Текст книги "Дубликат (СИ)"

Автор книги: Андрей Северский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Прибыв в столицу Конго, я снова оказался в красивом городе европейского типа. Что касается комфорта, то можно было подумать, что находишься во Франции или Бельгии. Но на этом сходство кончалось. Если в Южной Африке политическая атмосфера мне казалась гнетущей, то в Леопольдвиле атмосфера была, скорее, угрожающей и напряженной.

Перед моим приездом в городе несколько раз вспыхивали беспорядки и волнения, многие магазины и дома в туземной части города были разграблены и сожжены. Мы проехали через этот район. Вдоль улиц стояли сотни людей, но ни веселья, ни смеха, ни просто оживления, характерных для большинства африканских городов, мы не заметили. Африканцы смотрели на вас и как будто не видели – никак не реагировали. На стенах многих вполне современных и привлекательных жилых домов крупными буквами было выведено «независимость». В отеле никто из служащих не произносил ни слова, не говорили ни «доброе утро», ни «спокойной ночи».

В беседах с бельгийскими чиновниками я заговаривал об этих явлениях, но они пренебрежительно отмахивались от них, считая отклонения в поведении африканцев лишь временным проявлением невыдержанности. Я спросил, можно ли проехать на автомобиле через Конго или появиться в туземной деревне, не опасаясь каких-либо эксцессов. Меня заверили, что сейчас в стране нет ни единого уголка, где можно было бы чувствовать себя в полной безопасности. Это было в июле 1959 года. Менее чем через девять месяцев Конго стало независимым государством, и волна африканского национализма захлестнула континент.

На последнем этапе моей поездки я на короткое время остановился в Браззавиле. И хотя этот город находится всего лишь на другом берегу реки Конго напротив Леопольдвиля, это был совсем другой город. Если Леопольдвиль был вполне современным шумным городом, то Браззавиль выглядел жалким, захудалым городишкой, где жизнь текла медленно и размеренно. В аэропорту в ожидании самолета компании «Эр-Франс», который должен был доставить нас в Лагос, я заметил большую группу французских офицеров с ленточками участников войны в Индокитае на мундирах и подумал, что, очевидно, их направляют в Алжир, где Франция вела кровавую войну.

Два следующих пункта нашего маршрута – Лагос в Нигерии и Аккра в Гане – представляли собой оживленные деловые центры, на внутреннюю жизнь которых положительное влияние оказала мудрость англичан. Лагос спешно готовился к провозглашению независимости: столица Нигерии почти заново отстраивалась. Обстановка в Аккре, столице уже независимой Ганы, была совершенно иной. Здесь тоже царила атмосфера деловой активности, но влияние смены политической ориентации было точно отражено в составе проживающих в отеле «Амбассадор». Я со своими коллегами, а также два представителя фирмы «Кайзер», знакомившиеся в Гане с планом работ на реке Вольта, – вот полный список некоммунистов во всем отеле. Отель населяли поляки, чехи, русские, восточные немцы, стремившиеся убедить правительство Ганы принять от них помощь того или иного рода. Сообщалось, что русские разрабатывали план оказания технической помощи Гане в области выращивания какао-бобов, создания и эксплуатации крупных питомников тунца у побережья и направления сюда большого рыболовецкого флота.

Однажды вечером в Аккре мы собирались отправиться пообедать, но не могли найти никого из обслуживающего персонала отеля, чтобы спустить мою каталку по ступенькам парадного входа. В холле сидели четверо русских технических специалистов и беседовали. Они весьма любезно предложили нам свою помощь. Они, наверное, бросили бы мою каталку, если бы узнали, кому помогают, но я удержался и не сказал им этого.

