355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Валентинов » Ория (сборник) » Текст книги (страница 55)
Ория (сборник)
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:51

Текст книги "Ория (сборник)"


Автор книги: Андрей Валентинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 71 страниц)

Подъехал Ярчук, покрутил кудлатой головой, а затем, прикрыв глаза, привычно зашевелил губами. Згур молиться не стал. Ежели богов из-за каждого камня тревожить, то небожители и обидеться могут. А вот посмотреть не мешает!

И слева, и справа снег был ровный, чистый. Только звериные следы да отпечатки птичьих лап. Згур завернул за угол – и оторопел. Дорога исчезла – впереди ровной стеной стоял старый густой лес.

Згур поспешил назад, к воротам. Сквозь арку тоже был виден лес, но его рассекала надвое широкая просека. Оставалось помянуть Мать Болот и поглядеть на этакое диво с другой стороны. Так и есть! Просека вновь исчезла, впереди темнела непроходимая чаща.

Ярчук долго чесал бороду, моргал, а затем заметил, что подобное видеть уже доводилось. Оказывается, на родине венета так тоже умели строить: слева поглядишь: одно, справа же – совсем иное. Правда, иногда и без злых духов не обходится…

По поводу злых духов Згур спорить не стал и первым въехал под высокую арку. Сразу же стало темнее. Почему-то показалось, что уже вечер, хотя время еще не подошло и к полудню. Наверно, виной тому были высокие своды, бросавшие густую тень. Осмотревшись, Згур заметил на одной из стен странный узор. Нет, не узор! Рука мастера высекла целую сцену – маленькие человечки, приземистые, с большими головами…

Понять, что имел в виду тот, кто резал камень, оказалось мудрено. В центре двое – один в широкополом платье, другой – почти что голый, увлеченно размахивали странными кривыми мечами. Чуть в стороне сидел прямо на земле третий. Точнее, сидела – Згур догадался, что мастер имел в виду женщину. А еще дальше некто, прижавшись к земле, то ли молился, то ли украдкой наблюдал за происходящим. Похоже, в незапамятные годы в этих местах что-то случилось и строители дивной вежи решили сие увековечить. А может, просто в голову взбрело.

Решив, что с человечками все ясно, Згур поглядел налево, в арку, выходящую прямиком на полночь. Если верить бородатому старшому… И тут его рука сама собой оказалась на рукояти меча. Рядом послышалось удивленное «Ы-ы!» Яр-чука. Оба переглянулись и, не сговариваясь, упали в глубокий снег.

Они были не одни. Прямо из лесу к воротам двигался целый отряд. Згур замер, начав считать. Трое, пятеро, семеро, девятеро! Девять человек при доспехах и оружии! Станичники? Да что им делать в пустом зимнем лесу?

Оставалось подождать. Путники приблизились, и Згур вновь удивился. Те, что шли к воротам, выглядели весьма странно. Впереди бодро вышагивал белобородый старик с большим мечом у пояса. В руке он держал посох, светившийся неярким серебристым огнем. Далее один за другим двигались кметы, трое повыше, четвертый – хоть невысок, зато в плечах сам себя шире. А следом за ними вприпрыжку бежали четверо коротышек – в локоть ростом. Згуру даже показалось, что ноги у малышек покрыты черным волосом и ступают они по снегу голыми пятками. Ступают – но не оставляют следов…

Внезапно странные гости запели, громко, вразнобой. Слов не разобрать, что-то вроде «Айхо! Айхо!». Згур закрыл глаза и начал быстро, сбиваясь, произносить полузабытое заклинание, слышанное в детстве. Правда, годилось оно лишь при встрече с лешим, но выбирать не приходилось. Рядом с шумом и присвистом дышал Ярчук, и Згур запоздало пожалел, что не узнал у венета пару заклинаний посвежее.

Голоса стали тише, смолкли. Когда Згур решился открыть глаза, поляна была пуста, чистый, нетронутый снег сверкал на солнце. Незваные гости сгинули без следа. Згур вскочил, бросился назад, к арке, выглянул – пусто! Все-таки мара!

