Текст книги "Ория (сборник)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 71 страниц)

Згур, ведомый Чудиком, пробрался поближе к помосту. Оглядевшись, он заметил неподалеку еще одно возвышение – побольше. Там сбилась в кучу дюжина бородачей в богатых шубах с высокими посохами в руках. Згур невольно усмехнулся – не бояре ли? Видать, они и есть.

Наконец вопли поутихли. Бородатый взмахнул ручищей, в воздухе мелькнул громадный кулак.

– Бросили! Бросили город наш бояре! Кубыть портки старые! На поталу бросили, сукины дети! Под скандски мечи!

Дружный рев был ответом. Згур начал понимать. Добрые горожане наконец-то взялись за ум.

– Аль стража у нас не кормлена? – вел далее здоровяк. – Ишь, ряхи наели, кубыть хомяки!

– Верно! Верно речешь, Долбило!

Ах вот он, Ярчуков знакомец! Несмотря на нелепое имя, кузнец Згуру сразу понравился.

– Погинул кнес наш! Погинули вой! Но город не поги-нул! Да тока без защиты он, кубыть девка без рубахи…

– Боярин Верть обещал… – встрял было старик в фе-рязи, но Долбило вновь махнул кулаком:

– Нишкни! Нет веры боярам. За зброю браться надобно!

– За зброю! За зброю! – прокатилось по площади. – Не отдадим Лучев!

Згур улыбнулся – молодцы!

– Ах ты, мурло неумытое, голова пустая! – срывая голос, завопила ферязь. – Мечом рубить – не молотом махать. Не твое это дело! Вой перебиты, казна пуста, а вы, кузнецы да горшечники, кожемяки да бронники, в собачий корм пойдете опосля первого же боя!

– Верно! Верно! – завопил кто-то. Площадь откликнулась недовольным гулом.

– Аль забыли, что у соседей сталось, в Зелен-Озере? Вышли таки горлохваты против скандов, и где теперь Зелен-Озеро? Горлохваты под землей лежат, а женки их – под скандами пыхтят. А потому к мадам идти должно да в ноги падать, чтоб город наш под крепку руку взяли! А не к мадам – так к алеманам!..

Его прервал дружный крик:

– Не любо! Не любо! Не предадим кнесну нашу! Нам иных не надобно!

– К мадам не пойдем! – рыкнул Долбило. – И к алеманам идти неча. Не помогут! Их самих сканды, кубыть поросят, потрошат. А что воев нет – не беда. Вот войско прибыло – его и наймем! Чай, найдем серебришко!

Згур наконец понял. Вот почему Ярчук по знакомцам побежал! Но ведь их всего две сотни…

– Видали, людь добра, как они скандов-то в окорот взяли? У них огонь горючий румский есть. А что мало их – не беда. Мы сами в их войско пойдем – научат!

– Любо! Любо! – откликнулась площадь. – К кнесне идтить надобно! К кнесне!

– Очумели, што ль? – воззвала всеми забытая ферязь. – Людь сурьская! Богов побойтесь! Иноземцы они, иноверцы! С иноземцами и хлеб делить неможно, и щи хлебать! А вожак их – скоблено рыло, он город наш в пояс завяжет да женок ваших на потеху возьмет!

Згур провел рукой по подбородку. Побриться он не успел, а посему чувствовал себя неловко. Интересно, сколько «женок» в славном Лучеве? Этак на всю жизнь застрянешь с подобной «потехой»!

– Мы своих женок сами охроним! – Долбило оттолкнул плечом старика, шагнул вперед. – Иноземцы, говоришь? Иноверцы? А мады твои кто? Алеманы? Не скоблены рыла? А вожак ихний из Ории будет, из Коросте ня-города. Там они своих бояр вконец извели…

Площадь вновь зашлась криком, а Згуру стало не по себе. Косматый дернул его брагу пробовать! Уходить надо было вчера, сразу, сегодня бы уже за сто верст коня поил!

– Я решил позвать тебя, компаро комит, – шепнул Чудик. – Думаю, мы сможем уговорить ребят…

– А фрактарии эти, что из румской земли выбегли, – вновь повысил голос кузнец. – Они тож с Катакитом своим тамошних бояр по головке не гладили. Ну, чего, любо?

