Текст книги "Борьба за господство на Черном море"

Автор книги: Андрей Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Далее в Плане более конкретно расписывались возможные варианты действия сил в зависимости от условий обстановки. Первый вариант исходил из того, что противник отходит к Севастополю организованно, задерживаясь на заранее подготовленных рубежах, проводит планомерную эвакуацию войск. При этом его авиация продолжает базироваться на крымские аэродромы. В этом случае планировалось вести систематические боевые действия 1-й группой в ночное время. В случае нейтрализации авиации противника ВВС ЧФ не исключалось привлечение кораблей 2-го отряда. Выход из базы 1-го отряда предварительно назначался на 11:00, а 2-го – на 9:00 под прикрытием истребительной авиации. По расчетам это позволяло кораблям действовать на коммуникациях 5–6 часов и затемно отходить на меридиан Ялты, где начиналось их прикрытие истребителями.

Второй вариант действий сил исходил из того, что противник производит массовую эвакуацию войск в несколько суток, а его авиация действует с аэродромов Румынии. В этом случае оба отряда устанавливают постоянную блокаду Севастополя под прикрытием истребителей дальнего действия.

Обращает на себя внимание отсутствие каких-либо указаний на случай встречи с противником. Нет даже типовых ордеров. Можно подумать, что подразумевалось принятие командирами отрядов своих Решений, где эти вопросы могли быть освещены. Но, во-первых, командование 1-м отрядом взял на себя командующий эскадрой – вряд ли он стал принимать еще одно Решение. Во-вторых, Планом не исключались совместные действия обоих отрядов. Получается, что План на боевую операцию как бы собственно морского боя и не предусматривал.

Далее в плане идет раздел «Обеспечение операции». Первым пунктом записано, что:

«Все виды разведки обеспечивают своевременность получения данных:

а) Сосредоточении плавсредств противника в портах Севастополь, Констанца, Сулина.

б) О времени выхода из указанных портов.

в) Непрерывном наблюдении за караванами, находящимися в море в светлое время.

г) О времени выхода и наблюдения за караванами плавсредств, вышедших из Севастополя в темное время суток, используя для этого самолеты с радиолокационными установками и САБами для наведения кораблей».

Имелся и пункт, посвященный обеспечению безопасности выхода и входа кораблей из базы от мин и подводных лодок силами и средствами ОВР, а также ПВО на переходе за счет непрерывного нахождения над кораблями 15 самолетов.

Здесь мы имеем образчик формального подхода к планированию боевых действий. Судите сами. Ни разведывательный отдел флота, ни ВВС флота, ни ОВР баз командующему эскадрой не подчинялись. А потому все, что мог командир эскадры, – это просить командующего флотом о том, чтобы тот поставил соответствующие задачи начальнику РО, командующему ВВС флота, командирам ВМБ. Вместо этого в Плане просто перечислены благие пожелания.

Естественно, в Плане операции должны иметь место указания по разведке и всем видам обороны – но силами эскадры! То есть должно указываться, кому и что делать с целью обнаружения и выявления противника, а также в случае обнаружения авиации или подводных лодок противника, не говоря уже о его надводных кораблях и судах. А как раз этого в Плане и нет.

Одновременно командующий флотом своими директивами (например, командующему ВВС) поставил задачи по обеспечению кораблей эскадры как раз по тем вопросам, которые отражены в Плане командующего эскадрой. Получил директивные указания и начальник разведки флота:

1. Выявить эвакуационные мероприятия противника в Крыму.

2. Установить напряженность движения на коммуникациях противника вдоль Крымских берегов и в северо-западной части Черного моря.

3. Вести систематическое наблюдение за боевой деятельностью и местами базирования военно-морских и военно-воздушных сил противника.

4. Уточнить систему береговой обороны Крыма в северо-западной части Черного моря.

