Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Андрей Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

   Тогда оно сменило тактику. Вместо того, чтобы искать эхо своей Силы, оно стало искать Силу чужую, чтобы насытиться, наесться ей и, возможно... Возможно, тогда оно станет чувствительнее. Возможно, тогда оно сумеет услышать то, что ищет.

   Это помогло. Оно нашло достаточно сильное существо – колдунью. По счастью, она жила недалеко.

   Несколько дней пути.

   Когда оно постучало к ней в дверь, она открыла сразу, будто ждала. На смуглом красивом лице женщины ничего не дрогнуло ни при виде безобразного создания, каким оно, безусловно, являлось, ни в момент, когда оно схватило её за шею.

   Оно только узнало её имя – Гаруцца, и сразу выпило её, как изголодавшийся от долгой засухи зверь. Ему понравился её облик, её имя. Пожалуй, можно их оставить себе.

   Потребовалась ещё много дней, чтобы тело приняло и полностью впитало всю энергию и магические способности ведьмы. Зато потом... Потом оно почувствовало этот мир намного шире.

  Пробуждение

  274 год (зима) от Союза Пяти Королевств

  Королевство Бурых гор

   Копыта лошадей вязли в глубоком снегу, и это сильно замедляло их движение. Ремдаль Трём зорко всматривался в чащу леса, силясь отыскать следы зайца или оленя, но мысли его были на шаг впереди – он обдумывал, где бы найти подходящее место для ночлега. Уже смеркалось.

  «Слишком далеко зашли, – думал он. – Надо было возвращаться еще пару дней назад, когда перешли Лисий ручей. Еды нам хватит ещё на неделю, но что мы привезем обратно семьям? Этих трех зайцев, которые и так выглядят, будто голодали всю зиму?». Он бросил взгляд назад на привязанных к седлу зайцев, подвешенных за ноги, чтобы убедиться, что ни один не отвязался. Краем глаза Ремдаль заметил, как за ним шагах в ста плетется Уве. Обычно весёлый, сейчас он с уставшим видом покачивался на седле в такт грузно ступавшей рыжей лошади. Его глаза уже не высматривали жертву между деревьев. Он просто смотрел вперед в никуда, видимо, ожидая привала.

  – Привааал! – крикнул ему Ремдаль.

  Они поравнялись лошадьми.

  – Давно пора, – обрадовался Уве. – Этот лес где-то здесь переходит в болота. Вишь как поредел. Ни одна животина сюда не сунется. Разве что глухаря иль куропатку в снегу искать. Может где и хоронятся.

  Ремдаль не спешил отвечать. Он подъехал к крупному валуну, привалившемуся к покосившейся ели, слез с лошади. Отстегнул топор и положил его на камень.

   – Судя по меткам Батрога, где-то здесь должно зимовать стадо оленей, но я не видел ни копыт, ни помета. Или олени ушли, или старик спутал, – медленно и с досадой сказал Ремдаль.

   Батрог много лет был первым охотником в их городке. Когда начался голод, он вывихнул ногу и не смог выходить из дома, но чертил карты каждому из желающих выбраться подальше из города поохотиться. В них были указаны тропы в местах, наиболее удаленных от Вандъяля. В те места еще не доводилось забредать большинству охотников, и только самый старый из них, Батрог, ещё хранил в своей памяти особенности тех ландшафтов – ручьи, пастбища, леса, где кто может водиться из живности. Но с другой стороны, Батрог был здесь давно, и всё могло сильно измениться.

   Ремдаль присел на колени и расчистил небольшое место для костра. Рядом встал Уве, отряхивая рыжую курчавую бороду от снега и снимая ногу оленя с лошади. Они не ели почти весь день. Старались не тратить время на привалы и теперь с превеликим удовольствием посматривали на мясистую голень. Для удобства они расстелили на снегу накидку, которую Уве снял со своего плеча. Он был на пять лет младше Ремдаля Трёма и поэтому хоть и ворчал, расставаясь с нагретой теплом его тела накидкой, но спорить не стал: уважение к старшим было одним из важнейших столпов, на которых строился быт гномов Бурых гор.

