Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Андрей Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

   – Рассредоточиться по позициям! – услышал Ясномысл крик совсем рядом. Он оглянулся и увидел Авилеро в боевом бордовом кафтане с защитными пластинами на руках и плечах. Эльф уже принял командование взводом лучников и теперь расставлял их по позициям между зубцами стены. За такими зубцами можно было спокойно встать в полный рост и натягивать тетиву, не боясь, что тебя подстрелят.

  Ясномысл неожиданно понял, что его пост на этом закончился и вспомнил, что в случае тревоги ему надо срочно примкнуть к первой вспомогательной оборонительной линии. Этот небольшой взвод должен был страховать основной оборонительный отряд Авилеро, состоящий из сорока лучников. Ясномысл, толкаясь с поднимающимися на стену бойцами, боком начал пробираться к лестнице. Спустился и побежал к арсеналу за арбалетом.

  Постепенно на улицах образовался порядок. Формировались четкие группы лучников и арбалетчиков. Кто-то выкатывал бочки со смолой для подогрева. Единственная катапульта уже была размещена на специально отведённой для неё площадке. Слышались окрики командующих.

  Ясномысл увидел, как на донжоне в латах стояли Фойердаль и Военег. Имелик Дзыба в плаще, заколотом на плече дорогой брошью, показывал куда-то рукой, отчаянно жестикулируя. Внутри Ясномысла гуляла только одна мысль: «Что там!? Что там происходит на поле!? Сколько их? Я должен видеть. Так! Сбегаю за арбалетом и ... Чёрт! Ведь наша линия должна стоять внутри за стеной, ждать пока не подойдёт очередь стрелять. Так я ничего не увижу, пока не будет по-настоящему горячо».

  – Здорова! – услышал он от пробегавшего мимо Четвертака веселого нездоровым весельем, – Ну что? Зарубимся?! Удачи в бою!

  Ясномысл только махнул приветственно рукой, и они разбежались в разные стороны.

  Тем временем поле наполнялось зеленоватыми фалангами. Было странно видеть сразу столько народу на этих полях, сотни лет стоявших пустыми. Полях, по которым могла лишь пробежаться лиса, на которые могло выйти небольшое стадо оленей или могли выбежать ребятишки поиграть с воздушным змеем. Самое большое, что здесь происходило – это новогодняя ярмарка с конкурсами и забавами, в которой помимо обитателей форта принимали участие и жители близлежащих деревень.

  Теперь же поля будут вытоптаны тысячами ног и копыт.

  Построившиеся вдоль леса воины держались на почтительном расстоянии полёта стрелы и даже дальше. Прошло некоторое время, пока войско рассредоточилось окончательно. Казалось, из леса и с главной южной дороги, ведущей к воротам форта, больше никто не выходил, а значит защитники Байу могли лицезреть армию эльфов в полном составе. Построившиеся в шеренги воины ёжились от холода и переступали с ноги на ногу. Это была их первая встреча с серьезным препятствием в виде высоких стен, как и первая встреча с вооруженным сопротивлением. Стычки в незащищенных деревнях могли считаться лишь лёгкой прогулкой. И именно сейчас эльфы осознавали это, с тревогой наблюдая за поблёскиванием стали на доспехах лучников, выглядывавших из-за зубцов оборонительных стен. Башни взирали на непрошенных гостей ещё более грозно: темные, высокие, злые, они казались чужими и неприступными.

  – Думаю всего около тысячи...

  – Конных пара десятков...

  – Смотри, там командование. Ишь, уже палатку растягивают, – рассуждали лучники Байу.

  Прошло ещё двадцать минут и от командующей группы отделились двое всадников. Они лёгкой рысью поскакали по дороге по направлению к главным воротам. По рядам воинов на стенах явственно пробежал говор. Напряглись. Зашептались. В руке одного из всадников ветер трепал белое полотно. Второй на саврасом скакуне держался чуть позади. По его одежде и выбритой от виска до макушки стреле было видно, что он из благородных.

  С высоты донжона Кессен тоже увидел приближающуюся делегацию. Он повернулся к начальнику стражи.

  – Надо впускать. Послушаем, что скажут. Опускайте мост и поднимайте ворота.