В чем тут «формальность»? А в том, что командующий флотом обязан организовать взаимодействие между непосредственно подчиненными ему силами. Отсутствие этой самой организации сводит на нет все указания и пожелания. Вот, например, ВВС флота среди прочих поставили задачу «в светлое время суток прикрывать истребительной авиацией корабли Черноморского флота в базах, на переходе морем и в районах боевых действий». Естественно, это директивное указание нашло свое отражение в Решениях командующего ВВС флота и соответствующего авиационного соединения. Но в ходе принятия этих решений с командованием эскадры должен согласоваться целый ряд конкретных вопросов. В результате командующий эскадрой обязан знать: с какое по какое время выделена авиация, какое количество истребителей и от какого соединения будут находиться над кораблями, кто старший. Поскольку крейсера имели 100-мм зенитную артиллерию, требовалось оговорить целераспределение по высотам и дальностям. Естественно, должны были быть отработаны и все документы по связи и управлению – включая нахождение на флагманском корабле представителя ВВС, обеспеченного требуемыми средствами связи для наведения истребительной авиации. Иначе мог повториться октябрь 1943 г.

Только после согласования всех этих вопросов в плане предстоящих действий мог появиться соответствующий очень конкретный пункт по взаимодействию с истребительной авиацией. Аналогичные моменты необходимо было оговорить в отношении подсветки целей осветительными авиабомбами.

Может, кому-то покажется, что все вышеизложенное надуманно, предвзято, и все вопросы взаимодействия на самом деле скорее всего были отработаны на практике. Действительно, эскадра в море не выходила, и обо всем, связанном с планированием ее действий, можно говорить только предположительно. Но торпедные катера в операции участвовали, и их фактически обеспечивали самолеты-осветители согласно той же самой директиве командующего флотом. Вот фрагмент одного из частных отчетов.

21 апреля назначенный только 10-го числа командир 1-й бригады капитан 2-го ранга Г.Д. Дьяченко послал телеграмму начальнику штаба Черноморского флота следующего содержания:

«НШ ЧФ Голубеву – при ночном поиске транспортных средств противника в районе Севастополя необходимы самолеты наведения для подсвечивания САБ'ами над конвоями. Прошу приказания ВВС ЧФ. 21 апреля 19:00 выходят район м. Херсонес три ТКА. Дьяченко».

Он же 22 апреля донес:

«НШ ЧФ Голубеву. 19:00 21 апреля в районе м. Херсонесский выходили три ТКА. Период 21:00 21:04 до 4:30 22:04 производили поиск, противник не обнаружен. 5:30 22:04 возвратились Ялта. Самолетов наведения не было. Погода: ветер зюйд-вест 3 балла, море 4 балла, накат. Дьяченко».

Обращаясь к командующему, он же донес:

«Командующему ЧФ адмиралу Октябрьскому. Разведданные поступают общего характера. Радиограммой № 1110 от 21:04 просил самолеты наведения. Необходимо наведение ТКА сумерки и ночное время, также установить время входа, выхода Севастополь, места стоянки транспортных средств, маршруты. Дьяченко».

22 апреля в 19:30 Г.Д. Дьяченко получает телеграмму командующего:

«Противник курсом Севастополь более 100 единиц. Приказываю всем катерам всю ночь на 23 апреля искать, топить противника районе Севастополя. Авиация район освещает САБ'ами. Октябрьский».

Вернувшись с моря, комбриг донес начальнику оперативного отдела ВВС ЧФ и в копии начальнику штаба флота:

«Ночь на 23.04 авиация освещала не конвои противника, а район действия ТКА, этим самым фактически наведение ТКА на конвой отсутствовало, прошу дать указание разведавиации с наступлением сумерек висеть над конвоями и с приходом в район действия ТКА периодически сбрасывать по одному САБ'у через 20–30 минут. ТКА осуществляют поиск ночью, уходят из района м. Херсонесский 5:00. Дьяченко».

В 20:00 23 апреля приходит телеграмма от начальника оперативного отдела штаба ЧФ:

«Какое время выходят ТКА. Когда светить самолетами. Жуковский».