   Солнце уже почти скрылось за стволами деревьев. Алое марево стояло над лесом и отражалось в небольших – не больше одного-двух метров – островках льда между сугробами. Подо льдом иногда проглядывались пузырики воздуха. Когда Уве отходил по нужде, он заметил один из таких ледяных островков. Он подошел попробовать лед на прочность и осторожно наступил сапогом на тёмно-синюю корку. От небольшого касания ничего не произошло, но как только он перенес весь вес тела на ногу, по льду пошли тончайшие кракелюры. Уве медленно поднял ногу. «Значит, мы уже на болотах, – подумал он. – Лучше бы завтра развернуться домой. Сюда даже старик Батрог старался не забредать... Нехорошие места».

   Они разожгли костёр, поели, стараясь особо не шуметь. Разговаривали мало. У обоих гномов было паршиво на душе. Уже неделю друзья были в пути и ни разу не набрели ни на дичь, ни на копытных. Зайцы были не в счет – их придётся съесть самим за несколько дней обратной дороги. Помнится, на второй день по отбытию из Вандъяля они подстрелили из лука оленя, который, видимо, отбился от стада. Его мясо гномы растянули на неделю странствия – ели понемногу – побольше утром, вечером почти ничего. Сегодня они доедят последний кусок.

  Эта зима выдалась особенно суровой. В округе Вандъяля вся живность ушла. Приходилось выходить всё дальше и дальше от Бурых гор вглубь равнин и лесов, но и там не было зверья в достатке. Иногда из столицы поступали запасы рыбы, которых, однако, было слишком мало для того, чтобы накормить весь город. Тогда многие семьи решили отправить своих лучших охотников на длительные вылазки в окружающие леса. Тут надо сказать, что охотников среди гномов было мало. В основном Вандъяль был знаменит добычей оловянных и медных руд и, конечно, своими кузнечными мастерами. В особенности хорошо получались боевые топоры, которые славились среди жителей Бурых гор, да и дальше – среди людей южных земель. Но охотников было наперечёт. Мало кто умел управляться с луком или арбалетом. Этому учились лишь избранные, кто с ранних лет проявлял себя самым ловким, да и кто в седле мог усидеть, ведь гном на лошади, тоже большая редкость. Ремдаль Трём и Уве Бур Кабрук были как раз из тех немногих, кто обеспечивал Вандъяль свежим мясом. Они и ещё несколько охотников организовывали вылазки несколько раз за месяц, уходя на день или два в лес. Остальное время гномы кормились рыбой из протекающей у подножья гор реки Омь.

  Здесь же места были сильно отдалены от горных цепей. По рассказам стариков, сотни лет назад именно на этих землях находилась деревня или даже небольшой город какого-то народа: то ли людей, то ли эльфов – гномы не знали. Видимо, потом места заболотились, и стало трудно возделывать почву. Поселение опустело. Оба товарища уже поняли, что это не сказки, ведь совсем недавно они видели остатки стен и фундаментов древнего поселения. Сам этот факт мало заботил их. Толку от стен мало – ни посолишь, ни зажаришь. Но все же было что-то особенное, потаённое и древнее в самом воздухе этого леса. Именно поэтому гномы старались не шуметь и тихо продвигались вперед, как будто не желая потревожить покой земли здешних мест.

  Снег почти совсем перестал и теперь только короткие порывы ветра сбивали пушок с веток над их головами. Эти редкие дуновения ветра несли снежинки дальше, играя с их бликами на закатном солнце и рассыпая по земле, местами голой, местами устланной неглубоким снегом или льдом там, где проступало болото. Настала та тишина, которая бывает на закате хорошего зимнего дня. В ней можно было услышать лишь, как иногда трещат деревья от мороза, или как гаркает вдали ворон. Ремдаль, разомлевший от тепла костра и съеденного мяса, привалился спиной к дереву и ненадолго закрыл глаза. Он знал все эти звуки, знакомые охотнику с детства, но в последние десять минут он различал какой-то новый, не известный ему звук. Звук как будто исходил откуда-то изнутри земли в нескольких десятках метров от них. Как будто пузырьки воздуха поднимались из глубин болота и старались пробиться к поверхности льда. Время от времени он отличал короткие и сухие щелчки, похожие на звуки трескающегося льда.