  – Подняяяяять ворооота! – дал команду Военег с высоты донжона.

  – Прикажи своим дружинникам выйти за стены и завязать им глаза. Не развязывать, пока не заведёте их внутрь, в главный зал, – продолжил Фойердаль. – Имелик, подготовь угощенье гостям: вино, закуски. Пусть видят, что мы запаслись провизией и не бедствуем. Как сделаешь, поднимайся обратно. Мне нужны твои глаза здесь, на донжоне.

  – Слушаюсь.

  Имелик крутанулся на каблуке и заспешил вниз по лестнице вслед за Военегом.

  На время Кессен остался один. «Вот оно. Началось, – он мыслил спокойно и рассудительно. – Так. Тысяча с небольшим. Две катапульты для камней, небольшие баллисты для копий. Точно сколотят таран и лестницы... Нас двести пятьдесят. Шансы есть.» Всё это он проходил однажды в академии, но как же давно это было! Да, он стажировался в молодости на Линии Несвернувшейся Крови вместе с группой сослуживцев из Драбанта. Но в те времена орки почти не нападали на границы Айнах Ад'Дира. Случались лишь редкие стычки... «Детский лепет по сравнению с этим... – усмехнулся про себя Кессен. – Если это действительно Война... Если? Идиот, посмотри на эти шеренги, они сюда на прогулку что ли пришли? Ладно... У нас крепкие стены. Крепкие стены!»

  Кессен увидел, как в уже раскрытых воротах появились четверо. Двое воинов Военега вели под уздцы лошадей. Один вел под руки прибывших эльфов. С завязанными глазами с непривычки они осторожно ступали по земле, иногда поднимая руку нащупать что впереди. Капитан ещё раз посмотрел вдаль на трепещущие зеленые флаги с изображением сойки на стреле и пошел по лестнице вниз.

  ***

  Эльфам развязали глаза, после чего они ещё долго моргали, привыкая к полумраку зала. Сесть им не предложили. Когда очертания зала приобрели четкость и перестали плясать желто-красными пятнами, тот, кто, судя по одежде и осанке, явно носил высокий титул в эльфийской иерархии, нашел глазами Кессена, сидящего на большом стуле на возвышении по центру зала. Эльф сделал пару осторожных шагов вперед. Остановился. Высокий шатен с ясными умными глазами и не по-эльфийски широким носом. Возрастом, возможно, чуть за сотню лет. По мокрым от дождя плечам и вороту куртки видно было, что он провёл в седле весь день.

  – Приветствую вас. Моё имя Ядильон Ней Турс. Уполномоченный представитель короля Ливеллии Ластреннэ Гомифьена.

  Он замолчал. Что-то неуверенное чувствовалось в этом голосе, в этом напряженном взгляде.

  – Моё имя капитан Кессен Фойердаль. Я – управляющий этим фортом... и его защитник, – мрачно отвечал Кессен. – Куда путь держите, уважаемый Ядильон?

  Эльф был явно смущен вопросом, но, конечно, знал, что говорить. А говорить он стал послание короля. Слово в слово заученное.

  – Достопочтенный господин Фойердаль, Ливеллия вступила на новый Путь, и хочет открыть его всем королевствам, принести им, так сказать, прозрение. Все мы – дети Творцов – дети Семи Богов. Наше королевство, наша раса древнее остальных, и она желает взять под своё покровительство заблудшие народы и вернуть им Благодать наших Творцов и Великий Лад...

  – Что конкретнее Вы от нас хотите? – перебил его Кессен. – Вы, надеюсь, понимаете, что нарушили Вечный союз, закрепленный кровью наших предков? Вы пришли с оружием на земли чужого государства, а это равносильно объявлению войны.

  – Кхэ...– прокашлялся Ядильон в рукав, искусно прошитый серебряными нитями. Так же искусно он обходил неудобные вопросы. – Мы не хотим крови и не можем считать «просвещение», которое мы несём вам, войной. Мы хотим лишь открыть вам глаза на те вещи, о которых забыли люди. Всем королевствам предписано быть вместе – одной страной как когда-то, а мудрость эльфов должна восстановить эту гармонию жизни. Как Вы понимаете, это возможно лишь если МЫ будем принимать решения. При всём уважении, вы же сами видите, как люди заблудились в своих страстях и ненасытном желании подчинить себе всё вокруг. Вырубаете священные леса, перекрываете реки, распространяете невиданные болезни. Что стоит только мор на юге?!

