Текст книги "Заговорщик"

Автор книги: Андрей Шаганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Она на некоторое время замолкла. Впереди возникло очередное препятствие в виде вертикальной лестницы, по которой ей предстояло вскарабкаться со мной под мышкой. Легко преодолев его, она продолжала:

– Дурак он, если считает, что сможет победить нас. Хотя, конечно, есть и среди нас его проповедники, а у них есть паства. Думаешь, просто так стоит охрана возле входа? Нет! Они почти ежедневно задерживают с десяток «прихожан» и отправляют их в психушку на лечение. До сих пор мы, правда, не могли арестовать ни одного проповедника, но это – дело времени.

– А как же рай? – прохрипел я, полузадохшийся в объятиях Джонс.

– Райские кущи обещают для того, чтобы наладить дисциплину. Человек такое существо, что на протяжении многих столетий никак не хочет отказаться от политики кнута и пряника. Гарантируй ему пряник – и он будет стараться его заполучить, пригрози ему кнутом – и он будет держать себя в рамках приличий. А то, что будет с ним после смерти, никого не интересует, разве что его самого. Смерть не поддается измерению, зато жизнь можно прожить долгую и прекрасную.

Она опять смолкла, потом спросила:

– Ну, что? Очухался?

– Да, вполне, – ответил я, опасаясь, что если она понесет меня дальше, то окончательно задушит или переломит своими ручищами мой позвоночник.

Джонс осторожно поставила меня на пол и как-то странно посмотрела мне в глаза. Такого выражения лица я у нее еще не видел, поэтому не сразу смог определить, что это такое. Помню только, что от ее взгляда у меня все похолодело внутри, но не так, как это бывает при сильном испуге. Нет! Так, словно я долго ждал чего-то и именно сейчас должен достигнуть предмета моих мечтаний. Но Джонс тут же отвернулась.

– По-моему, это коридор над бассейном, – оглядевшись вокруг, тихо сказала она, но все равно я услышал легкую дрожь в ее голосе. – Если Нолли еще жива, то должна быть где-то здесь. Другой дороги нет.

Мне показалось, что мы целую вечность бродили по бесконечным коридорам, проваливаясь в колодцы и поднимаясь по лестницам. Поиски наши были долгое время бесплодны. В одном месте мы обнаружили цепочку быстро подсыхающих следов, но очень скоро потеряли их. Дважды на меня сверху обрушивались удары роботов-боксеров, но благодаря информированности и молниеносной реакции Джонс ни один из них не причинил мне существенного вреда. Вдруг в конце одного из коридоров мелькнула знакомая фигурка. Какой крик радости вырвался из моей груди, можно было судить по тому, что Джонс от неожиданности споткнулась и рухнула на колени. Но, впрочем, она тут же перекатилась и продолжала марафон в прежнем темпе.

Мы бежали на пределе человеческих возможностей, ибо видели, как Нолли взялась за ручку той самой двери, за которой совсем недавно принял ужасную смерть Южный Грек. Услышав исторгнутый мной крик, Нолли обернулась, и лицо ее вытянулось от ужаса.

Только несколько позже я смог понять, почему едва не произошла эта трагедия. Наш вид был настолько устрашающим, а сходство с людьми, в недавнем прошлом ей знакомыми, настолько отдаленным, что Нолли попыталась поскорее скрыться. Она с силой распахнула дверь, но Джонс оказалась проворнее. Как получилось у нее в прыжке отбросить закрывающуюся створку двери, свалить на пол Нолли и выстрелом из бластера поразить уже закончившую прицеливание лазерную пушку? Для меня это так навсегда и осталось загадкой. Но отважный сержант это сделать сумела.

Нолли лежала ничком, по всей видимости, ожидая неминуемой и немедленной смерти. У нее не осталось цели в этой жизни – любовь была прервана самым грубым образом. Стремление выжить любой ценой, инстинкт самосохранения, естественные для любого человека, покинули ее. Честно говоря, я не ожидал от нее такой глубины чувств и устыдился за то, что в последнее время даже не вспоминал о той, о которой еще совсем недавно грезил. Но в тот момент, когда предмет моего обожания снова был передо мной, сердце мое, истерзанное ужасами Лабиринта, возродилось и забилось с новой силой, словно бы обрело второе дыхание.