Сзади послышался негромкий голос венета. Згур поспешил обратно – и вновь застыл. Из лесу выходил новый гость – на этот раз один. Теперь в снег можно было не падать, один – не девять. Згур подошел к самой арке, выглянул…

Человек был голый. Згур невольно поежился, всмотрелся – голый и есть, только на бедрах темнела небольшая повязка. На плече странного гостя пристроился огромный двуручный меч, а за плечами – большой мешок, похоже, весьма увесистый. Голый человек быстро приближался, и Згур лишь подивился его резвости. Или мешок пухом набит?

Детина подошел ближе и внезапно остановился, явно заметив Згура. На небритом лице заиграла довольная усмешка. Человек остановился, поставил мешок на снег и ударил себя в грудь огромным кулачищем. В светлых волосах что-то сверкнуло, и Згур с изумлением заметил на голове у детины золотую диадему.

Гость постоял, словно желая насладиться произведенным впечатлением, затем вновь взгромоздил мешок на плечи и бодро двинулся дальше. Згур не выдержал, бросился к выходу. Пусто!

Читать заклинания расхотелось. Ай да ворота! А еще говорят, байки!

Згур кивнул Ярчуку, быстро надел лыжи и направился к арке, ведущей на восход. Оглянувшись, он заметил в одном из проемов новых гостей – на этот раз конных. Всадники в черных плащах летели над нетронутым настом, и Згуру почудилось, будто под низко надвинутыми капюшонами ничего нет – только густая темень…

Когда ворота остались позади, Згур не вытерпел и коротко пересказал венету виденное. Ярчук был явно удивлен. Похоже, он видел нечто совсем иное. Оставалось вновь вспомнить рассказ чернобородого старшого. Выходит, и это правда! Каждый видит свое. А может, ворота просто запомнили тех, кто в давние годы проходил мимо? Згур попытался вспомнить странное название на «Ро», но сбился. Интересно, что за наречие? Не сполотское, не огрское и даже не румское!

О воротах можно было рассуждать целый день, поскольку ничего иного по дороге не встретилось. Вокруг стоял молчаливый зимний лес, под ногами – нетронутый наст, и – никого, ни человека, ни зверя. Становилось скучно, и Згура так и подмывало копнуть снег, да поглубже, дабы проверить, какого цвета камни на дороге. Впрочем, главное – шлях ведет куда надо, а Рыжий заговаривал, каждый раз вспоминая черемоша. Нет, болтать он не станет! Венет, молчун, только стонать горазд. Что ж, Згур волепоиграть в молчанку. Зато ничто не мешало и поразмыслить. Они по-прежнему шли рядом к плечу, и Згур то и дело бросал любопытные своего спутника. Тот время от времени отвечал

ша Згур раскусил сразу. В чернявом не было нипрятного: славный парень, горячий, любящий покрикивать, зато смелый и такого легко понять, с таким просто ладить. педставилось, что он в Коростене, на занятиях, как дает ему задание: понаблюдать за Ярчуком, а жить виденное. Это называется «сколок"он вновь

покосился на невозмутимого «чугастра» и зычно перечислять: рост, черты лица, особые приметами ясно: нос пополам, борода в косич-болячка. А вот все остальное…Згур давно уже понял, что совсем не «дикун». Лесной насельник, конечно, биться руками-ногами махать, но вот меч – дело : Ярчука учили, учили всерьез – и выучили. В таких случаях дядя Барсак разговорить человека. В душу не лезть, а на-нибудь этакое, что к этой самой душе поближе… о «женках». Нет, рано, «чугастр» обидеться ез два решили передохнуть, благо по пути пододходящая полянка, посреди которой старый сухой ясень. Венет вопросительно Згура, тот кивнул и принялся ломать сучья.Блески пламени весело заплясали над черными, по-хим мхом ветками. Венет прикрыл глаза, зашепталЗгур вздохнул: опять молится! Каждому пню поклоны кладет! Поговорить, что ли, о «женках»? Нет, лучше о другом! Вот сейчас губами шевелить перестанет…

– Людь, значит, охранял?