  – Если вы говорите о сокхе, – перебил его Кессен, – то из достоверных источников мне известно, что он происходит из Савошских топей со стороны вашей же Ливеллии.

  – Сокх губит сотни, тысячи людей и эльфов! – продолжил Ядильон, вдруг повысив голос и будто не заметив комментарий капитана. – Эту напасть распространяют ЛЮДИ! Ваши действия подвергает ВСЕ королевства опасности саморазрушения, – эльф сделал паузу и продолжил уже более спокойным тоном, медленно расставляя слова. – Вы должны понять, капитан, что за нами стоит могущественная сила. Нас ведёт один из Творцов, и сейчас он говорит за всех Богов пантеона! То, что вы видите – это лишь ручей. Вы не видите всей реки, – эльф выпрямился. – Сдавайте крепость, и мы не причиним никому зла.

  – Так вы хотите править всеми Пятью Королевствами?! – усмехнулся Кессен. – Какие, думаете, у Вас шансы против стольких народов?

  – Вопрос не в господстве... – эльф призадумался, взвешивая слова. Было видно, что он как будто сам не до конца может сформулировать причину столь вероломного нападения и конечную цель войны. – Послушайте, Изар – командующий Армией Петляющего Леса – попросил меня быть с Вами предельно откровенным. Возможно... хорошо, почти наверняка Вы меня не поймете, но то, что предначертано всем нашим народам, показал нам... Один из Творцов. Я сам видел его! Своими глазами видел чудеса, которые он творил.

  Военег не выдержал:

  – Вас, стало быть, какой-то дурной колдун на это сподвиг? Бааа, – он помотал головой и разочарованно вздохнул. – Ну совсем долбанулись лесные. А вы и рады ...

  – Постой, постой, Военег. Спокойнее. Дай гостю досказать, – прервал его Фойердаль. – Почему Вы думаете, что этот..., как Вы говорите, Творец не является обыкновенным, пусть даже сильным, колдуном?

  – Это надо видеть своими глазами! И чувствовать. Её Сила! Это... Этому нельзя противиться. Мы все должны вернуться в лоно Истины, которую оно говорит нам. Её зовут Гаруцца – второе воплощение богини Шахнáэ! – снова видно было, как Ядильон вернулся в прежнее состояние вестника истины, в котором ему было комфортно объяснять происходящее, но которое он сам себе не до конца мог объяснить.

  Эльф замолк и резюмировал:

  – Сдавайте крепость. Второго шанса не будет. Скоро сюда прибудет Камышовое войско, мы возьмем форт за день и пойдем дальше на Твердрек. Не заставляйте нас лить кровь.

  Посол выпрямился, ожидая ответа. Всем стало понятно, что дискуссия завершена. Неожиданно в зале настала тишина, а потом раздался громкий стук будто от соударения металла о металл. Все, включая эльфов, вздрогнули от неожиданности и замотали головами в поисках источника. Звук повторился.

  – Это на улице, – смекнул Имелик. – Готовим катапульты.

  Вороньи глаза бурмистра с вызовом блеснули.

  – Полагаю, разговор окончен, – всё тем же ровным и мрачным тоном проговорил Кессен, вставая со стула. – Честь имею, господин Ней Турс.

  Эльф поклонился, но как только он увидел подходящего Имелика с повязкой для глаз, остановил его рукой:

  – Один момент... Я оставлю Вам этот белый стяг. – Он вынул из наплечной сумки небольшое белое полотно с вышитым изображением филина на золотом щите. – Если мы не увидим его спущенным с главной башни завтра на рассвете, будем считать, что вы отказались от нашего предложения сложить оружие... Это всё.