Я нагнулся к Нолли и бережно поднял ее с пола. Она не сопротивлялась, и я почувствовал некий надлом, происшедший в ней. Будто бы из ее существа изъяли главный стержень, движитель всех безрассудств, которые то поднимали меня в райские сады, то с размаху швыряли в самое пекло ада. Нолли теперь уже не была той целеустремленной маленькой кометой, что не остановят никакие преграды…

Или, может быть, я подсознательно сравнивал ее с Джонс? За прошедшее время образ врага в лице сержанта постепенно начал размываться. Мне она тогда казалась уже старшим братом – сильным, умным, ловким. Но как женщину я ее совершенно не воспринимал. С появлением Нолли картина эта изменилась. Появился контраст, на фоне которого более рельефно проступило наше отношение друг к другу. Моя подруга как бы подчеркнула физическое сходство с Джонс и в то же время обрисовала их принципиальную разницу.

Нолли, как уже говорилось раньше, была невысока ростом, нежна в тех рамках, которые допускали местные обычаи, и хорошо воспитана. Джонс же, в противоположность ей, была резка, безапелляционна, груба в выражениях и, как я позже убедился, весьма скрытна в своих истинных чувствах. Между ними сразу возникло едва видимое напряжение, вроде ревности, которое, впрочем, не выплескивалось наружу. Вот в такой компании я оказался на самом нижнем этаже Лабиринта.

Нолли подняла глаза и вдруг узнала, нет, скорее почувствовала, кто перед ней. В выходце с того света, в обитателе ада, неожиданно поднявшемся из бездны, она узнала…

Как она называла меня там, внутри? Она никогда не говорила мне об этом. И на людях, и наедине она всегда называла меня по имени, но я уверен, что в самой глубине ее души было скрыто еще одно мое имя, известное ей одной.

По тому, как расширились ее зрачки, я понял, что узнан и снова любим не как безвременная утрата, а как та часть души, без которой жизнь кажется банальным, потерявшим всякий смысл фарсом. О чувствах Нолли я сужу так смело потому, что в ее огромных карих глазах я видел отражение собственного волнения и сердцем слышал слова, которые бурным потоком просились наружу, но горло, сжатое спазмом, стало для них непреодолимой преградой. И то, как мы одновременно разрыдались, сжимая друг друга в объятиях, было лишь еще одним подтверждением моей правоты.

– А обо мне кто-нибудь вспомнит? – поинтересовалась Джонс, поднимаясь с пола.

Признаться, я совершенно забыл о ее присутствии, и напоминание было нелишним. Нолли, как и я, тоже повернулась к сержанту, и в глазах ее вспыхнула ненависть. Мне показалось, что еще мгновение, и она бросится на Джонс, чтобы разорвать ее на части. Пытаясь предотвратить это, я схватил Нолли за руки, прижал к себе, но был отброшен в сторону и снова упал на пол.

Они стояли лицом к лицу, готовые биться не на жизнь, а на смерть. Казалось, сам воздух между ними вот-вот вспыхнет. Высокая, массивная, уверенная в себе Джонс и Нолли – на две головы ниже нее, но полная ненависти к противнице. Преимущество в силе было явно не за последней, но ее чувства были намного сильнее крепких мускулов соперницы. Поэтому исход поединка был неопределим. Возможно, конечно, что Джонс только оборонялась бы – Нолли была нужна ей для другой цели, но и она могла забыться, и в тот момент никто ничего не мог гарантировать.

Лежа на полу немного в стороне и опираясь спиной о стену, я понимал, что надо что-то предпринять, но ничего подходящего не приходило мне в голову. Если бы они все же сцепились, то разнять их было бы не в моих силах.

И тогда я применил прием, о котором мне до сих пор стыдно вспоминать. Прием, старый как мир, но на протяжении многих веков действующий безотказно. Однако, к моему вящему стыду, применяемый до этого только женщинами.

