Текст книги "Ория (сборник)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 71 страниц)

Серебряный браслет из неведомой могилы связывает души. Но разве дело в браслете?

Глава 9. КОБНИК

Ярчук надел вторую лыжу и долго стучал ею по притоптанному снегу. Згур уже успел заметить, что венет старается делать все основательно, не спеша. Приметил он и другое: перед тем, как взять ложку или сесть на коня, «чугастр» обязательно постоит мгновение-другое, шевеля губами и уставившись взглядом в землю. Похоже, венет готов был . просить помощи у своих богов по любому поводу, даже надевая лыжи.Згур оглянулся. Нерла, пограничная река, осталась за лесом. Их отвезли подальше, в самую глушь. Вокруг – холодный заснеженный лес, под ногами – полуденный шлях, ведущий к далекому Нистру, а сзади – граница. Будь это летом, можно было попытаться обойти посты, но зимой в лесу не спрячешься…

– Пошли, что ль, молодой боярин?

Згур даже не оглянулся. За эти дни, пока они ехали от Валина к Нерле, он не сказал Ярчуку ни слова. О чем говорить? Згур уже понял – венета не подкупишь, не уговоришь, не напугаешь. Палатин не ошибся, подбирая ему спутника. Или все же попытаться? Згур быстро надел лыжи, закинул за спину тяжелый мешок, поправил меч на поясе. Порядок!

– Поспешить надоть, молодой боярин! Сказывали, деревня есть по пути, успеть бы до темноты…

– Какая деревня? – не понял Згур. Роща, что ли? Ярчук задумался, почесал бороду:

– Деревня… А и вправду, вроде как* «дерево». Деревня – там люди живут. Село, по-вашему. На снегу ночевать – не мед, однако!

Згур вновь оглянулся. За лесом – мост, там стража, но можно обойти с восхода…

– Ярчук! Ты теперь свободен. Иди куда хочешь, а я попытаюсь вернуться…

Венет покачал головой. Згур отвернулся, сцепил зубы. Ведь это он просил отца отпустить «чугастра»!

– Мне надо вернуться, понимаешь? Я тоже свободный человек! Иди своей дорогой…

Ярчук вновь помотал кудлатой головой:

– Не можно. Слово я большому боярину дал да клятву. Духами предков клялся, овинником да тем, кто во ржи сидит. Буду тебя оберегать, молодой боярин! Сказывал мне большой боярин, что неможно тебе вертаться! А большой боярин – он добрый! Меня отпустил, серебра дал, одежу дал, зброю. У нас таких бояр и нет. Злы они у нас…

Згур покосился на разговорившегося венета, пытаясь понять, не шутит ли тот. Добрый Ивор! Куда уже добрее!

– И не пытайся меня убить, молодой боярин! – внезапно добавил Ярчук. – Не выйдет, однако!

Тон был такой, словно Ярчук разговаривает с мальчишкой-недоростком. Згур решил не отвечать. Слова стоят дешево! Интересно, сколько этому «чугастру» лет? Наверно, все сорок будет.

Тем временем венет поправил заплечный мешок, вновь огладил бороду – и внезапно согнулся, схватившись за поясницу. Цепкая хворь вернулась. Ярчука опять рвало – без пощады, выворачивая наизнанку. Приходил он в себя долго, стонал, скрипел зубами, жадно глотая морозный воздух.

Згур покачал головой, невольно сочувствуя, но тут же понял – не время. Он уже пожалел этого дикаря, а теперь

грязный венет смеет куражиться! Ладно! Мечом его не достать, сонным не зарезать. А если по-другому?

Згур свистнул и, сильно оттолкнувшись, помчался вперед. Снег выпал дня три назад и уже успел покрыться звенящим настом. Смазанные лыжи скользили легко, и даже тяжелый мешок за плечами, казалось, стал наполовину легче. Морозный ветер ударил в лицо, и Згур весело усмехнулся. Вперед, сотник!

На лыжи он встал еще в Буселе, но в Учельне пришлось побегать по-настоящему. Безжалостный Отжимайло каждую зиму гонял их сквозь заснеженный лес – с утра до вечера, с полной выкладкой. Два года назад рыжий сполот, никому ничего не сказав, построил их на лесной опушке и внезапно заявил, что отсюда они пойдут прямо до Савма-та – восемь дней пути с ночевками у костра. Трусам и слабакам было предложено остаться, остальных же наставник пообещал сделать слегка похожими на настоящих бойцов – ежели доползут, само собой.

