Текст книги "Ория (сборник)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 71 страниц)

Подоспел Ярчук. Венет дышал тяжело – хворь еще не отстала, но вид имел боевой. Бородища – дыбом, секира в руке, лук – за спиной. Згур усмехнулся – силен!

Он осторожно выглянул из-за столба. Дорога идет вниз, слева – маленькое озеро, справа – колья из земли торчат. Где же?.. Вот!

Издалека вражий отряд походил на змею или скорее на толстого черно-серебристого червя. Червь неспешно спускался с дальнего холма прямо к озеру. Закатное солнце блеснуло, отражаясь от начищенной стали…

– Латные, однако, – вздохнул Ярчук. – Сотни полторы.

– Две, – прикинул Згур. – Даже больше.

Впрочем, невелика разница: что две, что полторы! Згур усмехнулся, представив, что он на занятиях в Учельне. «Противник движется по шляху числом в две сотни. У тебя один боец, сотник Згур. Твои действия? Правильно, сотник! Беги, не оглядываясь, только сапоги не потеряй!»

Что-то заворчал Ярчук, но Згур отмахнулся. Итак, с соотношением сил ясность полная. Но это для него ясность, а вот для «червяка»… «Катакиты» устали, напуганы, за ними наверняка гонятся кметы Кей-Сара. Они шли весь день, дорога – дрянь, уже вечер, и вот впереди холм, такой, что не обойти, а на холме… Что они подумают? Правильно!

Между тем венет, осмотревшись, мрачно вздохнул:

– Прячься, молодой боярин. За камнем место укромное – не видать. А я уже встречу! Ближе подойдут – выскочу да секирой! Порубаю десять на десять, кубыть кутят! А уж меня положат – ты вступай!

Згур поморщился. Порубает он! Тоже мне, Зайчище-альбирище!

– Высказался?

Венет недоуменно кивнул. Згур расправил плечи, одернул спадающий полушубок. Как это говаривал дядя Бар-сак? Хуже всего, когда в твоей сотне заведется герой. Вот уж точно!

– А теперь слушай! Камень ты верно приметил. Укроешься за ним, лук будешь держать наготове. А дальше – как в Хоромине. Я говорю, ты шорох наводишь. Вопросы?

Венет поглядел на приближающегося «червяка», покрутил головой:

– Так то не чаклуны…

– Это не вопрос. Все! Выполнять!

Венет что-то пробурчал, шевельнул костистыми плечами и нехотя подчинился. Згур вновь выглянул из-за камня. Идут, уже возле озера! Он ощутил знакомое нетерпение. Приказы отданы, противник впереди. Теперь бы поскорее! « Жаль, он румские слова подзабыл. Ничего, поймут!

Внезапно вспомнилось: меч у перекрестка. Не хватайся за меч! Мысль показалась нелепой. Ну ее, эту Костяную Девку! Напридумывала!

«Катакиты» неторопливо поднимались на холм. Теперь уже стало ясно – не отряд, не войско – ватага. Шли без строя, толпой, даже не шли – брели. Усталые, мокрые, в

заляпанных грязью доспехах. Оружие – короткие копья, широкие румские мечи – не несли, тащили. Многие сняли шлемы, и почти ни у кого не было видно красных перьев – неизменного отличия румских вояк.

Згур понял, что не ошибся – не «тыща», но и не сотня. Две сотни с излишком, да еще несколько телег, запряженных волами. А это и вовсе глупо – с волами быстро не уйдешь, да еще по раскисшей дороге. Тоже мне, войско! Странная мысль внезапно пришла на ум. Ни один командир, ни один воевода, даже самый бестолковый, не допустит такого беспорядка. Когда отступаешь, порядок особенно требуется, это и первогодок знает. Значит…

Теперь можно было разглядеть и лица. Молодые и старые, бородатые и безбородые. Румы? Наверно, не они одни. Под рукой Кея-Сара живут многие племена. Но это и не важно. Сейчас! Пусть подойдут немного ближе…

Слева послышалось бурчание Ярчука. Згур нетерпеливо махнул рукой: вижу, не мешай! Впереди ватаги трое – одноглазый без шлема, худой в шлеме без перьев и… черный. Черный?

Удивляться не было времени. Трое передовых уже совсем рядом, тот, что в шлеме, обернулся, махнул рукой. Заметил?

Полушубок упал на снег. Згур глубоко вздохнул, помянул Мать Болот… Ну, вперед!

– Аригэ!