В 20:30 комбриг дает ответ:

«Жуковскому копия Букрееву [93]93
  Начальник оперативного отдела штаба ВВС.


[Закрыть]. ТКА систематически выходят из Ялты 19:00, расчетом быть районе поиска м. Херсонесский наступлением сумерек. ТКА оставляют район поиска 5:00 ежедневно. 23:04 выход задержан причине, ветра норд-вест 6 баллов. Дьяченко».

В ответ на эту телеграмму последовало распоряжение штаба флота:

«Штаб ВВС ЧФ копия 1 бтка. Организуйте взаимодействие самолетов осветителей с ТКА, необходимо самолету-осветителю принимать конвои противника от дневного разведчика и вцепившись в противника продолжать наблюдение пользуясь САБ'ами и тем самым наводить катера. Жуковский».

Тут и комментировать ничего не хочется. К этому надо добавить, что данные воздушной разведки до штаба 2-й бригады доходили обычно с большим опозданием. Катера выходили в 20 часов, а разведданные поступали только в 21–23 часа. В 1-й бригаде сложилась аналогичная картина. Очевидно, что никто вопросами взаимодействия катерников и летчиков до начала операции не занимался. Какие у нас основания считать, что, выйди эскадра в море, организация взаимодействия с авиацией и обеспечение разведданными были бы лучше?

Вообще, рассматривая План действий кораблей эскадры на коммуникациях противника Севастополь – Констанца, может создаться впечатление, что это формальная отписка. В данной ситуации можно допустить, что те, кто разрабатывал боевые документы, сам не верил, что эскадра покинет базу. Но, к сожалению, ранее рассмотренные планы реальных набеговых операций имели такое же качество.

Здесь надо упомянуть еще один документ, исполненный 3 апреля. Это План подготовки к операции, причем своеобразный даже по форме. Скорее это похоже на доклад о том, что делается и что планируется сделать. Причем все пункты носят очень неконкретный характер, отсутствуют какие-либо сроки исполнения. Например, говорится, что «проводятся практические стрельбы по морским и воздушным целям в порту и на внешнем рейде (перед бонами) Батуми, а также на переходе морем». Какие корабли проводят стрельбы, сколько и в какой мере этого достаточно?

На самом деле в начале 1944 г. крейсерам спланировали несколько подготовительных стрельб по берегу, а эсминцам стволиковых – по морской цели. Все это действительно можно было выполнять «на внешнем рейде перед бонами». А вот что касается выполнения калибровых стрельб по свободно маневрирующей морской цели, то здесь нужен простор. В описанных условиях можно отработать лишь расчеты артиллерийских орудий да расчеты центрального артиллерийского поста и управляющего огнем в простых условиях – но никак не главный командный пункт корабля. Для полной отработки расчетов требуется реальное маневрирование. Что касается конкретных кораблей, то «Ворошилов» только 7 апреля впервые покинул Поти и перешел в Батуми для размагничивания.

Далее в Плане подготовки к операции расплывчато указывалось на проведение с офицерским составом групповых упражнений, а также то, что «штаб устанавливает контакты с взаимодействующими штабами бригады подводных лодок и ВВС ЧФ для организации взаимодействия». Что за контакты, по каким конкретно вопросам?.. Напоминаю, речь идет о плане подготовки эскадры к проведению одной из самых масштабных ее операций, и он составлен буквально за неделю до ее начала. Подобный план должен быть очень конкретным документом – что-то вроде контрольного листа с именами ответственных и датами исполнения. Да какие там даты! При таком уровне боевой подготовки кораблей на счету был каждый час. Если, конечно, план создавался для работы, а не для галочки. Тем более что кто-кто, а штаб эскадры за последние полгода не мог пожаловаться, что измотан постоянной организацией боевых действий, а потому на разработку качественных боевых документов у него просто физически не оказалось времени.

