Текст книги "Древолюция (СИ)"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

В новой части Алекс служил как все: топал по плацу, ходил в наряды, караулы, дежурил по столовой. И думал: зачем их столько готовили в учебке, если его специальность здесь на фиг не нужна? Впрочем, особенно с этими мыслями не заморачивался, как всякий русский прекрасно понимая значение слова «бардак».

Оказалось, надо было всего лишь подождать. Алекс узнал, что через некоторое время местный кодировщик уходит на дембель, и место становится вакантным. Но вмешались обстоятельства, и вместо должности кодировщика Поборцеву предложили стать секретчиком. «Предложили» – не то слово, конечно. В армии ничего никогда не предлагают. Поставили перед фактом. Но, вникнув в суть работы, Алекс не слишком огорчился, если не сказать – обрадовался. По сути, он стал библиотекарем, с той лишь разницей, что посетителями были сплошь офицеры, а выдаваемая им литература имела грифы «совершенно секретно» и «особой важности».

Не успев проработать и месяца, Поборцев удостоился внимания Курмаева.

– Ну, как служится, солдат? – неожиданно с отеческой заботой произнес капитан, зайдя в «секретку».

– Нормально, товарищ капитан.

– Это хорошо. После работы зайдешь ко мне в кабинет. Знаешь, где?

– Знаю.

– Отлично.

Оставшееся до конца дня время Алекс строил догадки, зачем он понадобился всесильному особисту, но ничего придумать не мог. Почему‑то предчувствия были не очень хорошими. И они оправдались.

Курмаев предложил ему чаю и конфет. Поборцев удивился такому радушию и вежливо отказался. Особист начал издалека. О тяготах и лишениях воинской службы, которые он, Курмаев, легко может скрасить дополнительным отпуском, увольнительными и различными послаблениями. Даже проблема дедовщины решалась легко и просто, стоит лишь слово сказать. Как у молодого солдата, проблемы с дедами у Поборцева имелись, но закладывать товарищей в части было не принято.

Алексу не надо было объяснять, что столь серьезное покровительство требует не менее серьезной отдачи, и когда Курмаев перешел к главному блюду, Поборцев понял, что переварить его не сможет.

Особист хотел, чтобы Поборцев негласно «присматривал» за офицерами бригады и докладывал обо всех случаях нарушения правил пользования секретной документацией. Алекс мигом догадался, о чем речь. Многие офицеры грешили тем, что не возвращали книги или карты вовремя, брали их домой в военный городок. По внутренним правилам это было недопустимо, но две женщины–прапорщицы, работавшие в секретке вместе с Поборцевым, смотрели на нарушения сквозь пальцы. Тут все друг друга знали годами, жили в военном городке в соседних парадных, а то и вовсе на одной лестничной площадке. Какие там шпионы?! Алекс понимал их, но Курмаев был иного мнения. Он приказал взять всех нарушителей «на карандаш». И в первую очередь своих сослуживиц.

Прапорщицы относились к молодому солдатику хорошо, жалели его, подкармливали, разрешали оставаться в секретке после работы, и Поборцев отдыхал там от серых армейских будней, спокойно читал, спал, писал домой письма. И вот, на тебе, такая хрень! Кроме них, предстояло заложить очень многих офицеров, обращавшихся с ним как с равным. Поборцев даже честь им не отдавал. Просто хорошие, рабочие отношения. И своего непосредственного начальника пришлось бы записать, и командира взвода, в котором служил. Всех!

Алекс стал увиливать. Говорил, что некогда, много работы. Но Курмаев разбивал его доводы легко и непринужденно. Тогда пришлось сказать правду: не хочу, мол, никого закладывать!

Курмаев усмехнулся: что значит «закладывать»? Не доносить, а докладывать о нарушениях режима секретности, что в конечном итоге приравнивается к нарушению обороноспособности страны! Никто не утверждает, что нарушители работают на вражескую разведку, но… гарантий нет. А правила существуют, и офицеры их знают! И так далее, и тому подобное. Курмаев наседал, Поборцев отнекивался. И тогда капитан сменил ласковый, завораживающий тон на другой. Доброжелательная улыбка куда‑то подевалась, и лицо особиста приобрело совсем иное выражение. И вместо обещанных отпусков, теплой секретки и прочих благ Поборцеву пообещали кайло в руки и отдаленный стройбат.