  – Как думаешь пойти обратно? Тем же путем через Лисий ручей или попробуем сразу на север к горам, чтобы потом спокойно вдоль них двинуться на юго-восток? Авось так не заблудимся. Зверья нам всё равно уже не наловить. Худо со зверьем, так лучше из лесу этого побыстрее выбраться, – сказал Уве, прервав мысли Ремдаля, прислушивающегося к звукам леса.

  – А тебе лишь бы к горам побыстрее. Что Смарве-то своей скажешь, когда ни с чем домой припрешься?

  – А скажу, что Рем-прожора всю добычу на обратном пути съел, – заржал Уве во всю глотку. – Она не постесняется. Навестит тебя, да обухом приласкает.

  В ста шагах от них вдруг треснул лёд четче и громче чем обычно. Гномы резко обернулись на звук и машинально схватились за оружие – Ремдаль за свой боевой топор, оставленный на камне, Уве за метательный топорик за поясом. Напряглись и начали медленно вставать. Замерли на полусогнутых, наклонив головы вперед к месту, откуда исходил звук. Из-за наступившего сумрака уже было слишком трудно разглядеть что-либо в деталях, но мгла все же не успела затянуть лес полностью. Они различали заснеженную поверхность земли, деревья, силуэты молодых сосенок, торчащие из снега то тут, то там, и гладь льда впереди. Вернее, лёд был уже не гладким, а надломленным, и как будто что-то просматривалось из-под корки ...

  Сердце Ремдаля, дающее спокойный ритм, вдруг ухнуло куда-то вниз, потом застучало отчетливо в груди и выше, где-то у горла. Он с ужасом уставился на то место, откуда начали медленно вылезать две кисти с длинными пальцами и острыми когтями. Они с хрустом продолжали ломать лёд, немного подёргиваясь, пытаясь найти опору, чтобы вытянуть на поверхность то, что было подо льдом. Оба гнома замерли от страха, превратившись в один слух, в один взгляд. В этот миг у них даже не возникло мысли бежать без оглядки или стремительно напасть. Они просто ждали, натянувшись как струна. Ждали каждый дальнейший сантиметр существа. Вот, опёршись о края образовавшейся проруби, лапы потащила тело наружу. Медленно начала появляться лысая вытянутая, похожая на змеиную голова: бледная, с синеватым отливом и с чуть прозрачной кожей так, что были видны тёмно-синие вены на висках. Небольшие жёлтые глаза начали открываться и, открывшись, сразу встретились с глазами Ремдаля. Вода и кусочки льда медленно стекали по широким скулам. На несколько секунд водворилась тишина, нарушаемая лишь падением в воду капель и льда, стекающих с морды. Лапы были широко расставлены по краям проруби локтями вверх и возвышались над пригнутой головой. Казалось, оно оценивало ситуацию. Прошло мгновение. Тварь неожиданно пискляво чихнула, сбросив остатки льдинок и капель с головы, и как будто нехотя начало выползать на лёд.

  – Ч-ч-что это? – первым очнулся Уве, еле выговаривая слова пересохшим ртом. Он сказал это шепотом, как будто думал, что тварь их не видит. – Надо убираться отсюда.

  – Цмок – болотный чёрт, – так же шепотом ответил Ремдаль.

  Уве пятился к лошади, чертыхаясь про себя, что так громко хрустит под ногами снег. Между тем существо выползло на лёд. Его тело было по размеру чуть больше лошади. Длинная шея уходила в мощные плечи. Было видно, как при каждом движении под толстой и гладкой, как у белуги, кожей медленно переваливались упругие мышцы передних лап. После широкой грудной клетки туловище постепенно сужалось и переходило в плоский и толстый хвост, как у огромного тритона. Только вместо задних лап у цмока росло несколько рядов костяных ножек, как у гигантского краба. Видимо, он пускал их в ход только на суше и складывал в воде. Тварь начала движение, приближаясь к гномам, и принялась медленно ускоряться.

