болели уши. Как-будто от перепада давления. Как после самолёта. Витя вспомнил о том, где он, по идее, должен находиться и поспешно открыл глаза.

В сером полумраке отчётливо просматривались всё те же шпангоуты, всё того же салона, всё того же самолёта.

А ещё было… холодно. Холодно и мокро. Лежавшего в луже на металлическом полу мужчину начало колотить. Очень хотелось оглядеться, но шея отказывалась подчиняться, зато язык заново обрёл способность ворочаться.

– Петя. Пе-тя.

В ушах звенел зуммер. Противно и громко. Так, что даже собственный голос Витя не слышал.

"Всё. Лежу. Загораю…"

Витька вздохнул полной грудью непривычно свежий воздух, закрыл глаза и отрубился.

«Я помню. Я спал на сеновале, а по крыше стучал дождь…»

Виктору снилось детство. Летние каникулы в глухой деревне. Дом деда. Тёмная полоса елей сразу за огромным огородом и дождь. Мелкий, холодный, колючий.

Потом в голове зазвучала старая песня из старого фильма об "изменениях в природе", а потом Витя окончательно проснулся.

По металлической обшивке АНа стучали капли дождя.

"Скорее это ливень!"

Грохот был, как от работающих двигателей.

– Майор!

Витька подскочил как ужаленный и огляделся.

– Майор!

Лётчик безжизненно висел на ремнях, уткнувшись лицом в приборную доску. У Егорова внутри всё оборвалось – остекление в кабине пилотов вдребезги разбито и из него торчит чёртова уйма острых обломанных веток. К гигантскому облегчению Вити, Шевченко был жив. И даже не имел ран или порезов на лице, что было просто удивительно – битое стекло было повсюду, да и до веток оставалась всего несколько сантиметров.

Пилот кашлянул и открыл глаза.

– Что это было? А?

Витя помотал головой, пожал плечами и утёр со лба испарину. Воздух в салоне самолёта был очень влажным. Душным. Духмяным. Пахло травой, зеленью, лесом. Этот могучий аромат начисто заглушал запах масла, керосина и металла.

– Давай помогу.

Витька уложил майора на чистый пятачок пола и, остро пожалев о том, что всё оружие, кроме маленького золотого топорика он оставил на корабле, открыл входной люк.

Вокруг были джунгли. Обычные, тёмно-зелёные джунгли, над которыми висели обычные свинцовые тучи из которых вниз водопадом низвергалась вода. Лишившийся крыльев и хвостового оперения самолёт лежал на земле, плотно зажатый со всех сторон стволами деревьев, лианами и прочим кустарником.

Кое как продравшись наружу сквозь густо облепившую фюзеляж 'Аннушки' растительность, Витя выполз на мизерных размеров полянку, основательно прикрытую сверху кронами деревьев.

Впрочем, от дождя это всё равно не спаcло. Не прошло и десяти секунд, как Витька был мокрым с головы до пят. Рассмотреть что-либо впереди не было ни малейшей возможности – пелена дождя и буйные тёмно-зелёные заросли стояли сплошной стеной.

Егоров прошёл вперёд ровно три шага, обернулся и протёр глаза – самолёт, до которого было буквально рукой подать, был едва заметен. Камуфляжная окраска, дождь и джунгли маскировали многометровую махину будь здоров!

Решив, что ничего страшного не произойдёт, если он пройдёт вперёд ещё немного, Витька решительно развернулся и полез в непролазную чащу.

Исследовательский поход закончился, так толком и не начавшись – побарахтавшись минут десять между потоками грязи под ногами, зарослями вокруг и струями тёплой воды сверху, грязный как чушка Егоров вывалился из джунглей на залитую мутной желтоватой водой просеку.

Брямс!

Полёт с высокой и крутой обочины носом в размокшую глину не доставил Витьке никакого удовольствия, но, по крайней мере, здесь не надо было постоянно сражаться с проклятыми кустами. Отметив место своего 'выхода в свет' парой булыжников, Витя определил, что просека совершенно точно была рукотворной, и поплёлся в ту сторону, куда под уклон лениво текла вода.

'Интересно, куда нас занесло?'

Егоров размышлял, чапая по лужам, и совсем не смотрел по сторонам, потому что смотреть, собственно, было не на что. Трава, деревья, смыкающиеся над головой и серое небо в прорехах крон.

