Текст книги "Утро псового лая (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 46 страниц)

– Ты не передергивай, – совершенно серьезно ответил Строгов, окончательно протрезвев. – Я не говорю, что нам нужно лезть куда-то, как американцы притащились в Ирак. Но сам подумай – начнется на юге новая заварушка, полезут из-за гор душманы, и что тогда? Там только пограничники да еще несколько бригад для их усиления, но этого мало, надо ведь по всей республике порядок поддерживать, а если они все к границе двинутся, им сразу в спины стрелять начнут. А мои гвардейцы могут прибыть туда за сутки, самое большее, и это сейчас, при том, что мы имеем. Поэтому я и говорю – сделайте нас еще более подвижными, и ни одна тварь близко к нашей земле не сунется. Мобильность – вот залог успеха в современной войне, – убежденно произнес генерал. – Именно мобильность, а не количество и даже, по большему счету, не превосходств в огневой мощи. Эти обкуренные чурки еще только подумают – а на пути у них уже десантная дивизия! Так что, как ни крути, танкам и здесь не место. У нас свое оружие, легкая техника, в том числе и артиллерия имеется неплохая, но могло быть и лучше.

И ведь есть образцы, да такие, что никаким американцам с их морской пехотой не снилось. Взять ту же БМД-4 – идеальная боевая машина, легкая, мобильная, и при этом с тяжелым вооружением. Она и десант доставит, куда надо, и броней прикроет, и огнем его потом поддержит. Именно о такой технике нужно думать, а не об этих бронированных мастодонтах, которые еще не по всякому мосту пройдут. Весь мир сейчас развивает именно легкие силы – воздушный десант, морскую пехоту, потому что за ними – будущее, и никак не иначе. А для России с ее пространствами и бездорожьем это важно вдвойне, ведь тяжелую технику придется везти по железной дороге, а они не везде проложены, и времени на переброску уйдет очень много, да и подорвать их может любой сопляк, а чтобы восстановить пути, понадобится уйма времени и сотни стройбатовцев с техникой. А нам, десанту, только дай команду – и мы уже сваливаемся любому супостату, как снег на голову. Я начинал службу лейтенантом в Восточной Германии, в Тридцать пятой гвардейской десантно-штурмовой бригаде, и я знаю, что если бы началась война, мы, десант, первыми бы дошли до Ла-Манша, и никто нам не смог бы помешать. Мы бы обрушились на натовцев, как снег на голову, и вместо того, чтобы гнать в ГДР тысячи танков, можно было разместить там пару гвардейских десантных дивизий. Эффект был бы тот же самый, я вас уверяю.

– Ну ладно, бог с ними, с американцами, – усмехнулся министр экономики, возвращаясь к забытой было теме. – Сделаем вид, что нет у них семи тысяч "Абрамсов", и вообще, они нам лучшие друзья. А про Китай ты, Вася, забыл? – вопросительно поднял брови Климов, уставившись на собеседника. – Их совсем списал со счетов? Пусть с американцами нам нынче не тягаться, со всякими ваххабитами твои десантники справятся, а как полезут эти, из Поднебесной, в нашу Сибирь – тогда что?

– Это ты верно заметил, Китай со счетов сбрасывать нельзя, – согласился Строгов. – Только с ними та же история, что и с американцами. Ну, представь, пустят они на нас пять тысяч танков, даже десять тысяч, черт их побери, а мы по какому-нибудь их Шанхаю – заряд в десяток мегатонн. Вспомни географию – у них почти все население живет возле тихого океана, на берегу – крупнейшие города. А флот у китайцев, прямо скажем, пока – фуфло, хотя и есть корабли поновее, поприличнее. Вот Борис точно знает, – генерал взглядом указал на молча кивнувшего при этих словах Макарова. – Послать к их берегам пару наших подлодок, тех, что с ракетами, и прощай, половина населения Поднебесной. Если уж русские подводники с янки тягались в былые времена, да и сейчас им не уступают, то и с китайцами сладят. К тому же, сам знаешь, имея ракеты, бьющие на десять тысяч километров, близко к берегу подходить и не придется, а Тихий океан – это не залив какой-нибудь, где с одного берега до другого доплюнуть можно. Не веришь, вон, Бориса спроси, – вновь взглянул на приятеля, с интересом следившего за дискуссией, Строгов. – Наш адмирал тебе расскажет, что такое – искать подводную лодку на таких просторах.