От волнения собственный голос показался слабым, каким-то детским. Но его услышали. Услышали – и увидели. Згур стоял прямо посреди перекрестка, рука на рукояти меча, другая поднята вверх…

– Стойте! Ни с места!

Румские слова звучали коряво. Может, так и лучше, пусть удивятся! Лишь бы не стали стрелять – сразу, не подумав.

Тот, что махнул рукой – худощавый, с разрубленной, плохо зашитой щекой, что-то крикнул. Згур не расслышал, но тут же стало ясно. Ватага останавливалась, неохотно, с глухим ворчанием. Згур облегченно вздохнул – получилось!

– Кто такие? Куда идете?

Он думал, что ответит худощавый, но заговорил другой, с одним глазом. Згур успел заметить порванную кольчугу на крепком плече…

– Катакитой полемо! Этой ну? «Войско Катакита. А ты кто?» А кто он?

– Спрашиваю я! Куда идете?

– Уйди, парень! – одноглазый устало вздохнул. – По-хорошему уйди!

– Да о чем с ним болтать, уродом? – кто-то в синем порванном плаще выбежал вперед, взмахнул копьем…

Вж-ж-жиг!

Стрела ткнулась у самых ног кричащего. Он отпрянул, поскользнулся на мокром снегу и бухнулся прямо в придорожную грязь. Впереди, в густой толпе, послышался чей-то смех.

Вж-ж-жиг!

Еще одна стрела вонзилась в снег прямо у ног одноглазого. Згур усмехнулся – молодец, Ярчук!

– Вы не пройдете! Поворачивайте!

Голоса стали громче. Послышалось чье-то отчаянное:

«Окружили! Засада!» Згур вновь улыбнулся. Правильно, засада!

– Стоять!

Черный – огромного роста парень с редкой бородой, повернулся, выхватил короткий меч:

– Ты моя и наша пропускай, парень! Моя и наша твою Кей-Сару не боится! Моя и наша терять нечего!

Ватага начала приходить в себя. «Червяк» рассыпался, -воины в грязных доспехах подступили, окружили широким полукольцом. Згур понял – все! И четверти часа не выиграли!

– Я не из войска Кей-Сара! Мы охраняем село…

– Не от тех охраняешь, компаро! – худощавый шагнул вперед. – За нами идут каратели – вот этих и вправду бояться стоит. Мы не разбойники! Мы воины Катакита! Скажи своим друзьям, что мы хотим переночевать в тепле и взять немного хлеба. Завтра утром мы уйдем.

Немного хлеба? Это на двести-то человек! В селе всего пять домов. Згур покачал головой.

– Поворачивайте! Или сначала убейте нас.

– Это сколько угодно! Да за милую душу!

Тот, что свалился в грязь, подскочил, выхватил меч.

– Оставьте его мне, парни! Он, кажись, вент! Страсть люблю этих уродов резать!

Згур сжал рукоять. Вот и для меча час настал! «Синий плащ», сообразив, откуда долетела стрела, отскочил, стал боком к камню:

– Люблю вентские кишки на клинок мотать! Ну, давай, урод! Сейчас я тебе надеру задницу!

Франкский меч блеснул в неярком вечернем свете. Згур поморщился. Этот, вываленный в грязи, не опасен. Но он один, а остальных – две сотни.

– П-погоди! – вперед протолкался какой-то длинноволосый, без шлема. – М-меч! П-пусть покажет м-меч!

Ответом была недоуменная тишина, но вот крик подхватили, сначала двое, затем десяток.

– Меч! Меч! Парень, покажи меч!

Згур растерянно оглянулся. Теперь кричали все. «Ката-киты» подступили ближе, задние проталкивались в первый ряд.

– Меч! Перекресток! Меч! Пусть покажет меч! Одноглазый взмахнул рукой. Крики стихли.

– Покажи нам свой меч, парень! Подраться еще успеем, совершен-понятно.

Згур даже растерялся. Чего они хотят? И почему кричат о перекрестке? Костяная Девка тоже говорила…

– Глядите! Не деревянный!

Одноглазый и черный осторожно подступили, взялись за лезвие…

– Монокорн!

Черный отшатнулся, рука в кожаной перчатке коснулась лба:

– Монокорн! Монокорн!

Згур ничего не понимал. Странное слово! «Моно», кажется, «один»…

– Монокорн!

Палец в перчатке указывал теперь на клинок. Знакомый клинок с полустершимся клеймом: гривастый конь с рогом на голове… Единорог! Монокорн!