Згур дошел – вместе с двумя десятками тех, кто не отстал, не ушел отогреваться в придорожные села. Савмата он не увидел: вначале отсыпался в жарко натопленной гриднице, а затем Отжимайло вновь приказал надевать лыжи и идти домой – тем же путем. Потом, в сиверских лесах, преследуя Меховых Личин, они часто вспоминали наставника. Сам Отжимайло – полутысячник Жмайло Резан, погиб от случайной стрелы в первый же день похода, который привел уцелевших на Четыре Поля…

Из-за туч выглянуло неяркое зимнее солнце. Небесный Всадник с трудом продирался сквозь облака. Сзади послышалось сопение – Ярчук нагонял, лыжи со свистом скользили по твердому насту. Згур специально замедлил ход, желая поглядеть, как дикарь управляется с лыжами. Вскоре он убедился, что бегать Ярчук обучен, но вот скорость дается венету не без труда. Згур немного подождал, вновь услыхал знакомый стон и что есть сил припустил вперед, как будто за ним гнался сам Косматый.

«Деревня», то есть попросту небольшое село о пяти засыпанных снегом домах, показалась под вечер. К этому времени Згур вымотался до предела, ныли ноги, огнем горело обожженное ледяным ветром лицо. Но бежал он не

зря. Ярчук остался далеко позади, и Згуру пришлось несколько раз останавливаться, поджидая своего спутника. Убегать он не собирался – рано. Он еще успеет.

В селе, стоявшем возле самой дороги, привыкли к гостям. Згур, сунув хозяйке обрезок гривны, проглотил огромный кус жареной кабанины и мгновенно уснул, велев разбудить себя на рассвете. О Ярчуке заботиться не стал, решив, что венет не пропадет. И действительно, проснувшись ночью, он увидел «чугастра», негромко похрапывающего у порога. Згур осторожно приподнялся – и храп тут же стих. Венет повернул голову, прислушиваясь, и Згур невольно улыбнулся. Стереги, пес, не спи! Все равно уйду!

Следующий день запомнился морозом да легким снежком, падавшим из низких серых туч. Теперь бежать стало легче. Старые навыки проснулись, и Згур легко скользил по насту, стараясь не сбить дыхание и не оступиться. Ярчук, вначале хекавший и постанывавший совсем близко, начал быстро отставать. Это было на руку. Згур останавливался, отдыхал, ожидая, пока его страж подойдет поближе, и опять припускал что есть духу. Он думал, что венет возмутится, вспылит, потребует сбавить ход, но Ярчук угрюмо молчал, лишь время от времени кривясь и жадно глотая снег.

Снег падал, солнце – Небесный Всадник – утонуло за серыми тучами, а Згур бежал все дальше, решая, что предпринять, когда «чугастр» наконец-то свалится. Возвращаться назад? Но границу стерегут зорко, а единственная дорога в обход ведет через Выползнев Лаз. Згур невольно пожалел, что серебристый обруч остался в Коростене. Впрочем, даже будь чаклунская диадема с ним, Згур не сунулся бы в гнездо бескрылых «ос». Одного раза хватит! А интересно было б покатать «чугастра» на Змее! Итак, Лаз отпадал, а с ним – и дорога через горы. На закате тоже. горы – Харпийские, но туда ходу много дней, к тому же харпы до сих пор воюют. Оставался путь между полуднем и восходом – к Тирису. Говорят, лодьи ходят по Змеиному морю даже зимой…

А потом? Конечно, он обязан вернуться в Коростень. Его сочтут беглецом, а то и предателем! Но Згура не оставят в покое. Значит, в Савмат, на суд? А может, отец и прав, суда не будет, дерзкого волотича просто зарежут, всем про-

чим на страх. Он – вне закона. Значит, все? Тогда стоит ли возвращаться?

Згур отогнал невеселые мысли, замедлил ход, оглянулся. Ярчук отставал. Еще утром венет выломал две ровные палки и теперь шел, опираясь на них. Згур лишь усмехнулся-с палками и детишки могут! Ты без палок попробуй, дикарь!