  Уве увидел, что Ремдаль уже залез на своего скакуна и вынимает лук. До своей лошади Уве надо было пройти с пару десятков шагов.

   – Я прикрою! Беги! – уже в голос крикнул ему Ремдаль и выехал вперёд, встав межу другом и приближающимся чудовищем.

  Ремдаль на всякий случай проверил положение топора, закреплённого на спине кобылы, чтобы, если понадобится, можно было вынуть его без лишних движений.

  Его чувства обострились. Он предельно чётко видел происходящее вокруг: вот цмок летит прямо на него, низко пригнув голову; Уве мчится к своей лошади; рядом догорает костёр, тихо потрескивая.

  Приблизившись, цмок оскалил длинные зубы и зашипел, готовясь к прыжку. Одновременно Ремдаль услышал сзади топот копыт и крик друга: «Рем, он не один! Он не один!». Но Ремдалю уже нельзя было развернуться и посмотреть, что там происходит – он подпустил зверя слишком близко. Стрела с тяжелым железным наконечником – на медведя – вылетела, тонко простонав в воздухе. Гном был хорошим стрелком. С детства увлекаясь луками, он выбивал девять из десяти пущенных учебных воздушных змеев. И в этот раз он не промахнулся – слишком уж бесхитростно бежал зверь, да и расстояние было невелико.

  Стрела пробила шею чуть ниже головы цмока и гоубоко вошла в тело. Зверь от силы удара дёрнулся в сторону и взвыл, длинными лапами обхватив и сломав древко. Он попытался достать остатки стрелы зубами, но не дотянулся. Вторая стрела попала точно в затылок беснующейся твари, и голова его безвольно упала на землю. По белому снегу расползалась тёмно-бордовая лужа.

  Ремдаль начал поворачиваться, чтобы спросить Уве, что значит «не один», но не успел. Какая-то сила с налету ударила кобылу в бок так, что она, не устояв, повалилась. Ремдаль полетел следом в заснеженные кусты, с хрустом ломая ветки. Когда он поднял голову, увидел, как к нему пробирается ещё одна особь, примерно такого же размера, но со старым шрамом по всей морде. Топор и стрелы остались на лошади, которая успела встать и отбежать в сторону. Тварь уже готовилась к броску, а он просто лежал на спине, приподнявшись на локтях, в ужасе, не соображая, как спастись.

   Уве хоть и умел стрелять из лука, но на всём скаку – такого уровня он пока не достиг. Он понял – единственный вариант атаки – удар топором. «Надо спрыгнуть с лошади. Прямо на него! Прямо на него! – лихорадочно думал Уве. – Один шанс! Лишь бы не промахнуться!» Когда он приподнялся в седле и соскочил с лошади на спину чудовища, готовившегося атаковать Ремдаля, эта мысль всё ещё вертелась у него в голове.

  Топор с хрустом вошел в спину и переломил позвоночник монстра. Цмок упал на бок, а Уве по инерции покатился дальше.

  Тварь плевалась кровью, стараясь подняться, но нижняя половина чудовища была уже недвижима. Уве вскочил на ноги, выхватил из-за пояса два метательных топорика и сходу, пока зверь не очухался, прыгнул добивать. Цмок, воя от боли и силясь отползти в сторону, даже не заметил вновь нападающего гнома. Он повернул морду в сторону Уве, только когда тот был уже на расстоянии вытянутой руки. Хрясь-хрясь! – и два удара, пришедшиеся точно в голову, докончили дело. Уве развернулся.

  – Надо спешить! Они прут из болота!

  Из глубины леса доносились потрескивания льда. Вдалеке, насколько позволяли видеть переплетения стволов и сетка веток, двигались пока еле заметные фигуры цмоков. Два справа и один подальше слева.

  Пока Ремдаль быстрыми движениями собирал плащи и оставшиеся на земле припасы, Уве подозвал разбежавшихся лошадей. Они вскочили на скакунов и спешно двинулись.

  У пробудившихся от спячки цмоков было мало шансов обогнать коней по суше. И хотя болотный чёрт имел всё, чтобы передвигаться по земле, строение его тела не позволяло развивать сильную скорость.

