Текст книги "Утро псового лая (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

– Палуба, я "Хорнит-шесть", – американский пилоты был спокоен и весел. – Ложимся на курс три-два-ноль. Видимость стопроцентная, все системы в норме.

Беспокоиться было не о чем. Предстоял очередной рутинный вылет, ведь неужели иранцы осмелятся предпринять хоть что-то, когда в считанных десятках миль от их берегов курсирует целый флот, три атомных авианосца, "Джордж Вашингтон", "Рональд Рейган" и сам флагман, "Авраам Линкольн", то есть почти сто пятьдесят ударных истребителей? Но были еще больше двадцати кораблей эскорта, крейсеров и фрегатов, одного залпа которых будет достаточно, чтобы раскатать в тонкий блин всю иранскую армию, а заодно и флот. Нет, иранцы должны были сидеть тихо, в этом никто из сотен американских летчиков и моряков не сомневался ни на секунду.

Истребители, взмывшие с палубы "Авраама Линкольна" несли облегченный набор вооружения для воздушного боя. Под крыльями каждого самолета были подвешены по две ракеты AIM-9M "Сайдвиндер" для ближнего боя и столько же ракет типа AIM-120A AMRAAM, способные поражать воздушные цели на дальности, намного превышающей прямую видимость. Подвесные топливные баки, используемые при полетах на большие расстояния, с истребителей были сняты, дабы ничто не создавало им помех во время схватки с воздушным противником, благо, сегодня предстояло действовать вблизи от своей эскадры.

Джим Майерс с ужасом смотрел на показания альтиметра, понимая, что с каждой секундой его поврежденный, смертельно раненый самолет, теряет по нескольку сотен футов высоты. Окажись прямо по курсу хоть одна батарея иранских зенитных ракет, и полет закончится гибелью. Но и без этого Майерс понимал, что настигающие его «Томкеты» скоро окажутся на дистанции пуска ракет, и тогда его ничто не спасет.

Перехватчики гнались за американским самолетом, установив крылья на максимальный угол стреловидности и врубив форсаж. Уже далеко не новые самолеты американской постройки, они были одними из самых боеспособных в ВВС Ирана, и в кабинах их находились настоящие асы. Они не раз перехватывали беспилотные мишени над полигонами, поражая их первой же выпущенной ракетой, а американский самолет, уходивший сейчас в сторону залива, ничем не отличался от них.

Тихоходный разведчик, лишившийся к тому же и прежде весьма незначительного преимущества в высоте, был просто идеальной целью, настолько легкой, что даже на учениях приходилось сложнее. Он не мог маневрировать, и тем более не мог защищаться. Иранским пилотам оставалось только прицелиться, выстрелить и торжествовать победу. Расстояние между охотниками и жертвой неумолимо сокращалось с каждым мгновением, приближая триумф летчиков военно-воздушных сил Ирана, но все же было еще слишком велико, да и ракет "Феникс", основного оружия груммановских перехватчиков, бьющих на полторы сотни километров, у иранцев не было.

Сидевшие в кабинах иранских истребителей операторы уже сняли оружие с предохранителей, готовясь сделать единственный залп, который прервет полет чужака, а пилоты выводили свои крылатые машина на оптимальную позицию для залпа. Все следовало сделать быстро и красиво. Внезапно серо-желтая поверхность пустыни, раскинувшейся внизу, оборвалась, мелькнула линия прибоя, и уже все три самолета, и жертва, и преследовавшие его гончие, оказались над водами Персидского залива, с каждым мигом приближаясь к той невидимой линии, где кончалось воздушное пространство Ирана. Но пилоты "Томкетов", увлекшись погоней, перестали обращать на это внимание, твердо решив наказать не уважающего их границы чужака.

Оставлявший за собой дымный след разведчик можно было уже заметить невооруженным глазом, и уж подавно можно было уничтожить ракетным залпом. Но иранские летчики хотели подобраться поближе, чтобы ударить наверняка, расстреляв его из пушек.