Я сумел обмануть их обеих. Схватившись за грудь, я с криком съехал по стене, замертво упал на пол и больше не шевелился. Расчет мой оказался более чем верным. Обе женщины, движимые любовью и материнским чувством, вмиг забыв о вражде, кинулись ко мне. Сначала они поочередно щупали пульс, потом возлагали прохладные ладони на мой пылающий лоб, пока Нолли не предложила сделать искусственное дыхание.

И она принялась делать это так, что будь я уже мертвецом, то обязательно бы ожил. Но тут вмешалась Джонс. По ее мнению, Нолли действовала не столь энергично, как это было необходимо. Воспользовавшись замешательством, сержант сделала свое дело так искусно, что я окончательно сомлел. Но при этом Джонс осталась верна себе. Будучи намного лучшим психологом, она сразу распознала мою симуляцию. Однако, чтобы лишить Нолли возможности еще раз поцеловать меня тем завуалированным способом, которым только что воспользовалась сама, Джонс предложила сделать массаж грудной клетки.

Вот тут я понял, что далее мой спектакль продолжаться не может. И я вскочил, спасаясь от вполне реальной опасности: мне хорошо была известна немереная сила сержанта, и в случае исполнения ее намерения я отделался бы как минимум парой сломанных ребер.

– Тебе лучше? – заботливо спросила Нолли, заглядывая мне в глаза.

– Да, намного, – ответил я, стараясь все же не упускать из виду руки Джонс. – Я бы только хотел попросить вас не ссориться. Каждая из вас ценна сейчас по-своему…

– Вот как? – В глазах Нолли зажглись огоньки ревности.

– Нет, не так, – ответил я на недосказанный вопрос. – Сержант знает, как добраться до управляющего компьютера, а ты – знаешь, что с ним делать. Поэтому, прошу вас, помиритесь!

Женщины обменялись полными ненависти взглядами.

«Никогда!» – ясно читалось в глазах Нолли.

Она ненавидела Джонс за то, что благодаря ее упорству и совершенно излишнему служебному рвению мы все оказались на краю гибели, и за то, что та старалась убить или отнять другим способом ее возлюбленного. Чувств Джонс я, быть может, не понял до конца, однако мне показалось, что в ее голубых глазах было только презрение к «жалкой особе мелкого телосложения».

– Ну хорошо. Тогда давайте заключим перемирие до момента, когда мы выберемся отсюда. И, если у вас еще останется желание выяснять отношения, вы сделаете это.

Похоже было, что они приняли мои условия. И тут, словно специально для того, чтобы перевести разговор на другую тему, тишину коридора нарушил один из тех звуков, которые издревле считались неприличными. Это был звук желудка, требующего еды. Не могу сказать точно, кто конкретно был его источником, поскольку шевеление у меня в животе происходило давно, но раньше эти звуки все время чем-нибудь заглушались.

– Ты не захватила с собой походного термоса? Как в прошлый раз? – спросил я с улыбкой, долженствовавшей положить конец всякой враждебности.

– Нет, – сокрушенно покачала головой Нолли. – С того момента, как вы вошли сюда, прошло уже почти трое суток, и я не рассчитывала застать хоть кого-нибудь в живых.

– Так зачем же ты пошла? – искренне удивилась Джонс.

– Тебе не понять, – небрежно бросила Нолли и, обращаясь только ко мне, продолжала: – После того, как нас разлучили на Истер, я сумела вернуться на Хеинву с тем же кораблем, что и вы. За это надо особо поблагодарить твоего друга Рому – он провел меня к грузовому люку второго яруса. Однако подача и рассмотрение апелляции потребовали времени. Будь у меня хотя бы два-три дня, я добилась бы пересмотра дела, но увы! Сегодня утром мне сообщили, что приговор приведен в исполнение. И все рухнуло, жизнь потеряла всякий смысл. И последним моим решением было пройти вслед за тобой весь твой крестный путь.

– Какая любовь! – не без сарказма вставила Джонс.