  Гномы же не сбавляли бег, стараясь убраться как можно дальше от болотистых мест, понимая, что кони не могут разогнаться в лесу во всю прыть.

  – Давай туда! – махал рукой Ремдаль. – Едем в сторону гор. Будем возвращаться вдоль гряды!

  – Согласен! – крикнул в ответ Уве. – Клянусь бородой, как вернёмся, все оставшиеся зубы Батрогу повышибаю! Мог бы и накалякать этих сукиных детей на своей карте!

  – Если бы он их встречал, об этом знал бы весь город! Его хлебом не корми, дай погеройствовать! Таких бы баек наслушались! – ответил Ремдаль, обгоняя на ходу друга.

  Справа от них захрустел лес, громко заломались ветки, и они увидели, как наперерез им ломятся три твари. Одна была явно крупнее особей, которых они встречали ранее. Вокруг морды красовалась алая воротниковая складка. По всей видимости это была самка. Костяные ножки нижней части туловища быстро семенили по снегу, а две длинные передние лапы хватались за попадающиеся на пути стволы деревьев и с силой подтягивали тело к цели. Сзади самки едва поспевали два маленьких уродца. Оглушительно пища, переходя на свист, они старались не отставать от матери.

  Гномы увидели впереди участок с более редким лесом и выехали на первую прогалину, понимая, что там лошади могут быстрее разогнаться. Но не успели они проскакать и несколько метров, как Ремдаль услышал громкий треск. Сзади него кобыла Уве наступила на тонкий лёд. Лёд треснул, и на всём скаку лошадь ухнулась в образовавшийся пролом. Она попыталась передними копытами встать на край льда, но тот обломился, и вот уже лошадь была по брюхо в ледяной воде. Уве ловко спрыгнул с тонущей кобылы и отбежал по льду в сторону, где виднелась незаснеженная земля.

  Пролесок оказался ещё больше заболочен, чем сам лес.

  – Ремдаль, сюда! Скорей! Давай!

  – Прыгай! – Ремдаль крутанул поводьями и развернул лошадь.

  Краем глаза он видел, как цмок был уже в нескольких шагах. Твари было всё равно, кого есть. Она просто хотела жрать после долгой спячки и поэтому выбрала добычу покрупнее и попроще. Следующим прыжком чудовище резануло когтями бок лошади и всем телом с наскоку прыгнуло ей на спину, утягивая глубже в прорубь – в свою стихию.

  Уве запрыгнул к Ремдалю на лошадь. С двумя гномами на спине, да по снегу, лошадь не смогла бы сразу набрать скорость и уйти от преследования. Ремдаль это понимал и решил подстраховался. Он взял новую стрелу и прицелился. К ним быстро приближались два детёныша цмока, каждый метра полтора в длину. Один из них прямиком плюхнулся в уже окрашенную кровью лужу, где мать добивала лошадь, и откуда доносились холодящий кровь писк цмока и ржанье обреченной кобылы. Второй, видимо, поглупее, решил выбрать новую жертву и, обежав беснующееся в проруби семейство, двинулся на гномов.

  – Обхвати меня и возьми за поводья! – крикнул Ремдаль – Нно!

  Он пришпорил кобылу ногами, а сам не отпускал тетивы. Выцеливал-выцеливал.

  – На!

  Отпущенная тетива приятно обдала щеку ветерком, и звук был приятный – вшшш! Стрела ушла чётко в цель – пробила хребет чуть ниже шеи и пригвоздила тварь к земле. Это была вторая из трёх стрел на медведя – мощная, с зазубренным наконечником из суддверской стали, какую ковали гномы в самых глубоких северных пещерах Бурых гор.

  – Нно! – Ремдаль закинул лук за спину и подхватил поводья из рук Уве.

  Они поскакали дальше уже осторожнее, выбирая места, где была видна черная корка земли, не занесенная снегом. Сзади них цмок вылез из проруби. Кровь вместе с холодной водой стекали по всему телу. Остатки кобылы доедал её отпрыск. Мать подошла к трупу своего второго ребенка со стрелой в спине и обнюхала его. Она не завыла от горя. Нет. Она медленно повернула морду в сторону скачущих гномов и долго смотрела вслед.