Уже не в первый раз Згур вспомнил Учельню. Наставники много раз повторяли: учись понимать врага. Всякий человек и силен, и слаб. Венет с перебитым носом мастак драться – тут Згуру и пытаться нечего. Лес «чугастр» тоже знает, слышит сквозь сон, он умен и опытен. Но Згур здоров и крепок, как может быть крепок двадцатилетний парень, с детства не голодавший и не знавший серьезных хворей. К тому же вещей у него немного, а «чугастру» надо тащить полную бронь, шлем, лук с колчаном да в придачу тяжелый топор. Значит, надо бежать дальше, следить за дыханием – и ждать.

Ночевать свернули в село, на этот раз большое, на полсотни домов. В нем оказалась харчевня, и Згур с удовольствием посидел у горящего очага, глядя, как нехотя разгораются толстые поленья. Ярчук пристроился рядом, но разговора не вышло. Згур на все вопросы лишь пожимал плечами, и венет замолчал, вероятно, сообразив, что «молодой боярин» не в настроении. В его руках очутился складень – две деревянные дощечки, скрепленные у основания, и «чугастр», подсев ближе к огню, углубился в их изучение, время от времени шевеля треснувшими на морозе губами. Згур чуть было не поинтересовался смыслом этого странного занятия, но все же сдержался. Наверно, амулет. Без своих домовых да овинников венет, похоже, не может сделать и шагу.

Наутро Ярчук вновь удивил, когда, уже став на лыжи, достал из заплечного мешка свиток бересты и, развернув, принялся разглядывать. Згур даже глазам своим не поверил – мапа! «Чугастр» читает мапу! Тут же захлестнула обида. Ему-то мапу не дали! Згур покосился на хмурого венета, водившего по мапе узловатым пальцем с кривым желтым ногтем, и решил, что пора кончать.

Дорогу он помнил. Наставник Барсак не зря гонял его по Большой Мапе Ории, заставляя запомнить каждый поселок, каждый речной поворот. Путь на полдень не представлял трудностей. Згур закрыл глаза, вспоминая. Кажется, следующее село далековато. Разве что ходу прибавить? Нет, не стоит! Наоборот, следует слегка помедлить…

На этот раз Ярчук мог передохнуть. Згур шел не спеша, стараясь лишь не замерзнуть. Солнце – Небесный Всадник – вынырнуло из-за туч, и по яркому ореолу Згур понял, что ночью ударит мороз. Он заранее поежился, но ходу не прибавил. Интересно, что увидел дикарь на своей мапе? Неужели Згур ошибся?

Солнце уже уходило за верхушки деревьев, сизые тени Е тянулись от опушки, и Згур удовлетворенно улыбнулся. Вот и

вечер! Мороз щиплет щеки, холод начинает заползать за ..ворот, а ночевать-то и негде! Ну-ка, Ярчук, сообрази! Похоже, венет тоже начал что-то понимать. Озабоченно взглянув на уходящее солнце, он достал мапу, поводил по ней пальцем и нахмурился, Згур решил не ждать. Пройдя чуть вперед, он приметил слева небольшую поляну и направился туда, заранее присматривая дерево посуше.

Ночевка в снегу – не шутка. Даже для здорового парня, с детства привыкшего к долгим зимним переходам. Ярчуку придется туго – после сырого подвала, скудных харчей и двух дней на морозе. Ну что ж, сам напросился, «чугастр»!

Згур бросил в снег мешок и направился за хворостом. Впрочем, хворост – не главное. Хорошо бы найти сухое дерево, а лучше – несколько. Березу, чтоб пылала жарче, и что-нибудь покрепче, клен или ясень. А дальше – просто. Один конец бревна ложится в костер… Ужинали молча – за весь день не было сказано ни слова. Згур подсел поближе к огню, протянул ладони. Хорошо! Правда, возле такого костра не поспишь, этак и замерзнуть можно, но ночь-другую можно и потерпеть. Не так ли, друг Ярчук?

