Текст книги "Ория (сборник)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 71 страниц)

– Тебе чего? – голос Ямаса прозвучал сурово, даже зло.

– Так обед, обед же! – растерянно проговорил Лантах. – Приготовил! Грибы, грибы вкусные, сам жарил, жарил…

Рахман скривился, затем вздохнул:

– Ты прав, брат. Наш гость проголодался. Поговорим позже.

Обед оказался и вправду хорош. Ели во дворе, за невысоким деревянным столом. Тымчака будить не стали – уж больно сладко спал парень! Навко не преминул похвалить стряпню – и грибы, и кашу, и квас, чем весьма порадовал пегобородого хозяина – но сам даже не почувствовал вкуса. Не до того – сейчас предстояло решать. И от этого будет зависеть очень многое…

Кобник тараторил, что в этом году грибов много, много, много, и рябины много, значит зимой будет холодно, холодно, а из рябины надо варить узвар, от него и сердцу польза, и селезенке опять же польза… Навко согласно кивал, ничего не слыша. Перед глазами стояло лицо Аланы. «Дождусь…» Она верит – он дал ей надежду. И он, Навко-подкидыш, проклянет сам себя, если обманет любимую. Но что, если Ямас задумал измену? Он рахман, у него свои дела. Выход один – обо всем доложить Велге. Но тогда он ничем не сможет помочь Алане…

После обеда Кобник позвал всех в дом, но Ямас отмахнулся и увел Навко в лес, на узкую тропу, петлявшую между старых вековых лиственниц. Вначале шли молча, затем рахман остановился и внезапно взял Навко за локоть:

– Погоди! Ты снова не веришь мне, Ивор! Почему? Я был честен с тобой!

Навко задумался, но затем решил сказать правду:

– Говорят, у огров есть игра. Она называется «Смерть Царя». Там передвигают деревянные фигурки по доске, чтобы загнать одну из фигурок в угол. Для тебя, рахман, мы все – такие фигурки.

Ямас покачал головой:

– Как мне тебя убедить? Если бы я был могучим чаклуном из сказки, то наколдовал бы летающий ковер, и на этом ковре ты бы увез свою невесту. Но тогда тебе не стало бы дела до остального…

– Под Коростенем мне было дело до всего остального, рахман! Я был на правом фланге «Вечера Потрясения». Вся моя сотня осталась там. И я остался тоже. А ты, ненавистник Кеев, прятался в кустах!

Лицо Ямаса внезапно дернулось:

– Да, я прятался в кустах, Ивор сын Ивора! Мы, рахманы, не берем в руки оружия. Но подумай, откуда у волотичей серебро? Откуда мечи и кони? Кто нашел Велгу? Ведь она…

Он не договорил, но сказанного хватило. Навко, конечно, знал, что волотичам помогают. Это было тайной, но многие догадывались, что у Велги есть сильные друзья.

– Но для чего? Для чего, рахман? Чтобы Кеи погибли, и вы вновь владели Орией? Ямас покачал головой:

– Кеи погибнут. Они перебьют друг друга без нашей помощи. И мы восстановим древний порядок. Но мы не будем господами! Просто каждый займется своим делом – и все будут свободны.

Навко усмехнулся и поглядел в серое осеннее небо:

– Кеи тоже умеют говорить красиво. Лучше скажи, кто тогда будет править в Коростене? Рахман грустно усмехнулся:

– Тебя заботит только это? В Коростене будет править Велга. И, возможно, не только в Коростене. Иначе зачем нам все это? Среди ее советников уже сейчас есть Рожденные Дважды. Понимаешь?

Нет, Навко не понимал, но спорить расхотелось. Главное ясно – игра «Смерть Царя» в самом разгаре. Если он согласится, его деревянная фигура сумеет сделать нужный ход…

– Ты не все учел, Ямас. Если я расскажу Уладу о древнем оружии, он может поступить совсем по-другому. Как – не знаю, ж соблазн слишком велик. Вдруг он захочет сторговаться с Рацимиром?

Рахман вновь остановился, густые брови удивленно приподнялись:

– Пожалуй… А ты умен, Ивор! Что же ты предлагаешь?