  ***

  Эльф закрыл глаза, позволяя их себе завязать, и тьма поглотила его. Затем он мог довериться только оставшимся чувствам: скрип открываемых ворот, холод в ногах. Мелкие шаги вперёд. Его ведут аккуратно и бережно. Шум множества шагов вокруг. Металлический стук. Действительно катапульта? Хм, вполне может быть. Идти должно быть недалеко. Чьи-то слова сверху: «Держись, сука, словишь от меня лично завтра стрелу». Чей-то кашель и плевок. Приятный запах уходящей зимы и пение свиристели. «Что будет завтра? Так ли мы правы? Но Гаруцца! Как я могу сомневаться!?» Прежний мир уходил из-под ног. Новый мир... Каким он будет? Этот необычный страшный клёкот, доносящийся из леса. «Крыкк! Крыык! Уууум!» «Будь что будет... Нас ведёт один из Семиликих! Мы не можем проиграть!»

  Вот повязка снята, и он на скакуне. Кто-то сильно хватанул жеребца по крупу, и тот припустил галопом к лесу. Рядом скачет, понурив голову, второй посол. Скакать, должно быть, совсем недолго. Трава под конём такая сухая. Ломается и рассыпается как песок. «Что сказать Изару?»

  Они останавливаются возле разбитой палатки главнокомандующего. Изар, видимо, находится внутри с другими «крагами» – командующими сотней. Ядильон слезает с коня, кивком головы отпускает сопровождавшего его второго посла и начинает было передавать поводья подоспевшему конюху. Краем глаза он замечает – что-то свисает из его походной сумы. Он обходит коня и видит, как из сумы торчит скомканный белый стяг с филином на золотом щите...

  ***

  Костры. Костры. Костры. Костры освещали вековые стволы кипарисов и сосен, разбрасывая вокруг причудливые колеблющиеся тени. В дальнем биваке ближе к северному краю леса тихо играла лютня, двое эльфов красиво пели. Войско расположилось на ночлег. До форта всё реже доносился стук вбиваемых кольев для установки палаток и всё чаще треск от расколотого на костре полена или тихий эльфийский говор.

  Несмотря на витавшее в воздухе напряжение из-за надвигающейся угрозы, Авилеро договорился в тот вечер зайти к Нэнне поиграть в карты и попить чаю. Конечно, вопрос был не в картах, а скорее в том, что никому не хотелось оставаться дома в одиночестве. Каждому хотелось побыть в такие минуты с друзьями и поговорить о предстоящем. Тем более, что у большинства людей жены с детьми были отправлены в Брунь, и людям было слишком тоскливо в опустевших жилищах.

  Как только ровный свинцовый горизонт с синеватыми ребристыми облаками сменил кровяной закат, Авилеро в полушубке с большим белым отворотом вышел из своего дома. К ночи мороз снова сковал инеем землю, неприятно покалывал щеки. Когда эльф торопливо проходил мимо стены своим нервным и широким шагом, он взглянул наверх на ночной дозор: хотел было что-то спросить у стражи, но заторопился дальше. Ещё десять шагов и надо было поворачивать налево к Казарменной улице... Но нет, что-то всё же тянуло его подняться на стену и своими глазами увидеть, что же делают там они – пришедшие без приглашения, желающие воевать с ними и со всеми королевствами в придачу. Легко пролетая широким шагом через одну ступень, Авилеро взобрался на широкую стену и взглянул на потемневший горизонт. Его взгляд торопливо нащупал затухающие пляски костров – кровавые угли, растекающиеся как ручей или ломкий кровяной сосуд вдоль кромки леса, хребты палаток, силуэты эльфов. Не отрывая взгляд от этой, казалось бы, мирной картины, он подошёл к караульным.

  – Ну как тут?

  Караульные начали вглядываться в силуэт.

  – А? Это ты, Ави? Хэ, да ты глянь. Будто на пикник приехали мясо пожарить... И не верится, что завтра рубать нас собрались, – проговорил ближний к нему стражник, представший в виде тёмной высокой фигуры. Все факелы на стенах было приказано затушить ради экономии.

  – Может постоять, да уйдуть? – без особой надежды в голосе отозвался другой постовой.

  Все замолчали, понимая глупость сказанного.

  – Блядские лесники! Извини, Ави, не в обиду тебе... Но ты подумай только... Эээх, неужто этому миру конец.!? – эмоционально заговорил третий, который для Авилеро в темноте был таким же чёрным мешком, как и первые два. – Как по мне, так это все брехня про их сношения с богами да новую религию. Слыхали!? Говорят, будто с ними живой, один из Семиликих. Сама Шахнáэ!