Курмаев дал две недели срока. Но Поборцев и не мучился проблемой выбора. В свои девятнадцать он довольно четко представлял себе, что можно делать, а что нет. Такие услуги в планы Александра не входили, и вскоре под предлогом профессиональной несостоятельности его с сержантской должности отправи‑ли в отдаленный дивизион простым солдатом. С тех пор Поборцев ненавидел секретные службы и дал зарок никогда не иметь с ними дел.

Вспоминать вместе с Курмаевым эту историю ему не хотелось. И тем более было неприятно, что человек, не гнушавшийся никакими средствами ради своих целей, сейчас пробился наверх. Впрочем, сейчас там все такие.

– Может быть, и встречались, – сухо проронил Поборцев. – Что это меняет?

– Ничего. Вы крепко влипли, гражданин Поборцев. Или не Поборцев, в общем, это неважно.

Он ожидал оправданий или покаяния, но Алекс молчал. Унижаться перед этим высокопоставленным хлыщом не хотелось. Хоть и было страшно. Если уж наша милиция может сделать с человеком что угодно – и ничего, что говорить о могущественной системе государственной безопасности. Отведут сейчас в лесок, пристрелят, и концы в воду. Ни один следователь не раскопает. А если и раскопает, заставят замолчать.

– Вас задержали при попытке выхода из запретной зоны. При вас обнаружен носитель информации, представляющей собой государственную тайну. Вам нужно объяснять, какое наказание это может повлечь? Или сами понимаете?

Поборцев молчал. Смотри, куда клонит, гад! Эдак измену родине пришьют.

– Какая тайна? – простодушно произнес Алекс. – Я и не знал.

– А откуда у вас этот диск? – Поборцеву продемонстрировали минидиск, вытащенный им у Нефедова.

– На дороге в лесу нашел.

– Такие диски просто так на дорогах в лесу не валяются. Тем более с таким содержимым.

– Ладно, я не лесник, – повинился Поборцев. – Испугался солдат, вот и соврал. Я турист, заблудился в лесу…

– Бросьте цирк устраивать. Вы не турист, вы диверсант, – Курмаев посмотрел так пронзительно, что Алекс похолодел, понимая, что, в сущности, этот начальник прав. – Вы выдали себя за лесника и проникли в состав экспедиции именно для того, чтобы выкрасть результаты исследований. Это и идиоту понятно.

– Я не идиот, и не понимаю, о чем речь…

Курмаев скривил губы:

– Кому вы хотели передать записи? На кого работаете?

Поборцев подумал, что было бы прикольно назвать заказчиком хомяка Заметова, который уволил его из страха перед спецслужбами. То‑то он обалдеет, когда арестовывать придут! Но веселая мысль угасла, уступив другой, более зрелой: незачем подставлять невиновного человека, даже если на него большой зуб. Нехорошо. И Алекс повинился:

– Ни на кого. На себя.

– Зачем?

– Я журналист, понимаете? Такого рода материалы – мой хлеб. И кстати, если б не моя съемка про нападение дендроидов на Дымов, все могло быть гораздо хуже! Согласитесь, вы, наверху, узнали бы о них тогда, когда деревья распространились бы по всей области. И последствия были бы куда страшней!

– Хм. Наконец‑то гражданин Поборцев изволил сказать правду. А я уже устал ждать. В чем‑то вы, конечно, правы. Но вас, Александр Евгеньевич, просили не распространять закрытую информацию, а вы что сделали? В своих статьях бичуете нечестных бизнесменов, а сейчас опустились до элементарного воровства.

– Ваши люди украли у меня записи. Это не воровство? – спросил Алекс. Он уже понял, что Курмаев владеет всей информацией о нем и его деятельности в последнее время. – Вы подставили меня перед редактором, и я потерял работу. Это как?