Навко улыбнулся:

– В избе на лавке спит один славный парень. Ему надо рассказать об оружии, но чуть по-иному. А затем сделать так, чтобы ему очень захотелось уехать в Валин – без меня. Остальное я сделаю сам…

Проснувшись, Тымчак первым делом произнес непременное «Га?» и схватился за меч. Убедившись, что меч не нужен, он виновато улыбнулся и покорно проследовал во двор, где был накормлен грибами и кашей. Пока он ел, споро работая деревянной ложкой, Навко вновь и вновь продумывал свои план. Должно выйти – если эти двое помогут и если им всем немного повезет.

Об оружии Тымчаку рассказал не Навко, а сам Ямас. Рассказ действительно звучал чуть иначе. Кей Сварг уже посылал своих людей в далекое село. Он уже почти догадался. Более того, его кметы уже спешат к неведомому месту, где спрятано оружие…

Тымчак слушал, широко раскрыв глаза, затем кивнул и вопросительно поглядел на своего спутника.

– Поедешь в Валин, – велел Навко. – Скажешь Кею Уладу, что Лантах-кобник согласен помочь, – и о том, что сейчас слышал. Ехать надо немедленно…

Парень почесал затылок, проговорил «Чекай-чекай!» и погрузился в раздумье. Затем покачал головой, показал два пальца и кивнул в сторону далекого Валина. Стало ясно – поедут они только вдвоем.

– Ехать надо сейчас! – повторил Навко и мельком взглянул на рахмана. – Немедленно!

Тымчак нахмурился, вновь показал два пальца и, словно ненароком, положил руку на рукоять меча. И вдруг его лицо странно изменилось. Глаза удивленно моргнули, челюсть дернулась, рот приоткрылся.

– Га?

Тымчак неуверенно встал, поклонился и, чуть пошатываясь, вышел на двор. Навко последовал за ним. Парень шел, время от времени оглядываясь, причем на лице его сохранялось выражение крайнего удивления. Наконец Тымчак отвязал коня, поклонился Кобнику, все это время ожидавшему у опустевшего обеденного стола, и через минуту послышался стук копыт. Навко подождал и, убедившись, что улеб не собирается возвращаться, повернулся к Ямасу:

– Он не поймет?

– Не поймет, не поймет! – откликнулся вместо рахмана Кобник. – Он будет ехать и удивляться, все время удивляться…

– Так можно каждого? – Навко внезапно почувствовал озноб.

– Не каждого, – усмехнулся Ямас. – Тебя – нет. Но такие, как этот парень, имеют только одну мысль. И если эту мысль сделать немного другой… Ты тоже уезжаешь, Ивор?

– Да, – кивнул Навко. – Мне надо на полночь.

На полночь от Коростеня стояло несколько повстанческих отрядов, с командирами которых Навко был хорошо знаком. Это были молодые отчаянные ребята, рвавшиеся в бой с проклятыми сполотами. Они не признавали перемирия, и только строгий приказ Велги сдерживал их порыв. Навко рассчитывал, что легко сможет с ними договориться. Но случилось неожиданное. В первом же отряде, расположенном всего в пяти часах пути от жилища Кобника, он встретил самого Гуда, тысячника Велги, правую руку Государыни.

Вначале встреча испугала. Тысячник знал, куда и зачем уехал Навко. Его появление здесь, конечно, вызовет вопросы, а Гуд не только суров, но и весьма подозрителен. Но затем Навко понял, что ему по-настоящему повезло. Мать Болот все-таки вспомнила о нем.

Не дожидаясь вопросов, от отвел Гуда в сторону и рассказал ему о Валине. Не все – но главное. Он честно признался, что нарушил приказ, но иначе было нельзя. Проклятый предатель и сын предателя Баюр успел рассказать ему много важного, и эти сведения требовалось немедленно проверить. Поэтому он, сотник Навко, решил пробраться в Валин. И не зря. Кей Улад готовится к войне, и улебы поддержат его. Значит, надо ждать грозу с заката. Волотичи в кольце – Сварг, Рацимир, Улад – весь волчий выводок…

Гуд слушал, не перебивая, мрачное, покрытое шрамами лицо хмурилось. Навко знал, что тысячник тоже рвется в бой. Перемирие ему – кость в горле.

– Ты сделал большое дело, сотник, – наконец проговорил он. – Велга не ждет войны так скоро. Сейчас Сварг готовится к битве с Рацимиром…

Навко поинтересовался, что сейчас на старой границе. Оказалось, Рацимир успел собрать огромное войско. У Сварга сил меньше – вдвое, а то и втрое.