И если хоть один ракетоносец будет болтаться у китайских берегов, хрена им, а не вторжение. Думаешь, их солдаты пойдут в бой, зная, что после первого же выстрела полмиллиарда их соотечественников превратятся в тончайшую пуль, а за спиной появится радиоактивная пустыня? Я полагаю, они тоже не самоубийцы, и пошлют к черту свою партию и кого угодно, лишь бы их матери, братья-сестры остались живы. Да и, говоря откровенно, это только их телевидение кричит, что, дескать, китайская армия всех сильней, а на самом деле – еще хуже, чем наша, такая же толпа. Согласен, кое-чего они достигли, пусть даже и многого, но все равно даже нас пока они превзойти не могут, что говорить об американской армии с их электроникой и аэрокосмическими формированиями. Так что и с этого направления угрозу можно устранить привычным средством – стратегическими ядерными силами, а сил этих у нас пока еще, слава Богу, достаточно.

Разлили по новой, разом опрокинули, закусив, кто чем, а спорщики пока смогли перевести дух. Однако вопросы, затронутые здесь и сейчас, оказались столь жизненными, что забыть о произнесенных пару минут назад словах сразу никто не смог.

– Насчет того, что мы из океана можем грозить китайцам, это верно, – заметил Макаров, прожевав огурец. – Американцы создали на севере свои противолодочные рубежи благодаря удобному рельефу. Протянули от острова до острова цепь гидрофонов – и вот вам почти непреодолимый барьер. Их спутник или разведывательный самолет, а то и вовсе какой-нибудь завербованный агент в нашем родном порту обнаруживают выход в море подводной лодки, и все силы приводятся в полную боевую готовность, все настороже, так, что и мышь не проскочит. А уж раз обнаружив субмарину, они от нее не отстанут, будут пасти каждую секунду, и если почуют, что мы готовимся нанести удар, атакуют первыми и потопят, пока ракеты еще в шахтах. А на Тихом океане все иначе – там наши базы открыты, идти можно множеством курсов, и на всех возможных путях заграждения никто поставить не сможет. Поэтому янки и держатся за Японию, чтобы контролировать выходы в открытый океан. Так что, Василий, в этом ты прав, угроза ядерного удара охладит горячие головы хоть китайцам, хоть американцам.

– Я еще думаю, что наши воздушно-десантные войска пришла пора реорганизовать, – заметил Строгов. – Сами посудите, создавали их давно, в других условиях, и готовили к совсем иной войне. Сейчас мне и во сне не привидится, чтобы с парашютами сбросить целую дивизию, и людей, и всю технику, как раньше на учениях делали. Это просто невозможно сейчас – транспортные самолеты посбивают еще на дальних подступах, и все бойцы просто подохнут без пользы. Сейчас имеет смысл высаживать тактические десанты численностью в батальон, ну, в крайнем случае – бригады, но никак не дивизии. И делать это лучше с использованием вертолетов. Поэтому я считаю, что наши дивизии пора расформировать, как ненужные, и создать на их базе, скажем, бригадные тактические группы.

– Про батальонные группы я слышал, – заметил Самойлов. – Их и в Чечне применяли, и в Таджикистане, кажется. А насчет бригадных – это еще что за новости?

– Все просто, – ответил Строгов. – Я уже не первый день об этом думаю, и вот что решил – десант делится на бригады, каждой из которых придаются наземные средства поддержки, типа гаубицы "Нона" или противотанковых пушек "Спрут", а также авиация. Собственно, даже самоходки уже не нужны. Из боевых машин вообще достаточно оставить только БМД – "четверка" с ее орудием заменит и гаубицы и противотанковые пушки, поскольку через ствол может запускать ракеты. Включить в боекомплект активно-реактивные снаряды – вот тебе дальность стрельбы гаубицы, а если модернизировать ракеты, то и противотанковые установки не понадобятся. Но вот авиация – это самое главное! Прежде всего, это транспортные вертолеты разных классов, ну и боевые машины, например, тот же Ми-24. И вертолеты должны входить в состав этой бригады, подчиняясь непосредственно ее командиру, а не придаваться для выполнения какого-то задания, как сейчас и делается. Американцы такие соединения называют аэромобильными. Я не знаю, как их можно назвать у нас, но суть от этого не изменится. И, кроме того, таким группам следует придать еще и самолеты, штурмовики, оказывающие непосредственную поддержку. Думаю, даже эскадрилья "грачей" повысит возможности такой бригады во много раз. Они смогут при высадке прикрывать вертолеты, зачищать плацдарм для десантирования, оказывать поддержку, если, к примеру, десант столкнется с танками противника. И эта авиация тоже будет подчиняться командиру бригады, который пошлет свои штурмовики именно туда, где они нужнее всего.