– Я не намерен вдаваться с вами в полемику о нравственности. Мы с вами мыслим разными категориями. Вам предлагали сотрудничество. Вы отказались. Пеняйте только на себя.

– Я хочу, чтобы люди знали правду!

Курмаев поморщился:

– Вы же неглупый человек, Поборцев, и должны понимать, что правду надо знать не всегда и не всем.

– Но ведь все равно узнают! Вам не сдержать дендроидов! Они пройдут лесами до Владивостока, и вы ничего не сможете сделать!

– Это уже не ваша забота, – сухо сказал Курмаев. – А сейчас потрудитесь поставить здесь свою подпись.

– Это что? – Поборцев посмотрел в руки протянутые листки бумаги.

– Все участники экспедиции давали подписку о неразглашении. Вы тоже принимали участие в экспедиции, пусть даже неофициально. Но подписать извольте.

Алекс пробежал глазами документ. Да, в случае «чего» ему грозил срок, причем вряд ли условный. Что же, он снова проиграл?

– А если я не подпишу?

– Тогда прямо отсюда отправитесь в специзолятор ФСБ, и ваша дальнейшая судьба будет решаться не гражданским судом, потому что вы подозреваетесь в шпионаже.

– Зря вы так, а вдруг у меня диктофон включен? – спросил Поборцев, но невинный вопрос, часто охлаждавший многих недоброжелателей, на представителя президента не оказал никакого воздействия. Он просто пропустил слова журналиста мимо ушей, что лишний раз подтверждало «непотопляемость» чиновника.

– Подписывайте. Это лучший выход для вас. Я жду.

Курмаев даже не сомневался, что Поборцев подпишет бумаги, и это по–настоящему завело Алекса. Но он мог только сжать зубы. Что делать, проиграл вчистую. Все, что осталось – свобода, и терять ее даже ради принципа было бы глупо. Он с ненавистью вывел на листке свою фамилию, и Курмаев удовлетворенно кивнул:

– Так. Теперь еще вот здесь.

Расписавшись в бессилии, Алекс понурил голову. Он презирал себя. Курмаев подвинул к нему конфискованный смартфон:

– Возьмите свои вещи. Вы свободны, гражданин Поборцев. И учтите: мы за вами наблюдаем.

* * *

Когда за ними пришла машина, и ученые оказались в пахнущем кожей и пластиком салоне, Света не могла поверить, что их опасное путешествие позади. Сергей почему‑то с ними не поехал и даже не попрощался. Светлана была только рада этому. За все время в экспедиции она почти физически ощущала железную волю майора, буквально подавлявшую ее, да и остальных участников экспедиции. Если бы командир строил с ними отношения не как начальник с подчиненными, а просто как друг, как старший товарищ, все было бы иначе. Они уважали бы его.

Игорь и Павел оживленно переговаривались, а Света молчала, глядя на пролетавшие мимо безлюдные деревни. Как далеко прошли дендроиды, пока они бродили по этим лесам? Что произошло за это время? Она видела поваленные столбы электропередач, разбитые машины, военную технику, стоявшую на каждом перекрестке. И, кроме военных, ни одного человека. Они проехали километров пятьдесят – и везде такая же картина. Люди отступали, а дендроиды продвигались все дальше. Интересно, подумала она, как там наше «плодовитое» дерево, вывезенное на вертолете? Исследовал ли его Галеев, и какие результаты получил? Этот мутант был главной удачей экспедиции, остальная собранная информация была, в основном, аналитической. Плюс видеосъемка момента размножения мутанта, панорамы радиальных полян, оставленных ожившими деревьями. Пожалуй, и все. За это время Галеев в лаборатории собрал в сто раз больше информации, и вряд ли они его чем‑то удивят, скорее наоборот.

Как ни странно, их привезли не в город, а в какой‑то поселок, буквально наводненный военными. Тут были даже танки, а в поле за околицей стоял темно–зеленый вертолет. Мимо проходили колонны солдат, лица парней были сосредоточены и злы. Джип остановился возле длинного одноэтажного здания, видимо, сельского правления. Возле него стояли несколько утыканных антеннами военных машин–фургонов, из которых в дом тянулись толстые змеи кабелей. У дверей стояли часовые. Водитель вышел первым и подождал, пока ученые выйдут из автомобиля.