«Дикун» задумался и наконец соизволил кивнуть. Згур еле сдержался от улыбки. Сейчас разговоришься!

– Да какой из тебя вояка? Вон, ноги еле волочишь! Кулаками да мечом махать – это еще не все! А если бежать придется?

– Добегу, боярин. Не сумлевайся! Венет не обиделся. Голос звучал снисходительно, словно «дикун» говорил с мальчишкой. Но Згур не отставал:

– Как же ты меня охранять взялся? Беги – не беги… Выстрелят из-за кустов – и бегай потом! Венет задумался, покачал головой:

– А ты не ходи, где не велено, боярин! Куда скажу, туда и пойдешь. В том и бережение – дорогу верну сыскать да ворога заране приметить.

Невольно вспомнилась Улада. Помнится, Згур пытался объяснить ей нечто подобное.

– И кого ты от станичников охранял, Ярчук? Бояр, наверно?

– А и бояр! – невозмутимо ответствовал венет. – Бояре – они разны. Каких и охоронять не грех. Да и в деревне не только бояре, там и люди простой много. Их и охоро-нял. А супостатов, само собой, – к ногтю!

Разговор грозил замерзнуть, и Згур решился:

– Я ведь тоже людь охранял. Помнишь ту девушку, что у ворот нас догнала? Ее Улада зовут…

– Ведаю. Дочь большого боярина. Так ведь ты ее об-ручник?

Згур кивнул, сообразив, что и так сказал слишком много. Венет задумчиво почесал бороду:

– Оно бывает…

– Что бывает? – удивился Згур.

– А то! Когда людь охороняешь, только о деле должно думать. Иначе до беды близко…

Похоже, его опять учили. Згур поморщился: тоже мне, наставник!

– А ты, значит, только о деле и думал? Ярчук нахмурился, уставился в огонь, явно не желая отвечать. Но Згур не отставал:

– А драться где научился?

Об этом хотелось узнать с первого же дня их странного знакомства, но Згур все не решался спросить. Из гордости:вдруг не ответит?

Венет поморщился, но все же не стал отмалчиваться:

– Драться? Да везде учился. А особливо – у скандов. Я, боярин молодой, как с огнища подался, к скандам пристал. С ними и ходил почитай с три года…

Згур чуть не присвистнул. Сканды! О морских разбойниках слыхать приходилось. Теперь и удивляться стало нечему. Сканды – первые рубаки, тем и славятся.

– А что такое огнище?

Этому тоже учили: быстро меняй тему разговора. Иногда помогает.

Ярчук нахмурился, сдвинул кустистые брови:

– Али сам не ведаешь, боярин?

– У нас нет такого слова, – как можно спокойнее пояснил Згур. – Оно что, лехитское?

«Чугастр» долго молчал, словно не веря, наконец вздохнул:

– Лехитское? Наше оно, венетское. Огнище – уголь там жгут. Сперва лес валят, затем ямы роют… Згур невольно удивился.

– Так ты углежогом был? И у нас такие есть. А почему огнища проклятые? За добрый уголь серебром платят! Ярчук покачал головой:

– Ровно мальчонка ты, боярин! Серебро! Когда в лес еще дитенком загоняют да кнутом к работе охотят. Когда на морозе дерева валишь, руками голыми сучья обламываешь, а потом не спишь – дым глотаешь! Много серебра унесешь! Видал, как крутит меня? Там мне все нутро и отбили. Совсем дохожу, особливо в мороз…

Згуру показалось, что он ослышался. Детей? Да еще кнутом? У них там что, людоеды живут?

– Дитенки – они малые, шустрые, всюду пролезут. Да и опаски у них нет. Дым там такой, что иной и месяца не выдерживает. Вот и свозят их на огнища. Понял ли, боярин?

Згур покачал головой:

– Нет, не понял. Не понял, как это вы такое терпите? У нас бы!..