– Любо! Любо! – эхом прокатилось по площади. – К кнесне пойдем! К кнесне!

– А пущай ен скажет! Комит который ихний! – в последней надежде завопила ферязь. – Може ему нашего серебра и мало будет? На што ему вы, сермяжники?

…Згур не помнил, как очутился на возвышении. Толпа стихла. На него смотрели тысячи глаз. Горло пересохло, и внезапно пришла последняя ясность – он никуда не уедет. Поздно. Он уже здесь…

– Почему я должна верить тебе, комит?

На кнесне вместо черного платья был короткий военный плащ, голову украшала маленькая, шитая серебром шапочка с красным верхом. Может, из-за этого, а может, из-за солнечного света, падавшего из отворенного окна, лицо женщины внезапно помолодело. Згур понял – кнесне нет и двадцати. Другим стал и голос – решительный, резкий.

– Ты обещал людям, что сумеешь защитить город. Кто ты, чтобы говорить такое? Вожак битых наемников?

Беседа велась, как и в прошлый раз, по-румски, и чужая речь в ее устах звучала с особым презрением.

– Люди напуганы, растеряны. Они готовы поверить во что угодно. Испуганный человек страшен. А ты смел еще натравливать толпу на моих слуг!

– На твоих бояр? – сообразил Згур. – Да их и без меня в Лучеве любят. И всех вместе, и порознь. Особенно за храбрость.

– А ты сам кто? Из холопов?

Светлые глаза женщины взглянули в упор. Гнев не мог скрыть растерянности. Згур не обиделся. Здесь не Корос-тень и даже не Валин. Холопы да мужики – не воины, просто стадо.

– Ты угадала, кнесна. Мой отец – бывший холоп. Я и сам коней с детства пас. Ну так как, берешь нас на службу?

Кнесна Горяйна молчала. Згур чуть было не пожалел о своих словах, но тут же вспомнил о «скобленом рыле». Иноверец? Холоп? Ничего, полюби нас черненькими, беленькими всякий полюбит!

– И сколько ты хочешь?

Кнесна отвернулась, и Згур с трудом сдержал усмешку. Сейчас бы поторговаться – то-то б весело было. Но люди на площади ждут помощи.

– Мало не возьмем, кнесна. Но не это главное. У меня есть условия. Пока их три…

Он успел обдумать это по пути в кром. Начинать нужно немедленно. И эта женщина должна помочь. Ведь это ее город!

– Первое. Я буду набирать войско. Это будет мое войско. Пока я на службе, никто не смеет вмешиваться в военные дела. Ни ты, ни твои бояре…

– Не много ли хочешь? – не оборачиваясь, проговорила кнесна.

– В самый раз. Лучше один плохой полководец, чем пять хороших. Второе: город будет тоже под моим управлением. Я поставлю свою стражу…

Он ждал возражений, но кнесна-молчала.

– И третье. Сейчас твои горожане собирают серебро – кто сколько^ может. Заведовать скарбницей станут их выборные, но все расходы будут только с моего дозволения.

–Ясно…

Кнесна медленно обернулась, по бледному лицу скользнула усмешка.

– Ты отбираешь у меня войско, город и серебро. А что останется мне, комит?

Згур не стал отвечать. Если умная – поймет.

– Хорошо. Я согласна. Ты прав, на твоем месте я потребовала бы того же. Но ведь ты неЗнаешь Лучев!

– Людь поможет, – охотно откликнулся Згур. – Во главе стражи я поставлю одного парня – его зовут Щегол. Ну а с остальным…

Он вспомнил храброго десятника. Этот не подкачает!

– Разберемся!

Кнесна подошла к окну, медленно провела рукой по лицу, словно снимая усталость.

– У меня нет выхода, сын холопа. Бояре хотят сдать Лучев мадам, но это не спасет город. Лучше я поверю тебе. Хотя верить такому, как ты, трудно…

Она не скрывала презрения. Но Згуру было все равно. Будь здесь Улада, он бы, может, и возмутился. Но эта чужая женщина его не интересовала. Тут, в Лучеве, он действительно просто наемник.

– Обычно в таких случаях подписывают договор, комит. Чтобы потом не ссориться при оплате… Згур кивнул. Дело есть дело.