– Идите за мной, – сказал он. – Рюкзаки можете оставить в машине.

Они вошли в здание и длинным темным коридором прошли в одну из комнат, у дверей которой стоял офицер. В отличие от остальных военных, на нем была парадная форма.

– Пожалуйста, проходите, – сказал он, открывая двери.

Окно в комнате было приоткрыто. Прямо напротив двери стоял стол, за которым сидел невысокий по–восточному скуластый человек в хорошем темном костюме. За ним на давно не крашеной стене висел портрет президента. Выглядел он в этой полупустой комнате явно лишним.

– Вот и наши герои! – сказал мужчина, поднимаясь из‑за стола навстречу им. – Здравствуйте, меня зовут Александр Муслимович, я полномочный представитель президента. Рад, что встретился с вами. Через час должен вылетать в Москву. Садитесь, садитесь.

Взгляд его черных азиатских глаз был неприятен Светлане. Его зрачки будто ощупывали каждого из них, а голос с покровительственными нотками звучал сухо и жестко.

– Ну, есть немного времени, поговорим, – сказал он. – Расскажите кратко о результатах.

– Какие результаты? – пожал плечами Нефедов. – Вы, наверно, знаете, у нас украли всю записанную информацию. Результатов нет. У нас на руках только пробы.

Курмаев покровительственно улыбнулся:

– Хочу вас успокоить: ваш проводник пойман, и карта с исследованиями изъята. Она уже у меня. Так что, – он довольно повел руками, – ваши старания не пропали даром. Но записи требуют тщательного и долгого исследования, не так ли? А я хотел бы кое‑что узнать прямо сейчас, непосредственно от вас. Давайте, я буду задавать вопросы, а вы отвечать, – не дожидаясь ответа, представитель вернулся за стол и сел в кресло. – Итак, меня интересует срок инкубации зародышей псевдодерева. Вы можете сказать примерно, сколько проходит дней от заражения до момента, когда дерево может ходить?

– Это самый трудный вопрос, – ответил Нефедов. – Могу лишь сказать ориентировочно: около месяца. Плюс–минус неделя.

– Хорошо. Конечно, вы видели поляны, оставленные ожившими деревьями?

– Да.

– Как вы думаете, сколько таких полян в районе?

Нефедов пожал плечами:

– Не знаю. Но в лесу мы часто встречали целые толпы дендроидов. Думаю, не один десяток.

– В области их сотни, – проронил представитель президента. – И каждый день мы обнаруживаем новые поляны.

Светлана и Павел переглянулись, вспоминая давний спор. Сколько же их появилось за эту неделю?

– Каждый день совершается облет района на вертолете. Заметно, что деревья двигаются преимущественно на запад. У вас есть предположения, почему?

– Нет. Для этого надо знать, что им нужно, – сказал Игорь. – А мы этого не знаем.

Курмаев кивнул:

– Мы скоро узнаем это. Даже в отсутствие лучших сотрудников профессор Галеев отлично справляется. Когда вы приедете в институт, вы будете поражены результатами. В частности, выяснено, что структура их нервной системы отлично приспособлена для приема и передачи информации. Они как живые антенны.

Курмаев сделал паузу.

– Но этих данных мало. Дендроиды отлично скоординированы, и я хочу знать, двигает ли ими кто‑нибудь, или они представляют собой некий коллективный разум?

Нефедов и Картавин покрутили головами. Задача не из простых. А главное, решить ее в стенах лабораторий практически нереально. Что же, создать целый парк для исследований? Это слишком опасно, и потребует уйму времени. Скептицизм на лицах ученых не укрылся от Курмаева.

– Задача сложная, не спорю. Но кто же, если не мы, а? Ведь потенциал возникшей угрозы нешуточный, я думаю, вы это давно поняли. И вот еще вопрос. Как вы сами думаете: дендроиды агрессивны, опасны для человека?