  – Ага, восстала из Тайдушо во плоти... Бредятина лесная. Помешались востроухие!

  – А ты походи, Тыля, походи, – заговорщически продолжал третий. – Я толкую другое. Подумай, лесные на ветвях у себя пируют – трудиться, там, пахать то бишь, как всегда, некому. Да шо и ховорить, земель пахотных тож нема. Леса священные под пашню рубать запрещено. А люди, глянь, все пруть и пруть. В Драбанте у нас и торговля морская, и строительство вовсю, ученые там всякие, порошки какие-то горючие изобретають – сами слыхали небось. Республика Левэр, опять же, черноземными землями бохата. Так это ж бывшие земли-то эльфийские, сами знаете. Кормит Левэр, в общем, всех. А от одного купца заезжего слыхал я, что и зерно-то для своих-то, для Драбанта соседнего подешевше будет, чем для эльфийских-то земель. Разумеешь? Префереееенции.

  – Нууу, чтоть такой умный стал? А, Сыромяка? Слова-то какие... Преферееенции, – протянул второй с резким акцентом жителя западного Драбанта.

  Третья чёрная фигура только махнула рукой:

  – Да я про то, что у них-то ни черта нетуть. Лес один, да над ним трепещуть эльфушки, как друид над священной семеркой. Айнах эльфийский один добывает чтой-то там. Ну, железо. Ну, руду. Но в основном-то от орков оборону держит, сами знаете. Уж не пойму, какой у них с Ливеллией союз-то. Может и не так уж дружно живуть. Вот и думают лесники или сейчас залупиться или никогда уж. Ещё чуть временько пройдеть, а наши-то, люди-то такому научатся. Уууу. Наука!

  Авилеро не мог не согласиться:

  – Верно. Должно быть боятся совсем отстать. Может, думают, что неровен час и люди сами пойдут войной. Бес их разберёт. Но про ведьм тамошних я много слышал. Быть может и правдой, что с ними какой-то сильный колдун, – он поёжился от ветерка, пробежавшего по оборонительной стене и юркнувшего в желоб водосточной трубы. Или это была труба для слива огненной смолы? – Ладно, удачи всем завтра. Бывайте.

  – Береги себя, Ави. Ты уж прикрой стрелами наши задницы завтра, – проговорила первая тень.

  Авилеро остро чувствовал, что сейчас все они – все живущие в форте Байу – стали по-особенному близки друг другу. Стали близки перед надвигающейся угрозой, которая, скорее всего, изменит их жизни до неузнаваемости, преобразит их реальность или просто сотрет их с лица земли. Эта близость была приятна и одновременно отягощала, до щемления в сердце страшным и тревожным предчувствием. Неужели завтра? Неужели?

  ***

  Дорога к дому, где жили Нэнне и Яль, проходила мимо небольшого каменного святилища в честь Осгунда – бога домашнего очага и покровителя людей. У Авилеро проскользнула мысль зайти внутрь на пять минут помолиться богам, попросить их уберечь форт от несчастья и о скорейшем прибытии подмоги из Твердрека, но, к своему удивлению, он увидел, как к святилищу, невзирая на поздний час, тянется большая очередь. Небольшое здание в виде ротонды могло вместить не более пяти – шести человек и явно не справлялось с потоком желающих помолиться. Их оказалось слишком много. Наверняка внутри был и Хорост Рэм – старый друид, работавший здесь уже больше двадцати лет.

  «Не в этот раз», – подумал Авилеро, глядя на людей, переминающихся с ноги на ногу и ёжащихся в полушубках. Народ старался встать поближе к факелам, которые разрешили зажечь возле святилища, чтобы осветить вход. Люди вполголоса переговаривались: хмурые и суровые, растерянные и уверенные, испуганные и полные мужества лица. Лица были разными. Мужчины подбадривали друг друга, но этого не хватало, и они шли помолиться и послушать успокаивающие наставления старого Хороста.

  – Слыхал, Петро? Говорят, хорные эльфы скоро подоспеють, щоб им неладно было. Тож до нашей крови охочи.