Внешне с ним всё было в полном порядке. А состояние… странное, сонное, заторможенное. Он с трудом ворочал мозгами, с трудом соображал. Постоянно хотелось прилечь на мокрую глинистую землю, подтянуть коленки к подбородку и, свернувшись калачиком, заснуть. А ещё очень хотелось завыть от горя и боли. Где они находятся, Витя не знал, но одно он понимал совершенно чётко – дорогу к Кате он не найдёт.

Мужчина остановился и посмотрел на небо. Стоило поднять голову, как в рот натекло полным-полно дождевой воды. Виктор сплюнул и, не замечая, как по мокрому лицу вместе с дождём текут слёзы, повалился прямо в грязь.

"Ах ты тварь!"

Егоров сидел в луже и смывал с ладони налипшую глину. Только сейчас до него дошло, что проклятая железяка по-прежнему находится у него в руке.

– Да что б тебя!

Сонливость и тоска по Кате разом сменилась злобой и страхом. Чёртов медальон снова чернел непроглядной тьмой, а на ладони остался потемневший отпечаток. Взвизгнув от ужаса, Витька отшвырнул кругляш и схватился за руку. Выглядела отметина очень страшно – кожа бугрилась сплошным чёрным шрамом, который здорово смахивал на застарелый ожог.

После двухминутной матерной тирады Витя с удивлением понял, что отметина не болит, не чешется, а ладонь нормально двигается и даже пальцы шевелятся. Нервно выдохнув и кое-как утерев с лица воду, Егоров огляделся и пополз на карачках искать выброшенный медальон.

– Ожил, Лександрыч?

После путешествия под дождём по джунглям видок у Витьки был неважный.

– Ожил, Витя. – Майор приподнялся и внимательно посмотрел на Егорова. – Случилось что? На тебе лица нет.

Витя сжал зубы и с трудом кивнул. Пожилой лётчик, увидев, что из глаз высокого широкоплечего мужика градом полились слёзы, немедленно подскочил.

– Хлопчик, ты що? Витя…

– Дядь Петь, – у Витьки тряслись руки, – я там шоссе с машинами нашёл. Мы вернулись. На Землю.

– Витя, стой!

Майор стоял в кустах, в сотне метров от шоссе и был предельно сосредоточен.

– Ты знаешь, где мы?

– Нет. – Витя почесал затылок и сразу всё понял. Действительно, вот, безоглядно, бросаться к людям с криком "я вернулся, мама!" было бы несусветной глупостью.

"Люди – они ведь разные бывают"

– И я – нет.

Лётчик прозрачно намекал на предварительную разведку. Мысленно с ним согласившись и порадовавшись тому, что жуткий ливень резко прекратился, превратившись в редкую морось, Егоров кивнул.

– Ладно, я осторожно гляну одним глазком.

Широкое многополосное шоссе было огорожено высоким забором из сетки, а через каждые полсотни метров стояли высокие металлические фонари. Перед забором, параллельно хайвею, шла совсем узенькая дорога с гораздо более хреновым асфальтом – даже отсюда были видны колдобины и ямы.

До забора Виктор дошагал за полминуты, успев прокачать в голове массу вариантов того, где они сейчас находятся. Соображал Витька всегда быстро.

Джунгли были явно тропическими и на неискушённый взгляд Егорова ничем не отличались от тех, что росли на островах.

'Экватор. Или где-то близко'

Хайвей был… бетонным. Изумительно гладким и с отличной дорожной разметкой. А уж стальные мачты осветительных опор – были просто фантастикой. На банановую республику это место тоже походило мало.

Мимо пронёсся громадный тягач, тащивший фуру и прицеп. Ехал он по неправильной стороне дороги и надписи на белых бортах имел люто непонятные.

Но узнаваемые.

Витя не знал ни одной буквы тайского алфавита, но не узнать его было невозможно. В голове щёлкнуло и всё сложилось. Сезон дождей. Левостороннее движение. Хайвей и алфавит.

– Дядь Петь. Это – Таиланд.

На параллельной бесплатной дорожке показался тарахтящий грузовичок. Из кустов у обочины вышли два человека и выставили вперёд кулаки с оттопыренными большими пальцами.

– Савади крап, мен. Тен доллар ту шопинг центр. Ты меня понимаешь?

'Как же мне всё это осто…ело! Этот дождь, эти алкаши, эта долбанная работа!'

Володя, младший гид-экскурсовод, мутно посмотрел на пустой салон автобуса.

'Суки. Опять собирать вас…'

Старший гид-таец перекинулся с водителем парой слов и жестом велел Володе идти собирать разбежавшихся по торговому и сувенирному центру русских туристов.