– Поговорю с моими людьми. Итак, я на службе? Кнесна пожала плечами:

– Ты на службе, комит. Сейчас я соберу думу и объявлю, что согласна. Как зовут твоего отца? Я не могу брать на службу бродягу без отчества.

– Ивор…

Имя вырвалось само собой. Згур даже растерялся, но пришел в себя и упрямо повторил:

– Ивор. Его зовут Ивор. Стыдиться нечего. Он – сын Ивора.

– Двойную плату против обычной! И тока в серебре! И харчи – от пуза!

– Ну, совершен-понятно! И добычи – третью долю!

– П-почему т-третью? П-половину!

– Твоя сотники забывала! Сотника втройне получала! А комита – вшестеро, однако!

Условия обсуждали шумно, с превеликим азартом. У костра собрались не только сотники, но и многие из простых фрактариев. Згур слушал, но не вмешивался. Этим храбрым людям виднее, сколько стоит их кровь.

– И половину вперед. Знаю я вентов! Потом и прошлогоднего снега не дождешься!

Они были довольны. – На Згура поглядывали с неприкрытым восторгом. Комит нашел им службу. Теперь «ката-киты» – не бездомные бродяги. Они снова – войско.

Чудик был тут же, у костра, но молчал, словно будущая служба его не интересовала. Згуру даже показалось, что бывший наместник вовсе не рад. Подумав, он встал и отозвал Чудика в сторону, к самому берегу, где было тихо и спокойно, только негромко шуршала легкая речная волна.

– Они не понимают. И ты тоже пока не понимаешь, компаро комит…

Згур не удивился. Чудик действительно разбирается лучше его. И лучше всех прочих.

– Тогда объясни!

Бывший наместник задумался, а затем заговорил медленно, словно рассуждал вслух:

– Им кажется, что это – обычная война. Тебе тоже. Но этот не так, компаро! Ты думаешь, что Сурь воюет со скан-дами?

Згур ждал всякого, но не этого. Чудик что, шутит?

– Не удивляйся, компаро комит. Один мудрец как-то сказал, что видимость не есть сущность. Я поговорил кое с кем в городе. Здесь есть очень неглупые люди… Дело не в скандах. На Сури идет борьба за власть, и сканды – только топор в чьих-то руках…

Чудик поглядел на темную реку, над которой стелился белесый вечерний туман. По изуродованному шрамом лицу скользнула невеселая усмешка.

– Это не ново. Боярам и местным кнесам надоела власть великого кнеса. Как видишь, от него уже избавились. Сканды грабят села и города, но не трогают боярских владений. Не слыхал? А дальше скорее всего будет так: на полночи местные кнесы создадут свою державу. А сюда придут мады – бояре уже с ними договорились. А сканды – обычные наемники…

Згур не поверил. Разве так может быть? Но ведь там, на площади, разговор действительно шел о мадах!

– Но ведь это измена, Чудик!

Бывший наместник вновь усмехнулся – на этот раз зло, презрительно.

– Измена? У бояр свое понятие о верности. Бывший великий кнес имел твердую руку. А чужеземцам легче будет править, опираясь на знать. Поговаривают, что на полночи великим кнесом выберут сканда. Есть такой – Халы Олавсон. Его – илиего родича Мислабури. Чужак не будет ссориться с теми, кто его пригласил. А мадский регус давно уже смотрит на Лучев…

– И тут появляемся мы, – понял Згур.

– Да, и тут появляемся мы, компаро. Кости брошены на доску, игра в разгаре, и наша кость – лишняя…

– Что же делать?

Чудик вновь замолчал, затем пожал плечами:

– Ребятам нужна служба. Мы наемники, наше дело – воевать…

– Ты не похож на наемника! – не выдержал Згур.

– Неужели? – Чудик покачал головой. – Нет, компаро комит, теперь я такой же наемник, как они. И как ты сам. Но ты – комит, ты должен думать об остальных. И для начала постарайся понять – мы будем воевать не только со скандами. И, может, не столько с ними…

Згур поглядел на темную реку. Странно, ему казалось, что быть наемником просто. Может, он и согласился уйти с «катакитами», чтобы не думать ни о чем лишнем, не играть в «Смерть Царя» живыми фигурками. Интересно, что бы сделал на его месте отец?

– Чудик, а почему ты всех называешь «компаро»? В твоей земле так принято?