  – Не нагнетай, не нагнетай, Дитра. Никаких горняков не будет. Они, как это? Нейтральны, значит.

  – А ежели и не будет, нам-то что? Завтра как собак все равно порежут. Видали, какие металки собирают?! Такие и гору в воздух пульнут и не пёрнут!

  – Ты, Ютован, лучше б помалкивал. И без тебя тошно.

  – А правда, что они целое стадо овец с собой привели? Я так вот и не видал...

  – Сбрехал тебе кто-то, а ты и уши развесил, дурак.

  – Осаду учинят... Как пить дать, мужики. Крыс есть будем. Берегите жратву!

  – Ух, холод ведьмачий! Когда ж солнце-то кости погреет. Уж кигда птичья пошла.

  – Да нам бы хоть зяблика пережить...

  – Что там Хорост тянет?! Уж помёрзли все. Не видели кто там у него грехи замаливает?

  – Неее...

  – Эххх, как там Золюшка моя... Не добрались пади до Бруни ещё...

  – Да до нее больше ста километров... Спят, думаю, бабаньки наши... Главное, шобы этот леший их в лесу не поглодал. Затих он шо-то... Ушел с наших мест что ли...

  Авилеро свернул в темный переулок и через несколько минут очутился перед низким палисадником. Небольшой деревянный дом стоял прикрытый голыми ветками старого клёна. В глубине дома теплился свет. Дверь, как обычно, оказалась не запертой, и он смело прошел внутрь в сени. Оставил в прихожей утепленные унты и скинул полушубок на дубовый сундук, обитый коваными заклёпками. Всё это он делал в полутьме, на ощупь, ведь он знал этот дом наизусть. Раздевшись, эльф постучал в дверь, ведущую в гостиную, и сразу вошёл.

  – ... сумрак скрыл нашу скамью... О! Ави! Наконец-то! Заходи. Давай, давай! – затараторил развалившийся на топчане Блёмер, я тут как раз новый стих зачитываю. – Начну сначала, раз уж ты тута, – обрадовался он.

  Авилеро только улыбнулся и кивнул, подмечая, как Четвертак закатил глаза. Четвертак никогда не был ценителем прекрасного, а в особенности, когда этим прекрасным были рифмы Блёмера под лиру Нэнне.

  Ильгукк снова с удовольствием провёл пальцами по струнам:

  – Привет, Ави! Садись сюда. Готов, Блём? Ну, начинай.

  – Хэкмм, посвящается.... Хм. Даме... Значит, примерно так:

  Туман окутал наши силуэты.

  Вечерний сумрак скрыл скамью.

  За нею дуб сплетает ветви.

  Листвою

  сыпет

  седою.

  Её лица осколок лунный

  Теряет в дымке сонной очертанья.

  Слова забыты, мысли путаны.

  Моего

  осеннего

  признания.

  А потом её губы может

  Иль мотылька запоздалого крылья.

  Скажут мне, -

  "Люблю.

  Тоже".

  И порхнут на мои в бессилии.

  Обратимся ночными бабочками.

  Оботрем друг о друга крылья в клочья

  В аромате лесных пряностей.

  Стали дни

  Ночей

  Короче.

  Настала тишина, и только полыхающие поленья резвились в печи веселым треском. Все четверо сидели на полу на шкуре оленя вокруг низкого стола, как это обычно делали ильгукки.

  – Нууу, дааал, – не выдержал Четвертак. – Это чего... Это с каких же пор эльфы такие страстные стали, а? Крылья, говорит, оботрём друг о друга. Хе! Знаем мы ваши крылья.

  Четвертак хитро прищурился и похлопал по плечу округлившего глаза эльфа.

  – Так это ведь для рифмы. Аллегория! Не понятно разве?

  – Так, тааак, – решил подхватить тему Авилеро. – А вот про адресата стихов мы как-то в неведении. Не припомню у нас незамужних девушек кроме Валеси и Услады...

  При первом имени Нэнне и Четвертак скривили лица, в знак явного неодобрения выбора, а при втором дружно зацокали языками и оценивающе закивали в сторону раскрасневшегося Блёмера.

  – Да, неважно, кто это, – начал было он.