– Проработав несколько лет в Службе, – не обращая на нее внимания, продолжала Нолли, – я знала, как добраться сюда. А обмануть охрану и проникнуть внутрь было не сложно. Меня больше всего удивило то, что Лабиринт не убил меня сразу.

– Я думаю, ему было важнее убить нас, – сказала Джонс. – Ему необходимо было выманить нас из круглого зала, и проникнуть туда во второй раз он нам уже не даст. А коли так, то твое появление здесь теряет всякий смысл.

– То есть я, сама того не зная, опять послужила приманкой? – ужаснулась Нолли.

– Вот именно! И такой соблазнительной, что даже я бросилась тебя спасать. Благодаря этому мы снова оказались во власти компьютера-маньяка. И у нас нет теперь возможности исправить положение.

– Но почему? – Нолли все еще находилась под впечатлением своего открытия.

– Потому, что мы сейчас находимся в самом нижнем этаже, дальше только энергетическая установка, но и до нее не добраться из этого коридора. Все органы управления этой мясорубкой находятся наверху. Все понятно?

– Может, стоит попытаться? – спросил я. – Здесь мы дождемся только газовой атаки.

Джонс смерила меня взглядом, словно впервые увидела. Потом перевела глаза на Нолли, усмехнулась и наконец произнесла:

– Если мне не изменяет память, то для того, чтобы пройти этот маршрут, надо немного рискнуть.

Я вдруг понял, что она хочет провести Нолли через все принятые нами мучения, чтобы показать все свое превосходство над ней.

– Не лгите! – вскричал я, представив себе Нолли в колодце с испражнениями. – Вы отлично знаете, что есть короткий и безопасный маршрут, но пользуетесь нашим неведением.

– А откуда ты знаешь, что я знаю? – огрызнулась Джонс.

– Слишком быстро мы стали передвигаться после смерти Жаскема. И при этом нигде ни разу не попали в ловушки.

При звуке этого имени Нолли с удивлением посмотрела на меня.

– Повтори имя, которое ты только что сказал!

– Жаскем, Жаскем, так сказать, абориген, коренной житель этих мест.

Нолли вопросительно взглянула на Джонс. Та ответила уверенным, спокойным взглядом и едва заметно кивнула. Впрочем, эти тайные знаки не ускользнули от моего внимания. Однако, как это ни стыдно, промолчать у меня не хватило ума. Мне казалось, что мы стали одной командой и между нами не может быть секретов.

– Может, вы хоть немного просветите своего темного, невежественного товарища по несчастью?

– Это долгий разговор, – сказала Нолли, несколько смутившись.

– Много будешь знать – не доживешь до старости, – прервала ее Джонс. – А я подозреваю, что и без этих знаний очень многие с нетерпением ожидают твоей безвременной кончины.

– Это почему же?

– Ты слишком много знаешь. Неведение все же большее благо, чем всезнайство. Так что твоему чудесному воскрешению обрадуются очень немногие. А если ты получишь новую информацию, то число претендентов на твой скальп только увеличится. Стоит ли?

– Но я же не смогу это никому рассказать!

– Зачастую от тебя это не зависит, а в таком случае ты и нас подставишь под удар.

– Последний аргумент уже не играет роли, – сказала Нолли. – Всех нас вычеркнули из списков живых. А тебя еще и наградили посмертно. Поэтому я считаю, что стоящим на краю пропасти совершенно незачем держать кукиш в кармане.

– К тому же, вероятно, все эти секреты останутся в стенах Лабиринта и никуда отсюда не уйдут, – заметил я, одолеваемый любопытством.

– Пусть это будет на твоей совести, – буркнула Джонс, отворачиваясь.

– Хорошо, – согласилась Нолли. – Так вот…

– Погоди, – снова прервала ее Джонс. – Рассиживаться нечего. Думаю, что надо попытаться прорваться обратно в круглый зал. Я иду вперед, не отставайте.

Мы поднялись с пола, повернулись в ту сторону, откуда пришли, и двинулись к далекому воздушному колодцу. Места были знакомые, и я не опасался подвоха, ибо к тому времени понял, что Лабиринт – очень жесткая, консервативная конструкция – не мог перестраиваться сообразно ситуации.