Венету явно нездоровилось. Он уже не постанывал – подвывал, вновь и вновь хватаясь за поясницу, задыхался, жадно ел мокрый снег – и снова хватался за ноющий бок. Наконец, с трудом привстав, он направился в лес и вскоре вернулся с кусками какой-то коры. Згур усмехнулся и поставил на костер небольшой котелок. Отвар, конечно, ; вещь полезная, но в такой холод и от такой хвори едва ли поможет.Ночь тянулась долго – бесконечная, холодная. Вдали, в самой глубине леса слышался волчий вой, в костре трещали сучья, а над поляной равнодушно сияли острые ледяные звезды. К полуночи мороз ударил по-настоящему. Згур надвинул шапку на самые брови и закрыл глаза, пытаясь задремать. Спать слишком опасно. Если б Ярчук был и вправду другом, спали бы по очереди…

– Поспи, молодой боярин!

Голос венета прозвучал внезапно, и Згуру почему-то стало не по себе. Поспать? Ну уж нет!

– Прошибся, однако! – Ярчук виновато вздохнул. – Мыслил, до деревни доберемся. Ну да ниче! Ты, вижу, паря опытный, бывалый, даром что боярин!

Надо было смолчать, но Згур не выдержал:

– Сиверский волк тебе боярин! С чего ты взял? У вас что, по утрам умываются только бояре?

Ярчук только моргнул, затем прозвучало удивленное «Вона!».

– Чего «вона»? – окончательно озлился Згур.

– Я-то мыслил… Мыслил, убить меня хочешь. На миг Згур растерялся, но тут же пришел в себя. Ну и скачут «мысли» у «чугастра»!

– Значит, ежели я «боярин», то должен тебя всенепременно убить?

– Не потому. Не молвил ты ко мне, а то – примета верная. Убивец, коли замыслил чего, к убиенному бысть слова не молвит. Ино молвит – то запомнит убиенная душа и на третий день придет и с собой потянет! Али не ведал, боярин? То у нас и чада ведают!Згуру почудилось, что «чугастр» уже бредит, причем на совершенно непонятном наречии. «Чада», вероятно, «дети». Итак, у венетов даже дети знают, что убитые приходят на третий день, а посему убийце с жертвой говорить опасно… Ну и чушь!

Хотелось спросить, из какой норы, а если не из норы, то из берлоги, Ярчук родом, но Згур все же сдержался. Небось он там, в своей Венетии, пням да корягам поклонялся, с бубном плясал да на луну волком выл! Вспомнилась детская байка про глупый до одури народец «шукши», что на полночи живет да гнилой рыбой питается. «Шукша» и есть!

– А ты сам видел, как мертвые приходят?

Венет с самым серьезным видом кивнул, и Згуру расхотелось спорить. Может, у «шукшей»-венетов навы и вправду такую силу взяли?

Он подбросил дров в гаснущий костер, протянул ладони к огню:

– Ладно, приходят – так приходят. Давай про бояр лучше.

– Чего – про бояр? – буркнул Ярчук. – Говорил – чистой ты!

Згур только вздохнул. Так и есть! У «шукшей» только бояре умываются! Венет усмехнулся, почесал бороду:

– Видать, не понял, боярин! Не чистый – чистой. Кожа гладка, плечи держишь ровно, глядишь без страха. Небось ни разу не голодал, хомут не таскал, плетей не пробовал! Чистой и есть! Оно всегда приметно. А что не боярином зовешься, так слова всяки есть!

Костер разгорелся, и ледяной холод на время отступил. Сон тоже прошел. Нелепый разговор внезапно заинтересовал. Из какой же дали прибыл этот дикарь, что таких вещей не понимает?

– Я из Края, Ярчук. Из земли волотичей. У нас нетдедичей. И холопов тоже нет.

– И где ж така земля? – недоверчиво поинтересовался венет. – Аль в Ирии? И какой-такой кнес вами правит? С Пятого Неба спустился, что ль?