Вернувшись в Вашингтон, я сообщил о своих наблюдениях работникам соответствующих подразделений ЦРУ и чиновникам других правительственных ведомств. Только государственный департамент не проявил никакого интереса к моим сообщениям, и если бы не мой друг Роберт Макколэм, занимавший тогда пост руководителя управления по делам беженцев, я, вероятно, так и не смог бы проинформировать чиновников госдепартамента обо всем увиденном мною. Боба весьма взволновал тот факт, что ни Управление разведки и исследований госдепартамента, ни Отдел африканских стран не заинтересовались моими впечатлениями. В конце концов он вместе с Джоном Хейнсом, занимавшим тогда пост начальника Управления безопасности и консульских дел, организовал для меня ленч с участием руководящих чиновников этих двух подразделений госдепартамента. Они внимательно слушали меня, но, когда я сказал, что англичане обеспокоены положением в Конго, и поделился впечатлениями о царящей там атмосфере, тут же заявили, что считают эти опасения совершенно необоснованными и что Конго не станет центром волнений и не добьется независимости по крайней мере в течение ближайших пяти лет.

Когда мне предложили выступить на заседании Совета по международным проблемам в штате Северная Калифорния, я, естественно, выбрал темой выступления африканскую проблематику не только потому, что этот район мира очаровал меня, но и потому, что, как я считал, именно здесь нам бросят вызов. В соответствии с обычной процедурой, установленной в государственном аппарате, я, прежде чем выступить перед аудиторией на тему, затрагивающую международные отношения Соединенных Штатов, представил проект моего выступления в госдепартамент, в Белый дом и соответствующее подразделение ЦРУ для получения санкции. Только госдепартамент не согласился с одной из формулировок. Мое выступление начиналось фразой: «Африка на грани взрыва». Госдепартамент вернул проект моего выступления с замечанием, что первая фраза неприемлема, носит провокационный характер и по смыслу неточна. Соответственно, мое выступление было смягчено. Тем не менее в нем выражалось беспокойство относительно той стремительности, с какой Африка движется к национальной независимости, и серьезного отсутствия готовности в ряде районов к принятию на себя всей полноты ответственности, связанной с установлением независимости. Я высказывал также опасения в связи с потенциальной опасностью расчленения бывших колоний между враждующими племенами и группами, поскольку эти колонии не обладали ни экономической, ни этнической, ни географической общностью, а представляли собой просто территории, поделенные между великими державами в XIX веке.

Выступив с докладом, я приготовился к поездке по странам Дальнего Востока. Мы уже собирались выехать в аэропорт, когда позвонили из Вашингтона. Звонил Даллес, который просил меня отменить поездку. Я был удивлен и расстроен и вначале опасался, что меня хотят привлечь к участию в разбирательстве сложных вопросов, возникших в связи с полетом самолета U-2. Даллес заверил меня, что речь идет не об этом. Дело в том, что предложение Бюджетного бюро об изучении всей разведывательной деятельности США за границей обсуждалось на заседании Совета консультантов по вопросам внешней разведки при президенте. Даллес вместе с государственным секретарем, министром обороны и директором Бюджетного бюро беседовал с членами совета, и было решено, что исследование провести необходимо, но не силами Бюджетного бюро. Было достигнуто соглашение, что исследование будет проводиться под руководством директора ЦРУ специальной комиссией, в состав которой войдут представители госдепартамента, министерства обороны, Белого дома, Бюджетного бюро и ЦРУ. Даллес сказал, что мою кандидатуру наметили в качестве председателя этой комиссии и весьма желательно, чтобы комиссия начала действовать как можно скорее. Я все же настаивал, чтобы мне дали возможность отправиться в поездку, и он в конце концов пошел на уступку, предложив мне сократить сроки поездки наполовину и вернуться назад в середине июня, чтобы взять на себя руководство работой комиссии. Он сказал, что попросит генерала Кэйбела начать работу во время моего отсутствия.

Вернувшись в Вашингтон в конце июня, я включился в эту работу в качестве председателя Объединенной группы по изучению разведывательной деятельности за границей, которая к этому времени уже провела несколько неофициальных совещаний и разрабатывала кое-какие проекты. В группу вошли: от министра обороны в качестве его представителя генерал-лейтенант морской пехоты в отставке Грейвз Эрскин, прежде являвшийся специальным помощником министра; от госдепартамента – мой старый друг и в прошлом коллега по работе, занимавший пост заместителя начальника Управления разведки и исследований госдепартамента, Аллан Ивенс; от президента – исполнительный секретарь Совета национальной безопасности Джеймс Лей; от Бюджетного бюро – начальник международного отдела Роберт Мэйси. Было решено, что в работе группы примут участие также исполнительный секретарь Совета консультантов по вопросам внешней разведки при президенте Патрик Койн и помощник директора ЦРУ по вопросам межведомственной координации бригадный генерал Джесмонд Балмер.