– Жаскем, – начала Нолли, – бывший ученый-физик…

– Шизик – в рифму бросила через плечо Джонс.

– Я сейчас не вспомню точно, – продолжала Нолли, – в какой области он подвизался – материи были столь высокие, что, мне кажется, граничили с философией. Но не это сейчас важно. Лет пять назад он прилетел на Хеинву с единственной целью – разгадать Тайну Лабиринта. У него была своя чрезвычайно сложная теория, и он стремился ее доказать. А поскольку уже тогда этим сооружением заинтересовалось правительство, контакта со Службой ему избежать не удалось. Почти все его дела, документы и запросы проходили через мои руки – я тогда программировала и загружала память «Большого мозга». Ничего угрожающего существующему государственному строю в действиях и намерениях Жаскема усмотрено не было, и информация спустилась в архив вместе с десятками тысяч таких же досье…

– А вот это – лишнее, – опять вставила Джонс.

– Считайте, что я этого не слышал, – ответил я.

– Экспедиция ушла в Лабиринт, – продолжала Нолли, – и пропала, несмотря на высококлассное оборудование и тщательную подготовку. Но даже это никого особенно не взволновало. В те времена бытовало мнение, что Лабиринт всего лишь аппарат нуль-транспортировки и выход из него находится где-то за пределами нашей галактики. О том, что уже несколько десятков лет это сооружение накрыто полем, препятствующим проникновению радиоволн, я сама узнала совсем недавно. А тогда он считался всего лишь загадочным произведением прежней цивилизации, причем совершенно безопасным.

Но мы все ошибались, за исключением тех немногих, кто слышал передачи по радио, и это доказал нам именно Жаскем. Спустя неделю после исчезновения экспедиции он появился в виду наблюдательных постов голодный, изможденный и истерзанный. Охрана тогда состояла

из простых волонтеров, и поэтому Служба узнала о происшествии только после того, как Жаскем успел наговорить уже очень много. Охранниц, конечно, тут же убрали подальше от Лабиринта и друг от друга, но слухи все равно поползли. Нам удалось свести к минимуму утечку информации и резонанс от этого события, но и сейчас то там, то здесь можно услышать истории о некоем сумасшедшем, который сумел вернуться с того света.

– Чего это стоило – замять всю эту историю! – прокомментировала Джонс.

– Да, верно. А Жаскема поместили в специальную клинику. Его допрашивали, упрашивали, подкупали, угрожали, но это ни к чему не привело. Лабиринт обработал его на славу. Шок, явившийся следствием чрезмерного нервного напряжения, вверг несчастного в состояние перемежающейся кататонии, и даже «сыворотка правды» не могла извлечь из него ничего, кроме бессвязных маразматических проповедей о загробном мире.

– Мы тоже успели прослушать этот цикл лекций, – вставил я.

– Ну, да. А методика, которой владеет Джонс, была засекречена еще больше, чем Жаскем, и воспользоваться ею нам не позволили…

– Внимание! – прервала ее речь сержант. – Приготовьтесь к маленькому сюрпризу!

Внезапно возникшая воздушная струя втянула нас в вертикальную шахту и потащила вверх.

Я вспомнил, что в самом начале наших мучений мы здесь уже были, и поэтому был спокоен. Взвизгнула от неожиданности только Нолли. Все было по-прежнему похоже на аттракцион. Но на этот раз Лабиринт решил не упускать удобного случая разделаться с нами.