На экранах бортовых радаров перехватчиков вдруг возникли две новые отметки, обозначавшие американские палубные самолеты. Пилоты иранских истребителей заметили это, но не обратили особого внимания – американские палубники постоянно выполняли полеты над заливом, ни разу не пересекая границу воздушного пространства Исламской Республики и не предпринимая враждебных действий. И потому не было оснований считать, что сегодня все будет иначе.

– Я – "Хорнит-шесть", – ведущий звена американских истребителей капитан Уильям "Хаунд" Мак Даугалл вновь вызвал авианосец. – Наблюдаю иранские истребители. Идут встречным курсом, скорость примерно пятьсот узлов. Жду указаний.

Мощный боровой радар палубного истребителя AN/APG-73, в несколько раз превосходивший по всем параметрам авионику устаревших "Томкетов", покинувших сборочные цеха тридцать лет назад, позволил американцу обнаружить противника на расстоянии, значительно большем, чем могли это сделать сами иранцы.

– Вы видите наш разведчик, "Хорнит-шесть"?

– Так точно, база, – повернув голову, Мак Даугалл взглядом проводил пролетевший в нескольких километрах от него самолет, оставлявший заметный дымный след в чистом небе. – Похоже, ему сильно досталось. Иранцы висят у него на хвосте и не собираются отступать. База, прошу разрешения отогнать их.

– Разрешаю открыть огонь, – отозвался диспетчер, руководивший полетами с авианосца. – Повторяю, атаке – зеленый свет!

– Вас понял, – переключив радар в режим прицеливания, Мак Даугалл дождался, когда загорится индикатор захвата цели, и затем с дистанции чуть более тридцаи километров выпустил обе ракеты AMRAAM. Ведомый спустя секунду последовал примеру командира, дав залп.

Ракеты, почти не оставляя за собой инверсионный след, устремились к выбранным целям, и иранцы в одно мгновение из охотников стали жертвами. Система предупреждения о радиолокационном облучении, которой были оснащены иранские самолеты, сработала слишком поздно, почти не дав атакованным истребителям шансов спастись. Оба пилота бросили свои "Томкеты" в крутой вираж, пытаясь сорвать захват. Подвешенные под крыльями контейнеры выбросили в воздух сотни лент из фольги, ложные цели, которые должны были отвлечь вражеские ракеты, создав помехи их головкам наведения и бортовым радарам чужих истребителей.

Ведущий звена F-14A успел выполнить маневр уклонения вовремя, и выпущенная по нему ракета, головка наведения которой не успела среагировать, разорвалась в стороне, бессильно вспыхнув в чистом небе огненным шаром. Вторая ракета прошла чуть выше, и иранский пилот спасся тем, что успел бросить свой многотонный истребитель в крутое пике, но летевшему позади него второму самолету не повезло. Ведомый не успел завершить маневр, и взрыватель скользнувшей в считанных метрах от него ракеты среагировал на цель. Сотни стальных осколков пронзили фюзеляж "Томкета", в баках которого мгновенно вспыхнуло топливо, и самолет в доли секунды обратился в сгусток пламени.

Тем временем ведущий, оставшись один, смог поймать в захват борового радара американские истребители, оказавшиеся уже довольно близко, а затем залпом выпустил сразу четыре подвешенные под фюзеляжем ракеты AIM-7M "Спарроу", избрав целью только один вражеский самолет, и удерживая его в луче радара, указывавшего цель ракетам. Расстояние было невелико, и у американца почти не было шанса спастись. Сделав резкий маневр и при этом едва не потеряв сознание от жуткой перегрузки, вдавившей его в кресло, пилот "Хорнита" уклонился от одной из ракет, вторая ушла в сторону, обманутая ложной целью, но третья разорвалась под брюхом истребителя, наполнив пространство вокруг себя сталью и огнем.

Самолет подбросило в воздух, кабина мгновенно огласилась надсадным визгом аварийных сирен, сообщивших о повреждении обоих двигателей. Летчик успел только коснуться рычага катапульты, когда его самолет настигла четвертая ракета. Сноп мчавшихся с огромной скоростью осколков пронзил обшивку, мгновенно превратив пилота в кусок окровавленного мяса, и уже неуправляемый самолет устремился вниз, оставляя за собой дымный след.