– Кнес нами не правит, – вздохнул Згур, вновь вспомнив байки про «шукшей». – Правит нами Государыня Вел-га…

– Женка? – внезапно встрепенулся Ярчук. – Верно ль? Пришлось объяснять с самого начала. Рассказ вышел долгий, в костре успели перегореть пять огромных поленьев, а Валадар-Месяц – подняться от верхушек деревьев в самый полдень. Волчий вой стал ближе, но Згур даже внимания не обратил. Впервые доводилось говорить о Велге да о Великой Войне чужаку, ничего о Крае не слыхавшему. Ярчук не перебивал, но взгляд венета оставался недоверчивым, даже насмешливым, словно Згур пересказывал байку или старину. Внезапно почудилось, что он и в самом деле рассказывает сказку – дивную сказку о вольном крае, где нет господ, где все счастливы…

– Слыхал о таком, – молвил наконец венет. – Было, что бояр прогоняли, а чужаков в колья встречали. Да только Ночь тянулась долго – бесконечная, холодная. Вдали, в самой глубине леса слышался волчий вой, в костре трещали сучья, а над поляной равнодушно сияли острые ледяные звезды. К полуночи мороз ударил по-настоящему. Згур надвинул шапку на самые брови и закрыл глаза, пытаясь задремать. Спать слишком опасно. Если б Ярчук был и вправду другом, спали бы по очереди…

– Сотник! А летов тебе – хорошо, ежели двадцать. Вот оно и есть. Не то дивно, дивно, что вами женка правит. Вот то добре…

– Почему? – удивился Згур. То, что Краем правит Велга, хорошо, слов нет. Но в Савмате всем вершит Светлая Кейна Челеди…

Взгляд венета стал строгим, даже суровым.

– Потому, что женки – святы!

К утру все-таки удалось подремать. Спали по очереди, чтобы не погас костер. Когда солнце – Небесный Всадник – поднялось над верхушками деревьев, Згур докрасна растерся снегом, поставил на пригасший костер котелок и задумался – на этот раз всерьез.

Надо было что-то решать. Всю ночь Ярчук стонал, и Згуру даже стало не по себе. Кажется, он добился своего – хворь, одолевавшая венета, вырвалась наружу. Ярчуку нужно тепло, нужен покой. Бросить его посреди дороги Згур не мог – не «боярин» же он в самом деле! Оставить в каком-нибудь селе? Места были дикие, и кто ведает, как отнесется здешняя «людь» к больному чужаку с серебром за поясом?

Итак, ко всем заботам прибавилась еще одна. Згур махнул рукой и потребовал у Ярчука мапу. Тот не понял, пришлось долго объяснять, что есть мапа и как на нее смотрят. Оказалось, мапа на Ярчуковом наречии именуется «картой», показывать же ее венет явно не хотел – не ведено. Но в конце концов «карта» была извлечена, развернута, и Згур привычно повернул ее верхним обрезом к полночи.

Да, дорогу он помнил. Полуденный шлях вел к Нистру, сворачивая затем на закат, к Тирису. Еще в Коростене, ползая по Большой Мапе и запоминая каждую мелочь, Згур немало удивлялся, отчего шлях не проложили напрямую. Но затем понял – горы. Точнее, заросшие лесом холмы, через которые не пройти повозке. Шлях обходил холмы тороной, чем удлинял путь до Тириса вдвое. А вот если идти прямо через холмы…

Оказалось, такой путь тоже есть. Извилистая линия на мапе тянулась от маленького домика, что обозначал село со странным названием Загора, прямо между полуднем и восходом. Вдоль линии были нацарапаны маленькие деревья. Понятно – лес. А вот дальше…Дальше начинались странности. Линия упиралась во что-то, напоминающее маленькие ворота. Сбоку имелась надпись, но настолько мелкая, что Згур смог разобрать лишь начало и конец: «Ро» и «он». Итак, ворота (или что-то похожее) на «Ро», а дальше линия становилась желтой до самого спуска с холмов. Оставалось лишь подивиться. Зато дальше все становилось понятным. Путь выводил на полуденный шлях, что вел прямо к Тирису. Згур еще раз присмотрелся и понял, что бывал в этих местах. Где-то там, где странная желтая дорога соединяется с большим шляхом, стоит село, куда они заходили с Черемошем. Маленькое село, где живет бабка Гауза и ее внучка со странным именем Ластивка. А вот это удача! Дотащить хворого венета до села, сдать с рук на руки знахарке, и пусть Гауза его в порядок приводит. А ежели бабка еще не вернулась, то и Ластивке работа найдется. Он ведь обещал девочке вернуться. Вот и вернется! Погостить пару дней – и в Тирис!

Эти соображения Згур, понятно, оставил при себе. Ярчуку же объяснил просто: лес – везде лес, и лучше свернуть через холмы, чтобы на полуденный шлях выйти. А там – путь всюду, что на восход, что на закат. А ежели морозы совсем допекут, то и зазимовать можно – места знакомые.