Згура окружили. Руки тянулись к мечу, но никто не решался прикоснуться. Смотрели, негромко переговаривались, увидевшие отходили в сторону, их сменяли другие.

– Это твой меч, парень?

Голос одноглазого теперь звучал иначе – уважительно, даже испуганно. Згур вновь удивился.

– Мой, конечно!

«Катакит» повернулся к товарищам, взмахнул рукой:

Вождь встретит войско у камней, где перевязь дорог… И десятки голосов прокричали в ответ, дружно, слитно:

И к славе вновь откроет путь клинок-Единорог!

Кричали по-румски, и Згур понял не сразу, когда же понял, поразился еще пуще. Они что, тоже «верши» любят?

– Кто ты, компаро?

Худощавый смотрел сурово, старый шрам на щеке покраснел.

– Згур, кмет Вейска Края.

Про сотника лучше было не говорить, мало ли…

– Комит? Ты комит, компаро? – худощавый недоверчиво оглянулся. – Он говорит…

– Комит! Комит Згур! – тут же отозвались остальные. – «Вождь встретит войско у камней»! Комит с нами!

И тут только Згур сообразил, что похожие слова иногда вовсе не сходны. «Кмет» – это просто кмет. А вот по-румски «комит» – чуть не тысячник. Нет, больше! «Тысячник» – «хилиарх», выходит, «комит» – не иначе как «глав-ч ный воевода». Интересно, что значит «компаро»? Кажется, «товарищ». Или «друг»?

– Не удивляйся, комита, однако! – На лице черного сияла белозубая улыбка. – Мы и наша растерялась. Мы и наша уже и верить перестала!

– Ясно…

Ясного, признаться, было мало. Единорог, странные «верши», «комит». Зато понятно другое – ватага все еще на дороге и сворачивать не собирается.

– Хорошо! Кто у вас старший? Худощавый переглянулся с одноглазым, тот – с черным.

– Старший? Нет у нас старшего, компаро…

– Как – нет? – крикнул кто-то, и десятки голосов вновь завопили:

– Единорог! Единорог! Комит Згур!

– Комит!

Одноглазый выпрямился, правая рука взлетела вверх.

– Хайра, комит! Осмелюсь сообщить! Третья, пятая и седьмая сотни Орлиного лохга совершают переход. В наличии двести двадцать два человека. Раненых девятеро, больных – трое. Сообщал фрактарий Гусак!

Гусак? Странные имена у румских фрактариев!

– Вольно! – Згур сделал привычную отмашку правой, словно перед ним стоял боец его сотни. Происходило что-то непонятное, но этим непонятным можно воспользоваться. Самое время.

– Почему вы сожгли село?

– Сожгли? – худощавый шагнул вперед, по изуродованному лицу скользнула злая усмешка. – Тебя обманули, компаро комит! Тебя – и всех остальных. Мы не жжем сел! Это делают каратели Кей-Сара, чтобы лишить нас поддержки. Мы – воины Катакита!

Сказано это было так, словно имя вождя мятежников все объясняло. Переспрашивать Згур не стал. Может, так оно и есть. Способ не новый.

– Мы и наша села не тронем, комита, – вступил в разговор черный. – Но мы и наша устали шибко, однако. Мы и наша три ночи в снегу ночевала…

Згур кивнул. Стало ясно – ватагу не остановить. Пока эти люди готовы его слушать. Но назад они не повернут. Значит, все зря? А что, если…

– В селе всего пять домов. Но за ним есть усадьба. Дедич уехал еще прошлой весной, там пусто. Места хватит для всех.

…О пустой усадьбе он подумал сразу, как только услыхал о приближении ватаги. Наверно, в богатом хозяйстве и припас найдется. А дедич – Дий с ним, с дедичем, нечего убегать было!

«Катакиты» переглянулись, одноглазый Гусак одобрительно крякнул:

– Вот это дело, совершен-понятно! Разреши выступать?

Згур оглядел взволнованную толпу. Все смотрели на него, «синий плащ» стоял, раззявив щербатый рот, начисто – забыв о желании «надрать задницу» столь нелюбимому им «венту». Они удивлены, поражены, обрадованы – но назад не повернут. Запретить им он не сможет. Разве что немного

задержать – ненадолго, чтобы односельчане бабки Гаузы сумели уйти подальше.

– Не разрешаю. Не вижу войска, фрактарий! С такой шайкой стыдно входить даже в коровник!

– Виноват!

Гусак резко повернулся, взмахнул рукой:

– Третья сотня! Становись!

– Пятая сотня!.. Седьмая сотня!.. – эхом отозвались в толпе.