– Странный вопрос, – сказал Картавин, – мы видели столько разбитых машин, домов, погибли трое сопровождавших нас солдат… Конечно, они агрессивны.

– Подожди, – сказала Ольхина. – Может быть, у них есть какая‑то причина для агрессии? Может, если найти эту причину, агрессия исчезнет? Ведь животные…

– Они – не животные! – прервал ее Павел.

– Дело не в этом! – заявила Светлана. – Помните то дерево на берегу? Когда мы боялись, а Поборцев взял и подошел к нему? Оно тоже когда‑то ходило, но затем остановилось и вросло в землю, как самое обыкновенное дерево! Может, и остальные когда‑нибудь остановятся?

– То есть вы предлагаете их свободно пропустить? – спросил Курмаев. – А кто будет нести ответственность за возможные последствия? Вы?

Светлана замолкла, но, видя, как с насмешкой смотрит на нее Картавин, выпалила:

– Человек только потому и выжил, что у него хватило ума вовремя уйти с дороги более сильных животных, а не воевать с ними! Зачем вставать на пути стада мамонтов, если можно отойти в сторону?

– Интересный взгляд, – сказал Курмаев. – Но сейчас человечество в другой весовой категории. И где теперь те мамонты? Спасибо, ваши мысль мне понятна. Я тоже имею информацию о «застывших», если можно так сказать, дендроидах. В районе их достаточно много, но их число несопоставимо с живыми. Кстати, одно такое дерево мы отправили для исследований в Екатеринбург…

Курмаев что‑то говорил, спрашивал. Отвечал в основном Нефедов, изредка Павел. А Света задумалась о Петре. Его поймали, и что теперь с ним будет? И главное, зачем он это сделал? Неужели он действительно шпион, как говорил им Сергей. Не может этого быть! Но зачем?

– А–а… извините, – сказала она, от волнения забыв, как зовут представителя, – а что будет с лесником, то есть не лесником… Петром Поборцевым? Он, что, действительно шпион?

Курмаев удивленно посмотрел на нее.

– Почему это вас интересует? – спросил он.

– Я не понимаю, зачем он это сделал, мне кажется, он не способен…

– Светлана, если бы я мог знать, кто на что способен, – улыбнулся Курмаев. – Но вы угадали. Он действительно не шпион, просто журналист с большими амбициями, не понимающий, что существует закрытая информация. Вот вы все это понимаете, я понимаю, а он – нет. Кстати, это он снял первый репортаж о дендроидах. Его зовут Александр Поборцев. Фамилия, как видите, настоящая, его дяди–лесника, вместо которого он и попал в вашу экспедицию. Но хватит о нем. Мне пора. Спасибо за весьма содержательный разговор.

Он снова встал и пожал руки Нефедову и Картавину. Остановился перед Светланой. Улыбнулся, пряча зрачки за излучинами азиатских глаз:

– Вы очаровательная девушка. Но будьте осторожнее с выводами. Вы ученый, и должны полагаться на факты, а не на эмоции, – Курмаев приоткрыл веки и выразительно посмотрел на девушку. – Президент лично интересовался вашей экспедицией, и я сообщу ему сегодня, что она благополучно завершена. Разумеется, вы все будете награждены и представлены к очередной ученой степени.

Нефедов и Картавин довольно переглянулись.

– Да, и еще: готовьтесь к переезду. Возможно, в скором времени институт перебазируется в Москву. Вам будут выделены квартиры и все необходимое. До встречи в Москве.

Трое ученых вышли на улицу радостными и изумленными. В Москву! Похоже, им здорово повезло! Сам президент интересуется результатами исследований! Фортуна дает полный карт–бланш, и не воспользоваться этим чертовски глупо.