Ярчук долго глядел на мапу, хмурился, чесал завитую бороду и наконец кивнул. Згур еле скрыл усмешку. Хорошо бы, чтобы «чугастр» своими ногами до бабки Гаузы дошел, а то тащи еще такого на загривке!

Ярчуку и вправду было худо. Весь следующий день он шел с немалым трудом, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Его вновь тошнило, венет хватался за бок, поминая какие-то «клятые огнища», где, вероятно, и заработал свои болячки. Переспрашивать Згур не стал, хотя странное слово позабавило. Кажется, у лехитов «огнище» – это «печь». Не иначе «чугастр» печником трудился!

Теперь шли не спеша. Торопиться было некуда: по прикидке Згура, до Загоры, откуда путь на холмы поворачивает, оставалось всего два дня неспешного пути.

Загора оказалась даже не селом – поселком, причем немалым, с высоким тыном и большим домом на холме – обиталищем здешнего дедича. Дедича, правда, на месте не оказалось, зато стража, очумевшая от зимней скуки, сразу же поспешила разобраться с нежданными гостями. Особенно заинтересовал их Ярчук. Даже серебряная тамга, которую венет получил от Ивора, только усилила подозрения. Стражники хмурились, ворча, что лихих людей ныне развелось – девать некуда, и не иначе венет тамгу у торговых людей вместе с душой позаимствовал.

Згур не без любопытства ждал, чем все это кончится. Опасаться было нечего. Стражников в Загоре оказалось всего ничего – полдюжины, да и те явно не альбиры. При желании поселок можно взять голыми руками, а уж с мечом да секирой – и говорить нечего. Однако вскоре стало ясно, что венет видал виды. Разговор как-то сам собой перескочил с разбойников-душегубов на тяжкую жизнь сторожевых кметов да на худое довольствие. А дальше спор свелся к тому, сколько надлежит гостям отрубить от серебряной гривны – с ноготь или с полтора.

Но тут вмешался Згур. Смерив взглядом старшого – пожилого бородача с хитрыми лисьими глазами, он решительно заявил, что за такую гору серебра он лучше переночует в чистом поле, а еще лучше – прогуляется в Валин, чтобы вернуться уже с сотней «коловратов» при полной броне и гочтаках. А уж Иворовы кметы рассудят, сколько должно отрубить и от чего – то ли от гривны, то ли от иного. Особенно у тех, кто путает людей военных, по державной надобности посланных, с купчишками, с которых и нужно серебро лупить.

Згур ничем не рисковал. В Нистрии уже привыкли бояться Ивора. Прошлогодний налет на Тирис только подбавил страха.

Бородач оказался, однако, упорен, смекнув, что волотич да неведомый заброда – едва ли из числа Иворовых «коловратов». Сошлись на том, что от гривны отрубят ровно на ноготь, зато путников накормят да спать на мягком

уложат, а ко всему еще и про путь-дорогу поведают. Последнее устраивало Згура более всего.

Ночевали в доме у старшого, решившего честно отработать свое серебро. На стол была водружена огромная рум-ская посудина с изогнутыми ручками, появились деревянные братины, и разговор пошел. Служивый откровенно скучал и был готов часами расспрашивать о делах в Ории, в Савмате да Коростене, а особливо в Валине. Более всего старшого интересовало, супротив кого Палатин собирает войско. При этом он жаловался на скупость здешнего дедича, прибавляя, что и сам горазд из гочтака стрелять, а уж ежели Палатин вновь в Нистрию пожалует, то без верных и знающих людей ему тут не управиться…

Згуру же хотелось узнать о пути на полдень. Однако стоило ему упомянуть о дороге через холмы, старшой повел себя странно. Согласившись, что путь и вправду короткий, он замялся, а потом посоветовал «дорогим гостям» на него не сворачивать.

Згур переглянулся с мрачным, насупленным Ярчуком, поинтересовавшись, не разбойники ли на холмах озоруют. Хозяин тут же пояснил, что зимой станичников в здешних местах не встретишь, потому как тут и грабить нечего, а зимовать холодно. Так что дело не в лихих людях, а совсем в ином.