Состав группы подобрался очень сильный, и, к счастью, всех ее членов я знал на протяжении многих лет, совместно с ними занимаясь разработкой тех или иных вопросов. Грейвз Эрскин имел замечательную репутацию в морской пехоте, где его называли «Большой Э». Один генерал из морской пехоты однажды при мне отозвался об Эрскине как о самом лучшем командире дивизии во время второй мировой войны – вероятно, в этом проявилась «характерная» для морской пехоты скромность. Несмотря на то что незадолго до назначения в нашу группу он перенес приступ сердечной болезни, Эрскин оказался более энергичным и выносливым, чем большинство из нас.

Аллан Ивенс в то время имел уже почти двадцатилетний стаж службы в разведке. Научный работник по призванию, он пошел работать в исследовательское подразделение УСС и остался там, когда это подразделение было передано в государственный департамент после окончания войны. Он хорошо разбирался в вопросах взаимосвязи разведки и политики.

Джимми Лей, выпускник Виргинского военного института, армейский офицер во время войны, одним из первых был приглашен контр-адмиралом Сиднеем Сауэрсом на работу в Центральную разведывательную группу, когда эта группа еще только создавалась. После создания Совета национальной безопасности Лей был назначен на должность помощника Исполнительного секретаря совета, а в 1950 году стал его секретарем. Он находился на этом посту в течение десяти лет и при президенте Трумэне, и при президенте Эйзенхауэре. Находясь на службе при президенте, он имел возможность постоянно видеть сильные и слабые стороны разведки.

Боб Мэйси был вдумчивым и преданным делу государственным служащим. Как работник Бюджетного бюро, он, естественно, стремился к тому, чтобы доллары налогоплательщиков расходовались наилучшим образом, а как работник, связанный с американской внешней политикой, он мечтал о том, чтобы была создана мощная и эффективная разведывательная система.

Абсолютно правильным было включение в группу Пэта Койна. В качестве руководителя аппарата Совета консультантов по вопросам внешней разведки при президенте он так или иначе был связан со всеми вопросами, которые предстояло изучить группе. Кроме всего прочего, он был блестяще подготовлен для этого дела. Свою работу на государственной службе он начал с ФБР, где быстро продвинулся и играл немаловажную роль в антикоммунистической деятельности ФБР. В 1947 году он перешел в аппарат Белого дома, заняв пост советника по вопросам безопасности при Совете национальной безопасности, а затем при Совете консультантов при президенте. В составе группы он был единственным юристом, обладавшим к тому же упорным характером и пытливым умом.

Джес Балмер занимался, пожалуй, самой незавидной работой – он помогал директору ЦРУ координировать деятельность всех разведывательных служб. В качестве армейского офицера Балмер на протяжении всей своей службы имел дело с разведывательной информацией, а будучи наблюдателем в составе Объединенной группы по изучению разведывательной деятельности, имел самое полное представление о всей деятельности в этой области.

Вскоре после моего возвращения в Вашингтон Объединенная группа по изучению разведывательной деятельности за границей собралась на заседание и окончательно уточнила планы работы. Каждый член группы заручился согласием руководителя своего министерства или ведомства и был готов заняться изучением тонкостей разведывательного дела. Я создал небольшой секретариат для работы с документами, убедительно порекомендовав каждому из членов группы взять себе специального помощника по подготовке докладов и бумаг и, самое главное, по подготовке сводного доклада, когда мы приступили к его написанию.