– У вас? – на лице Ярчука промелькнула злая усмешка. – Ой, не хвались, боярин! Тебя б туда, к яме вонючей, чтоб червей жрал! Да и не прав ты, не все и у нас терпят…Згур уже не удивлялся. Скорее чувствовал странную неловкость, будто невзначай обидел «чугастра».

Солнце уже склонялось к верхушкам деревьев, когда на дороге появился след. Он выворачивал прямиком из лесу:

две ровные полосы, одна подле другой. Вероятно, сани, однако следов копыт почему-то не было. След вел прямо, и Згур невольно ускорил шаг. Где след, там и люди. Ночевать среди сугробов не хотелось.

Они поспешили дальше, надеясь выйти к жилью. Но вокруг был все тот же лес, а след вел в самую глушь, словно заманивал.

Сани прошли совсем недавно, легкий снежок, падавший с серого неба, еще не успел запорошить неглубокие борозды. Несколько раз Згур остановился, пытаясь услышать далекий перезвон колокольчика. Но вокруг стояла мертвая тишь, и Згуру внезапно стало не по себе. Сани едут без лошадей, колокольчик не звенит…

Вскоре все стало ясно. Деревья слева поредели, за ними забелел снег. След свернул на большую поляну. Згур переглянулся с Ярчуком, резко оттолкнувшись, проехал с десяток шагов – и замер, едва не упав. Перед ними был погост.

Большая поляна горбилась рядами деревянных надгробий-голубцов, небольших, едва видных под снегом, и огромных, в человеческий рост. По темному старому дереву змеились хитрые узоры, среди которых Згур сразу же заметил застывших голубей со сложенными крыльями. Потому и «голубцы». Голубь – душа людская, прилетит и вновь вспорхнет.Погост казался древним, брошенным. Некоторые голубцы покривились, иные и вовсе упали, однако кто-то здесь явно бывал. Санный след петлял прямо среди могил, и Згуру захотелось немедленно повернуть назад. Это кто же на санях без лошадей на погост ездит? Ответ прост, да отвечать не тянет.

– И при погосте людь живет, – внезапно заметил Ярчук, и Згур облегченно вздохнул. Стало стыдно: «дикун» вроде как успокаивает. И вправду, чего бояться? День на дворе!

– Ну, пошли!

Санный след повел влево, затем резко свернул, потом вновь пошел в сторону, словно неведомый ездок объезжал знакомые места. Чем дальше они шли, тем менее заброшенным начинал казаться погост. Возле некоторых могил снег был убран, на голубцах зеленели сосновые ветки, а кое-где, прямо на снегу, были положены куски лепешек, а то и целые куличи.

– Не иначе, сороковины правили, – предположил венет. – Потому и след…

«Только лошадей забыли», – хотел добавить Згур, но все же промолчал. Кто их знает, обитателей здешних?

Погост заканчивался. Впереди уже темнела лесная опушка, перед которой стоял неровный ряд голубцов – последний, самый древний. Некоторые и на голубцы не походили – целые столпы-домовины: ладно срубленные, с маленькими окошками, с заколоченными, забитыми надежной осиной дверями, высоким крыльцом и даже резным коньком. Слева стояла самая большая – на четырех толстых сваях. Крыльца не было, не видать и двери, хотя наверх вела короткая широкая лестница. Не иначе, ход с другой стороны прорубили, хотя зачем – непонятно.

Згур оглянулся, пытаясь найти санный след, но он будто сгинул. А может, и в самом деле сгинул – «оборвался у старых надгробий, словно сани с седоком сквозь землю провалились. А вдруг и вправду провалились?

– Эй, заблудились никак?

Згура из холода бросило в жар. Голос был негромкий, женский, и доносился он как раз слева.

– Аль спужались?

Згур медленно досчитал до десяти, рука скользнула к рукояти меча и тут же бессильно опустилась. Кого рубить?

– Здорова будь, матушка! – Ярчук явно отнесся к происходящему более спокойно. – Что-то не видать тебя!