* * *

Стрельба началась внезапно, и люди из лагеря сбежались к проволочному забору, пытаясь хоть что‑то разглядеть. Стреляли долго, а потом в лагерь примчался задыхавшийся от быстрого бега солдат. У ворот его ждал начальник охраны, капитан Сапчук. Вожаков, копавшийся неподалеку в машине, не слышал их разговора, но по изменившемуся лицу капитана понял, что произошло нечто страшное. Сапчук направился прямо к облепившим забор людям:

– Граждане! Спокойно и без паники садимся в машины и покидаем лагерь через южные ворота. Быстрее!

Люди бросились собирать вещи. Кое‑кто собрался очень быстро и уже через пятнадцать минут выехал за ворота, но многие метались по лагерю в беспокойной суете, мешая себе и другим. Солдаты скопились у вторых, северных ворот, откуда и слышалась стрельба, и капитан Сапчук давал им отрывистые приказания.

Через полчаса машины потекли из лагеря длинной разноцветной змеей, и тут выяснилось, что многим беженцам просто некуда деваться. Сюда привозили людей на военных грузовиках, автобусах МЧС. Потом эти машины уехали, и теперь больше сотни дымовцев не знали, что им делать. До ближайшего населенного пункта – Троицкого – было около сорока километров. Пройти такое расстояние пешком, да еще и с детьми, очень трудно. Кто‑то пытался договориться с водителями на частных машинах, но все и так были забиты битком, а некоторые хозяева просто не пускали чужаков, равнодушно проезжая мимо. Вожаков видел, как кто‑то ехал на крыше автомобиля, уцепившись за решетку багажника. В четыре имевшихся автобуса люди набились, как кильки в банку, многие бросали вещи на дорогу, только бы уехать самим. Воздух отяжелел от криков и ругани, и солнце тихо спряталось за завесой сумрачных облаков.

Вспыхнувшая с новой силой стрельба словно подхлестнула всех. Не сумевшие найти транспорт люди бежали из лагеря по дороге, и Вожаков с жалостью провожал их взглядом. Что он мог сделать? Кроме Тани и дочки, в его машине ехали еще три человека. Еще одна семья, у которой не было своей машины. Николай взял их, но больше не мог взять никого. У него не джип. Багажник сзади был открыт, с трудом вмещая тюки с необходимыми вещами. Хотелось ехать быстро, но они тихо ползли вперед, подчиняясь скорости колонны. Правда, некоторые не выдерживали, выруливали на встречную и давали газу, правда, и встречная полоса вскоре тоже застопорилась. Оказалось – авария. Автобус не смог затормозить и сплющил багажник серебристой «тойоты». Водитель иномарки покраснел от ярости, требуя, чтобы его семью впустили в автобус. Виноватый водитель не спорил, но в автобусе просто не было места, люди стояли в жуткой тесноте, и конечно, никто не хотел выходить.

Машины тихо объезжали место происшествия, а Вожаков с тревогой следил за датчиком температуры. Он давно барахлил, а от него зависело охлаждение двигателя. Раньше у него была «копейка», там не было датчика, а охлаждающий двигатель вентилятор крутился прямо на роторе. Правду говорят, чем проще система – тем надежней, подумал Николай, отмечая медленное движение стрелки вверх. При такой медленной езде, с остановками и на первой–второй передаче двигатель нагревается очень быстро. Скоро тосол закипит, а если датчик не включит вентилятор, охлаждающая жидкость выкипит. Далее последует перегрев двигателя и… Можно долить воды, да где ее взять? По обе стороны дороги тянулся густой лес, и в придорожной канаве наверняка сухо. Дождей не было уже неделю.

Стрелка задрожала у критической черты. Вожаков надеялся, что датчик все же сработает, но изделие отечественного автопрома предательски подвело в самый неподходящий момент. Из‑под капота повалил белый пар, и Николай остановился у обочины.

– Что случилось? – спросил мужчина. Они даже не успели познакомиться. В лагерной суете он попросил подвести, и Николай не отказал.

– Тосол потек, – зло проронил Вожаков, вылезая из машины. Он знал, что делать. Просто найти два проводка и пустить ток к вентилятору напрямую, минуя датчик. Эх, давно надо было так сделать, да что теперь говорить! Будем надеяться, что не весь тосол вытек. Николай открыл капот и заглянул в бачок. Жидкость болталась на самом дне. Плохо, но должно хватить, тем более, сейчас и вентилятор закрутится.