Выполнение директивы Ставки еще от 4 ноября 1943 г., изданной в ожидании скорой эвакуации германских войск из Крыма, «перенапрягло» силы бригады подводных лодок. Мало того что погибли Л-23 и Щ-216 – интенсивное использование подлодок привело к тому, что многие из них требовали ремонта. В итоге к 1 апреля реально боеспособными оказались 12 лодок из 26 имеющихся. Причем в их число входили такие патриархи отечественных подводных сил, как А-5, Щ-201 и Щ-202 V серии, М-54 и М-55 VI серии. Правда, уже в ходе операции из ремонта вышла С-33. Кроме указанных, в блокаде Крыма приняли участие С-31, Л-4, Л-6, Щ-215, М-35, М-62 и М-111. Техническое состояние кораблей оставалось крайне тяжелым, что хорошо видно по количеству подлодок на позициях в ходе операции.

Что касается уровня боеготовности подлодок, то вспомним, что за первый квартал 1944 г. бригада получила двойку, из чего надо и исходить в оценке ее действий. К тому же командир А-5 капитан-лейтенант В.И. Матвеев в феврале 1944 г. совершил первый свой боевой выход в качестве командира корабля, a 11 апреля – второй. Лишь за два дня до выхода в море, 18 апреля, назначили нового командира Щ-202 капитан-лейтенанта М.В. Леонова, до этого он год командовал Л-5, стоящей в ремонте. В марте 1944 г. личный состав М-111 убыл в Великобританию для приема от англичан подлодки В-4, а на М-111 пришел экипаж с тихоокеанской М-116 во главе с ее командиром капитан-лейтенантом М.И. Хомяковым. То есть выход 11 апреля для него стал вообще первым боевым и первым на Черноморском театре.

Ненамного лучше обстояли дела у катерников. Они смогли поднять процент боеспособных торпедных катеров с 25 % в январе 1944 г. до 30–40 % к 1 апреля. Однако этот показатель оставался очень низким, а в численном выражении составлял 16 единиц в 1-й бригаде и 15 во второй. 6–7 марта катера 2-й бригады совершили перебазирование из Геленджика в Скадовск, на расстояние 475 миль. Переход занял 20 часов и обернулся гибелью ТКА № 24. Этот катер под командованием лейтенанта Игошена из-за неисправности двигателя отстал от отряда и, следуя самостоятельно, наткнулся на катера противника, от которых уклониться не смог. В результате боя торпедный катер стал тонуть, немцы хотели взять в плен его экипаж. Однако командир катера и боцман предпочли застрелиться. Немцы подняли к себе на борт четырех моряков, из которых двое оказались тяжело раненными. Один из них, старшина 2-й статьи, умер в госпитале – но перед смертью смог рассказать о судьбе катера русским врачу и медсестре. Об остальных трех членах экипажа ничего не известно.

Главной ударной силой флота в сложившейся ситуации стали ВВС. Из имевшихся к 10 апреля 650 боевых самолетов 406 выделили для проведения операции, разделив их между аэродромами в Таврии и в районе Геленджик – Тамань. К тому времени в распоряжении флота имелись 34 бомбардировщика (A-20G – 5, Пе-2 – 19) [94]94
  29-й авиационный полк пикирующих бомбардировщиков в это время находился в стадии перебазирования с Северного на Черноморский флот.


[Закрыть]и 23 торпедоносца – все в Таврии; 66 штурмовиков (из них 23 в Таврии); 239 истребителей (из них 62 в Таврии), 15 разведчиков (из них 12 в Таврии) и 19 самолетов ПЛО (гидросамолеты, все на Кавказе).

Огромное влияние на боевую деятельность Скадовской авиагруппы оказало ее тыловое обеспечение. Все понимали, что базирование на Скадовск временное, и как только советские войска освободят Крым, ВВС флота вернутся на родные крымские аэродромы. По этой причине запасы в Таврию завозились в минимальном количестве. Например, к 8 апреля там имелось всего 12 авиаторпед на всю 2-ю минно-торпедную авиадивизию (23 самолета-торпедоносца). Имевшиеся запасы топлива могли обеспечить только по три заправки.