Нолли, как самая легкая из нас, оказалась наверху первой. Она упала на пол коридора, перекатилась и сразу же вернулась к краю шахты, протягивая нам руки. И тут мощная струя воздуха, бьющая снизу внезапно иссякла. Пропеллер еще вращался, снижая обороты и бросая световые блики отполированными лопастями, но я уже чувствовал, как срываюсь в бездну с головокружительной высоты. Следующим моим впечатлением был животный ужас, ибо в первый момент мне показалось, что неведомые враждебные силы рвут мое тело пополам. И позвонки уже расходились, осталось лишь лопнуть коже и мышцам. Я забился, закричал, силясь освободиться от тяжести, повисшей на ногах, но не смог…

Мгновением спустя я немного пришел в себя и смог трезво оценить обстановку. Нолли, такая маленькая и такая хрупкая, держала меня за отвороты готовой разъехаться по швам куртки, а на ногах висела Джонс. Как только она успела за меня ухватиться? Сам же я возвышался по плечи над краем шахты и, вытянув руки возможно дальше, пытался найти хоть самую маленькую шероховатость, но ладони скользили, и если бы не Нолли. то я уже давно бы сорвался на остро заточенные лопасти пропеллера, мелькающие внизу Со стороны мы, наверное, напоминали зонтик, висящий на краю стола, настолько неравными были силы, тянущие нас вниз, к гибели, и удерживающие еще наверху

– Не дрыгайся, – донесся до меня снизу голос Джонс. – Я лезу наверх!

И она стала подниматься по мне, как по канату, хватаясь за что попало и извиваясь как змея. При этом она не отказала себе в удовольствии пройтись своими горячими ладонями решительно по всему моему телу. Я видел, как от напряжения побагровело лицо Нолли, но она выдержала.

Джонс вскарабкалась наверх и, едва вздохнув полной грудью, повернулась, ухватила меня за голову и одним мощным рывком выдернула из пропасти.

– Ты оторвешь ему голову! – вскрикнула Нолли.

– Нет, – возразила сержант. – Этот крепкий. – В ее голосе проступило не то уважение, не то нежность. – Не то что наши хлюпики!

Она поднялась с пола и, не оглянувшись на нас, пошла вдоль по коридору, касаясь рукой стены.

– Это не женщина, а робот, – прохрипел я, ища сочувствия у Нолли.

В тот момент я не вполне был уверен в том, что моя голова все еще оставалась на плечах

– Она – берсеркер, – тихо сказала Нолли, опасливо стрельнув глазами в сторону удаляющейся фигуры. – Это секретный спецотряд Только они сами знают, что они умеют. Я уже говорила тебе, что она владеет сверхсекретной методикой дознания. С ее помощью можно проникать в подсознание человека и через него беспрепятственно извлекать любую интересующую информацию. Я думаю, что она успела ограбить мозг Жаскема перед его гибелью. У нее была такая возможность?

– Да. И она в полной мере использовала ее.

– Вот отсюда такое знание Лабиринта. А к тому эта информация попала от здешнего главного компьютера.

– Похоже, что ты специально явилась сюда, чтобы разъяснить все загадки, – улыбнулся я.

– Простофиля ты мой! – с нежностью пропела Нолли. – В этом мире ничто не происходит случайно, просто так. Все имеет свои причины или является следствием скрытых причин. А за всем этим стоят обыкновенные люди со своими, часто скрытыми от посторонних глаз, чаяниями.

– Что ты имеешь в виду?

– Дело в том, что те люди, которых все считали зачинщиками мятежа…

– Какие?

– Ну, те, кого ты любезно подвез до корабля, а они расплатились с тобой выстрелом из бортовой пушки. Так вот, они тоже оказались пешками в очень большой игре. Пока я по своим каналам добывала информацию, чтобы доказать твою невиновность, мне удалось узнать очень многое. Например, то, что в мятеже на Хеинве и последующей смене государственной политики были заинтересованы правительства некоторых планет из зоны Б. Им очень была бы выгодна возникшая между Землей и Хеинвой напряженность. А поскольку статус последней еще не до конца определен, то мятеж в случае удачного его завершения изменял лицо государства. В случае же неудачи все нити должны были протянуться к ближайшей земной колонии – Марсу. Это дало бы повод для разжигания конфронтации. Однако те, кто готовил переворот, не учли одного – нежелания госпожи президента ссориться с Землей. Хеинве такая ссора была бы крайне невыгодна. Именно поэтому Виски при первой возможности выслали подальше отсюда и думали, что замяли дело.