Идти под дождь совсем не хотелось, но делать было нечего – приказ начальства был ясным и недвусмысленным и его надо было выполнять. Вовка мысленно матюкнулся и побежал разыскивать в туалетах, бутиках и пабе упитых вусмерть соотечественников.

Экскурсия в Аюттайю, древнюю столицу Сиама всегда проходила как под копирку. Чинный выезд с курорта, любование издали небоскрёбами Бангкока и беготня по развалинам древнего города. Затем следовал обед с обильными возлияниями и марш-бросок обратно в Паттайю с остановками во всех придорожных забегаловках и сувенирных магазинчиках.

Сейчас то хоть полегче. Начало сентября. Не сезон и туристов гораздо меньше чем обычно.

'Тьфу ты! Стоило из-за десяти человек автобус гонять!'

Экскурсовод добежал до козырька над входом, перевёл дух и увидел, как прямо на него несётся пикап, в кузове которого сидит пара мокрых туристов. Машина затормозила совсем рядом, обдав Вовку тучей брызг.

– Ка-зёол!

В кузове громко хмыкнули.

– Слышь, братан.

Из пикапа выпрыгнул высокий широкоплечий и очень худой мужик.

– Ты с автобуса? Гид? – Мужчина диковатым взглядом оглядел съёжившегося Вовку с головы до пят и кивнул в сторону белоснежного двухэтажного гиганта. – Дело есть. Поговорим?

'Дауншифтеры какие-то… автостопщики хреновы…'

Чёрные от загара люди, сидевшие с ним за одним столиком, выглядели, мягко говоря странновато. Одежда была… эээ… нормальная, хотя сильно потрёпанная, но обувь… А эти сумасшедшие взгляды, которым они сверлили всё вокруг и, в особенности, прилавок фаст-фуда?

Пожилой мужчина в тельняшке (!) и спортивных штанах прошептал что-то на ухо молодому мужчине и тот, бросив короткий взгляд на табличку на стене, кивнул головой.

– Я тебе, – парень назвавшийся Виктором выудил из штанов потрёпанный бумажник, – лично двадцатку дам. И начальничку твоему – полтинник. Подбросите нас до Бангкока…

– В Паттайю едем.

– … ну в Паттайю. А там мы сами разберёмся, ладно?

Доллары у него тоже были затёртые. Гид заёрзал на пластиковом стульчике. Эти люди не вписывались в понятные ему рамки, но доллары – это всегда доллары.

"Буду считать их "дикарями"

О том, что эта группа могла быть нелегалами или ещё чего похуже, он честно старался не думать.

– Ребята, – Вовка посмотрел на "автостопщиков" другими глазами и, решившись, осторожно поинтересовался – жильё нужно? Сейчас же не сезон – я вам пару квартир подберу или таунхаус… недорого и прямо на берегу моря.

Дочерна загорелые мужики переглянулись и одновременно ответили.

– Не надо у моря!

Эпилог

Copy/Paste

– Что делать, сынку, что делать? Как жить, Витенька?

Крепко выпивший майор сидел на стуле и обняв руками живот раскачивался вперёд-назад.

Витька, только что освоивший залпом поллитра тёплого вискаря, осоловело посмотрел на "батю" и покачал головой.

"Хорошо, что я всего лишь позвонил!"

Украинский лётчик, к огромному удивлению Виктора не стал звонить по телефону, а воспользовался видеосвязью по Интернету.

Алкоголь не давал сойти с ума. Глушил боль, отчаяние и растерянность. Егоров икнул и полез за второй бутылкой.

– Батя…

– Сынок, – Шевченко мутно смотрел вдаль, – и мне налей.

Володька их не подвёл. Почувствовавший запах денег двадцатидвухлетний нелегальный иммигрант из Киргизии вцепился в Витьку мёртвой хваткой. Горбатиться (опять же – незаконно) на «доброго» тайского дядюшку ему порядком надоело. Дела ушлый парняга, вместе со своей, такой же нелегальной подругой – уроженкой соседнего Лаоса, обстряпывал мгновенно. Он договорился и с боссом и с водителем и, развезя пьяных туристов по отелям, отвёз пару подсевших по пути мужчин в глухие переулки южного Джомтьена. Витьке здесь бывать не приходилось, но от своего агента по недвижимости он слышал, что жильё тут недорогое и, в принципе, качественное.