  – Неееет уж колись теперь, – не унимался Четвертак, и на его румяных щеках снова заиграли добрые и немного детские ямочки. Он встал и пошёл налить друзьям чай, продолжая улыбаться.

  – Оставь, – вдруг сказал Нэнне, помрачнев. – Всё равно все женщин ушлить... Не свидимся уж. Кто оставаться? Слышаль я – Дая, жена кухаря нашего, старая Уйка-знахарка, да Элена – жена Гамжота. Не смогли, говорят, их отправить. Зацепились за дом и мужей, хоть с кожей отрывай.

  Блёмер продолжал бурно краснеть, а Четвертак опустил голову. Из четверых друзей только у него была семья – жена и маленькая дочка. Они с трудом, но все же ушли в спасительную Брунь.

  – А где Яль? – решил перевести тему Авилеро.

  – Наверху спать лёг, наверно, уже, – ответил Нэнне. – Сказать, перед битвой нужны отдохнувший ум и отдохнувшее тело. Весь день сегодня стрелы подбирайть, да ходил по восточной стене от Шибалы до Огневицы, все смотрейть, как расставить лучников, чтобы и бойцов прикрыйть и в эльфов попасть.

  – Молодец твой брат. Вопросов нет. Ты в его отряде?

  – Да.

  – А тебя, Четвертак, куда бросили?

  – В арбалетчики, представь себе. Хотя, что удивительного? Мы в резерве будем пока. Военег сказал, что ежели враг отхлынет, мне будет можно примкнуть к кавалерии. Мы используем вторые малые северные ворота и оттуда сможем неожиданно вырваться и преследовать на конях ... До защитных рвов и обратно... Как-то так сказал.

  – Если враг отхлынет, а? – почесал затылок Авилеро.

  – Хм. Так сказал...

  Вечер тёк в тихих разговорах под трескотню печи. Друзья, не сговариваясь, старались больше не обсуждать следующий день, войну и свои страхи. Но во взглядах и едва уловимом особом тоне голосов была слышна тревога за то, что этот вечер может быть последним беззаботным и мирным, когда можно поговорить о пустяках, посмеяться над глупой шуткой, подколоть по-товарищески. Не надо жалеть о потерях, вспоминать погибших друзей или мучаться в лазарете от гниющей раны. Пока нет этой тягостной тишины, в которой так по-мужски – без слов – можно скорбеть.

  Блёмер допил остатки чая и проговорил:

  – Мне удивительно, что сюда не дошла эта гадость. Этот сокх. Мы когда путешествовали с цирком по югу Республики, уууй, там столько деревень и городков на это подсели. Напасть прямо.

  Четвертак согласно закивал.

  – Да, через эльфийские леса до нас, видать, этой отраве не просто добраться, – продолжил рассуждать Блёмер. – Я слышал, эльфы вообще день-два и сами не свои от этого зелья. Говорят, становишься ближе к богам, но вы бы видели, что он делает с людьми и эльфами если крепко подсесть. Ужас! Некоторые совсем стервенеют. Люди-то ещё не сразу, а мы вмиг после второго приема... Один купец сказал, это происки Савошских ведьм. Они целый культ там организовали. Народ к ним стекается и пропадает в топях.

  Собеседники погрузились в свои думы, похлебывая чай на местных травах.

  – Ладноть, мужики, спать надо, – встал Нэнне. – По домам давай. Завтра удачи вам. Как говорийть у нас в степях «Посади смерть себе на стрелу, а жизнь себе на щит».

  Обнялись.

  Вышли в черную глубину тихой ночи и разошлись, не оглядываясь.

  Луна подозвала к себе тёмненькое курчавое облачко и о чём-то заговорила с ним... Наверное, о войне.