– Сэр, – обратился к стоявшему за его спиной адмиралу Флемингу оператор радара, сам еще не вполне веря в то, что видел на экране, – один иранский истребитель сбит. Мы также потеряли "Хорнит" капитана Мак Даугалла. Пилот не успел катапультироваться, сэр.

– Эти дикари осмелились открыть по нам огонь? – стиснув зубы, прорычал побагровевший адмирал, мгновенно забыв, что сам только что разрешил своим пилотам атаковать иранцев. – Ну что ж, они сами этого захотели, – мрачно вымолвил Флеминг. – Поднять все истребители в воздух! Уничтожить наглеца, его, и любой другой иранский самолет, которому не повезет оказать здесь. Мы их проучим на всю жизнь!

– Адмирал, сэр, – оператор указал на экран радара: – Еще два иранских самолета приближаются к месту боя. Возможно, следует отозвать наши истребители, сэр? – предложил офицер. – У нас могут быть проблемы с иранцами.

– К дьяволу проблемы! Уничтожить их, – решительно приказал Флеминг. – Иранцы должны ответить за гибель нашего парня. К черту церемонии, они поймут, что такое сбивать самолеты палубной авиации США!

С палубы авианосца взлетели полдюжины "Хорнитов", ощетинившихся ракетами, а следом поднялся в воздух, натужно ревя моторами, летающий радар Е-2С "Хокай". Палубный самолет дальнего радиолокационного наблюдения, основа боевой мощи морской авиации США, был похож на легкий транспортник, увенчанный грибообразным обтекателем антенны радиолокационной станции кругового обзора. Способный обнаружить одиночную воздушную цель, летящую над самой землей, за три сотни километров, он был не менее опасен для любого противника, чем вместе взятые сопровождаемые им истребители. Операторы, расположившиеся в полумраке его чрева, рассеиваемом только мерцающими экранами приборов, стоило только самолету набрать высоту, как на ладони увидели происходящее в воздухе.

Авианосец находился достаточно далеко от берега, к тому же истребители не могли лететь на форсаже, ведь «Хокай» был очень тихоходен, а вторгаться на чужую территорию без его поддержки было слишком опасно. И пока выстроившиеся цепью американские истребители, позади которых летел прощупывавший воздух на четыреста километров окрест «Хокай» приближались к месту гибели своего товарища, возле самой границы воздушного пространства Ирана завязался ожесточенный воздушный бой. Ведомый исчезнувшего в пламени капитана Мак Даугала и командир звена иранских перехватчиков сошлись в яростном поединке. Каждый был охвачен яростью, каждый жаждал мести за погибших товарищей, и потому воздушные бойцы спешили покончить друг с другом сами, не дожидаясь помощи. Это было дело чести, которое негоже доверять кому-то другому.

Устаревший истребитель F-14A "Томкет", слишком неповоротливый для маневренного боя, явно уступавший своему противнику по всем параметрам хотя бы потому, что "Хорнит" был рожден двадцатью годами позже, оказался в руках опытного пилота. Американец, расстрелявший ракеты средней дальности, не медля, выпустил по приближающемуся "Томкету" оба "Сайдвиндера", едва только тот оказался в зоне их досягаемости. Но иранец сумел уклониться от одной из ракет, совершив такой резкий маневр, на который его самолет просто не был рассчитан. Ракета прошла в стороне, потеряв цель, а иранский пилот, оказавшись достаточно близко от своего противника, сам сразу же выпустил две ракеты.

"Хорнит", более маневренный, тоже увернулся от обеих иранских ракет, но и "Томкет" сбросил с хвоста последний "Сайдвиндер". Самолеты промчались друг навстречу другу со скоростью, превышавшей скорость звука, и почти одновременно начали выполнять разворот, чтобы сойтись с противником лоб в лоб. "Томкет" опоздал лишь на считанные секунды, все же он не был создан для ближнего боя, и пилот "Хорнита", поймав вражеский самолет в кольцо прицела на лобовом стекле фонаря кабины, вдавил гашетку пушки.