Сражение за Крым началось утром 8 апреля наступлением войск 4-го Украинского фронта. Так называемая морская часть операции фактически началась только 11 апреля – в основном из-за того, что Скадовская авиагруппа была занята под Одессой. Собственно, в этот день в Севастополь прибыл первый конвой противника из четырех десантных барж, предназначенный именно для эвакуации войск, а не для их снабжения.

10 апреля в районе Томашевки советские войска прорвали последний оборонительный рубеж противника и в образовавшийся прорыв вошли советские танковые соединения. Наступая на юго-восток, к исходу дня они овладели важнейшим опорным пунктом врага и крупным узлом дорог – городом и станцией Джанкой. Одновременно стрелковые соединения из района Томашевки ударом на юго-запад прорвались в район Воинки и вышли в тыл группировке противника, оборонявшей Перекопский перешеек. Это предопределило исход боев за Ишуньские позиции: оказавшись под угрозой охвата с фланга, противник начал отвод своих войск.

11 апреля перешла в наступление Отдельная Приморская армия, к 18 часам того же дня она овладела Керчью, а к исходу дня вышла на рубеж Аджибей – Султановка, с ходу вклинившись во второй рубеж обороны противника.

Таким образом, к исходу дня 11 апреля оборона противника была прорвана на перекопском направлении на глубину до 20 км, на сивашском – до 60 км и на керченском направлении – до 30 км. У частей Красной Армии, вышедших на оперативный простор, сразу же создалось выгодное положение для развития наступления на юг, вглубь Крымского полуострова.

С утра 12 апреля наши войска на всех участках начали стремительное преследование отходящих на юг вражеских войск. Далее все проходило по сценарию, очень похожему на события осени 1941 г. – только убегающие и догоняющие поменялись местами. Уже 15 апреля на северном направлении, а 17 апреля на восточном передовые отряды Красной Армии вышли к внешнему обводу Севастопольского укрепленного района. Как у германских войск в 1941 г., так и у советских 18–19 апреля 1944 г. попытка взять Севастополь с ходу закончилась провалом. Началась планомерная подготовка к решающему штурму.

В этот период советская разведка, отслеживая динамику эвакуации германских войск из Крыма, 20 апреля пришла к выводу, что через пять дней все войска противника будут перевезены на материк. А поскольку задача стояла именно в уничтожении германо-румынской группировки, а не в вытеснении ее в Румынию, то Военный совет 4-го Украинского фронта принял решение поторопиться и начать штурм Севастополя 23 апреля. Штурм был явно не подготовлен – но расчет делался на то, что основная масса войск противника уже будет находиться в процессе эвакуации и реальное сопротивление окажут лишь сравнительно малочисленные отряды прикрытия.

Конечно, разведка фронта не могла знать, что именно 20 апреля Гитлер отдал приказ об удержании крепости любой ценой. По этой причине всякая эвакуация германских войск была прекращена. Более того, в Севастополь по морю и воздуху перебросили два маршевых батальона, а также до полутора тысяч возвращающихся из отпусков солдат и некоторое количество артиллерии. На требуемом уровне оставались объемы снабжения боеприпасами и продовольствием.

Правда, из Севастополя суда пустыми не уходили. Полным ходом шел вывоз гражданского населения, частей, укомплектованных бывшими советскими гражданами, перешедшим на службу к гитлеровцам, а главное – румынских войск, которые к тому времени в основном потеряли всякую боеспособность и стали обузой для германского командования.

Второй штурм Севастополя, начавшийся 23 апреля, завершился практически ничем. За трое суток боев советские войска лишь на некоторых участках сумели захватить первые линии траншей. При этом наступающие понесли очень ощутимые потери. Например, в составе 19-го танкового корпуса на 23 апреля числилось 70 танков и 28 самоходных орудий, а 25 апреля в нем осталось 44 танка и 16 САУ. Дорогую цену заплатили и обороняющиеся. Точные потери немцев неизвестны, но с 21 апреля по 7 мая они только безвозвратно потеряли порядка 10 тысяч человек.