– Велга считает, что Рыжий Волк будет разбит, – закончил он. – Но тогда нам придется воевать с Рацимиром. А мы еще не готовы. Нужно оружие, серебро, а главное, время. А если нападет Улад…

Навко взглянул на мрачного, сурового тысячника и решился:

– Можно кое-что придумать, Гуд. Если получится, Рацимир не скоро вспомнит о брате – и о нас тоже…

И он предложил то, о чем подумал сразу, как только услыхал, где находится загадочное село. Отряды повстанцев переходят границу. Пусть сполоты почувствуют, что такое война! Несколько отрядов будут нападать на села, перережут дороги, а главный ударит прямо на Савмат.

Глаза Гуда вспыхнули, и Навко понял, что выиграл. Тысячник не сможет отказаться от такого. Пройти огнем и мечом по земле врага! Отомстить – за сожженные села, за погибших друзей и родных – за все. И напугать – до смерти.

– Рацимиру придется отвести войска, – подытожил он. – У нас появится время.

– И вся Ория поймет, чего стоит похвальба Кеев, – Гуд довольно усмехнулся. – Велге говорить не будем – пока… Здесь поблизости стоят четыре наших отряда. Я пойду прямо на Савмат…

Это и был крючок, на который попался тысячник. Если бы Навко предложил сжечь неведомое село на реке Быстрице, Гуд едва ли согласился на это. Но удар будет нанесен прямо в сердце врага – по Савмату! Отряд Навко отвлечет внимание – не больше.

Тысячник достал свиток бересты и осторожно развернул. Навко поразился – мапа! Настоящая мапа, и на ней не Коростень, не земля волотичей, а Савмат! Гуд, усмехнувшись, пояснил, что мапа досталась ему еще в начале лета, когда его отряд захватил Коростень. Мапе не было цены. Земля сполотов: города, села, дороги, реки – все перед глазами. Вот он, Савмат – маленькие вежи, домики, рядом – распластавший крылья Кеев Орел. Навко сделал вид, что рассматривает дороги, ведущие к вражеской столице, слушает Гуда, увлеченно рассуждавшего о будущем броске в тыл врага, но глаза искали совсем иное. Ямас говорил, что село находится на полночь от Савмата… Есть! Река Быстрица, а вот и маленький домик, как раз на изгибе. Читать Навко умел лишь с пятого на десятое, но разобрать нужное слово все же смог. Калачка! Все верно, все, как рассказывал рахман. А вот и дороги – главная и еще три, похуже, но тоже проходимые. Если незаметно проскользнуть через приграничный лес, а затем свернуть прямо на полночь…

Гуда не требовалось подгонять. В тот же день он разослал гонцов во все соседние отряды. И Навко понял – замысел удался. Теперь тысячник уверен, что это его идея, его план. Славный парень Навко лишь подсказал кое-какие мелочи. Сотнику Навко беспокоиться нечего. Если Велга будет недовольна, вся вина падет на Гуда.

Молодые сотники, прибывшие на совет, не верили своим ушам. Наконец-то! Свершилось то, о чем не решались даже мечтать. Война на земле надменных сполотов! Поход на Савмат! Все, конечно, понимали, что это лишь набег, что назад вернутся немногие, но смерти никто не боялся. Десятки, сотни лет волотичи только отбивались. И вот настал час мести.

Никто и не спросил, одобряет ли Правительница этот смелый план. К чему спрашивать? Ведь приказ отдает сам Гуд, тот, кто взял Коростень, кто командовал «Вечером Потрясения» в кровавой и славной битве! Да и перемирие оставалось в силе. Его заключили со Сваргом, а бороду выщиплют у его братца! Ничего, сначала черного, а потом уже рыжего! Спорили о другом – кому идти на столицу сполотов. Ругались до хрипоты, и когда тысячник, наконец, назвал два отряда, которые намеревался взять с собой, остальные едва сдерживались, чтобы не расплакаться от обиды.