Шестиствольный "Вулкан", утопленный в приливе крыла американского истребителя, выплюнул в сторону цели град двадцатимиллиметровых снарядов, буквально срезавших правое крыло иранского самолета. Сделав несколько беспорядочных кувырков, "Томкет" устремился вниз, к поверхности океана, и американский пилот успел только заметить два парашютных купола, раскрывшихся в стороне от падающего истребителя.

А Джим Майерс, поняв, что его преследователи уничтожены, наконец дернул рычаг катапульты, и кресло с пристегнутым к нему пилотом буквально вырвало из тесной кабины. Пороховой ускоритель отбросил летчика на несколько десятков метров в сторону от снижающегося самолета, один из двигателей которого по-прежнему чадил черным дымом. Майерс отстегнул привязные ремни и оказался в свободном полете. В нескольких сотнях метров от поверхности моря пилот рванул кольцо парашюта, и за спиной его с громким хлопком развернулся прочный шелковый купол. Этот полет для Майерса был завершен.

Операторы «Хокая» видели, как пилот разведчика покинул поврежденный самолет, но видели они также и то, что иранские истребители приближались к месту едва завершившегося боя, унесшего жизни нескольких человек. Единственный уцелевший в первой стычке «Хорнит» уходил в сторону авианосца, поскольку расстрелял все ракеты, но на смену ему спешили его товарищи по оружию, готовые продолжить бой, благо противник не заставил себя ждать.

– Четыре иранских истребителя в ста милях к юго-востоку, – сообщил следивший за показаниями радара офицер пилотам летевших впереди истребителей. – Нет, их восемь, – отметки, обозначавшие воздушные цели, вдруг разделились, и, разворачиваясь в линию, продолжили полет навстречу американцам. – Восемь воздушных целей, идут встречным курсом! Предположительно, это МиГ-29. Повторяю, предположительно "Фулкрэм"!

– Надерем им задницы, парни, – раздался в ответ азартный возглас одного из пилотов "Хорнитов". – Уделаем этих черномазых!

– Приготовиться к бою, – командир оказался более сдержанным, не позволяя себе вольностей в эфире. Да и не время было для веселья, ведь противник имел численное превосходство, а истребитель "Фулрэм" русского производства никогда не считался плохой машиной. Американский пилот, настраиваясь на настоящую схватку, быстро переключил бортовой радар в режим воздушного боя, продолжая отдавать приказы: – Снять оружие с предохранителей.

Восемь иранских "мигов" тем временем оказались в полусотне километров от направлявшихся навстречу им американских самолетов. Они мчались навстречу друг другу, двадцатитомные сгустки металла и пламени, концентрированная смерть, сублимированная мощь, сближаясь со взаимной скоростью чуть менее двух тысяч километров в час, пятьсот пятьдесят метров в секунду, чудовищно, непостижимо быстро.

Пилоты с той и другой стороны уже получили целеуказание, иранцы – с земли, со стационарных радаров, а американские летчики от кружившего позади "Хокая", и по команде иранские истребители, стоило только оказаться на дальности ракетной стрельбы, залпом выпустили по две ракеты "воздух-воздух" Р-27Р.

– Дьявол, я в захвате, – в эфире прозвучал голос американского летчика, оказавшегося под прицелом. – По мне выпущены ракеты! Маневрирую!

– Открыть ответный огонь! Выпустить ракеты, – раздался приказ командира группы, и из-под крыльев мчавшихся навстречу "мигам" "Хорнитов" вырвались ракеты "воздух-воздух" AIM-120A. Каждый из полудюжины F/A-18C нес по шесть таких ракет с дальностью боя до ста километров, и вдобавок к ним – еще пару AIM-9L "Сайдвиндер". Теперь уже иранским истребителям пришлось думать о своей собственной безопасности, стараясь избежать попадания стаи летевших в четыре раза быстрее звука AMRAAM'ов.