После этой неудачи представителю Ставки маршалу А.М. Василевскому и Военному совету фронта стало очевидно, что германские войска добровольно покидать Крым не намерены. Поэтому решили готовить очередной штурм. Сначала хотели его начать в праздник 1 мая, но потом решили, что пусть подарок будет запоздалый, но гарантированный. А потому с учетом времени, необходимого для тщательной подготовки операции, дату нанесения вспомогательного удара с северо-востока назначили на 5 мая, а нанесения основного удара через Сапун-гору – на 7 мая.

Третий штурм крепости, как и в 1942 г., стал для обороняющихся роковым. 9 мая советские войска освободили святыню отечественного флота – город-крепость Севастополь. В этот же день единственный оставшийся аэродром на Херсонесе стал досягаем для советской артиллерии, и вечером последние германские боевые самолеты улетели в Румынию. Немцы еще несколько дней оборонялись на последнем рубеже к югу от Стрелецкой бухты и 12 мая капитулировали в районе мыса Херсонес.

Так в общих чертах проходила Крымская операция. Одновременно все это время осуществлялись интенсивные перевозки между Севастополем и Констанцей. Черноморский флот обязан был их прервать.

Говоря о морской части Крымской операции, нужно сразу отметить, что на самом деле никакой операции Черноморского флота как таковой не было. Задачи по блокаде Крыма ставились Ставкой ВГК 4 ноября 1943 г., затем 6 февраля 1944 г. По этому же поводу имелось несколько директив наркома ВМФ и Военного совета Северо-Кавказского фронта, которому оперативно подчинялся Черноморский флот. Естественно, каждый раз Военный совет ЧФ соответствующим образом реагировал на директивы сверху, но операций не проводил, а пытался решить поставленные задачи в рамках повседневной деятельности флота, в форме систематических боевых действий подводных лодок и торпедных катеров [95]95
  В то время сказали бы «систематической операции».


[Закрыть], а также ВВС флота.

В существовавшей системе подчиненности при разработке плана фронтовой операции формулировались задачи оперативно подчиненным флоту и флотилии, которые и ставились командующим Черноморским флотом и Азовской флотилией наравне с другими объединениями фронта. При необходимости в плане операции фронта предусматривались обеспечивающие действия в интересах флота – к примеру, нанесение ударов фронтовой авиации по портам и базам противника, выделение транспортного ресурса для материально-технического обеспечения соединений флота, а иногда и напрямую снабжение их со складов фронта. Последнее, например, частично имело место при обеспечении топливом группировки ВВС ЧФ в Таврии.

Проведение Крымской наступательной операции 4-го Украинского фронта совпало сразу с двумя флотскими организационными моментами. Во-первых, 28 марта назначен и на другой день вступил в должность новый старый командующий Черноморским флотом Ф.И. Октябрьский. Причем вернулся он не один – вместе с ним возвратился на прежнюю должность начальник Оперативного отдела штаба флота капитан 1-го ранга О.С. Жуковский, которого (не совсем понятно, за что) сняли с должности в марте 1943 г. [96]96
  После этого он служил помощником командира лидера «Харьков», чудом пережил трагедию 6 октября 1943 г., служил старпомом крейсера, откуда и был возвращен в Оперативный отдел.


[Закрыть]Естественно, этим двум центральным фигурам при планировании операций требовалось время на врастание в обстановку.

Во-вторых, 31 марта вышла Директива ВГК о порядке подчинения флотов и флотилий [97]97
  Полностью Директиву смотрите в Приложении IV, документ 19.


[Закрыть]. Согласно этому документу народный комиссар ВМФ становился Главнокомандующим морскими силами СССР, и Черноморский флот теперь подчинялся непосредственно ему. Таким образом, все предыдущие директивные указания фронта сразу как бы обнулялись. Правда, никаких особых указаний на этот счет дано не было. Компенсируя управленческий вакуум, новый Главком уже 1 апреля выдал на ЧФ первую Директиву с общими указаниями [98]98
  Полностью Директиву смотрите в Приложении IV, документ 20.