Миг – и толпа исчезла. На грязном истоптанном снегу стояло войско – ровные ряды бойцов, усталых, заляпанных грязью. Но это было все-таки войско, и Згур облегченно вздохнул. Кажется, что-то удалось. Теперь бы вспомнить, как будет по-румски…

– Поправить оружие! Смирно! Равнение на середину!

– Вольно!

Згур обернулся. Все! Больше ничего не сделаешь. Даже если это все – нелепая игра. Но все-таки, что происходит?

– Третья сотня – шагом вперед! Пятая… Седьмая… Гусак, немного отстав, нерешительно поглядел на Згура:

– Комит! Нам надо поговорить, совершен-понятно. Наверно, мы должны тебе объяснить…

– Неплохо бы! – Згур впервые улыбнулся. – Вечером приходите в село, крайний дом от реки. Приходите втроем – ты, тот, что со шрамом…

– Так точно! – перебил Гусак. – Фрактарий Чудик и Сажа. Мы у ребят вроде как главные. То есть не главные, главных-то, совершен-понятно, и нет…

– Приходите, – кивнул Згур, – Поговорим. Совершен-понятно.

Гусак вытянулся, вновь вскинул руку в румском приветствии, а Згур вновь отметил, что у фрактариев Катакита уж больно странные имена.

– …Катакит обещал освободить рабов, простить долги беднякам, раздать землю, – неторопливо рассказывал Чудик. – Он хотел уравнять в правах все народы и племена…

– Даже моя! – вставил Сажа, улыбнувшись белоснежными зубами. – Моя румы собака называла, плохо называла…

– Поэтому мы пошли за Катакитом. Ты не думай, компаро комит, мы не верили ему до конца. Многие говорили, что Катакит просто хочет стать Кей-Саром. Но если бы мы взяли столицу, то заставили бы его выполнить обещанное…

В очаге горел огонь, за окном стояла волглая глухая тьма. В пустом доме бабки Гаузы (хозяйка, как и все сельчане, благоразумно оставалась где-то в лесном укрывище) собрались пятеро. Згур и трое фрактариев сидели у огня. Ярчук пристроился в углу, держа наготове секиру. Венет явно не верил в добрые намерения «катакитов». Згур был с ним вполне согласен, но от разговора отказаться не мог. Ватагу удалось спровадить в усадьбу, но мало ли что взбредет им на ум поутру?

– Нас бунтовщиками называют, – обиженно прогудел Гусак. – Ну, совершен-понятно, бунтовщики! А Кей-Сар нынешний? Он прежнего вообще живьем в могилу положил!

– Как? – поразился Згур, думая, что ослышался. По-румски он понимал далеко не все, фрактарии же коверкали язык почем зря. «Совершен-понятно» – еще ничего, а уж если Сажа заговорит!..

– Положила, положила! – подтвердил черный. – Старая Кей-Сара много пила. Новая Кей-Сара его шибко поила, каменный ящик клала. Старая Кей-Сара много кричала, камень стучала, плакала. Долго умирала, однако!

Згур поежился. Ну и дела! В косноязычном исполнении Сажи мрачная история выглядела еще более зловещей.

…Конечно, Сажа был вовсе не Сажа, и у остальных когда-то имелись обычные имена. Но Згуру уже объяснили, что каждый фрактарии обязательно берет себе прозвище попроще, чтоб легче запоминалось. Задира в синем плаще, столь не любивший вентов, звался Крюк, а длинноволосого заику, первым спросившего о мече, товарищи называли Пилой.

– …Нас разбили, – продолжал Чудик. – Катакит оказался плохим полководцем. Когда он погиб, Кей-Сар предложил переговоры. Мы поверили и послали всех старших – тысячников, сотников…

– Дураки были, совершен-понятно, – зло усмехнулся Гусак. – Банг нас предупреждал, да мы растерялись боль-

но. Кей-Сар обещал, что возьмет нас на службу и даст каждому немного земли. Вот и поверили!

– Банга умная была! – вновь вмешался Сажа. – Банга

звезды смотрела, кость палила – трещины смотрела, сны мало-мало шибко толковала…

Згур кивнул. Еще один кобник! Румы вентов дикарями-считают. А сами?.. – В это можно не верить, компаро комит, – понял его Чудик. – Но Банг действительно никогда не ошибался. Он говорил Катакиту, что нельзя сейчас нападать на столицу. Он и каждому из нас предсказывал. Когда Кей-Сар позвал наших старших на переговоры, Банг предупреждал, что

– это – ловушка. Мы не поверили, тогда он пошел вместе с : остальными. Пошел – и погиб…

– Кей-Сара их хватала, – вздохнул Сажа. – Кей-Сара их шибко мучила. Кей-Сара их колья сажала, кресты прибивала, олово в глотку заливала…

– Перед тем как уйти с остальными, Банг сказал, что нам теперь не будет места в державе румов. Он велел уходить на закат. Там мы должны встретить нового вождя, и он выведет уцелевших.