Дымные стрелы инверсионных следов выпущенных с обеих сторон ракет прорезали небо, и прежде ровный строй растянувшихся в линию самолетов распался. Продолжая сближаться на скоростях приближающихся к скорости звука, "Фулкрэмы" и "Хорниты", уклоняясь от нацеленных на них ракет, буквально проваливались на десятки метров вниз, либо свечой взмывали вверх, пытаясь пропускать ракеты под собой. Воздух вокруг них наполнился ярко горевшими даже при свете солнца тепловыми ловушками и облаками дипольных отражателей, представлявших собой обычную фольгу, предназначенную для обмана вражеских радаров.

Русская ракета Р-27Р с полуактивным радиолокационным наведением являлась, бесспорно, одной из лучших в своем классе, но американская AIM-120А AMRAAM относилась к следующему поколению управляемого оружия "воздух-воздух". На первых двух третях маршрута она управлялась командной системой. Бортовой радар самолета-носителя следил за целью, и координаты атакованного объекта передавались на борт ракеты. Но на последнем участке траектории AIM-120A становилась полностью автономной, поскольку в действие вступала активная радиолокационная система самонаведения, и, в отличие от Р-27Р, уже не требовалась подсветка цели извне, поскольку и излучатель, и приемник радиолокационной станции находились на борту самой ракеты.

Однако "Хорниты", вступившие в схватку с иранцами, сблизились с противником настолько, что ракеты сразу после пуска действовали автономно, атакуя цели при помощи активной головки наведения. Американские истребители, произведя залп, мгновенно начали энергичное маневрирование, иранские же машины вынуждены были держаться на прежнем курсе, и потому сразу понесли ощутимые потери.

Одновременно три "мига" обратились в огненные шары, не сумев уклониться от американских ракет. А еще несколько секунд спустя волна осколков накрыла один из "Хорнитов", изрешетив самолет. Американский пилот успел катапультироваться, и белый купол парашюта теперь плавно опускался к водной глади. Еще несколько ракет взорвались в стороне от истинных целей, обманутые рассеянными в небе ловушками.

Прежде, чем истребители сблизились на дальность прицельной стрельбы из пушек, в пламени исчез еще один "Хорнит", унося с собой жизнь сидевшего в его кабине летчика, не успевшего использовать катапульту, но и иранский "Фулкрэм" не смог уклониться от ракеты "Сайдвиндер", разорвавшейся возле самой кабины. А в небе уже началось то, что пилоты былых времен метко назвали "собачьей схваткой". Единственной возможностью для иранцев уравнять свои шансы с противником, обладавшим более совершенными ракетами "воздух-воздух" средней дальности, было вступить в бой на минимальной дистанции, и они использовали этот шанс. Истребители, действуя теперь каждый сам за себя, вступили в поединки, выпуская по противнику ракеты малой дальности и расстреливая его из пушек.

В небе близ иранского берега сошлись в бою равноценные противники, не уступавшие друг другу ничем. Самолеты, на которых они сражались, и русские "миги", управляемые иранцами, и американские "Шершни", принадлежали к одному и тому же классу, и создавались, прежде всего, для воздушного боя, и уже потом для бомбовых ударов по наземным целям. Это были легкие и отлично вооруженные машины, оснащенные мощными двигателями, почти равноценными радарами и прочими электронными системами, и за штурвалами их в тесных кабинах сидели пилоты, почти равные в своем искусстве владения тем оружием, которое было в их руках.

Силы были равны, четыре на четыре, и победу должен был одержать тот, кто больше преуспел в мастерстве пилотажа, кто больше сроднился со своим истребителем, став частью его. Стремительно закрутилась карусель воздушного боя, когда каждый пилот вроде бы сражался сам по себе, но одновременно должен был прикрывать своих товарищей. Самолеты проносились на огромных скоростях навстречу друг другу, и летчики обеих сторон успевали выпустить единственную очередь из пушки, сразу же делая разворот и пытаясь затем сесть на хвост промчавшемуся мимо самолету противника.