– В моей земле? – послышался негромкий смех. – Пожалуй, и так. Я десять лет рубил мрамор в каменоломнях. Красивый камень, компаро! Очень красивый… Там, под землей, все называют друг друга «компаро» – «товарищ». Когда на ногах и руках цепи, когда тебя бьют бичом, то забываешь о пышных титулах…

Тут же вспомнился бедолага «чугастр». «Клятые огнища!»

– Тот парень… Вы его зовете Яртак…

– Знаю, – кивнул Чудик. – Я сразу понял. Мы друг друга узнаем с одного взгляда. Я слыхал, ему повезло еще меньше. У нас все-таки не отправляют в огнища детей… Ты не спросишь, почему я там оказался?

– Здесь, кажется, не спрашивают… компаро. Чудик кивнул: Да, не принято. Но ребята знают, кем я был до того, как стал фрактарием. Они почему-то думают, что я попал под землю за то, что хотел освободить рабов… Он вновь рассмеялся – горько, зло. Наверно, потому, что я первым призвал признать Катакита и помочь ему. Нет, компаро, я не освобождал рабов, не снижал подати и не прощал долги. Я был наместником, ты знаешь. Но я не говорил, каким я был наместником…

Чудик помолчал, вздохнул.

– Там, под землей, когда каменная пыль лезет в горло, когда глаза слепнут от темноты, когда сходишь с ума от вони… Там хорошо думается, компаро! Есть такая притча про судью неправедного. Я был таким… Самое страшное, под землей я встречал тех, кого сам отправил в каменоломни. Они меня не узнавали – к счастью. Вначале я просто ненавидел – всех. И тех, кого обидел, и тех, кто обидел меня. Мечтал только о мести. А потом начал понимать…

– Но ведь ты пошел воевать против Кей-Сара! – удивился Згур. – Значит, все-таки решил мстить!

– Тот Кей-Сар, что отправил меня под землю, давно умер. Ему отомстили без меня – похоронили заживо, в каменном гробу…

Вспомнился жутковатый рассказ Сажи. Выходит, так и было?

– Когда я услыхал о том, как он кричал, бился, пытался вырваться, мне стало страшно. Ведь я уже знал, что такое, когда вокруг камень – и темнота. Новый Кей-Сар не сделал мне ничего плохого, но я все же пошел с Катакитом. Хотелось, чтобы в стране больше не было таких наместников, как я. И чтобы никого не запирали в подземных норах…

Чудик покачал головой, задумался.

– Извини, компаро, что я говорю о своем. Просто давно не с кем было поделиться… Но это сейчас не важно. Твой бородач – Яртак – знает в городе тех, кому можно доверять?

– И я знаю, – улыбнулся Згур. – Десятник Щегол, например.

– Тот храбрый парень? Помню. И еще…

– К-комит! М-можно тебя?

Згур удивленно оглянулся. Фрактарий Пила, тот, что когда-то первым спросил о мече, неуверенно переминался с ноги на ногу.

– Извини, к-комит, но дело срочное, а я м-могу забыть. У м-меня п-память плохая, по голове уд-дарили год назад, все заб-бываю…

…Пилунескладного рябого заику, товарищи не просто уважали – любили. Он действительно все забывал – то надеть перевязь с мечом, то подтянуть ремень на щите, но странным образом умудрялся успевать вовремя. В бою Пила всегда оказывался в первом ряду, но еще ни разу не был ранен. Згур давно уже хотел сделать его полусотником, но парень решительно отказывался, предпочитая оставаться простым фрактарием. Вскоре стало ясно, что Пилу многие считают чаклуном, которого не берут ни меч, ни стрела, хотя он сам, будучи спрошен, мотал рыжей головой, уверяя, что ни о чем подобном знать не знает и ведать не ведает.

– Еще раз п-прошу п-прощения, к-комит. Сегодня был в городе и случайно, с-совершенно случайно, п-по-знакомился с одним человеком. Он – иерей к-какого-то м-местного д-демона. Мне п-почему-то кажется, что с тобой хотят п-поговорить…

Близорукие глаза наивно моргали, но Згур уже понял – случайность тут ни при чем.

– Когда и где?