В официальной версии происшедшего не были упомянуты источники вторжения, а виновником было названо некое гипотетическое лицо, имя которого в интересах продолжающегося следствия также не разглашалось. Короче, все спустили на тормозах.

Но тут появляется чрезмерно ретивая сержант Службы безопасности Джонс и притаскивает за шкирку тебя – человека, считающегося едва ли не преступником номер один. Не помню, сказала ли я, что в связи с твоим отсутствием на тебя «навесили всех собак». Общественность, да и ты сам могли потребовать открытого процесса, на котором ты мог раскрыть все то, о чем многие хотели бы промолчать. Поэтому тебя надо было быстро и незаметно ликвидировать.

– Как же так?! – возмутился я, но Нолли остановила меня жестом.

– Именно так. Удивительно, что они не сделали этого в течение того времени, пока ты находился в тюрьме, а положились на столь неверный шанс, как гибель в Лабиринте.

– Значит, мне нужно было лучше скрываться…

– На свободе ты тоже не был бы в полной безопасности. Во всей освоенной Вселенной не нашлось бы места, где бы тебя не отыскали те, кто упустил тебя в день мятежа. Да и Служба позаботилась бы о твоей безвременной кончине…

– Выходит, весь мир ополчился на меня!

– Ты слишком много знаешь и поэтому опасен.

– Да ничего я не знаю! – возмутился я. – Меня просто дурачили все, кому не лень!

– И тем не менее тебе лучше оставаться «мертвым», чем искать правду среди живых.

– Вот это здорово! Выходит, что я должен теперь согласиться с предложением Лабиринта и остаться в его гостеприимных объятиях?

– Совсем не обязательно. Просто всем нам, и ей тоже, – Нолли кивнула в сторону продолжающей свои исследования Джонс, – необходимо скрыться. Если, конечно, мы сможем выйти отсюда.

– А тебя не пугает перспектива провести остаток дней в такой компании? – прищурился я.

– Ну, с тобой мы уже давно все решили, а с ней… К ней придется привыкнуть, – ответила Нолли, но я понял, что она не сказала всего, что хотела.

– Есть! – воскликнула Джонс.

– Что? – в один голос спросили мы.

Но сержант не удостоила нас ответом. Она отступила от стены и подняла бластер. Через секунду мы увидели темное отверстие на месте незаметной ранее двери.

– Вперед! – скомандовала Джонс и первой ринулась сквозь дымное облако.

Мы последовали за ней. Идти пришлось совсем недолго. Несколько вполне безопасных переходов, и мы снова оказались в круглом зале. Нельзя, конечно, утверждать, но мне показалось, что в воздухе этого помещения витало разочарование. Лабиринт не смог ничего с нами поделать.

«Значит, наш Бог, оберегающий невинных от несправедливой кары, все же сильнее кровожадного Молоха, поселившегося в этих стенах и сделавшего своим идолом высохший костяк!» – не без гордости подумал я.

Впрочем, радоваться было еще рано. Первое, что я заметил, – отверстия, прожженные бластером Джонс, затянулись свежей пленкой.

Джонс распахнула дверь в аппаратную и галантно пропустила вперед Нолли. Здесь ничего не изменилось.

Нолли сразу прошла к пульту, и ее руки уверенно запорхали над клавиатурой. На мониторе сначала возникли сложные кривые, сплетающиеся в фантастические фигуры, а потом побежали строчки текста на неизвестном языке. Нолли сосредоточенно нахмурилась, и ее пальцы еще быстрее забегали по клавишам. Экран снова ответил иероглифами, и если мне не изменяет память, теми же, что и вначале.

Сколько продолжалась битва хакера с компьютером, я не знаю. Когда я проснулся, Нолли по-прежнему была у пульта, но теперь просто стояла, глядя куда-то в пространство.

– Что с тобой?

– Ничего…

– И все же? Что-то случилось?

– Ничего особенного. – Нолли пожала плечами. – Это впервые в моей практике: я не могу войти в базу, не могу подобрать пароль, не могу загрузить… Ничего не могу…

Она в отчаянии хлопнула ладонью по пульту.