Майор Эдвин Фаррис, пользовавшийся позывным "Бэд" и командовавший группой американских истребителей, дождался, когда стремительно сближавшийся с ним иранский "миг" окажется в перекрестье прицела на лобовом стекле его "Хорнита", и коснулся приборной панели. Из-под крыла истребителя вырвалась ракета AIM-9, устремившаяся в сторону "Фулкрэма". Но за штурвалом иранского самолета сидел опытный пилот, явно имеющий опыт воздушных схваток, к тому же, он управлял не старым отяжелевшим "Томкетом" а маневренным и быстрым русским "мигом", созданным для стремительных воздушных схваток. Иранец бросил свой истребитель в сторону, одновременно отстреливая ракеты-ловушки, и даже не делая пока попытки атаковать американский истребитель. "Миг" пронесся мимо самолета Фарриса в считанных десятках метров, и майор рванул штурвал, пытаясь сесть ему на хвост.

– Ублюдок, – Фаррис завершил разворот чуть быстрее, чем его безымянный противник, и теперь корма метавшегося из стороны в сторону "мига" маячила впереди. "Бэд" поймал вражеский самолет в прицел и выпустил еще один "Сайдвиндер", но иранец в последний момент сделал маневр, сорвав захват. Ракета ушла в сторону, привлеченная ложной целью. – Я тебя достану, черная обезьяна!

Фаррис был опытным пилотом, имевшим сотни часов налета на истребителе F/A-18C, и тысячи – на легких учебно-тренировочных машинах. Он в совершенстве овладел мастерством высшего пилотажа, совершил сотни посадок на палубу. Но это был первый настоящий бой, в котором пришлось участвовать майору, и потому он с удивлением заметил, что не испытывает ни капли волнения, точно это была не яростная схватка, а очередное упражнение. Он не опасался того, что может быть сбит, сосредоточившись на поединке, спокойно, точно превратился в компьютер, лишенный эмоций, просчитывая оптимальные маневры и немедленно выполняя их.

– "Бэд", это "Дог". У тебя на хвосте "Фулкрэм", – ведомый Фарриса заметил, что к самолету командира пристраивается иранец. – Сбрось его живее, пока он тебя не поджарил!

Эдвин толкнул штурвал, бросая свой "Хорнит" в крутое пике, и выпущенная иранцем практически в упор ракета "Арчер" прошла мимо, как и посланная ей в след пушечная очередь. "Миги", на которых летали иранцы, при всех своих несомненных достоинствах уже не были последним словом техники, к тому же оказались изрядно изношены. Но у противника имелось то, о чем Фаррис мог только мечтать – нашлемная система целеуказания и сверхманевренные ракеты "воздух-воздух" ближнего боя, и промах иранца можно было объяснить только чудом.

Майор Фаррис, чувствуя, как чудовищная перегрузка вдавила его в кресло, решил, что все же смог оторваться от преследовавшего его вражеского истребителя. Но у противника майора был отличный самолет, ничуть не уступавший "Хорниту", и иранец спокойно повторил маневр Фарриса, не выпуская его из поля зрения. Точно привязанный, он держался в нескольких сотнях метров позади американского самолета, и только благодаря мастерству майора Фарриса не смог уверенно прицелиться. Несколько коротких очередей, выпущенных вслед американцу из тридцатимиллиметровой пушки, прошли мимо, бессильно взрезав воздух.

– Проклятье, – майор рванул штурвал, пытаясь выйти из пике, когда уже был в считанных сотнях метров от поверхности моря, покрытой легкой рябью. – Стряхните его с моей задницы! – Теперь уже Фаррис прилагал все усилия, чтобы оторваться от вцепившегося в него мертвой хваткой врага.