Навко легко получил под свое командование один из отрядов. Одобрили и направление – шум на полночи отвлечет сполотов от Савмата. И тогда ударят сотни Гуда…

Кто-то со смехом заметил, что Рыжий Волк должен быть им благодарен. Ведь побьют-то Рацимира! Ответом был дружный хохот, но Навко внезапно понял, что так оно и есть. Более того, хорошо бы подбросить в Савмат слушок, что волотичи сговорились с Рыжим Волком! Вначале его не поняли, но затем Гуд хлопнул Навко по плечу и заявил, что так они и сделают. Чем сильнее поссорится Кеи, тем легче будет Краю. Пусть Рацимир и Сварг вцепятся друг другу в глотки! А потом найдется время и для Улада. И тогда конец проклятой семье!

После совета пили, поминали погибших друзей, хвастали подвигами – прошлыми и будущими, предрекая гибель надменным сполотам. Разгоряченный хмелем, Гуд не удержался и рассказал товарищам о славном парне Навко, который не побоялся проникнуть во вражий Валин, чтобы разведать замыслы Рыжего Волчонка. Посыпались поздравления, Навко хлопали по плечу, пили за его здоровье и назначали встречу в Самвате, в Кеевом Детинце. Навко отмалчивался, пил, не хмелея, и никак не мог понять, что идет не так. Внезапно показалось, будто лицо соседа, подающего ему чашу старого меда, начало меняться. Нос заострился, ввалились щеки, под глазами проступили черные пятна. И вот вместо молодого сотника имени которого Навко не запомнил, рядом с ним оказался кто-то другой – очень знакомый. На белом застывшем лице странным огнем светились темные глаза, бледные губы кривились веселой усмешкой:

– Твое здоровье, навий подкидыш! Как жабры, не чешутся?

Мертвец высоко поднял чашу, и Навко понял, что в ней не мед, а кровь – темная, уже успевшая остыть. Баюр сын Антомира сделал глоток, губы окрасились красным. И вот холодная рука протягивает чашу:

– Мы оба теперь упыри, подкидыш! Пей! Навко закусил губу, чтобы не закричать, отвернулся и глубоко вдохнул. Когда он вновь решился взглянуть, наваждение исчезло. Молодой сотник держал в руке чашу и никак не мог понять, почему его сосед не хочет выпить меду за собственное здоровье.

К Быстрице вышли ранним утром, когда реку затягивал густой предрассветный туман. Навко шел впереди отряда, стараясь не спешить. Люди устали – сотня двигалась всю ночь, делая лишь короткие привалы. И так восемь дней – узкими лесными тропами, обходя города, сторонясь больших дорог. Немногих встречных убивали на месте – и спешили дальше. Еда подходила к концу, донимал холод, но никто из волотичей и не думал роптать. Все шли, как на праздник. Еще бы! Под ногами – чужая вражья земля! Мать Болот позволила дожить до такого – первого похода в сполотские пределы!

Никто, кроме Навко, не знал о том, что им предстоит. И эта тайна еще более подбадривала. Это не простой набег! Они должны совершить что-то важное, секретное. Навко был доволен – парни попались крепкие, такие не побегут, не испугаются…

Возле небольшого мостика, кое-как сложенного из старых бревен, было пусто. Навко приказал остановиться и выслал вперед двоих – на разведку. Калачка совсем близко, но туман не позволял увидеть ничего, кроме сухих камышей возле низкого берега.

Минуты шли, и Навко начал волноваться. Казалось, все предусмотрено. Они пришли вовремя. Сегодня утром от Калачки останутся лишь обгорелые руины, а послезавтра Гуд будет у ворот Савмата. Еще два отряда ушли на полдень, к самому Денору.

Заметить их не могли. Мапа помогла – отряд путал следы, и только Навко знал, где они будут к следующему утру. Предупредить сполотов мог лишь Ямас, но не верилось, что рахмана внезапно охватит жалость к обреченным.

Навко встал и осторожно подошел к самой воде. Впереди тихо, но вот невдалеке послышался собачий лай. Значит, село совсем близко! Собака умолка, и Навко успокоился. Разведчики свое дело знают, шума не будет. Спящие уснут навеки – все, кому не посчастливилось родиться и жить в этом селе.

Сквозь туман проступили две неясные фигуры. Навко сжал в руке меч, но тут же опустил оружие. Разведчики возвращались. Их рассказ был краток: село, три десятка домов, скирды у околицы, святилище на невысоком холме у самого леса. И тихо. Все спят – урожай убран, отпразднованы обжинки, можно не спешить и не вставать до петухов.