– Эта дурацкая программа составлена на основе чуждой нам логики. Плюс к тому – невероятно сложный язык, в котором, как в китайском, один иероглиф может значить букву, слог, слово и целое понятие. Только для его расшифровки понадобится год. Но и это еще не все. Похоже, что даже эта китайская грамота отягощена сложным шифром. Единственное, что мне удалось, – это понять первую надпись, но она стандартна для всех компьютеров такого класса.

– Ты имеешь ввиду «Не умеешь – не берись»?

– Да, что-то в этом роде…

– Может, поискать где-нибудь еще? – предложил я и тут же понял, что сказал глупость.

– Я не могу совершить чуда, – устало ответила Нолли,

– Может, допросить этого? – вмешалась в разговор внезапно пробудившаяся Джонс.

– Не думаю, что это даст результат. Программа очень хорошо защищена от вмешательства извне. Скорее всего она недоступна даже ему…

– А переписать на какой-нибудь носитель нельзя?

– Послушай, – сказала Нолли раздраженно. – Я все понимаю, но объясни мне, почему ты так печешься о тех, кто тебя уже похоронил? Ты думаешь, что тебе обрадуются? Ошибаешься! Как только ты «воскреснешь», они похоронят тебя снова, но теперь уже наверняка. Так для чего тебе нужна эта информация?

И вот в тот момент я, наверное, впервые увидел Джонс по-настоящему смущенной. Как вы уже имели возможность убедиться, она никогда не лезла за словом в карман, но в тот раз ей действительно нечего было возразить.

– Постарайся понять, что твоя служба кончилась, – продолжала Нолли. – Ни ты, ни я, ни он, – она кивнула на меня, – мы никому не нужны, разве что друг другу. Мы лишние… Во всей Вселенной мы знаем тайну, которая может стоить многого…

– Ну ладно, ладно, – отмахнулась Джонс. – Убедила.

Она поиграла бластером, посмотрела на пульт, словно собираясь его взорвать, но потом передумала.

– Раз ничего не можем сделать с компьютером, – решительно сказала она, поднимаясь с пола, – тогда будем выбираться сами.

Она еще раз внимательно посмотрела на пульт.

– А впрочем… Дай-ка попробую. Хуже не будет…

– Что ты хочешь сделать? – испуганно спросила Нолли.

– Должен же быть у него блок вроде нашего жесткого диска.

– Что ты в нем найдешь?

– С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Ну-ка, отойди.

Она перенастроила бластер на минимальный импульс и ловко вырезала переднюю панель. Как и следовало ожидать, перед нами открылась та электронная путаница, какую можно увидеть в утробе любого компьютера.

– Можешь определить, где здесь накопитель? – повернулась Джонс к Нолли.

– Мне кажется, вот этот, но зачем…

– Ни слова больше! – Джонс поддела блок вырезанной панелью и подтащила к себе. Посыпались искры, но ее это нисколько не смутило. – Вот и все!

Она опустила блок в карман.

– Не зря хоть время потеряли.

Она прошла к двери и, взявшись за ручку, оглянулась на нас. Нам нечего было сказать. Теперь Джонс снова была главной в нашем отряде. Мы вышли в круглый зал. За время нашего сна Лабиринт успел залечить свои раны, и уже ничто не напоминало о недавнем допросе с пристрастием.

– Остановитесь! – воззвал к нам голос, и я заметил, что он вновь обрел утраченную было уверенность. – Я предлагаю вам мир на почетных условиях.

Джонс удивленно обернулась к Нолли. В ее глазах можно было ясно прочесть вопрос? «Почему он еще функционирует?»

– Наверное, у него есть резервная копия или мы достали не то… – ответила Нолли.

– Интересно, – Джонс замедлила шаги, – что ты можешь нам предложить?

– Я предлагаю вам стать проповедниками моей религии, и тогда вы беспрепятственно покинете мои пределы. С основами вы уже знакомы, а остальное я расскажу вам в сжатой форме.

– Может, стоит притвориться, – прошептала Нолли, – ниш не обязывает нас повторять всякую чушь вслед за сумасшедшим роботом…