Схватка продолжалась, и напряжение ее возрастало с каждой секундой. Иранец слишком увлекся преследованием выбранной им жертвы, и не заметил приближения еще одного "Хорнита", успевшего разделаться со "своим" противником, о котором уже напоминал только опускающийся к поверхности воды купол парашюта. Американские пилоты теперь оказались в большинстве, и смогли реализовать это превосходство. Пока все истребители иранцев были связаны боем, оказавшийся свободным пилот "Хорнита" поспешил на выручку командиру группы, оказавшемуся в опасном положении. Оказавшись точно позади набиравшего высоту "мига", он захватил его в прицел и выпустил сразу две ракеты с тепловым наведением, нацелившиеся точно на сопла турбин, иранского истребителя. Иранец даже не успел понять, что произошло, когда два последовавших с секундной паузой взрыва уничтожили двигатели его самолета.

Операторы, наблюдавшие за боем с борта летающего радара "Хокай", описывавшего круги в полусотне километров от места схватки, могли отчетливо видеть на экранах все маневры сошедшихся в бою истребителей. Отметки, обозначавшие свои и чужие самолеты, метались на первый взгляд беспорядочно, но в каждом их движении была своя, воистину убийственная, логика. Наблюдатели увидели, как был сбит "миг", преследовавший Фарриса, а следом за ним еще один иранский истребитель камнем упал вниз, исчезнув в водах залива. Но и американцы несли потери – почти одновременно с "мигом" получил попадание и один из "Хорнитов", пилоту которого, к счастью, все же удалось покинуть подбитую машину.

Сейчас "Хокай" со всей его мощной электронной начинкой был практически бесполезен, поскольку не имело смысла управлять сошедшимися в ближнем бою самолетами, когда реакция того, кто сидит за штурвалом, его глазомер и внимательность стоят гораздо больше, чем любые радары, сколь бы совершенными они ни были. Американские пилоты сражались сейчас точно так же, как их деды шестьдесят лет назад в небе над Окинавой или Ла-Маншем, надеясь только на себя и забыв обо всей электронике, превыше которой сейчас были обычные пушки, способные вскрыть любой самолет, точно нож – консервную банку.

Казалось, бой был уже выигран, и победа была на стороне американских летчиков. Но пилот последнего уцелевшего "Фулкрэма", вынужденный драться против трех американских истребителей, заметил оказавшийся сравнительно близко летающий командный пункт и направил свой истребитель в его сторону. Двухмоторный "Хокай", пилоты которого неосмотрительно держались слишком близко к месту боя, рассчитывая таким образом обнаружить появление новых иранских истребителей на дальних подступах, еще над сушей, не мог защищаться, поскольку не имел оружия, равно как не мог он и спастись бегством, поскольку глупо было соперничать в скорости с мощным истребителем. Недооценив противника, теперь операторы летающего радара с ужасом наблюдали на экранах метку, обозначавшую прорвавший строй "Хорнитов" персидский "миг", выходивший на дистанцию пуска ракет по американскому самолету.

– Я – Наблюдатель, – первый пилот "Хокая" вышел на связь на волне истребителей. – Всем кто слышит, нужна помощь! Ко мне приближается "Фулкрэм", отгоните его!

– Я "Бэд", понял вас, – Фаррис видел на экране своего радара удаляющийся "миг", явно собиравшийся атаковать беззащитный "Хокай". – Держитесь, парни, сейчас я его прижучу!

Майор развернул свой "Хорнит", увеличивая обороты двигателей, а два других пилота пристроились чуть сзади машины командира, прикрывая ему фланги. Но иранский "миг" был слишком близко от избранной его пилотом цели, и помешать атаке практически было невозможно. Сблизившись с такой редкой и дорогой целью, которой являлся американский палубный АВАКС, на два десятка километров, он, не мешкая более, выпустил по такому беззащитному "Хокаю" одну ракету.

Пилот летающего радара видел пуск, произведенный иранцем, и попытался уклониться. Включив станцию постановки помех, летчик завалил тяжелый двухмоторный самолет на крыло, но радиолокационная головка самонаведения русской ракеты "Аламо", почему-то не использованной иранцем в схватке с "Хорнитами", надежно захватила столь заметную цель. Иранский пилот, оставаясь на прежнем курсе, осветил "Хокай" своим радаром Н019, твердо вознамерившись уничтожить "летающий радар".