Пора! Навко отдал приказ, и десятники собрали воинов на речном берегу. Волотичи переглядывались, еще не понимая. Они уже прошли немало таких переправ, и не могли взять в толк, чем эта речка важнее остальных. Навко знал: придется не просто приказывать, придется объяснять. Значит – надо врать, и от этой мысли ему стало заранее не по себе. Но сомневаться поздно – они у цели.

– Воины Велги! – Навко поднял меч и взмахнул им над головой. Наступила тишина – полная, глухая, стало слышно, как журчит Быстрица.

– Воины Велги! Перед нами сполотское село. Оно принадлежит Рыжему Волку – тому, кто убивал наших женщин и наших детей…

Первая ложь прозвучала убедительно. Волотичи вновь стали переглядываться, на лицах заиграли недобрые усмешки. Навко понял, что можно говорить дальше.

– По приказу Правительницы…– вторая ложь, горше первой. Он солгал о Велге, о самой Велге, Спасительнице Края! Но слово сказано, отступать поздно, и Навко, прокашлявшись, повторил:

– По приказу Правительницы все, кто живет здесь, должны погибнуть. Это наша месть за тысячи убитых в Коростене, в наших селах и городах…

Легкий гул был ответом. В этом гуле слышалось недоумение, пока еще легкое, едва заметное. Волотичи шли мстить, но мстят убийцам, а не женщинам и детям. И Навко вновь закричал, срывая голос:

– Сполоты должны понять, что их семьи не останутся в безопасности, пока войска Рыжего Волка убивают волотичей! Смерть за смерть! Сегодня мы должны забыть о жалости! Я освобождаю вас от нее! Там, за рекой, нет стариков, нет женщин, нет детей. Там враги! Кровавые упыри! Когда вы увидите старика, то вспомните – он убивал ваших отцов! Когда увидите младенца, знайте – он вырастет и будет убивать ваших детей! Там нет женщин – там волчицы, которые будут рожать волчат! Вспомните Коростень, вспомните Бусел, вспомните Старые Ключи! Кровь за кровь!

Снова гул, но на этот раз в нем звучала ненависть. Кажется, Навко нашел нужные слова. Почти у каждого на войне погибли близкие. Кровь ударила в голову, и Навко понял, что бойцы выполнят приказ:

– Идти тихо! – закончил он. – В домах ничего не брать – мы не грабители. И запомните – всех! Всех до единого! Пусть сполоты почувствуют, что такое боль!

– Смерть волкам! – крикнул кто-то, и множество голосов подхватило:

– Смерть! Смерть! Смерть!

Надо было сказать еще что-то, дабы исчезли последние сомнения, и Навко вовремя вспомнил о Гуде:

– Сегодня ваши товарищи наносят удары отмщения по нескольким сполотским селам. Рацимир пошлет войска – и через два дня тысячник Гуд со своими ребятами ворвется в Савмат!

Этого не знали. Несколько мгновений люди молчали – изумленно, не веря, но вот ударил дружный крик:

– Савмат! Савмат! Смерть сполотам! Смерть!

– Вперед! – Навко вновь взмахнул мечом. – Никого не щадить! Велга! Велга!

– Велга! – прокричали десятки голосов. Навко кивнул десятникам, послышались короткие команды, и воины бросились вперед, сквозь туман, где спала обреченная Калачка.

Село растянулось вдоль единственной улицы. Вокруг виднелись сады, дальше темнели перепаханные под озимь пашни, а за ними был лес. Волотичи быстро оцепили село. Все оказалось просто – три десятка крытых соломой домов, по три человека на каждый. Собаки, почуяв чужаков, уже начали заходиться лаем, но люди еще спали, не чуя беды. Навко оглянулся, убедился, что все готово, и махнул рукой.

Сам он остался на улице с несколькими бойцами, чтобы перехватить тех, кто успеет выскочить наружу. Никто не удивился – командир должен поступать именно так, а Навко был рад, что останется в стороне. Конечно, он понимал, что кровь будет и нам нем. Более того, кровь будет прежде всего на нем, но убивать самому не оставалось сил.