– И мне вас не видать, люди добрые, прохожие. А вы налево сверните да подойдите поближе…

Налево – к домовине на сваях. Згур помянул Мать Болот и нерешительно повернулся. А может, то и не домовина вовсе. Может, просто дом? Живет себе наузница либо кобница, за погостом смотрит…

Снег возле лестницы был нетронут, сама лестница обледенела, словно ее нарочно водой поливали. Згур нерешительно взглянул наверх.

– Теперь лучше слышу. Чего ищете? Службу правите или от службы лыняете?

Прежде всего он заметил дверь – невысокую, полуоткрытую. Згур протер глаза. Когда же она появиться успела? Или дом сам собой повернулся? Не на куриных ли он ногах?

Возле непонятно откуда взявшейся двери стояла женщина. Несмотря на мороз, на ней было лишь темно-красное платье да белый платок поверх волос. Лицо показалось каким-то странным: и молодое, и вроде бы как старое, не разобрать. Зато глаза приметные: светлые, большие, неподвижные. Женщина чуть повернула голову, прислушиваясь, и Згур понял – слепая! Оттого и лицо странным показалось.

– Чего молчите? Или заговорили вас?

Згур облегченно вздохнул. Наверно, здешняя кобница, вроде бабки Гаузы. Рядом с присвистом вздохнул Ярчук. Губы венета шевелились, узловатые пальцы шарили по груди – не иначе, амулет искали. Згур улыбнулся:

– А ты бы, матушка, сначала покормила нас, а после и спрашивала! Может, и ответим.

Кажется, так и положено отвечать в сказках. Правда, там речь идет о Яге, что в ступе летает да помелом машет…

– А вот хлеб справа лежит, отщипни чуток да съешь!

Згур повернулся – точно. Прямо в снегу лежал небольшой хлебец. Наверно, кто-то тризну оставил.

Шутить – так шутить. Згур наклонился, коснулся рукой – и улыбнулся. Хлебец оказался горячий, словно только из печи. Похоже, их хозяйка и вправду горазда шутить.

Корочка показалась горьковатой, с приятным тминным духом. Згур кивнул Ярчуку, тот помедлил чуток, но последовал его примеру.

– Теперь вижу. Ну, поднимайтесь, если не боязно! Боязно? А чего бояться? И тут взгляд вновь скользнул по лестнице, по припорошенным снегом перекладинам, и Згур замер. Как же она хлеб на снег положила? Скинула, что ли? А если это все не шутка?

Згур вновь поглядел наверх. Теперь глаза странной кобницы уже не казались слепыми. Женщина сусмешкой глядела на гостей.

– Поднимайтесь, не съем! Уже обедала! Был у меня обед на четырех ногах, а вас, молодцов, на ужин оставлю!

После такого приглашения медлить было стыдно. Згур сбросил лыжи прямо в снег, взялся рукой за перекладину, но Ярчук покачал головой и полез первым. Згур не без злорадства представил, как венета сажают на лопату да в печь отправляют. Или сперва ощипывать станут? Зарос больно.

Он подождал, пока «чугастр» поднимется, поклонится хозяйке и в дверь войдет, , а после и сам поставил ногу на обледенелую перекладину.

Из открытой двери пахнуло теплом. Хозяйка кивнула, Згур не без опаски шагнул за порог и облегченно вздохнул. Изба как изба, вот и печь, Ярчук уже руки греет…

Внутри дом казался больше, чем снаружи. Невелик, но троим как раз впору. Остро пахло чем-то пряным, душистым. Хозяйка прикрыла дверь, кивнула на печь:

– Грейтесь, служивые! Грейтесь да рассказывайте. А то скучно одной в этаком месте дни коротать!

Згур не спешил, тепло манило, расслабляло. Он расстегнул ворот полушубка, снял мешок с плеч. Хозяйка стояла рядом, с усмешкой наблюдая за гостями. Вблизи стало ясно – не старуха, но и не молодка, а как раз посередине, годов сорока с небольшим. На красной ткани старым серебром сверкали тяжелые бусы, уши оттягивали массивные серьги. Згур мельком вспомнил: навы серебра боятся.