[Закрыть]. В целом в ней ничего нового не содержалось, предлагалось ждать более подробной директивы Ставки. Единственное, на что следует обратить внимание, – это на силы, которые предписывалось задействовать на коммуникациях: подводные лодки, катера и авиация; кораблей эскадры там нет. В этих условиях новый командующий также ограничился общими директивными указаниями.

Наконец, уже после начала Крымской наступательной операции, 11 апреля, пришла долгожданная Директива ВГК о задачах Черноморского флота – но не на уже шедшую операцию по блокированию Крыма, а вообще на 1944 г. [99]99
  Полностью Директиву смотрите в Приложении IV, документ 21.


[Закрыть]А потому там не было никаких указаний по взаимодействию с 4-м Украинским фронтом. Даже относительно применения кораблей эскадры все оставалось неопределенным: «крупные надводные корабли тщательно готовить к морским операциям, которые будут при изменении обстановки указаны Ставкой».

Впрочем, по крайней мере для комфлота это не стало новостью. Дело в том, что его еще 4 апреля вызвали в Ставку ВГК. 10 апреля он участвовал в совещании по поводу предстоящей операции по освобождению Крыма. Согласно дневниковым записям Ф.И. Октябрьского, при обсуждении действий сил флота Сталин изъял из плана крейсера и эсминцы, считая, что эти силы надо беречь. Поэтому, когда командующий флотом прибыл 13 апреля на свой ФКП, содержание Директивы от 11 апреля ему было уже известно.

В этих условиях никакого плана операции Черноморского флота по блокаде группировки германских войск в Крыму так и не появилось. Фактически вся деятельность флота на коммуникациях проводилась в рамках повседневной деятельности, лишь с более высокой интенсивностью. То есть имели место систематические действия бригады подводных лодок и двух бригад торпедных катеров, а также боевые действия ВВС ЧФ, но не в рамках операции флота, а самостоятельные. Поэтому в дальнейшем, когда говорится об операции, то имеется в виду не операция Черноморского флота, а Крымская наступательная операция 4-го Украинского фронта.

На практике всякое взаимодействие между подлодками, катерами и авиацией отсутствовало. Причем не только в совместных ударах, но и, как это видно на примере с самолетами-осветителями, в обеспечивающих действиях. Все, что сделали – это установили разграничительную линию между районами действий 1-й и 2-й бригад торпедных катеров по широте мыса Херсонес. Поскольку позиции подлодок находились значительно мористее, катера действовали только в темное время суток, а авиация преимущественно «работала» днем, то никаких дополнительных мер для исключения взаимных атак не предусматривалось.

Вывод Черноморского флота из оперативного подчинения фронта как минимум дважды больно аукнулся морякам. Прежде всего армейцы сразу перестали помогать топливом морским летчикам в Таврии. Это привело к тому, что несколько дней авиация флота бездействовала. А ведь практически весь поток эвакуированных шел на Констанцу, поэтому немцы и румыны очень боялись авиационных ударов по нему. Если бы советская авиация смогла вывести порт из строя, то интенсивность грузопотока могла снизиться чуть ли не вдвое из-за задействования других, гораздо менее оснащенных пунктов высадки. И действительно, в ночь на 11 и 18 апреля по Констанце отбомбилась авиация дальнего действия, но в дальнейшем больше никто этим важнейшим транспортным узлом не занимался. Отчасти это произошло из-за того, что в рамках задачи блокады Крыма Констанца как бы отходила в зону ответственности флота, а у того просто не было сил для нанесения реально действенных ударов.