– Что? – растерялся Згур. – Вождя?

– Вождя! – важно кивнул Гусак. – Вождь нас у камней встретить должен, там, где перекресток, совершен-понятно. А узнаем мы его по Единорогу на мече.

– «Вождь встретит войско у камней, где перевязь дорог. И к славе вновь откроет путь клинок-Единорог», – негромко повторил Чудик уже слышанные Згуром слова. – В твоей земле, компаро комит, не верят в пророчества? Згур невольно задумался. Что тут скажешь? Кто верит, кто не верит. А ведь Костяная Девка не велела ему на перекрестке меч обнажать! Как в воду глядела!

– Даже если не верить, – усмехнулся худощавый. – Мы встретили тебя очень вовремя, компаро комит. Мы разбиты. Наши товарищи устали, пали духом, каратели идут за нами по пятам. Ты – наша надежда. Последняя…

– Уходить нам надо, совершен-понятно, – подхватил Гусак. – На восход да на полдень некуда, Кей-Сарово войско сторожит. На полночи войска Кея Войчемира, там нас не пропустят.

– Банга велела заката идти! – вставил Сажа. – Банга верить надо!

– А почему вам просто по домам не разойтись? – удивился Згур.

На это ему в три голоса пояснили, что Кей-Сар всех их считает бунтовщиками и уже заготовил для вернувшихся что положено: и колья, и кресты, и горячее олово. К тому же большинство уже много лет служит в войске. Куда деваться бывшему фрактарию? Только нищенствовать или на дорогах грабить.

Згур слушал, кивал, соглашаясь. Влезать в чужие дела не хотелось, но было ясно – не отстанут. Похоже, Чудик не очень доверяет предсказанию загадочного Банга, но остальные верят. А главное, фрактариям действительно некуда деваться. Без старших, с погоней за плечами. Тут не только в Единорога поверишь!

– Хорошо! – вздохнул он. – Давайте мапу! Поглядим! С этим вышла заминка. Мапы (румы называли ее, как и Ярчук, «картой») в отряде не оказалось. Но выход был тут же найден. Чудик попросил восковку или кусок холста. Холст был тут же найден вкупе с угольком, и худощавый принялся уверенно наносить на белое полотно точные красивые линии. Згур уже понял: парень с разодранной щекой – не из простых. Складная речь, неглупый взгляд, мапу рисовать умеет…

– Нистрия, – Чудик кивнул на рисунок. – Мы где-то здесь, у Нистра. На закате – горы. Они не очень высокие, но сейчас зима, снег еще не сошел. К сожалению, иного пути на закат нет.

– Померзнем, совершен-понятно, – вздохнул Гусак. – И половина не дойдет.

– Но почему обязательно на закат? – удивился Згур.

– Банга велела… – тут же вставил Сажа и невесело вздохнул, явно не радуясь пути по заснеженным перевалам.

– Не только поэтому, компарос, – покачал головой Чудик. – Это простая целесообразность. За горами – Сурь. Сейчас там война, наш отряд легко найдет службу. Говорят, на вентов напали сканды. А потом там можно и поселиться. Кей-Сар не сможет нас достать, к тому же из Сури можно легко уехать к алеманам или лехитам…

Точно! Згур покосился на мрачного насупленного Ярчука. «Чугастр» мечтает попасть домой! А ведь это и в самом деле выход! Если Сурь граничит с лехитами…

– И сколько туда добираться? Фрактарии переглянулись.

– Недели четыре, если идти летом, посуху, – сообщил Гусак. – Но сейчас зима, снег, совершен-понятно. И еще горы…

Згур вновь поглядел на мапу, на которую уверенная рука Чудика уже нанесла две извилистые линии и несколько маленьких домиков.