Работа, которой должна была заняться Объединенная группа, никогда не вызывала среди служб государственного аппарата ответной благожелательной реакции. Правительственные комиссии и группы пользовались столь дурной славой, что рассчитывать на авторитет для достижения больших результатов было невозможно. Работа председателя такой группы – всегда дело утомительное и трудное. Все еще более осложнялось тем, что члены группы были в разной степени знакомы с разведывательной работой, у них были самые разнообразные представления о том, как должна действовать разведка, и все они являлись людьми с весьма энергичными и напористыми характерами.

С самого начала мы договорились, что нам необходимо выработать общее для всех понимание задач и целей разведки. В этой связи мы попросили, чтобы представители всех звеньев американской разведки сориентировали нас в дебрях организационной, оперативной и прочих структур всех разведслужб. Я настаивал на обязательном присутствии всех членов группы на этих сообщениях, чтобы позже не возвращаться назад и дважды не заниматься одним и тем же делом; важно было, на мой взгляд, и то, чтобы все мы одновременно выслушивали информацию, исходящую от одного специалиста. За весьма редкими исключениями такой порядок был выдержан, и, по моему мнению, это помогло добиться феноменальных результатов для правительственной комиссии, занимающейся весьма сложным видом деятельности.

Наша задача осложнялась также тем, что нам для изучения выделили очень широкое поле – «разведывательную деятельность Соединенных Штатов за границей» и установили крайне малый срок для завершения работы. Президент, срок полномочий которого оканчивался 20 января, хотел получить наш доклад к 15 декабря, чтобы успеть принять необходимые меры до ухода со своего поста. Уже в ходе первых совещаний некоторые члены группы брали под сомнение установленные для задания сроки, и мне пришлось призывать всех их до предела уплотнить свое рабочее время, посвятив его целиком решению этой одной задачи. Правда, на практике это не всегда получалось. Даже я, председатель группы, вынужден был часто отвлекаться, выполняя свои обязанности генерального инспектора ЦРУ, хотя мой весьма способный заместитель Герман Хегген взял на себя основное бремя работы.

Объединенная группа по изучению разведывательной деятельности за границей довольно рано поняла, что не сможет представить всеобъемлющего доклада о разведывательной деятельности Соединенных Штатов, не посетив некоторые организации на местах. Нам казалось особенно важным лично познакомиться с работой таких ключевых служб, как Стратегическое авиационное командование в Омахе (штат Небраска), и других специальных организаций, в значительной мере связанных с разведывательной деятельностью. Несколько раз мы обсуждали вопросы о том, куда нам следует отправиться в первую очередь, и следует ли нам разделиться на небольшие группы, чтобы охватить большую часть зарубежной разведывательной работы. В конце концов мы решили, что отправимся все вместе в Европу, где сможем получить широкое представление обо всем комплексе разведывательной работы, проводимой на уровне посольств, военных командований и таких международных организаций, как НАТО. Я высказал также пришедшую мне в голову идею возвратиться назад пароходом, чтобы у нас было время обсудить собранный материал и, быть может, даже поработать над первым вариантом доклада.

С деятельностью различных разведывательных служб нас продолжали знакомить в течение лета и начала осени 1960 года. Все это время я был занят работой над подготовкой доклада с всеохватывающим учетом членами Объединенной группы всех видов разведывательной деятельности. Мы прослушали множество сообщений о методах сбора разведывательной информации, которые для нас сделали видные ученые, и ознакомились с некоторыми дискуссиями относительно надежности различных видов разведывательной информации. Услышали мы очень многое.

Источники разведывательной информации в мирное время отличаются от подобных источников, используемых во время войны. В мирное время исключается использование военнопленных и захваченных документов, аэрофотосъемки территорий других стран вызывают самое резкое осуждение. В периоды существования нормальных международных отношений основными источниками разведывательной информации являются открытые источники: ежедневные радиопередачи во всем мире, тысячи газет и периодических изданий, сотни научных и теоретических журналов, десятки публикуемых правительственных докладов. В сложных условиях современной жизни никакое правительство – ни коммунистическое, ни свободное – не может нормально функционировать, если оно открытым путем не доводит до сведения своего народа руководящих и направляющих идей. Поэтому открыто публикуемые доклады содержат важную информацию.