– Откуда м-мне знать, к-комит? – крайне удивился Пила. – М-может быть, тебе стоит подойти на Курью г-гору? Это за г-городом, полчаса ходу на п-полночь. Т-туда иногда п-приходят интересные люди. Ручаться, к-конечно, не могу, я вообще в местных д-делах не разбираюсь…

– Я тоже, – охотно согласился Згур. – А как тебе кажется, кто меня хочет видеть?

На этот раз Пила даже руками развел.

– Ну откуда мне знать, к-комит? Какие-то д-демоны, идолы, ист-туканы… Но если ты в-веришь в Вознесенного, то тебе лучше на в-время об этом забыть. То есть я не уверен, но мне почему-то к-кажется…

Пила взмахнул рукой, щелкнул каблуками и был таков. Згур переглянулся с Чудиком. Тот только усмехнулся:

– Игроков стало больше, компаро. Признаться, об этом я даже не подумал. Подойти стоит. Как я слыхал, в Вознесенного на Сури верят многие, особенно на полночи. А вот здесь его не жалуют. Говорят, покойный великий кнес хо-. тел признать Вознесенного главным богом. Но не успел – как раз сканды пожаловали…

Стало ясно – от приглашения отказываться опасно. Значит, ко всему еще Курья гора. Згур покачал головой – ну и название!

– Перва сотня – струнко! Друга – струнко! Третя… Четверта…

Слова были похожи. Можно было закрыть глаза и представить, что он снова в Учельне, на большом смотре, когда учебные сотни выстраиваются на Моцной площади перед золотым ликом Матери Болот. Сейчас загремят трубы, на помост поднимется седая женщина в простом белом платье, и в небо ударит знакомый клич «Велга! Велга!»…

Згур улыбнулся. Слова похожи, но стоит лишь раскрыть глаза… Толпа на площади, даже разбитая на сотни, ничуть не походила на войско. Не строй – куча. Мальчишки с худыми шеями, пожилые пузатые дядьки, старики с седыми бородами. Каждый захватил оружие, но прадедовские секиры и короткие мечи-скрамасаксы смотрелись жалко. А уж кольчуги! Згур представил, как он натягивает подобное железное страшилище на плечи, и вздрогнул. И с этим они хотят воевать?

– Так что, господин комит, людь построена! – Долбило лихо взмахнул рукой, оступился, чуть не упал. – До бою готовы!..

– Вольно…

Это все, что мог выставить город. Шесть сотен – от стариков до мальчишек. Где-то там – Ярчук, его друзья и даже Гунус с его каменным глазом. Згур уже знал, что только неполная сотня умеет владеть оружием. Еще полсотни – мордатая городская стража и три десятка настоящих кметов – все, что уцелело от погибшего войска. Негусто…

– Что скажешь, Гусак? – Згур обернулся к сотнику, стоявшему тут же, по левую руку. Одноглазый скривился и только вздохнул.

– С этими уродами воевать? – Крюк, стоявший справа, сплюнул, растер плевок сапогом. – Да нам в первом же бою задницу надерут! Одно слово – венты!

– Моя таких не надо! – подхватил Сажа. – Моя с наша воевать, моя таких бояться шибко!

Згур вздохнул. Все верно, но двухсот «катакитов» не хватит даже для того, чтобы оборонять городские стены. Да и нельзя ждать приступа! Даже первогодок знает – любую оборону можно сломить.' Была бы конница, хотя бы сотня…

– Отберете по три десятка – из тех, кто уже служил. Городских стражников – в первую очередь. Они хотя бы знают, как меч держать…

Сотники поворчали, но спорить не стали. Згур задумался. Итак, у него будут три полные сотни. Три сотни и конный отряд – двадцать восемь всадников. Полсотни тех, кто постарше, – в новую городскую стражу под начальство Щегла. Тот с ними сам возиться будет.

…Невольно вспомнилось, как Щегол, услыхав от кнес-ны о том, что он отныне – старшой стражи, совсем не удивился и первым же делом потребовал всех стражников разогнать да набрать новых – по своему выбору. Кнесна спорить не стала, а Щегол поклонился и, мрачно усмехнувшись, пообещал свое обычное: «Разберемся!»