– Это Нистр, он течет между закатом и полночью. Здесь граница Нистрии, город Выстр, он стоит на реке. Чуть дальше на полдень – Донай, это широкая река, не замерзает даже зимой. По Донаю проходит полуденная граница Сури. Вот город Лучес, там пристань…

– Лучев, – донеслось из угла. Ярчук не спеша встал, подошел к мапе. – Лучев это. А через горы идти ни к чему. Между Нистром и Донаем волок есть. Лодьи за день перетянуть можно. Оттуда на веслах до Лучева неделя. Да только не пустят вас. На Сури чужаков не привечают…

Згур поразился – «чугастр» говорил по-румски. Не гладко, но получше, чем он сам. А главное – волок! Зачем идти через горы, когда можно просто сесть на лодьи!

Теперь самодельную мапу обступили все пятеро. Чудик долго водил по ней пальцем, затем удовлетворенно улыбнулся:

– Вот это дело, компарос! На Донае нас никто не догонит! Лодьи бы достать. А лучше – галеры…

Он поглядел на Згура, словно тот мог вытащить черную румскую галеру прямо из-за пояса.

– Зря на Сурь идете! – хмуро проговорил Ярчук. – Говорю, не привечают там заброд…

– Ерунда! – Чудик дернул плечом. – Не пустят там, поплывем дальше – к алеманам, к франкам. Только бы к Донаю добраться…

– Комита молодец! удовлетворенно заметил Сажа. – Комита все сразу понимай! Комита мало думай, она сразу говори!

– Это не я придумал, – попытался возразить Згур, но его не стали слушать. Настроение «катакитов» явно улучшилось. Гусак даже начал шутить, но на таком путаном наречии, что Згур понял лишь непременное «совершен-понятно».

Перед тем как распрощаться, Згур строго-настрого велел «катакитам» молчать о разговоре. Обещание было дано, после чего каблуки разбитых сапог щелкнули, прозвучало уставное «Хайра!», и Згур с венетом наконец остались одни.

Згур вновь подошел к мапе. Черные неровные линии влекли, манили. Опасно! Но не опаснее, чем вдвоем пробираться мимо Тириса, идти степями к Денору. К тому же не надо ждать весны…

– Пошли, однако!

Згур удивленно оглянулся. Ярчук стоял у двери, нагруженный двумя мешками – своим и «боярина».

– Куда? – удивился Згур.

– Как это куда? – Серые глаза удивленно моргнули. – Аль совсем забылся, боярин молодой? В лес, вестимо! Знатно ты их провел, да вернуться могут.

– В лес? А разве ты не хочешь домой? Венет положил вещи на неровный глиняный пол, рука потянулась к бороде.

– Домой? Оно, конечно, звесно дело… Ждут меня, боярин! Шибко ждут! Тока ведь…

Ярчук вздохнул, покрутил головой:

– Наемники это! А наемники – людь худая! Знаю их! С ними водиться, ровно как в стае волков бегать! То сегодни на них дурь, вишь, напала с этим Монокорном. А за-втрева, глядишь, иной чаклун чего скажет…

Згур пожал плечами. Все может быть. Но как удачно выходит! Может, это сама Мать Болот вспомнила о нем?

– Пошли, боярин! Неча тута дожидать!

– Погоди!

Згур задумался, вновь взглянул на мапу. Бежать в глухой лес, петлять, словно заяц, пряча следы? А может, рискнуть? «Катакитов» две сотни, не так и много для того, кто провел семь лет в Учельне. Он справится! А захотят ли беглецы искать нового комита, это уже будет зависеть только от него.

Ярчук мрачно сопел, явно недовольный промедлением. Но с каждым новым мгновением Згуру все меньше хотелось убегать. Конечно, «чугастру» проще! Разве ему понять, что такое вызов? Настоящий вызов для двадцатилетнего парня! Стая волков? Тем лучше! Волчья пасть на его кольчуге как раз будет к месту! А главное – к свежей траве он уже будет дома, в Коростене. Вот будет что рассказать ребятам! Румское войско – это вам не Меховые Личины!

Стук в дверь – осторожный, робкий. Рука, схватившая меч, тут же опустилась. Фрактарии стучат иначе. А задумали зарезать – и без стука обошлись бы!

Дверь скрипнула, медленно отворилась…

– Их нет? Они ушли?

Ластивка!

Згур улыбнулся, махнул рукой:

– Ушли! Заходи, стрекоза!

– Я не стрекоза! – девочка надула губки, быстро оглядела дом. – И не пограбили?

– Оно и не пограбили, – солидно кивнул Ярчук. – Боярину спасибо скажи!

– Згур! – девочка подбежала, худые руки ухватили его за шею…

– Спасибо скажи да опосля не забудь за руку взять да в лес увести. А то твой боярин, видать, с глузду съехать решил.