– К президенту обращаться пробовал? – спросил заинтересовавшийся Самойлов. – Он, думаю, обратил бы внимание на такие идеи.

– Пока еще не с чем особо обращаться, – пожал плечами Василий. – Это только разговоры, а настоящий проект подготовить все времени нет, – признался генерал. – Скоро, вот, учения начнутся, мне там надо быть, да и сейчас уже подготовкой занимаюсь во всю.

Строгов не лукавил, и друзья знали, что и на заимку он прибыл из гарнизона, где проверял готовность своих бойцов к намеченным маневрам.

– А то подумай, мысль ведь дельная, это даже я, гражданский, понимаю, – предложил премьер-министр. – Хотя сейчас у нас и так в бюджете денег мало. Эта затея со скупкой акций нефтяных компаний потребовала таких средств, что никакие резервы уже не спасают.

– Зато потом наши расходы окупятся в десятки раз, – заметил Климов. – Пока придется потерпеть, но скоро наступят лучшие времена.

– Вот именно, – согласился Самойлов. – Пока нужно терпеть, а мы всякой ерундой занимаемся. Не время сейчас для того, чтобы клепать оружие, деньги нужно поберечь, пока не начнут поступать доходы от нефти и газа.

– Знаешь, Аркадий, ты, возможно, во многом прав, – вступил в разговор замолчавший, было, Макаров. – Только вот что я тебе скажу, дружище. Я шесть лет подряд видел, как убивают корабли. Назовите это романтическими бреднями, да как угодно, но все равно, корабли не утилизируют, не демонтируют – убивают. Они же, как люди – у каждого свое имя, свой характер. Все ваши танки, пушки – они отличаются только безликими серийными номерами, а каждый корабль – единственный и неповторимый, пусть и строят их сериями по полсотни штук. И мало кто может понять, какая это боль – видеть, как превращается в груду металла новый, плававший в лучшем случае десяток лет, корабль. Пусть это будет хоть крейсер, хоть торпедный катер – боль одинаково сильна. И после долгих лет такой жизни, когда на моих глазах умерли, превратившись в бесформенные груды железа, десятки судов, гордость нашего флота, слышать, что кто-то вновь стал строить корабли, подводные лодки, танки – значит, верить, что Россия возрождается.

Я не хочу войны, хотя я и солдат, и готов к ней. Но войны и не будет именно потому, что мы вновь станем сильны, как двадцать лет назад. На днях спустили на воду новый подводный атомоход, который, хочется в это верить, станет головным кораблем для целой серии современных субмарин. Я не присутствовал там, о чем сожалею очень сильно, но только одна эта новость заставила меня поверить, что не зря мы несем свою службу. Я согласен, найдутся иные расходы, иная цель, и для нее можно потратить эти деньги, но пока наша армия, наш флот, находятся в том состоянии, в котором они сейчас – никогда нельзя знать, кто будет пользоваться результатами этих вложений – наши дети, или чужаки из-за океана, пришедшие сюда, как хозяева.