Вожаков принялся искать кусок подходящего провода. Мимо пылили машины, и вскоре на дороге остались только они одни. Небо совсем затянуло. Собирался дождь. Пассажир бестолково крутился рядом, спрашивал, не помочь ли, потом признался, что ничего не понимает в машинах. Чего тогда спрашивает? Позади вновь раздалась стрельба, и сидевшие в машине женщины испуганно озирались по сторонам.

Через пятнадцать минут Николай снова сел за руль. Приближался вечер, но, несмотря на облачность, было очень жарко. Вожаков каждую минуту вытирал со лба катящийся пот. В машине было душно. Колонна ушла, и теперь можно разогнаться. Через пару минут показалась развилка. Главная дорога шла прямо, по ней он и решил ехать. Эту местность Вожаков знал плохо, но направление движения представлял достаточно хорошо. Где‑то там, впереди, должна проходить трасса на Екатеринбург.

Тяжело нагруженная машина разгонялась медленно и, наконец, достигла крейсерских девяносто в час. И тут же впереди показался просвет. Вот и опушка. Слава Богу, этот лес уже действует на нервы, подумал Николай. Но впереди замаячили зловещие силуэты, и Николай притормозил, чувствуя неприятный холодок в животе. Каким‑то образом деревья опередили их, отрезав путь к бегству. Что делать? Так и не приняв никакого решения, он медленно ехал вперед, высматривая лазейку в рядах мутантов. Но деревья двигались очень плотно, их были сотни, и множество мутантов пробирались параллельно дороге лесом.

Вдруг на шоссе выскочил заяц, очевидно, напуганный мутантами. Вожаков затормозил и стал разворачивать «девятку».

– Ты куда? – крикнул пассажир. Из разговора в салоне Вожаков узнал его имя – Андрей.

– Обратно! Не видишь, что здесь творится? Поедем другой дорогой!

Неожиданный звук прервал их разговор. Что‑то свистнуло, и громовой взрыв потряс воздух.

– Что это?

– Стреляют!

Вожаков услышал звук, узнаваемый по множеству фильмов о войне. Так летят снаряды или мины. Что здесь творится? Где‑то справа полыхнуло, раздался взрыв, и на дорогу посыпались сбитые осколками ветки и куски древесины. Какое‑то дерево накренилось и едва не упало на дорогу, застряв между лесными собратьями.

– Давай назад! – закричал пассажир, но Николай уже включал заднюю передачу. Следующий снаряд разорвался прямо на дороге. Как в замедленном кино, люди увидели летящие сверху куски асфальта. Вожаков вдавил педаль газа.

– Там, кажется, машина! – крикнул офицер, указывая полковнику на опушку леса. Он протянул бинокль. – Посмотрите. Надо прекратить огонь!

– Какая, к черту, машина! Колонну повернули! – отмахнувшись, рявкнул командир батареи. – Если мы перестанем стрелять, через две минуты деревья будут здесь! Врукопашную с ними пойдешь?! Огонь!

Чудом избежав осколков, Вожаков развернул машину и поехал назад. Теперь он догадывался, что колонна пошла другой дорогой, потому что эта оказалась настоящим полем боя. Ничего, доедем до перекрестка и повернем, подумал он.

Но, повернув налево, они увидели ту же жуткую, иррациональную картину: множество оживших деревьев двигались по шоссе, перебирая длинными и гибкими, как щупальца осьминогов, корнями.

– Ужас какой! – ахнула пассажирка, невольно прижимая к себе сына – мальчика лет десяти. – Что нам теперь делать?

– А пушки будут сейчас стрелять? – храбро спросила Танюшка. Из всех находившихся в машине только она не испугалась.

– Коля, – Надя сидела на переднем сидении вместе с дочкой, – надо ехать назад.

– В лагерь? – воскликнул Андрей. – Там же эти… деревья!

– А что, в лесу ночевать? – возразил Николай. – Может, они ушли уже? Другой дороги все равно нет!