– Ты его не слушай! – Згур улыбнулся, погладил Ластивку по голове. – Дядя Ярчук шутит!

– Не уходи с ними! Останься!

Згур вздохнул. Скоро рассвет, бедняга Ярчук уже второй час у двери топчется, мешать не хочет.

– Но почему, Ластивка? Мы и так загостились! Дяде Ярчуку надо домой…

– А тебе? – девочка шмыгнула носом, обиженно отвернулась. – Ты ведь слово давал! Говорил, вернешься! Ну что тут ответить?

– Через три года, помнишь? Осталось два с половиной, даже меньше…

– Меньше… – Ластивка вздохнула. – Ничего ты не понимаешь, Згур! Я думала, вырасту, ты вернешься…

Згур отвернулся, чтобы не видеть ее лица. Девчонка, конечно. Да не такая уж и маленькая…

– Бабка на тебя гадала. Она хитрая, бабка моя. Помнишь, руку ты поранил, когда доски строгал? Так она тряпицу кровью намочила, после с пеплом смешала…

Згур невольно поежился. Хороша бабка! Да, не зря шлях Кобницким зовут!

– Потом на чистый рушник пепел высыпала, свечу ставила, чтобы тень угадать. Она говорит…

Девочка нерешительно потупилась. I

– Говорит, нельзя мне от тебя ребенка рожать. И здоровым будет он, и смелым, и сильным. Да только зло в мир принесет, да такое, что уже сотни лет не бывало. И будто ты сам…

Ластивка вновь замялась, не решаясь договорить. Наверно, надо было просто отшутиться, но внезапно вспомнилось: деревянная личина, звериные когти на прочном шнуре… «Ты назвался Смертью, парень…»

– А ты не верь! – Згур все-таки улыбнулся, погладил девочку по щеке. – Сказки все это, Ластивка! Пугает бабка! Подрастешь, выйдешь замуж…

– Я же говорила! – Маленькая ножка топнула о пол. – Мне нельзя замуж! А бабка меня нарочно какому-нибудь старику отдаст. Найдет кобника, кривого да горбатого! Не хочу от такого рожать! Не хочу! Хочу от тебя!

Згур не выдержал – отошел к окну, отвернулся. Заговорили его, что ли? Надо бы бороду отрастить да умываться бросить. К Ярчуку-то девки не липнут! Повезло же «чугастру»!

– Я вернусь через два с половиной года. Если хочешь, дождись. А там поглядим…

– Не вернешься…

Слова прозвучали тихо, безнадежно.

– Ты не вернешься, Згур! Я тоже гадать умею. Остался бы, побыл до весны, может, тогда… Если с ними уйдешь – не вернешься. Никогда…

– Хоронишь?

Задели не слова. Поразил голос – недетский, совсем взрослый. Ластивка не пугала, не грозила – знала…

– Нет. Ты не погибнешь, Згур. Просто станешь другим. И тебе не нужна буду я. И земля твоя тоже не будет нужна. Понимаешь?

– Нет…

Он не понимал. Не хотел понимать.

– Я не могу объяснить! Не могу! – в голосе девочки теперь звенело отчаяние. – С тобой что-то сделали, понимаешь? Что-то плохое! Если ты уедешь, то все забудешь! Тебе никто уже не будет нужен – кроме тебя самого…Не будет нужен… Вспомнились странные голоса, доносившиеся из темноты. «Душу свободной можно сделать, вольной сделать… Поболит, поболит – и затянется. И тогда душа вольной станет…» Значит, не сон? Значит, Ивор не зря советовал не спешить! И Костяная тоже говорила…Згур с силой провел рукой по лицу, мотнул головой. Чушь! Кобники, наузники – Косматый бы их всех побрал! Все просто…

– Все просто, Ластивка! – повторил он вслух. – Я должен вернуться домой – и я вернусь. А если останусь жив, приеду к тебе. Договорились?

Он улыбнулся, протянул руку, но девочка молчала. Ластивка не плакала, но глаза смотрели так, словно перед нею стоял не человек, а страшная мара, призрак, не нашедший дорогу в светлый Ирий…

…Рыжие усища, казалось, вот-вот вспыхнут огнем, солнце горело на гладкой стали, и сам наставник Отжимайло был словно пламя. Ни дать ни взять Агни, дух огня, зачем-то соизволивший спуститься с Пятых Небес прямиком на учебное поле. Во всяком случае, Згуру жарко – и не ему одному. Беда, коль Агни гневен…

– Ухи прочистить да сюда слухать, жабы болотные! Первое: бегаете хреново. Второе: деретесь еще хреновее. Третье: завтра же к Велге пойду да скажу, чтоб баб в войско набрала, потому как с вас, недомерков, толку не будет…

Учебный бой проигран – и они стыдливо прячут глаза.