Каждое из дипломатических представительств, действующих во всех странах мира, тоже постоянно готовит доклады для своего правительства, содержащие важную информацию. Кроме того, человечество давно уже использует тайных агентов, шпионов, стремящихся выведать сведения, которые другие государства пытаются скрыть. Еще одним традиционным источником информации является перехват шифрованных сообщений иностранных государств. В настоящее время электронные устройства для дешифровки наряду с аэрофотосъемкой превратились в важные элементы сбора информации. Короче говоря, используется любой метод, могущий служить целям получения информации.

Приступив к изучению сложных вопросов, обычно выдвигаемых сотрудниками разведки – аналитиками в Вашингтоне – перед теми, кто занимается сбором информации, мы столкнулись с такой путаницей, которая поставила нас в тупик. Нам специально рекомендовали обратить особое внимание на военную разведку, и поэтому мы глубоко вникали в вопросы организации различных служб Пентагона и в методы их деятельности.

По сей день я не верю, что кто-либо из нашей группы считал возможным разобраться во всех сложностях разведывательной деятельности в такой международной организации, как НАТО. Если разведывательные системы одного государства имеют весьма сложную структуру, то сложность разведсистемы в рамках международной организации буквально ошеломляет разнообразием принципов и норм обеспечения безопасности, различием национальных интересов и методов деятельности. На первый взгляд такие понятия, как «международная» и «разведка», несовместимы – первое подразумевает сотрудничество и совместное использование чего-либо, второе носит сугубо национальный характер. Только на стадии всеобщего разоружения, отказа от войн и соперничества, создания полностью открытого общества разведка сможет стать международной. Возможно, разведка станет международной, если государства нашей планеты объединятся в связи с более вероятным событием – угрозой, исходящей от мыслящего общества, существующего на какой-то другой планете Вселенной. Во всяком случае, нас так часто «просвещали» относительно разведывательной системы НАТО, что я в конце концов предложил прекратить сообщения по этому вопросу, заметив, что придется обойтись теми знаниями, которые мы имеем.

Лишь когда мы завершили поездку по Европе, у меня появилась уверенность, что наш доклад будет иметь большую ценность. Я полагал, что самый лучший способ начать работу – это сесть самому и написать первый приближенный вариант, который, отражая некоторые мои взгляды, мог бы побудить остальных моих коллег по Объединенной группе высказать и свои соображения. Несколько последних дней в Германии я только писал. Поднимаясь на борт парохода «Соединенные Штаты» в Саутгемптоне, члены Объединенной группы уже имели проект доклада, над которым можно было начинать работать.

Заботясь об обеспечении безопасности, пароходная компания приняла специальные меры. Мы совещались в каюте, находившейся между каютами двух других участников нашей группы, и могли не опасаться подслушивания, если вообще такие опасения были возможны, учитывая скрипы и скрежет, царящие на плывущем по океану корабле. Нам важно было также обеспечить безопасность секретных документов: хранить их в сейфе или постоянно держать при них одного из сотрудников. Поначалу я решил, что мы попросим корабельного казначея дать нам один из своих сейфов, а наш офицер безопасности изменит комбинацию цифр на замке сейфа на время плавания. Таким путем мы планировали обеспечить сохранность наших материалов во время пути. Однако от этого плана пришлось отказаться. Я был напуган и огорчен, прочитав за день до отплытия в одной лондонской газете известие о похищении 40 тыс. долл. из сейфа казначея корабля «Соединенные Штаты» во время предыдущего рейса. Я был вынужден обязать офицера безопасности держать документы под своим контролем все время пути. Он держал документы у себя в каюте в запертых портфелях, а время от времени его сменяли наши помощники. На каждое совещание он приносил толстые портфели в нашу рабочую каюту и затем забирал их обратно. В последний день пребывания на пароходе он позабавил нас, рассказав, как один из стюардов остановил его и спросил, чем занимаются люди, с которыми он работает. Когда он, чтобы отделаться, сказал, что мы торговые представители, стюард заметил: «А, мы так и думали, что они торговцы пивом».