– Я тоже кое-что скажу, мужики, – произнес, обращаясь к генералу-десантнику, Михаил Греков, командовавший танковыми войсками. Он вместе со Строговым был на полигоне, наблюдая за испытаниями, и сюда, в этот поселок, они прилетели вместе. – Я ведь, Вася, тоже начинал в Западной группе войск, но потом сам перевелся в Афганистан, когда узнал, что там погибли мои друзья по училищу. Меня на войну никто не гнал, но я не мог сидеть в тепле и уюте в такое время. Ты служил в Котбусе, а я торчал под Нойштрелицем, это, если кто не знает, тоже Восточная Германия, которая тогда была Демократической. Наша танковая бригада каждый день ждала приказа наступать на запад или, если нас опередят, занять оборону и встретить огнем натовские танки. Потом, когда Германия объединилась, все эти армии и дивизии вернулись в Россию, бросив на старом месте почти всю технику. Ну а немцы, люди практичные и рассудительные, ее тут же прибрали к рукам, найдя применение. Кое-что они толкнули в "третий мир", а кое-что оставили себе для испытаний.

Генерал залпом выпил рюмку, довольно крякнул, переведя дух, и продолжил, усмехнувшись:

– Говорят, когда буржуи обстреляли наш Т-80, то были в шоке – их снаряды даже с самой маленькой дистанции почти не пробивали броню. Я сам ездил на "восьмидесятке", и верю, что так оно и было, но это было двадцать лет назад. Еще тогда самым опасным противником мы считали немецкий "Леопард-2". Это был неплохой танк, если не сказать больше. Но за минувшие годы немцы модернизировали его, в том числе и под впечатлением знакомства с нашей техникой, которую идиоты-политики той поры столь любезно им оставили. Они поставили на танк новую пушку с длинным стволом, и создали новые снаряды, способные проткнуть броню любого нашего танка не менее чем с километра. И при этом они усилили защиту своего танка, сделав его почти неуязвимым на той же дистанции для наших орудий, нисколько не изменившихся с тех времен. И американцы не отстают – их "Абрамс-А2" тоже стал еще более защищенным – броня содержит обедненный уран, который плотнее и тяжелее стали.

О системах связи, наблюдения, управления оружием, навигации я вообще молчу. Мы и раньше в этой части уступали и американцам и, особенно, немецким танкам, хотя на последних версиях все той же "восьмидесятки" уже стоят приборы, вполне сравнимые с западными, но этих самых версий в войсках считанные десятки, сотни в лучшем случае. Мы до сих пор пользуемся только тем, что осталось от Союза, ограничиваясь, в лучшем случае, незначительной модернизацией, но не более. Даже Т-90, который действительно весьма хорош, был создан еще в ту пору, пусть и начали его производить уже в независимой России. И меня не радует то, что я вижу и о чем знаю точно.

Что американцы рассказывали про Ирак, думаю, помнят все – как они расстреливали иракские танки, точно в тире, а выпущенные в ответ снаряды отскакивали от их брони. Я не верю этому полностью, но и не скажу, что это явная ложь. И, как бы то ни было, я не хочу однажды услышать, что в такую же ситуацию попали наши танкисты. И для этого не обязательно воевать с янки, вовсе нет. Те же грузины хотели – да и сейчас еще не оставили такую мысль – закупить израильские "Меркавы", и это серьезно. Евреи создали очень неплохой танк, едва ли уступающий "Леопардам" и "Абрамсам". Еще в восемьдесят втором, в Ливане, арабы на Т-72 немало натерпелись от "Меркав" и, если бы нынче израильтяне не спохватились, точно в такое же положение могли попасть наши пацаны в Осетии. Ведь наши как раз сражались, по сути, на тех же самых танках, что были у сирийцев двадцать лет назад, а евреи свою "Колесницу" уже не раз модернизировали, подняв ее на совсем иной уровень.

Вот ты, Василий, хвалишь свой десант, утверждая, что он справится с любой задачей. Слов нет, десант хорош, лично я уважаю ВДВ, но вспомни последнюю заварушку на Кавказе, когда мы столкнулись не с бандой душманов, а с армией, причем вооруженной и обученной по заокеанскому образцу. Ведь тогда пришлось пустить в ход все наше оружие, в том числе и танки. И потери мы понесли такие, о которых до сих пор ничего не сообщают открыто, щадя, так сказать, нервы обывателей. Пусть говорят сколько угодно, что стойкий и умелый солдат даже с плохим оружием может одержать победу – это чепуха! Этот солдат просто погибнет, пусть и продержавшись в бою чуть дольше, но исход всегда предопределен.