– Чего ж ты, матушка, в этаком месте дни коротаешь? Кажется, женщина удивилась:

– Наузница я. А где же наузнице жить, как не тут? Сельчане меня и кормят, чтоб я здесь порядок блюла. Погост без порядка – хуже стаи волчьей.

Згур кивнул – о чем-то таком он и догадывался.

– Меня Костяной Девкой зовут. Слыхали небось? Смешной народ! Сами хлебом кормят, а боятся.

Вспомнился бородатый старшой в Загоре. Кому здешний народ темным кажется, кому – смешным.

– Бояться не след, – внезапно проговорил венет. – Коли людь честна, всяка нежить ее стороной обойдет!

Наузница склонила голову, прислушиваясь, затем усмехнулась:

– Нездешний, вижу. Бояться, конечно, не надо, но и порядок блюсти должно. Деды – они как дети. К солнцу тянет, к жилью, к дыханию живому. Не можно – а тянет. Какие не утерпят, времени показанного не дождутся – выходят, добрым людям на страх. А какие и того хуже – злобу копят, а после беду творят…

Вначале Згур не понял, о чьих это дедах речь, но потом вспомнил. «Дедами» иногда мертвяков кличут. Ну ясно – наузница! Он вновь огляделся и тут же заметил в углу то, что упустил прежде, – большие связки трав. Так вот почему в избе такой дух!

– Не ищи, ступы нет, – хозяйка вновь улыбнулась. – Не к Яге зашли, молодцы! Что, небось пуганулись попер-вах? Яга не так живет. Да и не живет вовсе. Она ведь и не мертва, и не жива. Не видит, не слышит, только чует. В Ирий ей хода нет, и на белый свет не пускают. Вот и сидит сиднем вроде как на пороге, стережет…

Згур кивнул, вспомнив детские сказки, но внезапно замер. Наузница их тоже не видела! А вот когда они от хлебца отщипнули… И дверь… То ее нет, то есть она. На миг вернулся страх, но Згур взглянул на печь, на серебряные бусы и успокоился. Не иначе, почудилось! Вон, у ворот чего было!

– Да и от Яги беды не бывает. Она тоже дедов пасет. Без этого нельзя, вот и приваживают сторожа, живого ли, мертвого. Иначе от нав да упырей покоя не будет. Вот осенью схоронили парня, да того не вспомнили, что нездешний он. Схоронили, а маком домовину не посыпали. Хорошо, я спохватилась. Он, бессчастный, уже домовину рвал, дерево трощил. А перед ночью родительской тут такое бывает! Ладно, а то и вправду испугаетесь, альбиры! Щи будете? Горячие, из печи!

Щи и вправду оказались горячими. Отведав их, успокоился даже вечно подозрительный Ярчук. Он даже заулыбался, немногословно благодаря хозяйку. Кажется, венет не был лишен вежества. Згур решил воспользоваться удобным моментом и заговорил о дороге. Послушав его, наузница кивнула:

– Дойдете. Шлях удобный, чистый. Нежить да станичники его стороной обходят. Говорят, шлях этот волаты камнем вымостили…

– А ворота – тоже волаты? – вспомнил Згур.

– Ворота? – удивилась наузница. – Не ведаю; да только для волатов они маловаты. Из-за ворот люди сюда ходить опасаются – мары боятся. Но мара – мара и есть, мелькнет и сгинет. Тут и хоромы стоят, да не хоромы – руина. Тож из камня, может, волаты строили, а может, и румы.

Вновь вспомнился рассказ старшого из Загоры. Дворец Пандов! Значит, и это правда?

– Увидите – не спутаете-. Да только туда лучше не сворачивать. Не упокоились хозяева – иногда забредают. Ну а вы чего ищете?