* * *

Если бы генералу Варенову месяц назад сказали, что в России начнется полномасштабные военные действия… против деревьев, он немедленно позвонил бы «03» и попросил оказать собеседнику психиатрическую помощь.

Даже сейчас, наблюдая за развертыванием артполка, он думал, что спит и видит какой‑то идиотский сон. Деревья, живые деревья восстали, обрели способность двигаться и наступают на людей, круша все на своем пути. По закрытой военной связи сообщалось, что есть жертвы, но информация об этом поступала скупо, и было совершенно неясно, как погибли эти люди. В прессе мелькали заголовки о деревьях–людоедах, сейчас и в это можно поверить. Если уж они ходить научились…

И никто не мог предоставить более или менее достоверную информацию о мутантах, о том, откуда они взялись, сколько их, разумны ли они, и главное – чего хотят? Он слышал версии, что дендроиды, как их называли ученые, никакие не деревья, а инопланетяне, отчего‑то очень похожие на елки и березы.

Как всегда, ученые лбы показали свою полную несостоятельность, и теперь ход военных. А мы свое дело знаем! Варенов получил доклады от командиров батарей, развернутых вдоль шоссе на Екатеринбург и результат воздушной разведки. Летчики доложили, что толпы шагающих деревьев движутся прямиком на город и скоро окажутся в зоне поражения. Из района боевых действий эвакуировали все гражданское население. «Да, настоящая война, – думал генерал, наблюдая за колонной грузовиков, увозивших жителей окрестных деревень. – И настоящее безумие».

Задача представлялась куда более простой: расстрелять и уничтожить наступавших на Екатеринбург монстров. Дендроиды стрелять не умели, а потому генерал не сомневался в победе. Однако не забыл содержание совершенно секретного донесения, полученного по спецсвязи накануне. В нем рассказывалось о разгроме пехотного полка, командование которого не посчитало деревья достойным противником. За что поплатилось десятками погибших и раненых, да множеством разбитой техники.

Да, у деревьев–мутантов были слабые места: медлительность, никакой технической оснащенности. Правда, недостатки эти компенсировались невероятной целеустремленностью, абсолютным бесстрашием, чудовищной силой и, наконец, отсутствием о них хоть какой‑то достоверной информации.

Варенов поднес к глазам бинокль и настроил окуляры. Вот и противник. Деревья двигались прямо на них, толпой, без всякого строя, но этот шагающий лес поражал воображение. Как они двигались? Что за силы оживили их, какая невероятная мощь стоит за качающимися гигантами? Все новые шагающие монстры выступали из кромки виднеющегося вдали леса.

А ведь попасть в них не так просто, подумал генерал. Дерево гораздо меньше танка или машины, двигается медленно, как неторопливо шагающий человек, но свалить его можно разве что прямым попаданием. Говорят, что пули и осколки их почти не берут.

«Стрелять издали или бить прямой наводкой?» – подумал Варенов, опуская бинокль. Командиры батарей смотрели на него, ожидая приказа. Он размышлял недолго. Суворов завещал бить, а не считать.

– Первая батарея, огонь, – приказал он негромко.

– Первая батарея, огонь!

Орудия изрыгнули дым и пламя, грохот заложил уши, а вдалеке взметнулись фонтаны потревоженной земли. Генерал вновь посмотрел в бинокль. На первый взгляд показалось, что потерь дендроиды почти не понесли и все так же неспешно наступали.

– Вторая, третья, четвертая, огонь!

Свистели снаряды, вздымалась и пучилась земля. Деревья падали и разлетались в клочья, но все новые и новые монстры показывались из леса, и генералу почудилось, что уже весь лес двигается на них.

– Прекратить огонь!

Внезапно наступившая тишина оглушала не меньше. Теперь порядком поредевшего противника можно рассмотреть и без бинокля. Невероятное зрелище. Их невозможно деморализовать потерями, они с ними не считаются. Ладно, пускай подходят. После расстрела прямой наводкой от них вряд ли что останется. А что останется, раздавим бронетехникой и танками!