  ***

  Какое-то время ехали молча. Временами они останавливались и прислушивались, нет ли погони, но вокруг было тихо. Уже давно окончательно стемнело.

  – Спасибо что выручил, – произнёс Ремдаль, не оборачиваясь. – Там... Когда на кобылу набросилась эта гадина и уже подбиралась ко мне... У меня не было шансов.

  – Брось. Это кто кого ещё выручил... К тому же, ты всегда смог бы напугать его своей татуировкой, – Уве похлопал Ремдаля по плечу и через секунду гномы дружно загоготали так, что в какой-то момент испугались, что их услышат. Смолкли, улыбаясь. Весь город потешался над татуировкой Ремдаля с давних пор, когда он, ещё будучи юношей, ездил в столицу, город Фьяндхайм, чтобы набить себе на плече голову дракона. Но соблазны столицы так поглотили его, что он в компании новых друзей добрался до салона только на четвертый день. Все были, ясное дело, навеселе – против знаменитой пятидесятиградусной Фьяндхаймской наливки из морошки никто не мог устоять. С непривычки молодцу сильно ударило в голову. Ремдаль позже признавался, что и салон он выбрал, мягко говоря, не в самом благопристойном квартале города, и что татуировщик тоже лыка не вязал, ибо время было уже позднее, да и ежегодный Праздник Кузнечных ремёсел был в разгаре. Ну и вышло так, что у дракона один глаз косил, усы были растрёпаны, и не хватало пары нижних зубов, потому что уголь на тот момент кончился. Ремдаль уже давно перестал обижаться на безобидные шутки друзей, но поток юмора всё не иссякал.

  – Ты слышал о таких существах, Рем? – спросил Уве тихо.

  – Да, видел упоминания в паре трудов из библиотеки Верховных. Цмоки – считай, что водяные. Зимой обычно в спячке, но сейчас их что-то разбудило, – Ремдаль немного помолчал и добавил. – Мы далеко забрались, братец. Сам знаешь, за Лисий ручей мало кто из наших ходил. А Вандъяль, можно сказать, западный форпост всего королевства. Дальше нас на западе только леса, а потом пустоши да равнины. Кроме коротконогих степняков за сотни километров больше никого. А на северо-западе вот эти леса да болота... Дикие здесь места. Дальше охотиться слишком опасно. Надо возвращаться.

  – Верно...

  – Сначала поищем место под ночлег. Быля долго не потянет нас двоих... да в такую стужу, да со всей поклажей... Гляди в оба, – Ремдаль показал рукой в сторону.

  Лунный свет и белый снег позволяли проглядывать лес на некотором расстоянии. Уве посмотрел туда, куда указывал Ремдаль, и с удивлением заметил, что вокруг их снова стали попадаться заснеженные развалины неизвестно откуда взявшихся поселений, заросших лесом.

  – Может, где пару крепких стен сохранилось. Нам бы хоть от ветра укрыться и то ладно. – произнёс Ремдаль.

  – Рем.

  – Мм.

  – Что почувствовал, когда они попёрли на нас? Я, признаюсь, ничего не мог поделать, ноги подкашивались. Просто хотелось бежать, куда глаза глядят.

  – Я знаю, Уве. Но ты всё же переломил ему хребет и спас меня. Мы с тобой не воины. Много крови не видали. Как не бояться? Охота за зайцами, да и даже медведями – это одно, а вот такую тварину увидеть – тут можно и штаны обдристать.

  – У меня почти получилось, – хмыкнул Уве. – Интересно, когда кого-нибудь из Вандъяля отбирают в королевскую армию, учат воевать с чем-то подобным?

  – Точно учат тому, как одолеть наших горных троллей, пещерного блазня или оборотня, но в основном, думаю, учат воинскому искусству – физическая подготовка и тактика ведения боя против армий, например, тех же мятежных гномов с Восточных Клыков Арма.

  – Ха! Троллей!? Скажешь тоже. Да я в своей жизни троллей-то раза два видел и то издалека, а уж эти столичные вояки и подавно тролличий дух от говна не отличат.

  – В теории, Уве, в теории. Конечно, живую нечисть никто не отлавливает, чтобы на ней тренироваться.

  Уве только хмыкнул.

  – Во-во. В теории и я цмока за хвост на кулак намотаю.

  – Уверен, Смарве ты всё так и представишь, – улыбнулся Ремдаль.

  Исчерпав тему борьбы с нечистью, гномы снова замолчали.

  Луна то выходила из-за туч, то пряталась. Когда серебристый свет снова падал на редеющий лес, гномы вглядывались вглубь, стараясь отыскать подходящее для ночлега место. На пути стали появляться осколки скальных пород, почва стала каменистой. Пройдя еще около трёх километров, друзья остановились перед широкой прогалиной. Лес в тех местах совсем поредел, местами ещё попадались разрушенные и заснеженные основания небольших домов, но сквозь стволы деревьев гномы увидели впереди на поляне что-то более громоздкое, чем просто развал камней. Когда из-за их спин снова показалась луна, она осветила фасад двухэтажного строения, которое много лет назад, скорее всего, было домом старейшины или короля обитавшего здесь когда-то народа. Он строился более добротно и поэтому сохранился лучше, чем все другие сооружения. Массивные каменные стены все ещё держались и, казалось, продержатся еще сто лет. Однако перегородки между бывшими жилыми помещениями, построенные из дубовых брёвен, со временем прогнили и почти исчезли.

  Уве с Ремдалем осторожно обошли развалины, проверяя на всякий случай, не облюбовал ли это место кто-то другой. Вокруг была тишина. Болота – главная среда обитания цмоков – остались позади.

  – Разместимся внутри, на втором этаже. Оттуда хорошо видна округа, – размышлял Ремдаль вслух, сплёвывая остатки жевательного табака. – Огонь на ночь я бы не стал разжигать. Только растопим воды и сразу потушим. Мы на несколько километров ушли от болот, но эти твари и по суше неплохо передвигаются. Могут увидеть дым и снова заявиться.

  Они спешились. Как можно тише вошли в просторный холл первого этажа. Холл был практически пуст, в центре завален снегом. Они поднялись выше. Крыша на втором этаже проломлена. В углу темнел огромный камин, труба от которого, кажется, была самой верхней точкой дома в теперешнем его состоянии. Здесь можно было заночевать. Гномы снова спустились, привязали лошадь к дереву и оставили ей немного сухой травы. Сами же разожгли костёр в камине на втором этаже, не давая ему сильно разгораться. Стали греть воду в котелке, да и ноги успели просушить. Напряжение и страх немного спали.

  Уве облокотился о стену, пересчитывая стрелы в колчане, а потом, отложив их, полез рукой себе за воротник, пытаясь что-то выудить. Ремдаль спокойно наблюдал, как он, запутавшись в складках рубахи и теплой подстёжки из овчины, нервно дёргает рукой под одеждой в явной попытке залезть поглубже. Вот он что-то нащупал, вынул, подошел к огню, протянул руку поближе к пламени и раскрыл ладонь.

  На ладони поблескивал кристалловидный амулет аметистового цвета. Внутри амулета клубился серый дым, то обволакивая изнутри грани кристалла, то скрываясь в глубине, и тогда амулет походил на обычный кристалл, но через пару секунд клубы дыма снова возвращались.

  – Сегодня я даже не вспомнил про него, – Уве засмотрелся на амулет, явно любуясь.

  – «Чур» можно использовать лишь один раз за жизнь...Я знаю, как он не просто достался тебе, и очень хорошо помню, как ты ходил к ведуну, который жил отшельником почти на границе королевства, – Ремдаль похлопал по плечу друга, отошел расстелить сшитое из козьих шкур одеяло. – Но всё-таки... Только раз в жизни.

  – Я думаю это мог бы быть как раз тот момент. Мы были на грани смерти, Ремдаль. Как ты не понимаешь? Умереть? Или выпустить чура? Я бы его точно выпустил, если бы вспомнил. Чёрт, у меня мозг в сапоги вытек, видать, как только я увидел, как эта нежить на нас таращится.