Пилот Е-2С, выжимая из своей машины все возможное, попытался уклониться от атаки. От сильной перегрузки "Хокай" буквально затрещал по швам, но, несмотря на рискованные, выполняемые за пределом прочности АВАКСа, маневры, расстояние между ним и ракетой стремительно сокращалось.

Появление сразу нескольких американских истребителей мгновенно изменило ход этого странного поединка. Иранец, слышавший истошный визг системы предупреждения о радиолокационном облучении, и отчетливо видевший на радаре отметки вражеских самолетов, не рискнул продолжать бой, и стремительным маневром сорвав захват, направился к берегу. Ракета, выпущенная по "Хокаю", лишившись необходимого целеуказания, прошла мимо цели, бессильно упав в воды залива. Но американцам, почувствовавшим охотничий азарт, и к тому же жаждавшим мести за своих погибших в этом стремительном бою товарищей, этого уже было мало. Выстроившись цепью, тройка "Хорнитов" ринулась в погоню за уходившим в свое воздушное пространство "мигом".

– Добить ублюдка, – приказал майор Фаррис, имея в виду удиравшего иранца. – Взять его, парни! Бутылка лучшего виски тому, кто прижмет засранца!

Майор развернул свой истребитель вслед взявшему курс на побережье иранцу, твердо намереваясь настичь его и добить. Расстояние, разделявшее оба истребителя, было еще довольно небольшим, и Фаррис выпустил по подставившему свою корму "мигу" два AMRAAM'а. Но иранский пилот, оказавшийся редким счастливчиком, смог уклониться, используя маневренность своего самолета, и ракеты прошли мимо цели.

– Отставить, "Бэд", – вмешался оператор с авианосца, заметивший, что самолет майора оказался уже у самой иранской границы. – Прекратить преследование! Приказываю вернуться на базу. Повторяю, всем вернуться на базу!

Настойчивость управлявшего полетами офицера, неясную находившимся в небе пилотам, торжествовавшим победу, можно было понять, увидев только что поступившие с зависшего над заливом разведывательного спутника фотографии. Вице-адмирал Флеминг, мрачно уставившийся на монитор, видел готовящиеся к взлету иранские истребители и бомбардировщики на базе Шираз.

Не менее дюжины бомбардировщиков "Фенсер" и десяток "Томкетов" выруливали на взлетную полосу в тот момент, когда последний иранский "миг" обстрелял "Хокай". Адмирал понимал, что еще немного – и придется вступать в бой всей его эскадре, отражая массированный воздушный удар чокнутых иранцев.

Нет, Флеминг не боялся предстоящего боя, силы были слишком неравными, но вот его последствия пугали адмирала очень сильно. Да и из объединенного штаба в Багдаде поступили недвусмысленные указания. Одному Богу было ведомо, что еще предпримут иранцы, потерпев поражение в атаке на авианосец, и командующий эскадрой принял решение отвести назад свою авиацию, одержавшую, к тому же, убедительную победу. Поле боя осталось за американцами, пришла пора закончить сражение.

Несмотря на то, что удиравший "Фулкрэм" оказался так близок, и соблазн расправиться с ним был велик, майор Фаррис все же подчинился команде, поскольку иначе поступить просто не мог. Тройка истребителей, подчиняясь приказу, развернулась в сторону авианосца.

Спустя несколько минут истребители F/A-18C "Хорнит" один за другим коснулись палубы "Линкольна". Прокатившись несколько десятков метров, самолеты останавливались, цепляясь тормозными крюками за тросы аэрофинишера. Истребители тотчас брали на буксир, откатывая в сторону, чтобы не создавать помех следующему заходящему на посадку "Хорниту". Этот вылет для них закончился, но лишь четыре из шести машин, казалось, совсем недавно взмывших в небо, оторвавшись от громадной палубы, вернулись на авианосец.