Некоторые члены группы сомневались относительно того, насколько большой объем работы нам удастся выполнить на борту корабля. Я сообщил каждому члену группы, что мы будем собираться дважды в день – в 9 часов утра и в 2 часа дня, – и каждое заседание будет продолжаться 2–3 часа. Такой распорядок мы строго выдерживали, и к тому времени, когда мы вошли в нью-йоркскую гавань, было проведено восемь заседаний, в ходе которых первоначальный проект доклада, написанный мною, претерпел основательную переделку. Мы по крайней мере теперь знали, в каких вопросах царит единодушие, а в каких согласия нет, и – что, пожалуй, еще важнее – представляли себе круг вопросов, которые нуждались в дополнительном уточнении.

Последние две недели ноября прошли в заслушивании дополнительных докладов и в длительных дебатах. Никто из членов группы не предполагал, что мы завершим работу к установленному крайнему сроку 15 декабря, и все они настаивали, чтобы мы просили отсрочки. Я категорически отказался, предложив с первой недели декабря заседать ежедневно, постепенно увеличивая продолжительность заседаний. Я добивался того, чтобы доклад был не только написан, но отпечатан и готов для представления президенту 15 декабря. И доклад был готов. Был готов несмотря на то, что в условиях, когда дорог был каждый час, у нас пропал один день (13 декабря), когда из-за сильного снегопада в Вашингтоне никто из членов группы (кроме одного) не смог прибыть на место работы.

Доклад, подготовленный Объединенной группой по изучению разведывательной деятельности Соединенных Штатов за границей, явился результатом работы, принесшей мне, пожалуй, самое большое удовлетворение за все 23 года службы. К моменту представления доклада все мы были уже почти убеждены, что доклад получился хороший и что сделанные нами 43 рекомендации важны и носят фундаментальный характер. Наши начальники после ознакомления с докладом были, по-видимому, такого же мнения, хотя полного единодушия среди них в оценке, конечно, не было, а кое-кто из них сделал оговорки в отношении отдельных выводов и рекомендаций. Наши начальники – директор ЦРУ, государственный секретарь, министр обороны, помощник президента по вопросам национальной безопасности и директор Бюджетного бюро – прочитали доклад буквально через несколько часов после того, как он был представлен; затем собрались, обсудили его и передали Совету национальной безопасности. 18 января 1961 года, всего через месяц с небольшим, Совет национальной безопасности одобрил большинство рекомендаций доклада и дал директиву об их выполнении; обсуждение некоторых других статей было отложено на будущее. Это произошло за два дня до того, как администрация президента Эйзенхауэра передала власть президенту Кеннеди. Меня несколько беспокоила возможность того, что новое правительство, не проявив интереса или в связи с определенной партийной позицией, отложит доклад в сторону, а может, и вообще забудет о нем. Но ничего подобного не произошло.

Министр обороны Гейтс передал доклад своему преемнику Макнамаре. Доклад произвел на нового министра обороны столь сильное впечатление, что он тут же передал его в Объединенный комитет начальников штабов и предложил представить рекомендации относительно осуществления предложений доклада в течение 30 дней. Различные подразделения министерства обороны представили множество соображений, тем не менее объединенный план министерства обороны был подготовлен в удивительно короткий срок. В октябре 1961 года было создано Разведывательное управление министерства обороны (РУМО), а к этому в основном и сводились рекомендации Объединенной группы.

Меня как председателя Объединенной группы называли «отцом РУМО», что, с одной стороны, льстило мне, а с другой, предвещало возможные неприятности.