Еще три сотни придется учить. Этих в бой пока не пошлешь…

В стороне толпилось полтора десятка бородачей в шубах и богатых плащах. Их не звали, но лучевские бояре пришли сами, без приглашения. Похоже, они ждали, что к ним подойдут с поклоном. Виданное ли дело – войско без бояр? Кое-кого из них Згур уже знал. Вчера кнесна лишила их должностей – всех, кто бросил город, когда скандские лодьи ворвались в гавань. Згур вспомнил, как эти бородачи смотрели на него – безродного выскочку, посмевшего обойти (здесь это почему-то называли «пересесть») первых людей Лучева. Згура это лишь посмешило. Что они скажут, когда к ним придут за серебром! Придется толстобрюхим мошной тряхнуть. Не все же кожемякам да гончарам последние медяки сосчитывать! А не захотят – всего добра лишатся. Время военное, тут не до споров…

Сотники отправились отбирать людей. Площадь зашумела, каждый хотел, чтобы выбрали именно его. Оставалось назначить трех новых сотников и подобрать к ним знающих людей, чтобы уже с вечера начать обучение.

Сколько нужно, чтобы из гончара сделать кмета? Месяц? Два? Наверно, и полугода не хватит…

Згур решил не спешить. Пусть пока кузнец Долбило старшим считается да других старших подберет. А уж для боя надо будет найти настоящих сотников. И хорошо бы из местных. Должен же кто-то здесь уметь воевать!

Фрактарии, покрикивая, уже разводили своих новых подчиненных по сотням, Долбило неумело перестраивал остальных, чтобы вести за город на ровное поле – разбивать на десятки да учить, с какой ноги двигаться. Згур оглянулся, собираясь уходить. Вроде бы все сделано…

– Господин комит!

Густой бас под самым ухом заставил вздрогнуть. Совсем рядом, оглаживая пышные бороды и хмуря брови, толпились позыбытые всеми бояре. Он и не заметил, как они сумели подобраться. По спине пробежал холодок. Этак в следующий раз жди ножа между лопаток…

– Так что, господин комит, мы здеся! • – Вижу, – согласился Згур. – И что?

На миг бородатые явно растерялись. Затем кто-то, с выпирающим из-под шубы брюхом, недовольно проскрипел:

– То есть как? Здеся мы! Войско готово, так что могешь старших назначать. Большим полком я воротить буду…

– Пошто ты? – недовольно откликнулся бас. – Большим полком мне воротить, мне и за столом выше тебя сидеть…

– Нишкни! – скрипение обернулось сипом.. – Коли стыда нет, в разрядны записи бородищу сунь. Мне большим полком воротить, тебе – полком руки левой, а Мерите-правой…

– Мерите – правым полком? – взвился бас, но Згур поспешил поднять руку:

– Отставить!

Бородачи, поворчав, умолкли. Згур был не прочь порасспросить, что это за порядок такой, когда место за столом военный чин определяет, но времени не было. Пусть сами разбираются.

– В войско взять могу каждого – простым фрактари-ем. Выслужитесь – дальше пойдете. Вопросы?

Смотреть на бояр стало прямо-таки приятно. Брюха да бороды заколыхались, задергались резные посохи – и толпа начала быстро расползаться. Вскоре перед Згуром остались четверо – седобородый старик в богатой шубе,

двое голубоглазых вихрастых мальчишек, похожих друг на друга, словно дождевые капли, и высокий широкоплечий середович в румском военном плаще.

– Простыми фрактариями пойдете? – не поверил своим глазам Згур.

– Коли возьмешь, комит, – негромко откликнулся старик. – Верть я, старшой стражи бывый. А то – внуки мои: Сом да Лещок.

Згур не знал, чему больше удивляться – рыбьим именам близнецов или тому, что Верть, которого только что со старших сняли, в войско попросился. Отказать? Но ведь не в сотники просится!

– Сколько вам лет? – обернулся он к близнецам. – Не рано ли в войско?

– Тринадцать! – обиженные голоса слились воедино. – И вовсе не рано!..

Згур невольно улыбнулся. Сам он в Вейске с двенадцати…

– Батька их с кнесом нашим голову сложил, – вздохнул Верть. – Не обидь, комит!

– Хорошо! – решился Згур. – Найдите кузнеца Дол-билу, скажите, я разрешил.

Сом и Лещок радостно переглянулись. Верть коротко поклонился. Згур кивнул и повернулся к четвертому, молча стоявшему в стороне. Он уже заметил, что этот не походит на прочих. И одет по-румски, и борода, черная, словно смоль, слегка тронутая сединой, подстрижена коротко, и взгляд… Бородачи возмущались и гневались. Этому же было просто смешно.