  ***

  Когда Авилеро подходил к своему дому, большинство домов вокруг уже спали. Только в паре сгорбившихся деревянных лачуг, чуть припорошенных снегом, едва теплились догорающие свечи. Эльф вошёл в дом, ополоснул лицо из ручного умывальника, сбросил полушубок на лавку и присел. Тишина. Его взгляд остановился на подготовленных на утро начищенных защитных наплечниках и круглом нагруднике. Традиционный Айнахский прямой лук с тусклым рубином на рукоятке стоял в углу. Лук был «приличный». Именно так с уважением, стараясь не показать зависть, отзывались о нём местные воины – «приличный». Он попал к Авилеро случайно, через одного купца, который, по его собственным словам, выкупил лук у одного старого эльфа в предгорьях Северного Айнаха. Внешняя часть лука была обклеена сухожилиями убитого краснопёрого дракона для максимальной упругости. Это была древняя техника: жилы клеились постепенно в течение нескольких лет, сначала один слой, потом другой, но только когда предыдущий высохнет и буквально врастёт в дерево. Авилеро было не жалко отдать за лук большую часть своей годовой выручки, ведь найти такое сокровище – большая удача.

  Рядом с луком были подготовлены два колчана для разных типов стрел: один он закрепит завтра на спину, другой на пояс. Напоясный колчан был с небольшими и лёгкими стрелами чёрного цвета, которые эльф ласково звал «пиявочки», а другой – заплечный – с крупными стрелами потяжелее.

  «Завтра повеселимся...» – подумал Авилеро без особого веселья. Он прошёл в спальню, зажег наполовину оплавившуюся свечу, сгорбившуюся как старый гоблин в своём подсвечнике на тумбе, разделся и лёг. В доме было холодно, но ему была лень топить печь. Комнату наполнила тишина, прерываемая только тихим шуршанием мыши за стенкой. «На завтрак лучше ничего не есть, – подумал он. – Больше шансов выжить при ранении в живот... Сохрани нас, Цартэ, от боли и страданий». Он коснулся пальцами, сложенными в знак семерки, своего лба и закрыл глаза. Было странно, что больше никакие мысли не идут в голову. Ему было не за кого переживать, кроме друзей. У него не было тех, кто бы переживал за него. Всё было оставлено, брошено многие годы назад там, на юге Ливеллии. Там, где так прохладны и нежны воды Великого Озера Тайдушо и где уже, наверное, тепло в это время года. Снова обрывки воспоминаний заклубились, заметались, как кусочки порванной бумаги. Надо было бежать... Даже не простившись с родителями... Во благо государства и короля... Хэвес был неумолим... Вспышки яркого света от ворожбы теурга. Как его звали? Фян Шалиф как-то... Вспомни, что там было... Что за колдовской обряд? Потом бегство в неизвестность. Скитания по землям... Вечное скитание...

  Складочки-чёрточки у уголков рта – вечная печать тех времен – как будто стали глубже и темнее.

  Воспоминания.

  «Почему именно сейчас? Только не сейчас», – подумал он, отгоняя мысли. Иногда было так приятно, когда они исчезали на время, но он знал, что бессонница снова вернётся и снова будет прогонять ту ночь кадр за кадром. Неминуемо, как то, что за морской волной, пролившейся на гальку, обязательно последует ещё одна волна... а потом ещё и ещё. В полудрёме он снова переживал ту ночь. Старый теург не был уверен в силе проклятия или что бы это ни было. За эти прошедшие годы Авилеро даже не было обидно, что решили проверить на нём... Ведь не на принце же было изучать свойства этих чар. Бедный Шалиф. Он так долго подбирал заклинания, чтобы извлечь то, чем, по его словам, были отмечены они с Эльнаэ. Это была Сила, но деструктивная, страшная, тёмная: «Как же теургу удалось вырвать её ценой своей жизни? И удалось ли? Не помню... Сколько я был без сознания? День? Или ночь? Проклятый .... Годы. Годы скитаний. Изгнание. Изг....?.....»

  Авилеро не заметил как провалился в тяжелый, но спасительный сон.

  Весь форт спал в ожидании следующего дня. Лишь удвоенный дозорный патруль тревожно всматривался со стен в черноту поля вокруг. Но противник тоже спал. После многодневного марша лесные эльфы беспокойно ворочались у себя в стынущих с каждым часом палатках. Их поколение не знало войны, поэтому они могли только представлять, что их ждет впереди.

  ***

  С первых же ударов в дверь он проснулся. Реальность опустилась на него как занавес в цирке. Сначала скомканная, не раскрывшаяся: «я у себя дома... как тепло и хорошо...», потом расправила все складочки и развернулась вся: «Война! Надо вставать! Наверно атака!» Сердце заколотилось.