Сообразив, что гости от него не отстанут, чернобородый хлебнул из тяжелой братины и со вздохом заметил, что вся беда в здешнем народе. Народ же в Нистрии пошел ныне пугливый да темный. Добро б в леших да нав верили, а то понавыдумывали страхов, да так, что сами себя запугали. В волатов верят, в карлов лесных и в такую ерунду, что и сказать противно.

При этих словах Згур украдкой взглянул на Ярчука, но венет был серьезен. Решив на досуге побеседовать с ним о лесных карлах, Згур улыбнулся и попросил бородача все-таки рассказать о дороге через холмы. Просто для интересу.

Старшой поскреб бороду и повторил, что народец в вешних местах темен, а посему всяким байкам верить е должно, но если «дорогие гости» хотят слегка повесе-иться…

Згур согласился и попросил Ярчука достать мапу. Стар-юй разгладил хрустящую бересту и еще раз повторил, что ичему этому он не верит. Но вот темные люди говорят…

Первым делом он указал на значок, напоминающий ворота. Это и в самом деле оказались ворота – каменные, построенные в неведомые годы. Назывались они действительно на «Ро», но как-то странно: то ли Роземон, то ли Ро-месон. Ворота как ворота, камень тесаный, серый, но «темные люди» напридумывали Дий ведает что. Например, ежели ворота обойти, то и дорога сгинет. Или – еще смешнее: каждый у этих ворот свое видит, потом рассказать – ни один рассказ с другим не совпадет.

А дальше – и вовсе ерунда. Болтают, будто дорога желтой становится. Точнее – рыжей. Ее так и зовут – Рыжий шлях, чтобы с Полуденным не перепутать. Конечно, врут, никакая дорога ни желтая, ни рыжая. Бородач клятвенно заверил, что сам ее видел, и ничего такого не заметил. Ну, желтоватая слегка, так ведь камень такой. А камнем этим дорогу в давние годы волаты выстлали. То есть, конечно, не волаты, но народ здесь темный, в волатов верит. И в карлов лесных верит. И в Костяную Девку верит, что в Голубце живет. Все это чушь, а посему спрашивать у Девки Костяной дорогу и смысла нет, и бояться ее тоже смысла нет. И уж совсем глупо Рыжим шляхом идти, когда есть Полуденный – такой удобный да спокойный. А шлях этот Рыжий, будь он трижды неладен, лучше Кобницким назвать. Отчего? Оттого!

Более ничего добиться от старшого не удалось. После очередной чары он встрепенулся и принялся рассказывать бесконечную историю о каких-то братьях Пандах, чей дворец до сих пор, говорят, за холмами стоит. Дворец стоит, а братья сгинули – убил их Вареный Мужик, что из ковша родился им на погибель. Правда, иные говорят, будто все наоборот было, и братья Панды сами Вареного Мужика на куски разрубили да обратно в ковш кинули. А ковш этот непростой, его сам Баламут Сивая Вишня тем братьям подарил, да не на радость подарил, а на беду…

Дальше можно было не слушать. Згур еще раз поглядел на мапу, запоминая. Ворота на «Ро», выстланная камнем дорога и Голубец, где какая-то Девка живет. Ярчук, пристроившись рядом, молча указал на процарапанную линию. Згур кивнул – она была желтой. Наверно, те, что мапу рисовали, тоже верили в смешные байки.

Поворот нашли быстро. Сразу за селом из земли косо торчали два каменных столба, от которых дорога расходилась надвое. Полуденный шлях вел прямо, Рыжий – поворачивал налево, к ближайшему холму. Правда, рыжим назвать его было затруднительно. На дороге лежал снег – свежий, нетронутый, на котором нельзя было заметить ни следочка. Даже наглые вороны почему-то облетали его стороной.

Ярчук бросил быстрый взгляд в сторону холма и прикрыл глаза, что-то беззвучно шепча. Згур и сам помянул Мать Болот, хотя не очень-то верил в Костяных Девок или в неведомых карлов, тем более лесных. Лешие – иное дело, но леших можно и стороной обойти, равно как и нав. Да и какие навы зимой? Скорее следовало опасаться очередного Крутя Немереного, но Крути здесь, по счастью, не водились. Равно как и Змеи. Так что и бояться нечего.