– Значит, простым фрактарием?

Темные глаза блеснули. Внезапно показалось, что неведомый боярин разглядывает его, Згура, словно редкого зверя. Будто на площадь привели белого медведя с кольцом в носу.

– Как твоя воля будет, Згур Иворович. Мы – людь маленькая…

Его уже не впервые называли так. Странный обычай у венетов – отцово имя с «ичем» ставить.

– И кто же ты, маленькая людь?

Тонкие губы дернулись в усмешке. Згур невольно залюбовался. Незнакомец был красив, строен, силен. Но это была красота хищного зверя. Волка. Волк улыбался, но тело уже собралось для прыжка…

– АсмутЛутович я, холопишкатвой. Повели, господин комит, мя в полк зачислить на какую ни есть службишку…

Улыбка исчезла. Темные глаза глядели в упор. Згуру стало не по себе. Он уже слыхал об этом человеке. Асмут Лутович, хозяин половины земель в округе. Он был даже не боярин, а «боярин велик». Уж его-то Згур не ожидал увидеть так скоро. Ну что ж…

– Если с конем, в конницу зачислю. Только бронь свою иметь надо.

– Бронь, хочь и стара, да есть. Да конишка-то худой, – вздохнул Асмут. – Тока на передни ноги кован, узда моча-лова, а чепрака и вовсе нет… Ин, постараюсь, Згур Иворо-вич, сослужу службу. Могу и за коньми ходить, навоз выносить…

Теперь в глазах великого боярина горел гнев. Згур понял – с этим ссориться опасно.

– Чего ты хочешь, Асмут Лутович?

– Поговорить. Вечером приходи ко мне, мой дом здесь всякий знает. Приходи один. Теперь Асмут говорил по-румски – гладко и четко, словно настоящий румиец. Не просто говорил – повелевал.

Згур нахмурился. Да, этот просить не станет!

– Приходить? А может, на брюхе приползти?

Их взгляды встретились. Асмут выждал, усмехнулся:

– Я, кажется, плохо говорю по-румски. Забыл одно слово. Приходи, пожалуйста.

Отказаться? Но Згур уже понимал – нельзя. Ссориться, даже не поговорив, ни к чему.

– Спасибо. Буду.

Стол был накрыт прямо во дворе. Вешенка суетилась, расставляя скромное угощение: вареную репу, жареную, под хрустящей корочкой рыбу и, конечно, блины – золотистые, румяные.

– Масляны дни починаются, – тараторила она, расставляя по столу миски и блюда. – Как без блинов-то! Вот счастья-то боги послали! Дядя Ярчук вернулся, и как раз на масляну! То боги не зря так сделали! Зиме конец, весна идет, а с весной и счастье!

Сам Ярчук был тут же. Таким Згур его никогда не видел. Венет жмурился, счастливо улыбался, поглаживая пышную, заплетенную в косички бороду, на груди белела новая сорочка, а на плечах ладно сидел пестрый алеман-ский кафтан. Згур невольно улыбнулся – что значит дома! Теперь уже Ярчук никак не походил на лесного чугастра. Даже взгляд помолодел, и, если бы не бородища, венет бы вполне тянул на свои двадцать четыре.

Рядом пристроился Гунус, сверкая каменным глазом. Згуру уже объяснили, что камень сей не простой, особенный. Через тот камень глаз дальше видит. Дальше – и четче. Згур даже попытался сам взглянуть через чудо-камень, но ничего не разобрал, кроме серой мути. Видать, не для его глаз чудо!

– А соседи наши тоже в полк пошли, – продолжала девочка, раскладывая по столу резные деревянные ложки. – Все пошли, даже дедушка Золуй пошел! Жаль, в полк женок не берут! А ты, дядя Ярчук, говорил, что женка – завсегда первая!

Венет ухмыльнулся, вновь огладил бороду:

– Первая, само собой. А ты вот дядю Згура спроси, отчего это он женок в войско не берет? То его воля!

Вешенка требовательно взглянула на Згура, но тот лишь развел руками. Этого еще не хватало! Будто для женщин иных забот нет!