Как бы мы ни стремились к миру, как бы не желали его, мы должны готовиться к новым войнам, и только если мы будем готовы сражаться с любым, самым опасным противником, тогда и наступит мир. И поэтому нельзя допускать отставания в развитии техники, прилагая все усилия, чтобы сократить этот разрыв, иначе кто-нибудь из наших так называемых "друзей", почувствовав свое превосходство, решит применить его на практике, и это может закончиться чем угодно.

– И все же, как вы хотите, но Швецов заигрался в холодную войну, – Самойлов был непреклонен. – Он и так уже испортил отношения с массой наших крупнейших бизнесменов, которые расстаются с акциями чуть не под угрозой расстрела. Они имеют немалое влияние, причем и за рубежом, что немаловажно, но Алексей этого словно не замечает. Захарову уже пришлось отдуваться перед импортной прессой, объясняя, что происходит в России, но едва ли ему поверили многие. И в такое время увеличивать военные расходы – значит, дать повод всяким там американцам верить, что мы действительно готовимся к войне. Быть может, через пару лет, когда удастся развернуть на нашей территории сложные производства, когда поднимется наше сельское хозяйство, и страна не будет больше зависеть от поставок подгнившего мяса из Польши и американских куриных окорочков, напичканных стероидами, это будет уместно, но сейчас это лишь перегрузка экономики. – Он взглянул на Климова, слушавшего речь премьера, затаив дыхание: – И ты, Слава, не можешь со мной не согласиться в этом, ведь я прав?

Аркадий Самойлов не напрасно искал поддержки у единственного среди собравшихся гражданского лица, ведь остальные, кто половину жизни проходил в погонах, прежде всего, думали о боевой мощи, о военном могуществе державы. И как-то сами собой забывались такие вещи, как снабжение страны продуктами, чтобы, пока военные наращивают ракетно-ядерные мускулы, народ не помирал от голода. Именно люди в форме некогда изрекли исключительно мудрую мысль о том, что обороноспособность государства целиком зависит от крепкого и надежного тыла, но со временем они перестали вспоминать эту простую истину, увлекшись исключительно накоплением все большего количества оружия.

И премьер-министр, отвечая, помимо прочего, и за военное ведомство, намеревался напомнить об этом генералам, поумерив их аппетиты. Программа модернизации России, одним из авторов которой и наиболее преданным сторонником был сам Самойлов, постепенно превращалась в программу гонки вооружений. Отходили на задний план социальные проблемы, не решенные за долгие годы всевозможных реформ, и допустить этого было нельзя. А поддержать главу правительства в этой затее только и мог министр экономики, все же не столь очарованный всяким стреляющим железом.

Вячеслав Климов не мог не понимать, что погоня за новыми спущенными на воду кораблями и подлодками не может не подорвать экономику страны, слишком сильно сейчас зависевшую от конъюнктуры на мировом рынке нефти и газа. Министр экономики всегда был осторожным и осмотрительным человеком, вовсе не склонным к авантюрам, в отличие от большинства из тех, что ныне составляли ближайшее окружение президента, слишком увлекшегося военными реформами. Следовало проявить большее благоразумие, ведь всякий, по крайней мере, так считал сам Аркадий Самойлов, должен был понять, что России не по силам тягаться с американцами, и тем более нереально было сравняться с ними по возможностям в ближайшие годы. Однако, ответ министра экономики несколько огорчил главу правительства, прежде видевшего в Климове своего союзника.

– Ну, в общем-то, да, – несколько неуверенно кивнул Вячеслав Климов после недолгой паузы, соглашаясь с замечанием Самойлова. – Конечно, сейчас бросать все средства на оборонку – значит оставить без финансирования образование, затянуть петлю на горле нашей медицины. Но я боюсь, что если мы станем тянуть, нам просто не позволят довести все наши задумки до логического завершения. Мы сейчас очень уязвимы, и держимся только за счет продажи нефти, которая пока востребована. И нужно пользоваться моментом, чтобы прибыли, полученные от экспорта, превратить в новые заводы, оснащенные пускай и импортным оборудованием, но принадлежащие нам, стоящие на нашей земле.