Згур замялся, не зная, что сказать. Отозвался Ярчук:

– К дому иду, матушка! К дому да свому языку! Ждут меня. Сильно ждут…

Наузница внимательно взглянула на венета, задумалась.

– Похожи вы – спутать можно. Один к дому, иной, видать, из дому, а похожи. Одна дорога у вас, да по-разному пройти можно. Назад повернете – тихо пройдете, вперед пойдете – шум будет, сперва шорох, а после – гром. Одного, вижу, хотите, да не всем достанется.

От изумления Згур даже руками не смог развести. Шорох-то ладно, но чтобы они с Ярчуком похожими были? Шутит, видать, хозяйка!

– Разве одного хотим, матушка? – венет тоже был удивлен. – Из разных земель мы, разной крови…

– Вижу, а вы не видите. После поймете, да поздно будет. Лучше бы вам назад повернуть, откуда пришли. Глядишь, и шорох не прошуршит, и гром не грянет.

Згур покосился на венета. Верит ли «чугастр»? Если верит – к лучшему. Можно и вернуться! Тихо перейти Нерлу, обойти Валин стороной…

– Не можна нам, – мрачно ответствовал Ярчук, почесывая бороду. – Ежели чего знаешь, подскажи, матушка!

Похоже, «чугастр» поверил. Вновь вспомнилась детская сказка: зашли путники к Яге, совета просят, а она им посох железный дает да наливное яблочко…

– Подскажи! – наузница покачала головой. – Подскажу, так слушать не будете! Ты, красавчик, девок беги да за меч не хватайся, у перекрестка особливо. А ты, бородач, как до места доберешься, первым делом в баньку сходи!

Бороду сбрей, да кудри подстриги, да одежу новую справь. Глядишь, и поможет!

Смотреть на Ярчука стало просто приятно. Венет растерялся – впервые за их знакомство.

– Матушка! Вся людь в роде нашем бороды носит да власы долгие! От того и сила. И в баню просто так ходить не след – банник накинется!

– Вот и советуй такому! Ладно, недосуг мне, за дело пора. Вон, вечер уже! А вы у печи ложитесь, да не вставайте, а шум услышите – отвечать не вздумайте. А то ответил один, одни валенки остались! Вечер? Да ведь и часу не прошло? Згур недоуменно взглянул в маленькое, затянутое слюдой окошко и головой покачал. И вправду – стемнело совсем. Ну и заговорились они!

Хозяйка достала лучину, долго возилась с огнивом, затем накинула старую, всю в заплатках, шубу, прислушалась и покачала головой:

– Шумно сегодня будет! Не иначе, волков укрывных с цепи кто-то спустил. Спите, моя то забота! Дверь хлопнула. Пахнуло морозом, послышался отдаленный гул, словно застонала сама земля. Гости остались одни.

– А могла бы и в печь посадить, – заметил Згур. – Что, Ярчук, у тебя дома такие живут?

– Всяки живут, – неохотно откликнулся венет. – Смел ты, боярин, да глуп. Не с тем шутишь! Згур даже не обиделся.

– Бритву дать? Хорошо бреет – румская! Ярчук схватился за бороду и нахмурился. Згур совсем развеселился. Ну конечно, в бороде – вся сила! И в баню

ходить опасно.

Ночью разбудил шум – громкий, у самой двери. Не открывая глаз, Згур сжал рукоять лежавшего рядом меча. В избе? Вроде нет, снаружи…

– Выходи-и-те! Выходи-и-ите!

Згур встал, быстро осмотрелся. Лучина давно погасла, сквозь окошко сочился неяркий серебристый свет. Наверно, луна уже высоко…

– Выходи-и-те! Ску-у-учно нам! Тошно-о-о! Меч сам собой оказался в руке. Если войдут…

– Молчи, боярин! – прошелестело рядом. – Не отвечай!

– Ску-у-учно нам! Выходи-и-ите! Выходи-и-ите! Внезапно показалось, что в избе похолодало. Ледяной ветер ожег лицо, забрался за ворот.