Когда волотичи быстро, без шума, вошли во дворы, и первые собаки упали, захлебнувшись лаем под точными ударами клевцов, он вдруг захотел чтобы это все поскорее кончилось. Скорее бы уйти за реку, раствориться среди густого леса и сгинуть, забыв о проклятом селе – хотя бы на несколько дней. Потом можно будет подумать, как говорить с Уладом, с Ямасом, что сообщить Велге, если придется объясняться – потом. Сейчас хотелось просто поскорее уйти, как в тот день, когда он вонзил нож в спину Баюра. Тогда тоже хотелось убежать, оставив мертвеца на окровавленной траве, но надо было обыскать его мешок, затем тащить тяжелый труп к ближайшему болоту…

Он ждал криков, но вокруг по-прежнему стояла тишина. Внезапно из ближайшего дома выбежал высокий крепкий парень в одной рубашке. Навко хотел кивнуть бойцам, но вслед за беглецов появился волотич. В воздухе просвистел клевец и вонзился в спину. Парень упал, уткнувшись носом в землю, а волотич принялся неторопливо вытаскивать застрявшее в трупе оружие.

И вот, наконец, закричали – где-то на краю села. Навко не успел разобрать, чей крик – мужской? женский? Голос оборвался почти сразу, затем завыла собака, потом она замолчала. Снова крик – уже поближе, долгий, отчаянный, затем умолк и он…

На улицу начали возвращаться бойцы, деловито вытирая окровавленное оружие. Навко с облегчением понял, что все кончилось. Неужели так быстро? И эта быстрота поразила более всего остального. С момента, когда повстанцы перешли Бы-стрицу, не прошло и получаса, а села уже нет.

Наверное, тот, неизвестный, кто был способен разбудить страшную смерть, уже погиб. Вспомнилось холодное, строгое лицо Ямаса, и Навко внезапно почувствовал омерзение. Все-таки он стал палачом! Может, рахман и прав, и сейчас волотичи, сами того не ведая, спасли тысячи тысяч от гибели, но омерзение не исчезало. Впервые Навко подумал, что надо было действовать по-другому. Рассказать Велге, собрать совет… Это не его тайна, и не тайна Ямаса, будь он проклят! Но как же тогда Алана? Ведь эта кровь нужна ему, Навко, чтобы Рыжий Волчонок поверил Ивору сыну Ивора!

Десятники уже строили людей, и Навко очнулся. Потом! Слишком рано он начал сомневаться, раздумывать. Дело сделано, надо уходить.

Почти все уже вернулись – никто не убит, лишь двое легко ранены. Не хватало пятерых, ушедших на самый край села, и Навко поспешил туда. Чего они тянут? Войти, убить и вернуться – так просто и так легко…

…В одном из домов – самом дальнем, он нашел лишь трупы – старик, молодая женщина и младенец в колыбели. Навко отвернулся – такого еще видеть не приходилось, и поспешил в соседний дом, 01 куда слышались голоса. Он шагнул за порог и наткнулся на труп. Старуха… В седых волосах запеклась кровь, скрюченные пальцы впились в доски пола. Но в доме были и живые. Пятеро волотичей столпились вокруг кого-то, лежавшего посреди комнаты. Навко заметил раскинутые голые ноги, руки, прижатые сапогами к доскам… – Прекратить! Немедленно прекратить! От неожиданности двое выхватили оружие, но, узнав сотника, послушно шагнули к порогу. Остальные остались, недоуменно поглядывая на командира. Рослый парень медленно вставал, поправляя штаны.

На полу лежала девчонка – совсем молоденькая, лет тринадцати. Ноги и живот были в крови, рот стянут повязкой. Бойцы выполняли приказ – крика никто не слышал.

– Ты…– Навко выхватил меч и шагнул к насильнику. – Ты… Ты что делаешь?

Круглые бездумные глаза мигнули, рот ощерился в усмешке:

– Как что?.. Мстю!

Меч дрогнул в руке, и Навко понял, что еще миг – и «мститель» вместе с остальными останется здесь навсегда, рядом с убитой старухой. Парни тоже что-то сообразили, один из них шагнул вперед:

– Сотник! Эта сучка все равно сдохнет! Они ведь наших не жалели!

В глазах потемнело. Да, не жалели! Когда волки взяли Бусел, вот так же схватили Алану…

– Вон!!!