Выполняя полученные директивы, Черноморский флот провел ряд подготовительных мероприятий. Как уже упоминалось выше, в течение 6 и 7 марта в Скадовск была перебазирована 2-я бригада торпедных катеров. Вскоре бригада начала действовать в районах Одессы и Очакова, а в первый период боев за Крым – на коммуникациях между портами Ак-Мечеть, Евпатория и побережьем Румынии. 15 апреля бригаду перебазировали в бухту Каранджа, а 18 апреля – в Евпаторию, ближе к Севастополю. Таким образом, 2-я бригада торпедных катеров все время следовала за движением фронта.

1-я бригада торпедных катеров в это же время перебазировалась из Поти в Фальшивый Геленджик. К 11 апреля в Анапе организовали маневренную базу, откуда торпедные катера действовали против коммуникации противника в районе Феодосии, Судака и Ялты. 19 апреля 1-я бригада перебазировалась в Ялту и начала деятельность непосредственно на подступах к Севастополю.

Бригада подводных лодок Черноморского флота действовала из Поти, Очемчири и Туапсе. Всего к началу операции в составе Черноморского флота находилось 26 подводных лодок, из них в строю по состоянию на 1 апреля – восемь. Благодаря неимоверным усилиям уже в ходе операции их количество возросло до тринадцати.

К началу операции основные силы бомбардировочной и торпедоносной авиации флота сосредоточили на аэродромах Таврии (Скадовск, Сокологорное, Искровка), откуда они действовали на коммуникациях противника, производили минные постановки у Севастополя и в Сулинском канале. Из имевшихся у флота 650 боевых самолетов для участия в Крымской операции было выделено 406 самолетов, из которых 154 самолета базировались на аэродромы Таврии и 252 – на аэродромы в районе Геленджик – Тамань. Количество выделенных для участия в операции самолетов не только не снижалось, но, наоборот, к концу операции его довели до 430. С 8 апреля штурмовая авиация, взаимодействуя со 2-й гвардейской армией 4-го Украинского фронта, способствовала прорыву перекопских и ишуньских позиций, после чего ее переключили для действий по морским объектам.

Таким образом, для действий на коммуникациях противника были выделены значительные силы флота [100]100
  В одном из лучших трудов по действиям советского ВМФ «Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Военно-исторический очерк. Том II. Черноморский флот» по этому поводу сказано сильнее – «достаточное количество сил».


[Закрыть], которые заняли охватывающее положение по отношению сначала к Крымскому полуострову, а затем Севастополю. Поскольку операции Черноморского флота как таковой не было, то рассмотрим морские блокадные действия по участвующим в них родам сил.

Задачи ВВС ЧФ в основном определили еще зимой, а в дальнейшем лишь уточнялись или подтверждались последующими директивами. Последняя из них командующего флотом от 10 апреля предписывала:

1. Уничтожать транспорты и плавсредства противника на переходе морем и в базах.

2. Осуществлять минные постановки в районах Констанца – Сулина и на выходе из Севастополя.

3. В светлое время суток прикрывать истребительной авиацией корабли Черноморского флота в базах, на переходе морем и в районах боевых действий.

4. Вести разведку плавсредств противника в портах и на переходе морем, наводить корабли эскадры, подводные лодки и торпедные катера на конвои противника днем и ночью.

Основным методом использования авиации Черноморского флота на коммуникациях противника виделось нанесение групповых ударов по кораблям и транспортным судам разнородными силами авиации в их тактическом взаимодействии.

Решая поставленные задачи, авиация Черноморского флота действовала по скоплениям плавсредств противника на переходе их морем и в портах Севастополь, Феодосия, Киик-Атлама, Судак, а также по войскам противника в районе Армянск, Ишунь, Керчь. Кроме этого она производила постановку магнитных мин на подступах к Сулине и Севастополю.

Здесь, чтобы больше к этому вопросу не возвращаться, рассмотрим авиационные минные постановки. У Севастополя до 17 апреля выставили 28 мин. В апреле близ Сулины выставили 42 мины, до 7 мая – еще 48. У Констанцы мины ставили только в мае: 9-го числа восемь и еще две 13 мая.