Сейчас не стоит много думать о военных расходах, о производстве нового оружия, для этого еще наступит время. И все же, признаться честно, мне просто приятно знать, что мы можем создать даже сейчас оружие, не уступающее лучшему, что есть на Западе. Михаил сказал сущую правду, непреложную истину, верную столько, сколько существует человек – сильного всегда будут бояться, пусть даже и ненавидеть при этом, и никогда не поднимут на него руку. А слабого всегда есть соблазн поставить на колени, принудить делать то, что выгодно самому себе, и если для этого нужно применить оружие, убить сколько-то тысяч людей, рано или поздно найдется тот, всегда кто решится совершить это.

– И ты тоже стал милитаристом, Слава, – печально усмехнулся Самойлов. – С каких это пор?

– Нет, я вовсе не сторонник войны, – серьезно возразил Климов. – Мне нравится жить так, как живу сейчас – в достатке и уюте, а не в постоянном страхе. Но если сейчас не думать о будущем, то совсем скоро может наступить то миг, когда все это исчезнет, и вместо светлых кабинетов мы будем сидеть в мрачных бункерах, слыша, как над головами ревут чужие самолеты. И хорошо еще, если в бункерах, а не в бараках, Аркадий.

Вячеслав уже изрядно захмелел, и сейчас речь его стала нечеткой, но он все равно управлял своими мыслями, высказывая то, о чем в иной обстановке предпочел бы умолчать, просто не решаясь вступать в спор с Самойловым.

– Я хочу жить в сильной стране, способной защитить себя от любого врага, и думаю, что многие из русских желают того же и готовы терпеть временные неудобства ради уверенности в завтрашнем дне, – с явным вызовом извлек министр экономики.

– Уже терпели, – мрачно бросил Самойлов. – Уже пытались построить светлое будущее, страдая в настоящем, но так и не построили ничего, наоборот, разрушили даже то, что было. Возможно, кто-то из простых людей, что вкалывают днями и ночами ради куска хлеба для себя и своих детей, и согласится с твоими словами, Слава, но больше будет тех, кто пошлет тебя куда подальше и хорошо, если тем все и обойдется.

Народ устал жить в нищете, и не пойдет на новые жертвы, прикрытые теми же лозунгами, которые успели набить ему, народу, оскомину еще двадцать лет назад. Я тоже хочу жить в сильной стране, Слава, поверь, и делаю все, что могу, ради того, чтобы Россия таковой стала, но всему нужно знать меру. Пока все хорошо, нам никто не грозит, и нужно пользоваться этим, восстанавливая дороги, строя новые школы и больницы, но не танки и подлодки, которых у нас пока еще хватает с советских времен.

– Ладно, мужики, будет вам спорить, – примирительно поднял руки Макаров, виновник торжества. – Все мы служим этой стране так, как умеем и как можем, и будем делать то, что принесет, пусть только на наш взгляд, пользу России. И не стоит нам выяснять, что лучше – школы или танки. Я думаю, нужно иметь и то и другое в достаточном количестве, и для этого нам придется приложить все усилия. А народ поймет, нужно только говорить ему обо все откровенно, без фальши и лжи, чтобы нам просто поверили.

– Золотые слова, Боря, – хлопнул того по плечу Строгов. – Все же хороший ты мужик. И потому давайте выпьем еще раз за нашего Бориса, пусть все у него будет хорошо! – Он поднял рюмку, приглашая всех остальных сделать то же самое.

– Спасибо, Вася, – Макаров разлил следующую и, тоже подняв, как в тосте, рюмку, произнес: – Давайте выпьем еще и за доблестные десантные войска, за то, чтобы они всегда оставались такими же грозными, но чтобы никогда не довелось парням в голубых беретах проливать свою кровь. За то, чтобы не было войны!

Они просидели за столом еще час, и за это время прозвучали самые разные тосты и самые разны слова. Но, как и все хорошее, эта встреча скоро закончилась. Борис Макаров отбыл на Северный флот, на берега холодного и сурового Баренцева моря, где его ожидал только что покинувший док авианосец "Адмирал Кузнецов". Его товарищи тоже разъехались кто куда, спеша исполнить разные замыслы и сделать многие дела. И никто из них еще не догадывался, что полупьяная беседа вскоре вспомнится многим, и слова, произнесенные в теплом полумраке русской бани в питерских лесах, изменят судьбы миллионов ни о чем таком даже не подозревавших людей.