Ярчук, отшептав свое, деловито поправил лыжи и вопросительно взглянул на Згура. Тот лишь усмехнулся. Не решил ли «чугастр», что его, сотника Края, какая-то Костяная Девка испугала?

Шли молча. Згур был не прочь завести беседу. Обида на Ярчука почти прошла, к тому же все складывалось как должно, а поговорить с «чугастром» было даже интересно. Но кое-что сдерживало. Венет не из тех, кто спешит выкладывать душу случайному знакомцу. Значит, придется рассказывать самому, а этого делать не хотелось. Все время вспоминался бедняга Черемош. Сын войта тоже поглядывал на Згура свысока – и охотно болтал себе на беду. Ярчук хитер, каждое слово, каждый жест примечает. Значит, и потакать нечего. Захочет – сам расскажет.

За первым холмом оказался второй, чуть побольше, заросший редким молодым лесом. Згур оглянулся, но ничего опасного не заметил. Дорога как дорога. Пустая, конечно, но в такое время и по Полуденному шляху никто не ездит. Разве что ночевать придется у костра, но Згур понадеялся, что и тут люди живут. Глядишь, волаты да карлы на огонек пригласят, а там и Девка Костяная щей поставит.

Как ни странно, разговор все же завязался, тем более шли теперь рядом, плечом к плечу. Ярчук, в очередной раз откашлявшись, поинтересовался, кто над кем в Крае верховодит: «женки» над «мужами» или наоборот.

Згур вначале даже растерялся. В его семье «верховодила» мама, потому как больше некому. И во всем Буселе было так, и в других поселках сходно. Мужья не вернулись с войны, и кому еще хозяйство вести да детей на ноги ставить?

Венета, однако, это не устроило. Ему хотелось знать, в чей род идут жить новобрачные – мужа или опять же «женки». Похоже, этот вопрос весьма интересовал «чуга-стра». Згур принялся добросовестно вспоминать. В конце концов он рассудил, что бывает по-разному, но чаще «женка» идет жить к мужу. Бывает наоборот, но таких мужей не уважают и дразнят «приймаками» и «запечниками».

И тут Ярчук возмутился. Похоже, бесхитростный рассказ Згура задел его за живое. Оказалось, на родине венета все наоборот. Точнее было все наоборот, а ныне «людь» обеспамятовала и «добры» обычаи рушит: «женок» не почитает, забыв, что оные «женки» – святы. А обычаями теми земля стоит. А стоит она на том, что муж должен «женки» бояться, а «женка» мужа в великой строгости держать да наказывать, не спуская, тогда и порядок будет.

Згур был готов порасспросить Ярчука о забавных венет-ских обычаях, но вовремя прикусил язык. Успеется, дорога длинная. Жаль, Улада этого не услышит, ей бы с ее норовом такое – как мед на душу!

За вторым холмом оказался третий, за ним еще один, а затем дорога нырнула в глубокую лощину и вновь стала взбираться вверх. Внезапно Згуру показалось, что вверху мелькнуло что-то серое, приземистое. Ворота?

Он невольно ускорил шаг. Ярчук попытался последовать его примеру, но закашлялся, схватился за грудь и махнул рукой, показывая, что догонит. Згур кивнул, подумав, что венета не так уж и трудно провести. Знать бы дорогу чуток лучше! Впрочем, ни к чему бросать «дикуна» посреди зимнего леса. Вот доставит его к бабке Гаузе, там уж…

Серое пятнышко приблизилось, стало больше. Правда, на ворота это мало походило, скорее напоминало серую вежу, зачем-то поставленную посреди лесной поляны. Хотя что вежа, что ворота. Похоже, те, кто в давние годы решили взгромоздить такое среди леса, были изрядными шутниками. Или тогда здесь леса не было? Стоял город, к нему и вежа полагается…

Згур быстро поднялся вверх по склону и замер от удивления. Все-таки ворота! Все, как и обещано: серые, из больших потрескавшихся от времени камней, с высокими стрельчатыми арками, высеченными из цельных блоков. Да, ворота, но не простые.

Он подъехал ближе и остановился, поджидая Ярчука. Итак, поглядим! Прежде всего ворота шли на все четыре стороны: четыре арки, внутри же – пусто. Вроде как вежа, только без верха. Точнее, верх-то был, но рухнул или был разобран еще в незапамятные годы.