Парней словно ветром сдуло. Навко подошел к девчонке, сорвал со рта повязку и остановился, не решаясь нанести удар. Девчонка привстала, неуклюже приподнялась:

– Дяденька! Не убивайте, дяденька! Меч дрогнул, и Навко ощутил ужас от того, что сейчас случится. Сколько таких девчонок уже погибло? Наверное, в каждой семье была дочь…

– Дяденька! Я согласная… На все… Только не убивайте! Я жить хочу…

Навко понял, что сейчас не выдержит и уйдет. ад Нет, не уйдет – убежит, бросив все – отряд, проклятую войну и даже то, ради чего пошел в Валин.

Тогда, в Буселе, Алана тоже просила не убивать. И ее не убили. Рыжий Волчонок пожалел девушку…

– Не убивайте! Одна я осталась! Батю убили, бабушку…

И вдруг вспомнился Ямас. Проклятый рахман обрек на гибель всех, не желая называть единственного – и раскрыть тайну. Может, эта девочка и есть Ключ? Он пощадит ее, а затем Ключ подберут кметы Сварга…

– Встань!

В полных ужаса глазах блеснула радость. Девчонка вновь попыталась привстать. Ноги не держали, она упала, уперлась руками в доски пола и, наконец, приподнялась. Она стояла совсем рядом – голая, худая, дрожащая, бледную кожу покрывали пупырышки…

– Посмотри в окно!

Не понимая, но уже веря, что самое страшное позади, и она останется жить, девчонка повернула голову. Удар был точен – прямо в горло. Навко сцепил в зубы и ударил вновь – для верности. Затем повернулся и выбежал прочь.

За Быстрицей отряд построился, и сразу стало ясно, насколько за этот неполный час изменились люди. Неуверенность, еще совсем недавно не пускавшая убивать безоружных, сгинула без следа. Глаза горели недобрым огнем, молодые лица довольно ухмылялись. Бойцы перешептывались, кое-кто украдкой доставал из-за пазухи какие-то тряпки, серебряные безделушки. Навко подумал, что надо устроить обыск, заставить выбросить награбленное, наказать виновных. Ведь они не грабители! Они мстили врагу! Но он знал, что ничего не прикажет. Он просто закроет глаза – и на грабеж, и на изнасилованную девочку. Он может отдать виновных под суд, но разве грабеж страшнее убийства? Какая разница тем, кто лежит там, в догоравших избах, что сталось с их добром?

Десятники уже несколько раз вопросительно поглядывали на Навко, и он махнул рукой, приказывая выступать. Хотелось сказать несколько слов – хотя бы о том, что все сделано правильно, приказ выполнен… Но чей приказ? Велги? Он не сможет вновь солгать. Горячего парня Гуда, которого он вовремя подтолкнул? Или рахмана Ямаса, который очень любит людей – настолько, что готов пожертвовать сотней ради всех остальных. Нет, не сотней! Ведь в этот же день повстанцы убивают сполотов в других селах – таких же тихих и беззащитных, как Калачка. И там нет человека, способного разбудить Смерть…

Отряд двинулся вперед, кто-то скомандовал:

«Песню!», и запевала даже не пропел, а прокричал во всю глотку:

Как увидите сполота – Колом в брюхо – и в болото!

И десятки голосов радостно откликнулись:

Смерть вам, сполотские волки!

Кто-то весело свистнул, а Навко вспомнил, что эту песню – старую, дедовскую – в последнее время старались не петь. Ведь Велга много раз говорила, что они воюют не со сполотами, а с Кеями, с теми, кто угнетает все народы Ории!

Его бабу завалите, Да на месте присолите!

Смерть вам, сполотские волки!

Всех щенков его – ножами!

А скотину – топорами!

Смерть вам, сполотские волки!

Дом его огнем спалите, Поле конницей топчите…

Песня гремела, лица раскраснелись, а Навко вдруг подумал, что когда-то и Кеевы кметы вот так же впервые попробовали крови. Чем же теперь они отличаются от врагов? Вспомнились пустые мертвые глаза Баюра. «Мы теперь оба упыри, подкидыш!» Навко помотал головой, отгоняя видение, и попытался думать об Алане. Но вместо лица любимой перед глазами стояло багровое, словно запекшаяся кровь, пятно…

– Ты страшный слуга, Ивор сын Ивора!