– Выходи-и-ите! Ску-у-учно нам! Тошно-о-о нам! Згур присел, отложил в сторону бесполезный меч. Все верно, хозяйка предупреждала. Оно и не дивно, на погосте

ночуют…Что-то заскреблось в дверь, дернуло, навалилось.

– Отзови-и-итесь! Впу-у-устите! Ску-у-учно! Страх отступил. Не исчез – спрятался, не мешая соображать. В дверь не войдут – кто бы ни стоял там, снаружи. Ну и местечко! Впрочем, и на постоялый двор лихие люди напасть могут. Тех и приглашать не нужно!

– Ску-у-учно нам, тошно-о-о! Земля холодна, держит – не пускает! Отзовитесь! Окликни-и-ите!

Голоса стали тише, послышался глухой протяжный стон – и, словно в ответ, что-то заголосило, завыло, совсем рядом, за спиной. Згур вспомнил, сзади – опушка. Волки? Но волки воют иначе…

Внезапно настала тишина – звенящая, гулкая. Згур вскочил, прислушался. Ничего! Только дом поскрипывает, рассохся, видать.

– Ложись, молодой боярин! Ушли, не вернутся! Згур вздохнул, вытер пот со лба и прилег на теплый, нагретый пол. Интересно, испугался ли венет? Наверно, испугался, тут любой храбрость потеряет. А если бы они в лесу заночевали? Где-нибудь поблизости? О таком и думать не хотелось.

Разбудил его холод. Згур поежился, открыл глаза. Утро, в окошко солнышко светит. Но почему так холодно?

На полу лежал снег – нетронутый, чистый. Печь обжигала, но не жаром, а льдом. Неужели за ночь так остыла?

Сзади послышалось знакомое постанывание. Ярчук уже собирался, деловито застегивая полушубок.

– Пошли, молодой боярин! Ждать нечего!

Згур не ответил, разглядывая избу. Теперь она показалась совсем маленькой, словно съежилась за ночь. Исчезли связки трав, миски, даже лучина.

– Не понял, видать? – Ярчук покачал головой. – А ты дверь открой!

Згур накинул полушубок, шагнул к порогу. В глаза ударил яркий свет. Перед ним была опушка – молчаливые заснеженные деревья, нетронутый снег под ними. Ни лестницы, ни погоста.

Згур спрыгнул вниз, обошел избу – и только вздохнул. Вот и лыжи – в снегу, где и лежали, вот и лестница. Он поглядел наверх – дверь пропала. То есть не пропала, а была там, где и положено – с другой стороны. Он осмотрелся, думая найти следы тех, кто приходил ночью, но ничего не заметил. Да, дела!

Уходили молча, быстро, стараясь не оглядываться. Згуру все время казалось, что кто-то смотрит в спину, ждет. Только на дороге, когда погост скрыла стена леса, он облегченно вздохнул и помянул Мать Болот. Выручила!

– Ну что, бритву дашь, боярин? – поинтересовался венет, поправляя крепления. – Аль мне так бородатым и бегать?

Згур даже рот от изумления раскрыл. «Чугастр», оказывается, еще и шутить умеет!

Оставалось пообещать Ярчуку бритву да гребень с рушником и мылом в придачу. Не удержавшись, Згур спросил, отчего это борода силу дает?

На этот раз изумился венет. Покрутив головой, он наставительно заметил, что такое любому «дитенку» у них ведомо, а «молодому боярину», что подбородок каждый день невесть зачем скребет, такое и подавно знать должно.

На этот раз Згур все-таки обиделся. Этот дикун его что, за мальчонку принимает?

– Что-то ты больно мудр, Ярчук из рода Бешеной Ласки.

– Мудр – не мудр, – венет поскреб бороду, – да только тебя постарее. Кой-чего и видал.

– И сколь же тебе годков? – не утерпел Згур. Ответом был знакомый хмурый взгляд. Венет укоризненно вздохнул, словно и впрямь с мальчишкой речь вел:

– Сколько, сколько! Не дитенок, чай! Месяц назад двадцать четыре набежало!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю