Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Андрей Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

  – Мы знаем что есть запасы! И вообще, чем там наш Кессен сам-то лакомится? – Пади мясцо оштавил себе, а?

  Особенно доставалось новому повару – Вочлыбу.

  – Ты меня не затыкай, курва! Наливай давай добавки! Смотри сам-то ряху наел!

  – Робяты, давай пожрём, что осталось в погребах хоть раз нормально, а потом в лес. Неча хробить себя, коли мы тут никому не нужны! Слыхали гонец приехал от самого короля?

  – Да без языка гонец-то. Говорить не может. Сам видел.

  – Это что ж за гонец, да без языка? Не слыхивал о таких. Писарь што ли?

  – Сам ты писарь Сава! Его Кессен, говорят, языка лишил, чтобы дурные слухи не распускал.

  – Аха. В это я поверю!

  – Нее, ты нашего каптана не трошь, трепло! Токмо за счёт него и дышишь теперича. Точно тебе говорю, энто бесовка та. Она чаровница, говорят.

  – О! И я слыхал об том же. Говорят, может показать тебе, чего ты не видывал, а ты и уверуешь.

  – Свят, свят, свят! Сбереги нас Цартэ-прародительница.

  – А я говорю, это всё начальники наши жизни не дають! Посол – не посол, ведьма – не ведьма!

  Когда дошло до организованной забастовки, которую возглавил задиристый Шижень Стромм, Кессен самолично и жестоко её подавил.

  Открытый организованный бунт означал конец всему: либо заговорщики победили бы и покинули форт, взяв оставшиеся съестные запасы, либо проиграли бы и угодили в катакомбы донжона. И то, и другое должно было вылиться в вооружённое столкновение, что бы привело к критической потере большой части людей в крепости. Действовать надо было быстро и на опережение. Поэтому по совету Имелика, которому вовремя донесли о намечающемся бунте, во время единственной полуденной трапезы Кессен разделил людей на две группы. Они должны были идти одна за другой якобы для большего удобства поварам в обслуживании. Группа побольше ушла на обед, а что поменьше, куда входили Шижень и его главные сподвижники, осталась в казарме. Это сильно уменьшало шанс сопротивления. Кессен ворвался в казарму с верными ему воинами и увёл бунтарей. Оставшиеся в казарме люди заступаться за главных заводил не стали: одни выступали за продолжение защиты форта и стояли за Кессена горой, другие либо побоялись, либо бездействовали от неожиданности.

  Тем же вечером капитан приказал прилюдно бить бунтовщиков палками. Семнадцать ударов по спине. Полуживых, непрерывно стонущих, после экзекуции их тут же отнесли в лазарет к Зафару Льяхне. Один из зачинщиков – местный кузнец Дубич Зогтаус, не пережил ночь и умер, так и не придя в сознание.

  Недовольные притихли.

  Будни в лагере лесных эльфов также продолжали меняться. Эльфы уже не стучали топорами, похоже, заготовив достаточно лестниц для нового штурма, но и не решались на очередную попытку взятия форта. Катапульта стреляла всё реже. Утром пять выстрелов с единственной целью – развалить до конца бастион Брат Шибала, на котором обороняющим уже было опасно находиться, и стену возле него для образования широкой бреши. Вечером – пять выстрелов по форту в разные точки. Сначала закидывали ядра в центр по донжону, потом по ядру шло в южную и северную части форта. Больше эльфы стрелять не решались. Ядра были нужны для штурма следующих крепостей. Казалось, командование никак не могло решиться, что делать дальше и приняло выжидательную позицию.

  Катапульта защитников форта тоже больше молчала. Оставалось двадцать четыре ядра, припасённых на случай штурма. Хотя в моменты, когда вражеская катапульта наносила существенный урон форту, разрешалось стрельнуть разок-другой в ответ по шатрам противника, размещенным на окраине леса и в лесу. Ядра ломали ветви, иногда валили попавшиеся на пути деревья. Достигали ли они цели? Возможно. Особенно когда за хрустом веток и стволов следовали эльфийские крики и брань.

  Но штурма не было.

  – Я видел во дворе мертвого дятла, – сказал в один из таких дней Ясномысл. – Это

  не к добру – увидеть мертвую птицу кигды. И шо только делал тута?

  И всё же, несмотря на недобрые предзнаменования и страшный голод, у многих в Байу иногда складывалось ощущение безопасности. Противник был пассивен слишком долгое время. А на седьмой день кигды дятла после разбора завалов сгоревших складов обнаружились нетронутые двери, ведущие в подземные кладовые. В подвалах оказались бочки прошлогодней вяленой трески. По счастью крысы тронули только три из пяти бочек. Благодаря прохладе и фасовке маленькими порциями в бумажные свертки рыба оказалась пригодной для еды.

  К тому же ночи стали теплее...

  В одну из таких ночей Авилеро приснилось нечто странное. Его качало на волнах. Он будто парил над каким-то скоплением не то кораблей, не то китов, а вдали сквозь брызги волн и синеватую дымку мерцал огнями величественный город. Своды его, вытесанные из скал, стремились ввысь в несколько уровней и достигали самых вершин нависающих над морем гор. На террасах Авилеро заметил множество силуэтов. С факелами в руках они ждали чего-то. Эльф чувствовал мощь морской твердыни и угрозу, которую источали и острые рифы, рассыпанные вдоль береговой линии, и выступающие крепкие башни с бойницами. И даже ветер словно защищал город и нещадно трепал корабли... Или огромные плавники невиданных рыб? Потом чувство угрозы сменилось спокойствием и пустотой. Он видел морские водоросли, танцующие в зеленоватом мерцании. Ленивые рыбы таращили свои стеклянные глазищи. Эльф был свободен в этой тишине глубин. У него здесь не было ни друзей, ни врагов. Он не был здесь ни чужим, ни своим. Здесь всем было наплевать, откуда он пришел и куда пойдет. Лицо Авилеро во сне, наконец, расслабилось, две дорожки на переносице на миг расступились, и улыбка тронула на секунду его тонкие потрескавшиеся губы.

  ***

  – Кессен, когда думаешь настанет момент? Ты ведь понимаешь, что нам не пережить ещё одну атаку? – спрашивал Имелик, когда по обычаю заносил завтрак капитану.

  – Пожалуй... Пожалуй... – в задумчивости отвечал Фойердаль, рассматривая в мутное косское зеркало впалые щеки, параллельно думая, узнала бы его жена, случись так, что судьба позволила бы им вновь увидеться.

  – Я извиняюсь... Милорд? – упорствовал бурмистр, почему-то переходя на официальный тон, будто это поможет капитану сконцентрироваться и дать более чёткий ответ. – Простыми словами скажу: еды у нас на две кигды. Я не уверен, что через несколько дней раненые или заключённые не начнут повально умирать. Им тяжелее других.

  – Хорошо, Имелик... Заключённым паёк не сокращать. Прикажи... лекарю... зайти ко мне сегодня и отчитаться о состоянии больных и раненых, – Кессен задумался. Говорил он с долгими паузами. Мысли и внутренние диалоги всё больше захватывали его в свой мир: – Мы продержимся ещё немного. Дадим время нашим .... мобилизовать побольше сил ....., и потом мы сожжем форт, а сами уйдём.

  – Сир???, мы не уйдём далеко, если нас заметят. Они на конях. Патрули сейчас усиленные.

  – Знаю, Имелик. Мы постараемся сделать всё ночью. Застанем их врасплох: вырежем по-тихому патрули у северных ворот и уйдём в лес. Когда они к утру очнутся, мы уже затеряемся в лесу. Не думаю, что у лесных цель – обязательно истребить нашу команду изголодавшихся калек. Вряд ли погоня будет долгой, – усмехнулся Кессен, принимаясь за завтрак. – Хотя они, конечно, должны быть в бешенстве от того, что так долго задержались здесь.

  – Хм, план неплохой, но...

  – Не беспокойся за форт, – махнул рукой капитан.

  Имелик Дзыба поднял брови и вопросительно посмотрел на Кессена. Он хотел спросить совсем о другом, но было невежливо перебивать.

  – Да, милорд?

  – Мы с Военегом, Авилеро и ещё парой патриотов останемся. Заранее подготовим всё для поджога и сожжём форт, как только увидим, что они попрут на стены. Думаю, как только на следующее утро они обнаружат отсутствие людей из своего патруля и заметят, что на стене так мало дозорных, они не будут больше медлить со штурмом.

  – Но, – перешёл к своему главному вопросу Имелик, – Если они начнут штурм раньше, чем мы предпримем попытку вырваться?

  Кессен не смутился. Он просто и открыто улыбнулся.

  – Тогда нам останется только одно – драться.

  Имелик не дрогнул.

  – Верно, милорд.

  Бурмистр уже собрался уходить, но всё же замялся, выпрямился в своей типичной позе аиста и спросил:

  – Возможно ли, если позволите, оказать честь быть одним из тех, кто останется жечь форт?

  Кессен снова улыбнулся. Было видно его одобрение. Капитан оценил этот жест доброго и верного бурмистра. И хотя они не были близкими друзьями, Кессен за это время сильно зауважал Имелика за его стойкость, собранность и верность. Жаль, что раньше они не так часто общались. Капитану вспомнился Давош Жильтик, с таким рвением покинувший форт, и он едва не поморщился от этих воспоминаний.

  – Нет, Имелик. Мой добрый друг, – Кессен встал из-за стола. – Я ценю твоё рвение и готовность пожертвовать собой, – он положил руку на плечо Дзыбе, которое доходило капитану почти до уровня подбородка. – Ты не солдат и не должен идти на это. Тебе мы отведём не менее важную роль – поведёшь тех, кто покинет форт. Они знают тебя и уважают. Вы доберётесь до Бруни, и ты расскажешь нашим семьям во всех подробностях, что тут происходило.

  – Слушаюсь, – Имелик испытывал смешанные чувства. – Что вы сделаете с пленными?

  -Если доживут, их освободят свои. А вот Блёмера и старого Виллеэлла... Хм, вы возьмёте их с собой. Береги их. Их больше ненавидят свои, как отступников, чем мы – люди. С вами они будут в большей безопасности.

  – Согласен, – бурмистру нечего было добавить. – Увидимся на смотре дозора, капитан.

  Имелик ушёл.

  Через некоторое время долину на юго-востоке окутало редким по густоте туманом. Необычный, местами зеленоватого оттенка туман стелился по полям, выбираясь из леса со стороны разбитого эльфами лагеря. Клубы его, поднимавшиеся высоко – выше человеческого роста – вскоре скрыли и линию леса с пестреющими между деревьев тканями палаток, и поля, а потом доползли и до самого форта, облизав рябую от пробоин стену, но не перешагнув её.

  В предутренней тишине сигнальный звон колокола раздался сразу поразительно резко и громко, как хлопок в ладоши над ухом чутко спящего. Звонили с Толстого Ригдара, что и следовало ожидать. Тут же ему откликнулся тревожный и обрывистый, но не менее зычный колокол с Сестрицы Огневицы. Колокол на Брате Шибале молчал. Его там просто не было, так как бастион был разрушен, и теперь чтобы пройти далее по восточной стене на север, надо было спуститься по лестнице на землю, пройти мимо завалов обрушившегося бастиона и только через сорок метров по другой лестнице залезть на привычные семь метров над землёй.

  К этому моменту Авилеро был уже на ногах: чувство голода не давало долго спать. К слову сказать, он предчувствовал, почти знал, что скоро что-то случиться. Движений было минимум: надеть защитные лёгкие латы, кожаный шлем, зашнуровать сапоги, застегнуть укорочённый меч и накинуть на плечо плащ. На улочках привычная суета. Только влажность и сильный туман с привкусом болотной гнили дополняли пейзаж.

  – Смолы! Огниво! Свиной жир! Поторапливайтесь, ребята! Живее! – командовал Военег направо и налево, отправляя отряды на стены.

  Он увидел Авилеро, который один из первых прибежал на звон занимать привычный ему пост у Толстого Ригдара, и закричал:

  – Ави, принимай командование! Лучников побольше выдели по левую руку от жирдяя Ригдара – говорят, эльфы прут!!! Будто со всего Петляющего леса повылезали!

  – Подкрепление? – спросил Авилеро, взбегая по лестнице.

  – Пожалуй. Сейчас сам всё увидишь. Ага-га! – засмеялся вдруг Военег. – То-то потеха сейчас станется! Попляяяшем!

  Авилеро, забывший перевязать волосы, разметавшиеся по тёмно-коричневому кожаному панцирю, потрескавшемуся и потертому от времени, на ходу собрал их в хвост, повязал лентой и потом снова надел шлем.

  – Да чтоб их гоблины зажарили! – выдохнул он при виде, который ему открылся.

  Туман... Туман везде. И всё же через него можно было разглядеть очертания множества шеренг. Четкие линии солдат двигались ровно как по одной команде, развёртываясь для штурма. В руках у каждой сотни было по пять лестниц – намного больше, чем при последней осаде. Откуда они взялись? Неужели Тофф Дольден сумел собрать армию в два раза превосходящую войско, прибывшее почти сорок лун назад? Как такое возможно?

  Сколько же было этих шеренг? В центре марширующих шла на коне Третья, чуть разведя обе руки в стороны ладонями к форту. Туман то поглощал наступающих, то отступал, обнажая позолоченные шлемы. Пред глазами защитников форта предстала настолько зловещая картина, что все до единого почувствовали полную безысходность. Исхудалые лица людей стали белы. К ним шла сама смерть. Это понимал каждый. Слишком свежими, слишком многочисленными казались войска Ливеллии. А об удивительной слаженности марша и решительности движений каждого наступающего эльфа и говорить было нечего.

  – Ишь как идуть. Как в учебниках, – прошептал рядом стоящий лучник, чем вывел, наконец, Авилеро из оцепенения.

  – Готовсь! – заорал эльф, и глаз его безошибочно выверил требуемое расстояние полёта стрелы до приближающихся шеренг.

   Послышался скрип и треск натягивающихся тетив. Луки вскинулись вверх в чистое весеннее небо, отливающее бирюзой.

   На миг, строй за строем, эльфы остановились. Вперёд вышла Третья, одетая на этот раз в легкие боевые доспехи. Стоя перед войсками, она подняла вверх руку, сжатую в кулак, и неожиданно зычным голосом закричала:

   – Призываю Вас! Не жалеть крови! Ни своей, ни чужой!

   Воины дружно как один выдохнули «Хххуууп!!!» и одновременно стукнули мечами о щиты. Звук подобно грому раскатился по шеренгам.

   – Корням? – снова воскликнула ведьма.

   – Землю! – дружно отвечали ей войска.

   – Ветвям? – вопрошала она.

   – Небо! – незамедлительно прозвучал ответ.

   – Ворону? – сквозь туман поднимается голос Третьей и эхом идёт по полям.

   – Мясо! – вторят ей воины и смолкают так, что тишина становится абсолютной – неприкасаемой. Даже для птиц.

   Они двинулись. Авилеро дал команду:

   – Стреееелыыы!

   И стрелы взвились снова, отправляясь искать своих жертв, отправляясь с приглашением на смерть. Земля, давно утыканная стрелами с предыдущих сражений, в который раз готова была снова впитывать кровь и стоны умирающих.

   Эльфы, пригибаясь, двинулись вперёд лёгкой трусцой. Было странно, но при первом залпе лишь немногие упали ниц. «Неужели от голода мы разучились стрелять, – проскользнуло в голове у Авилеро, – или я плохо разглядел попадания из-за этого чёртового тумана?»

   – Целься! Стреееелыы! – снова крикнул он. Он сам поднял лук и выстрелил.

   В этот момент вдалеке раздался еле уловимый звон сигнального колокола. Звонили с противоположной стороны форта. «Неужели со Смелого Юма? – опешил эльф. – Если здесь их почти вдвое больше, чем было... Неужели и с севера заходят новые войска?!» Из-за сильной отдалённости другого конца форта – с юга на север форт простирался на 955 метров – звук от колокола был негромким, но только по тому, как неистово и безостановочно молотил в него единственный дозорный, оставшийся на северной стене, можно было понять, что дело серьёзное.

   Спустя мгновенье прискакал встревоженный Военег и приказал Авилеро выделить десять человек для переброски на северную стену. Столько же было выделено из отряда Яля с восточной стены. Воевода отправился сопровождать их до Смелого Юма и лично взглянуть на ситуацию. Вместо него командовать обороной приехал сам Кессен Фойердаль.

   Авилеро вновь скомандовал спускать тетиву. Снова и снова они стреляли по приближающемуся противнику, но в тумане, всё более плотно заволакивающем землю, было сложно разглядеть, какой урон они наносят. Непривычным было то, что несмотря на уже как более сотни выпущенных стрел, со стороны нападавших не слышались обычно нарастающие к этому моменту крики раненых. Лишь изредка можно было распознать единичные стоны сраженных эльфов, но почему так мало? В редких разрывах тумана Авилеро видел всё те же стройные ряды эльфийских шеренг.

   Вот они уже подходят к стене. На них обрушивается град стрел. Лучники опустошают свои колчаны, ибо понимают, что скоро надо будет рубиться только на железе – на мечах и топорах.

   Лестницы синхронно взмыли в воздух и мягко (беззвучно?) опустились на камень измученных ядрами стен. Обороняющиеся с рогатинами бросились скидывать лестницы, но лестниц было слишком много. Сердце Авилеро ускоренно колотилось. Мимо с мечем в руке пробежал Ясномысл. Он бежал к лестнице, торчащей в каких-то десяти метрах от них. По лестнице из тумана, редеющего к вершине стены, уже поднимался эльф в красивых дорогих доспехах. Как он смог так быстро подняться?

  Пока Авилеро натягивал тетиву, он услышал, как по улице к ним кто-то приближается галопом.

  Авилеро выстрелил и не поверил своим глазам. Стрела прошла сквозь грудь воина! Просто пролетела сквозь, не потеряв скорости, и ушла дальше, чуть не попав в другого лучника из своих. Ясномысл это видел, но у него не было времени ни удивляться, ни безадресно задавать вопросы. Он был ближе всего к этому красивому воину со светлыми полупрозрачными глазами и позолоченными доспехами. Оба вскинули мечи. Ясномысл опустил свой на голову эльфу, вложив в удар всю мощь, придав удару не только силу рук, но и тела. При обычных обстоятельствах тяжеленный двуручный меч расколол бы шлем противника надвое, но в этот раз всё было не как обычно. Поразительным образом, не встретив сопротивления от удара, Ясномысл потерял равновесие и всем телом вперед головой ухнулся прямо в... облако тумана с зеленоватым оттенком, по форме напоминающее фигуру человека. Воина не стало. Облако тут же разбежалось на клочки и слилось с туманной массой, начавшей заволакивать стену и переползать через неё.

  – Нужны ещё воины!!! – послышался снизу охрипший голос Военега. – На северной стене по меньшей мере тысяча. Вся Армия Петляющего Леса и взвод Камышового Войска! Сколько можешь дать, Ави?

  Авилеро встал как вкопанный. Он посмотрел на стену направо, потом налево. И там, и тут появлялись фигуры воинов в золочёных доспехах. Идеальных воинов! Слишком красиво одетых, со слишком хорошо уложенными на старый манер волосами. Все они от ударов меча превращались в дым и туман. И ни звука. Лишь крики и ругань своих же лучников, топот сапог, хриплое пыхтение. Всё происходящее напоминало сон.

  – Всех!!! – крикнул воеводе эльф с вершины бастиона.

  – Что???

  – Забирай всех! Этот туман! Это всё ненастоящее, – Авилеро старался объяснить в двух словах. – Это фантомы!

  Он побежал вдоль стены, выкрикивая команду всем срочно перемещаться к Смелому Юму. Он добрался до Сестрицы Огневицы, по пути просто пробежав сквозь двух фантомов, и сломя голову устремился дальше к основным позициям под командованием Яля. На восточной стене картина была почти такой же. Яль тоже уже всё понял, но здесь в некоторых местах всё же звучал звон клинков. На этом участке из пяти фантомных лестниц одна была настоящей! Из десяти мнимых нападающих один был живым, и он мог убить! Чтобы слиться с основной массой фантомов, он тоже был одет в золочёные доспехи, и волосы его были уложены на старый манер. Несколько лучников форта оказались застигнутыми врасплох и были зарублены. Как же теперь распознать настоящих эльфийских убийц?!

  Военег снял с южной стены большинство воинов и двинулся в противоположную часть форта.

  Авилеро с пятью воинами, включая Ясномысла и Нэнне, остался на время на южной башне. Полностью «оголять» эту часть форта не решились. В замешательстве отмахиваясь от наступающих эльфов, они ожидали, что хоть один из них будет настоящим, но живых воинов уже не встречалось. Между тем туман понемногу рассеивался. Лестницы начали пропадать вместе с фигурами эльфов, которые, в свою очередь, стали зыбкими и прозрачными. Прекрасно понимая, что на противоположном конце Байу нападающие ещё до подхода подмоги наверняка успели взобраться на стену, и битва разгорается уже на улицах форта, Авилеро и оставшиеся воины тоже решили срочно направляться к Смелому Юму.

  Они спешно спустились к главной улице Ригдара, которая шла от главных ворот прямиком до площади перед донжоном.

  – Ави, ты думаешь это конец? – Голос бегущего рядом Нэнне дрожал. – Я слышал, эльфы ненавидят ильгукков.

  – Не всё ли равно, Нэнне? – усмехнулся Авилеро, перекидывая лук поудобнее на случай скорой встречи с неприятелем. – Вряд ли они будут кого-то пытать. Если умрёшь, это будет быстро... В бою... Возможно, ещё не всё потеряно. К тому же... они с не большей симпатией отнесутся к лесному эльфу, который сражается на чужой стороне.

  Они уже было двинулись в сторону донжона, но что-то – какой-то холодок или дуновение ветра, или слабый запах серы и подгоревшего мяса – заставили Авилеро обернуться.

  Сначала он ничего не увидел: ни фантома, ни движения на стене, ни тумана.

  И всё же что-то задерживало его от того, чтобы развернуться и продолжить путь вместе со своими братьями по оружию.

  Он ждал.

  Запах усилился.

  И вдруг он услышал этот шипучий, как тление костра, голос.

  – Ладно-ладно. Ты меня раскусил, эльф. У тебя, действительно, отличная чувствительность к магии.

  Из тени, отбрасываемой башней, вышла высокая фигура Третьей.

  Она стояла на вершине, возле единственной оставшейся и, должно быть, единственно реальной лестницы, верхушка которой торчала между зубцами стены. В одной руке у колдуньи был искривлённый эльфийский меч, в другой покачивался короткий клинок, заканчивающийся изгибом, вроде крюка (такие клинки носили гиверы – жители пустынь Калёных берегов).

  – Третья, – машинально произнёс Авилеро.

  Ведьма легко спрыгнула с семиметровой высоты, слегка замедлившись при полёте у самой земли, и точно приземлилась на ноги. Из людей или эльфов этого бы никто не повторил, только Льдинка с его акробатическими способностями.

  – Забавно, – она свободно шагала, чуть разведя руки в стороны, и голос её был спокойным, почти убаюкивающим. – Забавно, как вы выдумываете свои глупые считалочки. «Третья ведьма длинной была». Кажется, так? Ха! Только я не Третья! – Она остановилась в нескольких метрах от Авилеро. – Я – ШЕСТАЯ!

  У Авилеро молниеносно всплыла и отчаянно запульсировала строка из невинной детской считалочки: «Ну, а Шестая придёт за тобой!». Шестой пугали детей ещё сотню лет назад, а может и больше. Говорили, что Шестая приходит по ночам и забирает непослушных проказников. Глупые байки...

  «Каково это – встретиться с одним из своих кошмаров детства? Кошмаров многих поколений детей. Вживую!» – подумалось эльфу где-то отдалённо, за вереницей других мыслей: о выборе стрел и вариантах атаки. Он пятился, чуть пригнув ноги, пока его рука нащупывала оперенье лёгких стрел на набедренном колчане. Более тяжёлый наплечный колчан он решил скинуть немногим ранее, чтобы тот не мешал в битве на улицах, где требовалась большая манёвренность. Авилеро обернулся посмотреть, не остановился ли кто из товарищей, минутой ранее бежавших с ним к северной части форта. Сзади с мечами в руках стояли Ясномысл и ещё один уже немолодой воитель с курчавой рыжей бородой. Нэнне и остальные были далеко. Они бежали прочь, не останавливаясь. Нэнне обернулся только раз, но его глаза, полные страха, лишь безучастно скользнули по оставшимся на дороге, как будто не заметив их, и побежал дальше.

  Эльф выпустил стрелу не дожидаясь, пока Третья, а вернее Шестая, нападёт. Авилеро был одним из лучших стрелков, но колдунья следила за каждым его движением. Она молниеносно шагнула в сторону, и стрела ушла мимо.

  Снова стрела – снова уклонение в сторону и вперёд. Она приближалась широкими скачками.

  Шестая находилась в нескольких метрах от эльфа, когда он прицелился для последнего перед ближним боем выстрела. В этот момент на ведьму с двух сторон напали Ясномысл и рыжебородый. Это был умный ход – взять её в «клещи» слева и справа. Они идеально, почти одновременно наносили рубящие удары... Когда мячи опускались, Авилеро держал высокую фигуру колдуньи под прицелом с натянутой до предела тетивой. Эльф увидел, как голова Шестой повернулась в сторону Ясномысла, её рука отразила наносимый им удар. Но одновременно тёмная часть её лица будто отделилась от головы и продолжала смотреть в противоположную сторону – на рыжебородого, а черная рука словно независимо от другой части тела отразила его удар. В этот момент показалось, будто вместо одной головы у Шестой возникло две. Одна – нормальная, другая – обугленная голова с алыми тлеющими шрамами. И смотрели они в противоположные стороны! Отразив удары, ещё секунда и тело Шестой стало снова единым.

  Она сделала нырок и, пригнувшись, крутанулась нанося удары по ногам. Удары перебили коленную чашечку вояке с рыжей бородой и оставили глубокий порез выше колена Ясномыслу. Рыжий с криком упал. Ясномысл отпрянул, держа меч перед собой. Для Шестой это упростило выбор дальнейших действий. Она метнулась к не успевшему подняться воину, всадила в него меч, пригвоздив к земле, и снова повернулась к Ясномыслу.

  Ведьма на секунду замерла. В эту секунду она оценивала последующую атаку: выбирала кратчайший путь от своих мечей, с которыми она обращалась на удивление ловко, до шеи Ясномысла. Ещё мгновение, и она бы бросилась на него, но в этот самый момент стрела Авилеро разорвала расстояние в несколько метров, словно луч солнца, сверкнувший из-за туч, и с глухим хлопком вошла в бок Шестой чуть ниже рёбер. Шестая не проронила ни звука, но присела на колено, схватившись за бок. Глаза её продолжали следить за движениями нападавших.

  Ясномысл приблизился к ведьме. Авилеро заходил сзади. Они бросили друг на друга только один взгляд, говорящий «Ты в порядке? Ты знаешь, что это не конец и расслабляться нельзя? Хорошо! Тогда атакуй!»

  Верхняя часть тела Шестой вдруг раздвоилась на человеческую фигуру и фигуру тени, фигуру обгоревшего создания ада. Ясномысл стоял со стороны тёмной сущности, эльф же готовился биться с человеческим обликом со стрелой в боку.

  Рывок! Удар Авилеро был отражен.

  Меч Ясномысла лязгнул от мощного оборонительного контрудара ведьмы.

  Авилеро уклонился от укола, уловил удобный момент и стремительным взмахом рассёк Шестой предплечье.

  Ясномысл тоже попал! Перебил ей на руке сухожилья.

  Авилеро снова ушёл от клинка...

  Они заставляли её отвлекаться то на одного, то на другого. Один отступал, другой атаковал. Потом менялись ролями. Иногда атаковали одновременно.

  Шестая раздваивалась, отражая удары, становилась одним целым и снова раздваивалась.

  Она уставала. Рано или поздно она должна была допустить ошибку.

  В один из немногих моментов, когда ведьма утратила бдительность и полностью развернулась к Ясномыслу, Авилеро стремительно приблизился и воткнул меч ей прямо в спину.

  Глаза Шестой закрылись, и она осела.

  Нет, всё же она смертна или...

  Эльф не успел вынуть меч из тела, когда тот вдруг завибрировал. Волна смрада ударила с такой силой, что Авилеро еле удержался на ногах. На секунду всё вокруг поплыло в масленичном мираже. Что-то тёмное рванулось в сторону...

  Когда воздух снова стал прозрачным, эльф обнаружил себя рядом с высушенным трупом высокого человека, отдалённо напоминавшего Шестую. Авилеро упёрся ногой в спину мертвеца и рывком выдернул меч. Тело завалилось на бок и растянулось на земле. Голова неловко откинулась, и стало видно, что обугленные части лица исчезли. Кожа трупа была синеватого мертвенного цвета. «Что за чертовщина!» – подумал Авилеро.

  Он посмотрел вперед на то место, где должен был стоять Ясномысл, и увидел только его тело. Без головы. Чуть дальше – высокая тёмная фигура. Она стояла с опущенным окровавленным мечом и широко расставленными ногами: кожа словно потрескавшаяся земля дремлющего вулкана; пульсация магмы внутри. Раскалённые глаза смотрели безучастно, ибо в огне нельзя было найти эмоций.

  Тело Ясномысла упало на колени и набок. Как же быстро это произошло! Буквально за секунду, он потерял одного из тех людей, благодаря дружбе с которым он и считал Байу если не Родиной, то тем местом, за которое не жалко было расстаться с жизнью. В Авилеро смешались шок от увиденного и страх, которые быстро сменили подступающий гнев и боль от потери друга. Эти чувства промелькнули и померкли перед одной единственной целью – убить эту покрытую угольной корой лаву зла. Но как можно убить то, что кажется мёртвым? У Авилеро был только один вариант найти ответ. Он пошёл вперёд. Навстречу ему стремительными рывками бросилось тёмное создание. Эльф замахнулся и, должно быть, успел рубануть мечем, но создание просто увернулось от удара – оно двигалось с нечеловеческой скоростью. Оно было совсем рядом! Авилеро подумал, что надо успеть перейти в оборонительную стойку, и он бы так и поступил, если бы не сокрушительный удар в висок, полученный в ту же секунду. Всё вокруг завертелось, и чуланная тьма поглотила его.

  ... Боль в голове.

  Перед глазами всё шло кругом, как после бутылки крепчайшего самогона в самом грязном сивушном кабаке Дорсвиля. Его наверняка должно было вырвать, если бы не другая боль, которая затмила всё остальное.

  Кто-то волочил его по земле за волосы.

  Надо было бы привстать, но он не смог.

  Горящий форт.

  Горящий...

  Все плыло перед глазами, и в этой скользкой массе он видел фигуры сражающихся насмерть людей и эльфов.

  Это была настоящая резня.

  Дым и крики.

  Кровь разбавляла голубизну неба, отражавшегося в лужице в форме следа от сапога.

  «Они прорвались... – даже не мысль, а отпечаток сознания, которое старалось вынырнуть из бездны забытья и вздохнуть. – Она обманула всех нас!»

  Когда он, наконец, опомнился, он уже был в другом месте.

  Он почувствовал холод земли и запах сухой травы, перемешанный со свинцовым запахом крови. Эльф приподнял с земли голову.

  Сколько прошло времени?

  Он на поле, за стенами форта. Байу остался позади, источая чёрные хвосты дыма из своих смертельных ран; разграбленный; с воротами Толстого Ригдара, снятыми с петель.

  Придут волки и уберут падаль с улиц.

  Прилетят вороны и подчистят за волками остатки.

  Несмотря на связанные руки Авилеро удалось встать. Эльф заметил других пленных. Рядом с ним – кто ранен, кто нет – сбившись в кучку, сидели люди. Их охраняли несколько эльфов. Мимо проходили эшелоны Армии Петляющего Леса, побрякивая мечами и железными застёжками на лёгких латах из креэльской лепестковой стали. У некоторых темнела на одежде не обтертая спёкшаяся кровь.