Невероятно довольный хозяин пустовавшего таунхауса получил оплату на неделю вперёд, вручил Виктору ключи и, не спросив у них документов, присвистывая, удалился. Егоров пожал Вовке руку, сунул ему ещё полтинник и велел катиться отсюда, но потом подумал, вернул парня на крыльцо дома и вручил ему ещё три сотни замусоленных баксов – всё, что имелось у него в кошельке на момент вылета в Турцию.

– Дуй в магазин, купи сотку, симку и жратвы побольше. Ну там… мыла, зубных щёток и всего по мелочи. Давай, одна нога здесь… а… стой! Ноутбук свой оставь!

Лицо парня обиженно вытянулось.

– Да верю я тебе. Купи что там надо… для интернета. Всё. Бегом.

Сивухи тёплого бурбона безо льда Егоров уже не чувствовал. Он прихлёбывал виски, как чай, искоса поглядывая на экранчик Вовкиного ноутбука. Там, застывшим стоп-кадром, маячила довольная, сытая и красноносая рожа Петра Олександровича. Украинец сидел за богато накрытым столом, рядом с неимоверно пышной женщиной и очень красивой и стройной девушкой.

У этого Петра была белоснежная расстёгнутая на груди рубашка, счастливый вид и аккуратная стрижка. Ещё у него была рюмка в руке, полное, лоснящееся лицо и маслянистый взгляд, которым он сверлил пышную соседку.

– Жинка моя. И доченька.

Позади сидящего за столом Шевченко был виден шкаф, комод и часть пианино.

– Дом мой. Мой…

Витька покачиваясь встал, излишне аккуратно поставил стакан с выпивкой на стол и, держась рукой за стену, пошёл поблевать в туалет.

Рейс «Пегагус» Алма-Ата – Анталья благополучно долетел до места назначения и произвёл посадку точно по расписанию.

Майор Шевченко успешно довёл свой старый самолёт до военного аэродрома близ Херсона.

Спешная проверка интернета показала, что и чартер Air Berlin и «Гольфстрим» из Гатвика нормально добрались до своих аэропортов. И что вообще – первого июня на планете Земля не пропал ни один самолёт.

Единственная хорошая новость, за исключением того, что все пассажиры того рейса были живы и здоровы и жили СВОЕЙ обычной жизнью было то, что дата возвращения совпала с календарём на Витькином Zenith'е. За окном таун-хауса стояло первое сентября.

"Как я провёл лето… тля!"

Егоров обнял унитаз и, на последних искрах сознания положив щеку на стульчак, рухнул в спасительное забытьё.

Когда на следующее утро довольный барышами Вовка постучал в дверь дома, который арендовала эта странная парочка, ему открыли далеко не сразу. Новый хозяин дома был хмур, не брит, лохмат и распространял вокруг себя таааааакой аромат перегара, что хотелось сразу упасть и умереть.

– За ноутом?

Глаза у Виктора Сергеевича были красные, а голос скрипуч, как несмазанная дверь.

– Погоди. – В ладони Егорова возникла ещё одна бумажка. – Вискаря принеси. Потом поговорим. Нам там…

Мужчина помрачнел так, что Вовка поперхнулся и своё возмущение по поводу прихватизированного ноута проглотил.

… хороших людей помянуть надо. Ступай.

– А может…?

У Шевченко был красный распухший нос и огромные мешки под совершенно красными глазами. Было видно, что старый закалённый службой вояка беспробудно пил всю ночь. В мутных глазах майора плескалось виски и слабая надежда. Витя набулькал себе на два пальца и помотал головой.

Всё было понятно. Всё было сказано.

Над столом в гостиной повисла гробовая тишина. Витька сидел, слушал, как шумит за окном дождь и чувствовал, как прочищаются мозги, как проходит отчаяние, боль потери любимой и приходит злоба. Лютая звенящая злоба на такую несправедливую долю. На медальон. На дикарей и на шамана. На весь мир.

– Нет, батя. Они настоящие.

Петро Олександрович закряхтел и схватился за сердце.

– А мы тогда – кто? Ксерокопии? Био… мать их… роботы что ли?!

Егоров снова шарахнул кулаком по столу.

– Нет. Я. Ты. Мы. Люди.

– Чужаки мы здесь… Фаранги…

– Нет. Мы просто другие. Не "чужаки". Может быть, эта штука, – Егоров сжал в ладони медальон, – и копировальная машина, может быть – мы и копии. Но мы – люди.