  Ремдаль уже умывался талой водой, сплёвывая в сторонку и фыркая: «Кххааа...Хорошо!»

  – Я свой ношу на запястье. Браслет Рагна подарила. А я потом туда и чура прицепил. Да ты уж видел сто раз, – заулыбался Ремдаль, но всё равно присел рядом с Уве и засучил рукав. Кисть была обвязана в три оборота чёрными кожаными ремешками, в нескольких местах скрепленными серебряными скобами в виде зубов, торчащих из медвежьей пасти. На браслете был прикреплен кожаный чехольчик. Ремдаль отстегнул кармашек и повернул к Уве кисть, показать что внутри. В кармашке тускло мерцал зеленый стеклянный шарик. Так же как и у Уве внутри него что-то шевелилось, но не дымок, а мелкая россыпь искорок, похожих на звёзды. Они то вспыхивали, как будто в миниатюрном небе зажигался млечный путь, то снова, искрясь и медленно завихряясь, как ил в мутной реке, пропадали в зелёной глубине амулета. Ремдаль снова заговорил:

  – Ты же знаешь, что чура мне поселил сюда сам Брок Эцо Уйверг из столицы на моё тридцатилетие. Пришлось ему отдать за это лучшие работы покойного отца – пять топоров, восемь отменных мечей, да ещё и овец привез. За такое дома себе покупают в Фьяндхайме, причем не самые плохие.

  Чурами были предки гномов по прямой отцовской линии. В других землях королевства Бурых Гор их звали щурами. Гномы Бурых гор верили, что не все их покойные предки покидают этот мир. Появившись в загробном мире, душа родича знает всё, что было и что будет. Иногда она остается рядом с семьёй в тонкой прослойке между нашим миром и миром загробным, чтобы помочь в трудный час, о котором знает дух предка. Но чтобы помочь живому родичу душа должна материализоваться в этом мире. Много столетий назад гномы вместе с эльфами, населявшими эту часть мира, путем многолетних алхимических и колдовских опытов добились формулы проведения обряда, в котором чур призывался из тонкого мира блуждающих духов и заключался в амулет, предназначенный семье. Обряд был сложным и проводился только верховными жрецами и друидами. Бывало так, что друид не находил никого из чуров семьи в мире духов, и тогда обряд останавливался. Но если же обряд проходил успешно, то гном или эльф получали амулет и носил его обычно всю жизнь. Если жизнь протекала спокойно, без войн и опасностей, то амулет передавался дальше детям, обычно старшему сыну. Случалось, однако, что владелец амулета всё же был вынужден призвать чура. Нападет ли на беззащитного гнома медведь или тролль, или окружат его дом во время набега разбойники с Восточных Клыков Арма, тогда гном разбивал амулет и выпускал чура. Обычно гномы не знали, что за предок таится в амулете. Верховные жрецы, когда заточали чура в кристалл, видели только душу в виде сгустка света. Но как только кристалл разбивали, чур на некоторое время обретал плоть, и только тогда его мог узнать хозяин амулета. Дух-помощник мог быть давно покойный пра-пра-прадед, а мог быть и дед или отец, если их уже не было в земном мире. Чуры приходили в виде могучих воинов ростом намного больше обычного гнома или даже человека. Никто и никогда не знал, в каком виде они появятся. Некоторые приходили объятые языками пламени, с горящими глазами и мечами и бились вместе с попавшим в беду родственником. Почти всегда они спасали своего родича и исчезали уже навсегда, растаяв в воздухе. Однако бывали и случаи, когда нападавший был слишком силен, либо соперников было слишком много – обыкновенно это происходило, когда чур призывался во время смертельного боя между отрядами или многочисленными армиями, – и тогда бывало чур погибал, не успев спасти кровного сородича.

  – Хорош оберег, – в который раз оценил Уве амулет Ремдаля. – И браслет красивый. Рагна умеет плести, ничего не скажешь. Не то что моя Смарвочка – только блины, да шаньги из печи достаёт, больше ни на что не годна... Всё равно скучаю по ней. И по братишкам – Вишке и Фенгару.