Генерал Кэйбел, занимавший в то время пост заместителя директора ЦРУ, позвонил мне как-то по внутреннему телефону и спросил, почему доклад носит столь критический характер в отношении военных разведывательных органов и почему этим органам отводится подчиненное место в рамках предлагаемого РУМО. Отвечая генералу, я подчеркнул, что в докладе не только не принижается значение разведывательных служб армии, военно-морских и военно-воздушных сил, но, напротив, в ряде мест подчеркивается необходимость сохранения этих важных подразделений и неоднократно говорится о большом значении выполняемых ими функций. Я отметил далее, что в докладе рекомендовалось не столько создать единую военную разведывательную службу, сколько усовершенствовать всю систему военной разведки. Подобно тому как Закон о реорганизации органов обороны 1958 года предусматривал усовершенствование и модернизацию системы командования и управления войсками, так и разведка, согласно рекомендациям доклада, должна была отвечать всем современным требованиям. Объединенная группа обнаружила в системе военной разведки недостатки, связанные с неточной постановкой заданий по сбору разведывательной информации, порождавшие дублирование и неразбериху. Каждая из трех военных разведывательных служб часто направляла в свои собственные подразделения, а также в другие службы одинаковые задания по сбору развединформации. Мы наглядно доказали это Пентагону, просто перечислив разведывательные наставления с указанными страницами в каждом из них и отметив, что большая часть заданий по сбору информации дублировала друг друга. Я не хочу сказать, что в результате наших рекомендаций система постановки заданий по сбору информации была улучшена самым радикальным образом. Однако они помогли генералу Джозефу Кэрролу, весьма способному представителю военно-воздушных сил, возглавлявшему РУМО со дня его основания, быстрыми темпами усовершенствовать эту систему в рамках министерства обороны.

Объединенная группа обратила также внимание на многочисленность в системе разведки периодических разведывательных бюллетеней и сводок – ежедневных и еженедельных. Мы прекрасно понимали, что в вооруженных силах эти материалы играют весьма полезную роль в деле подготовки кадров органов военной разведки, имеющих довольно ограниченные возможности для подготовки в мирное время. Но нас беспокоил тот факт, что высшее командование и политические руководители, читая все издания, публикуемые каждым видом войск и командованием, сталкиваются с множеством различных взглядов и оценок. Если еще добавить, что почти каждый крупный военачальник от министра обороны и ниже заслушивает устные доклады по разведывательным вопросам, в которых содержатся дополнительные оценки и мнения, то не приходится удивляться, что время от времени в правительстве возникают разногласия относительно того, что происходит в мире. В связи с этим мы предлагали в целях объединения развединформации выпускать один бюллетень, содержащий единые точки зрения и единые оценки, с которыми могли бы знакомиться все командующие, включая министра обороны, членов Объединенного комитета начальников штабов, а также командующих основными соединениями за границей.

Возникал также вопрос о том, кто должен участвовать в выработке национальных разведывательных оценок, а также вопрос относительно тех мероприятий, которые необходимы, чтобы высший руководящий орган разведывательной системы в Вашингтоне – Разведывательный совет США (ЮСИБ) – получал от военного ведомства единую точку зрения. Для иллюстрации достаточно просто перечислить, кто входил в состав ЮСИБ. В то время в составе совета имелось шесть представителей военных кругов Пентагона от трех различных инстанций внутри этой организации – представители от министра обороны, Объединенного комитета начальников штабов и директора Управления национальной безопасности (подчинен помощнику министра обороны) и руководители трех военных разведывательных служб, подчиненных начальникам штабов соответствующего вида вооруженных сил. Объединенная группа была твердо убеждена в том, что разведывательную оценку министерства обороны в ЮСИБ должен давать один представитель, а не шесть. Далее. Представлялось неправильным превращать Разведывательный совет США в форум для споров вокруг оценок между различными военными представителями; все должно ограничиваться согласованием оценок военных кругов с оценками ЦРУ и госдепартамента.

В свою очередь это привело к рекомендациям об усовершенствовании организации и структуры Разведывательного совета США, которому должно было предшествовать приведение в порядок системы военной разведки.

После создания в 1961 году РУМО, взявшего под свой централизованный контроль все задания по Сбору информации, даваемые Пентагоном или Пентагону, рекомендации Объединенной группы начали осуществляться одна за другой. РУМО приняло также решение выпускать одну ежедневную разведывательную сводку для министерства обороны. Внутри РУМО было создано центральное подразделение для подготовки материалов министерства обороны для национальных оценок.