Виктор отодвинул недопитый стакан и твёрдо посмотрел в лицо майору.

– Я – человек.

Конец первой книги.

Часть вторая

Сезон дождей

Пролог

– Подъём! Подъём! Вставайте!

Сержант походя пнул лежащих на травяной подстилке мужчин и пошёл дальше.

Раджив захныкал, как маленький ребёнок, – Зак, ведь барабанов ещё не было. Чего ему от нас надо?

– Вставай, Радж, – бывший пилот зябко ёжился и хмуро смотрел, как за окном барака идёт осточертевший ливень, – дел много. Сержант правильно сделал, что поднял нас раньше…

Индиец прекратил хныкать и тоже продрал глаза – вокруг было темно, серо, пасмурно и очень-очень неуютно. Над океаном висели тяжёлые чёрные тучи, из которых лил непрекращающийся холодный дождь. Зак подтянул остатки брюк – единственную оставшуюся у него одежду – и пошёл вслед за сержантом.

Утро было необычным – на базе никто не спал. Десятки солдат, моряков и морпехов Империи копошились впотьмах, разгружая пару странного вида кораблей, появившихся в бухте. Личная гвардия господина суперинтенданта стояла с факелами в полном боевом облачении, прикрывая вход в его покои, а на берегу, возле укрытых шкурами грузов, сидели десятки вооружённых до зубов дикарей.

У Раджива подкосились ноги, а Зак лишь судорожно сглотнул и постарался стать незаметным.

– Чего встали? За мной!

Десятник конвойной службы, не оглядываясь на пленных, спокойно шёл к дикарям. Лётчик отчаянно посмотрел на квадратную спину сержанта и, едва передвигая ватные ноги, двинул к берегу. Следом за ним, стуча зубами от холодного дождя и от животного ужаса, по грязным лужам полз индиец.

Когда командир и первый пилот 'Гольфстрима' Закари Яблонски увидел, кто выходит из подкатившего к трапу лимузина, ему немедленно захотелось протереть глаза, а Оливер, второй пилот и, по совместительству давний приятель Зака, закряхтел и сразу изобразил охотничью стойку.

– Зак. Моя вон та – беленькая!

По трапу важно поднимался толстый и неимоверно важный индиец, а за ним – десяток такииииих красавиц, что лётчик ущипнул себя за руку. Обычный рейс бизнес-джета из Лондона в Мумбаи с промежуточной посадкой в Абу-Даби сразу заиграл новыми, яркими и свежими красками. Индиец – по виду классический бабу – в ответ на его приветствие лишь надменно выпятил нижнюю губу, но Заку было всё равно.

'Невероятно!'

Стайка девиц деловито поднялась на борт самолёта, заняла кресла и отказавшись от традиционного бокала шампанского, немедленно погрузилась в сон. Индиец, представившийся Радживом, тоже попросил его не беспокоить вплоть до посадки, и разочарованным лётчикам ничего не оставалось делать, как заняться своими прямыми обязанностями.

'Гольфстрим' с двумя пилотами, одной стюардессой и десятком пассажиров как раз оставил позади огни ночной Вены, когда случилось ЭТО. Сначала стремительно упало давление за бортом, как-будто снаружи был вакуум. Зак физически почувствовал, как вспухает фюзеляж его самолёта. Как трещит обшивка и как напряжены шпангоуты. Затем резко скакнула забортная температура и двигатели, не рассчитанные на такой тёплый воздух, 'сдохли'. Тяга упала так, что 'Гольфстрим' фактически 'встал'.

Это была самая страшная минута за всю двадцативосьмилетнюю жизнь самого молодого командира коммерческого реактивного воздушного судна в Британии. Самолёт жутко затрясло и он камнем рухнул вниз. Что он делал и как выкручивался из этой ситуации, Зак Яблонски не помнил. Очнулся он над безбрежным синим пространством и среди бела дня. Машина послушно летела на автопилоте, датчики и дисплеи показывали полную исправность всего оборудования, а Оливер поспешно вытирал платком мокрое пятно на своих белоснежных брюках.

Кое-как успокоив своих пассажиров, Зак попытался связаться с землёй и попробовал определиться, где же они находятся. Ничего не вышло. После двух часов безуспешных попыток, непрерывно ругавшихся пилотов 'Гольфстрима' вызвали на аварийной частоте. С высоты двенадцати километров Зак прекрасно видел ставшие в круг 'Боинги' и маленькую серую тушку русского военного самолёта, кружившего далеко внизу.