– А дядю Ярчука полусотником выбрали! – девочка с вызовом поглядела на Згура. – Раньше тока бояр ставили, а теперь – и дядю Ярчука!

Згур только улыбнулся. По сравнению с гончарами да кожемяками лохматый венет – и впрямь воевода.

– Сие суть справедливо зело! – внезапно заговорил Гунус. – Ибо людь от богов равной сотворена. В годы давни, баснословны, не водилось того, чтоб одна людь по рождению от иной отлична была. Про то в ведомом верше сказывается…

Услыхав слово «верш», Згур чуть не подпрыгнул .на лавке, но вмешаться не успел. Лысый поднял вверх худой палец, откашлялся и загнусил, то и дело подвывая:

Ведайте, что было в дни далеки, бренны,

Яко же живали люди сотворенны!

За древесным ралом чоловик ходиху,

Женка же из шерсти ем наряд прядиху.

И трудися вдвое, истиво и яро.

Кто же, вопрошаю, був тоди бояром?

Згур сглотнул, переваривая услышанное. Остальные же внимали, не скрывая восторга. Вешенка даже рот раскрыла, а Ярчук, насупив брови, мерно кивал косматой головой.

– А дядя Гунус не только верши складает! – поспешила сообщить девочка. – Он ведает, как скандов перемогти можно! Скажи дяде Згуру!

– А я и так знаю, – обрадовал ее Згур. – Надо духов вызвать из бездны.

Лысый при этих словах несколько смутился, но ненадолго. Палец вновь поднялся, указуя прямиком в весеннее яркое небо, по которому лениво ползли перистые облака.

– Отсель! С небес разить зловредных скандов должно!

– Точно! – согласился Згур. – Вот только Кея Кавада кликну, ему боги орла подарили…

– То баснословие! – снисходительно ответствовал Гунус. – Ведай же, вьюнош! За морем, за акияном стоит камень бел-горюч! А на камне том – женка из сребного железа громоздится, смолоскип литого злата держит. За нею лежит земля Адалай. И в той земле людь, кубыть птахи небесные, по окоему шныряют. Да не просто шныряют. Повадился кнес их с соседом своим воевать, так посадил воев на птиц железных да каждому шар железный дал, а в шаре том – молния…

И вновь Вешенка открыла рот от изумления, Ярчук же весь напрягся, словно готовясь бежать к кузнецу Долбиле, дабы тот птицу железную ковать принимался. Згур только вздохнул. Хорошо бы этакий шар с молнией заиметь! Да не один, а сотню. И духов из бездны выкликнуть, авось пособят.

– Да только прячут они тайну птицы железной. Но проведал я тайну иную. Раз птицу не можно, то вели, вьюнош, пупырь летучий взгромоздить. А в том пупыре шустрость немалая, летит он по небу, яко же лодья по реке плывет…

Згур охотно пообещал завтра же начать «громоздить» указанный «пупырь», отчего скандам и конец вскорости настанет. Пора было уходить. Приближался вечер, а дел оставалось невпроворот.

– Погодь, боярин! – Ярчук, начисто забыв и о «вершах», и о дивной стране Адалай, отвел Згура в сторону, быстро оглянулся. – При них говорить не хотел… Помнишь ли, говорил я тебе про злого боярина? Того, чей сын меня

погубить хотел, род мой перебил, Вешенку-малолетку в постелю утянул…

– Помню…

Венет глядел хмуро, и Згур понял, что дома того ждали не только радости.

– Зол сын его был, да отец сына покруче. Берегись его, боярин молодой!

– О ком ты? – удивился Згур и вдруг понял: – Асмут Лутович?

Ярчук засопел, сжал кулачищи:

– Проклято имя его, и род проклят! Змеин язык его, а душа черна. Не верь ему! Ни в чем не верь! Чашу поднесет – вылей, блюдо на стол поставит – не касайся…

Во рту пересохло. Представилось, как чернобородый протягивает ему чашу, по тонким губам змеится улыбка…

– Спасибо, Ярчук! – Згур заставил себя улыбнуться. – Остерегусь! И ты тоже… Поосторожней будь!

– Без меня по городу не ходи. Слышь, боярин! Меня дожидайся, вместе ходить будем

Згур кивнул, но ждать венета, конечно, не собирался. Хороший совет всегда нужен, а вот нянька – нет. Да и у самого Ярчука забот хватает.