– А хужей того, жабы, что дух у вас слабше, чем у баб. Для бойца главное чего? Главное – службу любить, да не просто так любить. Службу надо и мозгой разуметь и задницей прочувствовать! Что смотришь, боец Згур? Шаг упе-ред! Смирно! Глаза на меня! А ну отвечай, чучело, что есть война!

Ладони покрылись потом. Дух Агни совсем рядом, вот-вот пыхнет пламенем.

– Боец третьей учебной сотни Згур! Война есть организованное и целенаправленное ведение боевых действий…

– Отставить! – Отжимайло хмурится, морщится брезгливо: – Заучил, мозгляк! А ни хрена тебе! Для кмета война – это когда двойную пайку выдают, раз! Вина да браги залейся, два! И все бабы твои, три! Войну надо любить, боец Згур! Иначе ни хрена не получится! Война для тебя – самая лучшая жизнь, ты должен ее ждать, как девку ждешь, понял?Слова кажутся дикими. Еще в первый год им, желторо-тикам, объяснили: Вейско Края существует, чтобы не допустить новой войны. Они – стражи мира… – Не понял? – Жар схлынул, рыжие усы словно потухли. – Плохо, волотич – башка куриная! Ладно, опосля сообразишь – если жив останешься. Ну, чего стоишь? Двадцать отжиманий! Пошел!..

Згур улыбнулся. Да, он не понимал. Они все не понимали, как можно любить войну. Конечно, добрый мастер свое ремесло любит, что кравец, что швец, что бронник. Но война? Кровь, смерть, сожженные села… Как-то, не выдержав, он спросил об этом дядю Барсака. Глава Варты покачал головой, потрепал по плечу и коротко бросил: «Поймешь!»

Понял ли он? Наверно, нет. Разве что научился чувствовать легкий, щекочущий холодок перед тем, как надо отдавать приказ – не деревянным фигуркам на деревянной доске, а живым людям. Десяткам, сотням… Кто-то сказал:

искусство войны – искусство богов. Боги тоже повелевают людьми…

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! Одноглазый шагнул вперед, правая рука взлетела вверх.

– Хайра комит! Третья, пятая и седьмая сотни Орлиного лохга для похода построены. Сообщал фрактарий Гусак!

Згур поморщился – плохо! Строй и на строй не походит, не строй – хоровод. А оружие! Об одеже и говорить не стоит. Ладно, потом. Как это по-румски?..

– Хайра, фрактариэ!

– Хайра!!!

Отвечали дружно – и Згур невольно улыбнулся. Интересно, как они запоют, когда он возьмется за них по-настоящему? А ведь придется…

От него ждали речи, но Згур не спешил. Пусть пока все идет по-прежнему. Начинать надо с мелочи, неприметной, вроде бы ненужной…

– Фрактарий Гусак! Почему на шлемах нет перьев? Единственный глаз недоуменно моргнул.

– Виноват! Сняли. Потому как…

Згур еле удержался от усмешки. Сюда бы Отжимайло!..

– Завтра хочу видеть всех похожими на бойцов, а не на бродяг в доспехах! Все, вперед!

– Есть!

Згур взмахнул рукой, отвечая на приветствие, и быстро оглянулся. Кажется, все сделано. Ластивка предупредит остальных, чтобы не спешили возвращаться – пока не пройдут вояки Кей-Сара. В усадьбе все привели в порядок, даже подмели…

– Третья сотня нале-во!… Пятая сотня… Седьмая сотня…

Наконец он заметил Ярчука. Венет стоял в стороне – хмурый, мрачный. «Чугастру» все это явно не по душе. Да, это ему не в харчевнях «лад блюсти»!

Сотни выходили на шлях. Фрактарий шли весело – отоспались в тепле, поели вволю, опустошив запасы пугливого дедича. А вот сегодня придется вновь ночевать в снегу. И, возможно, завтра тоже…

Згур оглянулся. Село осталось вдалеке – маленькие домики посреди белого снега. Вернется ли он сюда? Ведь обещал! Забрать Ластивку, отвезти домой, в Бусел. Только не говорить маме, чем старая Гауза промышляет, да и Ластивке заказать. Жила бы девчонка, его со службы ждала…