– Кей Улад стоял возле огромного малинового шатра и глядел в сторону – туда, где горели лагерные костры.

– Разве я служу тебе, Кей? – Навко постарался ответить как можно спокойнее, даже с усмешкой, и с удовлетворением заметил, как дернулось плечо Рыжего Волчонка.

– Т-ты… Ты поспешил, Ивор! Я м-мог д-дого-вориться… Если не со Сваргом, то с Рацимиром.

– А если бы тайну узнала Велга? Кей не ответил, и Навко понял, что слова Улада – пустые. Он и не собирался с кем-то договариваться. Просто страшная тайна нужна ему самому.

– Л-ладно…– Улад медленно повернулся. – Ты поступил правильно, Ивор. Как тебе удалось договориться с мятежниками?

– Я знаю Гуда, их тысячника, – слова рождались легко, все это Навко уже успел досконально продумать. – С ним имеет какие-то дела Антомир. Гуд ненавидит вас, сполотов, он жесток – но глуп. Достаточно было напомнить, что Рацимир разобьет Сварга и займется волотичами…

Навко успел подумать, что допустил еще одну ложь. Надо было сказать не «знаю», а «знал». Гуд, тысячник Велги, погиб неделю назад у ворот Савмата. Из двух сотен, которые он взял с собою, не вернулся никто.

– Я слыхал о т-таком оружии, – негромко заговорил Улад. – Еще в детстве. Говорят, им могли сотрясать землю, вызывать огненный дождь, испепелять моря и реки. Я д-думал, что это страшная сказка. Но Кобнику я верю, и если он сказал… Кстати, Ивор, как тебе удалось заставить Тымчака уехать в Валин? Это меня удивило более чего!

– Надеюсь, ты его не повесил, Кей? Тымчак не только рассказал Уладу о тайне и человеке-Ключе, живущем в селе за Быстрицей. Парень умудрился совершенно забыть Ямаса. Для него в избушке был только Кобник, и именно он, якобы, поведал обо всем.

– Нет! – Улад усмехнулся и покачал головой. – П-пожалел. Но спина у него будет чесаться еще Долго… Т-ты сказал, что не служишь мне, Ивор сын Ивора. Ты прав, но я беру тебя на службу. Отныне т-ты второй палатин моего двора.

Наверное, следовало благодарить, но Навко лишь пожал плечами:

– Палатин – это тот, кто за конюшнями смотрит и стражу расставляет?

– Н-нет, – Кей улыбнулся. – Этим занимается первый палатин. Второй палатин

– тайный меч Кея. Он делает то, что уже сделал ты. А чтобы служилось легче, я велел отписать тебе четыре села под Валином. Отныне ты дедич не только у волотичей, но и у улебов. У тебя и твоих детей будет тамга с Кеевым Орлом, а сидеть тебе за м-моим столом сразу же после моих родичей, тысяцкого и первого палатина. Ну что, т-ты, наконец, поблагодаришь?

Навко поклонился – коротко, с достоинством. Странная мысль поразила его. Он уже не беглый холоп. Он – дедич! Но ведь он не хотел этого! Он ненавидел дедичей, воевал с этими предателями! Кем же он стал теперь?

…До Валина он не доехал. Кей Улад покинул город вместе с войском, разбив лагерь неподалеку от границы с землей волотичей. Навко сразу же понял, что Рыжий Волчонок готов к войне. Войско собралось немалое, кметы имели не только мечи, но и кольчуги. Была даже конница – настоящая, латная. Улебы были сыты, веселы и рвались в бой за своего Кея.

Когда стража, задержавшая Навко, доложила о нем Уладу и тот вызвал своего посланца к шатру, мелькнула безумная мысль сразу же заговорить об Алане. Все-таки он сослужил неплохую службу! Улад неглуп и должен понимать, что стряслось бы, достанься Ключ его братьям или Велге. Но в последний миг Навко опомнился: нельзя!

Улад легко подарил ему четыре села, но Алана – его женщина. Говорят, Рыжий Волчонок даже Привязался к ней. Нет, надо ждать, надо придумать что-то другое…

– Ты страшный слуга, Ивор, – повторил Улад, но в голосе его слышался не страх, а нечто совсем другое. – И у меня есть для тебя д-дело. Но об этом еще успеется… Ты, конечно, голоден. Пойдем, ужин готов…